Незнакомец в килте

Глава 30

К немалому огорчению Дункана, Бет настояла на том, чтобы сопровождать его в Стерлинг, где проводился рыцарский турнир – он был вынужден сдаться после того, как она заявила, что рядом с ним будет чувствовать себя в большей безопасности, чем если останется под охраной в замке; и вот теперь они ехали с величайшими предосторожностями, навьючив на лошадей столько одеял и пледов, сколько те могли увезти.

Если бы Дункан не намеревался унизить Брюса при всем честном народе, он бы, разумеется, предпочел остаться в Блэкстоуне. Теперь, когда он рассчитывал получить выкуп за сына Брюса, деньги ему были не нужны, а участвовать в представлении, организованном в честь их законного короля, в то время как Олбани еще предстояло выкупить мальчика у англичан, ему не очень-то хотелось.

Оглядев место, где должен был проходить рыцарский турнир, Бет указала рукой на сотни разноцветных знамен и палаток, разбросанных вокруг поля, предназначенного для состязаний, и восторженно воскликнула:

– Смотри, сколько здесь народу! А это что – палатки короля – вон те, над которыми развеваются знамена с изображением льва?

– Да. Короля и Олбани.

Встреча с Олбани не сулила Дункану ничего хорошего – ведь тот хотел, чтобы он женился на кузине короля, а он женился на Бет. Теперь ему придется приложить максимум усилий, чтобы она не попалась Олбани на глаза, а сделать это будет не так-то просто: Бет невероятно любопытная и наверняка захочет осмотреть все.

– Как же их много! Наверное, несколько тысяч. А где мы разобьем наш лагерь?

Прижав Бет у груди, Дункан стегнул коня и поехал вперед.

– Там, где найдем место.

Те, кто приехал первыми, заняли самые лучшие места, и теперь им придется довольствоваться тем, что осталось. Бет указала на возвышавшийся в отдалении холм:

– Давай поедем туда. Там небольшая роща, и в ней по крайней мере будет тень.

Дункан ухмыльнулся. Хорошее место, особенно потому, что находится далеко от Олбани и Брюса, а последний наверняка пребывает в прескверном настроении, поскольку понимает, сколь дорого ему придется платить за возвращение сына.

– Как прикажешь, миледи.

Час спустя они уже разбили палатки и перенесли в них вещи. Бет, которая к этому времени уже явно устала, поцеловав мужа, сказала:

– Мне нужно отдохнуть. Может быть, ты попросишь Рейчел, чтобы она взяла на себя ненадолго мои обязанности?

– Ну конечно. – Дункан ласково подтолкнул жену к палатке. – А пока ты будешь спать, я расположусь вон там. – Он указал на изящную палатку, расположенную рядом с полем для турнира. – Мне нужно подробнее узнать порядок проведения состязаний.

– Только будь осторожен, – попросила Бет, понимая, что Брюс жаждет крови.

– Это я тебе обещаю, – ответил Дункан и, повернувшись, пошел к палатке, которую только что показал ей. Принять участие в рыцарском турнире приехало очень много народу, и ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы перекинуться парой слов то с одним, то с другим рыцарем.

Увидев старого сеньора Кемпбелла, Дункан, скорее по привычке, остановился и, похлопав его по груди, сказал:

– Приветствую вас, сэр, как поживаете?

– Хотелось бы лучше, да некуда. Меня, старика, поставили в пару с Макдоналдом. – Он с опаской огляделся по сторонам. – Я дал Флоре хороший нагоняй, Макдугал. – Его и без того красное лицо пошло багровыми пятнами, когда он, откашлявшись, продолжил: – Приношу свои извинения тебе и всему твоему клану за все то зло, которое причинила вам моя дочь.

Дункан не сомневался, что его друг ничего не знал о том, что задумала Флора.

– Теперь все уже позади. К счастью, это досадное приключение закончилось благополучно, и моя жена не потеряла ребенка.

– Рад это слышать. Надеюсь как-нибудь нанести ей визит.

– Это и сейчас нетрудно сделать – Бет находится здесь, со мной. – Заметив, что у Кемпбелла вытянулось лицо, Дункан усмехнулся и, решив хоть немного развеселить старика, прошептал: – Лучше уж ей уступить, чем потом выслушивать ее бесконечные жалобы.

Кемпбелл усмехнулся в ответ:

– Ты поступил благоразумно, сын мой. Если мужчина хочет мира в семье, ему приходится уступать.

