Никому и никогда

Главы 1 — 10

Вдыхай

Цветущих яблонь май

И уходи за край

Сквозь солнца ярость

Взлетай

Забытый всеми рай

Встречай

И тишину

Она лишь здесь осталась

(Дельфин «Миф»)

Вернись в свой мир,

Где жизни, смерти нет.

Пусть пепел скроет память о тебе.

Нечестно

Слева прогромыхал переполненный трамвай, вальяжно проехали две машины, разогретые июльским солнцем добела. От свиста вентиляторов и удаляющегося громыхания трамвая заболела голова, а еще до боли хотелось пить, во рту роилась какая-то гадость из городского лета, жары и пыли. Юля сжала кулаки и, не сбавляя шаг, упрямо шла вперед. Она никогда не ездила на тренировку на трамвае или автобусе, назначив себе послушание: в любую погоду ходить от дома пешком до спорткомплекса, зимой в гололед обратный путь выходил за рамки астрономического часа.

Она с тоской посмотрела назад, но ноги упрямо несли вперед, не обращая на ее жалобы внимания. А так просто было вернуться, дойти до поворота и спуститься к реке. Можно было бы и не переходить мост, где пляжи были чище и цивилизация с кафе, шезлонгами и ледяными коктейлями, а пройти мимо стихийной парковки, оставить позади волейбольные площадки, огороженные сеткой, и выйти на дикий пляж, населенный пожилыми и безвозрастными женщинами с мужчинами, вымоченными в пиве, веселой детворой, которой все равно, лишь бы была вода, солнце, песок и немного свободы. Она уже представила, как снимает с себя белый спортивный костюм с мокрой футболкой, на которой кривляется ЯЯЯ, и прямо так в трусах и спортивном бюстгальтере нырнет в воду. Она сделает это на обратном пути, заодно и остудится после тренировки. Юля вспомнила, как к ней неделю назад клеились обгоревшие мальчишки, только-только сдавшие ОГЭ и начавшие пропитываться пивными коктейлями, приняв ее за сверстницу. Так многие обманывались, видя невысокую и худую девчонку с короткой косой светло-русых волос, не зная, что она отвечает за каждый из ста пятидесяти трех сантиметров и выстояла на татами с чемпионом города, правда, получив прилично в голову, шишка слева над ухом саднила до сих пор.

Дойдя до стадиона, она юркнула в калитку, как ниндзя, но задела набитым рюкзаком. Забор запел о ее провале, Юля отругала себя за неповоротливость. Со стороны же это выглядело, как стремительное движение, и многие, стоявшие на другой стороне ожидая трамвая, не сразу заметили, что девушка в белом вдруг исчезла. Внутри было не так жарко, и Юля пошла сквозь деревья, продолжая детскую игру, представляя себя то лесной разбойницей, то коварным ниндзя, бесшумно прыгающим с крыш на жертву. Этой игре научил тренер, желая приободрить маленькую девочку, которую за волосы притащили в секцию в шесть лет. И вот она скоро сдаст на черный пояс. Остальное было неважно, особенно это ЕГЭ, маячившее уже в речах и глазах родных и учителей, а ведь до него целый год! А все говорят времени мало, надо выбирать.

— Эй, ты куда пошла? — Юлю за руку поймал охранник, когда она влетела в корпус. — Закрыто на ремонт. Забыла что ли?

Юля не забыла, но и не ожидала, что ее схватят. Еще бы доля секунды, и она, ловко вырвавшись из этого неумелого захвата, одним ударом свалит наглого парня, смотревшего на нее с издевательской ухмылкой. Она уже видела, куда впечатается ее левый кроссовок, и как красиво будет смотреться на его роже синяк на пол-лица.

— Отставить! — рявкнул пожилой охранник и кивнул Юле. — Привет, чемпионка. Помогать пришла? — Да, а этот не пускает! — с обидой воскликнула Юля. Голос у нее был тонкий и очень грозный, а когда она злилась, то звенел, как остро наточенный меч. — Вы ему скажите, еще раз схватит, я ему дам!

— Не надо, верю, дашь и еще раз дашь, — доброжелательно сказал пожилой охранник и своим пропуском открыл ей дверь. — Не надо парня калечить.

— Хорошо, — буркнула Юля и, весело улыбнувшись, побежала дальше.

— Кому это она даст? — хмыкнул парень. — Дохлая и туда же.

— Дурак ты. Видел бы ты ее в зале, как-то такого дядьку побила. Он от испуга не рассчитал и отправил ее в нокаут, но она его сделала.

— Так это она? Вот эта малявка?

— Я тебя предупредил, — он строго посмотрел на парня. — И вообще, чего тут застрял? Марш на обход!

— Но Дмитрий Иванович, там такое пекло, а эта еще с рюкзаком огроменным приперлась.

— Надо будет, поможешь до дома донести. Пошел, я сказал!

Парень вздохнул не по возрасту, перенимая с лету у старожилов «житейскую мудрость» и умение жаловаться. Спорить с начальником не хотелось, но бояться девчонки ниже его на голову. Ничего, Иваныч не всегда в смене.

— О, Юлька пришла! — крикнул один из мальчишек, радостно вскочив, едва не задев доской соседа, отдиравшего старый пол.

Юля резко остановилась и, встав в стойку скомандовала: Чарёт! Кюне!». Ребята секунда в секунду повторили за ней, поклонившись с искренним уважением и трудно скрываемым обожанием. Мальчишки были младше, и им было далеко до черного пояса. Тренер ставил Юлю с ними как помощника тренера, и мальчишки ее любили, называя в шутку U-Li Sun. Она сначала злилась, но прозвище прижилось, и в соцсетях, сменила ник, добавив аватарку, созданную в Midjourney подругой Альфирой. И скоро прошлая Юля почти исчезла, превратившись в фэнтезийную воительницу, летающего мастера. Альфира создала из нее другую личность, с которой Юля уже не имела ничего общего.

— Я же говорил, что она придет! — воскликнул третий мальчишка, все обступили Юлю, веселые, пахнущие пылью и старым деревом. Юля огляделась и нахмурилась. Любимый зал, в котором она прожила всю жизнь, был похож на место преступления: пол во многих местах вскрыт, повсюду были следы неторопливого ремонта и ни одного ремонтника — разломали и смылись.

— Через месяц закончат, — со знанием дела сказал самый серьезный мальчишка в очках, — тренер сказал, отдирать все, что сможем.

Ребята закивали и засмеялись. Из подсобки вышел тренер, одетый в старую спецовку, совсем непохожий на себя. Если не знать, то в этом слегка располневшем немолодом человеке никто бы не угадал тренера по тхеквондо, чемпиона двух государств в полутяжелом весе.

— Здравствуй, Юля. Рад, что ты пришла. Извини, весь перепачкался.

— Привет, Олег, — Юля широко улыбнулась, слегка сузив глаза, не хватало еще замурлыкать, как кошка, которую погладил любимый хозяин. — Я же обещала.

— Вот и отлично. Иди, переодевайся, ты же взяла сменку? Вот, тогда приходи. Ребята пока досками занимаются, а ты окна заклеишь. В бюджете денег не нашлось, надо старые защитить, а то закапают и замажут.

Юля ушла в раздевалку. Здесь царил полный хаос: шкафы большей частью были сдвинуты в один угол, скамьи стояли вертикально, готовые обрушиться в любой момент. Она переоделась в старые шорты и выцветшую футболку с группой, названия которой она не помнила. На груди и животе танцевали нечеткие тени людей, больше похожие на злых духов. Ее шкаф не трогали, он стоял на положенном месте в дальнем левом углу, где сделали закуток для девчонок, отгородив ширмами женскую раздевалку. Так делали все время, сколько она себя помнила. Мальчишки не подглядывали и не устраивали розыгрыши, слушаясь тренера и уважая соперников, пускай это были и девчонки. С душевыми дело обстояло еще плачевнее, Юля не могла перебороть брезгливость при виде памятника эпохи, погружавшего в дух и атмосферу мертвого государства. В туалет она бегала к гимнасткам, куда дошла цивилизация в виде новой сантехники и чистой плитки, были даже бумага и мыло.

Юлю всегда обижало, что их секцию задвигали в угол, то отбирая помещение и отправляя в подвал заниматься, то возвращая. Приходилось долго отмывать зал, и мама ругалась на нее, считая, что Юля дома не хочет ничего делать. И вообще, дома она слышала одни упреки и указания, а здесь она успокаивалась, часто оставаясь после тренировки на скамье у стены, следя за другими группами и делая уроки на планшете, пока шестой гневный звонок матери не заставит ее пойти домой. Правило шестого звонка ей подсказал старший брат Макс, на собственной шкуре определив точку кипения маман, он это так называл. Юля же называла это просто психозом и старалась не доводить до длительных скандалов. С братом она всегда была в ссоре, как-то повелось с самого детства, но в школе он всегда выручал сестру, никогда не вспоминая об этом дома, продолжая подначивать и злить, специально испытывая характер. Сейчас он был на третьем курсе и редко оставался дома, и она осталась один на один с мамой, которой, по их общему мнению, давно было пора выйти на работу, но папа не настаивал, видимо, ожидая еще большей угрозы.

Заклеив окна толстой пленкой, видавшей лучшие годы, потертой и со следами краски, она помогала тренеру складывать кубки и медали в коробки, бережно упаковывая в газеты, прокладывая стекло всем, что попадало под руку. По просьбе тренера ребята приносили коробки и другую упаковку с маркетплейсов. От такого количества коробок и голых стен в комнате тренера, где висели доски и стояли шкафы с наградами, Юля чуть не заплакала, докрасна закусив нижнюю губу, потом и верхнюю, чтобы не было обидно. Еще в детском саду, когда ставили прививки или брали кровь, Юля решила, что все будет по-честному, и если пострадала левая рука, то в следующий раз кровь возьмут из правой, чем очень злила маму и медсестер, не желавших понять маленькую девочку, упиравшуюся до последнего.

— Не переживай, через месяц отремонтируют и будет гораздо лучше. Обещали душевую сделать и раздевалку для девочек, — тренер улыбался, но что-то было в его улыбке нечестное. Она всегда знала, когда он обманывает, но сейчас не понимала, что в его словах правда, а что нет. Он заметил это, Юля не умела прятать эмоции, Альфира пыталась учить, но ничего не выходило ни у ученицы, ни у учителя. — Пока будем заниматься в балетном классе.

— Где? — не поверила Юля и поморщилась.

— А что? Там неплохо, зеркала, пол хороший, матов только не постелешь, не разрешили. Там даже кондиционер есть.

Юля скривила лицо и высунула язык. Она терпеть не могла танцы. И это была полуправда, танцевать она любила, но когда никто не видит. Со стороны она казалась себе неуклюжей и смешной.

— Ладно, не будем забирать хлеб у других. Мы с ребятами шкафы разобрали, а доски отрывать им самим захотелось. Хорошие у нас ребята, как думаешь, выйдет толк?

— Артем кмс получит, а Гриша с Кириллом нет, — не задумываясь, ответила она. — Гриша старается, но у него зрение, он медленно реагирует. Кирилл немного лентяй, но разряд поднимет

— Молодец, все верно подметила. Еще не решила, куда пойдешь после школы?

— Там за меня решают, — отстраненно ответила Юля, с тоской посмотрев на коробки.

— Понятно, обычное дело. Все равно сама решишь. А по поводу физинститута подумай, можно же и заочно. Я тебе характеристику напишу, но только после чемпионата.

— А я разве туда отберусь?

— От тебя зависит. Ты форму взяла?

— Да, конечно. Олег, вы же знаете, что без нее никогда бы не пришла, — обиженно буркнула Юля.

— Знаю, не обижайся. Я обещал мальчишкам мастер-класс показать. Переодевайся, пойдем в бальный класс.

— Вы у меня получите, — прошипела Юля, угрожающе сощурив глаза и сжав кулаки, незаметно отведя ногу для удара.

— Посмотрим, как бы сама не получила, — он встал в комичную стойку, подражая героям детских мультсериалов. Особенно комично это выглядело в потертой спецовке и старых кроссовках.

Через десять минут она гоняла мальчишек по балетному классу, проводя быструю разминку. Тренер заканчивал внизу, он умел приготовиться к бою за считанные минуты, а Юле надо было, как следует растянуться, набрать огня в мышцах, чтобы все тело горело и напоминало взведенную пружину. Тренер называл ее неразорвавшейся гранатой, отмечая главную ошибку Юли, неумение правильно расходовать силы, кипящее желание решить исход в первые минуты.

Мальчишки тоже переоделись в кимоно, выполняя указания U-LiSun, одетую в белоснежное кимоно мастера, пускай она и злилась, считая, что они подлизываются, стесняясь их искренности. Она долго заставляла ребят следить за чистотой кимоно, чтобы они сами их стирали, не доверяя другим, как настоящий мастер сам точит свой меч. Когда пришел тренер, мальчишки были уже на исходе первого дыхания, как обычно, когда разминку проводила U-LiSun. Вошел тренер и поклонился. У входа в балетный класс стояли пять пар кроссовок.

— Размялись? Молодцы. Дайте мне пару минут.

Тренер сделал три круга скоростной разминки, больше напоминавшей бег с ударами, четвертый прошел на руках, в конце пути сделав мостик три раза. Движения его ускорялись, если бы это было аниме, то он бы создал белый вихрь, разбросав учеников по свету. Юля видела это в духе картинок Альфиры, стоит подбросить ей идею.

— Так, Юля, ты в полный контакт, я веду и обозначаю, — он бросил ей шлем, Гриша протянул перчатки. Очки у мальчика запотели от смущения.

— Так нечестно! — возразила Юля, покорно надевая защиту. Тренер тоже надел шлем и перчатки, состроив злое лицо в духе старых фильмов про мастеров кунфу. Ей не нравилось, что он постоянно жалел ее, она же девочка.

— Глупости. Опять за старое! Не понимаешь, делай не задумываясь.

— Олег Николаевич в другой весовой категории, так что все честно. Ты же с нами тоже не в полный контакт, а мы тяжелее тебя, — сказал Гриша, поправив очки. Юля погрозила ему кулаком.

— Вставай. Гриша, командуй, — приказал тренер.

Они встали в стойки, мальчик скомандовал, и соперники поклонились, потом поклонились ребятам. Юля не сдержала смешок, когда мальчишки с серьезным видом ответили им вежливым поклоном.

Она пошла первая, избрав новую тактику. Тренер в первый момент поддался, едва не пропустив удар левой ногой в голову, и Юля, поверив в удачу, усилила натиск, забыв про защиту, тут же очутившись на полу.

— Торопишься. Нельзя так вперед бросаться, я же тебя приманил, ложно открылся. Ребята, смотрите и учитесь, так делать нельзя. Противника надо уважать, не думать, что он заснул или сразу посыпался.

Юля разозлилась, даже покраснела. Она знала, что это плохо, что сейчас она точно проиграет, как это было и раньше. Гриша скомандовал, и спарринг продолжился. Она стала осторожнее, обдумывая каждый ход, и получила ощутимый толчок по ногам и подсечку, опять растянувшись на полу.

— Слишком долго думаешь. Так тебя вынесут в первом же бою. Доверься себе, но не кидайся сразу. Ты можешь, я же вижу.

Она встала, поправила кимоно, увидев себя в зеркале. На нее смотрела обиженная и злая девчонка. Ничего так, симпатичная, если бы губы так не распухли, и как она так не успела сгруппироваться и ткнулась лицом в пол? Поправив шлем, Юля поклонилась, готовая к продолжению боя. Команду она услышала раньше тренера, почувствовав время. Что-то поменялось в ней или в воздухе: свет стал литься медленнее, тренер будто бы замедлился. И она могла предугадать его ход, опередить и увернуться, ответить решительным контрударом. Она оставалась спокойной, проведя три удара в голову, которые он с трудом заблокировал. Еще немного, и она пробьет его. Так и случилось, удар прошел, и Юля, потерявшая контроль над собой, подалась вперед, получив удар по ногам, несильный, но достаточный, чтобы она растянулась на полу.

