Николай Чудотворец

Любого человека, принявшего крещение и посвятившего свою жизнь заповедям Христовым в те времена, окружали традиции, отчасти защищенные крепкими устоями античной цивилизации, но полные опасностей, свойственных тому времени. Что отличало христиан от обычных жителей Римской империи? На первый взгляд внешне — почти ничего. Они так же, как и все, одевались, так же трудились, ухаживали за детьми, занимались домашним хозяйством, служили в войске. Но пристальным взглядом можно было увидеть нечто особенное. Они не спешили со всеми имперскими гражданами в языческие храмы, раз в неделю заходили в дома, которые именовали своими церквями, но они порой не очень-то были похожи на храмы античные. Наконец, они часто упоминали имя Иисуса Христа и могли во время работы или движения вдруг остановиться и тихо шептать про себя что-то важное, некий текст, который они именовали молитвой.

Отличия эти постепенно становились настолько заметными, что порождали в обществе как некоторое желание понять или принять их, так и сильное стремление помешать или даже уничтожить. Годы жизни христианина напоминали «чересполосицу». Жизненные периоды одобрения и понимания среди окружающих сменялись периодами жестоких гонений, особенно от власть имущих. Все это в довольной мере выпало на долю святителя Николая. Он это пережил и хорошо знал.

Вот как описывает это в своей «Истории христианской церкви» историк и писатель XIX века Евграф Иванович Смирнов: «Их обычаи и в домашней и общественной жизни проникнуты были духом христианской религии. Так они при начале какого-либо дела полагали на себе крестное знамение. На стенах своих домов, на домашней утвари и посуде делали священные символические изображения… креста, рыбы, голубя, употреблявшиеся затем и в самих храмах».

Важнейшие перемены произошли у христиан в традициях погребения усопших. «Язычники тела умерших обыкновенно сжигали, — продолжает Е. И. Смирнов, — христианская Церковь приняла обычай помазывать тела умерших благовонными мазями и полагать в землю. Само погребение сопровождалось молитвами, пением соответствующих совершаемому действию псалмов и песнопений и даже надгробными речами, а также совершением Литургии в память умерших, и тем удобнее, что очень часто местами христианских богослужебных собраний бывали усыпальницы или катакомбы, в стенах которых ставились гробы умерших. Печаль об умерших умерялась радостным сознанием, что умерший во Христе имеет надежду воскресения для будущей жизни, почему и считалось приличным сопровождать погребение торжественным и радостным богослужением — совершением Евхаристии. Вследствие того общехристианского сознания, что умершие продолжают жить за гробом, христиане и после их смерти продолжали возносить за них молитвы, а в годовщины смерти, так же как и в день смерти, делали как бы от них приношения и совершали Евхаристию, причем в общественных молитвах умершие поминались поименно».

Немаловажной традицией стало установление четкой церковной дисциплины. Каждый христианин в это время знал, когда, что и как он должен делать в связи с богослужениями или совершением тех или иных таинств. Не исполняющих правила могли даже отлучить от Церкви. Это касалось и появлявшихся еретиков, закоренелых грешников, раскольников или явных отступников от христианства.

Посещение храмов становилось правилом жизни христианина. Важным пониманием духовной жизни стало осознание того, что для Церкви не существовало единственного или исключительного места для богослужения. По Писанию было понятно, что служение Богу могло совершаться во всяком месте, даже в частных домах. К III столетию, при увеличении числа христиан, количество храмов значительно возросло.

«На построение церквей, — пишет Е. И. Смирнов, — христиане нередко жертвовали большие средства с тем, чтобы по своему великолепию и богатству они были поистине домами Божьими, отличными от обыкновенных жилищ. Так, Евсевий, епископ Кесарийский, описывая церковь, устроенную Павлином, епископом Тирским, говорит, что он употребил на нее материал богатейший и драгоценнейший, не жалея никаких издержек, и что в числе этого материала были и кедры ливанские, и мрамор. Кроме того, христианские храмы были еще украшены живописными изображениями. Предметом их был, прежде всего, святой крест… разные предметы, события и лица, заимствованные из Священной Истории Ветхого и Нового Заветов. Так, например, в употреблении были изображения рая (при входе в церковь), ковчега Ноева с голубицей, жертвоприношение Исаака, изображения Иова, Ионы, Даниила во рве лвином, Иоанна Предтечи, Крещения Спасителя во Иордане, насыщения пяти тысяч хлебами, воскрешение Лазаря и т. п. К этому присоединились еще символические изображения предметов христианской веры… изображения голубя, рыбы, корабля, рыбаря, феникса, виноградной лозы, доброго пастыря, агнца и прочее».

Иконы тогда уже были, но пока еще не стали предметами всеобщего почитания. Еще святой евангелист Лука, как известно, написал икону Богоматери. А современник святителя Николая Чудотворца — церковный историк Евсевий Кесарийский — отметил в своих трудах то, как с помощью красок писали картины, на которых прихожане в храме узнавали лики Христа Спасителя, а также апостолов Петра и Павла.

Особо почитались книги. В первую очередь списки Священного Писания, рукописные варианты Ветхого и Нового Завета, переписывались Евангелия. Распространялись копии богослужебных и домашних песнопений и молитв. В храмах уже определялись традиции облика церковных облачений, одежд для клириков и священнослужителей, уже сформировались также форма и внешний вид священных предметов, необходимых для совершения богослужения, и в первую очередь — для Евхаристии.

Путь к духовной зрелости

Вернемся к тем временам, когда пришло время родителям отрока Николая предстать перед Господом. Их выпестованное чадо не осталось в одиночестве. Можно сказать, что отец и матушка будущего святителя заранее позаботились о его будущем.

Епископом Патары в то время был родной дядя юного Николая (мы не будем здесь отрицать этот факт, хотя его часто относят к другому Николаю — Сионскому). По удивительному совпадению он также носил это имя. Патарское епископство имело отношение к христианской Церкви, заложенной еще во времена побывавшего здесь апостола Павла. Кафедра архипастыря, по всей видимости, располагалась в центре города, куда на праздники стекалось достаточно большое количество христианского народа, невзирая даже на периоды гонений.

Еще при жизни родителей благочестивого юноши епископ Николай обратился к ним с наставлением и просьбой — отдать юного Николая для служения в церкви. Духовная подвижническая жизнь, ежедневный подвиг отличали подростка. Современники это хорошо видели, а епископ — тем более.

Симеон Метафраст — автор одного из Житий святителя — писал: «Вследствие своих природных дарований и остроты ума в краткое время Николай превзошел большинство наук; всяческую же суету презирал и сторонился недостойных сборищ и бесед, уклонялся вступать в разговор с женщинами и даже не смотрел на них, заботясь лишь об истинно разумном. Он простился с мирскими делами и все время проводил в домах Божиих, приуготовляя себя к тому, чтобы стать достойным домом Господним».

Благодаря родительской заботе юный Николай рос и развивался быстро. Так убеждают нас житийные источники. Как это было принято в образованных семьях — участвовал во многих событиях, происходивших в христианском анклаве ликийской Патары. Вместе с опытными наставниками он был сведущ во всем, ведь нужно было набираться опыта не только для будущего служения Церкви и служения в церкви, но и готовиться к пастырскому служению.

Можем ли мы предположить, как мог складываться быт юного Николая? Порой мы узнаем лишь общие факты о детстве того или иного человека первых столетий от Рождества Христова. В таких весьма кратких жизнеописаниях мы видим, что тогда немалое значение придавалось соответствующему воспитанию и образованию. Не приходится сомневаться, что будущие духовные подвижники были весьма смышлеными в детстве, их отличали не только усердие, но и развитость ума, стремление к постижению знаний и современных наук.

Духовное воспитание и образование предопределяли дальнейший жизненный путь юноши. В период постоянных волнений, разорения некоторых городов и сел, когда не придавалось большого значения ценности человеческой жизни, будущий святитель обучался духовному деланию и знанию. Тогда еще не было многочисленных христианских монастырей, куда некоторые уходили совсем, вернее даже, монастырская традиция только складывалась. Представим себе молодого человека античной эпохи начала первого тысячелетия, выбирающего себе жизненный путь. Вариантов такого выбора было не так уж и много. Каким бы родством семья ни гордилась, вариантов для будущей жизни у мальчика было лишь несколько. Уделом юноши становилась не только возможность стать главой собственного дома, но в первую очередь — военное дело. Мужчины — пахари и ремесленники, торговцы или знатные правители — в определенный момент (и довольно часто) должны были складывать и убирать свои мирные орудия или инструменты и браться за мечи и копья, чтобы защитить своих близких и свое добро. Большинство жизненных проблем решалось с позиции силы.

Однако был и еще один жизненный путь для юноши, который на первый взгляд мог бы показаться уходом от бытовой реальности. Этот путь — духовный, связанный с христианской жизнью. Нельзя утверждать, что в те времена такой выбор жизненного пути считался очень удачным. Христианство хоть и утверждалось на востоке от Рима, но еще не приняло такие масштабы, при которых последователей веры Христовой было бы большинство.

Язычество продолжало процветать во всей своей силе и в разных формах. Существовали народы, абсолютно далекие от христианства и даже не слышавшие о нем. Просветительская и миссионерская деятельность Церкви продолжалась и развивалась. Выбор — уйти от реальной жизни, например, в служение в церковь — был связан с обречением себя и на непонимание окружающими, и на возможные лишения. Выбор этот означал отказ от мирской суеты. И в первую очередь — от участия во всеобщем кровопролитии, в войнах и постоянных битвах, а порой даже и от семейной и уютной домашней жизни. Такой «уход» не был особенно популярен и даже не поощрялся в светской среде. Он мог стать предметом многочисленных упреков и насмешек.

Но мы знаем, что юный Николай рос в крепкой, традиционной, именитой в христианском мире семье. Это и предопределило выбор будущей жизни. Как и каким образом в то время происходило образование юношей из таких семей? Попробуем понять — что и как мог изучать отрок, а затем зрелый юноша, будущий церковный пастырь. Чему же и где пришлось ему учиться?

Эпоха античности все еще продолжалась, традиции были устоявшимися. Греческая и римская культуры оказывали огромное влияние на формирование мировоззрения и педагогику того времени. Им на смену еще не пришли христианство, новая культура, иные традиции, свои цели. Лишь только формировались новая школа и система убеждений. По-иному начинали складываться государственные устроения, традиции управления, отношения между людьми, включая отношения между верхами и низами. Вместо мифов античности и материального мировоззрения пришло учение о Вере и Спасении, вместо расслоения — надежда на равенство людей перед Творцом.

Спасение души — как идея — постепенно увлекала жителей Европы. Если нет справедливости в реальном мире, нет счастья и род людской разрознен — то есть перспектива получения всего этого там, в Царствии Небесном, после кончины. Для этого нужно было жить по христианским традициям, знать Евангелия, читать Библию, принимать участие в богослужениях, причащаться, то есть — быть достаточно образованным человеком и знать — что, когда и как делать. Очень важным становилось представление о том, что не всё можно сделать и не всего добиться по человеческому разумению или по своим силам. Божественное начало, благодать осознавались как основа бытия.

Именно эти постулаты передались от родителей юному Николаю. Кто мог хорошо преподавать в то время? Кто имел право толковать, объяснять, привносить в жизнь детей новое учение? Конечно же — епископы Церкви, священники. Таковые, как известно, в ликийской Патаре — были.

Важным для становления ребенка в семье стало учение о Вере, да и сама вера в Иисуса Христа. Отсутствие веры предполагало принадлежность к обыкновенному язычеству. А языческих школ, сильных в эпоху античности, в то время было предостаточно. Христианские священнослужители старались в воспитании уйти от античности, а в образовании — от языческих греко-римских источников. Они начинали создавать свою литературу, житийную традицию, таким образом, пытаясь остановить влияние на сознание человека мифов и богов античной эпохи.

Юному Николаю пришлось столкнуться с важными элементами воспитания, которыми стали такие понятия, как аскетизм, внимательность и усердие при изучении христианских источников, Священного Писания и Предания, складывающегося учения Отцов Церкви. Наставники воспитывали у него такие качества, как самоконтроль, умение сдерживать свои помыслы и желания, контролировать поступки и мысли. Всё это тогда уже называлось добродетелью. Именно такая добродетель должна была выработать беспристрастие к земным благам.

Понятно, что такое учение шло вразрез с языческими представлениями о силе и процветании будущего гражданина империи. Следуя языческим традициям, нужно было стремиться стать смелым и беспощадным к своим врагам, уметь не только быстро ориентироваться в реальном времени и пространстве, но и активно уничтожать всех противников своей семьи и рода, причем — любой ценой, и даже с помощью кровной мести: око за око, зуб за зуб.

В Римской империи существовали школы, где преподавали античную историю и культуру. Еще не ушли в далекую историю Гомер и Сократ. Еще не пришли им на смену христианские авторы, такие как Блаженный Августин, Григорий Богослов или Иоанн Златоуст. Как гражданин страны юный Николай мог приобщиться к современным ему традициям культуры всецело. Хотя и не всем предоставлялась такая возможность. Было ли христианское образование массовым? Конечно — нет. Невежество в понимании учения Христа продолжалось. Неграмотной в данной сфере часто была даже правящая элита, необразованными духовно оказывались большинство чиновников. И только реформы императора Константина I Великого, дальнейшее расширение деятельности христианских школ, приобщение людей к письменной христианской традиции стали как-то исправлять положение. Но это было чуть позже, когда святитель Николай уже достиг сана архипастыря.

Именно христианские церковные приходы тогда постепенно заменяли античные культурные центры. Хотя иногда для более серьезного доказательства правильности новой веры учителя, проповедовавшие Священное Писание, также использовали произведения античной литературы. Но только с целью критики. Весь учебный потенциал строился на прочных основах христианства. Ничто не могло поколебать основного учения о Христе Спасителе.

По записям Патриарха Мефодия — одного из биографов святителя Николая — становится известным, что родители отдали его на учение в пять лет. Именно «отдали», так пишет Патриарх. Куда отдали? Упоминаний о существовании христианских школ в то время, до правления императора Константина I Великого мы не имеем.