– Да, особенно если у него такая упрямая жена, как Бет. – Заметив, что Айзек стоит в длинной очереди желающих попасть к распорядителю турнира, Дункан понял, что спешить ему некуда и можно еще немного поговорить со старым другом. – Сочту за честь, если вы сегодня придете с ней познакомиться.

Про себя он подумал, что было бы и в самом деле чудесно, если бы Кемпбелл пришел – это заняло бы Бет приготовлениями к приему гостя и помешало ей выходить из палатки. Видя, что его друг сокрушенно качает головой, он прибавил:

– Она не таит на вас зла, Кемпбелл, поверьте.

– Что ж, если это так, тогда я в самом деле приду.

Ухмыльнувшись, Дункан хлопнул старика по плечу:

– Вот и отлично. Только должен вас предупредить – леди Бет часто говорит очень быстро и не всегда понятно. Не стесняйтесь ее переспросить. Мне самому приходится это делать десять раз на дню. – Он рассмеялся. – И из-за этого ужасно трудно затеять хорошую ссору.

Кемпбелл согласно кивнул:

– Итак, увидимся сегодня вечером. А теперь ступай.

Отойдя от Кемпбелла, Дункан вдруг почувствовал, что кто-то пристально смотрит ему в спину, и, обернувшись, увидел неподалеку Брюса.

– Ну, здравствуй, – сквозь зубы процедил он.

– Я вызываю тебя на бой, Макдугал, – громко произнес Брюс, не отвечая на приветствие.

– Принимаю вызов.

Странно. Неужели его враг боится, что они не дойдут до финального турнира? Очень странно.

Брюс, который только что стал беднее на тысячу фунтов, прошипел, сверкнув глазами:

– Приводи дела в порядок. Через три дня ты умрешь.

– Не я умру, надменный, лживый ублюдок, а ты! – Дункан повернулся к Брюсу спиной и зашагал прочь.

– Ты что, с ума сошел? – Бет раздраженно ходила взад и вперед перед мужем, который, благоразумно храня молчание, затачивал металлический наконечник копья. Якоб, сидя тихо как мышка в самом дальнем конце палатки, усердно начищал доспехи Дункана, стараясь скрыть, что ему явно не по себе.

Понимая, что сквозь парусиновые стенки палатки проникает каждый звук, Бет сначала говорила шепотом, пытаясь сдержать праведный гнев, но потом махнула на осторожность рукой: все равно все то, что они сейчас обсуждают, скоро станет известно всему клану. Повернувшись к Якобу спиной и в ту же секунду позабыв о нем, она направила свою ярость на того, для кого, собственно, эта ярость и была предназначена, то есть на своего мужа.

– Тебя же могут убить! – Бет инстинктивно положила руку на живот. – А если это произойдет, то что делать мне? Показывать твоему сыну твой портрет, который, признаться, написан отвратительно, и говорить: «Видишь, это был твой отец. Насколько я его помню, ты на него очень похож!»? Боже правый!

Однако слова Бет не возымели на Дункана никакого действия. Он даже не взглянул на нее, и Бет, раздраженно застонав, круто повернулась, а затем вышла из палатки, решив найти человека, у которого в отличие от ее мужа с головой все в порядке, то есть Айзека. Поверенный мужа наверняка сумеет отговорить его от этой сумасбродной затеи.

Десять минут спустя, насчитав не менее двенадцати человек, заключавших пари об исходе предстоящего сражения, Бет наконец отыскала Рейчел.

– Где Айзек? – с ходу набросилась она на подругу.

– И вам тоже доброго дня. – Рейчел улыбнулась и отложила шаль, которую вышивала к предстоящему посвящению Якоба в члены еврейской общины. – Что ваш муж натворил на сей раз? Неужели приказал отправить вас обратно в Баэкстоун?

– Ну нет, до этого еще не дошло. Зато этот идиот, за которого я вышла замуж, принял вызов Брюса. Если мне не удастся его остановить, я хочу хотя бы быть уверенной в том, что он оставил завещание.

Поднявшись, Рейчел обняла Бет:

– Mon ami, даже если вам и удастся найти благовидный предлог для отказа, ваш муж никогда на это не пойдет. Он решил сражаться с Брюсом не на жизнь, а на смерть.

Услышав это, Бет чуть не задохнулась от возмущения. Такого она никак не ожидала.

