Нейро-панк (СИ)

ГЛАВА 6

Коротышке Лью ужасно хотелось курить. Он теребил свою потертую трубку, перекидывал ее из руки в руку, даже посасывал чубук, но, натыкаясь на взгляд Бароссы, убирал ее в карман – чтобы через минуту вытащить вновь. В кабинете Бароссы, единственном помещении, где могли с относительным удобством расположиться четверо мужчин, курить было не принято.

- Система, система… - капризно пробормотал Коротышка Лью, в очередной раз пряча трубку, - Все уши прожужжали уже. А где она, система? С чего вы решили, что Эмпирод… Эмпирей Тодд был частью какой-то системы? Что это за выводы такие? Мало, что ли, воруют нейро-софта? Там украли, тут украли… Так нет же – система!..

- Вот, - сказал Соломон, поднимая стопку исписанных листов с лиловым штампом архива в каждом углу, - Гляди, Лью. Вот это открыло нам глаза. Случай Эмпирея Тодда с самого начала показался мне странным, необычным. Но даже странные вещи иногда бывают связаны друг с другом. А здесь связь очевидна.

- Судя по всему, находка относится к Меловому периоду, - буркнул со своего места Маркес. Он не успел пообедать, и теперь был желчен и ворчлив, а в анфас походил на саркастичную, глядящую исподлобья, птицу.

Баросса дернул себя за ус. И хоть жест этот не был ни угрожающим, ни даже осмысленным, все присутствующие вдруг замолчали и стали ждать, что он скажет.

- Этим бумажкам максимум шесть лет, - сказал Баросса негромко, - Мы все работали в этом участке последние десять лет. Но никто из нас этого не вспомнил. Хотя каждый мог. Здесь не требовалось особой дедукции, требовалось лишь обобщить то, что было записано и прошито.

- У меня каждый день по дюжине дел, - дернул плечом Маркес, - Долго же придется обобщать…

- Речь идет об убийстве, - напомнил Соломон, - Но в свете новых фактов можно говорить даже о серии убийств.

Коротышка Лью насмешливо выпятил губу:

- Серия! В этой стране покойники возникают по любому поводу и сразу сериями. Мне сегодня дельце подкинули… Не дело, а какой-то, понимаете, анекдот. С лирическим началом и драматическим финалом. Представьте себе, один парень воспылал страстью к девушке…

- Лью, мы собрались здесь не для того, чтоб слушать твои истории, - сказал Баросса.

Но ничего, конечно, этим не добился. Вспомнив какую-то историю, Коротышка Лью не успокаивался, пока не рассказывал ее до конца. Это было неотъемлемое свойство его бесполезно-кипучей и нерационально-энергичной натуры.

- Парень был настроен серьезно, можно сказать, ужасно серьезно. Любовь, страсть, понимаете… Сердце там в груди бьется и все такое, по Шекспиру. Молодой, работящий, прилично зарабатывающий. В общем, неплохая партия, как для Фуджитсу. Девушка тоже была ничего. Красавица, отличное воспитание… Вот воспитание и сыграло с ней злую шутку. Давно еще говорили, все беды от просвещения…

- Судя по тому, что эту историю рассказываешь ты, ничем хорошим дело не закончилось, - вздохнул Маркес, с подозрением косясь на собственный галстук. Но галстук пока проявлял необычную покорность и не сбивался, - Дальше-то что?