— Молодец, пробила, — тренер помог ей встать. — Запомни это, хорошо запомни. Когда вновь почуешь, что побеждаешь, не кидайся вперед, а дай противнику поверить, что он может защититься, что у тебя кончились силы, и когда он сгруппируется для контрудара — бей!

Усталые дети

По кухне гулял сквозняк, нагло забираясь под майку и щекоча ноги. Юля сидела на полу и читала книгу о корейских мифах, которую импульсивно купила, не особо вчитываясь в содержание. Ей понравились фотографии и рисунки, и сейчас она рассматривала их, изредка пробегая глазами текст. Она застряла на первых двух мифах о сотворении мира и девочки Оныль. От жары в голове все перемешалось, а еще этот английский с репетитором каждое утро по Teams в половине восьмого утра. Она никогда так долго не спала, начиная утро с пробежки по парку, но и заниматься английским с этим занудой, да еще в жару! Мама, как всегда, нашла подешевле, препода «с опытом», подрабатывавшего в обеденный перерыв. Когда занятие началось, из головы улетучивалось все без остатка, Альфира называла это сливом в унитаз познания. Она любила что-нибудь такое отмочить, не сразу осознавая, какую чушь сказала. Особенно Юле не нравился липкий флирт лохматого препода, видимо считавшего, что длинные немытые волосы привлекают девушек. Каждый раз после занятия Юля нервно чесалась и вставала под холодный душ, но матери ничего не говорила, оправданно ожидая целую лекцию о том, что у них работает только отец, и что денег в семье не до фига, и что она должна радоваться, что о ней заботятся, что хотят ей счастливого будущего, не жалея сил и так далее по унылому душному тексту из неизвестно кем написанной методички для мамаш.

Дома жарко, но на улице вообще пекло. В комнате родителей висел кондиционер, но Юля не любила его, помня, как три раза болела воспалением легких, пока до родителей не дошло. Хорошо, что брат снимает квартиру с друзьями и дома почти не появляется. Его вещи еще остались в шкафу, но комната была ее, вся и навсегда. Она ему так и сказала, чтобы не возвращался, пока она не свалит, только вот куда? Юля уставилась на журавля, рисунок такой старый, что казался подделкой, Альфира такие в два счета наколдует. Она смотрела на журавля и думала о девочке Оныль, не знавшей ни кто она, ни кто ее родители. У нее даже имени не было, Оныль придумали случайные люди, нашедшие ее в лесу. И чем это он ее кормил?

От раздумий ее оторвал звонок в дверь. Юля ловко поднялась без рук, с книгой отрабатывая уход от удара и контратаку. Подойдя к двери, она оглядела себя в огромном зеркале, очередная прихоть мамы, до сих пор не смирившейся с тем, что дочь не интересуется шмотками. И зачем такое огроменное зеркало в их маленькой квартире? Лучше бы второй шкаф поставили, а отец никогда не спорит, уедет себе в командировку, считай, что нет его. В зеркале ничего особенного: белая футболка с покемоном, она уже забыла, как звать этого уродца, просвечивавший зеленый бюстгальтер, белые короткие шорты, волосы стянуты в пучок. «Юленька, ты не невеста», — сокрушенно вздыхала бабушка, дед цыкал на нее, чтобы не ныла дальше.

— Привет, U-LiSun! — Альфира крепко обняла, нарочно прижав к спине пакет с мороженым. — Холодно, да?

— Неа, — Юля взяла мороженое и ушла на кухню.

— Фу, ну и жара! — воскликнула Альфира, стягивая длинное белое платье с рукавами три четверти. — Я переоденусь, а то взмокла как свинья!

— Давай, мамы нет. Она вернется вечером, — Юля придирчиво осмотрела большую ванночку с шоколадным мороженым, печеньем и вишней. И ведь они это все съедят.

Альфира вышла из ванной мокрая и довольная. Она умывалась так, что вода с нее текла ручьями, а очки в тонкой оправе запотевали намертво. У нее с детства были проблемы с кожей и на солнце приходилось ходить в защите, пляжи и курорты точно не ее. Вертясь у вентилятора, она напевала, хихикая и весело поглядывая на подругу, с серьезным видом раскладывающую мороженое. Познакомились они в шестом классе, семья Альфиры переехала в Москву, и сразу подружились, но их упрямо не хотели сажать вместе, учителя всегда имели свое мнение на их счет. Она уже тогда была сильно выше Юли, нетолстая и не худая, Юля немного завидовала ее фигуре. Но главная Альфа, как с первого же дня ее прозвали в школе, оказалась веселая и жизнерадостная. И этому совершенно не мешало плохое зрение, толщина стекол ее очков многих шокировала, как и другие проблемы со здоровьем. Альфира часто болела, и Юля приходила к ней, чтобы вместе догонять программу. Но в одном они были очень похожи: обе могли ходить «в чем попало», по общему мнению их мам и бабушек. Вот и сейчас на ней был разноцветный комплект белья.

— А что ты читаешь? — Альфира взяла книжку со столешницы и задумалась. Полистав до середины, она с тревогой посмотрела на Юлю. — Ты не двинулась на своем тхеквондо?

— Двинулась! — Юля отобрала у нее книгу и показала язык, усевшись на пол. — Просто интересно, но я там ничего не понимаю.

— Как и во всем остальном. Учеба точно не твое, она села рядом и дружелюбно толкнула Юлю локтем. — Чего такая серьезная?

— Да достал этот английский! — Юля беззвучно выругалась.

— А, поняла. Опять этот липкий крыс.

— Крыс? — Юля ухмыльнулась, и правда, крыс, очень похож. — Да толку ноль, а он еще все пытается меня на откровенность развести. Вот ведь дурак, да? Сам где-то в Красноярске сидит, ну не дурак?

— Вот и радуйся, что в Красноярске, а то бы ходила к нему на очные.

Они переглянулись и высунули от отвращения язык. Альфира потянулась к тарелкам с мороженым.

— Слушай, может я тебе шорты дам, а то так на полу сидишь.

— Да ладно, все равно стирать, — улыбнулась Альфира. — У тебя хорошо, а дома как в морозилке. Мои врубили кондер на полную, а я от него кашляю. От него воняет чем-то, а они твердят, что я придумываю.

— Угу, мы же тупые и залететь можем в любой момент, — подтвердила Юля с набитым ртом. Мороженое было безумно холодное и вкусное, аж зубы сводило.

— Ага. Мне тут мама как-то устроила, что я поздно домой пришла. Помнишь, мы ходили на шлюз?

— Так вроде к одиннадцати вернулись.

— Это ты моей маме скажи. Она думает, что я на вписке была, все вынюхивала, что я такое пила. Если честно, то обидно, а попробуй докажи, что это квас! — Альфира шмыгнула носом и набила рот мороженым — всегда помогало.

— Да ну их. По себе судят, а нам оправдываться. Я уже давно не возражаю, вообще ничего не говорю. Просто выслушала все и свободна. Моей просто надо выговориться, отца нет, значит, мозг будут мне иметь.

— На веки вечные! — патетично воскликнула Альфира. — Мне Макс так и сказал, чтобы я молчала и все. Отругается и утихнет, как селевой поток, пусть плывет себе куда хочет, главное встать повыше и ждать.

Юля искоса посмотрела на подругу. Ей не то чтобы не нравилось, что брат общается с Альфирой, вовсе нет, он хоть и дразнился, но всегда помогал им по математике и физике с химией. И им всегда было о чем поговорить, Альфира накидывала на него узду жизнерадостности, и противный брат рядом с ней менялся. Юлю это злило, с ней он не был таким добрым. И вот, они общаются. Альфира не скрывала этого, часто пробалтываясь о том, какие иллюстрации она сделала для него. Максим писал какую-то игру, а Альфира рисовала и генерила локации. И ведь никто так ничего Юле и не показал: «не готово» или «пока нечего показывать», или любимое «сама скоро все узнаешь». «Секреты у них. Ну-ну», — фыркнула про себя Юля. Альфира не заметила ее взгляд, продолжая есть мороженое, как ребенок. И очки заляпала, и полную ложку в рот засунет и сидит так, глупо улыбаясь. Какая же она классная, умеет быть собой и не строить из себя мисс Серьезность или мисс Зануда, очередные насмешки от брата.

— Чего? — Альфира недоуменно смотрела на Юлю, начавшую незаметно от себя шмыгать носом. — Юля, что случилось?

Альфира забрала тарелки, на которых было еще больше половины лакомства, и обняла, сильно прижав Юлю, чтобы не вырвалась. — Что случилось?

— Да все этот ремонт! — в сердцах воскликнула Юля и заплакала, уткнувшись в волосы Альфиры. От них пахло летом, солнцем и перегретым асфальтом. На ярком солнце они светились темно-рыжим оттенком, Максим прозвал Альфиру черно-бурой лисицей. — Олег говорит, что сделают и будет лучше, но я же вижу, что нас опять выгоняют! Уже и тренировки отменили, а обещали балетный зал!

— И чего ты так переживаешь? Вот сдашь кмс через неделю, пойдешь в другой клуб.

— А я не хочу в другой. Там не будет моего тренера. Я уже пробовала прошлым летом, знаешь, какие там придурки!

— Ну, ты и дурочка, Я думала, что с возрастом поумнеешь, но ты вся в своего отца пошла! — пародируя маму, зло сказала Альфира.

Девчонки расхохотались. Альфира состроила такое гневное лицо, что Юля от смеха чуть не ударилась головой о дверцу шкафа. Она раздала тарелки, и девушки доели мороженое, смеясь и переглядываясь.

— Не волнуйся, как будет, так и будет. Может тебе больше и не захочется заниматься, пойдешь учиться.

— Ага, меня пихают в Вышку или в Плешку, а я как подумаю, так тошнит! Мама тут курсы нашла, чтобы и ЕГЭ сдать на сто пять баллов и в вышку поступить. Хоть из дома беги.

— Тогда сбежим вместе, — Альфира хитро прищурилась, зеленые глаза заблестели. — На меня пока не давят, но у себя обсуждают. Думают, что я их не слышу.

— А ты сама решила, куда хочешь?

— Решила, но им это не понравится. Я уже записалась на бесплатные курсы, Максим инвайт прислал. Скоро буду junior разработчиком.

— Здорово! Тебе пойдет, вон и очки уже есть. Но это вообще не мое.

— Ну, я тебе уже говорила, что твое, — Альфира поставила пустую тарелку на стол и потянулась, как сытая и ленивая кошка.

— Знаю, ты говорила. И Олег Николаевич об этом говорит, хочет, чтобы я всерьез подумала. Но я боюсь, что не справлюсь.

— Тогда точно иди, — Альфира зевнула и потерла глаза, небрежно приподняв очки. — Я тут нам работу нашла. Совсем рядом, как раз на месяц или сколько там осталось. Короче, помнишь там в угловом доме, ну рядом с башкой, все ремонт делали?

— Помню. Там вроде какой-то ресторан открыли.

— Ага, корейский. Тебе по профилю. Там официанты нужны, я уже договорилась. Можно сегодня сходить, но попозже, что-то я объелась.

— Да какой из меня официант?

— А из меня? — Альфира изобразила, как роняет поднос на посетителя.

— Тогда пошли! — захохотала Юля.

— Мы дети усталые с самого рождения, мы не исправимо больное поколение,

мы вечно грустим, ждём перемены, на деле лишь сессия и серые стены, — запела Альфира.

(Нежность на бумаге «Усталые дети»).

— Не гони тоску, — фыркнула Юля, слегка толкнув в плечо.

— В свой плейлист посмотри, — фыркнула в ответ Альфира. — Давай фильм пока посмотрим, все равно пекло на улице.

— Опять ужастик?

— Ага! Такой трешак!

Мертвая зона

От панельной девятиэтажки до старой школы, в которой она провела всю среднюю часть государственного стандарта, довольно смело называемого образованием, идти десять минут, не торопясь. В школу она всегда опаздывала, ее личный рекорд три минуты двадцать секунд от подъезда до входа в класс. Хорошо, что мама об этом не знала, а брат, бежавший далеко позади, ничего не рассказал. Юля едва не попала под колеса, водитель тоже торопился встать в пробку, начинавшуюся на светофоре у метро, красиво опоясывающую круг возле башки Курчатова, неторопливыми змеями расползаясь по трем лучам неизбежности опоздания на работу. Отец рассказывал, что когда он был маленьким, то пробок не было, и машин почти не было на улицах. Всегда получалось так, что раньше все было очень хорошо, вокруг шумел экологически чистый лес, и жизнь была тихая, понятная и правдивая. Она не спорила с родителями, как брат, не желавший принимать все на веру — меньше споришь, больше времени для себя. Максим сам учил маленькую Юлю этому правилу, но каждый раз вступал в спор. И так продолжалось до тех пор, пока он не поступил в Бауманку и стал подрабатывать разработчиком. Какие-то деньги он зарабатывал уже в старших классах, покупая новые железки, мастеря монстра из своего компьютера, который он купил на свои деньги. Мама ворчала, что он плохо распоряжается заработанными деньгами, что лучше было бы купить хорошую одежду или пойти на курсы, на какие и куда не уточнялось. Но тут отец встал на сторону сына, возможно, впервые в жизни проявив характер.

— А мне здесь больше нравилось, — Альфира подошла к забору и просунула руки между прутьями, желая схватить ветку ближайшего дерева.

Юля недовольно фыркнула, но, поддавшись настроению подруги, легко залезла на крышу гаража, в котором кончался школьный забор. Школа напоминала плохо укрепленную средневековую крепость, окруженная высоким, крашеным серебрянкой забором с частыми вертикальными прутьями и гаражным кооперативом с тыла, напоминавшим осевшие за столетия смотровые башни, про которые все забыли, сделав из них склады и конюшни. Один гараж выделялся, отличаясь от общей застройки железной покатой крышей, втихую притеревшись к остальным. Крыша загремела, Юля допрыгала, отбивая нестройный бит.

— А я? — Альфира потянула к ней руки. Забираться на гаражи в длинном платье было не самой хорошей идеей, но она уже подгибала полы, открывая белые ноги в частых красных пятнах.

Юля села на скат, упершись ногами в стойку забора, и помогла Альфире взобраться. Альфира радостно улыбалась, поправляя платье. Она ничего и никогда не стыдилась, умея перевести в шутку любой конфуз, а Юля могла даже летом долго думать и решать, стоит ли надевать шорты, не слишком ли они короткие. Альфира отряхнула пыль с шорт, в окончании хлопнув Юлю, не замечая въезжавших во двор раскаленных автомонстров.

— Альфа! Ну, ты совсем офигела?

— А ты не знала? Как давно мы тут не бегали! А помнишь, как мы все хотели перепрыгнуть на ту сторону? — Альфира показала на земляной вал, служивший с одной стороны второй линией гаражей. Когда два гаража напротив открывали ворота, то не всегда водители могли выехать, не задев честь другого. Зимой вал превращался в снежную горку с редкими деревьями, которую еще и заливали зимой, и не одна сотня носов была расквашена, когда лихие санки влетали в дерево или сваливались в стихийный овраг между горкой и хоккейной коробкой.

— И хорошо, что не прыгнули. Максим рассказывал, как один пацан прыгнул. Потом полгода ноги срастались.

— Какая ты зануда! Это же мечта, а мечта никогда не должна сбываться, а то она потеряет всякий смысл.

— Опять дури начиталась? — с подозрением посмотрела на подругу Юля.

— Наверное, уже и не помню что. Начну читать одно, потом схвачу другое и третье — все перемешается, а запомню какую-нибудь фигню!

— А я вот ничего не запомню.

Девушки переглянулись и побежали по гаражам, крича и хохоча. Гаражи с тыла школы были ниже, и Альфира едва не порвала платье, смело спрыгивая на плоскую крышу. Набегавшись вволю, они спустились на территорию школы, возле углового гаража была небольшая насыпь, не то из земли, оставшейся после строительства при царе горохе, не то из строительного мусора, поросшего чахлой, но стойкой травой. На школьном плацу ни души, только раскаленный разлинованный асфальт, унылые беговые дорожки, волейбольная сетка снята, турники и лестничная пирамида с П-образной лестницей блестели свежей краской, не то зеленой, не то бирюзовой.