– Но почему? Ведь я не слишком пострадала, когда меня похитили, и к тому же он получил деньги Брюса. Ну как он не понимает, что у нас будет ребенок! И вообще, чего Дункан хочет добиться? Ведь его могут убить!

– Дорогая, задета его гордость. – Рейчел сжала руки Бет обеими руками. – Неужели в том мире, откуда вы пришли, все по-другому, и мужчины молча сносят обиду, не пытаясь humilier… прилюдно унизить своего l'ennemi?

– Но ведь он и так уже это сделал! – Слезы заструились по щекам Бет. – Дункан украл сына Брюса прямо у него из-под носа. Неужели этого не достаточно?

– Вы же знаете – Брюс и наш господин все эти последние недели не распространялись о том, что произошло, не зная, как Олбани отнесется к обострению их отношений в преддверии предстоящего рыцарского турнира. Но слухи все равно распространились. Многие считают, что теперь очередь Брюса напасть. – Рейчел указала рукой на множество палаток, раскинувшихся вокруг них. – Ваш муж должен доказать, что он самый сильный, самый ловкий, иначе все желающие расширить свои владения попытаются покуситься на то, что вы имеете. Нельзя, чтобы Дункана считали слабым, иначе сначала погибнут его люди, а потом и он сам.

Хотя Бет не хотелось признавать это, она не могла не видеть, как блестели глаза мужчин, делавших ставки на то, что Дункан потерпит поражение.

– По-моему, сейчас ваше место рядом с мужем. Ободрите его перед предстоящим боем, скажите, что ему нет равных. Не стоит терять времени на то, чтобы убеждать меня, что он совершает глупость.

Бет тяжело вздохнула: в делах, касающихся политики клана, она мало что понимала и не могла оказать на Дункана никакого влияния, так что Рейчел, по всей видимости, была права.

Узнав о том, что Дункан украл наследника Брюса, восьмилетнего мальчика, Бет пришла в ужас. Она сделала все от нее зависящее, чтобы успокоить малыша и убедить его в том, что никто не причинит ему никакого вреда. То, что Дункан тоже был добр к мальчику, играл с ним в дротики и читал ему, никак не помогало Бет избавиться от чувства вины, поскольку именно она явилась причиной столь изощренной мести. Если бы она была настороже и не проявила непростительную доверчивость, Флоре никогда не удалось бы заманить ее в ловушку, а Дункану не пришлось бы мстить.

О том, что Дункан устроил пожар на землях Брюса, Бет вообще не хотелось вспоминать. Ей даже представить было страшно, что чувствовали женщины из клана Брюса, видя, что все, нажитое и выращенное непосильным трудом – дома, самодельная мебель, урожай, – погибло в огне. То, что у этих людей остались скудные ресурсы, чтобы пережить наступающую зиму, служило небольшим утешением – Бет была уверена: все то, что погибло в огне, они уже никогда не смогут восстановить.

Тяжело вздохнув и вытерев со щек слезы, Бет проговорила:

– Поскольку я ничего не смогу сделать, чтобы остановить своего идиота мужа, думаю, будет лучше, если я начну готовиться к встрече Кемпбелла.

– Мужайтесь, mon ami, ваш супруг – мужественный и сильный человек, который не станет рисковать понапрасну.

Бет фыркнула. Она не сомневалась: все то, что Дункан запланировал на следующую неделю, абсолютно не нужно и рискованно.

Сидя между Кемпбеллом и Рейчел, Бет неистово молилась. Она затрепетала, когда Дункан, облаченный в свои самые лучшие доспехи, со сверкающим щитом, на котором красовался красно-золотой фамильный герб, в левой руке и красным копьем с грозно сверкающим стальным наконечником в правой подъехал к длинной самодельной арене и встал лицом к своему врагу.

Бет непроизвольно взглянула на другую сторону поля в надежде, что Брюс будет выглядеть не таким сильным и грозным, каким она его помнила. Увы! Он оказался именно таким, и черные доспехи лишь усиливали это впечатление. Бет с ужасом отметила, что на его коне не кольчужная попона, как у коня Дункана, а попона, сделанная из металлических пластин. Огромное животное черного цвета казалось нереальным – такое впечатление, будто конь переместился в прошлое из какого-то футуристического фильма.

