Никита Добрынич

Глава 21. Подлые люди

Черниговский посол ехал не спеша. Он не думал о том, что самое удобное время года для войны — конец зимы, что князю нужно будет собрать свою рать с громадной территории, а для этого нужно время, поэтому ему необходимо как можно быстрее вернуться в Чернигов. Нет! Он думал о том, как остаться целым и невредимым после доклада князю.

Неизбежность войны стала очевидна даже Коробову. Как только посол уехал, Владимир Александрович собрал совет.

— Не надо было отпускать посла, следовало подержать его «в гостях», и если, как планировалось по договору, прибыл бы новый князь карачевский Василий, война передвинулась бы на следующий год, — завел старую песню Коробов.

— Слухи разносятся мгновенно. Василий — ребенок, но рядом взрослые дядьки, — парировал Олег.

— Нужно собирать войска. У князя с ополчением больше двадцати тысяч выйдет. А у нас сейчас около шести, да к тому же большинство — дети, — заговорил, обычно молчащий, Валера.

— Какие войска? — удивился Олег.

— С твоей «родины», из Мурома. Можно успеть нанять ушкуйников, и волчат-пруссов Никиты позвать из Риги, — предложил Валера.

— Нанимать можно всех. Во все города пошлем вербовщиков. Особенно важно это сделать в черниговском княжестве. Когда еще князь гонцов пошлет к своим вассалам! Олег, ты сможешь замедлить этот процесс? — невнятно пробормотал Коробов. Дырка, на месте удаленного зуба, заживала плохо. От волнений двух последних дней десна снова начала болеть.

— Блокировать Чернигов? Убивать всех посыльных?

— А если они под купцов замаскируются? — уточнил задачу Валентин.

— Режем всех подряд, — сделал вывод Олег, — князя Мстислава Святославича пробуем подстрелить?

— Пробуем. Но ты говорил, что он не выходит из кремля? — легко согласился Коробов.

— Да, бережётся князь страшно, оно и понятно — на него уже было несколько покушений. На охоту совсем не ездит, — расстроено сообщил Олег. Все замолчали, обдумывая планы подготовки к обороне.

— Я предлагаю не ждать, а напасть самим, — неожиданно предложил Никита.

— Нет! Карачев отлично подготовлен к нашествию врага. Мы можем успешно справиться с черниговским ополчением, имея в армии одних только «мальчишек». Дорога в Брянск на десять верст завалена с двух сторон буреломом так, что две телеги с трудом разъедутся. Зимник по реке превращен в смертельную ловушку. Так пусть черниговский князь приведет сюда двадцать тысяч ополченцев, нам будет на ком тренировать молодежь! — воспротивился инициативе Никиты Олег.

— Завалы на брянской дороге разделены на двадцать отдельных участков. Их можно выжечь за три недели. Что касается плотины на реке, то открывать воротом щиты зимой ни разу не пробовали. Они могут быть так схвачены льдом, что ничего не получится. Наши расчеты на высокую волну тоже могут не оправдаться. В теории всё красиво: трехметровая волна ледяной воды смывает врага! Только никто не знает, какой уровень волны будет через двести метров, — как всегда Коробов был слишком осторожен.

— Ерунда! Три километра, пока река течет зажатая берегами трехметровой высоты, волна будет очень высокой. Надеюсь, пленные не сачковали, работали, как следует? — спросил Коробова Олег.

— Любая ловушка требует проверки!

— Давно пора проверить. Построили две плотины: здесь и на реке Велимья. Как только первая ловушка сработает, враг станет вдвойне осторожным на реке, растянет интервалы между отдельными отрядами. Так что вторая ловушка почти бесполезна. Давайте сегодня же и откроем ближнюю плотину, — предложил Олег.

