Незнакомец в килте

Глава 3

Дункан обнаружил Бет на кухне, где она самозабвенно болтала по мобильному телефону. Нахмурившись, он облокотился о каминную полку и принялся слушать.

– И сколько это будет стоить? – Услышав ответ, Бет тяжело вздохнула. – Тогда пришли самолетом только каталоги. Да. Я уже устала висеть на телефоне. – Она механически переставила специи на полке. – Прямо сейчас? Больше всего я скучаю по тебе, по пирожным, которые готовит Джуниор, и по «Уэст-Уингу» [3].

Дункан озадаченно сдвинул брови. То, что она скучает по своей подруге и по пирожным, можно понять, но как она может скучать по западному крылу? Вот же оно, совсем рядом, в сто футов длиной, в три этажа, нужно только, войдя в замок, повернуть налево.

– Силверстейн не возражает против того, чтобы я начала «Б и Б», но просит, чтобы я подождала полгода. После того как я стану законной наследницей, я могу поступать так, как пожелаю.

Он снова задался вопросом, что означают эти таинственные буквы «Б и Б», а потом решил, что если это не кутеж (binge) и не мужеложство (buggery), то это не имеет никакого значения. В конце концов, это ее дом. Ее и его.

Она хихикнула:

– Конечно, я тебя приглашаю. Может быть, ты сможешь высвободить время на Рождество? – Бет замолчала, слушая, что ей отвечают на другом конце провода, и лицо ее приобрело задумчивое выражение. – Что ж, в таком случае рада буду видеть тебя в июне.

Она попрощалась, и глаза ее вдруг сделались тусклыми и безжизненными. Свет лампы отражался в них, как в расплавленном олове.

Если этот чертов мобильник и впредь будет так ее расстраивать, подумал Дункан, он не позволит ей больше им пользоваться – спрячет куда-нибудь, да и дело с концом. И ему, и ей это пойдет только на пользу. К тому же пронзительный звук, который этот треклятый прибор издавал всякий раз, когда желал привлечь ее внимание, тоже ужасно раздражал его.

Тем временем, стерев со щеки слезинку, Бет спрятала телефон в карман и прошептала:

– Вперед! За дело!

И Дункан с беспокойством взглянул на нее.

Очутившись в пыльной кладовке, Бет осторожно провела рукой по маленькому, похожему на икону, портрету, который наконец-то обнаружила.

– Пора, – проговорила она.

Деревянную доску, на которой был написан портрет, покрывал толстый слой глубоко въевшейся грязи и плесени – как-никак прошло столько столетий! Однако Бет это мало волновало. Она не сомневалась, что нашла именно то, что искала: портрет призрака.

Прижимая портрет к груди, Бет стала протискиваться сквозь горы старинной мебели, которую свалила как попало у себя за спиной, пока занималась поисками. Выбравшись из кладовки, она еще раз просмотрела другие полотна, которые отложила: великолепно написанные портреты и пейзажи, которые, без сомнения, станут украшением большого холла замка. Приняв ванну, она сверит даты, указанные на портретах, с датами в журналах, найденных ею в библиотеке, – а их обнаружилось более сорока. Интересно будет узнать имена изображенных на них людей. Возможно, за полгода, которые она проведет в замке, ей посчастливится выяснить столько всего, что она сможет поразить своих гостей многочисленными рассказами о любви, рыцарской доблести и войнах.

Вздохнув, Бет вытянула вперед руку с портретом призрака и пристально взглянула на темно-синие глаза и густую бороду.

– Интересно, дорогой призрак, какой подбородок скрывается под этой невероятно густой бородой? Квадратный или какой-то другой? – Почему-то ей хотелось, чтобы он оказался квадратным.

Поскольку Дункан постоянно носил подбитый мехом жилет и широкий кожаный пояс – во всяком случае, когда она его замечала, он всегда представал перед ней именно в этой одежде, – она знала, что плечи и руки у него настолько красивы, что у любой женщины при взгляде на них наверняка голова пошла бы кругом. Да и ноги, затянутые в трико синего цвета, также хороши: длинные, мускулистые, с мощными икрами.

Она невольно вздохнула, внезапно ощутив странное желание – отчего-то ей до боли захотелось, чтобы призрак оказался живым человеком.

– Слава Богу, – буркнул Дункан, когда электрики, забравшись в свою моторную лодку, отбыли наконец восвояси. Они оказались шумными ребятами и страшно его раздражали, а посему он провел большую часть дня, сидя на парапете замка и изнывая от тоски.