Рейчел потянула ее за руку, и Бет, проследив за ее взглядом, увидела, что Дункан улыбается ей. Когда глашатай Брюса принялся восхвалять удаль и отвагу своего господина, Рейчел прошептала:

– Пошлите вашему мужу воздушный поцелуй, mon ami. Сейчас ему это необходимо.

– Да-да, конечно. – Чувствуя, что на глаза ее наворачиваются слезы, а сердце исступленно бьется в груди, Бет поднесла к губам дрожащие пальцы и послала Дункану воздушный поцелуй.

– Я люблю тебя. Удачи, – прошептала она.

К ее радости, Дункан все понял, и по движению его губ она догадалась, что он прошептал в ответ:

– Я тоже тебя люблю.

В этот момент затрубили трубы, возвещая о начале поединка. Толпа возбужденно загудела, и воины, опустив забрала, помчались навстречу друг другу.

Бет сидела ни жива ни мертва, затаив дыхание. Послышался оглушительный грохот – копья вонзились в щиты.

В следующую секунду Бет показалось, что сердце ее остановилось: от удара Брюса щит Дункана раскололся пополам. Страх стал совсем невыносимым, когда Дункан, отшвырнув ставший бесполезным щит в сторону, развернулся и направил своего коня к противоположному концу арены.

Подавшись вперед, Бет пожирала глазами Брюса – он стоял на противоположном конце арены, и, хотя его щиту тоже изрядно досталось, Брюс по-прежнему держал его в левой руке.

Бет лихорадочным взглядом обвела толпу, выискивая людей из клана Макдугала.

– Где Ангус? Почему он не принесет Дункану другой щит? – воскликнула она. Ей было отлично известно, что плечо ее мужа еще не до конца зажило. Если Брюс ударит в него – Дункану конец. Бет ужасно хотелось увидеть его лицо, понять, больно ему сейчас или нет.

Кемпбелл ухватил ее за локоть и заставил сесть.

– Достопочтенная леди, люди Дункана ничем не могут ему помочь. Он должен продолжать сражаться, иначе его признают побежденным.

– Нет! – Кровь отхлынула от лица Бет, голова закружилась, в глазах потемнело.

Внезапно она почувствовала, как Рейчел обняла ее за талию.

– Дорогая, вы слышите меня?

Бет открыла глаза.

– Да, кажется… – Оттолкнув кубок, который Кемпбелл поднес к ее губам, она энергично заморгала: – Говорю же вам, со мной все в порядке!

Бет выпрямилась, чувствуя, что пелена, застилавшая глаза, пропала и она вновь отчетливо видит лица людей, напряженно наблюдающих за ходом поединка.

Внезапно все они почему-то вскочили со своих мест, и окрестности огласились оглушительными воплями.

– Победа или смерть! – крикнул Дункан и пришпорил своего боевого коня. Рэнсом фыркнул и вихрем помчался вперед.

Дункан отпустил поводья и крепко обхватил бока лошади – он не сомневался, что на сей раз Брюс нанесет удар как можно ниже, под нагрудник, надеясь тем самым выбить его из седла, и поэтому, подъехав почти вплотную, когда Брюс уже не мог изменить направление удара, резко пригнулся. При этом Дункан поднял копье и нанес в правое плечо противника удар такой сокрушительной силы, что тот закачался и взмахнул руками.

Толпа ревела так, что он не услышал звука падающего тела, а потому не знал, сидит ли Брюс по-прежнему в седле или лежит на земле. Как только Рэнсом замедлил шаг, Дункан повернулся в седле: Брюс и в самом деле лежал на спине посередине арены, весь в пыли, и из груди его торчало сломанное пополам копье.

Отчаянная радость захлестнула Дункана – теперь подонок был всецело в его власти. Отбросив то, что осталось от копья, он пришпорил коня и развернул его. Когда взволнованное животное наконец перестало гарцевать, Дункан перебросил правую ногу через луку седла и соскочил в вытоптанную траву. Приземлившись с громким стуком, он вытащил короткий палаш и направился к Брюсу.

Стоя над поверженным противником, Дункан приставил острие палаша к его груди. Толпа вновь взревела.

В ясных голубых глазах Брюса, видневшихся в прорезях шлема, отразились сначала страх, а потом покорность судьбе. Дункан улыбнулся. Острием палаша он поднял забрало противника и проговорил:

– Ну что, чертов ублюдок, теперь ты за все ответишь!

Бросив взгляд на грудь Брюса, он заметил, что она залита кровью. Похоже, он нанес неплохой удар.