Был ли юный Николай постоянным посетителем приходской школы (да и была ли таковая?) или с ним занимались только родители — мы не можем сегодня сказать точно. Но он хорошо был обучен грамоте, изучал Псалтырь, церковную службу. Можно предположить, что отроку пришлось посещать один из специальных центров христианского знания. Тогда такой школой могла стать приходская — при христианском храме.

Если пофантазировать и представить себе все-таки скрытую, незаметную для посторонних глаз приходскую школу той эпохи, то мы бы заметили, что таковая была большой редкостью. Располагались подобные школы в храме или рядом с храмами, в доме священника или причта, даже просто — в частных домах. Здесь обучали детей основам Закона Божия, церковному пению и письму. Священник мог в особых случаях прийти и домой к ученику.

Некоторые исследователи называют ликийский город Ксанф местом, куда с целью получения образования на некоторое время был отправлен родителями отрок Николай. Получить подтверждение этому заключению негде. Но если принять его к сведению, то можно сказать, что такое было вполне возможно. Ибо в Ксанфе была своя епископская кафедра. Нам известны документированные имена ксанфских епископов начиная со второй половины IV века, чуть позже кончины святителя Николая. Но это подтверждает факт обширной духовной жизни в этом большом городе. Из небольшого списка архипастырей нам осталось в наследие имя епископа Македона, который был участником Первого Константинопольского собора 381 года.

Известно, что в те времена так называемой поздней античности Ксанф был центром обучения, откуда ученики потом направлялись для повышения образования в Александрию. Об этом сообщал Марин (Marinos) в своей книге «Жизнь Прокла» (Vita Procli) в V столетии. В ней рассказывается, как родители будущего известного античного философа-неоплатоника, руководителя Платоновской академии — Прокла Диадоха, отдали его в одну из нескольких существовавших школ грамматиков в Ксанфе. Почему же не могли так поступить и их предшественники — родители отрока Николая? Ксанф располагался неподалеку от Патары.

Кстати, среди многочисленных материалов о святителе Николае есть те, где говорится, будто, отправившись в Палестину, он стремился в Александрию для продолжения учебы, и именно это плавание было связано с чудом о спасении им (воскрешении) моряка, сорвавшегося в шторм с корабельной мачты на палубу и разбившегося насмерть. Это мы видим в книге С. В. Булгакова «Настольная книга для священно-церковно служителей», вышедшей в полном варианте в Киеве в 1913 году. Но подтверждений этой версии продолжения обучения — увы — нет.

Какие предметы изучал или мог изучать юный Николай? В первую очередь мальчику, вероятнее всего, объясняли сущность античного учения о свободных искусствах. Свободные или вольные искусства — как объясняли юным школярам — пришли из Античности, из Древней Греции. Они включали в себя грамматику, диалектику (логику) и риторику, а также астрономию, арифметику, геометрию и музыку.

Изучая свободные искусства, отрок знакомился с текстами выдающихся мыслителей, историков, поэтов, писателей и философов прошлого и настоящего, а также сведениями математического и естественно-научного характера.

Если это была церковная школа, то в ней еще могли изучать богословие, которое считалось чем-то наиболее важным; позднее данный предмет обучения превратится в схоластику — средневековую университетскую философию, синтезировавшую христианское богословие и логику Аристотеля. Христианские учителя умело приспосабливали античные науки к необходимым духовным школьным дисциплинам. Например, грамматику следовало изучать, по их мнению, для лучшего понимания Священного Писания и других богослужебных книг. Риторика нужна была для умения проповедовать. Диалектика — для победы в спорах с еретиками или язычниками, а астрономия — для понимания календаря и расчета пасхалий — богослужебного годичного цикла христианских праздников. Свободные искусства хоть и считались начальной ступенью образования, но были крайне важны для познания окружающего мира. Считалось, что образование должно было иметь универсальный характер, человек должен понимать свое место в христианском мире, иметь представления о разных науках.

Конечно, с детства Николай слышал также, что существуют разные уровни образования, равно как и разные уровни культуры среди людей. Например, что есть землепашцы и они всех кормят. Живут ремесленники — они создают важные изделия и предметы. Воспитываются воины, которые всех защищают. Вырастают духовные учителя и наставники, которые становятся носителями духовности и знания, они могут приблизиться к Господу своей святостью.

Особое время уделялось грамматике, она даже была чем-то особенным. Когда отрок усваивал грамматику, наставало время литературы. Учитель предлагал очень ограниченный список книг. Это было связано с желанием сделать кругозор ученика более консервативным. Отношение к греческому языку в ликийских краях было приоритетным, а потому даже древняя, вернее — классическая греческая литература читаема была учеником в оригинале.

Внимательно изучали диалектику, чтобы мыслить стройно и грамотно и чтобы уметь формулировать в споре аргументы и утверждения. Риторика давала умение искусно выстраивать фразы, учила ораторскому искусству, умению обращаться к людям, красноречию. Эти качества ценились у будущих священнослужителей.

Прилежным был юный ученик и в астрономии, она позволяла без труда понимать и вычислять любые церковные праздники. А еще он становился умелым в музыке, вернее — в церковном пении. Тогда уже появлялись первые записи нот в виде едва заметных знаков рядом с текстами. В основном же в храмах пели по памяти.

Но кроме освоения теоретических знаний изучал юный Николай и другие науки жизни — практические. У каждого сословия они были свои, которые почитались за добродетели. У крестьян это было трудолюбие, у духовенства — благочестие, а у аристократии — доблесть. Будущий священнослужитель должен был познать азы настоящего пастырства. Большую школу жизни пришлось пройти юному Николаю до самой зрелости. Он воспитывался в христианском духе, тщательно и со вниманием. Теперь мы можем уверенно сказать, что будущий святитель считался очень образованным и сведущим человеком для своего времени.

По текстам поздних Житий святителя мы узнаем, что родители его дали обет — посвятить сына Церкви, сделать все возможное, чтобы он стал священнослужителем. Обет был исполнен еще при их жизни. Ибо епископ Николай, с полного единодушного согласия будущего святителя, охотно посвятил его, как писали поздние источники, в пресвитеры.

Пресвитер и паства

Итак, раб Божий Николай из ликийского города Патары в молодом возрасте стал пресвитером. До этого, по свидетельству Патриарха Константинопольского, святителя Мефодия, автора Жития Николая Угодника IX столетия, он был посвящен в клирики, то есть, возможно, в чтецы или затем в диаконы.

Кто таков пресвитер и кто им мог стать? А еще более правильно спросить — что это означало во времена будущего епископа Мир Ликийских? В переводе с греческого «пресвитер» означает «старейшина» или «глава общины». Иногда подразумевается церковный староста или некий старец. Но в церковной традиции общепринято называть так священнослужителя, в первую очередь — священника, или иначе, также по-гречески — иерея. Эта традиция в христианской истории пришла из самой древности, когда стали различать три степени священства при богослужении в храме. В первую степень входил клир, в числе которого могли находиться чтецы, певчие, диаконы и многие другие прихожане. Пресвитерство означало вторую степень священства. А третьей степенью считалось архипастырство, то есть служение в качестве посвященного во епископы и затем — в архиепископы, в митрополиты и патриархи. Все эти различия и ступени нынче считаются каноническими правилами, что означает утвержденные сообразно правилам апостолов Церкви, а также вселенскими и поместными соборами.

Византийский богослов, святитель Симеон Солунский, ссылаясь на Дионисия Ареопагита (I век н. э.), писал об этих степенях следующее: «Таковых суть три в честь Святой Троицы (о которых говорит и святой Дионисий) — диакона, пресвитера и епископа. Первое он называет священнослужебным, именно: рукоположение служителя (диакона), ибо оно подчинено двум другим, так как служитель, или диакон, ничего не совершает без епископа или пресвитера. Второе, то есть рукоположение пресвитера, называется совершительным, ибо оно дает право совершать священнодействие Таинств — крещения и других, но за исключением Таинства хиротонии, так как священник не имеет благодати преподания священства и не может совершать какое-либо другое действие совершительное или просветительное, кроме Таинств миропомазания, покаяния, причащения, брака, елеосвящения и крещения… Иерарх [епископ] же имеет благодать просветительную, потому что он уподобляется Отцу светов и исполняется Его силой, и всякий чин, всякое Таинство и всякое священнодействие совершаются через него. Ибо он может и крестить, и миропомазывать, и возводить в служителя и совершителя, и в просветителя посредством рукоположения. Он может и читать, и петь, и посвящать в монахи, и освящать дома, и определять степени, и разрешать браки, и утверждать обеты девства — всё может совершать благодатью Христовой. Епископ называется лицом просветительным, потому что от него как от источника света зависит совершение всего в Церкви».

Само слово «пресвитер» можно найти еще в Ветхом Завете. В апостольские времена пресвитерами часто называли как тех, кто был священником, так и тех, кто позднее носил звание епископа. В первые столетия слово «пресвитер» использовали, чтобы показать особые заслуги некоего церковного пастыря. Такое наименование в первую очередь указывало на то, что этот человек находится в преклонном возрасте, стар, сед и умудрен жизненным опытом. Известно, что старцем-пастырем называл себя апостол Петр: «Старцы иже в вас молю, яко старец сый и свидетель Христовым страстем» (в синодальном переводе: «Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых», 1 Петр. 5:1). Ему вторил также и апостол Иоанн, запечатлевший себя как «старец — избранной» (3 Ин. 1:1).

Как писал профессор, богослов Н. И. Барсов — один из главных авторов статей знаменитого «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона»: «Обязанности пресвитеров, как видно из Деяний и Посланий апостольских и творений святых отцов II и III вв., были следующие: 1) преподание благословения верным; 2) председательствование в собраниях верных в отсутствие епископа; в его присутствии пресвитер занимал второе место; 3) сказывание поучений, с благословения епископа, которому это право принадлежало главным образом; 4) совершение таинств и священнодействий. В храме епископ восседал на седалище возвышенном, пресвитеры — на седалищах, стоявших ниже. Если при епископе сослужили несколько пресвитеров, то они образовывали около него полукруг… При посвящении нового пресвитера, пресвитеры, во время руковозложения епископского, имели право возлагать на него свои руки. Корпорация пресвитеров при епископе называлась пресвитерия».

Обычно, с самого появления церковных правил, пресвитеры рукополагались епископами, причем по епархиям. Однако некоторое время существовала и другая традиция — избрание пресвитера могло происходить и при участии паствы, то есть обычных мирян. У Климента Римского есть замечание о том, что посвящение пресвитеров «совершалось с согласия всей церкви». Скорее всего имеется в виду конкретный церковный приход (то есть приход, для которого они избирались). Климент Александрийский упоминает об избирательном списке кандидатов на пресвитер-ство, составлявшемся паствой. Н. И. Барсов, автор статьи «Пресвитер» в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона», отмечает: «Участие [паствы] в выборе пресвитеров совершалось столь чинно, что император Александр Север (III в.) ставил выборы кандидатов на пресвитерство в христианских общинах в пример для выбора гражданских чиновников».

В книге А. С. Павлова «Об участии мирян в делах церкви», вышедшей в 1866 году в Казани, указывается, что только Лаодикийский собор (IV век) отменил участие паствы в выборе пресвитеров.

Эта данные крайне важны для нас, чтобы понять — как и каким образом будущий святитель Николай стал пресвитером и получил сан священника. До Лаодикийского собора, который прошел в 360 году, когда епископа Мир Ликийских уже не было в живых, он мог быть не только выдвинут на пресвитерство своим дядей — епископом Патарским, но и более того — быть избранным паствой, приходским клиром, местными жителями. Таким образом — удостоиться великого уважения, доверия и любви со стороны своих единоверцев, соседей, коллег и друзей.

Н. И. Барсов продолжает: «Участие мирян в избрании кандидатов на пресвитерство не означало участия их в посвящении их; оно было только свидетельством о их достоинствах и качествах; благодать, характеризующую пресвитерство, преподавало лишь руковозложение епископа. По мнению протестантских ученых, пресвитер и епископ имели сначала одну и ту же степень и достоинство; различие между ними появилось лишь в III в.; название «пресвитер» указывает на достоинство, а «епископ» — на должность, совмещенные в одном лице. Это мнение имело свои зачатки еще в IV в., но тогда же было отвергнуто церковью. Чем дальше, тем подробнее в учении церкви и в творениях св. отцов представляется значение пресвитерства как второй степени священства. Отцы церкви IV-гo и последующих веков (Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Иероним Стридонский, Григорий Двоеслов и др.) в своих творениях подробно разработали богословское учение о священстве».

Особо интересна нам такая мысль Н. И. Барсова: «В умственном отношении избираемый в пресвитеры должен быть достаточно образован в богословии, знать хорошо церковные правила (поэтому к пресвитерству не допускались новообращенные ко Христу)». И далее: «В нравственном отношении от кандидата в пресвитеры требуется безупречное поведение. Возраст для вступления в пресвитерство определен еще в IV в. — 30-летний».

Подобное утверждение означает, что будущий святитель Николай был не моложе тридцати лет от роду, когда он стал пресвитером. Аргументами в пользу такого утверждения могут стать слова святителя Симеона Солунского, сделавшего вывод: «Пресвитер и называется потому, что является то есть старейшим, что вышел из юношеского возраста и уподобляется летами Христу». Таким образом, мы получаем здесь добавку к подтверждению аргументов в пользу того, что святитель Николай довольно быстро стал и епископом, и не обязательно в преклонном возрасте. Стать «старейшим» в III столетии можно было уже и к тридцати годам при принятии священного сана!

В одном из своих трудов византийский святитель Симеон Солунский комментирует возраст пресвитерства так: «Почему пресвитер рукополагается тридцати лет от роду. Прежде всего иерарх узнает о жизни и летах его. Ему должно быть не менее тридцати лет… Ибо и Христос начал учить после принятия Крещения и свидетельства о Нем от Отца в Духе, что было как бы рукоположением Его от Отца, в возрасте тридцати лет, как пишет евангелист Лука (Лк. 3:23). Так и пресвитер: он должен быть совершен летами, потому что поставляется иереем Христовым, учителем и совершителем Божественных Таинств».