- Дальше все серьезно – он сделал ей предложение. И, откровенно говоря, у него были шансы на успех. По крайней мере, он так считал. Но получил от ворот поворот. Оказалось, у него слишком прямолинейный характер для такой чувственной и красивой девушки. А каким еще быть, если работал на фабрике, Шекспира того же не читал, и вообще в чувственном не сильно разбирался? Но тут он настроился очень всерьез. Получив отказ, направился прямиком в ближайший нейро-центр – и поставил себе самый современный модуль. Стал тих, романтичен, возвышен и светел. На работе, конечно, от этого ничего хорошего не вышло, кому за станком этакий остолоп нужен, которого, того и гляди, на ленту намотает?.. Ну да о работе он в последнюю очередь думал. Запал он на эту девчонку смертельно. Направился к ней во второй раз. Теперь уже не в промасленной робе, а в костюме, с цветами, вином и томным взором наперевес. И… снова мимо. Перемену в его характере возлюбленная одобрила, но полностью удовлетворена не была. Ей показалось, что он слишком замкнут. Кому нужен муж, из которого и слова не выдавишь? О чем жене с ним говорить вечерами? Опять забраковали его, короче. Ну, вышел он – и пошел снова в нейро-центр. Заказал какой-то вербальный модуль последнего поколения – «Цицерон 8 Ультра» что ли… Говорлив стал необычайно. По любому поводу такой монолог завернуть мог, что уши наизнанку вывернет. На фабрике его, правда, новое достоинство опять не оценили. Там все больше руками работают, а не языком. И вновь он к своей Джульетте, понимаете ли, спешит, уверенный в том, что уж такого-то, романтичного и пылкого, его непременно примут.

Соломон тоскливо слушал историю Коротышки Лью, без всякого смысла сминая и разглаживая пожелтевшие листы. Никакого интереса злоключения влюбленного юноши у него не вызывали. Но, переглянувшись с Бароссой, он понял, что этот поток не остановить, пока не иссякнет питающая его емкость. А Коротышка Лью, позабыв про свою трубку, ожесточенно жестикулировал, едва не подпрыгивая в кресле. Слишком неуместные гримасы, слишком громкий голос, слишком напыщенные интонации, слишком резкие жесты – в этом человеке, невысоком и плотном, облаченном в потрепанный старый костюм, было слишком много лишнего и ненужного.

- И… опять не угодил! Оказалось, горящего взора и страстных речей было мало. Девушка заметила, что как жених он, конечно, стал несоизмеримо привлекательнее, однако же она еще не готова остановить на нем свой выбор. Потому что он, судя по всему, испытывает к ней исключительно романтические чувства, которые она не может разделить, поскольку любовь – это не только страсть, но и уважение… Да, некоторым юным особам вредно слишком много читать. Но парню-то поворачивать поздно было. Пошел он в нейро-центр и поставил еще один модуль, теперь уже для уважения. Чтоб уважать ее внутренний мир. Теперь он с великим восторгом выслушивал ее, что бы она ни сказала, и отмечал в ее словах извечную женскую мудрость, которой прежде не замечал, а также свежесть суждений и оригинальность взглядов…

- Ты убийца, Лью, - сказал Баросса, вытягиваясь в кресле, - Ты убиваешь наше время. И делаешь это чертовски цинично.

- Осталось немного, - Коротышка Лью сверкнул глазом, горящим, как сигнал семафора, - И вы с Соломоном сможете низвергнуть на наши головы тот груз скуки и тоски, что уже заготовили.

- Дай угадаю, девушка его и в этот раз не приняла?

- Именно так. Именно! Ей лестно было быть уважаемой им, но чего-то все же не хватало для счастливого финала. Она решила, что в нем мало ответственности. Он, как мужчина, должен был ощущать полагающуюся ответственность за их отношения – чтобы она чувствовала себя с ним в безопасности. Ну, он пошел в нейро-центр… Сами понимаете. Сунул голову в корректор. И мгновенно осознал, сколь многое от него зависит, сколь ответственен он за их совместное будущее и как должен его беречь. К слову, с фабрики на тот момент его уже выгнали. Денег нет, лишь крыша над головой, да и та ненадолго. Но ему, конечно, было уже плевать. Вернулся он к своей возлюбленной. И снова в лузу не попал. Он был, безусловно, романтичен, красноречив, ответственен и уважителен по отношению к ней, но… Да, чего-то все-таки не хватало для того, чтоб любящие сердца объединились. Наконец ее осенило. Ему не хватало такта. Вот если бы он в придачу ко всем своим достоинствам еще был бы тактичен… Ну, он вышел, пошел в…

- …в нейро-центр, - устало сказал Баросса, массируя лоб – то ли от показной головной боли, то ли от настоящей.