Бет, похоже, присутствие электриков тоже действовало на нервы, поскольку день она провела, бродя взад и вперед вдоль восточной стены замка.

«Интересно, что она будет делать сейчас, когда они уехали?» – подумал Дункан, входя в замок.

– Черт подери, где она это нашла? – недовольно буркнул он, бросив хмурый взгляд на маленький портрет, стоявший теперь у камина в его спальне. Он ведь когда-то давным-давно приказал выбросить это уродство еще до того, как на нем высохнут краски. Неужели его приказ не был выполнен?

Бет могла бы выбрать гораздо лучшие портреты и пейзажи, если уж ей так хотелось освежить комнату. Так почему, черт подери, она выбрала именно этот портрет, который написал его кузен, совершенно никудышный художник. Портрет лишний раз подтвердил то, что Дункан и так давным-давно знал: единственный талант, которым обладал юноша, – это владение мечом. И вот, пожалуйста, бездарная мазня шесть столетий спустя опять тут как тут. Пожалуй, неугомонная наследница довела бы его до смерти, если бы он уже не был мертв.

А кстати, где она?

Пройдя по второму и третьему этажам, заглянув во все комнаты, но так и не найдя ее, Дункан спустился вниз, в холл. Там ее тоже не было, зато обнаружились два его любимых кресла. Очевидно, ей не понравилось, что предыдущий наследник, этот презренный хлыщ, запихнул их в кладовку – в чем Дункан был с ней солидарен, – и она решила это исправить. Он осторожно провел рукой по соколам, вырезанным на высоких спинках из розового дерева, которые Бет совсем недавно смазала маслом.

Эти кресла были привезены в Блэкстоун из Нормандии в числе нескольких трофеев, которые ему удалось раздобыть после сражения при Руане. Кожа на сиденьях потрескалась и обветшала, но тем не менее он обрадовался, увидев эти кресла в большом холле.

Несколько минут спустя он наконец нашел Бет – девушка сидела на корточках перед титаном, а рядом лежала стопка обгорелых спичек. Вид у нее был подавленный.

Дункан заглянул в топку. Щепок она положила достаточно, однако угля слишком много, исключив тем самым всякую возможность появления тяги.

Чиркнув последней спичкой, Бет с надеждой наблюдала, как щепки занимаются огнем. Но уже в следующую секунду огонь погас. Захлопнув дверцу, она в сердцах воскликнула:

– Я не могу так больше жить! – Глаза ее наполнились слезами, и она быстро пошла прочь. – Пусть я умру с голоду, но завтра же закажу нормальный водонагреватель!

От удара тщательно уложенная угольная горка сдвинулась, и Дункан поспешно принялся дуть на едва тлеющие красные угольки. Щепки с шипением занялись огнем, но тут Дункан случайно задел рукой за титан…

Бет быстро обернулась.

Наклонившись, она внимательно взглянула на багровое пламя, потом выпрямилась, посмотрела по сторонам, вытерла слезы и, побарабанив пальцами по подбородку, втянула носом воздух, словно лиса, почуявшая приближение охотников.

– Спасибо. Очень мило с вашей стороны, – внезапно прошептала она.

У Дункана от неожиданности подкосились колени.

Дожидаясь, пока согреется вода, Бет свернулась калачиком в одном из глубоких, украшенных соколами кресел и раскрыла третий том «Дневников замка Блэкстоун» – самой значимой находки сегодняшнего дня.

Первый том – в деревянном переплете, на очень тонком пергаменте – был написан на латыни, вероятно, рукой самого первого хозяина замка. Даже если бы она знала этот язык и смогла перевести слова, начертанные размашистым почерком выцветшими от старости чернилами, она бы не стала этого делать из опасения, что том рассыплется, когда она будет переворачивать страницы.

Второй том, переведенный в 1640 году, требовал почти такого же осторожного обращения. Просмотрев первую страницу, Бет чуть не выругалась. Только человек, знакомый с языком Шекспира, смог бы понять, что в нем написано.

Открыв третий том на первой странице, она улыбнулась. На вполне понятном английском там было написано: «Дневник Дункана Ангуса Макдугала. Перевод Майлза Болтона Макдугала, 1860 год».