— Мертвая зона, — оглядываясь, проговорила шепотом Альфира.

Юля что-то почувствовала в воздухе. Она не могла понять что, но вдруг ей стало холодно, руки и ноги покрылись мурашками, а в груди стало тесно. Альфира удивленно смотрела на нее, часто дыша и хмурясь. Внезапно солнце померкло, на какую-то миллисекунду, но и этого было достаточно, чтобы девушки испугались. Юля, все еще дрожа, посмотрела на здание школы и ничего не увидела, кроме выжженной земли, покрытой оспинами от разрывов снарядов и ракет.

— Пошли отсюда, — Альфира потянула ее к выходу. У калитки Альфира остановилась и оглянулась.

— Ты это видела? — шепотом спросила Юля, видя, как побледнела Альфира, а большие зеленые глаза сузились до узких щелок.

— Не знаю, — она поспешно ткнула в кнопку, магнитный замок сработал с непонятным запаздыванием, как в кино, когда время замедляется и звуки растягиваются, искажаясь, меняя тон, то приближаясь, то удаляясь.

Они молча пошли к ресторану, находившемуся в соседнем доме. Юля завидовала тем, кто живет рядом со школой, как часто завидуешь тому, чего у тебя нет, не понимая, что большая удаленность от школы дает несравнимо больше свободы. Дом напоминал неправильную букву Г или уголок. Одна часть дома была построена в 1948 году, а в 1952 построили вторую часть, выходящую фасадом на главную улицу. Ресторан находился в старом корпусе. Не успев дойти двадцати шагов, девушки ощутили, как совсем близко от них что-то прошло, но никого рядом не было. Даже машины по главной в это время не проезжали, а воздух был настолько неподвижен, что казалось время кончилось. Это что-то остановилось впереди, и оно смотрело на них. Юля увидела глаза, полные силы и жесткости, но она запомнила, что они были очень красивые, как у молодой девушки или красивого юноши. Альфира громко чихнула, поймав луч солнца носом, и это что-то исчезло.

— Походу мы перегрелись, — решила Альфира, потрогав голову и взъерошив волосы.

— Не знаю, — Юля потрогала волосы, и они оказались холодными, зато она вся горела. — Я видела глаза.

— Нет-нет-нет, — Альфира помотала головой. — Я перегрелась и с ума не сошла.

В ресторане они успокоились. Запах острой кухни и волна прохлады окутали их, напоминая, что пора обедать. Посетителей было немного, приветливая официантка пригласила за свободный столик у окна.

— Мы насчет работы, — сказала Альфира, смутившись от внимательного взгляда официантки.

— А я тебя помню, — официантка отвела их и мягко, но требовательно посадила. — Сначала надо поесть, потом поговорим. Вы же не торопитесь?

Девушки замотали головами, и выглядело это так смешно, что официантка невольно засмеялась. Она выглядела гораздо старше, наверное, ей было больше тридцати лет, среднего роста, красивая метиска, органично подходившая и к кухне, и к восточному антуражу. Юля примеряла на себя ее наряд, находя, что будет смешно выглядеть со своим лицом и тощим телом. Вот Альфире подойдет такое платье, она любит длинные узкие платья и всякие сложные прически с заколками, нитками искусственного жемчуга, цветами и прочей ерундой. Юля с трудом заставляла себя сделать косу посложнее, чтобы мама не ругалась и отстала.

— Меня зовут Мэй.

— Я Альфира, а это Юля.

— Очень приятно. Вы же не против пельменей?

— Мы только за! — обрадовалась Альфира.

— Юля, а ты не любишь пельмени? — Мэй с интересом смотрела на задумавшуюся девушку.

— Люблю, особенно димсамы и манду, — Юля улыбнулась в ответ.

— Жарко сегодня, — Мэй подмигнула девушкам и ушла на кухню.

— Я с собой не брала денег, — прошептала Юля.

— У меня есть. Мне тут заплатили за иллюстрации, помнишь, я тебе показывала?

— Это с драконами?

— Да, обещали еще заказ подкинуть. Они всегда так обещают, в этот раз заплатили.

Мэй вернулась очень быстро и принесла чашки с парящими мандус бульоном и густо насыпанной зеленью. Юля удивлялась, почему на ней нет фартука, как было принято в ресторанах, о которых она читала. Стол заполнился салатами и соусами. Альфира, совсем не стесняясь, выложила в свою чашку сразу половину сметаны с чем-то острым, Юля по запаху поняла, что соус специально разбавили сметаной.

— Приятного аппетита. Я подойду к вам позже, не торопитесь, — Мэй погладила по плечу напряженную Юлю. — Все очень вкусное.

— Спасибо, — ответила Юля, ощущая непонятные затруднения в горле. Она часто смотрела на улицу, боясь, что за ними опять следит это нечто.

Альфира закивала и, набив рот всем, что попалось под руку, показала большой палец. Мэй приятно рассмеялась и ушла на кухню. Служащие местных контор закончили неторопливый бизнес-ланч, и зал опустел.

— Это хозяйка или администратор. Я не поняла. Она иногда работает за баром или в зале, когда девчонки болеют.

— Понятно, а то я все думаю, почему она в платье и без фартука, — Юля осторожно положила соус и попробовала. Альфира придвинула чашку с соусом к Юле, показывая, что надо больше.

Они съели все, хотелось еще, но не стоило, а то придется здесь остаться ночевать. Мэй забрала посуду и принесла всем по ледяному фруктовому коктейлю, сев вместе с ними. Юля и не пыталась понять, из чего он сделан, просто наслаждаясь кисло-сладким вкусом с нотками острой горечи. Мэй пила кофе, поглядывая на девушек, смущая хитрой улыбкой.

— Хорошо, теперь поговорим. Мне нужны два официанта в зале и один иногда в помощь в баре. Форму я вам выдам, ваши размеры у меня есть. Посетителей в это время немного, но я вам скучать не дам, — Мэй стала серьезной, и написала на салфетке сумму. — Вот столько за смену, но надо будет работать с восьми утра до четырех. Лучше приходить пораньше, поможете мне зал подготовить. Кухня у нас работает с семи утра, завтраки и обеды за мой счет.

— Я согласна, — не задумываясь, ответила Альфира.

— Юля, а ты? Я вижу, ты девушка крепкая. Что думаешь?

— Мне все нравится, просто я думаю, если вернут тренировки, буду ли успевать, — честно ответила Юля. Свалить из дома с раннего утра было бы здорово, заодно и этот поганый английский пропустит, пусть мама сама занимается, а у папы она разрешение получит.

— Юля чемпион по тхэквондо. В будущем точно чемпион, — улыбалась Альфира, Юля немного покраснела, спрятавшись в высоком стакане с недопитым коктейлем.

— О, как здорово! Вот я и смотрю, какие у тебя сильные ноги и руки, а по походке сразу видно, что ты занимаешься. Моя бабушка занималась тхеквондо до девяноста лет, пока не умерла. Ты на нее похожа движениями, не знаю, как сказать. Ты двигаешься не быстро и не медленно, словно экономишь силы, но всегда готовая отразить удар. Я это сразу вижу, меня бабушка учила, но я плохая ученица, могу только убежать очень быстро!

Мэй заразительно засмеялась, ущипнув смутившуюся и смеющуюся Юлю.

— Это точно она! И бегает она быстрее всех! — подтвердила Альфира.

— И правильно. Главное, что я запомнила, что если драки можно избежать, то надо сделать все возможное, а лучше убежать. Хорошо, жду вас завтра утром, выплата раз в неделю. Договорились?

Девушки закивали. Альфира потянулась к рюкзаку за телефоном, но Мэй ее остановила.

— Обед за счет заведения. Я не обеднею, не переживай.

4. В ресторане— Три бизнеса, — Юля устало оперлась о барную стойку. Работа оказалась не такой легкой, как казалось в первые два дня.

— Через две минуты, — Альфира сверилась с терминалом и щелкнула ее по руке. — Давай я отнесу, а то ты устала. Сегодня повалили голодные.

— Не надо, я сама отнесу. Просто не выспалась, — Юля зевнула, прикрыв рот ладонью, на глазах навернулись слезы, и так захотелось сесть, а лучше лечь, что заныло все тело, она так на тренировках не уставала. — Мама нашла нового репетитора в Минске, допоздна «наверстываем упущенное время».

Альфира скривила в омерзении лицо, Юля незаметно высунула язык, приложив два пальца к горлу. Терминал пискнул, и она пошла к окошку за подносами. В целом работа ей нравилась, и первая неделя пролетела очень быстро. Особенно Юле нравилось кимоно, которое подобрала ей Мэй: белое, с яркими пионами наверху и черной лозой с крупными шипами, спускающейся к ногам. Юля решила, что выкупит его, а, может, Мэй так подарит. Альфире подошла белая блузка и длинная черная юбка, все украшения были у нее на голове, Мэй подобрала красивые заколки и цветы, и Юля немного завидовала подруге, понимая, что ей такое вряд ли подойдет. Одинаковым был темно-красный фартук на поясе, который не мешал ходить, Юля перед открытием даже попробовала несколько ударов ногами, на спор достав до изящного фонаря на столбе у стойки бара. Фонарь остался цел, деревянные сандалии Юли едва коснулись тонкого расписного абажура. Не нравилось Юле то, как на нее и Альфиру смотрят некоторые посетители. Приходили потные слюнявые мужчины, откровенно пялившиеся на ее попу, Юля чувствовала их взгляд, бледнея от злости. Альфиру тоже разглядывали, но она либо не замечала, углубившись в онлайн-кассу либо делала вид, что не замечает. Юля так не умела, и все выражалось на ее лице. И Мэй видела это и не ругала. На шестой день, когда накануне под вечер пришла шумная компания, и один посетитель даже «случайно» потрогал Юлю, Мэй посадила девушек, и они до позднего вечера разговаривали. В зале работала вечерняя смена, подсаживаясь к ним, когда была свободная минутка.

Мэй рассказывала о своей работе, как она начинала младшим официантом, как к ней приставали, и в одном заведении, где она работала, считалось нормальным, если девушка наладит более тесный контакт с клиентом. Для этого имелись спецномера в гостинице, полный пакет досуга, как называл это хозяин. Бить клиентов нельзя, Мэй видела, как сдерживается Юля, чтобы не врезать хотя бы словом, но и пропускать такое тоже нельзя. Они выработали простые схемы разъяснения, и, если клиент не понимал, звали Мэй. И клиент, слегка пристыженный, приходил на следующий день и вел себя подчеркнуто вежливо и уважительно. Вечерняя смена пустила слух среди посетителей, что днем работает мастер тхеквондо, и ее лучше не трогать, а то может разозлиться, и что они с ней не спорят, боятся. Когда они узнали об этом, Юля покраснела, а Альфира так смеялась, что у нее запотели очки от слез. Они хорошо сработались, Мэй с первых дней оставляла девушек одних, уезжая на полдня по делам. Альфира легко изучила терминал и онлайн-кассу, коктейли и работа с кофемашиной давались ей легко, а Юле это все не нравилось, работать в зале было и интереснее и больше движения.

К трем часам наплыв конторских служащих иссяк, началось тихое безвременье, как называли его повара и официанты. В этот час можно было пообедать и, быстро убрав зал перед вечерней сменой, немного побездельничать.

— Идите, поешьте. Я вам мясо сделал и манду с кимчхи и морской капустой, как ты просила, Альфа, — молодой повар кивнул на кухню, вставая за барную стойку. Мэй требовала, чтобы в зале всегда кто-то был.

— Спасибо, Камиль. Ты такой милый, — Альфира попробовала обольстительно улыбнуться и заморгала, поднимая легкий ветерок нежности длинными черными ресницами. Как и многое, что было не ее, обольщение и другие женские штучки выходили у Альфиры безумно смешно, она первая хохотала над собой.

— Хорошо, что моя жена тебя не видит, а то бы устроила. Она мне и так мозг выклевала, когда я о вас рассказал, — Камиль снял шапочку и осторожно потер лысую голову, обозначая место выклевывания мозга.

— Как дочка? — спросила Юля.

— Покажи, покажи! — нетерпеливо дергала его за рукав поварского кителя Альфира.

— Вот наша красавица, — широкое лицо Камиля расплылось в улыбке, он показал свежие фотографии младенца, внимательно смотрящего в камеру, лежа в кроватке.

— Она больше на тебя похожа, а вот смотрит точно как Зара, — Альфира даже пискнула от умиления. — Как подумаю, что у меня будет такая же малышка — ужас! Она же у меня с голода помрет или я ее забуду где-нибудь!

— Не забудешь. Когда придет время, всему научишься очень быстро. Проверено, — Камиль показал на часы. — Идите есть, а то остынет, а мне еще к вечеру надо заготавливать.

На кухне всегда было чем заняться. Помощники повара что-то мыли, резали, складывали, доставали, смешивали, варили — у девушек голова шла кругом, они и не старались понять, что происходит. И под стук ножей, симфонию льющейся воды и запаха из кастрюль и духовых шкафов есть было особенно приятно. И почему в ресторанах играет музыка, поют какие-то невнятные певцы с ущербным репертуаром, когда музыка кухни гораздо насыщеннее и интереснее? Юля несколько раз была с родителями и братом в ресторане, повод какой-то был, но она уже и не помнила какой. Ей там очень не нравилось: постоянные цыканья мамы, грозный шепот отца, невкусная еда, душные запахи духов и одеколонов, но особенно бесила музыка и пение, про какие-то таежные дали, про воровку-малолетку и прочий мусор. Брат называл это шансо-адом, а родителям нравилось, особенно папе. Он называл этот умца-умца бит музыкой России, то, чем дышит и живет страна, и из Москвы этого не увидишь. Юля не понимала, а вот Максим соглашался, и Юля очень злилась на него и на отца, потому что никто не может толком объяснить почему, отделываясь: «Подрастешь, поймешь».

— U-LiSun, тебя зовет клиент. Просят именно тебя, — Камиль хитро улыбался, — Ты уже закончила?

— Угу, вот прямо сейчас, — Юля засунула в рот последнюю манду и встала.

— Я уберу, — Альфира заторопилась.

— Не торопись, я пробью, — Камиль вернулся в зал вместе с Юлей.

В зале было темно, будто бы кто-то выключил свет, а небо заволокло грозовыми тучами. Юля встала на месте, с нарастающей тревогой смотря на Камиля, который, как ни в чем не бывало, встал за барную стойку, осторожно касаясь пальцами экрана. Он боялся сделать ошибку и с терминалом и онлайн-кассой работал очень медленно. В глубине зала Юля увидела глаза, точнее они заставили посмотреть на себя. Ледяной холод сковал сердце, медленно растекаясь по животу и ногам, она вмерзала в пол, покрываясь ледяными струпьями смерти. Внезапно яркий свет озарил ее, и Юля на несколько секунд ослепла, закрыв глаза ладонями, но свет пронзал ее насквозь.

— С тобой все хорошо? — Камиль тревожно смотрел на Юлю, застывшую посреди зала.

— Не знаю, — прошептала она и на ватных ногах пошла к столику.

За столом сидела милая девушка в красивом нежно-бежевом платье с вышитыми белыми цветами. Она была упакована в платье, как в футляр или манекен, на который можно поставить любую голову. Платье высоким воротником держало изящную голову, улыбающееся приветливое белое лицо, напоминавшее диск луны в яркое полнолуние, тонкие губы подведены розовым блеском, длинные черные ресницы медленно порхали над миндалевидными глазами. Девушка пристально смотрела на Юлю, играя белыми тонкими пальцами с черными прядями идеальных волос, расчесанных и ровных, как по линейке. Юля могла бы поспорить, что и платье у нее в пол, а ноги спрятаны в закрытых туфлях-лодочках. Девушка будто бы прочитала ее мысли и встала из-за стола, чтобы поменять прибор со специями между столами. В этом не было смысла, все перечницы и салфетницы всегда были полны, Юля тщательно следила за этим, находя в малой доле несоответствия или беспорядка слабую физическую боль в груди. Альфира сразу сказала, что у нее начался невроз и паранойя.

— Простите, я оторвала вас от еды, но я бы хотела, чтобы именно вы меня обслужили, — голос девушки был на удивление низким, но не лишенным привлекательности. Юля подумала, что на такие голоса парни клюют, как глупая рыба на блесну.