- Нет, - сказал Коротышка Лью, умудряясь насмешливо взглянуть одновременно на всех присутствующих в кабинете, - Он пошел домой, взял тридцать восьмой калибр, вернулся – и выстрелил ей в голову. А потом себе. Вот вам и система, господа детективы, вот вам и покойники. А вы тут анализируете, мучаетесь…

Все уставились на Коротышку Лью, а тот, враз потеряв свою насмешливость и резкость, вдруг обмяк в кресле, вялый, как варенная рыба. Даже взгляд сделался рыбий, равнодушный и холодный. Какая-то отвратительная развязность была в его рассказе, тем более неприятная, что рассказчик сам ее прекрасно сознавал и, кажется, немного стыдился. Соломону захотелось выйти из кабинета Бароссы. Вернуться в свой тесный кабинет, не глядя швырнуть в ящик стопку листов, украдкой выпить полстакана рисовой водки и позволить себе несколько минут тишины с закрытыми глазами. Просто выключить себя, как выключают двигатель, в котором вдруг что-то начало подозрительно стучать.

- Кхм… Раз с поучительной историей закончили, предлагаю вернуться к тому, что у нас есть, - вместо этого он хлопнул рукой по столешнице, - Или у кого-то есть еще рассказ, которым он хочет поделиться?

- У меня, - Маркес поднял руку, - Про одного старика, который поставил себе модуль «Казанова» и… Слушай, не обязательно на меня так смотреть, Соломон. К твоему сведению, еще не существует нейро-модуля, который позволит твоим глазам излучать волны в опасном для человеческого организма спектре. Выкладывай, что у тебя по Эмпирею Тодду. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, а я наконец смогу сбегать перекусить. Иначе в перечень жертв придется занести и мой желудок, он уже на пороге язвы…

- Система перед вами, - сказал Соломон, ощущая, как взгляды всех присутствующих остановились на нем, - Вот она, в моей руке. Мы с детективом Бароссой осмотрели архив закрытых дел за последние несколько лет, и обнаружили, что Эмпирей Тодд был не одинок в своем несчастье. Внимание, господа. За последние шесть лет на территории Фуджитсу было совершено восемь – восемь! – аналогичных преступлений.

«Слишком много официоза, - подумал он, прочистив горло, - Словно перед начальством выступаю». Он ожидал изумленного возгласа, но его не последовало.

Детективы лишь беспокойно заворочались в своих креслах.

- В каком смысле – аналогичных? – спросил Коротышка Лью, кривя полные губы, - Этих восьмерых тоже обчистили до последнего?

- Да, Лью. Всех восьмерых. Чисто, ловко и беспредельно нагло.

- Ну и ну! Потрясающее наблюдение. Да ты, Соломон, прямо-таки метишь на место старика Бобеля, а? Какое потрясающее чувство логики! И какие опасные преступления изобличены! Слушай, на тот случай, если благодарные жители Фуджитсу захотят поставить тебе памятник, не худо бы уже сейчас определиться с местом, а то, понимаешь, некоторые площади…

Соломон не собирался ждать, пока «Пан» Коротышки Лью вдосталь напаясничается.

- Они все мертвы, - сказал он и прочистил горло.

В комнате вновь установилась тишина. Но на этот раз никто не двигался, все замерли, напряженно чего-то ожидая. Даже Коротышка Лью, как с удовлетворением заметил Соломон, от удивления замер с полуоткрытым ртом.

- Все… мертвы? Восемь человек?

- Восемь. Мертвее некуда.

Маркес передернул плечами:

- Чертов город. А когда-то тут было спокойно. Мой дед рассказывал, полвека назад убийство было тут редкостью. А сейчас – пожалуйста… Я понимаю, ограбить кого-то, увести дорогой модуль… Но ограбить и убить…

Маркес взъерошил свои ржаво-рыжие волосы.

- Ты не понял, Маркес, - мягко сказал ему Соломон, - Они мертвы, но они не убиты. Они все покончили с собой.