— Не о том говорим. Дядя Володя, зачем нам уничтожать двадцать тысяч русских?! Даже если они на девяносто процентов будут состоять из черниговских жителей. Уверен, мы можем взять Чернигов с теми же минимальными потерями. Ригу взяли! Дядя Володя, оборона — это огромная мясорубка, — эмоционально заговорил Никита.

— Это не мясорубка! Либо огромный холодильник, либо еще больший гриль! — засмеялся Олег.

— Олег! Твой черный юмор неуместен, — недовольно произнес Коробов.

— Как хотите, но я забираю свои войска и ухожу в набег на Чернигов! — заявил Никита.

— У тебя есть свои войска? — презрительно засмеялся Олег.

— Ты удивишься, когда поймешь, что их больше половины, две трети ратников — мои. Все старики, кроме твоих диверсантов и те, что прошли экзамен. Я со всеми заключал договора!

— Формально он прав! Особенно, с точки зрения самих ратников! — подтвердил Коробов.

— Хорошо! Оставляем пять сотен раненых, простуженных и травмированных для обороны Карачева, а я с диверсантами отправляюсь вместе с Никитой, — казалось, даже с радостью заявил Олег.

— Обоз с интендантами пусть догоняет, а мы пойдем скорым маршем, — у Никиты сорвался голосок от радости.

— Торопиться не надо. Вначале идем на «крейсерской скорости», а последние два перехода форсируем. Сююрпризз!

— Трусливые ублюдки напали на алан неожиданно, — вещал воевода черниговскому князю.

— Утром окружили, дали время до полудня? — переспросил князь.

— Да! Они сразу после полудня начали стрелять. Никто не ждал нашего ответа. Обычно вызывают поединщиков, потом мелкие стычки, чтобы прощупать противника, затем Олег-Муромец мог снова потребовать выдачи убийц шурина. Мог пригласить меня на новые переговоры, или прислать своих послов. Так полагается вести себя честным людям, — негодовал воевода.

— Тебя почему отпустили!? — удивился и разозлился князь.

— Они испугались. Сначала алан убили со страха, потом осознали, что натворили глупую подлость. Испугались и отпустили. Олег-Муромец трусливый ублюдок, а Коробов полное ничтожество. Никита Добрынич хорохорится от страха, а сам вор, подлый человечишка.

— Всё так. Но прежде чем наказать виновных в убийстве родственников жены, моих любимых воинов, нужно подготовиться, и хорошенько подумать.

Олег решил уничтожить княжескую верхушку, если получится, то самого князя. Неспешное течение жизни позволяло рассчитывать на обстоятельный подход князя к принятию решения о войне. Пока он казнит посла, пока заграбастает его добро, справит поминки по павшим рыцарям, успокоит жену-аланку — пройдет пара недель. У Олега будет достаточно времени, чтобы и Чернигов окружить, и перебить всех гонцов из города. Олег хотел устроить небольшой геноцид для варягов: уничтожить воевод и князей в удельных городах, вырезать их дружины. Это требовало серьезной подготовки. Такой план пришелся по душе Никите, он даже уговорил Валеру взять на себя снабжение — возглавить интендантскую службу. На проводах все выпили слишком много. Вспомнили добрым словом Мышкина и пожалели, что его нет. Немного поплакав, скорее по инерции, Светлана начала ругать Олега. Она вернулась в своих воспоминаниях к самому началу жизни в тринадцатом веке, вспомнила все прегрешения Олега за последние три года. Хорошо, что они не были знакомы раньше. Скоро Света добралась до последней его авантюры в Чернигове: совершенно ненужная была поездка, нападение на черниговских стражников раскрыло резидента-купца. Даже карачевские пограничники зря погибли, Олегу нужно было вовремя проинструктировать их. Затем досталось братьям Коробовым, они плохо подготовились к обороне: всего две кирпичные башни в городе, в Карачеве совсем нет камнеметов, а запас зажигательной смеси слишком мал.

— Что-то она сегодня добрая! Предыдущие пять лет не вспоминает, — прошептал Валентин Валере.

