Нейро-панк (СИ)

ГЛАВА 19

Коротышка Лью кратко выругался. На редкость не изобретательно, как для человека, столько лет проработавшего в Транс-Поле. Кажется, сообразил быстрее других. Несмотря на свою внешность и манеры, он умел делать верные выводы. Соломон всегда знал, что под фамильярностью «Пана» скрывался живой и острый ум прирожденного детектива.

- Это ведь не… не оно, правда? – спросил он, кивая в сторону Энглин, - Иначе ты не дал бы ему оружия. Это один из нас, да?

- Да, - подтвердил Соломон, - И мне очень досадно, что понял я это только сейчас. Мы так долго шли по следу неуловимого нейро-маньяка, что забыли основы, господа. Легче всего спрятаться не в тени, а в пятне света – особенно если ты сам несешь факел. Кто может стать лучшим нейро-маньяком, чем человек с жетоном служащего Транс-Пола?

- Прекратите, детектив Пять, - посоветовал комиссар Бобель, устало поправляя очки, но не опуская при этом оружия, - Ваша маниакальная страсть переходит все границы. Теперь вы видите, господа, что он и в самом деле оторван от реальности? Мы стоим здесь, пятеро служащих Транс-Пола, знающие друг друга много лет. И среди нас детектив Пять уже нашел одного члена Мафии и одного нейро-маньяка. Не много ли?

- Ничуть, - сказал Соломон, - И, согласитесь, есть в этом некоторая ирония. Мне только что пришла в голову мысль о театре теней. Об иллюзиях. У нас тут и в самом деле разыгрался настоящий театр. Со своими героями, злодеями и декорациями. Но в театре теней все построено на иллюзиях. Там нет ничего вещественного, осязаемого, постоянного. Есть только то, что мы видим и то, что, как мы думаем, мы видим. Например, сейчас мы видим шесть человек в темной комнате. Один из них преступник, а пятеро – детективы. Но что для теней значат чины и имена? Кем все мы являемся на самом деле? Кто среди нас жертва, а кто убийца? И кто мы все вообще такие?

Комиссар Бобель вздохнул, и Соломон едва не осекся. Наверно, сейчас он и верно выглядит настоящим психопатом. Надо заканчивать с этими безумными рассуждениями и переходить к сути. Но Соломон не смог заставить себя замолчать. Слова рвались из него, словно были порциями рисовой водки, выплескивающимися наружу после затянувшейся гулянки через сжатое спазмом горло. И ничего сделать с ними он не мог.

- Это все нейро-софт! Наше проклятье и наше благословение. Эссенция обмана, экстракт вековых человеческих иллюзий. Мы приняли его, как эликсир нового века, лекарство от душевной боли, разочарований, неудовлетворенности и скуки. Но был ли он на самом деле лекарством? Или это всего лишь мутная жижа, вылитая из перегонного нейро-куба, коварный наркотик, заставляющий всех нас галлюцинировать тенями?.. Оглянитесь, вокруг нас скоро не останется ничего реального, кроме покосившихся каменных стен. Мы обрели способность менять себя, подобно теням, но забыли, для чего она нам. И вот к чему это привело. Театр теней без единой постоянной формы, царство иллюзий, обмана и наваждений. В нем давно уже нет людей. Только их силуэты на экране.

- Он болен, - сказал комиссар Бобель глухо, - И, как это свойственно больным, склонен видеть причину не в себе, а в окружающих. Теперь вы убедились? Его разум серьезно поврежден. Нейро-стресс…

- Замолчи, - буркнул Маркес, - Иначе судебный эксперт найдет причину именно в тебе после вскрытия… Ради всего святого, Соломон, назови имя! Если ты действительно знаешь этого нейро-ублюдка, и он среди нас, назови его имя. Дальше мы справимся сами.

- Говори! – кивнул и Коротышка Лью. В минуту напряжения ему изменил даже нейро-софт, по крайней мере, он перестал паясничать и ухмыляться, - Кто бы он ни был, мы устроим ему такое, что мало не покажется.

Соломон обвел их взглядом. Пять теней с оружием в руках, одновременно похожих друг на друга – и совершенно разных.

Комиссар Бобель, напряжен и сух, целится в Соломона. На лице едва заметно поблескивают очки.

Баросса, внешне спокойный, но внутри сжавшийся для броска, как хищник. Целится в Энглин.

Энглин Кайне Нул, зыбкое даже среди окружающих теней. Кажется, насмешливо улыбается, но точно определить невозможно. Целится в комиссара Бобеля.

Коротышка Лью, низкорослый и суетливый, пистолет в его руке немного качает из стороны в сторону. Целится в комиссара Бобеля.