- Как…

- Как Эмпирей Тодд. Все верно. Пожалуйста, господа, в этих карточках записано все необходимое, - Соломон демонстративно поднял над головой пожелтевшие листы, - Тин Баккерман, рабочий на мясокомбинате, тридцать два нейро-модуля. Все пропали при неизвестных обстоятельствах, он заявил об этом в Транс-Пол. Через неделю после этого Тин Баккерман, демонстрируя коллегам работу промышленной мясорубки, вдруг сунул в нее руку. Свидетели единодушны, он сделал это намеренно. Умер еще до приезда врачей. Теофил Ангельс, сам врач, кардиолог, ровно пятьдесят нейро-модулей. Подвергся краже со стороны неизвестного лица, потерял все, включая дорогую штучную нейро-модель «Доктор Хувз». Через десять дней ввел себе смертельную дозу высокотоксичного вещества в вену – прямо в операционной. Умер на месте. Дора Трух, счетовод, тридцать один модуль. После ограбления прожила три дня, после чего выпрыгнула из окна. Артур Него, преподаватель социологии в университете, сорок…

- Не обязательно зачитывать этот скорбный список, - заметил Маркес угрюмо, - Мы не настолько безмозглы. Идея понятна. У человека крадут нейро-софт, причем весь, до последнего модуля, после чего он оказывается безоружным перед лицом жизни и внезапно понимает, что жизнь – вовсе не такова, какой казалась ему последнее время. Не в силах с этим смириться, он может лишь помахать ей рукой и…

Коротышка Лью сделал несколько лихорадочных жестов – то ли привлекая к себе внимание, то ли просто по привычке.

- Ну умерли, и что? Неужели этой сенсацией ты решил угостить своих старых приятелей, да еще и под столь таинственным соусом?.. Дай мне полчаса и тачку – я притащу тебе из архива столько дел о самоубийцах, что тебе будет, чем занять себя до пенсии! Люди в Фуджитсу часто кончают счеты с жизнью. Выгнали с работы, ушла жена, стал нейро-неадаптантом сын, выселяют из дома… Эти восемь взошли на борт лайнера Харона и отправились в бесконечный круиз оттого, что у них украли софт. Ну что ж с того?

С Коротышкой Лью тяжело было спорить. Не оттого, что он умел находить неожиданные доводы – Соломон заблаговременно просчитал все возможные контраргументы – но оттого, что его кривляющееся шутовское лицо обладало способностью всякое слово обращать в фарс, нелепицу.

- Я уже навел справки, - терпеливо сказал Соломон, - Все жертвы были относительно обеспечены. Среди них был только один нищий, прочие не знали нужды. У них не было проблем в семье, как не было и проблем с работой. Они не должны были убивать себя. Но они сделали это. После того, как лишились своего комплекта нейро-софта. Неплохая закономерность, что скажешь?

- Ну-у-уу… Закономерность, положим, тут есть, но не таинственная и зловещая, как тебе втемяшилось, Соломон, а банальная и объяснимая, - Коротышка Лью на некоторое время снял маску паяца, разве что морщинки у ехидных глаз не разгладились, - Лишится нейро-софта, в сущности, то же самое, что лишится предмета любви. Так что это ничем не отличается от потери возлюбленного или дома.

- Ничего нет удивительного в том, что люди прикипают к своему нейро-софту, - подтвердил со своего места Маркес, - Что удивительного? Трусов он делает смельчаками, гордецов – признанными скромниками, а невежд – вежливейшими людьми. Человеку свойственно теряться из-за того, что он лишился чего-то очень важного и незаменимого. Просто одни достаточно сильны, чтоб выдержать подобное, а другие… ну, ты понимаешь.

- Почерк взлома – один и тот же, - уверенно сказал Соломон, - Вплоть до мелочей. Все восемь предыдущих краж совершены филигранно, невероятно ловко. Каждая из жертв собиралась поставить себе новый модуль, подключалась к домашнему или общественному нейро-терминалу, нажимала на кнопку – и теряла сознание. А когда приходила в себя, обнаруживала внутри странную пустоту. То же самое, о чем говорил Эмпирей Тодд, земля ему пухом. Вот выводы наших технических экспертов – кражи совершены профессионалом, следов не оставлено. Кем бы ни был наш загадочный взломщик, нейро-ищейкам Транс-Пола за ним не угнаться.

- Талантлив, подлец, - пробормотал Маркес, не выказывая особенного интереса, - Ну и что? Есть грабители банков, которых так никто и не выследил, или шантажисты, сумевшие остаться на свободе…

- У нас тут особенный случай, господа. Этот парень не банальный грабитель, всего лишь оказавшийся слишком ловким для нас. Потому что украденный софт нигде не всплыл – ни целиком, ни по частям. Такое кто-то объяснить может? Что это за феноменальный вор, который не пользуется тем, что украл?

