Нейро-панк (СИ)

ГЛАВА 12

Баросса дернул «Умляутмобиль» так резко, что Соломон, не успевший закрыть дверцу, чуть не вылетел с заднего сидения. Но даже не подумал окрикнуть водителя или ругнуть его, напротив, испытывал невыразимые мучения от того, как медленно автомобиль выворачивает со служебной стоянки. Позади взвизгнули тормоза – два патрульных экипажа проворно двигались следом за стремительным «Умляутмобилем», сверкая свежеокрашенными бело-синими боками. Сирен не включали, и Соломон понимал, отчего. В некоторых ситуациях Транс-Пол считает необходимым предупредить о своем появлении загодя. Но сегодняшняя ситуация была другого рода.

- Не лети ты так… - проворчал Маркес, сидящий рядом с Бароссой. На резком повороте, когда автомобиль крутануло, он едва не врезался лицом в ветровое стекло, и теперь поглядывал на водителя с раздражением, - Не на пожар же мчимся!

- Пожар или нет, а когда мы там появимся, всем станет жарко! – пообещал Баросса. Он прищурился и медленно, напряженно, дышал. Как охотничий пес, сдерживающий хриплый рык, чувствующий, что добыча вот-вот вильнет куцым хвостом прямо перед оскаленной мордой…

- Это может быть банальной пустышкой.

- Никакая не пустышка. Мне позвонил сам вице-капореджиме из регионального отделения Мафии. Не та фигура, чтоб чепухой заниматься. Раз позвонил, значит, дело верное. Он там, этот ублюдок, там!..

- Капореджиме? – спросил Соломон, чувствуя отчаянье от того, что его собственная голова так медленно соображает, - Его зовут Франчезко Пацци?

- Да, он. Что, твой приятель?

«Умляутмобиль», подчинившись резкому движению рулевого колеса, вильнул, едва разминувшись с мусорным баком, громоздким и ржавым, похожим на старый брошенный танк. Маркес был настороже, и лишь выругался себе под нос.

- Не думаю, - сказал Соломон, - Так, болтали немного… Значит, он сам на тебя вышел?

- Именно. Обычно эта публика в Транс-Пол не торопится. Разве что если схватишь их брата за шиворот шикарного костюмчика, да тряхнешь как следует… Бизнесмены… Мой дед в старые добрые времена этих бизнесменов с акцентом из Феррари в наручники заковывал без лишних слов…

- И что тебе сообщил этот Пацци?

- Скользкий, как селедка. Сперва юлил, словно кобель, почуявший течку. Весь в любезностях рассыпался, слушать тошно. От лица Акционерного Общества «Мафия» мы имеем возможность предоставить почтенным детективам из Транс-Пола информацию, способную представлять определенный интерес… Примите заверения в том, что эта информация предоставлена нашей организацией в порядке подтверждения добрых традиций взаимосотрудничества и… Черт, неважно. Меня чуть не стошнило. Я на них немного нажал, когда тебя… Ну, когда тебя взломали. Даже пригрозил паре менеджеров хорошенько. Мол, ищите среди своих, иначе детектив Баросса станет злым и частично забудет про добрые традиции взаимосотрудничества между нашими уважаемыми организациями…

- Что толку угрожать Мафии? – Маркес пожал плечами, - Ну пожалуешься ты на одну шишку, через неделю она исчезнет, но появится точно такая же. Даже с похожей прической. Кадровая политика. Хотя, вице-капореджиме – это уже не пешка. Менеджер высшего уровня. Как лейтенант в Транс-Поле, пожалуй.

- Такой за дешево врать не станет, - согласился Баросса, закладывая еще один опасный вираж, - Вот с ним мы и потолковали. То ли он и в самом деле испугался, то ли решил, что нейро-маньяк, разгуливающий по улицам Фуджитсу, портит ему бизнес не меньше, чем добропорядочным гражданам. Я думаю, в Мафии неплохо напряглись, чтоб найти след. Подняли всех, от сутенеров до грабителей. И прочую публику…

- Выслуживаются, - прокомментировал Маркес сухо, - Он мог тебе рассказать, как у них сердце облилось кровью от того, что сделал неизвестный вандал с детективом Пять, как негодуют они в связи с тем, что кто-то мог подумать, будто этот вандал состоит в Мафии. И как рады они преподнести Транс-Полу в связи с этим небольшой подарок…

- И хвала всем богам, что они не знают про нейро-бомбу, - весомо вставил Баросса, - Они думают, что мы разыскиваем просто ловкого похитителя нейро-софта, который умудрился взломать детектива Транс-Пола. В принципе, само по себе это уже повод метаться так, словно у нас полная задница горячих угольев. А про нейро-бомбу я, понятно, никому не говорил. Ни к чему нам лишний переполох.

- В любом случае, не надейся на то, что это просто подарок с их стороны. Мафия ничего не дарит. Она оказывает услуги. И каждую оказанную услугу отмечает в своих гроссбухах маленьких крестиком…

- Это же Мафия, - спокойно заметил Баросса, - Конечно. Попытаются выторговать что-то в обмен на этот подарок. Уменьшение квоты по аресту карманников в следующем месяце, например. Или чтоб мы закрыли глаза на некоторые их сделки с недвижимостью… Ладно, неважно. Возьмем за горло нейро-маньяка, а в политику пусть играет комиссар… Его стихия. Мне плевать, чем он откупится.

Некоторое время Соломон пытался понять, куда они едут, но это было непросто – Баросса, знавший Фуджитсу вплоть до каждой подворотни, не считал нужным пояснять маршрут, а Соломон был слишком взволнован, чтобы уточнять. Единственное, что он понял, «Умляутмобиль», а вместе с ним и патрульные машины, стремительно удалялись от центра. Не прошло и пяти минут, как представительные серые здания скрылись из вида, уступив место трухлявым, болезненным на вид, панельным многоэтажкам и приземистым коренастым складам. Кажется, они выехали на промышленную окраину города. Соломон проводил взглядом здание кинотеатра «Золотая сфера». Судя по растрепанным афишам, возвещавшим премьеру киноленты «Быстрый и мертвый», выпущенную на экраны еще года три назад, кинотеатр давно уже был в полнейшем упадке.