Бет осторожно раскрыла книгу на шестой странице. Из пяти прочитанных ранее она уже знала, что Дункана посвятили в рыцари в четырнадцать лет, а когда он вернулся в Драсмур из военного похода во Францию, то обнаружил, что его отец, братья, а также половина родственников умерли и теперь он – глава клана. Он ждал появления на свет своего первенца вне себя от злости, поскольку люди из соседнего клана недавно сделали попытку увезти его скот, и от беспокойства: до него дошли слухи о том, что в Эдинбурге произошла еще одна вспышка черной смерти.

«Каменщики, разбивая в кровь руки, работают без остановки день и ночь, и все равно я боюсь, что они не успеют. Но ведь если папа Климент V смог спастись от смерти, вызванной ужасной чумой, повелев воздвигнуть вокруг своих апартаментов стену, в то время как все вокруг него погибли, значит, и мы сможем сделать то же самое на этом острове. Молю Бога, чтобы постройка стен Блэкстоуна была закончена, прежде чем нас вновь постигнет Божья кара».

Все ясно! Он попытался отгородиться от чумы. Ввести нечто вроде карантина. Вот почему он построил эту массивную стену посередине гавани, а не на высоких холмах, окружающих Драсмур.

Бет перевернула страницу.

«Наконец-то в стену положен последний камень. Но работы в замке не прекращаются. Женщины запасают еду и воду. У моей Мэри приближается время родов, но она и не думает отсиживаться в замке. Я просил, умолял ее вернуться в замок ее отца. Бесполезно. Она заявила, что терпеть не может вторую жену отца, и отказалась уезжать. А смерть неумолимо приближается».

На следующих десяти страницах Дункан подробно описывал жизнь в замке; одна пронизанная беспокойством тема стремительно сменяла другую: травмы, полученные его людьми, погода, катастрофически уменьшающееся количество денег в сундуках, жена…

На двадцатой странице Бет прочитала:

«Господь отвернулся от меня. Три дня назад я выкопал в промерзшей земле могилу, в которую опустил Мэри с младенцем на руках. Как и ее тезка, она родила нашего сына в яслях, поскольку больше укрыться было негде: в замке пока лишь четыре стены, крыши нет, а черная смерть уже нашла приют в деревнях к югу от нас. Я оплакиваю Мэри, она была храброй и немногословной женщиной. Пора сообщить о ее смерти Кемпбеллу. Наверняка его потрясет смерть любимой дочери и внука, и он обвинит меня – послушавшись Мэри, я не отправил ее к нему в замок Дунстаффнейдж. Если бы я поступил иначе, вполне вероятно, она и мой сын были бы сейчас живы. Когда придет весна, я построю над могилой часовню. Мне больно оттого, что я не сумел облегчить ее путь к Господу папской буллой, но, когда у меня появится возможность, я восхвалю ее бескорыстную преданность мужу бронзовой скульптурой. Я не так уж сильно любил ее, но все равно скорблю по ее доброй душе и по младенцу, жизнь которого закончилась, едва успев начаться».

Резко зазвонил телефон, и Бет вздрогнула. Порывшись в кармане, она вытащила мобильник и откинула крышку:

– Алло?

– Это Том, миледи. Как вы себя чувствуете? У вас какой-то хриплый голос.

Бет откашлялась:

– Чувствую себя великолепно. Просто я читала, и…

Внезапно она живо представила себе Мэри Макдугал, которая, замерзая, корчилась в родовых муках на соломенном тюфяке, и вспомнила про жену Силверстейна.

– Как себя чувствует Маргарет? – спросила она.

– Неплохо, только в последнее время ее стало не прокормить. – Том хмыкнул и перевел разговор на другую тему: – Я позвонил вам, чтобы сообщить вот что: из Нью-Йорка прибыли две посылки. Привезти вам их завтра?

– Спасибо, я сама за ними приеду. Хватит уже мне бояться моторной лодки. Нужно не трястись от страха, а просто садиться и плыть.

– По прогнозу, денек предстоит великолепный, так что вы отлично справитесь. Только сперва позвоните мне: я понаблюдаю за вами с пристани.

– Спасибо. Думаю, вам приятно будет узнать, что этот ни на что не годный титан наконец-то заработал.

Том снова хмыкнул:

– Только не забывайте почаще подкладывать в него уголь или дрова, и тогда вы сможете пользоваться теплой водой по утрам.

– О Господи! Как же я ненавижу этот титан! И плита жутко воняет. В буквальном смысле слова.

– Я знаю. Будем надеяться, что цены скоро упадут, у вас появится много денег, и вы сможете купить себе новую технику, какую только пожелаете.

– Вашими бы устами…

Том рассмеялся:

– Позвоните мне завтра перед отъездом.