Поскольку инициатором поединка был Брюс, Дункан в случае победы имел право прикончить врага. Если бы сейчас на его месте находился Джон Брюс, он непременно воспользовался бы этим правом и без колебания прикончил бы его.

И все-таки Дункан медлил.

Он взглянул на Олбани, разодетого в пух и прах, и увидел, что тот усмехается. Потом Дункан оглядел толпу: люди возбужденно кричали – они явно жаждали крови. Он отыскал глазами Бет – она смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее было белее снега. Одну руку она прижимала к губам, а другую – к животу. Дункан сжал губы, чувствуя, что гнев начинает охватывать его с новой силой.

Толпа вновь взревела:

– Смерть ему! Смерть!

Он должен был на что-то решиться – исполнить акт мести и уничтожить своего заклятого врага раз и навсегда, заслужив тем самым восхищение членов своего клана и своих союзников, или опустить меч.

Дункан вновь взглянул на Бет, надеясь увидеть в ее глазах восхищение, – оно ему было важнее, чем то, что приказывала толпа. Но нет – скорее в ее глазах был испуг.

Дункан глубоко вздохнул и, молясь Богу, чтобы не сделать непоправимой ошибки, громко произнес:

– Я пощажу тебя, Брюс, ради твоих сыновей. Но если ты или кто-то из твоих родных когда-нибудь осмелитесь ступить на мою землю без приглашения, клянусь, все вы горько пожалеете об этом. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Брюс с трудом кивнул, и Дункан опустил палаш. Толпа разочарованно загудела, однако среди общего шума раздались и одобрительные возгласы, когда он, опустившись на одно колено, сжал правую руку Джона своей рукой.

– Значит, так и порешим. Прошлое забыто.

Чувствуя, что жажда крови покинула его, Дункан поднял голову и увидел, что к нему со всех ног бежит Ангус. Он протянул ему руку, и Дункан поднялся, ухватившись за нее, а затем направился к своему коню. Мимо стремглав пронеслись люди Брюса, спеша к своему поверженному господину.

Стараясь перекричать гул толпы, Ангус крикнул:

– Слава Дункану Макдугалу!

– Скажи это моей жене, – усмехнулся Дункан.

Входя в освещенный факелами большой зал замка Стерлинг, Бет истово молилась Богу, надеясь, что Дункан и Айзек окажутся правы и Олбани в самом деле не знает Катрин Лебо-Демон – свою внучатую племянницу и кузину короля. Преодолевая желание повернуться и опрометью броситься прочь, она незаметно вытерла потные от волнения ладони о юбку, пока Дункан внимательно вглядывался в толпу.

– Сюда, миледи, – прошептал он, увлекая ее в самый дальний угол. – Здесь нас никто не заметит.

Бет изумленно уставилась на него:

– Серьезно? Да ведь ты на целую голову выше всех собравшихся в этом зале. Стоит Олбани взглянуть в твою сторону, как он тотчас же тебя увидит.

«И меня тоже, – сокрушенно подумала она. – Помоги нам, Господи!»

Поскольку Дункан выиграл финальный приз, у него не оставалось выбора: он должен был присутствовать на вечере, устроенном Олбани в честь окончания рыцарского турнира. А так как Бет тоже пригласили, Дункан, Айзек и Рейчел сделали все от них зависящее, чтобы за такой короткий срок как можно лучше подготовить ее к предстоящему событию, втолковывая ей прописные, с их точки зрения, истины.

Но будет ли этого достаточно? Не заподозрит ли Олбани, что она не та, за кого себя выдает? Надеясь, что хозяин турнира будет уже достаточно пьян, когда она предстанет перед ним, Бет повторила про себя все, чему учила ее Рейчел: когда приседать в реверансе, когда улыбаться, какими пальцами есть мясо, а какими – фрукты, и самое важное – три фразы, которые она должна произносить, отвечая на любой вопрос, и которые она вызубрила, как «Отче наш».

Было решено, что Бет будет изображать из себя скромницу, всецело зависящую от Дункана, – в этом случае всем покажется совершенно естественным, если Бет не станет отвечать на задаваемые ей вопросы, а предоставит это мужу. Если же Олбани обратится непосредственно к ней, тогда Дункан подскажет, что именно отвечать, подмигнув, сжав ее руку или обхватив за талию. Они не должны были расставаться ни на минуту, поскольку от этого зависела их жизнь; а еще им следовало вести себя как можно незаметнее, стараться не выделяться из толпы, пока им не представится удобный момент, чтобы сбежать.