- Работает из любви к искусству, - хмыкнул Маркес, орудуя пятерней в своей спутанной шевелюре.

Баросса прервал его, сухо и резко:

- Если за ним тянется хвост из девяти мертвецов, ему, похоже, придется уйти из искусства. Соломон прав, дело становится серьезным и достаточно неприятным. Если в Фуджитсу орудует нейро-вор такой квалификации, который, к тому же, губит людей, это чрезвычайная ситуация. Потому что это уже не просто вор. Это убийца.

Коротышка Лью кашлянул. Все посмотрели на него, но он лишь выпучил глаза и махнул рукой. Мол, просто горло прочистил, что вы смотрите…

«Время сказать, - подумал Соломон, - Сейчас, когда они все замолчали».

- У меня есть основания считать, что дело обстоит даже хуже, - произнес он, стараясь, чтоб прозвучало это весомо и даже немного зловеще, - Я думаю, это серийный убийца.

Кресло под Бароссой глухо затрещало. Судя по всему, не было готово к внезапной дополнительной нагрузке.

- Серийный?!

- Я так думаю, - спокойно сказал Соломон, - Уверен, что эти смерти не случайны. Девять человек лишились нейро-софта за последние шесть лет, и девять человек погибли.

- Самоубийства!

- Все девять оказались неспособны смириться с жизнью без нейро-софта? Неужели каждый из этих девяти от чего-то прятался? Кардиолог, студент, продавец, экономист, счетовод… Совершенно разные люди, разного возраста, занятий и образа жизни. И все, как один, рехнулись от отчаянья, оказавшись без привычных нейро-заплат?

- Люди разные, но есть между ними и кое-что общее, - вновь подал голос Маркес, - И вы все, конечно, это заметили. Они очень любили нейро-софт. Насколько я успел понять, у каждого из них было не менее, чем по три десятка инсталляций.

- Не так и много, - сказал Соломон, - Наибольшее количество, сто пятьдесят шесть, у печально известного вам господина Тодда. Но у остальных этот показатель не так уж и высок, в среднем, от тридцати до шестидесяти. Практически норма, если по меркам Фуджитсу.

- По статистике, средний гражданин в течение жизни ставит себе тридцать шесть модулей, - подтвердил Коротышка Лью, - Так что едва ли этих ребят можно было назвать чемпионами по нейро-накачке. Даже у меня больше.

- Иногда маленькие нейро-модули прикрывают большие проблемы, - заметил Баросса, механически пощипывая ус, - Мы не знаем, что творилось на душе у этих девятерых. Вполне может быть, это роковое стечение обстоятельств.

- Вор выбирал именно тех людей, для которых потеря их софта была равнозначна потере смысла жизни? – Соломон позволил себе усмехнуться, - Ты старый циник, Баросса, ты любишь цифры. Вероятность ничтожна. У нас здесь система. Девять краж – девять мертвецов. И еще заметьте странность в их самоубийствах…

- Ничего странного, - отрезал Баросса, - Я видел тело Эмпирея Тодда не далее, как сегодня утром. Вскрытые вены – и только-то. Ничего странного.

Баросса утратил привычное благодушное настроение, стал мрачен и молчалив. Если бы Соломон знал его меньше, он бы решил, что это психологическая реакция на неприятную и болезненную тему. Но за годы совместной службы он слишком хорошо узнал характерные черты его «Фридриха». Когда Баросса делался неразговорчив и сумрачен, это значило, что он уходит в размышления. Его деятельная мысль, острая и разящая без промаха, как пиратский кинжал, работала без остановки, деятельно и уверено. В этом отношении собственный «Бейли» Соломона не мог похвастаться подобными чертами. Под влиянием напряжения и стресса сам Соломон становился спокоен, даже ядовито-спокоен. Хорошая черта для детектива, но не лучшая – для мужа, о чем не раз напоминала ему Анна.

- Перерезанные вены – это не странно, - согласился он, - Само по себе. Но если вы просмотрите все случаи, то убедитесь, что есть определенная закономерность. Все эти самоубийства были, по большому счету, спонтанны.