Маркес, угловатый, насупившийся и готовый ко всему. Его можно узнать по шумному, как у работающего на холостом ходу двигателя, дыханию. Целится в Бароссу.

«И я между ними, - подумал Соломон, ощущая, как ссыпаются в бездонную пропасть секунды, каждая из которых наполнена напряженным ожиданием, - Главный герой на сцене этого безумного театра, среди лживых декораций и обманных форм. Забавно, все они считают меня калекой, а я считаю себя единственным зрячим среди слепых. Может, я и в самом деле болен?..»

- Баросса.

- Что? – спросил Баросса через секунду.

- Брось оружие.

Еще три или четыре секунды полной тишины. Тени глядят друг на друга, вертя головами. Потом тень-пистолет Коротышки Лью медленно перемещается, уставившись на тень-Бароссу. Это выглядит незначительным событием, просто мелкая перестановка декораций.

- Это он? – недоверчиво спросил Коротышка Лью, - Баросса – нейро-маньяк?

- Да, - сказал Соломон, - Баросса – нейро-маньяк. Вам тоже кажется это странным? Иногда действительно приходится ослепнуть, чтоб прозреть по-настоящему. А я слишком долго был слепым.

- Я не нейро-маньяк, - Баросса осторожно покачал головой, словно резкие действия могли служить против него уликой, - Это невозможно. Соломон, прекрати это, иначе я действительно поверю, что твой разум серьезно пострадал.

Но Соломон не собирался его слушать.

- Ты детектив Транс-Пола. Ты занимаешься кражами нейро-софта. Это ли не идеальное прикрытие и идеальная маскировка? Ты расследовал деятельность нейро-вандалов и нейро-воров, ты как никто знал их приемы, методы и ухищрения. И ты достаточно насмотрелся на ребят вроде Эмпирея Тодда, наслушался их жалоб. Ты научился презирать их. Не преступников, а их жертв, тех, кто лишился софта. Всех этих пресытившихся ленивых лжецов, которые покупают грим для своих лживых и порочных душ. Потаскух, которые носят маску скромниц, циничных мерзавцев, которые выглядят добродетельными благодетелями. И не просто выглядят. Никто ведь не осуждает человека, который пытается пудрой замазать бородавку на лице? В желании хорошо выглядеть нет ничего странного. Но эти люди хотели не просто выглядеть, верно? Они хотели так же себя и чувствовать. За это ты стал их ненавидеть. Как можно сочувствовать жертве кражи нейро-софта, если она потеряла лишь накопленную за долгие годы фальш? Как блюсти справедливость, если ты, как никто, видишь обнаженную душу жертвы и понимаешь, что внутри нее лишь гниль и фальшивая позолота? Ты увидел слишком много уродливых лиц под масками. И в какой-то момент ты начал действовать сам.

От напряжения ныли ребра, точно на грудь положили мешок с мукой. Кровь в венах гудела, как под огромным давлением. Глаза слезились даже в темноте. Но Соломон знал, что закончит.

- Ты ошибаешься, Соломон, - сказала тень Бароссы, предусмотрительно не двигаясь, но и не опуская оружия, - Поверь, ты ужасно ошибаешься, старик. Ничего подобного мне бы и в голову не пришло.

Тень не выглядела опасной, даже с пистолетом в руках.

«Это ведь Баросса, - подсказывала память, мягкими касаниями стирая острые углы его восприятия, - Человек, которого ты знаешь всю свою жизнь. Большой, кажущийся неуклюжим, выглядящий как пират из старого кинофильма, громогласный, по-своему хитрый, но открытый и честный. Это не тот человек, которого ты ищешь. Тут какая-то ошибка».

Но ошибки не было, и Соломон это знал. Чем дольше он смотрел на массивную тень, застывшую в нескольких шагах от него, тем сильнее он ощущал это. Нельзя доверять памяти. Память – не помощник в театре теней, где вещи и люди умеют превращаться друг в друга, где нет цветов и оттенков.