– Непременно. Передайте от меня привет Маргарет.

Бет захлопнула крышку телефона, отрезав себя тем самым от внешнего мира, и призадумалась. Вот она сидит и жалуется на то, что не может подогреть холодную воду, что плита у нее дымит… Какие мелочи! Интересно, что бы она запела, если бы оказалась на месте жены Макдугала, если бы ей пришлось рожать в яслях, одной, без какой-либо медицинской помощи? Смогла бы она вынести все те муки, которые выпали на долю этой женщины, жившей в самом начале пятнадцатого столетия? Бет содрогнулась от ужаса и поблагодарила Бога за то, что позволил ей родиться в нынешнем столетии, где – если ей когда-либо придется рожать – есть больницы, газ и центральное отопление.

А еще она не могла представить себе жизни под эгидой древней католической церкви. Подумать только! Дункану приходилось платить церковную десятину, в обязательном порядке ежедневно молиться и отправлять церковные обряды! Какой ужас! А чувство вины, которое он испытывал, надо сказать, совершенно напрасно, потому что не мог позволить себе папскую буллу! Бет узнала из аннотации, что специальное разрешение, скрепленное свинцовой монеткой, после приобретения у папы давало уверенность, что умерший, минуя чистилище, отправится прямо в рай, и это лишь усилило ее отвращение к организованной религии, морочившей головы наивным людям. Она предпочитала общаться с Богом один на один: благодарила его, жаловалась ему, и, бывало – правда, редко, – что он внимал ее мольбам и отвечал на ее молитвы.

Вздохнув, Бет перевернула страницу.

– А это еще что такое? – изумленно воскликнула она, пробегая глазами строки. Да ведь это план убийства! Хитроумный, вне всякого сомнения, и необыкновенно кровожадный.

Дункан прищурился – яркое солнце, повисшее над морем, било прямо в глаза – и продолжил нетерпеливо ходить взад-вперед по парапету. С того момента, когда Бет накануне поблагодарила его, она три раза оборачивалась и смотрела ему прямо в глаза, а один раз даже осмелилась помахать ему рукой и подмигнуть!

Дункан поежился. Неужели она его видит? Быть того не может! А что, если… Пока он искал ответ на этот вопрос, девчонка – видимо, желая заставить его еще больше помучиться – нашла дневники. Теперь ему придется вообще глаз с нее не спускать.

Он поднял голову – на пристани Драсмура стояла Бет, одетая в ярко-желтый дождевик и резиновые сапоги.

– Ну наконец-то!

Забравшись в моторную лодку, она направилась по заливу к замку, и беспокойство Дункана усилилось. Лодка, нагруженная пакетами и коробками, сидела в воде так глубоко, что казалось удивительным, как вода не переливалась через борта. Лодку бросало из стороны в сторону, словно ею управлял абсолютно пьяный человек, и несколько раз она едва не врезалась в волнорез.

Наконец лодка отошла от пристани на приличное расстояние, но до тех пор, пока Бет не пристала к берегу, Дункану казалось, что сердце его вот-вот выскочит из груди.

– Эту чертову девицу нужно держать под замком ради ее же собственной безопасности! – недовольно буркнул он и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, помчался по винтовой лестнице в большой холл. С каждой ступенькой его решимость задать ей взбучку за то, что она так рискует своей жизнью, все возрастала. Ярость переполняла его, ища выхода. Ну ладно, сейчас он покажет этой девчонке, где раки зимуют!

– Господь свидетель, она будет мне подчиняться! Ведь она женщина, а я, черт подери, мужчина!

Дункан ворвался в большой холл как раз в тот момент, когда Бет, страшно довольная собой, нагруженная пакетами, вошла в него с другого входа. Но не успел он и рта раскрыть, чтобы выразить свое недовольство – а почему, собственно, нет, ведь таиться ему нечего, она и так знает о его существовании, – как раздался крик Уилла Фрейзера:

– О, это вы, миледи! Позвольте вам помочь! – Электрик поспешно бросил провод, конец которого держал в руках, своему отцу.

Раздался истошный вопль, от которого, казалось, закачались канделябры.

Все круто обернулись. Барт Фрейзер, опутанный искрящимися проводами, дергался в их паутине, словно обезумевшая марионетка. Лицо его исказилось от боли.

Едкий дым наполнил комнату.

– Отец! – заорал Уилл.

Бет пронзительно вскрикнула и разжала руки, отчего ее пакеты посыпались на пол. Не промедлив ни секунды, она со всего размаху стукнула Барта ногой, обутой в резиновый сапог.