Итак, рассуждая о пресвитерах времени святителя Николая, мы делаем вывод, сообразный 39-му апостольскому правилу из сборника церковных канонов, где содержатся дисциплинарные постановления, касающиеся управления Церковью и датируемые второй половиной IV столетия. Его составляли, видимо, не апостолы, потому что более раннего текста не существует. Но, например, в православной Церкви сборник принимается как наследие апостольских времен, признается авторитет указаний. Правило гласит: «Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают, ибо ему вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их».

Обряд рукоположения во пресвитера при будущем святителе Николае уже существовал. И ему пришлось испытать его на себе. Как это могло происходить? Посмотрим у византийского богослова Симеона Солунского, осознавая, что чинопоследование было комментировано им в XV веке, хотя со времени святителя Николая порядок по сути изменился не сильно. Приведем текст без сокращений.

«Рукоположение пресвитера.

Получив свидетельство от пресвитеров и будучи признан достойным пресвитерского служения, рукополагаемый приводится к посвящению. Но предварительно, во время проскомидии, приготовляется на предложении второй Агнец, который и приемлется потом руками рукополагаемого.

Потом, вместе со служащим иерархом, он служит, исполняя обязанности архидиакона: читает Евангелие, приняв благословение, и во время великого выхода несет на голове Божественного Агнца, как бы завершая служение диаконское.

Когда Божественные Дары поставлены и возложен на них покров, т. е. воздух, архиерей садится и зажигаются свечи, означающие сияние и светотворность благодати. Тогда назначенный к рукоположению, поддерживаемый диаконами, то есть тем чином, к которому он дотоле принадлежал, доводится ими до священных врат алтаря. Таким образом всем показывается, что он еще диакон, сопровождаемый равночинными ему».

Святитель Симеон не спеша подводит свой рассказ к тому главному моменту, когда обычный клирик храма или диакон превращается в особенного священнослужителя Церкви.

«Когда же они достигнут врат, диаконы отходят от него, потому что он становится выше них чином. Теперь принимают его двое, до тех пор выше него по чину — из пресвитеров, потому что он вступает в их чин. Предшествуемый архидиаконом и прочими священниками, он обходит божественную трапезу и совершает это шествие трижды. Вступая таким образом в священный лик Ангелов, он для того совершает это обхождение трижды, чтобы прославить Троицу. Этим он также призывает святых мучеников, как и сам подвизавшийся во Христе и потрудившийся в жизни ради Христа. Наконец, таким образом прославляется Христос — похвала апостолов и веселие мучеников, которые проповедовали Троицу Единосущную, Она же Сама прославляет всех.

Совершив обхождение, посвящаемый приводится пресвитерами к архиерею как избранный и признанный достойным Божественного служения и благодати (достойным настолько, насколько это возможно для человека). Архиерей тотчас встает, ибо он не с небрежением преподает дары Божии, но всегда с готовностью и радостью. Он запечатлевает главу поставляемого, полагая троекратной печатью начало рукоположения.

Затем рукополагаемый, преклонив оба колена в знак покорности и преданности, посвящается в высшую степень. Ибо, получив ранее благодать диаконства и послужив в этом чине, он теперь поставляется в священника и совершителя священнодействий, молитвословий, крещения и Литургии.

Кроме того, он склоняет голову на престол, который есть сокровищница дарований. Иерарх же, возложив руку, имеющую дар сообщать Божественную благодать священства и уподобляющуюся вседействующей и всесильной, всеохраняющей и всепромышляющей Деснице, призывает Божественную благодать и из диакона производит поставляемого в пресвитера.

Затем, помолившись, да снидет благодать Духа на рукополагаемого (между тем, как все поют трижды: «Кирие элейсон»), иерарх снова трижды запечатлевает главу посвящаемого, полагая печать совершительную.

Потом, после первой молитвы и возгласа после прошений, прочитанных первым пресвитером, и после второй молитвы и возгласа, он поднимает рукоположенного от престола, показывая этим его божественное восшествие от низшего к Божественнейшему и высшему, как мы прежде сказали, и вступление в совершеннейший чин. Этим действием иерарх обозначает и то, что нисшедший с Небес и вочеловечившийся Иисус низошел через крест даже до ада, а воскреснув и вознесясь, восстановил и нас и, восстанавливая, возводит непрестанно.

Так и каждым поклоном, опускаясь на колени и вставая, мы выражаем, что Христос низошел и восшел и нас, падших, воздвиг».

Так будущий святитель Николай преклонил оба колена, склонил голову на престол, когда епископ возложил на нее свою руку, получил благодать священства и встал в единые ряды христианского пастырского служения.

Преподобный Симеон Новый Богослов, почти современник святителя Николая, давал такие советы новоявленному священнослужителю: «Надлежит тебе, пастырю овец Христовых, стяжанною иметь всякую добродетель и телесную, и духовную, — так как ты глава прочего тела братий, — чтобы братия смотрели на тебя, как на первообраз добра, и отпечатлевали в себе самих добрые и богоподобные черты твои… Одним братиям предсказывай меч, т. е. гнев Божий, грядущий на упорных сынов противления, чтоб их исправить… других вразумляй, учи и подвигай на всякое добро; но и тех, которые требуют обличения и укора, не оставляй без внимания, но обличай их благовременно и безвременно, запрещай им и всячески старайся отклонить их от недобрых поступков, как заповедует тебе божественный Павел. Милостивость свою являй равно ко всем братиям, и любовь тоже одинаковую имей ко всем, но честь воздавай каждому по добродетели его, как подобает, и мужу добродетельному и духовному не предпочитай даже и того, кого первым имеешь…»

Авторы жизнеописания Николая Угодника, трудившиеся в XIX столетии, — А. Вознесенский и Ф. Гусев, — описали событие так: «Приняв юношу под свое покровительство, дядя-архиерей посвятил его во пресвитера. Неизвестно, как святой Николай служил Богу в звании чтеца и даже диакона, однако, несомненно, что, прежде чем удостоился священства, он прошел и эти низшие степени церковного служения. При поставлении святого Николая во священники епископ, исполненный Духа Святого, в следующих словах пророчески предсказал народу великое будущее угодника Божия. «Вот, братие, я вижу новое солнце, восходящее над концами земли, которое явится утешением для всех печальных. Блаженно то стадо, которое удостоится иметь такого пастыря! Хорошо он будет пасти души заблудших, питая их на пажитях благочестия, и всем находящимся в бедах явится теплым помощником». Пророческое возвещение дяди-епископа скоро стало оправдываться в жизни его племянника. Приняв сан священства, святой Николай стал проводить еще более строгую подвижническую жизнь. Беспрерывное бодрствование, пост и молитва приближали его к бесплотным духам, так что всем казалось, что это уже не человек, а ангел во плоти».

Не человек, а ангел во плоти… Редкие слова даже по отношению к известным духовным подвижникам…

Предполагается, что в это время дядя будущего святителя Николая имел намерение отправиться на Святую Землю. Это можно было сделать как по суше, пройдя вдоль побережья Средиземноморья, так и с помощью морского судна — по воде. В любом случае только на дорогу туда и обратно, не считая дней, которые нужно было провести в Палестине, требовалось не менее двух недель. Но настоящие паломники, которые не спешили, а устремлялись к святыням с молитвой, постом и покаянием, на такое путешествие могли тратить месяц.

На кого-то нужно было оставить не только церковный приход, но и все управление Патарской епархией. И епископ Николай доверил все это своему благочестивому родственнику, недавно ставшему священником.

Однако, по некоторым сведениям, святитель Николай Чудотворец тоже совершил паломничество на Святую Землю. Об этом, в частности, пишет оксфордский автор Джордж Фергюсон в книге «St. Nicholas of Myra or Bari». Когда это произошло и было ли на самом деле? Нам не известно. Но можно предположить, что если дядя отправлялся туда, то он взял в попутчики своего замечательного племянника. Речь идет о том самом путешествии святого Николая, когда возвращаясь на корабле, он со спутниками попал в жестокий шторм. Судно едва не затонуло и было почти разрушено. По молитве святителя Николая буря затихла, и все были спасены. Именно после этого события Николай Чудотворец стал почитаем моряками и Заступником тех, кто попал в страшные морские бедствия.

По другой версии, паломничество на Святую Землю пресвитер Николай Угодник совершил намного позднее, уже перед самой своей кончиной. Подробнее об этом мы расскажем в последующих главах книги.

Однако биографы XIX века А. Вознесенский и Ф. Гусев утверждают, что в то время священник Николай остался в Патарской епархии вместо дяди. «Дядя святого Николая, епископ Патарский, — писали они, — решил отправиться в Палестину, чтобы поклониться там святым местам. На время своей отлучки управление Патарской Церковью он поручил своему племяннику-пресвитеру, видя в нем самого достойного заместителя своей высокой должности. И действительно, пресвитер Николай вполне оправдал надежды своего дяди. Всей душой он отдался выполнению многотрудных, но в то же время высоких и священных обязанностей епископского управления. Много мог сделать и, действительно, сделал добра своей пастве в это время святой Николай».

По возвращении епископа Патарского Николая домой оказалось, что оставленный им «на хозяйстве» молодой пресвитер прекрасно справился со своими неожиданными обязанностями. Он словно был прирожденным архипастырем — так умело он организовал церковную жизнь и обходился с паствой. То был период настоящего расцвета его духовных талантов и вневозрастной мудрости.

Составители нового варианта Жития святителя А. В. Бугаевский и архимандрит Владимир (Зорин) пишут: «Теперь усердный хранитель чистоты Николай стал вести еще более строгую подвижническую жизнь. Приготовляя себя для благоугождения Вечному Царю, святой уподобился бесплотным: он бодрствовал и пребывал в непрестанной молитве и посте. Наделенный всеми дарами Божьими, юный клирик день ото дня расцветал красотой равноангельской жизни.

Посвятив себя Господу, Николай продолжал усердно заботиться об отце и матери и не расставался с ними до самой их кончины. Его родители встретили смерть с надеждой на милость Отца Небесного благодаря великой славе светоча Христова Николая. Так и случилось. За своего ангелоподобного сына они и Богу угодны, и у людей имеют присноблаженную память в веках.

После смерти родителей Николай получил большое наследство. Но блестящее состояние не приносило ему радости. Боголюбивый юноша не дорожил скоропреходящим богатством и не заботился о его приумножении, ибо знал: Доброе имя лучше большого богатства, а добрая слава лучше серебра и золота… Святой стремился собрать нетленные сокровища в нерасхищаемых небесных кладовых. Щедрая рука Николая была простерта к нуждающимся людям и словно многоводная река изливала на них обильную милостыню».

Сегодня нет определенных сведений о том, стал ли клирик Николай пресвитером-священником в то время, когда родители его были еще живы. Но, как мы видим, некоторые авторы житий святого рассказывают именно так, что создает благостное ощущение того, что отец и матушка его ушли из жизни в полном расположении духа и со спокойствием, уже хорошо зная, что их чадо исполнило все их заветные желания по их вере.

Он исполнил то, что спустя лишь несколько десятилетий так образно и точно опишет любимый и почитаемый в христианстве святитель Иоанн Златоуст, упоминая мореплавателей, как бы незримо относя наше воображение в сторону святителя Николая Мирликийского: «Подобно тому как блестящая луна, рассеивая ночной мрак, прекрасно освещает как бы факелом путь мореплавателям и путешественникам и таким образом делает беспрепятственным путешествие для каждого, точно так же и учитель Церкви, разливая посредством слова, подобно луне, светбогопознания, приводит к Истине — Христу как тех, которые в настоящем житейском море идут по скорбному пути удовольствий, так и тех, которые ведут христианский образ жизни. И Священное Писание называет обыкновенно учителей Церкви, ведущих святую жизнь, сообразно достоинству их, луною и звездами».

Следуя А. Вознесенскому и Ф. Гусеву, мы осознаем простую истину: «По глубокому смирению, святой Николай свои духовные подвиги по-прежнему совершал наедине, всячески стараясь не выставлять их напоказ другим. Но Промыслу Божию угодно было, чтобы добродетельная жизнь святого Николая направляла и других на путь истины и служила им на душевную пользу и спасение».

«Первое, что обращает на себя внимание при изучении устройства Церкви, — пишет о тех временах в своей «Истории христианской церкви» автор XIX столетия Евграф Смирнов, — это разграничение ее членов на два разряда, на духовных лиц и мирян, или клир и народ. Начало такому разграничению положено было Самим Основателем Церкви. Принеся Себя в жертву за грехи всего мира, Господь Иисус Христос совершил дело спасения людей, и для того, чтобы они могли во все времена участвовать в этом спасении, учредил в Своей Церкви иерархию. Лица, составляющие ее, занимая посредствующее место между Богом и людьми, по заповеди Спасителя, предназначены спасать души людей». Став пресвитером-священнослужителем, будущий святитель Николай в тот момент распрощался с обыденной жизнью, посвятив себя всего служению в Церкви. Так сложилось еще с апостольских времен — церковная иерархия разделила людей на тех, кто облечен правом учительства, священнодействия и управления, а с другой стороны — на тех, кого можно было бы назвать «простыми верующими», которые последуют путеводительству пастырей, принимают от них таинства и им же повинуются. Одни составили церковный клир, а другие — мирян, или точнее сказать — народ, который, собственно, и есть Церковь.

«Клир и миряне, — продолжает Е. Смирнов, — составляли одну Христову Церковь, имели одного главу — Христа и действовали согласно между собой. Лица, составляющие клир, были руководителями и пастырями, миряне — руководимыми и пасомыми. Клир был далек от всяких притязаний на начальственное, в обыкновенном смысле, отношение к мирянам и вообще проводил свое служение в духе братской любви, равно и миряне были далеки от того, чтобы давать приказания своим руководителям — пастырям. Общение между мирянами и клиром было полное: клир управлял, учил и совершал богослужение, миряне принимали участие в избрании членов клира и управлении церковными делами».