- Из ненависти родилась страсть. Так бывает. Отнимая у людей их набор нейро-софта, их чистенькую свежую душу с еще не отрезанным магазинным ярлыком, выворачивая в сточную канаву истинную требуху, ты стал испытывать от этого похотливое возбуждение. Разве не так? Ты свежевал людей, снимая с них нейро-шкуру, и постепенно эти шкуры, эти трофеи, стали для тебя основной ценностью. Теперь ты шел не за справедливостью, не за воздаянием, как тешил себя поначалу. Ты хотел получить чужую душу, и ты получал ее. Сколько потом длилось удовлетворение? День? Неделю? Прежде, чем чужая душа делалась блеклой, пресыщала тебя, и требовала замены? Я не удивлен, что тебя привлек Эмпирей Тодд. Наверняка, он был подлецом вроде многих, а нейро-грим лишь позволял ему существовать в человеческом обществе, получая от этого удовольствие. Жить чужой жизнью, на которую он не имел права, но имел средства. Ты освежевал его мимоходом, запросто, упиваясь новым трофеем и в то же время – болью его недавнего владельца. Но после Эмпирея Тодда ты взялся за меня. Почему, Баросса? Мы ведь были друзьями. Точнее, наши нейро-софты считали друг друга друзьями. Нейро-Соломон был другом нейро-Бароссы. Что же тут сыграло? Зависть? Соперничество? Нет, я так не считаю. Знаешь, я думаю, дело было в другом. Увидев, как я тщетно пытаюсь вернуть слизняку Эмпирею его собственность, его нейро-душу, ты ощутил досаду. И ты подумал – «Этот Соломон так вьется из-за Эмпирея Тодда, так изображает участие в этом безнадежном деле, так старается добиться справедливости, выказать себя защитником обокраденных и обездоленных… А ведь кто он, в сущности, такой? Чем он отличается от Эмпирея Тодда? Да ничем. Наверняка его истинная сущность столь же ничтожна и жалка, лишь нейро-модули заставляют его быть человечным и справедливым. Он тоже окутан фальшью, как и все прочие. А ну-ка посмотрим, каков он на самом деле. Снимем-ка с него защитную оболочку».

- Гладко, - сухо оценил Маркес из своего угла, - Но я не вижу фактов. А без фактов дело остается темным, ведь не можем же мы считать твои умозаключения за доказательства. Ведь, если на то пошло, любой из нас может быть нейро-маньяком – мы все служили детективами и все имели дело с нейро-софтом. В том числе и мы с Лью. Так почему Баросса?

- Есть и факты. Во-первых, Эмпирей Тодд, о котором я уже говорил. Его делом занимался детектив Баросса до того, как спихнуть мне. И именно я стал следующей жертвой нейро-маньяка. Не странно ли это – учитывая десятимиллионное население Фуджитсу? Это не случайность. Кто-то очень хотел, чтоб охотник стал жертвой. И он своего добился. Во-вторых, именно Баросса навел меня на след. Когда я рылся в архиве в поисках аналогичных случаев, именно Баросса, словно случайно, дал мне нужную папку. И это не было рисковой игрой с его стороны. Он-то знал, как надежно защищен и превосходно замаскирован. Это было частью его игры. Жестокой игры хищника и его жертвы. Он сам дал мне след, посмеиваясь над моим рвением и зная, что след этот пуст и не приведет к нему самому. В-третьих, мой нейро-терминал взломали сразу после нашего с Бароссой разговора. Рассуждая о сути нейро-маньяка, я, вероятно, сдвинул на последний миллиметр невидимый предохранитель. Баросса знал, что я неуклюже иду по его следу и даже пытался изображать помощь, подсунув мне Энглин. Но услышав, как я рассуждаю о сути нейро-маньяка, о его неутолимой жажде, об отвращении к своему истинному лицу, Баросса не выдержал. Кстати, может быть, что именно тогда он и решил разделаться со мной. Понял, что кусочек правды у меня есть. И пусть этот кусочек не приладить ни к чему целому, затаенная злость сыграла свою роль. Тем же вечером Баросса взломал мой терминал и сделал меня калекой. Таким, как вы сейчас видите. Тенью вашего приятеля и сослуживца Соломона Пять. Тенью без самого тела.

- Чушь! – не выдержал Баросса, скрипнув зубами, - Все это полнейшая чушь, Соломон! Ты болен, и даже серьезней, чем мне казалось!

На тень Бароссы смотрело три пистолета. Четвертый, в руке комиссара Бобеля, все еще смотрел на Соломона. Но сейчас это не казалось ему важным или опасным. Сейчас пистолеты тоже выглядели тенями, а не кусками смертоносного металла. Интересно, можно ли во вспышке пороха разглядеть тень мчащейся пули?..

- И еще кое-что, - сказал Соломон, не давая себе перебить, - Когда меня похитили люди Мафии - ваши, комиссар, люди - нейро-маньяк удивительно быстро нашел меня, чтобы оказать помощь. Словно он следил за мной. А ведь это не так просто. Как ему удавалось постоянно держать меня в поле зрения? Я детектив Транс-Пола, и так запросто это не получится. По крайней мере, у обычного человека. А вот если это – другой детектив Транс-Пола… Когда Пацци похитил меня в подпольной нейро-клинике, Баросса всего лишь двигался следом. У него достаточно опыта. Он выследил, куда меня переправили мафиози. Ну а после этого – жест фальшивого милосердия. На самом деле, опытный хищник просто разогнал сбежавшихся на запах добычи шакалов. Он хотел все закончить сам. До самого конца наблюдать, как человек, бывший когда-то Соломоном Пять, отсчитывает последние секунды.