Барт отлетел в сторону и как подкошенный рухнул на пол.

Увернувшись от все еще искрящихся смертоносных проводов, Бет бросилась к несчастному и опустилась рядом с ним на корточки.

– О Господи! Прошу тебя, Господи! – взмолилась она, проводя трясущимися пальцами по шее старика; потом прижалась щекой к его груди и, резко вскинув голову, бросила сыну Фрейзера свой мобильный телефон:

– Вызывай подмогу!

Затем, к искреннему изумлению Дункана, она запрокинула электрику голову, вытерла с его посиневших губ выступившую на них пену, прильнула к ним губами и принялась яростно дуть.

Постепенно кожа Фрейзера начала розоветь, и Бет, прекратив дуть, вновь провела рукой по его шее.

Подбежав к ней, Уилл рухнул рядом с ней на колени.

– Полиция уже едет!

Бет кивнула и вновь принялась вдувать в старика жизнь.

– Он жив? – дрожащим голосом спросил Уилл. – С ним все в порядке? Черт подери, это я во всем виноват!

Бет, имевшая такой же испуганный вид, как и Уилл, вместо ответа прижалась ухом к груди старшего Фрейзера. Когда она наконец подняла голову, на губах ее играла слабая улыбка.

– Он дышит!

– Черт подери, да это просто чудо! – ахнул Дункан.

Молодой Фрейзер принялся гладить отца по голове; по лицу его потекли слезы, которые он уже и не пытался скрыть.

– Прости меня, отец. – Он повернулся к Бет. – И спасибо вам.

Через несколько минут подошел полицейский катер. Полицейские погрузили в него Фрейзера, который был все еще без сознания, и увезли.

Бет помахала рукой вслед катеру, а потом, понурив плечи, медленно направилась к замку и, войдя в него, поднялась на парапет. Дункан не отставал от нее ни на шаг.

Глядя вслед разрезающему волны залива катеру, Бет прошептала:

– Помоги ему, Господи!

Дункан с ужасом заметил, что из глаз ее текут слезы, оставляя на щеках некрасивые черные дорожки.

В следующую секунду его странная, но такая храбрая наследница задрожала всем телом и разразилась бурными рыданиями.

На частоте, на которой она могла его услышать, Дункан прошептал:

– Не нужно плакать, детка, вы просто молодец, потому что сумели спасти жизнь человеку.

Бет вздрогнула. Она не верила своим ушам. Неужели Дункан Ангус Макдугал, живущий рядом с ней пассивный наблюдатель, не вступавший с ней доселе ни в какие разговоры, только что заговорил с ней? Она стояла затаив дыхание, боясь, что если пошевелится, то больше ничего не услышит.

Наконец она повернулась, словно надеясь увидеть его. Взгляд ее скользнул с одного угла высокого парапета до другого. Никого.

– Странно, – раздался тихий голос призрака. – Почему это вы, детка, сейчас меня не замечаете, а бывает, что отлично видите?

Сердце Бет исступленно забилось в груди. Голос прозвучал совсем рядом. Она робко протянула руку.

– Вы не сможете до меня дотронуться, – добродушно усмехнулся Дункан, – пока я нахожусь в таком состоянии. Мне бы очень этого хотелось, но пока не время.

– Но почему? – Она не знала, о чем его спрашивать. За последний час произошло столько всего, что ее нервы были на пределе.

– Потому что я мертвый, детка.

– Я не это хотела спросить. – Бет улыбнулась и вытерла со щек слезы. – Почему вы наконец решили заговорить со мной?

– Потому что вы сейчас нуждаетесь в поддержке.

– Понятно. – Ее прекрасный призрак решил проявить сострадание. – Меня зовут Бет.

– Я знаю. А меня Дункан Ангус Макдугал. Еще меня называют Черный Макдугал или лэрд.

– И какое имя вам больше нравится?

– Гм… ну…

Она ждала, глядя на плотное холодное облако.

– Хотя я практически с вами не знаком, я был бы рад, если бы вы обращались ко мне просто Дункан.

О Боже! Он желает, чтобы она называла его по имени! Сердце Бет радостно забилось. Ей хотелось задать ему множество вопросов: чувствует ли он холод, ест ли он, спит ли, почему решил заговорить с ней, в то время как никогда не разговаривал с Томом. Но по какой-то непонятной причине она спросила:

– Вам бывает когда-нибудь одиноко?