- Что именно сказал тебе Пацци? – спросил Соломон Бароссу, - Я бы хотел знать подробности.

- Не так уж много, - ответил тот, - Сказал, что у Мафии есть одно подпольное предприятие, действующее под прикрытием старой швейной фабрики. Через две-три минуты ты его увидишь, старик… Нейро-маньяк всплыл там сегодня утром. Четкий след, как выразился сеньор Пацци, очень четкий и очень свежий. Люди из Мафии не стали его брать сами, только установили слежку и незаметно оцепили периметр. И теперь ждут нас, чтоб профессионалы устроили там хорошую облаву... В сегодняшней охоте они только загонщики. И ты, наверно, догадываешься, кто будет охотником, - Баросса подмигнул Соломону в зеркало заднего вида, - Вот так джентльмены в наше время делают свой бизнес. Они сдали, мы приняли и навели шороху. И, заметьте, все в выигрыше. Газетам будет о чем писать целую неделю, Транс-Пол получает жирную добычу, а Мафия зарабатывает пару очков...

Маркес саркастично фыркнул.

- Хитрецы! Небось представят это, как внезапную облаву Транс-Пола. Мол, знать ничего не знаем, нагрянули злые детективы без предупреждения…

- Будь уверен, именно так они дело и обставят. Не станут же они рассказывать о том, что сами сдали своих людей Транс-Полу… Постоят в сторонке, проверят, чтоб все было чисто, запустят нас внутрь, а сами останутся в чистеньких и выглаженных костюмах. Разве что потом их юристы пришлют Транс-Полу счет за выбитые двери и пару сломанных носов…

- Мафия всегда заботилась о репутации. Это в ее манере.

При мысли о том, что надо будет устраивать облаву на логово Мафии, Соломон рефлекторно ощутил холодную пустоту в области левой подмышки. Там определенно чего-то не хватало.

- Мне нужно оружие! – сказал он Бароссе, - Что-нибудь. У тебя найдется?

Баросса ухмыльнулся.

- Что такое, старик? Уронил свой ствол в унитаз?

- Долго объяснять. Просто дай мне пистолет.

- Маркес, кинь ему что-то из бардачка. У меня там что-то оставалось…

Несколькими секундами позже в подставленную ладонь Соломона шлепнулся плоский и удивительно увесистый кусок металла. Автоматический пистолет, маслянисто-блестящий, и в этом блеске было что-то от блеска в глазах ленивого, но грозного хищника. Тяжелый аромат смазки показался Соломону излишне резким, но руки, хвала мышечной памяти, действовали безошибочно. Оттянули затвор, отчего пистолет зевнул на миг черной пастью окна в ствольной коробке, проверили магазин, засунули пистолет за ремень брюк. Когда-то ощущение оружия, прижатого к телу, успокаивало. Но сейчас Соломон поймал себя на том, что испытывает лишь неудобство человека, которому в бок давит скользкий и тяжелый металлический огрызок. Оружие больше не успокаивало, не придавало уверенности. Теперь оно было просто железом.

- Тут! – сказал Маркес, ткнув куда-то пальцем, - А вон и наши костюмчики. Да они похожи на траурную процессию…

«Умляутмобиль» мягко остановился, скрипнув шинами, сразу за ним остановились и патрульные автомобили, едва не столкнувшиеся капотами и образовавшие чуть позади клин – на тот случай, если из какого-нибудь окна по ним ударят пули. Но стрельбы не было, лишь гудели где-то неподалеку фабричные трубы, да трещали прыгающие по пустырю грязные серые птицы. Из бело-синих автомобилей слаженно выбирались молодчики в синей транс-половской форме, с тяжелыми дробовиками наперевес.

«Сегодня нас прикрывает тяжелая артиллерия, - подумал Соломон, прикрывая за собой дверь автомобиля и неуклюже придерживая пистолет, норовящий юркнуть в штанину, - Кажется, Баросса перестарался в этот раз…»

Или же «контора» Мафии, в которой обнаружили след, представляет собой что-то вроде укрепленной цитадели, подумалось ему несколькими шагами позже.

Пустырь, на котором они остановились, был ничем не примечателен – просто огромная плешь в чреве Города Серого Камня, одна из многих в здешнем районе. Пригород сродни тому, где прозябает Энглин, но не брошенный и медленно хиреющий, а деловито постукивающий невидимыми деталями, гудящий проводами электро-линий и трещащий человеческими голосами. Впрочем, голосов сейчас слышно не было. Соломон, догадывался, отчего. Весь ненужный люд наверняка был спроважен Мафией загодя, с предельной осторожностью. Когда джентльмен в хорошем костюме убедительно говорит, что на этой улице вот-вот может стать опасно, многие ему верят и спешат убраться подальше. Традиция.

Воздух тут был неприятный, как везде в пригороде. Отдающий кислинкой, чем-то перебродившим и, одновременно, металлическим. Неприятно, наверно, всю жизнь дышать таким воздухом. Соломону показалось, что он чувствует, как с каждым вздохом на внутренней поверхности легких образовывается грязная маслянистая пленка.

Их ждали. Группа людей в черных костюмах и шляпах стояла возле стены дома. Кто-то курил, кто-то беззаботно глядел вдаль. Лица – преимущественно молодые, но уверенные, спокойные, похожие друг на друга, но похожие не фамильными чертами, а какой-то общей потертостью сродни той, что возникает на металлическом профиле какого-нибудь президента, украшающего долго провалявшуюся в карманах монетку.