К этому периоду времени относится и еще одно важное событие в жизни будущего святителя, вернее, удивительная история, которую «николаеведы» (есть теперь и такой термин) относят к разряду исторических, то есть тех, что наверняка происходили в реальности, а не имеют лишь мифологические основы. Это известное чудо об отце и трех девицах — его дочерях, которым юный Николай, возможно уже пресвитер, тайно отдал часть своих наследственных богатств, оставшихся после родителей. Благодаря этим деньгам они получили приданое и смогли выйти замуж, миновав сеть опасных жизненных искушений.

История эта всегда была весьма популярна среди почитателей Николая Чудотворца. Но мы расскажем о ней позднее, в отдельной главе, посвященной чудесам святителя.

Однако может показаться, что вся жизнь патарского священника была окутана ореолом романтики и счастливого времяпрепровождения, пусть даже и насыщенного богослужениями и трудами с прихожанами церкви в ликийском городе. Все было совсем по-другому. История Римской империи уже знавала особенно трудные времена для христиан. И они повторялись с заметной частотой и периодичностью. Каждый год, месяц или день могли принести новые трудности и испытания, вплоть до самых ужасных.

Устроение христианских традиций и быта не могло быть незамеченным, в том числе и врагами. Не всем нравилось то, что христианство быстро распространялось по всей Римской империи. Ненавидящие всё, что было связано с учением Христа, находили способы, чтобы помешать праведной жизни тех, кто ему следовал.

Итак, эпоха III и IV столетий и вправду была трудная для христианской жизни в европейских и в соседних им государственных образованиях. Достаточно почитать страницы истории или древние документы той поры, чтобы понять — в каком постоянном ожидании напастей и возможной непредсказуемой кончины жили тогда люди. Набеги, войны, разрушения, возможность попасть в плен и даже в рабство к иноплеменникам, невероятная смесь христианства, иных религиозных учений и язычества, близкое соседство с мощными и развитыми восточными странами — все это окружало человека, влияло на его судьбу постоянно и ежедневно. Добавим к этому междоусобные столкновения, переделы земли, борьбу за земли и власть. То есть жизнь человека фактически происходила, как говорили, — «под Богом» или у Него на виду. Ложась спать, житель даже укрепленного города не мог быть уверенным, что завтра проснется живым и здоровым.

В особенной степени все это обострялось в периоды гонений на христиан, которые возникали в зависимости от того, кто правил Римской империей. Будущему святителю Николаю довелось встретиться с этими проблемами в полной мере и пережить трудные годы, когда тут и там погибали его друзья, коллеги, соратники и единоверцы. Он чудом выжил, испытав много притеснений и даже мучений.

Времена императора Диоклетиана

Период становления и даже начала священного служения святителя Николая относится ко времени правления римского императора Диоклетиана. Он руководил империей в 284–305 годах и оставил горький след в истории. Именно Диоклетиан в 303 году обнародовал эдикт, узаконивший систематическое преследование христиан по всей империи. Тогда погибло от рук палачей множество людей.

Кто же был тот человек, во времена правления которого чудом и промыслительно жил и выжил святитель Николай Чудотворец?

Полное его имя — Гай Аврелий Валерий Диоклетиан (Gaius Aurelius Valerius Diocletianus Augustus). Родился Диокл (так его звали в детстве) около 245 года в местах, где ныне располагаются Черногория и Хорватия. В разные времена местность называли Далмацией, а его в истории числили выходцем из этого региона.

Будущий римский император не был высокого происхождения. То есть чтобы стать правителем столь великого государства, он прошел путь от самых низов общества. И если его отец был вольноотпущенником из рабов, то дед был настоящим рабом!

Диокл в зрелости поступил на военную службу в низшем солдатском чине. Но именно на этой службе он и сделал свою карьеру. Он принимал участие во многих сражениях, передвигался с войском по всей Римской империи. Таким образом, он знал реальную жизнь государства не понаслышке. По легенде, одна галлийская друидка нагадала ему, что он будет императором. Но он тогда, будучи еще молодым воином, в это не поверил.

Когда Римом правил Проб, Диокл уже упоминается как наместник в Мезии. Он же сопровождал императора Кара во время войны с персами, командуя доместиками — императорскими конными телохранителями римского государя. В то самое время и произошли события, приведшие Диокла на престол. Внезапно во время похода умирает император Кар. Заменил его сын — Нумериан, будучи на тот момент уже соправителем Кара. Однако при возвращении из похода Нумериан заболел и скончался. Те, кто стремился решить передачу власти в свои руки, распорядились так, что носилки с телом покойного, закрытые пеленой, как ни в чем не бывало еще несколько дней несли телохранители.

Тогда за власть боролся префект преторианцев — личной охраны императора — Аррий Апр. Именно он сообщил новость о смерти Нумериана в ноябре 284 года не сразу, а только около города Никомидия (здесь и далее мы будем писать Никомидия, хотя в последнее время все чаще название города переводится как Никомедия). По этой причине, когда секрет кончины открылся, Апр был схвачен легионерами. Тогда трибуны и военачальники организовали военный совет для избрания нового императора. В эти дни как раз и был избран на престол (как писалось затем — «по внушению свыше») командующий императорскими конными телохранителями Валерий Диокл. Их аргументы сформулировал позднее автор жизнеописаний римских императоров Флавий Вописк Сиракузянин: «Это был замечательный человек, умный, любивший государство, любивший своих подчиненных, умевший выполнять всё то, чего требовали обстоятельства того времени. Он был всегда преисполнен высоких замыслов; иногда, однако, лицо его принимало несколько жесткое выражение, но благоразумием и исключительной твердостью он подавлял движения своего беспокойного сердца».

Такой панегирик вновь избранному руководителю страны трудно сочетается с тем, что совершит император Диоклетиан (а именно так стал называть теперь себя выходец из Далмации Диокл) в будущем. Известно, что римская армия приняла нового императора. А со своим противником — Апром — он поступил просто. Когда легионеры публично спросили Диоклетиана — как же все-таки умер Ну-мериан, он вывел Апра перед войском, вынул свой меч и казнил префекта претория Аррия, сказав: «Вот виновник убийства Нумериана!»

Так началось его правление, оказавшееся весьма пагубным для современников христиан.

Став императором Римской империи 17 сентября 284 года, Диоклетиан открыл очередную эпоху в ее истории. Он стремился сделать императорскую власть абсолютно неограниченной юридически, а не только фактически. Сенат переходит на вторые роли, император встает выше законов. Через некоторое время Диоклетиан взял себе в помощники старого своего друга Максимиана, предоставив ему даже титул Цезаря, а затем и титул Августа.

Благодаря важной административной реформе Диоклетиана произошло разделение империи на четыре части, так появилась знаменитая «тетрархия». Это привело к изменениям в системе всего провинциального управления. Империя раздробилась на многие округа управления, однако группы округов были подчинены более крупным государственным центрам. Империю разделили на 12 диоцезов, состоявших из провинций. На Востоке (Oriens), например, было организовано 16 провинций. Увеличивалось число чиновников, а значит — величина податей со стороны населения.

Время правления Диоклетиана было связано с усилением защиты границ государства. Особенно важным было для него решать проблемы с Британией и Галлией, обороняться вдоль Рейна от вторжений германцев и даже усмирять мавров в Африке. Успокоив европейский Восток, Диоклетиан отправился в восставший Египет, где захватил Александрию и жестоко наказал жителей за измену. Удалось Диоклетиану и успешно воевать с персами в Месопотамии, помогая Армении, стоявшей в те годы, между прочим, на пороге принятия христианства.

Так римский император устраивал мир в стране и на ее границах. Мир, по которому уже соскучились граждане государства. По этой причине иногда эпоху его правления называли новым золотым веком. Однако Диоклетиан вдруг оставил Рим и переехал жить в любимую им Никомидию, где у него была особая резиденция. Вот тогда-то по причине странного заболевания император неожиданно отказался от власти. Это случилось 1 мая 305 года в Никомидии.

Последние дни свои Диоклетиан провел в Далмации, на своей родине, прожив еще восемь лет в глубоком уединении. Его обширный дворец частично сохранился до наших дней (город Сплит, Хорватия), он производит на приезжих большое впечатление. Грандиозная постройка прямоугольной формы занимает площадь более трех гектаров, а по архитектурному плану словно бы повторяет схему лагеря римского легиона.

Диоклетиану предлагали вернуться к власти, но он отказывался, наслаждаясь близостью к природе, при этом изрекая и утверждая истины, которые потом вошли в анналы. Например, следуя мудрым словам Солона — «Трон не стоит покоя жизни» — он отметил: «Больше радости доставляет ухаживать за садом, чем управлять всем миром». Это бывший император ответил соратнику, уговаривавшему его вернуться на римский трон: «Мой друг, внимательно посмотри на возделанное моими руками — вначале на государство, а теперь вон на ту капусту»…

Скончался же Диоклетиан от неизвестного недуга, поговаривали, что не по доброй воле. Профессор Московской духовной академии И. В. Попов в своей статье «Диоклетиан Римский император», помещенной в 4-м томе «Православной богословской энциклопедии» за 1904 год, предполагал, что «совершивши самоубийство чрез отравление». Произошло это в 313 году, когда святитель Николай Чудотворец уже давно был епископом Мир Ликийских и, скорее всего, находился в тюремном заключении.

Именно в период правления Диоклетиана произошло то, что во всемирной истории называют «великое гонение на христиан». На первый взгляд он героически и устроительно руководил Римским государством. Но одновременно с ним словно бы случился серьезный приступ жесткости по отношению к тем, кто исповедовал учение Иисуса Христа. По этой причине именно о Диоклетиане позднее часто вспоминали, когда нужно было показать наиболее трудные времена в жизни Церкви.

Святитель Дмитрий Ростовский так писал в Житии святого Николая Чудотворца: «Святитель Николай пас вверенное ему стадо словесных Христовых овец. Но завистливый змий лукавый, никогда не престающий воздвигать брань на рабов Божиих и не переносящий процветания среди людей благочестия, воздвиг гонение на Церковь Христову чрез нечестивых царей Диоклетиана и Максимиана. В то самое время от сих царей вышло повеление по всей империи, чтобы христиане отверглись от Христа и поклонялись идолам. Тех, кто не повиновался этому повелению, было предписано принуждать к тому темничным заключением и тяжкими муками и, наконец, предавать смертной казни. Эта дышащая злобою буря, по усердию ревнителей тьмы и нечестия, вскоре достигла и Мирского града. Блаженный Николай, бывший в том граде руководителем всех христиан, свободно и дерзновенно проповедовал Христово благочестие и был готов пострадать за Христа».

Для Диоклетиана религия имела особый смысл. Она была ему все-таки нужна, дабы успешно управлять государством. Он избрал язычество, вернее, с детства следовал ему как главной государственной религии. Было ли это чем-то новым? Конечно же, нет. Так поступали и его предки-правители. Но он при этом в какой-то момент посчитал христианство — самым опасным врагом для Римской империи. И последовательно стал бороться с ним. Вернее — искоренял физически.

Язычники недолюбливали его за особую пышность обрядов и придворного этикета, а также за высокомерие, которым он окружал себя самого, как римского императора. Он даже требовал, чтобы перед ним опускались на колени или падали ниц, выказывая окружающим жажду собственного почитания наряду или наравне с божественным.

В первые годы правления Диоклетиан временами относился к христианству не очень враждебно, с терпимостью. Историк Евсевий Кесарийский, даже будучи отнюдь не любителем его царствования, определял тогдашнее отношение императора к церкви в какой-то степени лояльным, а то время управления — даже удобным для распространения и становления христианской Церкви. Были периоды, когда христианами легко могли стать чиновники или военные высокого ранга. Они же без помех делали карьеру, двигались по службе, становясь приближенными к императорскому двору. Среди таких имен выделим придворного из личной свиты государя — Петра, упомянутого Евсевием Кесарийским в его исторической книге (позднее Петр стал известен как мученик). Еще вспомним доверенного императора, хранителя его личных покоев, «препозита священной опочивальни» (praepositus sacri cubiculi), возможно, евнуха — Лукиана, а также придворных Горгония и Дорофея. Все они мученически погибли, получив к своим святым именам приставку Никомидийские.

Заняв римский престол в 284 году, Диоклетиан последовательно готовился к решению о начале гонения на христиан, подталкиваемый соратником — Галерием. Именно Галерий еще в 302 году уговаривал Диоклетиана разобраться, наконец, с христианами в империи, считая их непримиримыми врагами, причем их вражеская армия, по его мнению, росла с большой скоростью.

Диоклетиан неожиданно прислушался к уговорам своего друга. Однако решение он принял не просто так, а придав своим жестоким начинаниям некоторую духовно-символическую основу. Для совета император посетил оракула Аполлона. Тот дал неясный ответ, но интерпретация услышанного была такова, что необходимо разобраться с «иноверцами-христианами». Так, мнение Галерия совпало с мнением божественного Аполлона.

И началось страшное время, вошедшее в историю Рима темным пятном.

«Великое гонение» на христиан, начавшееся в феврале 303 года, застало святителя Николая в самый разгар его подвижнической и просветительской деятельности. Он уже стал епископом Мир Ликийских, уже заслужил народное почитание как «добрый кормчий». А тут — такие испытания и полноценная угроза жизни!

Как удалось святителю выжить в этих условиях? Как он мог продолжать быть пастырем среди тех, кто государственными указами уже был приговорен к смерти? Чтобы ответить на эти вопросы, надо разобраться — как и каким образом в различные периоды гонения могли происходить те или иные события. Преследования христиан продолжались до 313 года (с учетом того, что их продолжали наследники императора Диоклетиана). Считается, что эти гонения на приверженцев Церкви Христовой в Римской империи стали последними и самыми суровыми.

Началось все с одного весьма заметного происшествия. В самом начале 303 года в восточной столице Римской империи — Никомидии — вдруг загорелся дворец императора. Потушить успели, но часть дворца была уничтожена. Как всегда, искали причину или преступников. Правители на тот момент — Галерий и Диоклетиан — обсуждали этот вопрос между собой, и первый убедил второго, что во всем виноваты христиане, так как из окна дворца виден их большой храм, куда они постоянно ходят и где зажигают свечи.