Задача была явно непростая, учитывая рост Дункана, его высоченный головной убор и ярчайшее, как оперение павлина, платье Бет – Рейчел определенно перестаралась, готовя свою госпожу к первому выходу в свет.

– А, вот вы где! – приветствовал их какой-то рыжеволосый мужчина. – Его светлость уже про тебя спрашивал. – Он улыбнулся Бет. – А вы, должно быть, леди Макдугал?

Дункан представил его: мужчину звали Робби Стюарт. Бет молча улыбнулась, присела в реверансе и протянула Стюарту руку. Когда Стюарт склонился над ней, Дункан спросил:

– Как у него настроение?

– Отличное. Кемпбелл приехал на турнир, а ты победил. Да и из его приближенных никто не перессорился. Во всяком случае, до драк дело не дошло. Ну а ты как себя чувствуешь после победы?

Дункан ухмыльнулся:

– На несколько фунтов богаче, чем был до того.

– Больше, чем на несколько, друг мой. Ты видел кубок? – Когда Дункан покачал головой, Робби потянул его за собой: – Пошли.

– Подожди, сначала я должен усадить куда-нибудь жену, а потом я к тебе подойду.

– Чепуха! Его светлость желает видеть и твою благоверную тоже. – Робби решительно направился вперед, протискиваясь между вождями кланов и их женами.

Сжав дрожащую руку Бет, Дункан прошептал:

– Не забудь, он не видел свою племянницу с детства.

Хотя она чувствовала, что от волнения на нее начинает накатывать приступ тошноты, Бет кивнула; и все же, когда она предстала перед правителем Шотландии, у нее задрожали колени. Положив руку на руку Дункана, она присела в глубоком реверансе. Бет с удовольствием так и осталась бы стоять, опустив лицо долу, до самого конца вечера, будь у нее такая возможность, но Олбани, хмыкнув, взял ее за руку, и она, поднявшись, улыбнулась ему самой что ни на есть обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

Герцог что-то сказал – что именно, Бет не поняла, – и Дункан ответил за нее. Потом Олбани еще что-то проговорил, и Дункан сжал ее руку. Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Бет пробормотала по-французски, что рада вновь видеть его после стольких лет.

Когда Олбани вновь обратился к ней, она взглянула на мужа, ища помощи, и тут Дункан неожиданно подмигнул ей. Набрав в грудь побольше воздуха, Бет скромно опустила глаза и прошептала:

– Oui, trés honoreé oncle [26].

Герцог рассмеялся.

Радуясь тому, что все пока идет гладко, Бет осмелилась взглянуть на человека, от которого зависела сейчас их жизнь.

Невысокий, довольно привлекательный, с синими проницательными глазами и гладко выбритый, Олбани выглядел очень представительно. Одень его в костюм-тройку и помести на Уолл-стрит, любой прохожий по тому, как он держится, по его походке и жестам, решил бы, что это весьма важная птица. Сейчас же, облаченный в красно-зеленый шелковый плащ, отороченный мехом горностая, с неровными заостренными полами, украшенными маленькими медными колокольчиками, высокую шапку, тоже отороченную мехом горностая, тяжелый медный кушак и туфли с длинными острыми носами, он, на взгляд Бет, больше напоминал королевского шута.

Слава Богу, у ее мужа вкус получше; хотя, возможно, у него просто не слишком много денег и он не может позволить себе одеваться, как другие. Тем не менее Бет нравились его неброская одежда и материал, из которого сшиты его плед и клетчатый килт.

Должно быть, мысли о том, как красив ее муж, отразились у нее на лице, потому что Дункан, улыбаясь, наклонился к ней и прошептал:

– Он говорит, что замужество пошло тебе на пользу. Чувствуя, что щеки ее начинают краснеть, Бет опустила глаза.

– Может быть, сказать ему, что ты ждешь ребенка, и потом сбежать под этим предлогом?

Бет быстро взглянула на герцога, потом робко спрятала лицо на плече у Дункана и кивнула.

Новость вызвала у Олбани бурю восторга: он рассмеялся, дружески похлопал будущего отца по плечу и, взяв Бет за руку, поцеловал ее. При этом, как показалось Бет, его глаза сузились, но она приписала это своему разыгравшемуся воображению. А когда он что-то тихо проговорил по-гэльски, Бет беспомощно прикусила нижнюю губу и попыталась улыбнуться.