А еще Соломон почувствовал себя в стае громоздких серых псов, которую окружили поджарые, подчеркнуто индифферентные, гиены с желтыми внимательными глазами.

Детективов Транс-Пола встретили вежливыми кивками. Подчеркнуто вежливыми и столь же прохладными. Шляпы никто не снял.

- Пацци! – громко сказал Баросса, - Кто из вас Франчезко Пацци, вице-капореджиме?

- Си, сеньор детектив. Бонжорно! - один из людей отделился от группы. Как и все прочие, он был в отличном черном костюме и при столь же отличной черной шляпе.

Наблюдая за тем, как он приближается, приветливо улыбаясь, Соломон подумал о том, что костюм покойного Эмпирея Тодда наверняка был дороже, но спутать их было бы невозможно. Костюм Франчезко Пацци, хоть и был сшит из превосходного сукна, казался шкурой хищника, мягко перекатывающейся на упругих мышцах. Угольно-черной шкурой в очень тонкую белую полоску.

Соломон решил, что узнал бы регионального вице-капореджиме даже если бы тот не обозначил себя. Слишком уж походил его облик на тот, что ему представился во время их телефонного разговора. Умные живые глаза, цепкие, и, вместе с тем, осторожные. Взгляд их тек мягко, не оставаясь на месте, отчего радужка выглядела каплей ртути, заточенной в прозрачную емкость. Да и цвет тоже ртутный, с серым отливом.

Разумеется, превосходная прическа, залитая блестящим лаком, волосок к волоску, и все черные, как смоль, ни малейших признаков седины, хотя по возрасту уже пора бы. Отличный цвет лица, при этом никакой косметики. Аккуратные усы, напомнившие Соломону кого-то из героев старых кинолент. «Си, сеньор, я работаю в Мафии и занимаю неплохой пост. Да, иногда мне приходится убивать людей. Такова жизнь, сеньор, каждый из нас занимается тем, что у него получается лучше всего, разве не так?».

- Акцент поддельный? – усмехнулся Баросса, разглядывая группу темных костюмов с выражением мрачного любопытства, - Звучит неплохо. Сколько заплатили за модуль?

- О нет, сеньор, - Пацци на удивление мягко улыбнулся, - Самый настоящий. Я родился в Пьер-Карден.

- А в Фуджитсу, значит, находитесь по деловым вопросам?

- Да, пожалуй, что так.

- Не возникло проблем с акклиматизацией? У нас тут бывает прохладно.

- Ничего, мне нравится этот город. Думаю, проведу здесь еще несколько лет.

- Чем же он вам нравится, сеньор Пацци?

Мафиози неопределенно пошевелил в воздухе ухоженными тонкими пальцами с идеально очерченными полумесяцами ногтей. Как если бы перебирал струны невидимой мандолины.

Стоящий рядом с ним Баросса возвышался на добрую голову и выглядел настоящим громилой, но Соломон подумал, что в схватке двух этих хищников он не рискнул бы сделать ставку на ее исход. Они были совершенно разными, но оба чертовски опасными. Один – нарочито неуклюжий, крепкий, тяжелый, как старый и опытный волкодав. Другой – хладнокровный, грациозный, гибкий, как гиена. Что должно было произойти в мире, чтоб два эти хищника из разных биологических ареалов оказались друг напротив друга?..

- Здесь, в Фуджитсу, спокойно, - сказал Пацци, улыбаясь, и Соломон, даже стоя в двух шагах от него, не мог бы определить, чего в этой улыбке было больше – холодной вежливости или насмешки, - В больших промышленных городах царит ужасная суета. Сони, Форд, Интел… Очень шумно, очень неуютно. Здесь хорошо. Мне нравится.

Его коллеги тоже улыбались, наслаждаясь разговором, словно хорошим кофе. Никто из них не держал в руках оружия, но Соломон ощущал его незримое присутствие.

- Я бы поболтал с вами подольше, сеньор капо, - сказал Баросса, враз теряя напускную вежливость, - Но мы тут по делу. Выкладывайте, что разнюхали – и разойдемся в разные стороны. Нам с вами на один столб не ссать.

Франчезко Пацци приподнял тонкую и острую, как сабля, бровь. Нарушить его душевное равновесие было не проще, чем разозлить древнего Будду.

- Все в порядке, сеньор детектив, мы тоже работаем. Но будем рады переложить работу в более подходящие руки, если так можно сказать на вашем языке. Вон то здание. Взгляните. Второй этаж.

Соломон бросил взгляд в указанную мафиози сторону. Здание, на которое показывал холеный наманикюренный ноготь, было приземистым, неуклюжим, старым, в два этажа, если судить по окнам. Но жилым – об этом говорили тонкие завитки дыма над трубами. Или, по крайней мере, обитаемым. Едва ли тех, кто находился в его стылых недрах, можно было с полным правом именовать жильцами.

- Швейная фабрика, значит? – задумчиво спросил Баросса, внимательно разглядывая неприметный фасад. Тот и верно был ничем не примечателен, как лицо случайного прохожего на улице. Кое-где выкрошились карнизы, наружу торчали жилы электропроводки, и редкое окно сохранило в раме стекло.

- Когда-то была ею, - невозмутимо ответил Пацци, - Несколько лет назад наша организация заняла это помещение и… переоборудовала его. Производство было перепрофилировано.

- Да уж, уверен, что ваши костюмчики пошиты не здесь. Что вы там устроили? Бордель? Впрочем, слишком уж грязно… Подпольный тотализатор? Гнездо рэкетиров?

- О нет, сеньор, нет. Там наша организация помогает людям. Разным людям.

- Расстаться с кошельком или жизнью?

- Совсем напротив, с тем, что их тяготит. А также приобрести то, чего им не хватает. Туда приходят бедные и несчастные люди, сеньор детектив.