- Если он… - комиссар Бобель кашлянул, - Если это действительно так… Нет, детектив Пять, я не верю в ваши фантазии, просто призываю найти в них логическое звено. Если все это так, откуда детектив Баросса мог взять нейро-бомбы, одна из которых якобы находится в вашей голове? На вооружении Транс-Пола они, знаете ли, не состоят.

- Не знаю, - честно сказал Соломон, - Но согласитесь, что опытный нейро-взломщик, да еще и работающий в Транс-Поле, мог каким-то образом получить выход на подобное оружие. Не имею представление, каким образом оно покинуло лаборатории Форда, но, очевидно, детектив Баросса оказался достаточно проворен или удачлив, чтоб проследить его. Удобнейшее оружие для нейро-маньяка, согласитесь. Сколько часов осталось жить мне, Баросса?

Тень Бароссы покачала головой:

- Я не знаю, Соломон. Я действительно не знаю.

- Ладно… Тогда скажи, каково это – быть мной? Каково носить шкуру детектива Соломона Пять? Тебе понравилось? Он не показался тебе каким-то суховатым? Знаешь, детектив Соломон Пять был, как по мне, чересчур флегматичен и прямолинеен. Думаю, тебе не понравилось быть им.

- Быть… им? – нахмурился Маркес. Соломон не мог видеть его лица, но понял, что Маркес нахмурился.

- Ах да, не все из присутствующих в курсе. Энглин!

Энглин оскалилось. В темноте на миг блеснули его ровные зубы.

- Этот парень… детектив Шкаф… он и в самом деле очень хотел быть вашим дорогим Соломоном. Мне удалось сегодня взломать его нейро-терминал. Да, я ведь взломщик, мне легко удаются такие штуки. Нейро-терминал детектива Шкафа был хорошо защищен, но защита оказалась не всесильна. Мне удалось покопаться в залежах его нейро-софта, поднять данные и отчеты об использовании, прочие интересные вещи. Осмотреть домашнюю коллекцию. Знаете, что? У детектива Шкафа в уютном нейро-шкафу нашлась интересная вещица.А именно – нейро-модель «Бейли» и набор нейро-софта, который – удивительное дело – практически полностью совпадал с набором детектива Идинахренотсюда… А, ну да, детектива Пять. Когда он еще был собой. Совпадение на девяносто процентов. Почти весь набор.

По разрушенному кинотеатру пронесся зловещий шелест. Словно чья-то большая когтистая лапа ступила на песок. Или просто все присутствующие напряженно выдохнули.

- У детектива Бароссы в нейро-терминале был пакет нейро-софта, идентичный тому, что похитили у детектива Пять? – Маркес спросил это так осторожно, словно тянулся к проводам заряженной бомбы, - Я правильно понял?

- Куда уж правильнее… - досадливо буркнуло Энглин, - Мало того, согласно записям, этот нейро-софт не был куплен на лицензированном рынке. Остается вопрос, откуда детектив Шкаф его взял? Может, он поклонник старых нейро-образов? «Бейли» - это ведь жуткое старье, вы знали? Хлам для коллекционеров. Такой сосредоточенный, едва ли не карикатурный, детектив, скучный и малословный. Едва ли он мог понравиться кому-то.

- Великий Макаронный Монстр! – прежний комиссар Бобель, рыхлый и деликатный, наверняка бы всплеснул руками, но присутствующий здесь, напряженный и опасный, лишь перехватил удобнее свой пистолет, - Детектив Пять! Если девчонка не врет, вы…

- Не врет, - отрывисто сказал Баросса, - Не думаю этого скрывать.

Соломон подавил желание издать вздох облегчения, хотя легкие и сигнализировали о том, что им нужна срочная вентиляция.

Все кончено. Можно дать гудящему от напряжения позвоночнику возможность расслабиться. В театре теней подходит к концу последний акт. Значит, скоро опустят занавес. А вот что будет происходить за ним, зрители уже не узнают, только участники.

- А еще ты регулярно использовал этот софт, - добавило Энглин с нескрываемым злорадством, - Трижды на протяжении последней недели. Причем исключительно дома, не на службе.

- Тебе так хотелось понять, что значит быть Соломоном Пять? – тихо спросил Бароссу Соломон, - Мог бы спросить у меня… И ты, приходя со службы, становился мной? Трижды за эти семь дней. Все хотел прочувствовать, верно? Словно моя душа, совокупность моих чувств, привычек, слабостей – что-то вроде маскарадного костюма. Можно напялить меня, поносить какое-то время, а потом бросить обратно в шкаф. Надеюсь, я не надоел еще тебе, Баросса? Ты не хочешь запихнуть меня в темный угол, чтоб раздобыть что-то посвежее?.. Энглин право, товар староват, сейчас такого нигде не достанешь.