— Светлана, немного сбавь обороты, мы не одни, — намекнул на присутствие армейской верхушки Коробов старший. Светлана замолчала, но все легко могли прочитать по губам её отношение к сказанному. Женщины осуждающе посмотрели на Светлану. Даже Росава нашептала мужу неприятные для Светланы оценки. Скоро комбаты и сотники разошлись, и Светлана задала Коробову свой главный вопрос.

— Олег сторонник тактики выжженной земли и террора. Погибнут десятки тысяч людей. Неужели по-другому нельзя?

— И так плохо, и эдак нехорошо. Нет никакой гарантии, что даже при таких бесчеловечных методах, Карачев победит. И если мы сможем разбить черниговского князя, не будет ли это пиррова победа? — грустно сказал Коробов.

— Мы заложники обстоятельств, — вмешался в разговор Олег.

— Ты заложник?! Любые проблемы ты сразу решаешь максимально жестко, — возмутилась Светлана, — с аланами — вообще беспредел. После первого обстрела, наверняка, десятки алан погибли. Можно было предложить черниговскому послу достойный выход. Суд князя, например.

— Мне вира за брата жены не нужна. Они убили моего ближайшего родственника, — остановил её речь Олег.

Росава и Вера одобрительно закивала головами в поддержку Олега. Он явно вырос в их глазах, как человек ценящий родство. «Как они тут спелись! Не разлей водой. Мужики сидят молча. Ни одного союзника.»

— Олежка, я понимаю твои чувства, но ты теперь больше политик, чем семейный человек, — продолжила Светлана, добавив теплоты в голос.

— Год не прошел, как муж умер, а она уже клинья под нового мужчину подбивает, — осуждающе сказала Вера Росаве. Затем добавила театральным шепотом, — старая сука. Вера немного недолюбливала бывшую гражданскую жену своего законного мужа.

На следующий день, рано утром, Светлана попыталась поговорить с Владимиром Александровичем.

— Я могу забрать долю мужа и уехать с сыном в Новгород?

— Да, но в следующем году. Сейчас слишком много денег вложено в оружие.

— А если Чернигов победит?

— Тот, кто останется в живых и на свободе, заберет жалкие крохи того, что удастся спасти. Мы в одной лодке.

— И какой мой статус на время войны? Старой суки?

— Ну, зачем ты так?! Вера беременна, надо сделать ей поблажку, — смутился Коробов.

— Олег забрал у меня даже личную охрану. Я никто! — внезапно разрыдалась Светлана.

— Если ты не против, то поживи у меня. Здесь тебя никто не обидит, — предложил бывший свекор.

— А Росава?

— Я сейчас поговорю с ней, — Коробов громко позвал приемного сына, тот постоянно крутился рядом с «тятей», — Ярослав, найди мать. «Чурбан бесчувственный. Мог, хотя бы для приличия, сказать, что я не сука. Или, на худой конец, молодая», — злилась Светлана в ожидании Росавы. Росава пришла нескоро. Недовольная, как будто её оторвали от важной работы. Возможно, это так и было.

— Росава, Светлана с сыном станут жить у нас. Я отдаю им свой кабинет, сам буду работать в конторе. Предупреди слуг.

— Она вторая жена, или первая? — Росава буквально испепеляла мужа взглядом. Но в голосе была покорность судьбе.

— Ты — единственная. Навсегда. Вопрос давно закрыт. Светлана гостья. Вдова моего лучшего друга, — нежно обнял и поцеловал в губы свою жену Коробов. Та ощутила необыкновенную любовь этого большого мужчины.