– Да, иногда…

– Мне тоже. – В горле у Бет вдруг запершило, на глаза навернулись слезы. Этот призрак намерен скрасить ее существование, и она просто счастлива; но тогда почему же ей так хочется плакать?

– Дункан, вам не слишком неприятно, что я здесь живу?

– Напротив, детка, я даже рад, что вы приехали. Замок слишком большой для одного маленького человека.

Бет вздохнула и вытерла глаза рукой.

– Насколько мне известно, в вас нет ничего маленького.

Он внезапно расхохотался, и Бет показалось, будто по полу просторного холла прогромыхали бочки.

– Будьте уверены, детка, это так и есть.

Чувствуя, как краска смущения заливает ее лицо, Бет отвернулась от массы холодного воздуха и сделала вид, будто внимательно изучает гавань. Интересно, скучают ли привидения по…

Боже правый! Да она совсем с ума сошла!

Некоторое время Бет наблюдала за тем, как полицейский катер пристает к берегу в Драсмуре. Из поджидавшей на пристани машины «скорой помощи» поспешно выскочили люди. Как только Фрейзера погрузили в нее, машина сорвалась с места и помчалась, сопровождаемая воем сирены и мерцанием мигалки. Отчего-то Бет показалось, что сирена шотландской «скорой помощи» звучит не так зловеще, как ее нью-йоркская тезка, от которой уши закладывает.

– Кажется, я уже сказал, детка, что вы просто молодец…

– Молю Бога, чтобы он поскорее пришел в сознание.

– Бог будет к вам благосклонен. Фрейзер скоро поправится.

Когда машина «скорой помощи» исчезла из виду, Бет бросила взгляд на заходящее солнце. Какая красота! В городе, почти сплошь состоявшем из небоскребов, ей не часто удавалось любоваться закатом.

Похожее на гигантский апельсин солнце медленно исчезало вдали, за линией из расплавленного серебра, расцвечивая гладь залива широкими бледно-лиловыми, огненно-красными и бледно-желтыми полосами. Изумительное зрелище вполне соответствовало настроению первой недели, которую она провела в роли хозяйки замка Блэкстоун.

– Скажите, вы когда-нибудь спите? – неожиданно для себя спросила она привидение.

– Конечно, сплю.

– А где?

– Там, где пожелаю.

Ну почему ей постоянно приходится иметь дело исключительно с немногословными мужчинами?

– И вы едите?

– Нет, но очень скучаю по еде. Ужасно хочется поесть жареной оленины.

– А по чему еще вы скучаете?

– По своим верным друзьям и соратникам, по крикам расшалившейся ребятни, по прикосновению к шелковистой коже женщины. – Дункан вздохнул. – Еще по доброму виски и, конечно, по езде верхом. Нет ничего лучше, доложу я вам, чем мчаться во весь опор на резвом скакуне ясной лунной ночью по направлению к своему замку и слышать за спиной яростные крики врагов.

Боже правый! А ей-то казалось, что он терпеть не может воевать! Похоже, она сильно ошибалась.

Солнце исчезло за горизонтом, от воды потянуло ночной прохладой, и Бет вздрогнула.

– Пора возвращаться в замок, детка. Темнеет.

Бет кивнула и, направляясь к лестнице, спросила:

– Я смогу вас когда-нибудь увидеть?

Ответом ей было молчание.

Услышав зазвонивший телефон, Бет, которая до сих пор никак не могла заснуть, не глядя протянула к нему руку.

– Алло?

– Это Том, миледи. Я просто подумал: вам, возможно, интересно будет узнать, что Барт Фрейзер пришел в себя в больнице. Он пока еще плохо соображает и лишился почти половины волос, но врач говорит, что он выздоровеет.

– Слава Богу! Как себя чувствует Уилл?

– Когда отец пришел в себя и заговорил, он сразу успокоился. А как вы?

– Я? Подождите минутку. – Бет провела рукой вокруг себя. Никакого холодного сквозняка. Убедившись, что рядом никого нет, она прошептала: – Том, он разговаривал со мной. На парапете.

– Кто?

– Привидение… Дункан!

– Вы уверены, что ничего не придумываете? После того, что вы сегодня пережили…

– Но мы с ним действительно разговаривали.

– О Господи! Он появлялся перед вами?

– Нет. Сказал, что еще не время.

– Я должен тотчас же сообщить Маргарет, – пробормотал Том и уже громче добавил: – Прошу вас, будьте осторожны. Вы еще не все знаете. Если его разозлить, он может стать неуправляемым.