И хотя Пацци говорил с Бароссой, Соломон почему-то ощутил, что эти слова коснулись и его, точно короткий ледяной сквознячок. Текучий взгляд вице-капореджиме мягко скользил, и совершенно невозможно было определить, что он огибает, а на чем задерживается.

Соломон вдруг заметил, что сеньор Пацци смотрит прямо на него и улыбается. Улыбка была под стать костюму, идеальных очертаний, прекрасно скроенная. Темные ртутные глаза разглядывали детектива с нескрываемым любопытством. Холодные глаза ловкого и аккуратного убийцы в хорошем костюме.

«Он знает, кто я, - подумал Соломон, чувствуя, как слипаются на затылке волосы от внезапно выступившего пота, - Конечно, он же высший менеджер Мафии в этом городе. У него должно быть досье толще того, что лежит у нас в участке. Он знает, что это я – тот, из-за которого все началось. И теперь разглядывает с презрительным любопытством, размышляя о том, сколько стоит нейро-шкура детектива Пять и сколько можно запросить за небольшую услугу, оказанную его коллегам…»

- Подпольная нейро-клиника, так? – спросил Маркес, тоже разглядывая здание. Он сделался еще более хмурым, чем обычно, глаза стали щелочками, узкими, как амбразуры старого бункера, - Я слышал, что в этом районе есть такое местечко, только не знал, где.

- Клиника, - согласился сеньор Пацци с полным сдержанного достоинства кивком, - Си, сеньор. Не у всех жителей Фуджитсу есть достаточно денег для того, чтобы поставить лицензионный, сертифицированный, софт. А счастливыми хотят быть очень и очень многие. Нельзя их за это судить. Как и нашу организацию – за то, что она считает возможность оказать им посильную помощь.

- Мясники… После вашего софта улицы полнятся сумасшедшими, невротиками и идиотами! Наверняка там в подвале мы обнаружим десяток беспомощных нейро-зомби! Вы заливаете им в головы непроверенную дрянь! – процедил Баросса, - Кроме того, наверняка вы промышляете и снятием штрафного нейро-софта, установленного по решению суда? Верно, сеньор Пацци? Там ведь водятся такие клиенты? Те, которым установили модули отзывчивости, благожелательности и всепрощения?

- Может, и найдете, - мягко сказал сеньор Пацци, - Если будете искать. Но, насколько я знаю, сегодня вы ищете нечто другое.

- На ваше счастье. И у вас есть две минуты на то, чтоб рассказать, каким образом то, что мы ищем, оказалось в вашем притоне.

Пацци вздохнул, грациозным движением вытащил из кармана пиджака элегантный платок и его уголком потер висок. Скорее всего, это был просто элегантный жест, чем необходимость – судя по хладнокровности сеньора Пацци, он не вспотел бы, даже окажись в клетке, полной голодных аллигаторов.

- Как только мы узнали о неприятном происшествии с детективом Пять, - взгляд Пацци верткой змейкой скользнул по Соломону, - мы сразу же приняли все меры для того, чтоб найти грабителя. Нашей организации чужды сантименты, сеньоры, но она никогда не действует подобными методами. Это варварство, это бессмысленное унижение, это отвратительно нашему корпоративному духу… Нам неприятно было, что вы можете предположить связь между нашей организацией и этим безумцем. Мы провели оперативную проверку всех принадлежащих Мафии организаций и дочерних фирм, специализирующихся на операциях с нейро-софтом. Подпольных, разумеется. Если этот человек, по вашим заверениям, одиночка, он все равно не сможет долгое время находиться в полной изоляции. Даже психопаты, согласитесь, испытывают нужду в обществе. Нон э веро? Не так ли?

- Значит, забросили удочки и стали ждать? – спросил Баросса, не отрываясь от разглядывания старой фабрики. Кажется, про присутствие членов Мафии он уже забыл, теперь его мысли были поглощены другим.

- Си, сеньор, это меткое выражение. Три часа назад один из поплавков задергался. Мне сообщили, что какой-то человек, не являющийся членом нашей организации, посетил нашу подпольную нейро-клинику и предложил продать с рук набор софта. По его заверениям, этот софт принадлежал прежде детективу Транс-Пола и отличался очень высоким качеством. Многие хотят набить цену своему товару, но чтоб детектив Транс-Пола… Это заинтересовало многих людей. Мне оставалось только подсечь крючок.

- Дьявол! – выдохнул Баросса, - Наверняка наш красавчик! Недолго же он ходил в твоей шкуре, старик! Доволен? Прав был старый Баросса?

Соломон замешкался с ответом. Он ощущал радость, но радость какую-то мутную, смешанную с иными компонентами в возбуждающий коктейль, которому определенно не хватало порции эйфории.

- Это нетипично для психопата того профиля, что мы составили, - сказал он, облизнув губы, - Прежде он никогда не сбывал похищенное. Он похищает души людей в личное пользование. Это его трофеи, его фетиш… Охотник не станет продавать в магазин лучшие рога со своей стены.

- Брось! Он мог поступать так и раньше. Подпольный рынок столь огромен, даже Мафия не может контролировать его полностью. Никто ведь не обращал внимания… - он повернулся к невозмутимо улыбающемуся Пацци, - Значит, этот парень еще внутри?

- Си. Мы намеренно задержали его, якобы для проверки качества нейро-софта. Он все еще там. И мы будем признательны оказать Транс-Полу эту небольшую услугу.

Баросса хмыкнул:

- Но ведь речь идет не об одном человеке. Вы ведь сдали нам целую подпольную клинику. Или вы думаете, что мы закроем глаза на то, что там обнаружим?

- Это сопутствующие потери, - безмятежно сказал сеньор Пацци, сопроводив свои слова мягкой изящной улыбкой, - Наш бухгалтерский отдел уже получил указание списать это предприятие.

- Сопротивление будет?