- Ты дурак, Соломон, - пробормотал Баросса, от обычного взрывного темперамента которого не осталось и следа, - И вы все дураки. Впрочем, и я дурак, так что это соседство меня не смутит. Да, я использовал нейро-образ «Бейли». Точно такой же, какой был у Соломона. И набор нейро-модулей. Практически такой же, какой был у Соломона. По крайней мере, все, что мне удалось достать. Но я не крал его. Я купил этот нейро-софт на черном рынке. Недостойно детектива, я знаю, но Энглин сказало верно – товар древний, на лицензионном рынке такого не найти. А мне нужна была точная копия Соломона.

- Зачем? Тебе нужна была копия старого Соломона? – Коротышка Лью разразился колючим смехом, - Чтоб было, с кем пропустить по стаканчику, когда нейро-бомба разнесет голову его недавнего носителя? Отлично!

- Мне нужно было понять, как действует нейро-маньяк, - ответил Баросса, - Я считал, что он и в самом деле установил на себя украденный у Соломона софт. А значит, мыслит и поступает практически как он. Ну, за вычетом интеллекта и воспоминаний, они должны были бы быть идентичны. Не как близнецы, но как родные братья. Все это время я шел по следу. Но след никуда меня не привел. Да и глупый был след. Как хорошо, что здесь темно и вы не видите, как я краснею, - Баросса, судя по голосу, устало улыбнулся, - Так что я действительно некоторое время был Соломоном Пять. Эпизодически. Только я не нейро-маньяк. Я всегда возвращался в свою привычную шкуру.

- Я не верю тебе, - сказал Соломон и впервые пожалел, что в его собственной руке нет оружия. В этом не было необходимости, четыре пистолета-тени и так смотрели в грудь Бароссе, но желание ощутить в руке холодную металлическую рукоять было очень сильно, - Ты все это время был моим мучителем. Мои палачом. И моим другом.

- Другом – да. Правда, другом я был не тебе, а настоящему Соломону Пять. Извини, но ты тоже понимаешь, что настоящая дружба меня связывала с ним. Ты – всего лишь его воспоминания и его интеллект, но ты не Соломон Пять. Ведь нельзя сказать, что вынутое из груди донорское сердце – это чей-то друг… Поэтому я действительно выслеживал нейро-маньяка – в память о человеке по имени Соломон. Ради него. Не ради тебя, даже если ты называешь себя тем же именем. А еще мне кажется, что выслеживать его больше не надо. Он действительно здесь.

- Оправдывается, - буркнул Маркес.

- Ну и кого назовешь маньяком ты, хитрющий же ты подлец? – выпалил Коротышка Лью, оттесненный от сцены и оттого пытающийся вновь стать действующим лицом, - Меня? Комиссара? Впрочем, комиссар же, как выяснилось, лапкается с Мафией. Мог ли он быть одновременно и мафиози и нейро-маньяком? Так что…

- Энглин, - произнес Баросса хладнокровно, - Энглин Кейне Нул, как ты себя называешь.

Энглин вздрогнуло. О его существовании можно было забыть, тень Энглин была самая крошечная из всех, и держалась позади. Временами она настолько сливалась с темнотой, что ее можно было принять за очередную декорацию этого безумного театра.

- Совсем из ума выжил? – огрызнулось Энглин, - Я не маньяк! Нейро-взломщик, нейро-вандал – пожалуйста, но настолько паршивыми делами я не занимаюсь!

- Это верно, - поспешил сказать Соломон, - Энглин не может быть нейро-маньяком. Конечно, у него солидный опыт по части нейро-взлома, но против него нет никаких улик. К тому же, ее, как и меня, можно считать скорее жертвой, чем…

- Жертвой?

- Я знаю, что с ним произошло, - твердо сказал Соломон, - Не детально, но знаю. И поверь, никто из здесь присутствующих не позавидует его судьбе. Даже я.

- Оно обмануло тебя, - Баросса спокойно разглядывал направленное на него оружие, - Потому что ты – легковерный простак, не чета настоящему Соломону Пять. Его такими фокусами провести было бы сложнее. Он был подозрителен и никому не верил на слово. А тебя обмануть слишком просто. И оно тебя обмануло. Точнее, позволило тебе обмануть самого себя, что еще эффективнее.

- Энглин никого не обманывало. Я сам пришел к нему за помощью. С твоей, между прочим, подачи.

- Значит, Энглин жертва?

- Да.

- И ты знаешь, что с ним или ней случилось?

- Его личность нестабильна. Точнее, ее личности хаотически меняются местами, уступая друг другу тело. Что-то вроде постоянного перерождения.