Специальное расследование не дало результатов. Но априори было решено, что сделали это христианские наемники. А помогли им высокопоставленные по дворцовой иерархии приближенные к императору люди. Вот тогда-то и казнили вышеупомянутых Петра, Дорофея и Горгония. Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» описал эти ужасные события с подробностями, не забыв упомянуть, как Петра били кнутом, а затем, полив уксусом, жарили частями на раскаленных огнем камнях. Под руку попали шесть человек, среди которых был епископ Анфим, также названный позднее Никомидийским. Их обвинили в поджоге. Второй пожар в Никомидии произошел две недели спустя, когда иных «преступников» уже казнили. Это давало повод затем подозревать, что Галерий нарочно устроил пожары, чтобы обвинить христиан перед Диоклетианом.

Еще одной реакцией на происходящее стало другое событие: 23 февраля 303 года император Диоклетиан дал распоряжение разрушить и сжечь новый христианский храм в Никомидии (уж больно он мозолил глаза, будучи напротив императорского дворца!). И не просто сжечь — все хранящиеся там рукописи, ценное имущество — конфисковать. Складывалось впечатление, что Диоклетиан решил покончить с христианством за один день. По крайней мере — в имперской столице, резиденции правителя Никомидии.

Наступило утро 24 февраля, и граждане свободной страны получили обнародованным так называемый первый эдикт, направленный против христианства. Над ним потрудились правящие Римом тетрархи — Диоклетиан и Максимиан, Галерий и Констанций Хлор. Текст документа гласил об отмене гражданских прав христиан. То есть те, кто исповедовал христианскую веру, теряли юридические права на собственные богослужения. По закону они должны были теперь исполнять общепринятые в государстве античные языческие ритуалы.

Вдобавок эдикт указывал тотально уничтожать по всей Римской империи любые священные книги (Священное Писание христиан — в первую очередь), а также богослужебные рукописи. Как писал в «Истории христианской церкви» историк XIX века Евграф Иванович Смирнов, христиане «показали себя достойными последователями Христа. Несмотря на все запрещения, они составляли богослужебные собрания, если не в храмах, которые разрушились, то в подземельях (катакомбах); книги Священного Писания скрывались в потайных местах, и если невозможно было скрывать, то отдавали их вместе со своей жизнью. Некоторые, впрочем, из христиан, из страха перед пытками, выдавали книги Священного Писания, и таких Церковь отлучала как предателей».

По эдикту запрещались молитвенные собрания. Отменялось право христиан на судебную защиту и даже на подачу жалоб в суды. Крупные сановники при дворе или в войске, если они исповедовали христианство, лишались своих званий или рангов. Свободные вольноотпущенники по этой же причине вновь становились рабами. Ритор Лактанций в книге «О смертях гонителей» упомянул некоего Евентия (Эвтий, Эвтиус), порвавшего бумагу с текстом эдикта, после чего бедняга после пыток и истязаний был немедленно сожжен заживо, став первым мучеником эдикта. Автор книги предположил, что все происходящее в столице Никомидии является чуть ли не концом света. Для христиан наступили действительно трудные времена.

Чуть позднее, с помощью других эдиктов, руководство страны устроило настоящую войну против христианских священников и в еще большей степени обязало всех без исключения граждан империи совершать языческие жертвоприношения и иные нехристианские культовые обряды. Участвовать в таких обрядах обязаны были теперь именно все. Так можно было бы, во-первых, увидеть — кто есть кто, а во-вторых, заставить христиан предать свою веру под страхом казни. Наиболее сурово эти эдикты исполнялись на Востоке империи, то есть там, где жил святитель Николай.

Итак, летом 303 года был обнародован второй эдикт. Наносился удар по епископам и священникам. И это уже было прямой угрозой для жизни святителя Николая. Теперь, по эдикту, стало необходимым арестовывать христианских пастырей, и как можно скорее.

Можно предположить, что известное сообщение из житий о том, что какие-то годы святитель провел в тюрьме, относится как раз к этому времени. То есть, скорее всего, епископ Мир Ликийских был задержан и брошен в темницу в 303 году. Он мог провести в застенках почти десять лет — до Миланского эдикта 313 года, когда стали отпускать оставшихся в живых христиан. Если только ему не довелось получить освобождение во время одного из «потеплений» в репрессиях между 303 и 313 годами (например, в 311 году). Святитель Андрей Критский упоминает имена сподвижников святителя Николая как в церковных делах, так и по тюремному заключению. Это Крискент, Диоскорид и Никокль. Они, как утверждает Андрей Критский, «воодушевлением и ревностью святителя Николая соплели себе мученический венец».

Читаем в Житии святителя Николая у Дмитрия Ростовского: «Посему он был схвачен нечестивыми мучителями и заключен вместе со многими христианами в темницу. Здесь он пробыл немалое время, перенося тяжкие страдания, претерпевая голод и жажду и тесноту темничную. Своих соузников он питал словом Божиим и напоял сладкими водами благочестия; утверждая в них веру во Христа Бога, укрепляя их на нерушимом основании, он убеждал быть твердыми в исповедании Христа и усердно страдать за истину».

Промыслительное значение того, что святитель Николай попал в тюрьму, а именно это спасло его от неминуемой казни, замечено и проходит лейтмотивом по многим его жизнеописаниям. Вот что пишут авторы XIX столетия А. Вознесенский и Ф. Гусев: «Это гонение пронеслось смертоносной бурей по многим областям и дошло до Мирликийской Церкви, предстоятелем которой в то время был святитель Николай. В трудное для Церкви Христовой время гонения архипастырь Ликийской Церкви с неустрашимостью поддерживал в вере свою паству, громко и открыто проповедуя имя Божие. За это он подвергся преследованию и вместе со многими другими христианами был заключен в темницу. Здесь он провел немало времени, терпеливо перенося голод, жажду и тесноту, не допуская даже мысли об отречении от Иисуса Христа! В темничном заключении святитель не переставал заботиться о заключенных вместе с ним христианах. Голодных он питал здесь словом Божиим, жаждущих поил водами благочестия. Таким образом он возвращал в них веру в Христа Бога и утверждал их в крепком исповедании Его перед мучителями, чтобы они могли пострадать за Христа до конца. Благодаря его руководству многие из заключенных пребыли твердыми в Христовой вере до конца… Сам же святитель Христов, «мученик готовностью своей», был сохранен во время Диоклетианова гонения, потому что его жизнь еще нужна была для дальнейшего прославления имени Божия».

Известно, что сразу же по обнародовании второго эдикта по всей империи стали бросать в застенки священнослужителей. Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» замечает, что священников и епископов захвачено было столь много, что власти решили освободить места в тюрьмах, отпустив на волю настоящих закоренелых преступников. Христианский священник тогда считался хуже таковых.

Однако осенью 303 года в честь двадцатилетия собственного правления империей Диоклетиан вдруг объявил всеобщую амнистию. Для чего он издал так называемый третий эдикт. Нашлось в нем место и для христиан. По эдикту священник мог выйти из тюрьмы, но при одном условии: нужно было согласиться принести жертву языческим богам. Но Диоклетиан недооценил силу духа христианских заключенных. Большинство отказалось это делать. Правда, стражники могли освободить того, кто лишь на словах подтверждал согласие на языческий обряд. И некоторые священнослужители так и сделали — заявили о согласии на словах. Хотя с другими отказниками, дабы в обязательном порядке освободить их из тюрем, поступили более жестоко, подвергнув пыткам. Вот как рассказал об этом Евсевий Кесарийский в своей «Книге о палестинских мучениках»: «Один был отпускаем, как будто бы совершил жертвоприношение, тогда как посторонние, схватив его за руки и подведши к жертвеннику, насильно всовывали ему в правую руку мерзкую и нечистую жертву. Другой даже и не касался ее, но бывшие тут свидетельствовали о его жертвоприношении, — и он молча удалялся. Тот, взятый полумертвым, был выбрасываем уже как мертвец и, причисленный к принесшим жертву, освобождался от оков. Этот кричал и свидетельствовал, что он не согласен на жертвоприношение: но его били по устам; приставленная к сему толпа заставляла его молчать и выталкивала вон, хотя он и не приносил жертвы. Столь важно было для них добиться (от христиан) и одного призрака жертвоприношения».

В 304 году вышел четвертый эдикт Диоклетиана (некоторые ученые спорят о подлинности этого документа). Указ содержал более утонченные требования: все граждане Римской империи, независимо от пола и возраста, должны были собираться по языческой традиции для проведения общего жертвоприношения. Так легко можно было выявить непримиримых и несогласных. Те, кто отказывался или не приходил, подвергались смертной казни. На Востоке империи, в Мирах Ликийских, например, документ действовал до появления спасительного Миланского эдикта в 313 году (о чем мы расскажем позже).

Профессор Московской духовной академии И. В. Попов в своей статье «Диоклетиан Римский император», помещенной в 4-м томе «Православной богословской энциклопедии» за 1904 год, писал: «Действие этих указов было, поистине, ошеломляющее среди христиан. Весьма многие поспешили выдать свои книги, отречься от своей веры и принести жертву идолам. Но еще больше было таких, которые остались твердыми и верными, несмотря на все пытки, и даже пред лицом смерти. Среди язычников многие представители власти были весьма снисходительны, причем снисходительно относились к разным уловкам, употреблявшимся некоторыми христианами, и с неудовольствием смотрели на то, на их взгляд, странное возбуждение, с которым они стремились к мученичеству. Но в других местах необузданно свирепствовал самый дикий фанатизм, и христиане подвергались разным невыразимым страданиям».

Забегая вперед отметим, что «великое гонение» не остановило распространение христианства в мире. Однако в итоге репрессий было уничтожено (предположения современных ученых) почти четыре тысячи граждан. Сюда не входят те, кто подвергался истязаниям, пыткам, провел годы в тюрьмах или был изгнан за пределы своей родной земли. Если включить их, то цифра пострадавших от гонений может увеличиться многократно. Но даже если поверить, что было казнено не более трех-четырех тысяч человек, то куда нам деть цифры, приведенные в книге биографий римских Пап, называемой Liber Pontificalis (самая ранняя версия восходит как раз к IV столетию), где утверждается, что в эпоху «великого гонения» только за один погром в течение трех дней было убито 17 тысяч человек! Историки XIX века А. Вознесенский и Ф. Гусев пишут, что гонение началось в Никомидии, «где в самый день Пасхи сожжено было в храме до двадцати тысяч христиан». И такие значительные цифры встречаются в источниках нередко…

Существенны ли подобные жертвы для такой империи, как Римская? Можно сравнить число жертв (пусть даже в четыре тысячи человек) с населением тогдашних античных городов? Ответ вполне прост — это соответствует количеству населения целого средиземноморского города IV столетия. То есть руками римских правителей был стерт с лица земли большой мегаполис, символический град весьма полезных для нации и образованных людей. Заметьте, не чужих жителей, не представителей населения других стран, с которыми воевали тогда римляне, не воинов из стана настоящих врагов — вооруженных и опасных для самой империи! А своих же, граждан страны, исправно исполняющих свой долг перед нею, вносящих большой вклад в развитие экономики и культуры!

Современный англоязычный историк Питер Дэвис (Р. S. Davies), опубликовавший в оксфордском «Журнале теологических исследований» статью «Причины и цель гонений в 303 году нашей эры» (The Origin and Purpose of the Persecution of AD 303), произвел подсчет жертв Диоклетиана и его соратников таким образом: тот, кто упомянут по имени в качестве мученика, — тот и был казнен. А остальные — безымянные — возможно или частично, вымышлены. Основывает ученый свои выводы на исследованиях боландистов — известных иезуитов, которые тщательно изучали и изучают жития католических святых. То есть речь идет о документируемых (например, решением судов губернаторов римских провинций) или реально упомянутых в документах по именам жертвах. И вот что получается. В секторе провинций под управлением Диоклетиана в период 303–305 годов в Малой Азии, где жил святитель Николай, насчитывается… 26 мучеников. А в секторе провинций под управлением Галерия в период 305–311 годов — всего 12. Конечно, делается оговорка, что данные цифры не означают всего количества погибших. Но…

Парадокс такого утверждения заключается в том, что иногда ученые мыслят как жители XXI столетия, когда существуют средства массовой информации, телевидение, мобильная связь и вообще сведения о событиях распространяются почти с мгновенной скоростью. Но в начале IV столетия если что-то и происходило, то люди могли об этом и не узнать, а если узнавали, то намного позже, при передаче новостей от человека к человеку. Вот почему часто не были известны даже имена тех, кто пострадал. Говорили так — 70 мучеников палестинских, или — мученики Никомидийские. Никто не вел быстрого, точного и такого страшного учета!

И еще важная деталь. Среди имен убиенных, которые остались в истории, почти все — имена высокопоставленных или известных на тот момент личностей, которые происходили из знатных семей, служили при императорском дворе или были просто богатыми людьми. Это характерный признак летописания или составления хроник в мировой истории. То же самое было, например, в более позднем русском летописании, где мы видим имена в основном бояр и выше — до великих князей и царей. Исключением были лишь известные воины или герои.

Как пример, в случае с эпохой гонений Диоклетиана, — упоминание имени убиенного великомученика Георгия Победоносца, который происходил из знатного рода и был командиром в составе императорской гвардии. Или — великомученика Пантелеймона, который был придворным лекарем при императоре. Петр, Горгоний и Дорофей Никомидийские — служили при дворе и были доверенными лицами императора. Вот почему их имена сразу же становились известны, вернее — уже были на слуху. Их убиение производило общественный резонанс. Тогда как мученичество неизвестного крестьянина могло не оставить в истории его имени. Однако такие убиенные все же были включены тогдашними историками (например, Евсевием Кесарийским) в свои книги — в общее число жертв.