- Не могу сказать точно, сеньор детектив. Для обеспечения чистоты наблюдения мы не извещали никого из присутствующих о том, что здесь будет проводиться операция Транс-Пола. Полагаю, многие из присутствующих, в силу своих специфических черт характера, могут быть потенциально опасны.

- Насколько опасны? – спросил с неприязнью Маркес, тоже косясь на молчаливый кирпичный горб фабрики, - Какого рода чудовищ вы там производите? «Бандоги»? «Чили»? Может, даже «Дженовезе»?

- Не могу сказать точно, детективы. Но именно поэтому я предложил вам взять побольше людей. С этого момента Акционерное Общество «Мафия» снимает с себя ответственность за происходящее и считает себя свободным от обязательств.

- Значит, будете стоять и смотреть, как мы ворошим ваше гнездо? Не очень-то благородно по отношению к вашим подельникам, а?

- Корпоративные интересы диктуют особую стратегию поведения в бизнесе, - вздохнул сеньор Пацци с неподдельным смирением, - И исключения нет ни для каких организаций. По сути, это ничем не отличается от сокращения кадров.

Улыбка его блеснула кратко и холодно, как лезвие ножа в темном переулке. Соломону даже показалось, что кроме него никто этой улыбки не заметил.

- Тогда вам лучше надеяться, что ваши бывшие служащие не станут дергаться, - сказал Баросса, приподнимая полу пиджака и извлекая пистолет, - Иначе я могу быстро выписать выходное пособие. Соломон, Маркес, готовы?..

- Я с двумя парнями беру на себя черный ход, - быстро сказал Маркес, - Нельзя оставлять им такой шанс. А вы вчетвером берите парадный. Так быстрее управимся.

- Годится, - согласился Баросса, быстро что-то прикинув в уме, - Мы зайдем внутрь и устроим там хорошую трепку. А вы смотрите, чтоб никто не сорвался в бега.

Патрульные давно ждали команды. Благоразумно не вступая в разговоры с мафиози, они стояли поодаль, держа в руках тяжелые дробовики. Как только они появятся вблизи заброшенной фабрике, там поднимется переполох. Даже самые беспечные работники Мафии мгновенно узнают синие мундиры Транс-Пола. И никому неизвестно, что последует за этим.

- Удачи, детективы, - сеньор Пацци шутливо поклонился им, глаза сверкнули ртутным холодным огнем, - И будьте добры передать мои заверения в бесконечном уважении сеньору комиссару. Скажите ему, что старые друзья должны оказывать друг другу небольшие услуги.

- Обязательно, - буркнул на ходу Баросса, затем быстро повернулся к ждущим патрульным, - Вы двое, прикрываете нас с детективом Пять, ясно? Стрелять без колебаний. Но только в случае явной опасности. Я надеюсь, что наш приятель не очень нервный и не станет хвататься за ствол…

- Смотря, чьим нейро-софтом он сейчас пользуется, - сказал Соломон, пытаясь поспеть за ним, - Если он все еще в моей шкуре…

- Тогда с ним придется повозиться.

- Не застрели меня случайно. То есть, его.

- А откуда мне знать, как он выглядит? – огрызнулся Баросса, - Лицо-то у него свое, только повадки твои… А если начнется перестрелка, поди еще разбери…

- Тогда просто постарайся поменьше палить. Повяжем всех, кого найдем, а там уже будем без спешки разбираться, кто из них – я.

- Тот, у кого самое кислое лицо, конечно. Думаю, легко опознаем.

- Ладно, шутник, на месте разберемся. Труби наступление.

- Вперед! – коротко приказал Баросса, махнув рукой, - Раз, два! Живо!..

К дому они подошли слаженно, двумя группами, прикрывая друг друга. Не лишняя предосторожность, если обитатели второго этажа превратили свое логово в укрепленную позицию и готовы обрушить на головы детективов струи кипящего свинца. Соломону приходилось видеть, как штурм невзрачного на вид домика в промышленном районе превращается в настоящую осаду. Внешность обманчива, что среди людей, что среди домов.

Уютный особнячок, увитый жимолостью, может встретить тебя чавкающим автоматным огнем в упор, а мрачный, увитый колючей проволокой склад, распространяющий далеко вокруг запах наркотиков и контрабандного алкоголя, беспрепятственно распахнет свои недра, лишь всхлипнув сломанным засовом. Внешность редко соответствует содержанию – один из извечных законов мироздания.

Распущенный молодящийся повеса может оказаться профессором каких-нибудь важных наук, который решил развеяться после написания какого-нибудь серьезного доклада и на несколько дней установить себе модуль «Веселый Мот». Удивительно серьезный и ответственный молодой человек окажется вчерашним хулиганом и гулякой, которого родители заставили поставить модуль прилежного ученика. Разбитная уличная шлюха, если проверить ее досье, обернется стеснительной и робкой девственницей, решившей отведать запретного плода под одуряющим соусом из иррационально-модной и по-звериному сексуальной «Далилы-4». Скромник окажется наглецом, трус – безрассудным смельчаком, меланхолик – сангвиником. Если смотреть на фасад, нипочем не угадаешь, что внутри…

Группа Маркеса уже скрылась за углом. Соломон бежал вслед за Бароссой, слыша позади себя гулкие шаги патрульных, и думая лишь о том, как бы не споткнуться, и не полететь лицом вниз, в утоптанную грязь, усыпанную каменной пылью и поросшую чахлой травой. Пистолет он держал в руке, стараясь не слишком им размахивать. Все это давалось ему с немалым трудом. Его тело за прошедшие дни не изменило своих параметров, весило столько же, сколько и прежде, но управляться с ним стало не в пример тяжелее. Сердце билось не размеренно и гулко, а в рваном ритме, то сбиваясь куда-то к желудку, то прилипая к спине. Отчаянно потели поясница и затылок. Колени подрагивали, едва удерживая приходящийся на них вес. Ужасно мучила одышка – воздух в легких превращался в едкий аммиак, разъедающий их изнутри.