– Я постараюсь. Маргарет рассказала мне, что он сделал, после того как умер Шеффилд, и о той ночи, когда он чуть не уничтожил весь холл. А это правда, что в потолок был воткнут его клеймор [4]?

– Истинная правда. Наш лэрд плохо перенес кончину Кайла. Как рассказывал мне мой дедушка, Макдугал очень любил этого парня, он знал его с самого рождения. – Помолчав несколько секунд, Том прибавил: – Если сможете, отдохните немного.

– Ладно. Держите меня в курсе того, как поправляется мистер Фрейзер, и не забудьте позвонить, как только привезут розы.

– Непременно. Спокойной ночи, Бет.

Захлопнув крышку телефона, Бет еще раз проверила спальню зеркалом. Призрак, очевидно, отправился спать, и ей пора было последовать его примеру – уж слишком тяжелым выдался день.

– Ха! – торжествующе воскликнул Дункан. Наконец-то он заполучил ее мобильный телефон, хотя на это у него ушла целая неделя.

Предвкушая, как он будет радоваться, когда выбросит надоедливую пищалку в море, Дункан осторожно откинул крышку и принялся внимательно рассматривать светящийся экран, кнопки…

И в этот момент раздался пронзительный звонок. Вздрогнув, Дункан выронил телефон из рук.

– Боже правый! Неужели у этой штуки есть глаза? – ахнул он, услышав на лестнице быстрые шаги Бет. Схватив мобильник, Дункан положил его на туалетный столик, туда, откуда его взял.

– Позже, – прошептал он, отступая в угол.

Тяжело дыша, Бет ворвалась в комнату и схватила телефон.

– Алло? Да, я прекрасно себя чувствую, Маргарет. Спасибо, что поинтересовались. – Она некоторое время молчала. – Ужасно. Они доставят все четыре сорта? Гм… Тогда ничего. Я приеду прямо сейчас. Нет, не нужно. Я уже стала заправским моряком. – Она принялась поправлять кровать свободной рукой. – Скоро увидимся. Пока.

Дункан чертыхнулся, когда Бет бросила телефон на туалетный столик и вошла в ванную. После несчастного случая с Бартом у него совсем из головы вылетело предупредить ее, чтобы она прекратила пользоваться этой чертовой моторной лодкой.

Он выглянул из окна. Над Драсмуром раскинулось ярко-синее безбрежное небо. Ни облачка. Поверхность воды гладкая как стекло. Ни малейшего дуновения ветерка, ни тучки на горизонте. Как можно запретить ей ехать, когда все так ясно и спокойно? Нет, он не может этого сделать. Была бы у него возможность, он бы и сам уехал с острова. Дункан тяжело вздохнул. И потом, нужно же ей набираться опыта в управлении судном.

Услышав, что в ванну набирается вода, он мигом забыл обо всех тревогах и волнениях и направился туда.

– Вы бы лучше ушли, – недовольно пробормотала Бет, насыпая в воду розовые и белые кристаллы, – не то я рассержусь!

Чертыхнувшись и так и не поняв, каким образом она умудряется чувствовать его присутствие, Дункан попятился в спальню, где на глаза ему сразу попался мобильник. Позже он непременно избавится от этой пищащей коробочки. Сейчас гораздо важнее осмотреть лодку, убедиться, что в ней нет никаких щелей, достаточно горючего и что весла на месте на тот случай, если чертов мотор вдруг откажет.

Покачнувшись под порывом невесть откуда взявшегося ветра, Бет, размещавшая розовые кусты на корме моторной лодки, оторвалась от дела, которым занималась, и подняла голову. На горизонте собирались зловещие свинцовые тучи. Нахмурившись, она взглянула на залив. Поверхность воды усеяли белые барашки волн.

Она задержалась у Маргарет дольше, чем намеревалась: уж слишком приятным оказалось ее общество. Два часа пролетели незаметно за чаем с булочками, за разговорами, ценными указаниями миссис Кромби, как следует ухаживать за садовыми растениями. Ну а теперь пора было спешить.

Отвязав веревку, привязывавшую к пристани моторную лодку, Бет сказала:

– Вынуждена извиниться, миссис Кромби, но, боюсь, нам придется продолжить урок в другой раз. – Она указала на небо. – Мне нужно ехать обратно, пока не начался шторм.

– Ой! А я-то разболталась! – Пожилая женщина сжала руку Бет. – Прошу вас, приезжайте почаще, миледи. Мне бы хотелось проводить с вами больше времени, если вы не возражаете.