Зададимся еще одним вопросом. Много ли было вообще христиан в Римской империи в годы жизни и подвигов святителя Николая Мирликийского? Ведь известно, что общины верующих во Христа Спасителя появлялись быстро и повсеместно. В первых рядах проявил себя Восток империи, включая Ликию. По различным мнениям ученых, христиане составляли к 300 году от Рождества Христова (времени вступления святителя Николая на епископскую кафедру в Мирах) от 5 до 10 процентов всего населения империи. А это от пяти до шести миллионов человек!

Можно сказать — государство в государстве.

Известно, что христиане в большей своей части жили в городах. Там же и возникали их многочисленные храмы, которые не только были уже большими, но и порой находились на важных площадях полисов, так что мимо, не заметив их, пройти было невозможно. Яркий тому пример храмы в Никее, где пройдет Первый Вселенский собор, в тех же Мирах, или в Никомидии (тогда — восточной столице Римской империи), где их было много, а одна христианская церковь занимала холм напротив императорского дворца… Не по этой ли причине именно с Никомидией связаны наиболее жестокие события гонений на христиан? В апреле 303 года в этом граде после недельных тяжких истязаний обезглавили святого великомученика Георгия Победоносца. Здесь же в 305 году был умерщвлен великий целитель и врачеватель, святой великомученик Пантелеймон. Слишком уж хорошо в Никомидии заняли свои позиции христиане и их храмы — так казалось их недоброжелателям…

Напомним, что в христианской среде, а особенно в православной, часто упоминается словосочетание «Никомидийские мученики». Речь идет только о тех, кто пострадал в период гонений времени правления Диоклетиана и его соратников в самой Никомидии или в регионе этой столицы Восточной Римской империи. Зачастую мы не знаем их имен, это были групповые казни. Но если привести здесь основные цифры убиенных, общепринятые в церковной традиции, то они вызовут большое удивление. И мы намеренно сделаем это, невзирая на то, что указанные события по разному датируются историками.

Итак, мученики Никомидийские времен Диоклетианова гонения, сведения о которых поддерживаются Русской Православной Церковью:

1. 20 000 мучеников Никомидийских, по всей видимости, были жестоко убиты (ибо мученики) в 302 году, когда император приказал христианам на богослужении в большом храме Никомидии принести жертву языческим богам. Христиане дали отказ, и считается, что они были сожжены прямо в храме; епископ Анфим Никомидийский (позднее также ставший известным священномучеником) успел до разжигания огня крестить оглашенных и причастить всех находящихся в храме.

2. 10 000 мучеников Никомидийских, обезглавленных в результате ложного обвинения (о котором мы уже рассказали выше) в преднамеренном поджоге дворца.

3. 3628 мучеников Никомидийских, убиенных при императорах Диоклетиане и Максимиане. Считается, что это были верующие, ставшие христианами после казни архиепископа Петра Александрийского. Они как раз пришли из Александрии в Никомидию с семьями и добровольно пошли на мучения. Диоклетиан предлагал им отречься от веры. Получив отрицательный ответ, он указал обезглавить всех, а тела сбросить в пропасть. Однако спустя многие годы мощи их были обнаружены.

4. 1003 мученика Никомидийских, пострадавших после казни Васса, Евсевия, Евтихия, Василида, императорского постельничего Петра и бывшего языческого жреца Феона. Считается, что и их семьи, включая слуг и рабов, были христианами, они признали это перед императором Диоклетианом, после чего были все истреблены. Не пожалели даже детей.

5. 366 Никомидийских мучеников, сведений нет, но день памяти присутствует.

6. Убиенный Вавила Никомидийский и его 84 ученика пострадали при Максимиане. Вавила был заточен в тюрьму за проповеди и обучение детей христианской вере, во время гонений на христиан скрывался и тайно обучал детей христианской вере. Император приказал ему и его малолетним ученикам отречься от Христа. Все были приговорены к смерти и казнены.

7. 25 мучеников Никомидийских, также без сведений об именах, есть лишь день памяти —1(14) июля.

8. 10 дев мучениц в Никомидии, день памяти — в христианском календаре.

9. 5 мучеников из Никомидии, без сведений, лишь сохранился памятный день.

10. Феопемпт, епископ Никомидийский, и Феона Никомидийский, которых связала единая мученическая кончина, хотя они были врагами. Феона получил приказ отравить Феопемпта. Но его смертельный яд дважды не подействовал на жертву. Тогда Феона уверовал во Христа и пострадал вместе с епископом.

11. Васс, Евсевий, Евтихий и Василия Никомидийские, члены синклита при императоре, знатные сановники. Пострадали при Диоклетиане, так как стали свидетелями страданий священномученика Феопемпта, епископа Никомидийского. Став христианами, пройдя через пытки, приняли мученическую смерть.

12. Трофим и Евкарпий Никомидийские, прославленные воины, служили при императоре в Никомидии. Ходили легенды о их жестокости. Но после видения, связанного со Христом, они вдруг отпустили на свободу из тюрьмы христиан. После пыток были сожжены на костре.

13. Никомидийские мученики, которые относятся к пострадавшим после убиения святого великомученика Георгия Победоносца. Они были потрясены тем, что святой Георгий не потерпел вреда от колеса для мучений и выживал после других смертельных пыток. Объявив себя публично христианами, они приняли мученическую кончину. К ним относятся следующие имена:

Виктор, Зотик, Акиндин, Зинон, Севериан и Кесарий Никомидийские, суд постановил отрубить им головы.

Исакий, Аполлос и Кодрат Никомидийские. Кодрату отсекли голову, а Аполлоса и Исакия умертвили в тюрьме, не давая пищи и питья.

Анатолий и Протолеон, смелые воины, были обезглавлены.

Евсевий, Неон, Леонтий и Лонгин, попав в тюрьму, были подвергнуты жестоким пыткам, после чего им отрубили головы. Известно, что вместе с ними пострадали и другие мученики, но их имена и число — не известны.

14. Западные мартирологи и другие источники упоминают еще некоторое количество Никомидийских мучеников. Сохранилась память о 77 мучениках, среди которых есть имена Авит, Киннанк, Артемон, Еремит, Алик и Капитон.

Еще раз зададимся вопросом — много это или мало? Можно ли принять эту цифру, угрожающе приближающуюся к 40 тысячам жертв гонений? Во всяком случае, мы должны с пониманием отнестись к древней традиции почитания этих людей, какими бы ни были утверждения или новые интерпретации современных историков.

В добавление приведем здесь обширный перечень известных деятелей христианской Церкви, убиенных во времена гонений, в период от правления Диоклетиана до его преемников (до Миланского эдикта). Некоторые имена уже нами приводились и будут повторяться. Мы берем список выборочно из статьи А. В. Храпова «Гонения на христиан в Римской империи», помещенной в 12-м томе «Православной энциклопедии» (2006 год).

«Среди наиболее известных и почитаемых мучеников времени г[онений] имп. Диоклетиана — Маркеллин, папа Римский, с дружиной (пам. 7 июня), Маркелл, папа Римский, с дружиной (пам. 7 июня), вмц. Анастасия Узорешительница (пам. 22 дек.), вмч. Георгий Победоносец (пам. 23 апр.; пам. груз. 10 нояб.), мученики Андрей Стратилат (пам. 19 авг.), Иоанн Воин (пам. 30 июля), Косма и Дамиан Бессребреники (пам. 1 июля, 17 окт., 1 нояб.), Кирик и Иулитта Тарсийские (пам. 15 июля), Кир и Иоанн Египетские с дружиной (пам. 31 янв.), архидиак. Евпл Катанский (Сицилия; пам. 11 авг.), вмч. Пантелеймон Никомидийский (пам. 27 июля), Феодот Корчемник (пам. 7 нояб.), Мокий Византийский (пам. 11 мая), пользовавшийся известностью в К[онстантино]поле; Севастиан Римский (пам. 18 дек.), культ к[ото]рого приобрел большое значение в Зап. Европе в средние века…

Мн[огие] жертвы г[онений] имп. Диоклетиана почитаются Церковью в дружинах. Таковы, напр., еп. Ианнуарий Лаодикийский с диаконами Прокулом, Сиссием и Фавстом и др. (пам. 21 апр.), пресвитеры Трофим и Фал Лаодикийские (пам. 16 марта), Милитинские мученики (пам. 7 нояб.), мч. Феодот и 7 дев Анкирских (пам. 18 мая, 6 нояб.), мц. Феодулия, мученики Елладий, Макарий и Евагрий Аназарвские (пам. 5 февр.), Маврикий Апамейский и 70 воинов (пам. 22 февр.), Исаакий, Аполлос и Кодрат Испанские (пам. 21 апр.), мученицы Валерия, Кириакия и Мария Кесарийские (пам. 7 июня), дева Лукия Римская с дружиной (пам. 6 июля), мученики Виктор, Сосфен и вмц. Евфимия Халкидонские (пам. 16 сент.), мученицы Капитолина и Еротиида Кесарие-Каппадокийские (пам. 27 окт.) и мн. др. <…>

Несмотря на нек[ото]рый спад преследований, число мучеников, пострадавших при имп. Галерии и почитаемых Церковью, также чрезвычайно велико. Из них широко известны вмч. Димитрий Солунский (пам. 26 окт.), Адриан и Наталия Никомидийские (26 авг.), Кир и Иоанн бессребреники (пам. 31 янв.), вмц. Екатерина Александрийская (пам. 24 нояб.), вмч. Феодор Тирон (пам. 17 февр.); многочисленные дружины святых, такие как 156 Тирских мучеников во главе с епископами Пелием и Нилом (пам. 17 сент.), никомидийские священники Ермолай, Ермипп и Ермократ (пам. 26 июля), Египетские мученики Маркиан, Никандр, Иперехий, Аполлон и др. (пам. 5 июня), Мелитинские мученики Евдоксий, Зинон и Макарий (пам. 6 сент.), Амасийские мученицы Александра, Клавдия, Евфрасия, Матрона и др. (пам. 20 марта), Вифинские мученицы Минодора, Митродора и Нимфодора (пам. 10 сент.), Кесарийские мученики Антонин, Никифор и Герман (пам. 13 нояб.), Еннафа, Валентина и Павла (пам. 10 февр.)…

Император [Максимин]… Последовали и новые казни: был брошен зверям престарелый еп. Сильван Эмесский вместе с диак. Лукой и чтецом Мокием (пам. 29 янв.), казнены еп. Мефодий Патарский (пам. 20 июня), архиеп. Петр Александрийский (пам. 25 нояб.), погибли др. епископы Египта; в Никомидии был убит ученый пресв. Антиохийской Церкви сщмч. Лукиан (пам. 15 окт.), пострадали также еп. Климент Анкирский (пам. 23 янв.), Порфирий Стратилат и 200 воинов в Александрии (пам. 24 нояб.), Евстафий, Феспесий и Анатолий Никейские (пам. 20 нояб.), Иулиан, Келсий, Антоний, Анастасий, Василисса, Марионилла, 7 отроков и 20 воинов Антинойских (Египет; 8 янв.), Мина, Ермоген и Евграф Александрийские (пам. 10 дек.) и др. <…>

Жертвами г[онений] Лициния среди проч, стали вмч. Феодор Стратилат (319; пам. 8 февр., 8 июня), мч. Евстафий Анкирский (пам. 28 июля), еп. Василий Амасийский (26 апр.), Фока Вертоградарь Синопский (пам. 22 сент.); 4 °Cевастийских мучеников (пам. 9 марта), а также Севастийские мученики Аттик, Агапий, Евдоксий и др. (пам. 3 нояб.); мученики Илия, Зотик, Лукиан и Валериан Томские (Фракия; пам. 13 сент.)».

«Великое гонение» — увы — разделило христианскую Церковь на согласившихся принять эдикт Диоклетиана, то есть подчиниться правилам и требованиям, и на тех, кто остался верен церкви и Христу. Первых — подчинившихся — называли «традиторы». В буквальном переводе с латинского это означало «тот, кто передал». Имелись в виду те христиане, которые на требования властей сдать для уничтожения рукописи Священного Писания под страхом смерти сделали это. По этой причине в более поздней русской интерпретации перевода термина «тот, кто передал» (рукописи) вдруг исчезла одна буква «е», и фраза стала звучать так: ««тот, кто предал».

Традиторы в большинстве своем появились, как и сам термин, в Северной Африке. В регионе анатолийской Ликии, видимо, было спокойнее. Поэтому святитель Николай не стал жертвой режима, не был казнен, если не считать того, что он провел годы в тюремных застенках, о чем мы расскажем подробнее позже. Но надо напомнить, что именно в эти времена в еще большей степени среди христиан развился культ мучеников, который, начиная с эпохи Просвещения и по сей день, некоторыми историками считается несколько преувеличенным. Но разве мы не знаем, что, когда заходит речь о количестве убиенных во время религиозных преследований, всегда появляется некий «трезвомыслящий специалист», уверенный во всеобщем разумном мировом гуманизме и в подтасовке «деятелями церкви» реальных фактов…

В Римской империи преследовали христиан и ранее, с самого начала появления его представителей на территории государства. Но эти нападки, хотя и жестокие по форме, не были глобальными. Они представляли угрозу для отдельных христиан, но не для всей общины или Церкви в целом. Однако уже в III веке активно принимали крещение весьма уважаемые, высокопоставленные и богатые люди государства, среди которых (по Оригену, в его «Против Цельса») можно было найти «высокопоставленных мужей, женщин, известных своей изысканностью и благородством». Тут уже возникал конфликт интересов среди людей власти. Современник святителя Николая Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» отмечает, что целью для преследования императоров стало не просто христианство как таковое, а христианские лидеры, наиболее значимые из них. Еще император Деций (249–251) настаивал на всеобщем, полном и явном, то есть на людях совершаемом отправлении языческих ритуалов. А высокопоставленные христиане этого не делали, избегали совершать неприемлемые для них обряды. Не хотели они порой приносить присягу самому императору. Это казалось предательством. И каралось казнями и пытками. Однако не в таких масштабах, как при Диоклетиане.