Тот, другой, Соломон, никогда не испытывал ничего подобного. Потому что он бежал уверенно и спокойно, размеренно расходуя силы и контролируя дыхание. Он куда лучше умел обращаться с этим стареющим телом, хорошо знал его, как и знал и то, до какого предела от него можно что-то требовать. Душа и тело должны находиться в постоянно взаимопонимании, в устойчивой связи. Пытаясь поспеть за стремительным Бароссой, Соломон ощущал себя так, словно сел на непривычный и неудобный велосипед. И винить в этом было некого. Тело честно отрабатывало свое, реагируя на команды мозга, сокращая мышцы и нагнетая кровь в легкие. Так кочегар сжигает в топке уголь, не догадываясь, что капитан корабля давно сменился, и команды, которые спускаются к нему с мостика по телефонной линии, давно устарели и утратили смысл…

К тому моменту, когда они вчетвером добрались до главного входа, Соломон уже ощущал себя дряхлой развалиной. Желудок трепетал в животе, порываясь вывернуться наизнанку, пистолет в руке ходил ходуном. Баросса неодобрительно покосился на Соломона, но ничего не сказал, лишь коротким жестом указал патрульным на дверь.

Дверь была крепкой, не до конца рассыпавшейся, такая может выдержать несколько хороших ударов. Но она оказалась не заперта. Баросса бесшумно приоткрыл ее, обнажая узкий темный зев. Оттуда сразу же пахнуло затхлым, кислым и подгнившим, как из набитого старой картошкой погреба, полного застоявшейся воды и мусора. Патрульные умело взяли дверной проем на мушку, готовые растерзать дробью всякого, кто рискнет показаться без предупреждения на пороге.

Баросса шевельнул носом, его большие ноздри затрепетали, как у старого пирата, ощутившего давно позабытый запах пороховой гари:

- Грязь и моча. Знакомый букет, а? Кажется, у них там в клинике кто-то не в ладах с санитарными нормами… Что, Соломон, этот чарующий запах тебе незнаком? Счастливый ты человек…

- Что это за дьявольская вонь? – пробормотал Соломон, отодвигаясь от двери. Запах был отвратительным настолько, что он прижал к лицу руку, жалея, что у него нет шелкового платка, такого, как у Пацци. Впрочем, едва ли обычная ткань помогла бы.

- Наслаждайся, - подмигнул ему Баросса, не спеша входить внутрь, - Так пахнут человеческие страсти. Страх, отчаянье, амбиции, одиночество, ревность, неуверенность… Это запах изнанки наших душ, старик. И да, он не очень отличается от запаха старых носков. Что, думал, если я вожусь с расследованием нейро-взломов, то не нюхаю грязных подвалов, гуляю в чистом костюме и разглядываю каталоги?

- Такое ощущение, что я заглядываю в чей-то кишечник…

- Ты недалек от истины. Впрочем, про запах души я был вполне серьезен…

- Да что там такое?

Баросса усмехнулся, и за него ответил один из патрульных, сухой коренастый сержант, с неопрятной бородой и колючим взглядом:

- Там грязь, гной, кал, гниль, моча и прочее, детектив. Весь набор.

- Бродяги?

- В ночлежках никогда так не пахнет. Хуже. Нейро-неадаптанты. Нейро-шваль, как мы их называем. Одна из колоний, должно быть…

Баросса красноречиво скривился, все еще удерживая дверь в полуоткрытом положении. Но если он хотел, чтоб запах выветрился, это было бы столь же эффективно, как и попытка утопить крейсер, проковыряв в его дне дырку перочинным ножиком.

- Можно было бы предположить… Наверняка они отвели нижний этаж для берлоги нейро-швали. Отличная маскировка, я видел подобное несколько раз. Если у тебя есть здание, обитатели которого нервно относятся к визиту государственных чиновников, посели на первом этаже колонию нейро-швали – и к твоей недвижимости пропадет интерес у всех живых организмов в городе. Кроме, пожалуй, мух и крыс.

- Как это… цинично, - пробормотал Соломон, хватая пересохшими губами смердящий, но нужный ему воздух, - На одном этаже… людей калечат… на другом… держат то, что от них осталось.

- Нейро-шваль не опасна, - сказал Баросса, - Как правило. Не станем поднимать переполоха раньше времени, двигаемся быстро, но тихо, не задерживаясь, тогда проблем не будет. Нам ведь не хочется всполошить наших птичек со второго этажа? Ребята, держаться вместе, по тем, кто внизу, не стрелять. Даже если кто-то из этих милых крошек попытается вас поцеловать, ясно? Ну, за мной…

Выдохнув, Баросса нырнул в дверной проем, как пловец в черный непроглядный пруд, только едва слышно скрипнула пыль под его подошвами. Соломон устремился следом, заставив сопротивляющееся тело одним шагом пересечь черту, разделяющую Фуджитсу и зловонный каменный чертог. Он боялся, что его непривычное тело вырвет на месте, прямо на глазах у патрульных. Желудок заскрипел, стараясь выдержать смрад годами не мытых человеческих тел, зловонный, приторный и густой, как деготь. Так, наверно, не пахнет даже в заваленных разлагающимися трупами могильниках…

- Фонари!

Фонаря, конечно, у Соломона не было, не успел захватить в спешке. Пришлось держаться поближе к патрульным.

По полу, то и дело перескакивая на пол или цепляя потолок, ползли три ярко-желтых электрических кляксы, частично рассеивая темноту. Свет фонарей вспарывал темноту, выхватывая из нее то вздувшиеся, горбом вставшие, половицы, противно пружинящие под ногами, то коросту штукатурки на перекрытиях. Внутренние стены давно изгнили, отчего не очень широкий когда-то коридор превратился в анфиладу из гнилых клетей-комнат. С потолка свисали истлевшие кабели и остовы досок, под ногами звенело стекло и шуршала каменно-бетонная крошка. Иногда попадались ворохи тряпья и пустые ящики.