— Мой Муж тебя пригласил, живи у нас, гости, сколько потребуется, — обратилась к Светлане Росава. Ни разу Владимир Александрович не обманул свою жену. Росава была уверена в его словах. Душа у Росавы запела — она «единственная»! Росава сразу захлопотала, вызвалась помочь Светлане с обустройством на новом месте. Правда, на всякий случай, начала перебирать возможных женихов для Светланы. Два комбата неженаты. У Никиты две подружки, но он живет с ними невенчанным. Деньги у Светланы большие, Коробов человек щепетильный, отдаст ей долю Мышкина. От солидных женихов отбоя не будет, несмотря на худобу и старость невесты. Светлана смотрела на сумасшествие Росавы. Эта молодая, умная, тянущая весь воз текущей работы в конторе, женщина, чуть не до обморока, боялась потерять мужа. Старика Коробова! Чудеса!

Марфа еле успела попасть в Чернигов. Шайки карачевских разбойников рыскали по окрестностям, нисколько не опасаясь немногочисленных стражников. Олег-Муромец неожиданно быстрым маршем достиг Чернигова и практически окружил его. В городе осталось немного воинов, их едва хватало для наведения порядка. Марфа рассчитывала остановиться в кремле, у княгини черниговской Ясыны, давней подруги ее матери. Всеволод Большое Гнездо, близкий родственник матери был женат на сестре Ясыни. Малочисленная охрана Марфы с трудом прокладывала дорогу сквозь гомонящую толпу на узких улочках города. Единственная служанка, испуганно жалась к своей госпоже. Четверка охранников расталкивала лошадьми прохожих решительно, как у себя дома. Хороших воинов подготовил в свое время Олег. Её Олег. Городской снег был грязный, неожиданная оттепель превратила его в неприятную кашицу. Марфа стеганула плеткой зеваку, сумевшего миновать охрану. Тот повалился в канаву, уйдя в грязь по колено. «Какие все-таки холопы неловкие, скорее глупые. Жалкое племя рабов». Черниговский кремль встретил Марфу настороженно. Её долго не хотели пускать. Наконец нашелся слуга, помнивший бывшую карачевскую княгиню. Марфа гостила в Чернигове с мужем три года назад, когда Мстислав Святославич отдавал тому в княжение Карачев. Ясыня обняла Марфу, как родную дочь, долго расспрашивала. Говорить о своих невзгодах Марфе не хотелось, и постепенно разговор перешел на черниговские проблемы. Княгиня за три года сильно изменилась, постарела. В аланской гвардии, у её мужа, служило много родственников Ясыни. Их поголовное истребление Олегом-Муромцем вызвало дикую ярость княгини. И хотя Мстислав Святославич принимал решение о походе алан во многом по настоянию их вождя, Ясыня злилась на мужа. Промедление в войне с Карачевым грозило уже опасностью и для самой Ясыни, и для её сыновей. Марфа заранее предупредила своих охранников, чтобы они молчали о близком знакомстве с Олегом. Узнай княгиня об их отношениях, Марфе бы не поздоровилось. Ясыня долго рассказывала жуткие истории о зверствах Олега-Муромца, распаляла себя, в конце горько заплакала, завыла. Примешивая аланские слова в свою жуткую песню, княгиня заливала слезами свою юную гостью. Только к вечеру Марфа вырвалась от княгини. Она вся дрожала, эмоции перехлестывали через край. Две недели жизни в Чернигове были самыми ужасными в жизни Марфы. Всего две недели потребовались карачевским войскам для взятия города и начала осады кремля.

Войска Карачева окружили Чернигов без особых трудностей. Казалось, город не подозревал, что идет война. Олег за день до подхода основных войск сумел перекрыть все дороги и тропинки, теперь гонцы или бегущие из города жители были обречены. Диверсанты жестко блокировали Чернигов. Но если бы Мстислав Святославич со своими двумя сотнями оставил город и попытался прорваться в Киев, ему бы это удалось. На следующий день подошла легкая кавалерия во главе с Никитой и закрыла город на замок. Ситуация стабилизировалась. Чернигов был окружен плотно. Охотники с собаками прочесывали леса в поисках рабов. Они угоняли свою добычу на север и продавали купцам, вернувшись, уходили всё южнее, в сторону Киева.