В этот момент Дункан сжал ей локоть и талию, и Бет похолодела: это означало, что требуется два ответа. Присев в глубоком реверансе, она решила поблагодарить Олбани, а потом сказать по-французски, что ей очень приятно с ним общаться, и пожелать ему спокойной ночи.

Едва Бет выпрямилась, ей сразу бросилось в глаза, что Олбани больше не улыбается. Пристально глядя на нее из-под нахмуренных бровей, он резким тоном задал ей какой-то вопрос, и опять по-гэльски.

Рука Дункана тисками сжала ее талию и притянула Бет к себе. Она испуганно взглянула на мужа: глаза прищурены, на щеках играют желваки, губы сжались в тонкую линию. Бет почувствовала, как кровь бросилась ей в голову.

«О Господи! Что я сделала не так?»

У нее начали подгибаться колени, но она все же успела заметить, как Дункан, выпятив грудь, потянулся за кинжалом…

И тут к ним подошел Джон Кемпбелл. Смеясь, он похлопал Дункана по спине.

В ушах у Бет шумело, и она уже не слышала, что он говорит. Последнее, что она почувствовала, это как Дункан подхватывает ее на руки и выносит в освещенный факелами двор замка Стерлинг.

– Что с тобой, родная? – услышала Бет знакомый голос, и лицо мужа наконец приняло отчетливые очертания. Усевшись на каменный парапет, Дункан озабоченно заметил: – У тебя такой вид, будто ты собираешься отдать Богу душу.

В этот момент из замка выбежали Джон Кемпбелл и Ангус и помчались к ним.

– Так оно и есть. А что случилось?

Ей ответил Джон Кемпбелл:

– Его светлость спросил вас, почему вы не знаете гэльского языка и почему у вас не синие глаза.

– О Боже! – Бет чуть не задохнулась от ужаса.

– Не волнуйся, любовь моя, все уже позади. – Дункан благодарно взглянул на старого лэрда: – Но почему вы солгали Олбани, Джон? Почему сказали, что давно знаете Бет?

С беспокойством оглядев двор, Кемпбелл проговорил:

– Три года назад меня послали проверить имущество леди Катрин: Олбани опасался, что по малолетству – а ей в то время было всего тринадцать лет – она не сможет держать Демона, выходца из южной Шотландии, под контролем. – Кемпбелл усмехнулся. – Леди Катрин оказалась красавицей, но ужасной болтушкой, а Демон, напротив, отличался довольно непривлекательной внешностью и частенько бывал навеселе; да и здоровье его оставляло желать лучшего. Вскоре после того, как я отчитался перед Олбани о проделанной работе, Демон умер, а леди Катрин отправили в монастырь, чтобы она пожила там до тех пор, пока ей не найдут нового мужа, который присматривал бы за ней самой, за всем ее имуществом и землями, в том числе теми, которые она получила после кончины мужа. – Джон хлопнул Дункана по плечу. – Вот почему, как только я увидел твою леди Бет, я понял, что она не та, на ком тебе было приказано жениться.

– Но ты все же сказал Олбани, что Бет – это Катрин…

Кемпбелл пожал плечами:

– А кто может уличить меня во лжи? Родители Катрин давно умерли, братьев и сестер у нее нет. Только я один видел бедняжку с тех пор, как ей исполнилось шесть лет.

– Так, значит, одна из женщин, которых мы похоронили той ночью, действительно леди Катрин Демон! – тихо произнес Ангус.

Видя, что Кемпбелл застыл в недоумении, Дункан поспешил поведать ему обо всем происшедшем в ночь, когда он нашел Бет, а про себя решил как можно скорее послать письмо аббатисе и заверить ее, что знает имена всех женщин, погибших вместе с леди Катрин.

– Джон, тебя повесят, если…

– Ш-ш… – Кемпбелл положил руку на плечо Дункана. – Просто держи свою жену подальше от владений Стюарта – там могут найтись люди, знавшие леди Катрин.

– И все же почему…

– Почему я это сделал? Может быть, потому, что ты, Дункан, всегда был мне как сын. Ты всегда хорошо относился к Мэри и не казнил Флору за предательство, хотя имел все основания это сделать. – Кемпбелл не спеша поднес руку Бет к губам и, подмигнув, прибавил: – А может быть, я сделал это потому, что мне очень понравилась твоя жена.