- И оно, конечно, сказало, что привело к этому плачевному финалу? Тебя изуродовала встреча с нейро-маньяком, а его?..

- Не имеет значения.

- Имеет, - Баросса повернулся к Энглин, - Ты ведь ответишь ему, если он спросит? Ты ведь скажешь, что случилось?

Энглин стиснуло зубы. Судя по его дыханию, нервы у нейро-взломщика были порядком на взводе. Настолько, что непроизвольное подергивание мышц могло, пожалуй, привести к выстрелу. Соломон мысленно поежился. Слишком много пистолетов в одном помещении, и слишком дрожат держащие их руки. Случайный выстрел может привести к…

- Энглин?..

- Могу помочь с ответом, - сказал Баросса, - Раз уж наше Энглин не горит желанием отвечать. Я могу рассказать его историю. В конце концов, я единственный из всех присутствующих эту историю знаю.

- Сейчас я размажу твои мозги по стене за твоей спиной, детектив, - тон, которым Энглин это произнесло, не сулил ничего хорошего. Но напугать Бароссу было не так-то просто.

- Эй, Соломон! – окликнул он, - Ты ведь хочешь услышать эту историю, а? Ты ведь для этого собрал нас всех здесь? Долой ложь, долой тени?.. Тебе ли бояться правды сейчас?

Соломон покосился на Энглин. Оно выглядело очень напряженным. И очень опасным. Как взведенный капкан, о чувствительности спусковой пружины которого можно лишь догадываться. Но Баросса был прав.

- Я хочу услышать эту истории. Энглин, держи себя в руках. А ты рассказывай.

Баросса вздохнул. Едва ли это был вздох облегчения, скорее просто рефлекторное действие его большого организма.

- История не будет затянутой, не переживай. Итак, история про одного нейро-вандала, которому пришлось платить за свои ошибки. Достаточно хорошо звучит? Нет-нет, я обещал не затягивать… Энглин действительно было нейро-взломщиком. И хорошим, насколько я могу судить. Возможно, одним из лучших в Фуджитсу. Я вел несколько дел по нейро-вандализму, где оно проходило, и был очень впечатлен. Профессиональные взломы, как по учебнику нейро-криминалистики. В лучших традициях вандалов – решительно, дерзко, нагло. И даже с определенным чувством юмора. Одного парня, испытывавшего не вполне здоровую любовь к несовершеннолетним мальчикам, Энглин заставило любить лягушек. А наследницу торговой империи, вздорную и самодовольную особу, превратило в склочную старуху в теле юной девицы… Нейро-вандалы часто богаты на выдумку.

- Мне неинтересны его былые подвиги, - прервал его Соломон, - Ты затянул со вступлением.

- Тогда я перейду сразу к сути, - покорно сказал Баросса, - Итак, ты уже знаешь, что нейро-взломщики одиночки, но иногда объединяются. Вопрос не комфорта, но эффективности работы. Один взламывает защиту, другой распределяет награбленное, третий заметает следы… Сотрудничество стаи шакалов. А еще, полагаю, чисто спортивный интерес. Нейро-вандалы любят командные соревнования, ведь для них взлом чужого нейро-терминала и превращение чужой жизни в руины – просто спорт. Забавный, связанный с риском, но не более того. Смесь спорта и розыгрыша.

- Надо было взломать тебя, когда была возможность, - процедило Энглин, с ненавистью глядя на детектива, - Поверь, если бы мне удалось взломать твой нейро-интерфейс, тебя родная мать не узнала бы… Самый последний извращенный психопат в городе стал бы по сравнению с тобой образцом добродетели…

- Энглин! – Соломон поднял руку, - Не перебивай его. Пусть говорит все, что сочтет нужным. Сегодня мы все расстаемся с ложью, независимо от того, под сколькими слоями правды она была у нас спрятана. Ты не исключение. До тех пор, пока он говорит правду, пусть продолжает…

Энглин по-змеиному зашипело, глядя исподлобья, но смолчало.

- Значит, мы остановились на проказах Энглин?.. Я хорошо с ними знаком. Как я уже говорил, мне приходилось с ними сталкиваться по службе. И одну из них я помню лучше всего. Полагаю, что и Энглин помнит… Это была самая необычная его проказа, имевшая самые далеко идущие последствия. Что, все еще не хочешь рассказать?.. Тогда я продолжу. Это было около пяти лет назад, если не изменяет память. Наше Энглин ловко взломало нейро-терминал одного ничем не примечательного человека. Я думаю, оно сделало это от скуки. Но то, что оно обнаружило внутри, его удивило. Этот непримечательный человек был обладателем достаточно солидного набора нейро-софта. Причем все его модули говорили о болезненном чувстве самоконтроля, которым он был одержим. Этот человек заставлял себя быть пунктуальным, аккуратным, исполнительным, серьезным, уравновешенным, требовательным к себе, обязательным… Словом, идеальный набор для какого-нибудь офисного клерка. Наверно, Энглин решило, что будет забавно снести все эти модули разом, установив вместо них другие – модули легкомысленности, беззаботности, наплевательского отношения к окружающим, раскованности…

- Не вижу в этом ничего ужасного, - сказал Соломон, чувствуя безотчетное желание заступиться за Энглин, - Это действительно похоже на шалость.