— Здравствуйте и добро пожаловать в наш ресторан, — Юля положила перед ней меню и винную карту, которую девушка тут же от себя отодвинула.

— Я не употребляю алкоголь без существенного повода. Меню ваше я знаю наизусть, так как хожу сюда с самого открытия. Тем более, я знаю эту кухню, как мне кажется, вполне сносно, — девушка самодовольно ухмыльнулась, и было это так естественно и дружелюбно, что Юля улыбнулась в ответ. Ощущение холода давно исчезло, осталась только ноющая тревога в груди. — Я бы хотела заказать то же самое, что вы ели на обед. Если не ошибаюсь, то это манду с кимчхи и морской капустой и маринованная в остром соусе говядина с зеленой редькой, пожалуйста, попросите Камиля, чтобы во рту все горело. И принесите, пожалуйста, ледяного томатного сока с черным перцем. Десерты я не ем, единственно в конце попросите вашу подругу сделать мне ее фирменное капучино. Пускай сейчас и не утро, но мы и не в Италии.

Юля кивнула и, повинуясь улыбке девушки, улыбнулась в ответ. Когда она подошла к Камилю и передала заказ, внутри тревога переросла в уверенность, что ее вербуют. Прямо также, как это показывалось в фильмах, которые Альфира регулярно любила подкидывать Юле. Они всегда смотрели вместе либо у Юли, либо у Альфиры, съедая большую пачку фисташек на двоих. Максим называл это первым шагом к пивному алкоголизму.

— Юль, с тобой, правда, все в порядке? На тебе лица нет, — Камиль взглянул на посетителя, девушка, оторвавшись от раздумий, ответила ему приветливой улыбкой, погладив волосы. Камиль невольно дернулся. — Она к нам часто ходит, всегда одна. Я на кухню, а то мои не так сделают, а это требовательный клиент.

Юля кивнула и сделала вид, что проверяет нижние полки бара, но все было разложено по порядку, делать было совершенно нечего. Вернулась Альфира, веселая и улыбающаяся. Они обменялись с девушкой яркими улыбками, казалось, что Альфира ничего не почувствовала, но подходя к холодильнику за соком, Альфира быстро сжала пальцы Юле, их тайный знак, что надо поговорить.

— Пожалуйста, ваш сок, — Юля поставила высокий бокал для пива, полный томатного сока, напоминавшего дорогой и редкий драгоценный камень, с черными прожилками турмалина. — Блюда будут скоро готовы.

— Спасибо. Не уходите, пожалуйста, — девушка сделала два жадных глотка, что совершенно не соответствовало ее внешности и манерам. Она обнажила зубы, и Юле показалось, что они слишком длинные для человека, особенно клыки. Облизав губы, она невольно чмокнула и стыдливо засмеялась, прикрыв рот салфеткой. — Простите, я вас знаю, а вы меня нет. Мне о вас рассказывала вечерняя смена, и я вижу, что они не обманули.

— Я не получила черный пояс и кмс не сдала, — тихо сказала Юля, смутившись от ее внимательного взгляда.

— Это вопрос времени и не более чем статус. Важно то, что внутри вас. Вы же недавно здесь работаете?

— Вторую неделю.

— Могу сказать, что ресторан сделал правильный выбор. Мэй умеет набирать сотрудников, Камиль молодец, он учится на наших желудках и становится лучше с каждым днем, — она беззвучно хихикнула. — Скажите, а вы не знаете, куда делись прошлые девушки? Не скажу, что я расстроена, просто интересно. Так мало проработали и пропали, странно, да?

— Не знаю, — честно ответила Юля. Ни она, ни Альфира об этом даже не думали, но было что-то в глазах этой девушки, что-то такое, что острой иглой тревоги вонзилось в сердце, чтобы она не забыла, чтобы ее мучило это, пока не узнает.

— Извините, наверное, я должна об этом спросить у Мэй. Еще один вопрос, точнее просьба.

— Слушаю вас, — сдержанно сказала Юля, продолжая улыбаться, но внутри все было стянуто, напряжено до предела, вот-вот пружина лопнет от натуги.

— Пожалуйста, когда вас позовут на показательные выступления, не отказывайтесь. Мэй вас отпустит, а мне бы хотелось увидеть вас в деле. Вижу, что вы пока ничего не знаете, но подумайте и исполните мою небольшую просьбу.

— Хорошо, — Юля пожала плечами. Зал их разломали, а тренер пропал, на связь не выходит, да и соревнования перенесли на осень, опять разряд уплывал от нее в неведомые дали. Может мама и права, надо бросить все это и заняться учебой?

— Я буду ждать вас, U-LiSun. Вам очень подходит это имя. Не удивляйтесь, что я знаю. Простите, но я не могу вам все рассказать. Наверное, вам это и не будет интересно.

Прозвенел колокольчик на барной стойке. Юля поклонилась и пошла за тарелками. Поставив дымящиеся манду и бьющее острым вкусом мясо, она пожелала приятного аппетита и вернулась к Альфире.

— Я закончу, а ты иди, доешь. Камиль подогрел.

Юля доела без удовольствия. Манду были прекрасны, как и мясо, но кусок не шел в горло. Вернувшись в зал, она не увидела девушки, все столы были пусты, а Альфира подбивала дневной отчет.

— Она все быстро съела и ушла. Никогда не видела, чтобы капучино пили залпом. Она сказала, что ей так больше нравится, чтобы оно не успело остыть.

— Понятно, — Юля обошла столы и поправила все приборы и салфетки. Стол после нее даже не надо было протирать, она ела очень аккуратно, даже запаха еды не осталось, как и запаха ее духов. Она попыталась вспомнить, но не смогла — девушка ничем не пахла, даже солнцем и раскаленным городом. Все чем-нибудь да пахли, распаренные или пропитанные запахом салона авто, с приторным запахом духов или туалетной воды, сигарет или айкоса, но все пахли.

— Ее зовут Ким Лана. Вот, видишь, на нее даже свой профиль есть, постоянный клиент, а я ей скидку не сделала. Мэй будет недовольна.

— Она разве карту дала или QR-код показала? — Юля удивленно смотрела на чек, девушка оставила им внушительные чаевые. Они все чаевые делили поровну, как и вечерняя смена.

— Я должна была увидеть, когда дала ей терминал, но я зевнула. Ладно, в следующий раз отыграем. Передам в вечернюю смену, она обычно поздно вечером приходит.

Вернулся Камиль. Он выглядел слишком серьезным, даже поварской колпак слишком сурово сидел на голове.

— Странная девушка. Всегда одна приходит, редко с кем общается. Только с Сабиной и Алисой, но они ушли.

— Это они раньше днем работали? — оживилась Юля.

— Да, иногда выходили в вечернюю смену, как раз, когда она приходила. Они о чем-то разговаривали, Мэй потом ругалась. Она не любит, когда с посетителями заводят долгие разговоры.

— Понятно, — Юля переглянулась с Альфирой. — А почему они уволились?

— Не знаю. Пропали просто. Как-то не пришла Алиса, а на следующий день Сабина. Мэй им звонила, но телефоны отключены. Я даже к ним домой ездил, они снимали в Строгино двушку, но там сказали, что давно съехали.

— Они кассу украли? — заинтересовано спросила Альфира, почуявшая детективный сюжет. У нее даже глаза заблестели, и Юля ущипнула подругу за руку, чтобы та не ляпнула чего-нибудь, а она могла.

— Нет, что ты! Они хорошие были, молоденькие, чуть старше вас. Чаевые даже не взяли за неделю и зарплату. Нет, воров Мэй на работу не возьмет, у нее чутье.

Учебный бой

Смена закончилась два часа назад, а Юля и Альфира сидели напротив кормушек для белок в парке и молчали, пытаясь в лентах инсты, фейсбука и тик-тока найти хоть что-нибудь. Как только Юля заговаривала о пропавших официантках, у нее звонил телефон, приходилось отвечать и слушать по двадцать минут не то уговоры, не то вежливые приказы.

Первой позвонила классная. Она долго и издалека выясняла, как у нее дела, как она проводит лето, какие планы, пока, наконец, не перешла к сути, попросив Юлю выступить на соревнованиях от школы. Юля так и не поняла, в честь какого праздника были эти соревнования, оглушенная и уставшая после долгих и нудных слов о долге, о чести школы, не хватало еще приписать долг перед Родиной. Юля обещала подумать, но классная вытянула из нее клещами вынужденное согласие. «Задолбала!» — в сердцах воскликнула Юля, ощущавшая нечто противное внутри после разговора, как телефон настойчиво зазвонил опять. Это был номер школы, и Альфира, предложила не брать.

Через минуту позвонила мама Юли и потребовала, чтобы она связалась с завучем старших классов, мобильный она уже отправила по ватсапу. Юля не возражала, зевая во время потока требований и угроз. Мама не поняла сути вопроса и, как обычно встав на позицию противника Юли, по отработанной схеме, не вдаваясь в подробности и не желая их знать, выносила мозг по поводу ее будущего. У Юли кончились силы, и она упала на лавку, невидящим взглядом смотря на кормушку, полную фундука. Пока мама угрожала, она думала о том, что орехи в лесу гораздо вкуснее, захотелось немного ограбить белок, но совесть не позволила. Альфира весь разговор гладила подругу по руке, смущено и, как показалось Юле, немного стыдливо улыбаясь, словно прося прощения у Юли за ее маму. Она слышала весь разговор, мама привычно орала в трубку. Юлю немного злила эта черта Альфиры, когда ей было стыдно за других, она никак не могла этого понять. Максим как-то назвал это испанским стыдом, Юля хорошо помнила, как густо покраснела Альфира. Она часто краснела при встрече с Максимом, и чего она в нем нашла? Высокий и худой задрот, и Альфа туда же, живет в своем компьютере.

Завуч позвонила сама, не дожидаясь Юли, которая твердо решила не звонить — что им всем от нее надо? Юля, не глядя, ответила, думая, что мама не все высказала, и на нее накинулся завуч. Они недолюбливали друг друга, хотя Юля не была хулиганкой, ни разу не дралась в школе, а могла и накостылять любому. Но было что-то во взгляде этой стареющей полной женщины, носившей синие линзы и презрительно поджимающей толстые губы, отчего они становились похожи на раздавленный чизбургер. А, может, было что-то во взгляде Юли, на который не редко обижались или даже оскорблялись взрослые, но Юля не могла понять на что. В потоке слов, просьбы, сливающейся с требованием, нашлось место и для высокой патетики и долге перед Родиной. Школа малая Родина, и она должна побить врага и защитить честь школы. Юлю подмывало спросить, почему она считает врагами учеников других школ, если мы все живем в одной стране, но она сдержалась. И правильно, а то жара, отчетность и рухнувшие в грязь планы на отпуск поддерживали в котле этой женщины необходимый уровень кипящей едкой жижи, которой надо было дать небольшой толчок, чтобы окатить первого встречного, сжечь его мясо до самых косточек. Юля отвечал односложно, забывая о чем ее спрашивали и что отвечала.

Потом позвонил тренер. Оказывается он уезжал на сборы, мог бы и раньше сказать! Юля чувствовала, что ее бросили, особенно было обидно, что тренер тоже ее бросил. Она еще не успела за эти дни полностью осознать всю глубину растущего одиночества, по неясным очертаниям и пелене серой грусти угадывая начинающуюся депрессию. У нее их было много, переживала как-то сама, спасибо Альфире и тренировкам, спасибо тренеру. И вот такого предательства она не ожидала. Она чуть не заплакала, с трудом заглушая в себе обидные слова, не слыша и не понимая, что он это почувствовал, как изменился его голос, из излишне бодрого став грустным, не в силах подобрать нужные слова. Да и почему он должен извиняться перед какой-то девчонкой, которых у него десятки, может и сотни?

Тренер говорил по сути, объясняя что будут за соревнования и почему выбрали именно ее. Это он попросил, чтобы Юля не теряла связи со спортом из-за переноса основных этапов, где она должна была, наконец, получить долгожданный кмс. Получить черный пояс от международной федерации она и не мечтала, заживо похоронив все ожидания глубоко в сердце, так было легче. Соревнования несложные, всего три боя и небольшой почетный приз, что-то вроде билетов в аквапарк или подобная ерунда. Очки в зачет не идут, но это неплохая тренировка. Юля согласилась, вот если бы ей сразу так объясняли, то она бы и не сопротивлялась внутри себя. И вообще, почему о таких вещах сначала говорят те, кто в этом ничего не понимает? Почему всегда так?

Они договорились о тренировках вечером после работы, придется ездить в другой район, куда-то на юг в бывший дом железнодорожника или спорткомплекс самбистов, она не запомнила. Тренер прислал адрес и схему проезда. Придется от метро еще на автобусе пилить, за то не будет этого мерзкого английского по вечерам. И кто придумал учиться по вечерам? Тогда же мозг не работает, а мама этого не понимает. Она с младших классов заставляла Юлю до одиннадцати вечера делать уроки, а маленькая девочка хотела только одного — спать или умереть, тогда от нее отстанут, и она выспится. Сейчас Юля и не думала о таких глупостях, часто уходя спать без объяснений. Мама врывалась в комнату, думая, что дочь придуривается, а Юля уже крепко спала. Она научилась моментально засыпать, защищаться, как улитка или черепаха прятать голову в крепком панцире.

— Короче, иду, — Юля нервно потеребила косу.

— Понятно, — вздохнула Альфира и громко икнула. — Пойдем к метро за мороженым.

— Пошли.

Навстречу им выбежала веселая овчарка. Альфира поманила пса, и взрослый, но все еще веселый, как щенок, зверь радостно ткнулся мордой в живот.

— Привет, Арнольд! — Альфира трепала пса за уши, послушный зверь поскуливал и вилял хвостом.

— Арнольд, какой ты хороший, не то, что твой хозяин, — Юля погладила пса и схватила его, желая побороть. Пес принял игру, и повалил ее в траву, щелкая зубами.

— Да ладно тебе, Юль! — хохотала Альфира, ей в длинном платье не стоило валяться на траве вместе с собакой, а Юля и не думала о том, что испачкает шорты и футболку, они все равно уже насквозь промокли из-за жары.

— Так ее, так! — злодейским голосом воскликнул парень, подходя к ним.

— Привет Илья! Давно тебя не видели. Юля тоже рада тебя видеть.

— Еще чего! — возмутилась Юля, бросив недовольный взгляд на улыбающегося Илью. — Это я Арнольда всегда рада видеть!

— Не уколешь, даже не старайся, — хмыкнул Илья, небрежным жестом поправляя взлохмаченные темно-каштановые волосы. Вышло не очень, на голливудского мачо не тянуло, как и простая футболка, джинсы, очки и рюкзак за спиной. В левой руке он держал небольшой планшет и постоянно поглядывал в него.

— А что у тебя там? — Альфира протянула руку, и Илья дал планшет. На экране был парк, но с большой высоты. Потом она увидела себя и боровшуюся с игривым псом Юлю, кто-то сверху следил за ними. Илья показал в небо, и Альфира увидела зависший над ними дрон.

— Ух, ты! А он сам за нами шпионит или эта программа такая?

— Сам. Я написал. Пока он просто следует за мной или с Арнольдом играет. Вот смотри, — Илья взял планшет и дал команду.

Дрон снизился и ударил лучом света прямо в морду псу. Арнольд, победивший Юлю, бросился за ним, а дрон от него, ловко лавируя между деревьями, иногда уходя на высоту, чтобы запутать пса.

— Круто! Покажешь код? — Альфира заворожено следила за игрой дрона и овчарки.

— Конечно, я тебе пришлю из дома, сейчас не могу, а дома с комментариями. А ты разберешься?

— Наверное, нет, но охота посмотреть.

Юля состроила недовольно-капризное лицо, Илья ответил ей широкой улыбкой. Игра ей нравилась, было в ней что-то настоящее, пес воспринимал дрон как друга, живого друга. Теперь уже дрон гонялся за псом, а Арнольд старался заманить его в кусты, поскуливая и лая от восторга.

— Как у вас дела? Давно не виделись.