Валера с обозом отстал от передовых отрядов всего на два дня. Он привез не только продовольствие, но и огнемет для испытаний в бою. Изготовление огнестрельного оружия было делом далекого будущего, а установка «греческого огня» получилась на славу. Дальность действия огнемета не превышала двадцать метров, но при штурме стены города этого хватало за глаза. У Никиты возникло желание сберечь людей, и своих, и чужих. Поэтому он поехал главой посольства к князю, рискуя собственной жизнью больше, чем жизнью других. Никита знал, что варяги привыкли жестоко казнить неугодных послов. Но ему повезло, Мстислав Святославич послов не принял, а воевода приказал их только высечь. Можно сказать, что послы легко отделались. С располосованной спиной любому человеку легче принимать жестокие решения и Никита отдал приказ жечь «греческим огнем» башню у главных ворот города.

Никита отлеживался на животе второй день. Спина болела гораздо сильнее, чем в первый день. Периодически он впадал в беспамятство, чем дальше, тем на больший срок.

«Я умру. Позорно, как раб. Поротый раб. Брежу уже, жар, температура», — думал он, очнувшись в очередной раз.

— Чернигов взяли? — еле слышно спросил Никита адъютанта.

— Нет. Даже «греческий огонь» не помог. Те, кто сгорали в башне, кричали ужасно, но сейчас бойницы закрыты щитами. Огнем врага не взять, зато штурмовать стену стало проще. Никита снова провалился в глубокий обморок.

Две бешеных атаки совершила конница князя Мстислава, пытаясь прорваться в Киев. Но саперы Валеры уже возвели трехметровые стены на этом опасном направлении, и Чернигов потерял последнюю надежду на спасение. Сразу же после второй атаки карачевские волки ворвались в город.

Никита полностью пришел в себя спустя только десять дней.

— Город взят? — еле слышно прошипел он. Язык опух, губы потрескались, лицо Никиты было черное.

— Да! — обрадовался адъютант улучшению здоровья Никиты.

— Князь схвачен?

— Он спрятался в кремле.

— Ни его, ни воеводу в плен не брать.

— Олег-Муромец отдал приказ брать живым, — виновато сообщил адъютант.

— Тебе повторить? — прохрипел Никита и потерял сознание.

Олег любил ночные операции. Темнота добавляла таинственности, делала процесс более случайным. Импровизация была стихией Олега. Особенно, когда в отряде есть две пары очков ночного видения. Место для подъема было выбрано удачно, Олег с напарником без труда забрались на стену. Бесшумно зарезали часовых, сбросили веревочную лестницу, и через полчаса на стене собрался небольшой отряд диверсантов. Минимум оружия, в основном ножи и небольшие арбалеты с ядовитыми стрелками. Не дожидаясь, пока отряд двинется к воротам, Олег с напарником прокрались к башне. Нужно было не дать часовым возможности запереть дверь. Олег двигался по двору тихо, как тень. Яркий месяц на пару минут скрылся за тучу. Громко заскрипела дверь башни. Оба часовых повернулись лицом к любителю поздних прогулок. Тот поворчал на часовых и вернулся в башню. Олег с напарником одновременно подкрались к часовым и перерезали им горло. Напарнику не нравился этот способ убийства, иногда жертвы носили металлический ошейник или украшение. Ворота крепости начали открываться со страшным грохотом. Но это так только казалось. Возбуждение усиливало зрение и слух, повышало реакцию, обостряло обоняние. Две сотни карачевских диверсантов бесшумно растекались по крепости. Парами, тройками, пятерками, небольшими отрядами по десять человек. То в одном, то в другом месте был слышен шум, но тревогу так никто не поднял. Единственный жестокий бой разгорелся под утро, у покоев княгини. Ясыня сама взяла в руки оружие, и погибла одной из первых. Десяток алан сражался до последнего. В конце остался один, двухметрового роста горец, необычно быстрый, в тяжелых доспехах. Левое плечо его, было пробито арбалетным болтом. Он прошел сквозь кольчугу и должен был причинять горцу чудовищную боль. Обычный человек давно бы потерял сознание от шока. Горец ревел, как слон, и сметал одного противника за другим. Диверсанты Олега были слишком легко экипированы. Только когда еще один болт вошел ему в глаз и пробил мозг, гигант рухнул на колени. Его единственный глаз яростно смотрел на пришедшего проверить ход операции Олега.