- Наверняка, это и было шалостью, - согласился Баросса, - Должно быть, Энглин решило, что получится веселая шутка. Строгий тихоня, всю жизнь державший себя в руках, станет вдруг сорви-головой, шутником и хулиганом. Может, он придет на службу в цветастом галстуке и начнет там кидаться пресс-папье, а из важных отчетов делать бумажные самолетики? Об этом ты думало, Энглин? Или же ты знало?

- Что знало? – резко перебил его комиссар Бобель, - Или… О Великий Макаронный Монстр… Уж не имеете ли вы в виду тот случай, что произошел лет пять назад? Он ведь…

- Этот человек, жертва нейро-розыгрыша, не был клерком, - Баросса смотрел на Энглин не отрываясь, даже в темноте его взгляд пробирал жаром до костей, как направленное жесткое излучение, - Он был истопником в школе. Следил за печами. На следующий же день во время обеденного перерыва он бросил свои печи, не проверив давление и не отключив подачу газа. В школе школе произошел пожар. Одиннадцать детей не спасли.

Соломон заставил себя не поворачиваться к Энглин. Но даже если бы он повернулся, что бы он заметил? Все люди похожи в темноте. Он все равно не разглядел бы лица. И не был уверен, что хотел бы.

- Сам истопник на следующий день покончил с собой, - продолжил Баросса в полной тишине, - Так что шутка Энглин вполне удалась. Транс-Пол не смог доказать нейро-взлом, ведь его жертва была уже мертва. Но вот другим нейро-взломщикам не требовалось участие присяжных и судьи в мантии. Они сами были судьями. Очень быстро они провели собственное закрытое следствие и вынесли вердикт. Шутка Энглин тоже показалась им не очень удачной. Поэтому приговор не заставил себя ждать.

- Это не приговор. Это проклятье, - пробормотал Соломон, - Нейро-проклятье.

- Считай его чем угодно. Но с того дня и до конца жизни Энглин лишилось возможности жить своей жизнью. Каждый день оно проживает чью-то чужую жизнь. И сознает это. Ужасная, наверно, пытка. Осознание того, что тебя не существует. Ты – это всего лишь набор воспоминаний, невыразительный и тусклый, как стопка фотографий. Каждый день ты рождаешься другим человеком, с его страхами, симпатиями и пристрастиями, с привычками, настроениями и складом характера. Зная, что даже его жизнь до конца не доживешь, завтра уже будешь кем-то другим. Бесконечная пытка бабочки-однодневки. И невозможно даже сойти с ума, чтоб это прекратить. День за днем. Только представь… Ты – лишь передвигающийся контейнер для чужих душ. Скрипящий дом с тысячами призраками. Насмешка над человеческой природой. Калека.

- Но отчего Энглин считало себя обязанным тебе?

- Потому что именно я сделал так, чтоб оно не попало за решетку, - без улыбки сказал Баросса, - Я решил, что оно достаточно наказано, даже сверх того. И уничтожил доказательства, которые у меня были. С этого момента мы с Энглин иногда сотрудничали, когда мне нужна была помощь. И вот почему я теперь отправил к нему. Знал бы я, что сам отправляю тебя в пасть дракона… Теперь я понимаю, то, что произошло, не было невинной шуткой, которая трагически закончилась. Оно хотело этого. Планировало. Оно еще не научилось быть достаточно осторожным, не умело маскироваться, как это положено убийце. Но теперь, я вижу, все иначе. Многое переменилось.

Другое Энглин, возможно, зарыдало бы. Но Энглин, которое проснулось сегодня, осталось безмолвно. Только глаза, подобно очкам комиссара Бобеля, холодно сверкнули в полумраке.

- Оно не может быть нейро-маньяком, - заставил себя сказать Соломон, - Ведь его, в сущности, нет. Лишь тело с набором воспоминаний и навыков.

- Вопрос не в теле, а в том, кто оказывается за его рычагами. Я думаю, время от времени в Энглин просыпается что-то особенное. И очень голодное. Может, оно одно, а может, у него в голове поселилась целая стая таких сознаний. Голодных нейро-хищников. Время от времени они срываются с поводка. Что, не веришь, что в калейдоскопе великого множества личностей рано или поздно встречаются психопаты? Знаешь, игровые автоматы время от времени выдают выигрышную комбинацию. А каков шанс вероятности в голове у Энглин?..