— А ты что, соскучился? — фыркнула Юля, небрежно посмотрев на него.

— Конечно. Я по вам всегда очень скучаю.

— Но так возвращайся к нам, в наш плебейский детский сад, — язвительно сказала Юля.

— Фу, Юля. Фу, я сказала! — Альфира ощутимо ущипнула ее за локоть, Юля едва не ответила ей ударом, вовремя остановившись.

— Юля, пора бы уже забыть об этом, — по-взрослому сказал Илья. Он очень изменился за два года, после того, как перешел в другую школу с математическим уклоном. Ему приходилось ездить туда больше двух часов в одну сторону, зато сам сдал экзамены и получил грант. — Это ты придумала про плебейский детсад, я такого никогда не говорил.

— А чего говорить, если и так понятно! — рассердилась Юля и отвернулась от них. Она злилась на него, зная, что неоправданно, но злилась каждый раз, когда они случайно виделись. А раньше они дружили, и ей этого не хватало, но сознаться ему?!

— Илья, видишь, как она скучала, — Альфира хитро прищурилась. — Еще слово, и она тебя поколотит.

— Верю-верю, — Илья поднял руки, сдаваясь на милость победителя. — Юля, а я был на твоем последнем выступлении.

— И что, порадовался? — она с гневом посмотрела на него, Альфира даже покраснела, открыв рот от возмущения.

— Нет, конечно же. Это было нечестно, я сам видел, как тебя ослепили лазером. У меня камера это засняла, но никто не захотел смотреть запись. Тебя тогда уже унесли. Я тебе звонил, но ты не отвечала. На сообщения ты никогда не отвечаешь, забанила меня, — Илья вздохнул. По его лицу пробежала тень грусти, но он быстро взял себя в руки, для верности помотав головой, выбрасывая из черепушки глупые и ненужные мысли. Он так делал с самого детства, и Юля завидовала ему, умевшему вот так просто перестать думать о плохом, а она не умела, подолгу, по деталькам, по косточкам разбирая себя на бессмысленные части.

— Да, тренер что-то говорил о каком-то парне, требовавшем посмотреть запись. Я не знала, что это был ты. Почему ты мне не сказал?

— А зачем? Тебе разве это интересно? — Илья посмотрел в сторону, ища игроков, но они убежали куда-то далеко.

— Ну и дурак, — с обидой на него и на себя прошептала Юля. Она хотела сказать ему что-нибудь хорошее, даже придумала, но язык предательски прирос к горлу.

Она стала кашлять, а за ней и Альфира. Илья держался, но сильно закашлял. Он недоуменно смотрел вокруг, продолжая кашлять, пытаясь определить, что это.

— Пошли отсюда, — просипел он и, убрав планшет в рюкзак, потянул за руки застывших в кашле девушек.

Юля не сопротивлялась, взяв его под руку. Она заметила, как Илья еле заметно покраснел, и ей опять захотелось поблагодарить его, пускай и ничего не вышло. Теперь она поняла, почему пропустила этот удар в голову. Илья вывел из невидимого облака на поляну. Здесь было легче дышать, но в воздухе стояла непонятная и тревожная неподвижность. Вроде ничего и нет, но сердце заходится в аритмии, дышать становится все труднее и труднее. Прибежал Арнольд. Пес больше не вилял хвостом и не играл. Он смотрел в центр поляны и скалил зубы, начиная ворчать. Дрон завис над ними, наведя камеры туда, куда смотрел его друг.

— Арни, ты чего? — Илья потрепал пса, потрогал нос, но Арнольд стал сильнее ворчать, пока вдруг не начал яростно лаять, желая вырваться из рук хозяина. — Арнольд, Арнольд, фу! Прекрати!

Илья хотел дать ему поводком по спине, но пес вырвался из рук и бросился в центр поляны. Его отбросило назад, и то, на что он смотрел, проявилось на долю секунды, сверкнув жестокими злыми глазами. Это нечто смотрело на Юлю, валяя пса по земле, подбрасывая и ударяя об землю. Пес боролся, рычал, жалобно скуля после крепких ударов.

Юля бросилась вперед. Она не думала, не понимала, что хочет сделать. Удар ногой пришелся в воздух, так было понятно глазу, но нога почувствовала тело. Удар получился сильный, и Арнольда отпустили. Пес пытался встать, но падал, избитый, но готовый дальше драться до смерти. Юля била, не видя противника, чувствуя его по запаху, по боли в груди, получая серьезные удары в ответ. Нечто играло с ней, не било в полную силу, и Юля понимала это, приходя в бешенство.

Время застыло, как и на последней тренировке или как у школы, когда небо вдруг потемнело. Стало опять темно, так темно, что она не видела своих рук, но зато видела эти глаза, отражая его атаки, ставя блок, переходя в контратаку, оттесняя его от друзей. Но оно было сильнее, и Юля, получив удар в голову ногой, замертво упала в траву. Илья, не сразу придя в себя, бросился к ней, еще до того, как нечто свалит Юлю. Он плохо умел драться, и нечто смеялось, отбивая его сильные, но не точные удары, быстро откинув его в дерево.

Альфира кричала от ужаса, но никто не приходил на помощь. Ей казалось, что ее крик не существует, как и все вокруг, как и они.

— Найди Сабину, — нарочито злые глаза смотрели на Альфиру. Оно стояло перед ней, а из нее вырывался сиплый хрип, вместо крика. — Или вы все умрете. Ты последняя, ты будешь на это смотреть.

Альфира упала в обморок. Очнулась она от пощечин, Юля приводилаее в чувство и морщилась от боли, на левой скуле проявился черный синяк. Она подергивала плечами, с тревогой смотря на Альфиру.

— Ты как? — Илья присел рядом с ними. Кто-то посадил Альфиру к дереву, кора неприятно колола спину, но это было гораздо приятнее, чем то, что было только что. Или не только что?

Альфира посмотрела вверх, небо светлое, никаких туч. Неподалеку шумела дорога, слышались голоса людей.

— Арнольд? — со страхом спросила Альфира.

— Живой. Кости целы, — ответил Илья и поманил пса. Арнольд подошел и лизнул Альфиру в лицо. Вид у пса был виноватый, Альфира нежно погладила его.

— Ты нас защищал. Хороший пес, молодец.

— Илья, что это было? — Юля требовательно посмотрела на него.

— Не знаю, — Илья вздохнул и снял сломанные очки.

— Юль, надо ему рассказать. Это же то же, что мы видели у школы.

— А что вы видели?

Юля рассказала. Они сели у дерева, Илья смотрел то на Юлю, то на Альфиру. Юля начинала злиться, ей казалось, что он сейчас высмеет их. Альфира шепотом добавляла деталей, говорить ей было трудно.

— Так, понятно, — Илья уставился в землю. — Точнее непонятно.

— Он сказал мне, чтобы мы нашли Сабину, — решилась Альфира. — А то он нас всех убьет или, нет, неверно, — Альфира замотала головой и зажмурилась. — Иначе мы все умрем.

— Кто такая Сабина?

— Официантка. Она работала в ресторане возле школы. Мы там на лето устроились, — Юля разминала руками ноги, на них проступили уже синяки, но все было вроде целым, только тяжелая усталость, никогда еще ее так не били.

— Тогда будем искать, — сказал Илья и встал.

— Как искать? — удивилась Юля.

— Надо подумать. Арнольд поможет. Надо найти ее вещи, полное имя, фотографию. Посмотрим, — Илья ушел к брошенному рюкзаку и вернулся. Откопав на дне тюбик с кремом, он смущено улыбнулся Юле. — Ложись, я твои синяки обработаю.

Юля легла и покраснела, следя за ним, как он мастерит подобие подушки из чистой футболки, превращаясь в заботливую и строгую медсестру. У него врюкзаке всегда была сменка на всякий случай. Чаще всего этими вещами пользовалась маленькая Юля, если они попадали под ливень или она мерзла. Он обработал сбитые костяшки и раны на руках и ногах хлоргексидином, а потом бережно наносил крем от кровоподтеков. У нее ужасно болели ноги, икры сводило так, что она начинала выть про себя. Так бывало редко, если она плохо разминалась перед тренировкой или не выспалась. Хорошо, что Альфа не видит, ей тоже досталось. Юля подумала о том, что хуже: быть побитой или общаться с этим монстром? Она вскрикнула от неожиданности и острой боли, сменившейся жаром и прохладой. Илья снял с нее кроссовки и нашел болевую точку на левой ступне. Именно там у нее болело, отдаваясь на всю ногу и руку.

— Спасибо, — Юля улыбнулась.

— Да я только учусь, — Илья заморгал от смущения и принялся за правую ступню.

Юля слабо пищала, когда боль и усталость сменялись спокойствием, думая о том, что Альфа как всегда оказалась права — какая же она дура! И правда дура, он никогда не забывает о ней, рассказывает, предлагает, придумывает что-то, и ей это нравится, а она молчит и никак не реагирует, только Альфире пересылает, получая непонимание в ответ. И за что она так на него обиделась? Юля вспомнила, что так и не дала ему ответ, а нужен ли он был, прошло уже три года. Наверное, он уже и забыл об этом. И Юле стало жалко и обидно от этой мысли. Или не забыл?

— Надо в полицию пойти, — Альфира немного пришла в себя. Она смотрела то на Юлю, то на Илью, и Юля поспешила подняться и надеть кроссовки. Альфира не заметила ее смущения, она усиленно о чем-то думала, растирая глаза под очками.

— Не три, лучше промой, — Илья дал ей бутылку воды.

— И мне, — попросила Юля, забирая бутылку у Альфиры, решившей выпить всю воду. — Прости, я все выпила.

— Не беда, я не хочу пить, — Илья почесал шею, она сильно покраснела и горела.

— Давай теперь я, — Юля достала из рюкзака бутылочку с антисептиком и салфетки. Обрабатывая Илью, она почувствовала, что ему досталось больше. Его не пожалели, а ее этот невидимка пожалел, Юля не питала иллюзий, что могла победить. — Снимай футболку. Господи, какой ужас!

Вся спина Ильи стала темно-синей. Он вздохнул, слабо улыбнувшись, покашливая от боли при каждом прикосновении Юлиных пальцев.

— Не бойся, мне и так больно, так что три не задумываясь. Если думать, то ничего не получится. Меня этому на курсах научили.

— А ты все еще ходишь в ту секцию к альпинистам? — спросила Альфира.

— Ходит. Он мне фотки в прошлом году с Алтая присылал, помнишь?

Илья довольно хихикнул, но промолчал. Значит, читает она его письма.

— А, да. Что-то помню. У меня голова не на месте, — Альфира медленно поднялась и оглядела себя. Платье было безнадежно испачкано травой. Подозвав грустного пса, она долго гладила его и трепала за уши. — Нет, в полицию идти не стоит, а то нас в дурку сдадут.

— Сдадут, — согласился Илья.

— Но ведь это было на самом деле! — возмутилась Юля.

— Да кого волнует то, что происходит на самом деле? — Илья повел плечами, собираясь сказать еще что-то, но промолчал. Юля осторожно помогла надеть чистую футболку. Ей захотелось его обнять, как раньше, когда они были меньше и, наверное, честнее, но ему будет больно, и она закусила губу. Альфира понимающе кивнула, поймав смущенный взгляд Юли.

— А твой дрон запись вел? — Альфира огляделась, ища жужжащего проходимца.

— Точно! — Илья вскочил и побежал в кусты, где отдыхал уставший дрон. Батарея почти разрядилась, и робот решил уйти в глубокий сон. — Я же включил запись, как вас увидел. Но надо за компом смотреть, так не откроется, слишком сильное сжатие, а планшет умрет.

— Альфа, дай мой телефон, — попросила Юля.

Альфира долго искала свой рюкзак, пока не обнаружила его рядом с собой. Юля отдавала ей телефон и ключи, если они уходили вместе, чтобы не таскать сумку или небольшой рюкзак, хватало кепки на голове, которая больше раздражала, чем защищала от солнца. Кстати, где она? Ну и черт с ней!

— Кому звонишь? — спросила Альфира, но Юля не успела ответить, на другом конце Москвы ответили.

— Привет! Это я… Да, случилось… можешь прямо сейчас? Очень надо… куда? Но не к нам точно!

— У меня пока свободно, мои будут поздно, они в театр идут, потом погулять по набережным. У них это стандартная программа возрастного досуга.

— Давай у Ильи. Помнишь, где он живет?.. Да-да, потом будешь меня высмеивать. Приезжай быстро!.. Слушай, я не шучу — все очень серьезно!.. Хорошо, пока, — Юля возмущенно бросила телефон в траву.

— Ты Максиму позвонила? — спросила Альфира.

— А кому еще? Он хоть и козел, но кому мы можем еще доверять? Он точно не выдаст.

— Пошли ко мне. Мне собаку пора кормить, сами поедим. Спагетти будете?

— Конечно, будем! Спрашиваешь! — оживилась Альфира. — И мороженое надо купить.

Юля хмуро посмотрела на Альфиру. И как ей удается так быстро переключаться? Ее до сих пор трясет, а Альфа опять бодра и весела!

Попали

Максим, сгорбившись, сидел за столом и в десятый раз смотрел запись с камеры дрона. Видно было вполне неплохо, даже ничего не бликовало. Иногда ему казалось, что он видит что-то в неподвижном воздухе, но потом все исчезало, и если отмотать обратно, то ничего не было. Он решил, что это с ним играет мозг, достраивая желаемую картинку, чтобы он, наконец, успокоился. Бесспорным было то, что нечто избивало пса, а потом дралось с сестрой и Ильей. Это что-то было и выше и сильнее их, гораздо сильнее. Оно играло, забавлялось. А сестренка отлично дерется, вот только зря бросается вперед, не рассчитывает силы. Он в этом мало понимал, но даже для него это очевидно. Илья боец так себе, но смелый. Максим усмехнулся, вспоминая, как Илья, тогда еще совсем мальчик приходил к ним, и всем было понятно, что он по уши влюблен в Юлю, только она этого не замечала.

— Максим, иди есть. Я тебе пельменей сварила, — Альфира села рядом на табуретку, став маленькой девочкой, так казалось со стороны.

— Да, иду, — он закрыл видео и устало встал.

На кухне за столом Юля и Илья пили чай, доедая вторую пачку печенья. Разговор не шел, им просто хотелось помолчать. Юля сидела рядом, с тревогой поглядывая на Илью, часто кашлявшего и дышавшего с трудом. У него болело все туловище, особенно грудная клетка и спина, и он ни разу не пожаловался, она давно бы уже изнылась, но не перед мамой. Незаметно от себя, Юля взяла его за руку, крепко сжав пальцы, и он стал меньше кашлять. Когда пришли Максим с Альфирой, она поспешно убрала руку, а Альфира удивленно подняла левую бровь, и как она это умела, но ничего не сказала. Юля сейчас точно бы не выдержала ни одной, даже самой безобидной насмешки. Хорошо, что брат молчит, сидит и хмуро ест свои пельмени. Если бы он хоть что-нибудь сказал в своем духе, она бы точно сбежала. Но куда? Как подумаешь о парке, таком знакомом и родном, где они знали каждое дерево, каждый куст. Она побледнела от страха. Никогда в жизни ей не было так страшно, даже тогда, когда к ней год назад пытались пристать какие-то пьяные мужики. Она отбилась, долго ощущая их руки на ногах и попе, родителям она ничего не сказала, только Альфире.

— Так, ребята, — Максим отодвинул от себя пустую тарелку и стал разминать длинные костлявые пальцы. Он съел целую пачку пельменей и нацеливался на печенье. Максим ел много и не толстел, оставаясь молодым Кощеем с дурацкой челкой русых волос, свисавшей нечесаной паклей на нос. Юлю бесила эта челка, как и его полное безразличие к внешнему виду. — Короче вы попали.

— Куда попали? — Альфира заерзала от нетерпения.

— А я откуда знаю? Понятно одно — вы попали, и вас поставили на счетчик.

— И что делать? — Юля строго посмотрела на брата, желая пресечь его шутки, а он и не думал шутить. Максим сидел напряженный и хмурый, шевеля выпирающими желваками.