— «Кутузов», блин, — удивился Олег, — нет, наш Михайло Илларионович имел два сквозных ранения в голову. Кутузов покрепче был. И приказал добить горца. Карачевские воины отвлеклись, из комнаты выскользнул мальчик лет семи, и убежал по коридору. Это был сын князя Иван. Предусмотрительный Олег запретил пускать в кремль наемников, поэтому многие обитатели его узнали о смене власти не сразу. Но только не Марфа. Охрана вовремя сообщила ей о штурме. После полуночи она не спала ни минуты. Самый опасный момент возник под утро. Два десятка забрызганных кровью диверсантов появились на пороге её покоев.

— Позовите Олега-Муромца, я его жена, — выкрикнула им в лицо Марфа.

— Не блажи, его жена умерла, — зло произнес один из диверсантов. Но остановил других, и послал мальчишку за Олегом. Безусый вояка нехотя унесся по коридору.

— Оружие на пол. Кинжал, красавица, тоже достань. Марфа посмотрела на перестраховщика с презрением. Тот усмехнулся.

— Ну и где же моя «жена», — вошел в комнату Олег. И поймал, бросившуюся ему в объятия девочку. Марфе казалось, что в Чернигове все встанет на свои места. Чернигов не Брянск, здесь они смогут любить друг друга открыто, не прячась от людей. Олегу не нужно будет прокрадываться к ней ночью, а она не будет дрожать от каждого шороха. Хотя всё это жутко возбуждало Марфу в Брянске.

— Это что за волчонок? — вернул Марфу на землю с небес неприятный возглас. В руках у карачевского диверсанта бился княжич Иван.

— Кто это? — повторил вопрос Олег и пристально поглядел на Марфу.

— Просто маленький мальчик, — жалобно попросила Марфа.

— Княжич? — нехорошо посмотрел на мальчишку Олег.

— Ты не можешь убить ребенка! — Марфа чуть не плакала.

— Ребенка нет. Княжича, легко, — Олег нахмурился.

— А если мальчик станет сыном моей служанки?

— Хорошо, — после долгого раздумья согласился Олег, — но если я, хоть раз, услышу, что княжич жив, или он назовет себя…

— Спасибо, любимый, — умиленно воскликнула Марфа.

Олег понимал, что делает глупость, через пять-шесть лет из маленького зверька вырастет настоящий хищник, готовый перегрызть ему горло. Но шесть лет, это такой огромный срок.

В это время князь, воевода и два десятка телохранителей пробирались по подземному ходу, спасаясь от гибели или плена. Удача улыбалась князю: сначала удалось захватить десяток лошадей, затем дюжина безлошадных дружинников на полчаса задержала погоню, в конце помогла погода — поземка замела следы. Но случайные лошади не отличались выносливостью и начали быстро сдавать. Князь к тому же совершил ошибку — взял с собой десяток золотых гривен. Лучшие лошади достались князю и воеводе. Скоро они остались вдвоем. Воеводу беспокоила мысль о том, как он будет выкупать семью, оставшуюся в черниговском кремле.

— Князь! Ты поможешь мне выкупить детей и жену из плена, — спросил воевода своего князя на коротком привале.

— Тебе давно пора беспокоиться о собственной голове! — неосторожно проговорился Мстислав Святославич. Что-то затуманило голову воеводе, а когда он пришел в себя, то увидел своего князя с кинжалом в сердце.