Коротышка Лью воробьем встрепенулся на своем кресле:

- Кто-то сунул руку в мясорубку, кто-то вколол яд прямо на рабочем месте… Что еще?

- Все случаи идентичны. Люди кончали с собой внезапно, так, словно действовали под влиянием порыва. Никакого планирования, никакой осторожности. Решение свести счеты с жизнью – серьезная штука. Его редко принимают сгоряча, хотя и такое бывает. Но чаще всего человек подходит к этому решению медленно и осторожно, как к обрыву. А тут… Артур Него – выпрыгнул из окна на обеденном перерыве. Не открывая рамы, сквозь стекло. Кос Пчачек, еще один счастливчик – бросился под автомобиль. Ланда Эгис – вонзила себе в горло маникюрные ножницы…

- Люди стали очень легкомысленно относиться к тому серьезному делу, как самоубийство, - вздохнул Маркес, - Во времена моего деда…

Но Соломон не собирался дать ему возможность высказаться на счет времен его деда.

- Картина имеет очень много схожих деталей, господа детективы. Если вы, конечно, все еще детективы и способны это замечать. Все близкие погибших отмечали их сильную подавленность, что неудивительно, но ни разу свидетели не говорили о том, что у жертв возникали суицидальные наклонности. Ни разу. Люди убивали себя внезапно, вдруг. Ни посмертных записок, ни прощальных звонков. Как будто что-то… кидало их вперед, навстречу смерти. Вот ты сидишь спокойно в кресле, пьешь чай – и вот уже пикируешь, разбив собой стекло, прямо навстречу замызганному асфальту...

- Ты что, поставил себе модуль «Жуткие сказочки бабушки Локк»? – фыркнул Коротышка Лью, - Сколько мрачной таинственности! Какой зловещий голос!.. Загадочные самоубийцы! Таинственный преступник! Не многовато ли драматизма для одной зыбкой теории?

- Девять мертвецов, чьи случаи до крайности похожи. Я бы хотел, чтоб эта теория оставалась зыбкой, Лью, но она, увы, на глазах делается основательнее и прочнее.

Маркес взъерошил свою шевелюру и попытался вновь поправить галстук, как делал обычно в минуты волнений. Галстук был его симбиотом, прикованным к телу, но обладающим собственной волей. Он то и дело забирался то в одну сторону, то в другую.

- Серийный убийца – это хорошо, Соломон. Мы все любим серийных убийц. Это оригинально и интересно. Но есть два момента, которые меня сильно смущают. Во-первых, в чем был мотив этого твоего нейро-убийцы?

Это был хороший вопрос. Маркес умел задавать хорошие вопросы. Внешне невзрачный, с тонкокостным сухим лицом, он мог быстро придти в возбуждение и подчас больше напоминал хорохорящегося выпивоху в баре, чем детектива. Но как у всякого опытного выпивохи есть отработанный хук правой, весомый аргумент в кабацких драках, так у Маркеса был в запасе собственный козырь – умение вовремя сразить оппонента неудобным вопросом. Удар дуэлянта, безжалостный и мгновенный выпад, нацеленный точно в сердце.

- Пока не знаю, в чем был мотив, - вынужден был признаться Соломон, - Но он определенно был.

- Приятно видеть столь уверенного человека.

- Если мы видим тянущуюся в крону дерева пятнистую шею, мы говорим «Жираф», а не спрашиваем «Где его голова?». У нас тут множественное убийство, господа. Мы нашли жертв, мы нашли то, что их роднит, мы найдем и мотив. А потом найдем убийцу.

- Меньше патетики, Стук Закона, - сказал Маркес. Коротышка Лью при этом отрывисто гоготнул, - У всякого преступника должен быть мотив, здесь же я не вижу даже намека на него. Ты, помнится, говорил, что похищенный нейро-софт отследить не удалось?

- Не удалось. Кто бы ни похищал софт, поймать его на сбыте краденного Транс-Полу не удалось.

- Отлично. Значит, самый распространенный мотив, мотив алчности, мы сразу отметаем. Мало того, у твоих покойников, как я успел заметить, был разный достаток. То есть, и похищенный нейро-софт мог исчисляться совершенно разными сумами. У толстосума Эмпирея Тодда, несомненно, были эксклюзивные, на заказ, модули, а у преподавателя или счетовода?.. Много ли из их софта даже гипотетически мог извлечь гениальный нейро-грабитель?