— В полицию идти смысла нет. Они не поверят, запись никому не нужна, а вот родителям передадут. И вас, милые дети, затаскают по психиатрам и психологам. Девчонки, я вам вообще не завидую. Это первое и главное — помощи ждать особо не от кого. Можно попа позвать, но это дорого и толку нет, не работает и никогда не работало. Чтобы не палиться, сходи Илья завтра в поликлинику, пусть тебе рентген сделают, а то может ребра поломали. Юль, ты как, ничего не сломала?

— У меня все цело. Поболит и перестанет. Илья, Максим прав. А может сегодня в травмопункт сходить?

— Не стоит, если терпимо, а то ментов вызовут, родители узнают. Потом столько будет проблем, а так. Если что, скажешь, что подрался или гангстеры избили. У нас зависимость первого порядка, поэтому придется искать вашу Сабину. Достаньте фотку, отдам ребятам, у них робот выудит все, что есть в сети на нее. Илья, ты с Арнольдом прочеши район, девчонки стащат из ресторана ее вещи, что-нибудь точно должно было остаться.

— Ты думаешь, что она где-то рядом? — Альфира в ужасе округлила глаза.

— Я ничего не думаю. Если я буду думать об этом всерьез, то сам вызову неотложку вам и себе заодно. Высплюсь, хотя бы, — он долго зевал, пока Альфира не налила ему самую большую кружку чая. — Надо спать. Завтра еще раз обсудим.

— А мне идти на это соревнование? — с сомнением спросила Юля. — У меня завтра после работы тренировка.

— Идти. Если то, что ты рассказала про Лану Ким хоть на малую долю правда, то там что-то будет. Не зря тебя туда тащат. Ты не заметила, что в тебя вцепились со всех сторон? Не хочу принижать твои способности, дерешься ты классно, но в школе же есть и кмс-ники из олимпийского резерва.

— Есть, я тоже об этом думала только что. Видимо, они отказались.

— Или им нужна ты, — Максим, не мигая, посмотрел сестре в глаза. — Им нужна ты. Вспомни, как он с тобой бился? Это был учебный бой.

— Кому им? — с трудом выдавила из себя Юля.

— А черт его знает! — Максим налег на печенье и пока все не съел, сидел молча. — Вы там что-то про мороженое говорили.

— Максим, ты же знаешь! — с упреком сказала Юля. — Ты же всегда и все знаешь!

— Неа, не всегда и не все. Просто умею болтать с умным видом о том, чего не знаю и не понимаю. Этому и учат в ВУЗе. Юль, я честно не знаю. Голова кружится от всего этого, не знаю, как объяснить. Надо выспаться, а утром мы все посмотрим видео и решим, не сбрендили ли мы все разом.

— Не сбрендили, он настоящий, я видела его, — Альфира закрыла глаза, он стоял перед ней, не человек и не животное. Из прозрачности воздуха она выделила сначала силуэт, потом черты лица, и да, у него было лицо. Но знание приходило постепенно, штрих за штрихом. — Я нарисую, мне надо подумать.

— Альфа, тебе надо поспать, — Максим с грустью смотрел на нее. — Альфа-Альфа, и ты тоже вляпалась, а все моя сестра виновата.

— Но почему им нужна я? — возмущенно воскликнула Юля. — Почему я?

— Не знаю, U-LiSun, может твои мальчишки напророчили? А может мамаша демона вызвала, она может, сама не поймет, что натворила. Думаешь, чего папа дома носа не кажет? Она еще та ведьма.

— Максим, мне не до шуток, — со слезами сказала Юля и заплакала. — Я боюсь, а ты все шутишь!

— Я не шучу, Юля, — Максим встал и обнял сестру. — Я тоже боюсь за тебя, за вас всех. И я не знаю, что делать. Надо сделать так, как хочет наш демон, потом разберемся. Илья, ты сможешь с Юлей поездить на тренировки?

— Конечно. Мы вместе с Арнольдом, у него должок, — Юля быстро взглянула на него и улыбнулась, пес рыкнул из коридора. Весь разговор Арнольд не смел зайти на кухню, сидя у двери, охраняя квартиру.

— Альфа, с тебя фоторобот, — Максим подмигнул ей, Альфира не заметила, она была глубоко в своих мыслях. — Так, Альфа загрузилась. Собирайтесь, я вас по домам разведу, а завтра утром сконнектимся. Илья, сиди дома, девчонок я провожу, не переживай. За Юльку головой отвечаешь.

Илья хотел было возразить, но Юля сжала его пальцы, толкнув плечом.

— Максим нас защитит, а если ты пойдешь, то я буду беспокоиться.

— Ну да, я же не смог вас защитить, — грустно сказал Илья, вторя ему, в прихожей громко вздохнул Арнольд.

— Никто бы никогда не смог, — уверенно сказала Юля.

Портрет

— Можно поехать на трамвае, — предложил Максим.

— Да ну, его еще ждать, потом от метро тащиться, — фыркнула Юля.

Выйдя на улицу, она успокоилась и думала о завтрашней тренировке, заранее составляя план, как учил тренер. А ведь он так и не сказал, будет ли там. Альфира долго смотрела в угасающее вечернее небо. В рюкзаке поочередно вибрировали телефоны, пока не синхронизировались в один долгий требовательный звонок. Дома ее ожидала лекция о правилах поведения, о том, что она приходит поздно, уже была половина одиннадцатого, и о том, как важно вовремя отвечать на звонки и сообщения, чтобы родители и бабушка не волновались. Критическое время не превышало десяти минут, по истечении которых начинались каскадные микроинфаркты. Она об этом не думала, не замечая ничего и никого вокруг. Юля что-то спрашивала у нее, но Альфира смотрела в небо широко открытыми глазами. Потом вдруг дернулась и пошла к перекрестку.

— Альфа! — только и успела крикнуть Юля, но подруга никак не отреагировала, уверенно шагая к перекрестку. — Она решила через парк идти! Максим, она с ума сошла?

Максим дернул головой, перед глазами встала битва в парке, и ему стало нехорошо. Прохожие подозрительно смотрели на них, и он, взяв сестру под руку, потащил за Альфирой. Они нагнали ее на переходе, когда одновременно зажглись зеленые человечки, открывая дорогу через пересекающиеся путепроводы. Альфира шла по диагонали, срезая и не замечая, что самый умный и единственно спешащий автолюбитель решил развернуться на перекрестке. Машина едва не задела ее, Альфира смерила мужчину таким взглядом, что тот выпучил глаза.

— Урод! — крикнул ему в лицо Максим. — Правил не знаешь?

Максим не боялся этих толстомордых «хозяев жизни», считавших, что если они купили машину подороже, то могут делать все, что захотят. Время будто бы возвращалось назад, о таком рассказывал отец, но это было давно, когда ни Максим, ни тем более Юля не родились. И вот они вернулись: и времена, и нравы, и люди. «Возвращение традиций», — так шутил его однокурсник, открыто высмеивая тех, кто приезжал в ВУЗ на тачке, бравируя брелоками с меткой все тех же идолов немецкого автопрома.

— Ты куда? — Юля схватила Альфиру за руку.

— Мне надо вернуться. Я думаю, нет, я знаю, что надо вернуться.

— Ладно, — Юля машинально напрягла ноги, икры и ступни ответили недовольным покалыванием. — Вот только нас точно побьют. И все будет из-за тебя!

— Не побьют. Мы что-то упустили там, но я не знаю что.

— Может, ты и права, — сказал Максим, отрываясь от экрана. Он убрал смартфон в карман и огляделся: в парке почти никого не было, кроме поздних собаководов. Они шли по аллее вглубь, подходя к кругу, и шум дороги постепенно затихал, пока не исчез полностью.

Альфира шла не на ту поляну, где была битва с воином-невидимкой. Она шла через весь парк по диагонали, не оглядываясь и не задумываясь, будто кто-то вел ее. Юля с тревогой посматривала на нее, ловя в глазах Альфиры какую-то отчужденность, она находилась где-то в другом месте, но недалеко.

Альфира привела их к концу парка, где была небольшая поляна, огороженная от дороги узкой полосой тополей и чахлых берез. Улицу было видно сквозь редкие кустарники и деревья, но главное они видели дом, в котором был их ресторан. Альфира напряженно всматривалась, прислушивалась, пока не подошла к низкой бетонной башенке, как называли они ее, когда были детьми и играли в подземный мир. На самом деле это была венткамера бомбоубежища, такая же была во дворе дома, где был ресторан, а мальчишки рассказывали, что из этого дома можно было войти в бомбоубежище.

— Здесь? — спросил Максим.

— Не знаю, — честно ответила Альфира и сняла очки. Без очков она выглядела беспомощной. Вдруг она зажмурилась и выронила очки, закрыв уши. Альфира открыла рот для крика, но из нее ничего не вырвалось, кроме ледяного дыхания, вслед за которым из глаз потекли крупные слезы.

— Альфа, да что с тобой? — Юля подняла очки и потащила ее подальше от вентиляции. Максим остался там, что-то отмечая на карте и записывая. Юля вела Альфиру к улице, где было больше света и другая жизнь, с пассажирами на остановке, с машинами и светом в окнах. Она оглядывалась на брата, теряя его высокую фигуру во внезапно спустившихся сумерках, лишь свет экрана подсказывал, что он стоит там.

— Пошли. Давай быстрее, — Максим появился внезапно, взяв Альфиру под руку, сквозь ленивый и наглый поток переводя их по зебре. Машины тормозили, кто-то недовольно бибикал, привыкнув к тому, что здесь можно ехать до круга без остановки. Они прошли, не останавливаясь мимо ресторана, Максим вел к гаражам, чтобы пройти в их квартал между школой и домом, но Альфира потянула во двор.

Она вырвалась и побежала к другой венткамере, выкрашенной темно-зеленой краской, потемневшей и облупившейся с годами и казавшейся в сумерках отрубленной головой каменного великана в разбитом шлеме. Она встала перед ней на колени, не задумываясь, что будет с платьем, и схватилась руками за решетку.

— Ты что-то слышишь? — с ужасом спросила Юля.

— Не знаю, не знаю! — закричала Альфира.

— Так, тебе пора домой, — Максим взял ее на руки и пошел к гаражам. Альфира не сопротивлялась, она притихла и будто бы уснула. Юля шла рядом, нервно кусая губы. У второй камеры ей стало как-то нехорошо в груди, сердце сковало холодом, но больше ее волновала Альфира. Юля никогда не видела, чтобы она себя так вела, чтобы так долго плакала или кричала. Альфира никогда не кричала, Юля думала, что она и не умеет кричать.

— Дальше я сама, — Альфира с тоской посмотрела на свой подъезд, очки она убрала в рюкзак и без очков двигалась неуверенно. — Там с меня будут снимать стружку. Это не очень интересно.

— Если хочешь, я могу сказать, что это мы тебя задержали, — предложила Юля.

— О, не! Вот этого точно не стоит делать! — Альфира смешно замахала руками и жестами показала, как ей будут медленно и с наслаждением отпиливать голову. — Они мне в вину поставят, что я не могу за себя отвечать, что сваливаю на других, что каждый должен сам за себя отвечать и так до утра, а завтра вечером продолжат. Я же у них самая бестолковая.

— Глупые они у тебя, — с досадой сказал Максим и, подумав, добавил. — Наши не умнее.

Юля обняла подругу, Альфира смущенно помахала Максиму, она была до сих пор немного красная от смущения. Когда она скрылась в подъезде, Юля вопросительно посмотрела на Максима.

— Я зайду, а то наши тебя съедят. Папа вроде вернулся.

— Вернулся, мама его обрабатывает. Знаешь, сколько они спорили по телефону о моей работе? Я уши заткнула, они вообще не стесняются! Мама в последнее время все на громкой связи обсуждает, еще и требует, чтобы я слушала.

— Это она у бабушки переняла. Походу маразм надвигается, — Максим ухмыльнулся. — Тяжело тебе.

— Конечно, сам свалил и радуешься, — Юля ощутимо ткнула кулаком в живот, Максим от неожиданности охнул.

— Поверь, если бы я остался, было бы еще хуже. Пошли, а то мамаша, наверное, уже рвет и мечет.

— Ой, я у Альфы телефон и ключи не забрала. Да и черт с ними, завтра заберу.

Они посмотрели на окна шестого этажа, ища силуэт Альфиры, но там горел яркий свет и никого не было видно. До дома шли молча, Юля думала, как спросить у Максима, посоветоваться, но не могла даже сформулировать самого простого вопроса. Она сильно устала, ноги чесались и гудели, как и руки с плечами, на которые будто бы кто-то навалил две чугунные наковальни, тянувшие Юлю к земле. Она была готова уже просто лечь в траву и уснуть. Максим взял сестру под руку и потащил домой, она как в младшей школе еле волочила ноги. Утром маленькая Юля не хотела идти в школу, а днем возвращаться домой, а Максима отпускали гулять только тогда, когда он сдаст сестру матери.

Дома Максим взял основной удар на себя. Юля успела спрятаться в ванной и принять душ, пока мать обрушивала первую волну негодования, рассказывая сыну, какая Юля стала непослушная и как она беспечно и отвратительно относится к своему будущему. Отец смотрел на кухне телевизор, делая вид, что его это не касается. Под звуки маминых воплей и криков политических шоу, Юля, переодетая в пижаму, шмыгнула к себе, бесшумно закрыв дверь.

— Ты должен повлиять на сестру. Она нас не слушается, будто мы для нее ничего не сделали! — возмущалась мать, Максим спокойно пил чай, зная, что сейчас лучше ничего не говорить. Любое возражение или даже согласие будет трактоваться против него — это как брызнуть жидкость для розжига в занявшиеся угли, чтобы пламя полыхнуло ярче. — Юля! Юля, иди сюда!

Максим поспешно встал и пошел за матерью. Отец сделал звук на телевизоре громче. — Не придуривайся, я же вижу, что ты не спишь!

— Она спит, мама. — Максим поправил простынь, с нежностью и тоской от стыда за мать смотря на сестру. Юля отвернулась к стене и спала глубоким сном, даже если ее сейчас тормошить, она не проснется. — Мама, отстань от нее.

— Нашелся, защитник, — недовольно бросила мать. — А с тобой, доченька, мы поговорим завтра.

Она вышла из комнаты. Максим открыл окно шире, впуская легкий летний ветер с запахом цветов и скошенной выгоревшей травы. Он сел на край кровати и слушал, как она дышит. Юля изредка дергалась во сне, но не просыпалась. Он погладил ее по спине и подумал, что после окончания школы обязательно заберет ее к себе, пускай придется покупать кровать и селиться на кухне. Пацаны будут рады, но с ними ей будет гораздо лучше и безопаснее, чем дома. Мать все больше становилась похожа на бабушку, признававшую только два мнения: свое и неправильное, а отец самоустранился еще до рождения сестры. На кухне рождалась буря, и вскипал чайник. Максим сделал каменное лицо вежливого безразличия и вышел, прикрыв дверь.

Альфира проснулась посреди ночи. Ее слегка отутюжили, но отпустили мыться и спать. Платье было безнадежно испорчено, но, на удивление, мама совсем не расстроилась, решив, что дочке пора носить что-нибудь моднее. Альфира сидела на кровати и смотрела в окно, бабушка опять прикрыла его, считая, что девочку точно продует даже летом. Телефон напомнил о себе приглушенным писком, Юля перед забытьем успела написать сообщение. Альфира пробежалась по ее смартфону, снимая сто пятьсот входящих от матери на все мессенджеры. Попалось сообщение от Ильи, Альфира сделала над собой усилие и не стала читать.