– Благодарю вас. С удовольствием.

Бет помахала миссис Кромби рукой, уселась на корме лодки и, не отрывая глаз от неба, дернула за веревку, приводившую в движение мотор. Когда он наконец-то, чихая, затарахтел, она прочитала коротенькую молитву:

– Прошу тебя, Господи, позволь мне добраться до дома целой и невредимой.

Чувствуя, что ее беспокойство усиливается, она в последний раз помахала миссис Кромби и направила лодку по пенящимся волнам залива к замку.

Стоя на парапете Блэкстоуна, Дункан с замиранием сердца следил за тем, как Бет пытается справиться с разыгравшейся стихией. Проклиная себя на чем свет стоит за то, что позволил ей поехать, он, не отрывая глаз, смотрел на ярко-белое пятно в серой мгле; однако, когда через несколько секунд ветер сменил направление, из-за пелены дождя ничего не стало видно.

Тогда Дункан помчался к другой бойнице в стене, надеясь, что оттуда лучше видно. Результат оказался тем же. Он теряет драгоценное время на бесплодные попытки, в то время как следует двигаться, материализовываться. В своем нынешнем состоянии он ничего не сможет сделать для Бет.

Закрыв глаза, он попытался выбросить из головы испуганное выражение лица Бет. Чтобы ей помочь, он должен сконцентрировать все свое внимание на предметах и попытаться стать одним из них.

Пока Дункан делал все от себя зависящее, чтобы превратиться из привидения в человека, каждая секунда казалась ему часом.

Наконец он внезапно почувствовал – впервые за много-много лет! – как в лицо ему хлещет дождь, и чуть не задохнулся от счастья. Запрокинув голову и широко раскинув руки, он захохотал и открыл глаза, не обращая внимания на то, что дождевые струи больно хлещут его по лицу. Ему удалось!

Чувствуя невероятное облегчение, Дункан принялся искать глазами Бет, и при следующей вспышке молнии увидел ее. Она сидела в лодке, глядя перед собой полными ужаса глазами. Внезапно лодка, в которой она находилась, угрожающе накренилась и в следующее мгновение исчезла в бурном водовороте.

– Нет! – вырвалось у Дункана, и он бросился с парапета прямо в бурлящую воду.

Крепко прижимая безжизненное, холодное тело Бет к груди, Дункан, тяжело дыша, мчался вверх по лестнице Блэкстоуна.

Моля Бога, чтобы не опоздать, он ворвался в спальню, положил свою драгоценную ношу на кровать и провел трясущейся рукой по ее щеке. Под посиневшей и холодной как лед кожей, к его облегчению, он почувствовал исступленное биение жилки.

Укрыв Бет одеялом, Дункан принялся лихорадочно растирать ей ноги.

– Ты слышишь меня, Бет? – Не получив ответа, он потряс ее: – Ты слышишь меня? Ты не можешь умереть! Ведь ты – та самая… – Смахнув с глаз непрошеные слезы, он подул на ее руки. – Прошу, Господи, не забирай ее у меня! Ты ведь только что мне ее дал!

Он не мог и не хотел даже думать о том, чтобы потерять эту девушку, особенно после того, как столько столетий ждал ее! У нее достанет храбрости и силы духа, чтобы снять с него проклятие.

С сильно бьющимся сердцем Дункан подошел к передней спинке кровати и принялся отворачивать украшавшую ее голову вальдшнепа, пока она не оказалась в его руке.

Сунув руку в довольно глубокое отверстие, он вытащил мешочек из хрупкой от старости кожи, раскрыл, вынул из него брошь Лорна – пряжку Роберта Брюса – и бросил ее на кровать, а затем уставился на то, что от нее осталось, – золотое кольцо с ярко-красным рубином, которое не видел уже несколько столетий. У него перехватило дыхание, когда ключ к освобождению блеснул на его ладони.

Бет не дочитала дневник до конца и не знала обо всех произошедших событиях, но у него не было выбора. Прежде чем она будет потеряна для него навсегда, он должен взять ее.

Опустившись на колени, Дункан схватил девушку в объятия и поцеловал в холодный лоб:

– Малышка моя, молю Бога, чтобы ты простила меня за то, что я собираюсь сделать.

Он еще крепче сжал ее и, поцеловав Бет в холодные губы, надел ей на средний палец обручальное кольцо.

И в ту же секунду мир вокруг озарился голубым светом.