- Это существо – нейро-маньяк? – недоверчиво спросил Коротышка Лью. Ствол его пистолета дернулся было к Энглин, но поколебался и вернулся к Бароссе. Точно стрелка компаса в магнитной буре.

- Да, Лью. Я в этом уверен. Некоторые из его фантомных личностей действительно безобидны, но есть в нем и те, что жаждут чужой боли. Уверен, дело именно в ней. Никаких глубинных мотивов, никакой страсти к чужим жизням. Просто месть – за ту боль, что ему приходится испытывать. И жертвой этой мести пал Соломон. Если вспомнить, его взломали после того, как мы вернулись от Энглин. Его, не меня. Энглин знало меня и понимало, случись со мной нечто подобное, первым делом я схвачусь за тот самый след. Оно ударило по моему другу. Заставило страдать его, а значит, и меня.

- Но ведь…

- Тут нет «но», Лью. Энглин – единственное среди нас существо, гарантированно способное к профессиональному нейро-взлому. Как я уже говорил, оно было одним из лучших в Фуджитсу, пока не позволило себе неосмотрительную шутку. Доступ к нейро-бомбам?.. Да у кого он может быть, если не у бывшего нейро-вандала? Они же собирают такое барахло, понимают и ценят! Это их игрушки!

Соломон качнул головой. Шея была скрипучей и деревянной, как старая рассохшаяся балка, даже непонятно, как голова еще держалась на ней.

- Ты всего лишь пытаешься сбросить с себя подозрения. Это ты – нейро-маньяк, Баросса. Как Энглин могло узнать, куда меня отвезет Мафия?

Баросса фыркнул:

- Банальная слежка, ты, бестолочь! Если нейро-маньяк интересовался Мафией настолько, что внедрил нейро-бомбы всем известным мафиози города, его любопытство могло распространяться и дальше.

- Но нейро-маньяк сам позвонил мне, услышав выстрелы. А выстрелы в тот день звучали на другом конце города от дома Энглин.

- Замаскированные микрофоны. Ничего сложного. Когда ты позвонил Энглин, чтоб попросить о помощи, ты, скорее всего, позвонил на тот же номер, с которого говорил нейро-маньяк. Есть в этом что-то ироничное, да?

Соломон попытался сосредоточиться. Сегодня на сцене театра теней разыгралось слишком фантасмагорическое даже для него представление. Слишком много теней сплелись друг с другом, сделавшись неотличимыми, образовав новые, непонятные ему, фигуры. Соломон Пять был умен, это отмечали все. Значит, и он сможет понять, если только сообразит, куда завели его сотканные из теней декорации-лабиринты. Если разберется в направлениях.

Все не может быть слишком сложно. В комнате – шесть человек. Из этих шести – пятеро служащих Транс-Пола и одно гражданское лицо. Из этих шести – один нейро-маньяк, одна жертва и один мафиози. Надо лишь понять, кто есть кто.

«А ведь Коротышка Лью и Маркес тоже могут оказаться замешаны, - острой ледышкой заскреблась в затылке мысль, - Каждый из них может быть нейро-маньяком. Маркес был на зачистке нейро-клиники, но я его не видел внутри. Он мог проследить за мной. Коротышки Лью и вовсе не было во время облавы, значит, он с удобством мог следить за представлением от начала и до конца, незаметно следуя за нашими машинами. И они оба – детективы Транс-Пола. Значит…»

Слишком сложно. Пять человек из шести могут быть подозреваемыми. Нет, четыре. Потому что вина одного из них уже доказана, только он не нейро-маньяк, он…

Голос комиссара Бобеля хлестнул по комнате звенящей цепью с литыми металлическими звеньями:

- Хватит, господа. По-моему, мы все слишком запутались. Я не хочу судить, кто из вас виноват больше, кто меньше, а кто вовсе не виноват. Поэтому мы упростим ситуацию до предела. А именно, сейчас вы все положите оружие на пол.

Они забыли про комиссара. Совсем забыли про Бобеля, агента Мафии.

Баросса – грузная тень, силуэтом похожая на большого, начавшего толстеть, пирата. Целится в Энглин.

Энглин – маленькая угловатая тень, держит пистолет двумя руками. Соломон вспоминает неуклюжий дамский револьвер. Целится в Бароссу.

Маркес – невидимая Соломону тень, расположившаяся где-то за спиной. Но ее оружие видно. Оно целится в Энглин.

Коротышка Лью – переминающаяся с ноги на ногу неуверенная тень. Целится в Бароссу.

Никто не целится в тень комиссара Бобеля. А его тень целится во всех сразу. Вот что бывает, если надолго выпустить человека из виду.