В квартире было тихо. Бабушка переехала в комнату братьев, которых отправили в летний лагерь до сентября, поэтому Альфира могла до конца лета пожить одна, хотя бы ночью. Все комнаты были закрыты, и она, ступая бесшумно, как кошка, голыми ногами, прошла на кухню. Найдя в холодильнике йогурт и колбасную нарезку, она стоя съела все, особо не задумываясь о вкусе. Надо было что-то съесть, чтобы голова не болела. Налив воды в пивную кружку, Альфира вернулась к себе. Компьютер послушно загудел вентиляторами, огромный экран вспыхнул в темноте красочной заставкой, она сама нарисовала ее много-много лет назад, вставив вместо стандартного приветствия БИОСа. Открыв настежь окно и включив свет, она села рисовать. Сначала контуры выводила на стареньком планшете для рисования, получалось что-то непонятное. Она не задумывалась, отдаваясь на волю чувств и ощущений, переполнявших ее. С трех часов ночи было самое классное время для работы, тогда никто не мешал, и голова была легкая. Для такой работы у нее в ящике всегда был запас горького шоколада, одна-полторы плитки за ночь, не меньше. Девчонки из класса, зная об этом, со злостью завидовали Альфире, евшей всегда все, что хотелось без прибавки сантиметров на бедрах и талии. Альфиру это не волновало, она никогда об этом не задумывалась, не понимая и не осуждая закидоны других девчонок и парней, тоже пристально следивших за своим питанием. Юля тоже ела все, что хотела, но с ее тренировками у жира не было ни единого шанса. Что-то получилось. Она легла на кровать и закрыла глаза. Надо было полежать и подумать о чем-нибудь другом, чтобы свежим взглядом оценить свою работу. Но отвлечься не получилось, она вспоминала вчерашний вечер, особенно Лану Ким, которая в ее фантазиях была на той поляне. Альфира резко села и огляделась. Комната ее, ничего не изменилось, только свет слегка мигнул или притух на долю секунды, так иногда бывало, когда происходили переключения где-то там на улице, Альфира так и не поняла из объяснений отца, что и почему должно переключаться. Компьютер работал через ИБП, он даже не успел пискнуть, что его лишили пищи.

Альфира села за стол и уставилась на экран. Сомнений не было — она нарисовала ровно то, что увидела. Она нарисовала этого невидимого воина, только она его видела, когда он приблизился к ней. Он дал ей себя увидеть. Странно, но ей больше не было страшно, и спать совсем не хотелось. Она недолго колебалась и отправила портрет всем, Максиму первому. Он точно найдет, кто это. У них есть спецбот, который они тайком внедрили в суперкомпьютер ВУЗа.

Максим отписался через минуту, прислав ей сонную рожицу. Она довольно хихикнула, и они переписывались до утра о всякой ерунде, он умел заболтать, и Альфире это очень нравилось. Она вспомнила, как он нес ее, и набросала бессмысленное сообщение из сотни сердечек, но побоялась отправить.

Оберег

Утром они немного опоздали на работу. Мэй сама готовила зал вместе с Артемом, помощником повара. Альфира хотела извиниться, только открыла рот, но Мэй, дружелюбно улыбаясь, покачала головой. Девушки переоделись и ушли в работу, вскоре забыв про вчерашний день, напоминавший о себе тревожным покалыванием в груди. Юля замечала, что Мэй следит за ними и чего-то ждет, но до конца обеденного времени не придавала этому значения.

Юля часто поглядывала в зеркало, что делала очень редко, особо не интересуясь, как выглядит. Альфира говорила, что Юля выглядит хорошо, а искать у себя точечки будущих прыщиков или подводить глаза и красить губы Юля не умела и не хотела учиться. Перед открытием ресторана, Мэй отвела Юлю в туалет и, раскрыв сундучок с косметикой, легко и быстро подобрала для нее нужный тон тонального крема. Синяк почти не было видно, если в упор смотреть и светить лампой, то можно было рассмотреть. Юля поразилась, зачем Мэй столько косметики, но спросить не решилась. Мэй сильно не красилась, но умела подчеркнуть национальные особенности и немного скрыть признаки зрелости женщины, Юля хотела бы уметь также, а не как одноклассницы, наносившие полный макияж по любому случаю, пропадая в салонах на татуажах и маникюрах. Альфира один раз ради прикола потащила Юлю на маникюр. Сделали красиво, ей понравилось, но после первой же тренировки от красивых ногтей остались грустные осколки. Она потом весь вечер оттирала все, слушая монотонное ворчание матери. А ведь за нее заплатила Альфира, и из дома Юля ни рубля не взяла, но разве это кого-то волновало? Хуже было, когда на выходных к обсуждению Юлиных ногтей присоединилась бабушка, которая после привычной обеденной стопки коньяка, смотря на внучку осоловевшими от еды и алкоголя глазами, заявила, что вот так и становятся шлюхами. Юля редко обижалась на их слова, но тут ее сильно задело, большого труда стоило сдержаться и не ответить. Сейчас, глядя на себя в зеркале, Юля решила, что зря, в следующий раз она точно не будет молчать. Вспомнился вчерашний вечер, бой с невидимкой. Страха не было, как и глупого заблуждения, что она сможет его победить. Проигрывая в голове свои ощущения, руки, ноги и мышцы отзывались, помогая памяти воссоздать полную картину, понять, как выглядел противник.

Юлю зашатало, и она схватилась руками за зеркало, едва не стукнувшись лбом об свое отражение, раковина помешала. Сзади стояла Мэй и молчала, не помогая, но и не делая вид, что ничего не заметила. В зеркале Юля увидела вчерашнего противника, нечетко, как образ из дыма или пара от земли в утренний час, когда солнце начинает восход — его, точно его нарисовала Альфира. Мэй взяла Юлю под локоть и посадила на банкетку, присев рядом. Юля молчала, не зная, как сказать, как объяснить и что объяснить? Если они все расскажут Мэй, то она их выгонит, подумает, что девчонки сошли с ума или принимают наркотики. Вот Альфира молодец, веселая и улыбается как всегда, будто бы ничего не случилось. Она ни словом не обмолвилась с Юлей о вчерашнем, и ей стало казаться, что Альфира просто забыла, могла забыть вчерашний день. Но нет, она не могла забыть!

— Вот, держи, — Мэй протянула Юле украшение. Юля осторожно взяла черный камень, обрамленный серебристым металлом, потускневшим со временем. Украшение напоминало цветок, Юля не могла понять какой, небольшое, изящное и сильное на вид. Оно было тяжелое, серебряная цепочка под стать украшению, такая же тяжелая и нарочито грубой формы. Мастер сделал звенья кустарным методом, имитируя древние украшения, что-то подобное Юля видела в музее.

— А что это?

— Это оберег. Его мне дала моя бабушка, но не для меня. Он помогает тому, кому нужна помощь, но не мне, потому что он мой. Помнишь, я говорила, что до вас работала Сабина и Алиса?

— Да, помню, — Юля побледнела, кулон или, скорее, оберег, острыми краями лепестков впивался в ладонь, и по всему телу прокатывалась волна жара.

— Так они за неделю до того как пропали, пришли на работу точно такими же, как ты и Альфира. Поверь, я вижу, что внутри вас живет страх. Можешь мне ничего не рассказывать, если не хочешь, но надень его и носи. Сабина постоянно забывала его у нас, а потом они пропали. Алисе я дала точно такой же, она его не носила, спрятала в барной стойке, Камиль потом нашел. Ты думаешь, что это суеверие или Мэй превратилась уже в тетушку Мэй, — она сделала комичное лицо, пародируя героинь корейских и американских сериалов, изображавших очень активных и недалеких женщин. Юля невольно рассмеялась и надела оберег. Стало очень спокойно, волны жара улеглись, растеклись по всему телу, наполнив мышцы силой, как после хорошей разминки перед учебным боем. — Альфире я тоже дала оберег. Они одинаковые, как сестры-близняшки. Вы тоже сестры, не по крови, но по духу. Что, заморочила тебе голову всякой ерундой?

— Нет, у меня своей ерунды хватает.

— Альфира сказала, что у нее дури больше в голове, Она вообще редко думает, когда говорит. Это и хорошо и очень плохо, ведь честность никому не нужна. Никому и никогда.

— Да, — только и смогла ответить Юля. У нее голова кружилась, и она не знала, рассказать все Мэй или нет. С одной стороны хотелось поделиться, чтобы посоветовали или помогли, но она понимала, что Максим прав, и распространяться об этом не стоит, а то точно потащат к психиатру. Но Мэй сама дала оберег! А хорошо ли она ее знает, может ли она ей доверять настолько?

— Не терзайся, я дала тебе оберег потому, что хочу помочь. Я не знаю, как это объяснить, но чувствую, что так будет правильнее. Моя бабушка рассказывала, что ее мама умела общаться с духами, они тогда жили в Корее, когда еще не было войны и не пришли японцы. Там с духами связана вся жизнь, без духов никак нельзя.

Мэй рассмеялась и, поправив оберег, крепко обняла Юлю, что-то шепнув на ухо по-корейски.

— Что вы сказали?

— Ничего, просто заговор, — улыбнулась Мэй. — Пошли, пора обедать. Я тебя отпущу пораньше на тренировку, Альфира закончит, я ей помогу.

— Мне надо в зале убраться, — строго сказала Юля.

— Хорошо, делай, как знаешь, — Мэй еще раз крепко обняла ее, и Юля чуть не заплакала, не понимая, почему. В голове внезапно вспыхнула мысль, что Мэй с ней прощается, но ждет обратно, очень ждет.

Они застали Альфиру за очень странным занятием. Она вытирала вымытые бокалы и, держа прозрачный бокал на вытянутой руке, всматривалась через него в дальний правый угол, где обычно никто не сидел. Мэй думала в этом месте поставить аквариум, но так и не решилась. Оберег небрежно висел на шее, болтаясь на груди при каждом движении.

— Альфа, что ты делаешь? — Юля дотронулась до Альфиры и едва успела поймать бокал, который она выронила, дернувшись от неожиданности.

— А? — Альфира огляделась и, увидев Мэй и Юлю, густо покраснела. — Что-то я залипла. Извините.

— Ничего страшного. Думаю, что Камиль приготовил для вас обед. Я подежурю в зале, — Мэй доброжелательным, но в то же время требовательным жестом отправила девушек на кухню. Встав за стойку, она взяла бокал и посмотрела сквозь него в дальний угол. Сначала ничего не было видно, но потом Мэй что-то увидела, и это что-то зашевелилось, зашипело, недовольное, что на него смотрят. Мэй поспешно опустила бокал и осторожно посмотрела в угол. Там ничего не было. Она вышла из-за барной стойки и стремительно пошла туда — в углу ничего не было, даже пылинки не нашлось. — Алиса это тоже видела. Надо переезжать отсюда.

Мэй с тоской посмотрела на ресторан. Сколько сил и средств было в него вложено, но теперь он казался ей чужим и злым. В сердце снова что-то закололо, стало трудно дышать. Мэй схватила салфетку и, бросившись к барной стойке, долго искала ручку. Написав что-то на белоснежной салфетке, она побледнела, в ужасе смотря на иероглифы. Взяв длинную зажигалку для свечей и пепельницу, она медленно пошла в потемневший угол. На улице светило яркое солнце, из оконвнутрь проникало веселое марево середины июля, натыкаясь на невидимую черную стену, опадая солнечными брызгами на пол, растекаясь солнечными ручейками. Мэй шла по солнечным ручейкам, запрещая себе думать, запрещая любые мысли или сомнения. Сошла ли она с ума или нет, Мэй решит позже. Салфетка вспыхнула в одну секунду, будто бы кто-то пропитал ее селитрой. Мэй бросила горящие слова в угол, они вспыхнули, и серый пепел опал в пепельницу, которую она держала перед собой. Пепел был ужасно тяжелый, она с трудом удержала заскрипевшую от нагрузки стеклянную пепельницу. И вдруг все вернулось: зал стал вновь светлым, чувствовалась жара и пение лета, пол, стены, столики искрились чистотой, а с кухни доносились ароматы жареного мяса в соевом соусе и свежесваренных манду. Мэй не могла пошевелиться, прижимая к груди пепельницу, ставшую невесомой. Мягкие пальцы взяли ее под локоть, и Альфира увела Мэй на кухню. Камиль ничего не спрашивал, он посадил хозяйку рядом с Юлей, забрал пепельницу и поставил перед Мэй чашку с обжигающими манду в рыбном бульоне. Мэй посмотрела на девушек, они понимающе кивнули.

Юля настроилась на тренировку. Пока она шла до метро, выгоняла из себя все остальные мысли, как делала это обычно после школы или выяснений отношений с матерью. Если прийти взвинченной или подавленной, то тренировка станет наказанием, после которого можно и травму получить и жить не хочется от усталости и обиды, непонятно правда на кого и за что, но смертельной обиды. У метро ее ждал Илья с Арнольдом. Юля так обрадовалась, что даже незаметно поцеловала Илью в щеку, но только после того, как потрепала Арнольда за уши. Илья сделал вид, что не смутился, но уши у него стали пунцовыми. Юля не стала смеяться или подкалывать, ей наоборот понравилось, что Илья, став уже на вид гораздо взрослее, чем ее одноклассники, остался все таким же искренним и честным другом.

Дорога оказалась долгой, они немного опоздали. Юля рассказывала Илье о ресторане, о Мэй, а когда они шли по дороге, решив не ждать электробуса, рассказала об обереге и о том, как Мэй жгла салфетку.

— По-моему, она выгоняла какого-то духа, — с сомнением сказал Илья. — Я что-то похожее читал, но уже не помню где.

— Может и так. Она что-то знает, но молчит.

— Но и вы молчите.

— И мы молчим. Думаешь, стоит ей все рассказать? — Юля нахмурилась, ее одолевали глупые мысли, которые она отбрасывала от себя, как надоедливых мух.

— Думаю, что стоит поговорить. Надо выяснить, что случилось с Сабиной и Алисой. Не зря же она вам дала оберег. Дашь посмотреть?

— Конечно. Не пойду же я с ним на тренировку! — Юля засмеялась и поправила цепочку. Оберег неприятно вонзился острым лепестком в кожу, Юля тихо охнула от неожиданности. — Сильно колется, а носить поверх, наверное, не стоит.

— Не стоит, — согласился Илья и, подумав, добавил. — Если эта штука работает, не знаю как, но предположим. Тогда его стоит носить всегда, и на тренировках не снимать.

— Нельзя, я должна снять все украшения и прочее. Можно нанести травму и себе и сопернику.

— Понятно.

— Не переживай. Все будет хорошо, Арнольд рядом, да и ты, — она игриво ущипнула его и забрала рюкзак. — По-моему пришли. Вот, только не потеряй!

Юля сняла с шеи оберег и вложила в руку Илье. Он кивнул, и Юля побежала к входу в спорткомплекс, где ее уже ждал тренер. Обернувшись, она помахала Илье, Арнольд радостно пролаял что-то грозное и в то же время веселое, как это умеют сильные собаки с веселым нравом.

— Простите, я опоздала.

— Ничего страшного, время есть. Сегодня у тебя будет особенная тренировка, — тренер не улыбался. Он как-то странно смотрел на нее, и были в этом взгляде суровость и грусть, сквозь которые Юля явственно увидела тревогу.

Спорткомплекс был новый, не сравнить с тем памятником истории, в который она привыкла ходить. Были здесь и женская раздевалка и отдельная душевая с изолированными кабинками, белый блестящий пол, чистые стены, экраны на стенах с рекламой и объявлениями, и во всем этом великолепии Юля чувствовала себя чужой, случайно попавшей к вежливым, но не очень радушным хозяевам.

— Ты пока разминайся, я скоро приду, — тренер оставил Юлю в большом пустом зале, где было все, что нужно. Даже огороженное место для тренировочных поединков.

Юля сконцентрировалась на разминке и уже через десять минут ничего не замечала, кроме движений тела, дыхания, растущей силы и скорости в руках и ногах. Она не сразу заметила, как зал стал наполняться незнакомыми людьми, вежливо встававшими у дальней стены перед татами.

— Юля, познакомься. Это Ким Виктор. Он проведет с тобой мастер-класс, — тренер еле заметно кивнул, что все в порядке.

— Здравствуйте, Юлия. Мне о вас много рассказывали, — мужчина в кимоно вежливо поклонился, Юля поспешно ответила поклоном, сжавшись внутри. На нее смотрела девушка из кафе, только это был мужчина, но она бы никогда не спутала это лицо с кем-нибудь другим, и Юля видела, что он видит ее насквозь. — Надеюсь, я смогу передать вам лучшее, что умею. Вы уже размялись, готовы к тренировке?

— Да, я готова.