Не дом, а какой-то улей, слепленный из гнилья и испражнений, прохудившийся и жуткий. Разлагающийся заживо фрагмент какой-то неизвестной ученым органической жизни.

Соломону приходилось бывать в самых неприятных местах Фуджитсу. Хочешь ты того или нет, но детектив Транс-Пола время от времени обязан делать что-то подобное. Сырые подвалы, в которых неделями разлагаются тела умерших бродяг. Полные плесени и грибков трущобы, пережившие жестокую резню и выстеленные человеческими внутренностями. Канализационные коллекторы, чьи фильтра украшены вздутыми телами утопленников. В Фуджитсу детективу всегда хватит, чем проверить выдержку своего желудка. Но здесь царило нечто еще более омерзительное и ужасное.

Баросса выругался под нос, запоздало вскрикнув.

- Шваль! Не останавливаться! Великий Макаронный Монстр, да их тут десятки… Не останавливаться, я сказал! Где-то там должна быть лестница. Соломон! Не отставай!

В свете его фонаря Соломон увидел людей, населявших это место. И почувствовал, как кожа на затылке и шее съеживается, а живот наполняется горячей пульсирующей кровью.

Это походило на поход сквозь ад, в котором бледные, как черви, грешники тянули руки к людям, окруженным ореолом электрического света. Их было множество, они скрючились вдоль стен похожими на небрежные захоронения грудами, и их грязные тела, лишь кое-где скрытые прелыми лохмотьями, сливались друг с другом.

Но страшнее всего были лица. Их можно было сравнить с изувеченными и искаженными масками, но Соломону, когда он видел нейро-неадоптантов, почему-то вспоминался магазин игрушек. Та его секция, где располагались пластмассовые пупсы, сидящие шеренгой. Гипертрофированные черты лица на раздутых головах, нелепо вздернутые носы – и пустой взгляд нарисованных глаз. Такой же был и у здешних обитателей.

Извиваясь друг на друге, мыча, ерзая, они глядели на идущих людей глазами, огромными и пустыми - не глаза, а извлеченные из рыб воздушные пузыри. В этих глазах было нечто более страшное, чем отчаянье или мука. В них была тоска, но не человеческая, осознанная, а животная, жалкая и бессмысленная, как у больших, но глупых зверей, испытывающих невыносимую боль.

А ведь он сам мог оказаться среди них, подумалось Соломону, пока он пытался продвинуться дальше, избежав прикосновения тощих костяных отростков чьих-то пальцев, которые, казалось, захрустят как пережаренная картошка, если коснуться их. Сработай неуловимый маньяк более топорно, повреди он своим грубым вторжением чувствительный нейро-интерфейс своей жертвы чуть сильнее… Анна, скорее всего, нашла бы его лишь утром. Нейро-неадаптанты редко умеют кричать, лишь хрипят или стонут. Она бы обнаружила Соломона извивающимся на полу, пускающим слюну изо рта и бессмысленно сопящим. Или, может, неподвижным, с прозрачным взглядом, навек устремленным в потолок.

Нейро-неадоптантами называли тех, чей нейро-интерфейс оказался выжжен, покалечен сторонним вмешательством или некачественным софтом. Девяносто процентов нейро-неадоптантов на улицы Фуджитсу поставлял нелицензированный софт. Нейро-шваль, как назвал их сержант. Люди с искалеченным, спутанным и беспомощным сознанием, жалкие и ни к чему не пригодные. С разумом, навеки обращенным в руины. Извивающаяся плоть, не способная даже контролировать свои движения. Миллионы выжженных в мозгу нейронов превращают человека в отвратительную куклу, которая бессильна даже закричать.

Когда-то их пытались лечить. В те времена, когда рынок нейро-софта еще строго контролировался правительством. Но как можно лечить того, кто давно переродился в иную жизненную форму, промежуточную между человеком и простейшим бесхребетным организмом ? Город не мог позволить себе содержать их в больницах. Не мог и уничтожить.

Оставались стихийные приюты-колонии сродни этому. В такие заведения их свозили со всех сторон города и размещали внутри, раскладывая обыкновенно рядами, как товар в магазине. Среди них не было беглецов или беспокойных жильцов. Несколько раз в неделю социальные службы навещали подобные приюты, кормили через шланг бледные человеческие подобия питательной смесью, вкалывали антибиотики. И увозили мертвецов, когда находили их. Нейро-неадоптанты жили недолго, в лучшем случае протягивая с полгода, но меньше их в ямах, подобной этой, не становилось. Тяга к дешевому или запрещенному нейро-софту приводила сюда все новых и новых постояльцев.

Какой-то мужчина, на голове которого оставались клочки бесцветного волоса, похожие на обивку старого дивана, попытался прижаться лицом к ноге Соломона. Тот едва успел отскочить в сторону, сшибив прогнивший стул, валявшийся неподалеку. Выпучив глаза, мужчина стал раскачиваться, губы его беззвучно шевелились, словно он напевал под нос какую-то песенку.

Что превратило его из человека в это извращенное и страшное подобие? Желание стать самоуверенным и популярным самцом? Или обрести дополнительное чувство ответственности, которого не хватало на новой должности?..

Пятно света немного сместилось, и Соломон разглядел еще одного нейро-калеку. Тот лежал, привалившись к остову потолочной балки, и тихо хныкал, пытаясь потереться о нее воспаленным шелушащимся лицом. Движения у него были резкие, дерганные, как у умирающей птицы, которую каждую секунду бьют разрядом тока. Что привело его сюда, в смердящую дыру обреченных? Новый «Двойной Уэйн» - «Улыбнись ей, как ковбой. Танцуй, как ковбой. Люби, как ковбой»? Или популярный этой осенью «Лимонный Джейме» - «Тонкая, как последняя летняя паутинка, страсть, старомодный романтизм, горький аромат воспоминаний»? А может, он превратил свой мозг в порцию подгоревшего жаркого, пытаясь установить нелегальный, купленный на улице из-под полы «Баттори», источник порочной и грязной страсти?..