Христианство медленно и верно занимало не только пространство городов, но души и умы людей. По этой причине появились критики, которые стремились уличить христиан в обмане или подвергнуть сомнению само их учение. Однако христиане не стояли в стороне. Они со своей стороны публично критиковали язычество, невзирая на угрозу для жизни за такие взгляды. Например, во время епископства святителя Николая, на рубеже III–IV столетий, богослов и апологет Арнобий Старший создал труд «Против язычников», где предал осуждению бессмысленных языческих богов, высмеивая поклонение мертвым статуям. Надо сказать, что такие сочинения попадали в руки язычникам, которые в итоге и по задумке авторов осознавали преимущества новой веры и принимали крещение.

Как мы уже говорили, в современной исторической науке модно нынче предполагать, что масштабы «великого гонения» да и само «гонение» были преувеличены самими христианами, авторами современниками событий или поздними средневековыми хронографами. Что-де жертв от рук палачей было намного меньше (число их, естественно, не приводится, а лишь предполагается). Во всяком случае, в современных манипуляциях историческим прошлым почему-то отбрасывается моральная сторона вопроса, а именно — словно бы забывается самое главное — массовые убийства христиан. Цифры убиенных становятся важнее факта гонений. То есть если казненных было меньше, то это и не гонения… Мы не станем комментировать эти междустрочные утверждения. Ибо порой важна суть, а не точность. Лучше продолжим рассказ о том, что происходило уже после императора Диоклетиана, в годы правления его соратников и последователей. В те самые годы, в которые, как мы предполагаем, святитель Николай Мирликийский находился на волоске от почти неминуемой смерти, будучи заточенным в темнице.

Козни Максимина и злоба Галерия

Как известно, Диоклетиан еще в 292 году избрал дополнительно двух соправителей Римской империи с титулом кесарей. Ими стали Констанций Хлор (в Британии, Галии и Испании) и Галерий (в Иллирии). С Галерием Диоклетиан даже породнился, он выдал замуж за нового кесаря свою дочь Валерию. Мы помним также, что Диоклетиан делил власть еще с одним человеком — Максимианом.

Автор XIX века Евграф Смирнов в «Истории христианской церкви» пишет: «Максимиан Геркул, грубый солдат, не входивший в политические соображения Диоклетиана, готов был преследовать христиан, особенно находившихся в его войске и нарушавших военную дисциплину отказом в принесении языческих жертв. Напротив, помощник Геркула, кесарь Констанций Хлор, человек добросовестный, уважаемый деятель, смотрел на христиан без предубеждения, даже уважал их за твердость в вере, основательно предполагая, что они так же твердо должны быть преданы государю».

Профессор Санкт-Петербургской духовной академии, доктор богословия А. А. Бронзов в своей статье «Гонения на христиан в Римской империи», помещенной в 4-м томе «Православной богословской энциклопедии» за 1904 год, писал: «Кроме Галерия, особенною яростью и ревностью к кровавому истреблению христианства пылал соправитель Диоклетиана, Максимиан. По одному сказанию, он приказал истребить целый, состоявший из христиан легион, так называемый «Фиваидский легион», с его начальником св. Марцием, потому что он отказался преследовать своих собратьев по вере. После того, как в 305 г. Диоклетиан и Максимиан удалились от управления, Галерий, как верховный император, продолжал гонения с удвоенной силой. Север и Максимин Даза, которых он назначил кесарями, поддерживали его в этом. Страдания христиан достигли в это время своей наивысшей степени, и их подвергали самым изысканным мучениям. Чтобы принудить христиан против своей воли к отречению, прибегали даже к таким средствам, как окропление съестных припасов на окнах жертвенным вином и жертвенной водой. Наконец, даже среди самих язычников пробудилось отвращение к столь жестоким и все более усиливавшимся мерам гонительства на христиан».

Действительно, наиболее жестким по отношению к христианам был Галерий. С ним связаны самые страшные события в период великих гонений. Евграф Смирнов так характеризовал правителя: «Злейшим же из всех правителей врагом христиан явился зять Диоклетиана, жестокий кесарь Галерий. Диоклетиан, пока был в силах и не состарился, сдерживал вредные для империи порывы Галерия к уничтожению христианства; кроме эдикта об удалении христиан из военной службы, он долгое время не соглашался издать какой-либо общий закон относительно их». Мы помним, что именно Галерий устроил все так, что в 303 году начались массовые преследования и убийства христиан по всей империи.

Современники святителя Николая, историки Евсевий и Лактанций, считают, что у Галерия были свои счеты с христианами. Благодаря гонениям Галерий получал свою выгоду. Какую? Во-первых, он был самый убежденный язычник из всех тетрархов. Во-вторых, так он набирал политический вес, прогнозируя в будущем борьбу за власть. Жестокость не просто характеризовала его как человека, она показывала или демонстрировала оппонентам то, что с ними может быть, если они не будут соглашаться с ним. Мощь и последовательная кара должны были настигнуть каждого, кто осмеливался противоречить Галерию. Наконец, ему следовало поднимать свой престиж и двигаться по карьерной лестнице. Ведь будучи лишь соправителем, точнее — подчиняющимся Диоклетиану правителем, он довольствовался лишь тем, что видел свое имя последним в списке тех, кто подписывал важные государственные документы. Последним! Ну как это можно вытерпеть! Историки давно замечали — до окончания войны с Персией у Галерия не было даже своего большого дворца, в отличие от других тетрархов.

Еще одно обстоятельство играло свою роль. Мать Галерия слыла ярой язычницей. Ее звали Ромула. Она любила устраивать публично пышные и красочные языческие торжества. Но христиане их игнорировали. Каково же было возмущение женщины, у которой в руках было много рычагов власти, но они не срабатывали из-за упорства каких-то там иноверцев! Ромула была также языческой жрицей в Дакии. И она не могла снести упорства христианских последователей, подталкивая Галерия к активным карательным действиям.

Много важных сведений оставил нам современник святителя Николая — Луций Цецилий Фирмиан Лактан-ций — ритор, принявший в самом опасном при гонениях 303 году христианскую веру и прослывший христианским Цицероном, будущий воспитатель наследника императора Константина — Криспа. Создав знаменитое и уникальное для истории христианства в этот период сочинение «De mortibus persecutorum» («О смертях преследователей», или «О смертях гонителей»), Лакганций рассказал, будто Диоклетиан желал ограничить жестокие и кровожадные планы Галерия. Например, не спешил вводить как обязательную смертную казнь путем сожжения на костре для христиан. Но указания Галерия все равно входили в обиход, сожжение заживо распространялось повсеместно.

В промежутке между 303 и 313 годами, пока действовало «великое гонение» на христиан, неожиданно появлялись периоды затишья или, как теперь принято говорить, — установления религиозной терпимости. Следуя тетрархическим правилам управления, 1 мая 305 года Диоклетиан и Максимиан неожиданно отреклись от престола. Выиграли от этого другие, особенно Галерий. Потому что в результате перестановки правителей он и Констанций были объявлены августами, а два других правителя — Север и Максимин Даза — цезарями.

У Галерия оказались развязаны руки. Он, будучи правителем на Востоке (а сюда входила и Ликия), быстро поставил на все важные должности своих людей и продолжил антихристианские гонения, тогда как другие тетрархи эти гонения несколько приостановили. В это время как раз проявил себя сын Констанция — Константин, будущий император Рима и защитник христиан. Против воли Галерия он унаследовал летом 306 года от своего отца бразды правления. Константин мгновенно прекратил гонения и предложил христианам полное возмещение утраченного в годы преследований. Началась новая волна борьбы за власть.

Если обратиться в очередной раз к «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, то мы увидим, что в ней много места отводится рассказу о гонениях, которые устроил еще один правитель времен тетрархии — Максимин, провозглашенный цезарем 1 мая 305 года. Тогда он получил земли Востока, как сказано, — «в попрание и изнурение». Для Евсевия было важно, что сразу же новый цезарь отправился в его Кесарию.

Максимин вдруг также продолжил преследование христиан. В 306 и 309 годах он обнародовал свои эдикты, требующие от населения совершения всеобщего жертвоприношения. Еще весной 306 года Максимин в эдикте сформулировал правила, по которым и надо было совершать этот публичный акт. А тут как раз Галерий уже провел очередную перепись населения, по которой теперь удавалось устанавливать в городах имена всех глав семейств, а также всех членов их семей. Максимин воспользовался этим начинанием и указал созывать всех жителей для языческого жертвоприношения, для чего громко выкрикивали проявивших инициативу участников по именам. Увернуться от действа было невозможно.

В каждом городе выставили бронзовые колонки, на которых были выгравированы городские постановления против христиан и царские указы. Эдикт язычника Максимина, появившийся на столбах в первую очередь, начинался весьма поэтично:

«Бессильно некогда дерзавшая человеческая мысль, наконец, прогнав и рассеяв туман бессмысленного заблуждения, которое перед этим держало в плену губительного мрачного невежества чувства людей, не столько нечестивых, сколько несчастных, обрела силу и поняла, что все управляется и утверждается благодетельным промыслом бессмертных богов. Поэтому-то ваш город недаром зовется храмом и жилищем бессмертных богов. Многие примеры свидетельствуют, что своим процветанием он обязан обитающим в нем богам… Эту спасительную мысль за вашу благочестивую веру внушили вам боги; это он, всевышний и великий Зевс, блюститель вашего великолепного города, охраняющий от беды и гибели ваших отеческих богов, ваших жен, детей, родной ваш дом и очаг, да, он вдохнул в ваши души это спасительное желание, показывая и давая знать, сколь превосходно, великолепно и спасительно обращаться к бессмертным богам, с подобающим благоговением служить им и приносить жертвы».

А заканчивался эдикт следующим выводом против христиан:

«Если же они останутся в этом проклятом пустом заблуждении, то да будут, как вы о том просили, изгнаны далеко за пределы вашего города и его окрестностей, дабы в соответствии с вашим достохвальным горячим желанием ваш город, избавившись от всякой скверны и нечестия, обратился, по врожденному своему расположению, к благоговейному служению бессмертным богам».

Спустя короткое время после своего эдикта Максимин решил изменить наказания для нарушителей. Он ввел членовредительство и принудительные работы на рудниках и в каменоломнях. Хотя многие из таких трудовых полигонов были уже забиты узниками-христианами. Несчастным перебивали сухожилия на ногах и выкалывали как минимум один глаз. Так можно было быть уверенным, что они не покинут каторгу.

В добавление ко всему в те времена повсеместно началась эпидемия чумы. Это было расценено как страшное наказание, и языческие религии проходили тогда настоящее испытание.

Читаем у Евсевия Кесарийского: «Тысячи людей умирали в городах, а еще больше в деревнях и селах; из цензовых списков, куда раньше внесено было большое число земледельцев, пришлось чуть ли не всех вычеркнуть: почти все погибли от недостатка еды и от чумной болезни… Некоторые даже стали пищей для собак. Остававшиеся в живых стали убивать собак, боясь, как бы они, рассвирепев, не сделались людоедами. Чума наравне с голодом пожирала целые семьи, особенно те, которые, имея запасы съестного, не страдали от голода. Поэтому правители, военачальники и многочисленные магистраты, жившие в достатке, словно нарочно оставленные голодом в добычу чуме, умирали мучительной и скорой смертью. Везде стенания — на улицах, рынках и площадях, всюду только плач. Таким образом, воюя двумя названными орудиями: чумой и голодом, — смерть за короткое время скосила целые семьи: из одного дома выносили сразу двух-трех умерших».

И, завершая эти главы, Евсевий одновременно критично и пафосно подытоживал: «Так расплатился Максимин за свое высокомерие и обнародованные по городам постановления против нас, а между тем все язычники видели ясные доказательства благочестия христиан и их деятельной заботы о каждом».

Однако осенью 309 года Максимин опять продолжил гонения. Правда, смягчил процесс жертвоприношений, сменив кровавые жертвы на либацию — бескровные. Для христиан не было никакой разницы — кровная жертва или нет. Обе были неприемлемы. Поэтому Максимин требовал присутствия всех на обряде, включая детей и слуг, для распознания иноверцев. За этим исправно следили.

А тут и Галерий ознаменовал 311 год странным событием. Он также обнародовал очередной свой эдикт, теперь уже смягчающий гонения на христиан. Для начала он вынес некое порицание христианам за их «своеволие» и «неразумие». Вот как он это сформулировал: «Среди прочих постановлений наших на благо и пользу государства первым пожелали мы исправить все дела римлян в соответствии с древними законами и общественным порядком и позаботиться о том, дабы и христиане, которые оставили учение собственных прародителей, пришли бы к здравомыслию. Поскольку по какой-то причине сих христиан обуяло такое своеволие и охватило такое неразумие, что они не следуют тем установлениям древних, которые прежде установили, быть может, сами их отцы, но по своему усмотрению и своевольно сами себе создавали законы для соблюдения и с противными намерениями собирали разные толпы. Затем, когда последовало это наше повеление, чтобы они вернулись к установлениям предков, многие под угрозой покорились, а многие подверглись смятению, казненные различными способами».

И дальше Галерий все-таки предлагает некий выход из конфронтации: «Но поскольку многие остаются в этом безрассудстве и мы увидели, что они ни богам небесным не воздают надлежащего почитания, ни к Богу христиан не обращаются, мы, следуя нашему снисходительнейшему милосердию и неизменной привычке даровать всем людям прощение, решили незамедлительно распространить и на них наше снисхождение, дабы они снова были христианами и составляли свои собрания так, чтобы не совершать ничего против порядка; в другом послании судьям мы разъясним, что они обязаны соблюдать. Посему, в соответствии с этим дозволением, они должны будут молиться своему Богу о здравии как нашем и государства, так и своем собственном, дабы и государство ни в каком отношении не терпело вреда, и они могли беззаботно жить на своих местах».