- Вероятно, он искал не наживы, - признал Соломон, - Если бы искал, то грабил бы богатых. Но его привлекало что-то другое.

- Что? Жертвы, насколько я понимаю, относились к разным социальным слоям, родились в разное время и, конечно, не были друг с другом знакомы.

- Не были, - подтвердил со своего места Баросса, - Я сам проверял.

Маркес удовлетворенно кивнул – как фехтовальщик, нанесший серию удачных уколов и увидевший результат.

- Ага. По-моему, нам удалось немного разогнать туман, щедро напущенный в это дело Соломоном, а? Как мы все знаем, у всякого убийства есть три основных мотива. Да, я шпарю прямо по старому учебнику, господа… Убийство всегда совершается или от эмоций, или из желания выгоды. Эмоции – страх, соперничество, ревность, зависть, обида, раздражение. Выгода – толстый бумажник в кармане, завещание, получение каких-либо преференций в связи со смертью, и так далее, так далее, так далее…

Из стаканчика с карандашами на столе Бароссы Маркес выхватил карандаш и мгновенно изобразил на бланке рапорта простейшую схему – круг, рассеченный на три неравные части. Две из них были велики и почти симметричны, третья же занимала от силы процентов пять от общей площади.

- Проще говоря, люди чаще всего убивают или из желания заполучить что-то им важное, или по эмоциональным причинам. Здесь мы не видим ни того, ни другого, - Маркес небрежно заштриховал обе больших части круга, - Наш гипотетический убийца не получал, судя по всему, никакой выгоды от своих преступлений и, в то же время, не имел с жертвами эмоционального контакта. Что же остается?

Соломон знал, что оставалось – и угрюмо наблюдал за тем, как карандаш Маркеса постукивает по последней незаштрихованной части круга, крошечной на фоне прочих.

- Ну давай, Соломон, - подбодрил его Маркес, прищурившись, - Оставляю тебе последний шанс. Защищайся! Что у нас остается в сухом остатке?

- Немотивированная агрессия, - неохотно сказал Соломон.

Но Маркес не собирался так легко бросать свою жертву. Он торжествовал победу.

- Отлично! И что же это означает?

- То, что убийца – психопат.

- Вот именно. Вот именно, господа. Если человек склонен убивать незнакомых ему людей, не получая от этого никакой личной выгоды, с большой вероятностью он просто-напросто псих.

- Это тоже вариант, - упрямо сказал Соломон, уже зная, что сопротивление бесполезно.

- Вариант, - согласился Маркес, - Но самый нелепый из всех. Если твой герой психопат, убивающий людей без всякого разбора, не имеющий мотива, кроме слепой ненависти, не умеющий даже вынести выгоду из убийства, это означает, что разум его очень нестабилен, а мысль хаотична. Психопат, как ты верно заметил.

- Да, я допускаю это.

- Тогда получается еще глупее. Если он психопат, что как раз объясняет немотивированность и спонтанность действий, это говорит нам о том, что он обладает крайне низкой личной организованностью. То есть, действует импульсивно, без оглядки и четкого плана. Как уличный хулиган, которому вдруг пришло в голову треснуть кого-то дубинкой по голове и задать стрекача, а там пусть будет как будет. Так? Можно не отвечать. Тогда как ты объяснишь наличие у этого безумца столь удивительных познаний по части нейро-взлома? Судя по всему, это должен быть гений нашего времени, выдающийся интеллект не только по меркам Фуджитсу, но и многих окрестных городов. Если ты не в курсе, нейро-программирование – необычайно кропотливый, тонкий и сложный процесс, который возможен только при великолепном знании предмета, огромной выдержке и хладнокровии. Думаю, Баросса подтвердит… И вдруг выясняется, что ваш хладнокровный взломщик орудует безоглядно и по-дикарски! Доктор Джекилл и Мистер Хайд вернулись из европейских каникул?..

- Маркес, брейк! – скомандовал Коротышка Лью весело, - Баросса, отведи Соломона в угол ринга и дай ему свинцовую примочку. Если этот бой продлится еще один раунд, голова у него основательно распухнет!