Следующее существо, через которое Соломону пришлось перешагнуть, было женщиной. По крайней мере, он подумал так, увидев на угловатом и твердом, словно отлитом из скверного рыхлого бетона, теле, съежившуюся опухоль, напоминающую женскую грудь. Эта лежала тихо, ему даже показалось, что она мертва. Человек не может лежать в столь неудобной, окостеневшей, позе. Но она была жива. И она смеялась. Не веря своим глазам, Соломон несколько секунд – пока позволял свет фонарей – наблюдал за тем, как на ее окаменевшем лице то проступает, то тонет жуткая улыбка, обнажающая желтоватые подводные камни зубов. Эта улыбка была искренней. Женщина, лежавшая в грязи, полуголая, умирающая, скрюченная, была счастлива, даже глаза закатывались от удовольствия. Вот уж кому повезло. Она никогда не поймет, что с ней случилось, никогда не заметит приближения смерти. И в черную непроглядную бездну она канет с улыбкой на лице, испытывая непередаваемое блаженство.

Иным повезло сильнее. Они сохранили подобие человеческого сознания, жестоко изувеченное, как попавший под автомобиль и истекающий кровью кот. Такие пугали еще больше. Их мозг, пораженный невидимым разрядом молнии, на рентгеновском снимке напоминал заводской комплекс, подвергшийся свирепой воздушной бомбардировке: весь испещрен дымящимися отметинами попаданий, но есть и чудом уцелевшие островки, одинокие разрозненные очаги, которые никогда уже не смогут объединиться.

Соломон негромко вскрикнул, когда бледное тело в струпьях из давно разложившейся одежды шагнуло между ним и Бароссой, жутким образом пританцовывая и покачиваясь, как возвращающийся субботней ночью из клуба гуляка.

- Гыаы… - провыло оно и вдруг уставилось на Соломона удивительно осознанным, человеческим, взглядом, - Гаа-аа…. Дыыыаброй ночи, джентельмены! Выы-ыа не спеш-шшите, надеюсь? Приаа-аазнаться, компания мне сейчас не помешает. Еыыыасли я вас не отяготит… утяготит… тит… Свее-е-ет… Один древний поэт из Бритиш-Аэроспейс как-то скыыыазал - Бог приходят ярким светом в души к людям, тьмой одетым[1]… Не прыыыавда ли, замечательные строки? Строки… кроки… троки… Что выыыыа гврите? Нет, я не люблю кинематограф… Слишком суматошно, слишком, знаете, вычурно… Можыыыет, партию в покер, пока несыыыут десерт?..

Зубы у него были гнилыми, лицо усеяно бесчисленными множеством ссадин и царапин, одна из рук неестественно вывернута. Наверно, отвечающие за передачу сигналов боли нейронные цепи давно отключились и свисали подобно здешним кабелям в тлеющей изоляции. Взгляд воспаленных гноящихся глаз беспомощно метался из стороны в сторону, словно их хозяин отчаянно что-то искал, но сам позабыл, что и, главное, зачем.

Что попросил у всемогущего нейро-бога этот парень?.. Стать душой компании? Звездой вечеринок? Прекрасным собеседником? Тонким ценителем жизни? Соломон не хотел этого знать. Иногда боги просто играют с людьми на тонких струнах их страхов и желаний. Нейро-жадность. Нейро-стыд. Нейро-беспомощность.

Соломон попытался обойти извивающегося болтуна, но тот повис у него на плече, отвратительный влажный комок дрожащей липкой плоти, все еще болтающий всякую бессвязную чепуху, всхлипывающий, смеющийся… Соломон услышал, как застучали его собственные зубы. Рука с пистолетом стала ватной, непослушной. Не было даже сил отстраниться. От ужаса и отвращения он почти потерял контроль над собой.

- Дайте-ка… - один из патрульных шагнул вперед и, легко оторвав нейро-неадаптанта локтем от Соломона, всадил снизу вверху приклад дробовика бедняге в подбородок. Сквозь хруст и скрежет сломанных костей и зубов Соломон расслышал, как тот шлепается в кучу прочих тел и копошится там, не в силах встать. Наверно, он не почувствовал ни боли, ни удивления.

- Все в порядке, - сказал патрульный Соломону, - Такие безопасны. Сами не понимают, что творят. Просто нейро-зомби.

- Спасибо, - пробормотал Соломон, ощупывая пиджак, все еще влажный от соприкосновения с чужим телом, - Я… Мне давно не приходилось встречаться с такими.

- На улицах их не бывает, - пояснил патрульный, перекладывая дробовик поудобнее, - Откуда им там взяться? В трущобы свозят, как здесь.

- У меня шурин таким был, - сказал другой патрульный, сержант, запомнившийся Соломону бородой и колючим взглядом, - Молодой был дурак, клюнул на дармовщину… Решил аккуратность себе купить, со стипендии. Родные вечно допекали, что держать себя не умеет, грязь разводит. Купил. Где-то на подпольном рынке, где еще студенту покупать… Лучше бы сам на электрический стул сел. Врач потом сказал, у него в голове угля больше, чем мозгов. Все выжгло к черту. Даже речевой центр. Ходил потом по дому как мертвец живой, только и умел, что мычать да в штаны гадить. Даже не домашнее животное, а черт поймешь, что… Промучались они с ним пару лет, да и сдали… Куда такого?

- Хватит языками трясти! – шикнул на них Баросса, останавливаясь и что-то изучая, - Дверь. Кажется, пришли.