Но через неделю после своего эдикта Галерий вдруг неожиданно скончался. А. Вознесенский и Ф. Гусев, авторы Жития святителя Николая, в XIX столетии так описывали происходившее: «В 311 году Галерий, мучимый страшной болезнью, посланной ему от Господа в наказание за его жестокость и распутную жизнь, открыто «оказал свое снисхождение христианам, позволяя им опять оставаться христианами и строить дома для своих собраний» (цитата из Евсевия. — К. К.-С.), где они «за такое снисхождение должны молить своего Бога о здравии» бывшего их гонителя. Повинуясь указу, градоправители выводили и освобождали заключенных из темниц. По свидетельству очевидца Евсевия, «вслед за таким событием, вдруг, как бы из недр ночного мрака, воссиял некий свет: в каждом городе стали появляться церковные общества, многочисленные стечения христиан и вместе с тем обычные собрания для богослужения. Каждый из неверующих немало поражен был этим, дивился такому обороту дел и Бога христианского провозглашал великим и единым истинным».

Именно это утверждение Евсевия дало основание Вознесенскому и Гусеву предположить, что святитель Николай мог быть выпущен на свободу из тюрьмы как раз в связи с этим послаблением, то есть в 311 году. Но это лишь предположение…

Максимин же, присовокупив к себе Малую Азию, включая земли Мир Ликийских, не стал выполнять указы Галерия, а наоборот, опять решил ужесточить гонения. В августе того же года Максимин запретил христианам собираться на кладбищах, а осенью продолжил репрессии. Евсевий Кесарийский рассказывает о них в «Церковной истории»: «В это же время Петр, славно управлявший Александрийской епархией, дивный для епископов образец добродетельной жизни и глубокого знания Писания, был без всякого основания схвачен и без малейшего промедления, сразу же беспричинно обезглавлен, будто бы по приказу Максимина. Вместе с ним также были казнены многие епископы из Египта. Пресвитер Антиохийской Церкви Лукиан, человек прекрасной строгой жизни, погруженный в священную науку, был приведен в Никомидию, где тогда находился царь. Он выступил перед магистратом с апологией учения, за которое был схвачен; его увели в тюрьму и убили. Такое зло причинил нам за короткое время ненавистник добра Максимин, что гонение, возбужденное им, стало казаться нам тяжелее прежнего».

Однако времена менялись. Будущий император Константин собирал силы, и было понятно, что он не отступится от помощи христианам. Узнав об успехах Константина в его кампании против одного из врагов — Максенция, Максимин сманеврировал — быстренько выпустил новый указ, возвращая христианам свободы. Он вдруг предложил дать христианам возможность жить по собственной воле. Заодно, вопреки большинству, не удовлетворил просьбу жителей Никомидии о запрете христианам обитать и селиться в столице.

Вот текст письма Максимина, где он частично рассказывает о содержании этого документа:

«Всем людям, думаю, известно, что владыки Диоклетиан и Максимиан, отцы наши, узнав, что едва ли не все люди, оставив почитание богов, примешались к народу христианскому, справедливо постановили всех людей, отступивших от почитания своих бессмертных богов, под угрозой пытки и наказания призывать к служению богам.

Я отдал каждому судье приказ впредь ни с кем из провинциалов не поступать жестоко, но лаской и увещеваниями возвращать к служению богам. Судьи, следуя приказу, стали соблюдать мои распоряжения, и никто в областях Востока не был ни выслан, ни обижен, и люди, не чувствуя угнетения, охотно возвращались к почитанию богов.

Затем, когда в прошлом году я благополучно прибыл в Никомидию и пребывал там, жители этого города пришли ко мне со статуями богов и усиленно просили меня любым способом не разрешать этому народу жить в их родном городе… Впрочем, и этим жителям Никомидии, и жителям остальных городов, обратившимся ко мне с такой же горячей просьбой, то есть, чтобы никто из христиан не жил в их городах, я вынужден был ответить милостиво, ибо древние императоры все соблюдали такое положение и самим богам, которыми держатся все люди и само государственное правление, было угодно, чтобы я утвердил прошение, поданное в защиту веры в богов.

Тем не менее, хотя твоему благочестию и до сего времени, конечно же, письменно посылались указы и давались приказания, чтобы с жителями провинций, стремящимися соблюдать подобные обычаи, обходились не сурово, но терпеливо и умеренно, чтобы ни от бенефициариев, ни от кого бы то ни было не терпели они обид или насилий, я счел уместным этим письмом еще раз напомнить твоей строгости, что ласками и увещеваниями ты скорее обратишь наших провинциалов к почитанию богов. Посему, если кто по собственному выбору решит признать религию богов, таковых надлежит приветствовать; если же кто желает следовать своей религии, оставь им это право».

Евграф Смирнов, автор XIX века, подытоживал события того времени следующими словами: «Констанций Хлор умер, и титул императора на западе принял его сын, Константин, унаследовавший благосклонность своего отца к христианам. Злейший враг христиан, восточный император Галерий, пораженный тяжкой и неизлечимой болезнью, убедился, наконец, что никакая человеческая сила не может уничтожить их. Поэтому в 311 г., незадолго до своей смерти, выбрав себе преемником одного из своих полководцев, Ликиния (Лициния. — К. К.-C.), вместе с ним и западным императором Константином издал эдикт о прекращении гонения на христиан. Этим эдиктом римское правительство торжественно засвидетельствовало свое бессилие в борьбе с христианами, признав все свои старания обратить их к древнему учению отцов, то есть идолопоклонству, бесплодными. Правительство вынуждено было сказать: «Пусть снова будут христиане, и пусть они строят свои молитвенные дома. С тем только, что бы ни в чем не поступать против порядка». Вследствие этого эдикта Галерия, Ликиния и Константина христиане, гонимые и ссылаемые, были освобождены от поисков и возвращены из заточения. Опять стали появляться христианские храмы, в которых по-прежнему начало совершаться богослужение».

И опять у Евсевия мы находим выдержки из того самого эдикта. В нем пояснялось, что если у христиан «довольно многие придерживаются своих решений… то мы полагаем, что в отношении их следует проявить готовность к прощению, чтобы они фактически становились христианами и могли объединяться в общины». Наконец-то власть, поняв свое бессилие, приняла новый курс — на веротерпимость.

Ранней весной 313 года Лициний вступил в войну с Максимином. Ситуация менялась на глазах. Согласно Лак-танцию, произошла битва, перед которой Лицинию явился во сне ангел Божий, продиктовав ему молитву ко Всевышнему. Текст молитвы писцы успели размножить, и перед схваткой его получили все офицеры, донесшие ее до каждого солдата.

30 апреля 313 года Лициний (на тот момент римский император) в сражении победил войско Максимина, который бежал с поля боя. Чуть позднее самонадеянный до этого Максимин принял яд и скончался в муках, хотя, по рассказам, перед самой смертью все же увидел самого Христа Спасителя и признал его.

Спустя полтора месяца после битвы будет подписан благодатный для христиан Миланский эдикт.

Евсевий в своей исторической церковной хронике комментировал данное событие так: «Константин, царь благочестивый, сын царя, как мы говорили, благочестивейшего и мудрейшего, а за ним Лициний, оба украшенные разумом и благочестием, волей Бога Вседержителя и Спасителя нашего, пошли справедливой войной на нечестивейших тиранов, и Бог чудесным образом стал им помощником. В Риме в войне с Константином пал Максентий (Максенций. — К. К.-C.); на Востоке Максимин, не долго переживший его, погиб позорнейшей смертью от Лициния, который тогда был еще в здравом уме».

Наконец, после встречи в феврале 313 года с Константином в Милане, когда были согласовали принципы общего мира и смягченного миропорядка, вослед за победой над Максимином, Лициний объявил 13 июня 313 года в Никомидии долгожданный указ. Тот самый указ, который вошел в историю под названием «Миланский эдикт», ибо задуман был чуть ранее в Медиолане-Милане. Историки столетиями спорили по поводу значимости этого документа, но в конце концов большинство сошлось во мнении, что именно данный эдикт стал последней точкой в завершении «великого гонения» на христиан.

В связи с такими изменениями в жизни христианских общин появилась еще одна проблема. Что делать с теми, кто в трудную годину не выдержал испытаний? В какой мере принимать во внимание слабость человеческой натуры, нестойкость людей перед пытками или наказаниями в застенках? Можно ли было все простить и начать все как бы сначала?

Появились такие термины, как «отступничество». Что делать с отступившими, оступившимися и падшими, с малодушными и даже предателями? Многие христиане для того, чтобы выйти на свободу из заточения, принимали такие формы отступничества, как жертвоприношение и воскурение — языческие обряды, не имеющие отношения к христианскому богослужению. Как расценить их поступок?

Начиналась работа по укреплению христиан в вере. Уже в 314 году установили некоторые правила приема или возвращения в общины для малодушно оступившихся и падших. Рассматривались различные виды и степени подобных прегрешений. Например, некоторые христиане сдавали по требованию во время гонений римским властям для уничтожения рукописи Священного Писания. Но в регионах, где жил святитель Николай, это не стало считаться среди христиан серьезным преступлением-прегрешением. Разбирались проблемы не только с теми, кто отдал бесценные рукописи, сдал властям священные сосуды для богослужений, но и с теми, кто напрямую предал соратников и единоверцев — выдал или сообщил имена своих собратьев, прихожан своей церкви.

Мы уже говорили о традиторах, именно они, от простых мирян до епископов, под угрозой преследований подчинялись требованиям чиновников Римской империи и передавали им для уничтожения рукописи Священного Писания, а также иными способами способствовали гонениям. Интересно, что в те времена появился даже особый документ, фактически — купленное фальшивое свидетельство, которое подтверждало выполнение указа властей по выдаче им священных документов. Получил справку за деньги, и ты свободен. Но христиане знали, что это была именно фальшивка, существующая лишь на бумаге, для предъявления властям, бытовавшая, в частности, в регионе проживания святителя Николая. Но таких людей после завершения гонений не стали признавать отступниками или предателями.

Итак, жизнь христиан в империи понемногу стала налаживаться. Хотя было еще одно «мгновение», когда восточные христиане снова подверглись некоторому короткому преследованию. Тот самый победитель Максимина, ставший затем соправителем Константина — Лициний, уже издавший с ним Миланские указы, столь долгожданные христианами, вдруг совершенно непредсказуемо начал новые преследования и притеснения.

Евсевий считал, что Лициний в последнее время его жизни — перед самой кончиной — словно бы лишился разума. Он зачем-то пошел по стопам Максимина, решив, что язычество ему все-таки ближе, удобнее для управления страной. Он начал «чистить» свой аппарат управления, убрав христиан из своего окружения и из числа важных чиновников. Церковный историк Сократ Схоластик (рубеж IV–V столетий) охарактеризовал его поведение так: «Лициний, быв напитан мнениями языческими, ненавидел христиан, и если, боясь Константина, не смел воздвигнуть на них явного гонения, зато многим строил козни тайно. Иногда решался он наносить им вред и открыто, но то были гонения местные».

Заодно Лициний запретил христианским епископам организовывать и проводить соборы. Этого показалось мало. Он запретил епископам встречаться друг с другом. Это уже напрямую касалось святителя Николая и его пастырского служения. Современник событий, историк Евсевий Кесарийский, так же, как и Николай Чудотворец, бывший епископом (только в Палестине), понятным образом пишет о таком поведении Лициния от себя, как от архипастыря: «Это служило ему поводом к нападению на нас: ибо если мы нарушим закон, то надобно будет подвергнуть нас наказанию, а когда захотим повиноваться указу, то ослабим постановления Церкви, потому что споры особенной важности не иначе могут примиряться, как соборно». Таким образом, христиане лишались возможности принимать важные решения глобального масштаба, ради которых, собственно, соборы и должны были проходить.

Надо сказать, Лициний тут все-таки заметил слабое звено в христианской традиции и в жизни церковных общин. В христианском мире империи, видимо, уже проходила какая-то подготовка к предстоящему после указа Лициния церковному Собору. И он действительно состоялся спустя всего двенадцать лет в Никее. Но Собор, тем более такого масштаба, был бы совершенно невозможен, если указ Лициния все еще продолжал бы действовать…

Другие запреты Лициния были вообще абсурдны. «Он издал закон, — писал Евсевий, — запрещавший мужчинам, при возношении молитв к Богу, находиться вместе с женщинами, а женщинам посещать досточтимые училища добродетели. Запрещалось также епископам преподавать женщинам учение о богопочтении, и требовалось, чтобы для наставления женщин избирались бы женщины». Или другое: «Он приказал обычные собрания народа делать за городскими воротами, на открытом месте, под тем предлогом, что воздух вне города вообще гораздо чище».

Такие пассажи Лициния и породили ощущение того, что он был уже «не совсем здоров», «лишен ума», «безумен». Состояние это довело его до апогея генерирования абсурдных идей, среди которых появились такие как «вооружение против Церквей и нападение на епископов». Начались очередные убиения мучеников. Среди них — казненный епископ Амасийской церкви Василий, обезглавленный епископ Севастийский Власий, известный святой, замученный воин Феодор Стратилат.

Не могло все это понравиться императору Константину.

Трения с Лицинием быстро переросли в военные действия. «Константин принял мудрое решение, — записал Евсевий, — и, к врожденному человеколюбию присоединив твердость характера, поспешил на помощь угнетаемым».

А. Вознесенский и Ф. Гусев пишут: «И в Мирах, как вообще в городах православного Востока, подвластного Ликинию (Лицинию. — К. К.-C.), преследование это отозвалось заметно — и добрый пастырь Николай опять был готов положить душу за свою гонимую паству. По милости Божией, однако, гонение Ликиниево не было жестоко и продолжительно: побежденный Константином (323) гонитель вскоре лишился власти и жизни».

Вот так и не стало в реальности когда-то еще очень «страшных правителей» — ни Диоклетиана, ни Максимиана, ни Максимина, ни Галерия… К власти после Лициния пришел единолично император Константин I Великий. Новая эпоха наступала не только в Римской империи, но и во всей европейской истории, в развитии мировой цивилизации. Христиане поднимали голову после столетий притеснений и непонимания. Разными способами выжившие в период великих гонений Диоклетиана налаживали домашний и церковный быт. Миряне помогали друг другу. Учителя и духовные наставники — поддерживали слабых. Священники и архипастыри — вели корабль Церкви вперед, к новым берегам.

Все вставало на круги своя, хотя контуры кругов этих еще только начинали обрисовываться…