- Маркес прав, - мягко сказал Баросса, все еще погруженный в свои мысли и оттого неприятно-спокойный, - У нас есть только цепь из девяти странных жертв. Но нет и следа преступника. Особенно если мы говорим об убийце.

- Это убийца, - твердо сказал Соломон, - Эти девятеро так торопились свести счеты с жизнью, словно сам черт наступал им на пятки. Любая подозрительная закономерность – след преступления, тебя и самого так учили. Тут даже не закономерность, тут какая-то мрачная тайна сродни замку с секретом. Просто пока у нас нет ключа, ни замочной скважины, куда можно его вставить. Есть только чертов замок, покрытый паутиной…

- Есть и другой момент, - сказал Баросса, поднимаясь из кресла и превращаясь в огромную гору серого твида, - Мы видим пулевое отверстие, но не видим пистолета. Мы видим мертвецов, но не видим орудия преступления. Если у нас здесь есть убийца – как он мог убить их после того, как ограбил? Все девять случаев расследовались. Никто не выкидывал этих людей из окна и не толкал под машины. Они сделали это по собственной воле. Да, несколько странно и подозрительно единодушно. Но сами.

- Если человек, которого мы ищем («Ищем?» - хохотнул Маркес), - великолепный нейро-взломщик, это объясняет, отчего его жертвы в одно мгновенье превращались в безумных леммингов, торопящихся броситься с обрыва.

- Суицидальный модуль? – уточнил Баросса с сомнение в голосе, - Брось, Соломон. Во-первых, такого не бывает, даже на черном рынке. Во-вторых, никаких модулей у них на момент смерти не было. Ты видел отчеты. У них оставался только голый нейро-интерфейс. И шрамы, которые воспрепятствовали бы любой новой инсталляции. Я не был знаком с этими людьми и не знал их, но наверняка могу утверждать то, что в момент смерти их вел вперед не нейро-модуль.

- Зовите газетчиков! – Маркес закатил глаза, - Убийца, которого не может быть, убил девять человек, которые даже не были убиты! Станешь звездой месяца, гарантирую. Что ж, если с раскрытием ужасных тайн на сегодня покончено, я, если вы не против, спущусь в столовую. У меня там назначено свидание с рисовой лапшой, карри и рыбными котлетами. Если я не приду, они будут очень расстроены. Адьос, компадрес!

Маркес вышел из кабинета, никем не остановленный. Коротышка Лью остался сидеть, поигрывая трубкой и бессмысленно улыбаясь. Видимо, он еще надеялся на что-то интересное. Баросса смотрел в окно, и лицо его выражало не больше, чем загрунтованный под пока еще не нарисованную картину холст.

Глупейшая ситуация. Нечего было созывать всех и устраивать этот спектакль. Достаточно было поделиться соображениями с Бароссой, который, конечно, разнес бы все соображения на кусочки и выпотрошил теорию о девяти странных мертвецах и одном неуловимом безоружном убийце. Но и сдаваться Соломон не собирался. Он ощущал свое тело сложным инструментом, которое только что извлекли из футляра и привели в рабочее положение. Он чувствовал острый и тревожный, как вонь сгоревшей изоляции, запах преступления. Запах, на который детективы Транс-Пола были натасканы лучше, чем любые ищейки.

- Подведем итог, - сказал Соломон. При звуке его голоса оба детектива подняли головы, - У нас нет подозреваемого. У нас нет орудия преступления. У нас нет мотива. У нас вообще нет понимания того, что произошло и того, почему оно произошло. Словом, не так уж и плохо для начала. Но кое-что мы все-таки знаем.

- Что мы знаем? – с живым интересом спросил Коротышка Лью. Словно и не присутствовал в кабинете все это время.

- Мы определенно знаем, что все это дело связано с нейро-софтом.

- Наши технические специалисты ничем не могут помочь. Ни по одному из девяти случаев.

- Значит, нам нужен специалист, который сможет. Особенный специалист.

- Захочет ли?

- Захочет, - Соломон утвердительно кивнул и протянул руку за висящим на спинке стула плащом из нано-твида, - Оно – захочет.