Мужчина в кимоно улыбнулся и пошел к татами. Тренер по-дружески похлопал Юлю по плечу и подмигнул. Ей стало легче.

— Итак, начнем, пожалуй, с вашей главной проблемы. Я видел ваши бои и даже присутствовал на некоторых из них. Думаю, что вы и сами понимаете, в чем ваша проблема, не так ли? — без улыбки, внимательным и требовательным взглядом черных глаз, он смотрел на Юлю.

— Да, я слишком тороплюсь, — ответила Юля, ни голосом, ни лицом не выдав своего волнения. Она поняла, что у Ланы и Виктора были разные глаза.

— Именно. Поэтому мы будем с вами учиться ждать, учиться поджидать, когда соперник решит, что он уже выиграл и ринется в финальную атаку. Вот тогда вы и нанесете решающий удар. Наденьте, пожалуйста, защиту. Мы будем тренироваться в полном контакте. Конечно же, я не буду пользоваться тем, что гораздо тяжелее вас, тем более, я мужчина. Но не думайте, что я буду поддаваться. Главное, что вы должны всегда помнить и понимать — нельзя недооцениватьпротивника и, значит, нельзя его не уважать. Второе, что вам поможет, не пытайтесь решить исход поединка в первые минуты, дайте противнику поверить в свои силы, но не мешкайте, когда он подставился и потерял контроль. Любое ваше действие, любой удар должен быть таким, чтобы вы всегда могли уйти от контратаки, защититься и атаковать. Побеждает сильнейший, но главная сила у вас в голове, а мужество — в сердце. Сила без воли и мужества не значит ничего, она приносит только зло, а вы, U-Li Sun, воин солнца, воин света. Не забывайте об этом никогда, и да поможет вам солнце.

Он пронзил Юлю взглядом, вонзив последние слова прямо в сердце. У нее закружилась голова, и она не сразу услышала команду к бою. Тренер заметил это и дал ей немного воды, пару глотков, не больше, он поправил защиту торса, подтянул лямки на каске, хлопнув Юлю по спине. В защите неудобно двигаться, теряется скорость, но это в любом случае лучше, чем получить хороший удар в корпус или в голову. У тренера тоже был черный пояс, но Юля, еще не вступив в бой, понимала, что у этого Виктора Кима черный пояс стоил больше.

Каждый поединок длился ровно три минуты. Никогда еще Юля не чувствовала себя такой беспомощной. У нее ничего не получалось, и она злилась, проваливаясь, получая обидные крепкие удары, часто падая на татами, группируясь в последний момент. Со стороны могло показаться, что с ней играют, нарочно избивают бедную девушку, но Юля с каждой новой минутой, с каждым следующим боем после десятиминутного перерыва понимала, что начинает двигаться умнее, что голова отошла от тела и управляет им дистанционно, вовремя подсказывая и останавливая. Виктор все время указывал на ошибки и хвалил, когда она исправлялась. И это была не совсем речь, многое она считывала в его лице и глазах, в жестах и движениях корпуса. Удивительно, каким быстрым и гибким он был, и он не жалел ее, показывая реальный бой, но в полсилы, в большей степени обозначая удары, заставая ее врасплох. Что-то было знакомое в его движениях, его взгляде и языке тела. Юля не думала об этом, запоминая, записывая в себя все, как камера наблюдения. Потом она все обдумает, разберет на частицы и поймет, но потом.

Шестой бой был последним. Юля чувствовала, что устала, но и Виктор устал, она видела это. И ей удалось выбить очки, провести серию неожиданных ударов в корпус и один в голову, правда сил было мало, и нога скорее скользнула. Пропищал таймер, и мужчины у стены синхронно аплодировали. Только сейчас Юля разглядела их, немолодых, но и нестарых, каждый был в расшитом кимоно, она не знала этих символов, а иероглифы всегда пугали ее. Да и что можно было разглядеть, когда сердце колотилось так, что в ушах били раскаленные молоты. Она хотела спросить у тяжело дышавшего Виктора, кто эти люди у стены, но там никого не оказалось. Виктор проследил ее взгляд и незаметно кивнул, глазами сделав знак, чтобы она молчала.

Юля округлила глаза и устало села на татами. Тренер дал ей бутылку воды. Она пила понемногу, перестав чувствовать руки и ноги, спина и грудь ныли и болели, но и они вскоре стали деревянными.

— Вы молодец, Юлия. Я ожидал гораздо меньшего. Обязательно хорошо поешьте и примите ванну перед сном. Мы встретимся с вами завтра в это же время. Спасибо вам за тренировку, для меня честь учить вас, Юлия, — Виктор помог ей встать и почтительно поклонился.

Юля поспешно поставила бутылку и поклонилась в ответ. Виктор по-дружески похлопал ее по плечам, приятно улыбаясь, и Юле показалось, что он вовсе и не похож на Лану, что она все это придумала. Может они чего-то надышались в парке, а теперь их плющит? Надо у Максима спросить. Мозг тут же напомнил ей о видеозаписи, и Юля побледнела.

Виктора уже не было, он ушел, но когда? Тренер помог снять защиту, потом заставил совершить заминку.

— Кто он такой? — наконец спросила Юля, разминая ступни, ища болевые точки и раздавливая их.

— О, он из высшей лиги. Название федерации тебе ни о чем не скажет, но вот что надо знать: они практикуют и восстанавливают боевое искусство Кореи, таким, каким оно было до прихода японцев.

— А, помню. Так он из Кореи приехал? Он очень хорошо говорит по-русски, акцента совсем нет.

— Его семья давно живет здесь, не одно поколение. Лучше не лезть туда, — тренер странно посмотрел на нее. — Для тебя важно запоминать все, чему он тебя будет учить. Я тебе такого не смогу дать, ты же сама поняла, насколько у нас разные стили.

— Но вы меня всему научили! — обиженно воскликнула Юля.

— Да, и буду учить дальше. Но это другой уровень. Пошли, возможно, массажист еще не ушел.

Юля запротестовала, но тренер буквально втащил ее в массажный кабинет. Юля выдохнула, массажистом оказалась веселая девушка с железными пальцами. Мышцы болели страшно, но зато она вновь чувствовала себя. Рассматривая себя после душа в огромном зеркале в женской раздевалке, Юля заметила новые синяки на ногах и груди. Хорошо он ее поколотил, но завтра она ему покажет, она уже придумала, какую тактику выберет.

— До завтра, — тренер проводил Юлю до сквера, где ее ждал Илья с Арнольдом. Тренер кивнул парню и ушел.

— Я такая голодная, что сейчас кого-нибудь съем!

— Держи, — Илья достал из сумки три энергетических батончика. Он забрал Юлин рюкзак, поставив рядом, чтобы она не сопротивлялась. Юля и не собиралась упрямиться, больше всего ей сейчас хотелось есть и спать, а еще тащиться домой.

— Меня так поколотили! Меня еще никогда так не колошматили! — восторженно сказала Юля, засунув третий батончик целиком в рот. — Так полегче, но этого мало!

— Купим по дороге мороженого.

— О, мороженое! — Юля закрыла глаза, мечтательно улыбнувшись. Илья надел на нее оберег. — А я про него забыла.

Она спрятала оберег под футболку, лепестки мягко коснулись тела, приятно холодя.

— Я пока тебя ждал, рассмотрел его. Камень похож натурмалин, я плохо разбираюсь в этом. Но это не главное. Короче, вещь действительно старая. Можно сдать на анализ, но окисление серебра очень глубокое, я это и так увидел под лупой.

— Наверное. Мэй говорила, что это обереги ее бабушки, а кто ей их дал, — Юля пожала плечами, с улыбкой взглянув на Илью. Какой же он все-таки дотошный и зануда, прямо как она. — Поехали домой, а то я прямо тут и лягу спать. Ты же меня знаешь, лучше с этим не шутить.

Заклинание

Рабочий день закончился, Юля два часа назад убежала на тренировку, а Альфира никак не могла заставить себя пойти домой. Правда, что было делать дома, можно погулять, жара как раз спала и дул приятный ветер. Но и гулять тоже не хотелось. На работу она ходила в тонких джинсах и футболке, не забывая о своем потертом рюкзаке, в котором была вся ее жизнь: смартфон, косметичка с таблетками от головной боли, запасные очки, два планшета, один старенький, но на нем рисовать было удобнее всего, на новом было удобно корректировать и накладывать фильтры, горький шоколад, бутылка воды, ключи, пластиковая банка из-под витамина D с понятными только ей камешками, которые она собирала еще в детском саду и до сих пор таскала с собой, и много чего еще, что сторонний наблюдатель неизменно назовет мусором.

Она сидела на плоской крыше гаража и смотрела на школьный двор. Спуститься туда она не решилась, хотя любопытство толкало на риск, а был ли риск на самом деле никто не знал. И с кем можно было бы этим поделиться? Максим и Юля однозначно бы сказали, что идти нельзя, а Юля еще бы и отругала, что она одна полезла на гаражи. Воздух чист и прозрачен, солнце ласковое и теплое, не обжигающее, как обычно. Она просмотрела ленты мессенджеров: никто не откликнулся. Юля уже на тренировке, Максим и Илья сразу подтвердили, что получили фотографии Алисы и Сабины, и на этом все. Найти человека по фото не сложно, она немного представляла, сколько понадобится времени, и все же нервничала, очень хотелось ускориться, быстрее раскрыть эту загадку, может тогда и наваждение пропадет?

Альфира села в позу лотоса, поставив кроссовки слева от себя, сняла очки и закрыла глаза. Не то, чтобы она была фанатом йоги, скорее выбрала себе то, что понравилось, и использовала это несистемно, а как и когда захочется. Она делала дыхательные упражнения, и постепенно мир исчезал. Сначала ушли лишние звуки, особенно злые сигналы автомобилей, неизменно неспособных поделить тихую улицу. Потом исчезли голоса и звон посуды из окон, пение птиц и дыхание ветра. Однажды бабушка застала Альфиру в этом состоянии и вызвала скорую, думая, что внучку хватил кататонический приступ, как ее подругу еще при царе Горохе. Удивительно, как взрослые цеплялись за свое прошлое, отрицая даже малейшую возможность того, что жизнь поменялась, а многое, что они знали, оказалось ложью и заблуждениями, переходящими в стойкое и воинствующее мракобесие. Она вспомнила, как Максим, еще учась в последнем классе, ляпнул при всех, что не изменилась только технология производства и использования туалетной бумаги, что здесь наши традиции незыблемы и охраняются законом. До нее дошло только ночью, и Альфира, совсем еще девчонка, смотревшая в рот старшему брату Юли, постоянно споря из-за него с ней, смеялась полночи в подушку, чтобы не разбудить «плохо» спящую бабушку. Нечего было до полуночи смотреть в телевизор и слушать выкрики из унитазных крик-шоу.

Перед Альфирой предстала Сабина. Они были чем-то похожи. Сабина тоже носила очки, но красилась в медный оттенок. Альфира подумала, что ей может подойти, но это надо краситься, потом подкрашиваться и вообще придется следить. Нет, она на это не готова пойти, мытье густых длинных волос и так доставляло много хлопот. Альфира поправила кепку, проверяя на месте ли волосы. Интересно, а как бы она выглядела лысой? Внезапно она увидела Сабину в холодном бетонном мешке. Света почти не было, тусклый отблеск старого желтого фонаря, и сидящая на рваном матрасе запуганная девушка в лохмотьях, бывших когда-то длинным платьем. Рукава были испачканы не то кровью, не то черной грязью, липкой и, наверное, вонючей, и на голове Сабины был старый толстый платок, много раз обвязанный вокруг шеи, как хиджаб, который Альфира видела на дореволюционных фотографиях прапрабабушки. Сабина не смотрела на нее, она глядела куда-то вниз, потом резко вздернула голову, платок съехал, и Альфира увидела, что она была лысая. Кожа на голове была покрыта кровавыми струпьями, уже не гноящимися, успокоенными в своей боли, но оставшимися на память о том, как над ней издевались. Альфире стало холодно и нехорошо. Она попыталась выбраться из этого кошмара, вернуться в теплый солнечный вечер, но не могла.

Сабина смотрела на нее и что-то говорила. Она точно говорила с ней, и Альфира напрягала слух, но ничего, кроме давящей тишины, не было. Пытаясь прочесть по губам, она путалась, сбивалась, а Сабина медленно исчезала в густом черном тумане, пока не пропала, лишь тусклое мигание желтого света пронизывало эту черноту.

— Найди Алису. Найди Алису, Алису, Алису, — шептала Альфира. Глаза были открыты, она чувствовала свет, но все расплывалось из-за слез.

— Ты знаешь, что ты шепчешь? — Мэй села с ней рядом и вытерла слезы платком. Она сменила красивое платье на джинсы и черную футболку с белым иероглифом. — Ты шепчешь «найди Алису». Ты видела Сабину?

Альфира изумленно посмотрела на Мэй, она грустно улыбнулась и вздохнула. Мэй редко курила, она достала из сумочки сигареты, повертела в руках и убрала, отложив сумочку в сторону.

— Она мне как-то приснилась. Это было через два дня после того, как они пропали. Знаешь, я даже в полицию обращалась, но меня подняли на смех. Особенно когда я рассказала им о своих предчувствиях. Хватило ума промолчать об этом сне. Ты можешь не рассказывать мне, что с вами случилось. Я это и Юле говорила, что это должно быть ваше решение. Но я хочу тебя кое-чему научить. Мне кажется, что ты поймешь, что-то в тебе есть, — Мэй пристально смотрела в глаза Альфиры, потом достала из сумочки влажную салфетку и, как ребенку, вытерла Альфире глаза, щеки и нос. — Ты похожа на мою прабабушку. Я ее плохо помню, маленькая была совсем, но вот очень хорошо помню ее взгляд, когда она задумывалась. Ты смотришь также, будто бы никого не видишь, а мир остался позади тебя. Мои родители называли ее сумасшедшей, возможно, так оно и было. И я, наверное, тоже немного больная. Сейчас сама все поймешь.

— На нас напали в парке. Нет, сначала, ну, тогда, когда мы пришли устраиваться, вот здесь, — Альфира дрожащей рукой показала на школьный двор, — за нами что-то увязалось и шло до самого ресторана. А потом на нас напало оно в парке! Юля с ним дралась и Илья, наш друг. Ему больше всего досталось. Ты же видела синяки у Юли?

— Конечно, видела. Я же их и замазывала.

— А я не заметила, — расстроилась Альфира. — Все думала, как быстро они заживают, а утром опять синеют.

— Не расстраивайся. Если захочешь, научишься и камуфляж наносить, — Мэй сняла босоножки и села в позу лотоса. Получилось у нее это легко, Альфира немного позавидовала, ее растяжки не хватало до такой легкости. — Сними носки, так будет легче.

Альфира сняла носки и сунула их в кроссовки. Мэй озорно пощекотала ей пятки, по-дружески толкнув плечом. Она помолодела на десять лет, с лица ушли еле заметные морщинки, глаза блестели интересом и пониманием своей молодости.

— Ты же видела, что я делала в ресторане, как я сожгла салфетку? Я знаю, что это видела только ты. Я посмотрела по камерам.

— Видела, и поняла, что вам плохо.

— Давай перейдем на «ты». Не стесняйся, но только не на работе, хорошо?

— Давай! — обрадовалась Альфира.

— Интересно все сложилось. Я вспоминаю, как выбирала место, просчитывала проходимость, даже заказывала таргет у сотовиков, сама что-то анализировала. И знаешь, а ведь это был не самый лучший вариант. По цифрам были более выгодные локации и ближе к метро. Но что-то тянуло меня именно сюда. Мне сразу понравилось, что район тихий, и хотя меня и пугали, что живут здесь одни пенсионеры, и что быстро пролечу, а ничего, все довольно неплохо. Есть куда еще расти, и клиенты новые приходят. Самое удивительное, что к нам специально ездят даже на бизнес-ланч, хотя у нас не дешево.

— Зато вкусно.

— Что такое вкусно и не вкусно не знает никто. Во многом еда, если мы говорим о кафе или ресторане, больше эмоциональная субстанция. Не знаю, как сформулировать это словами, для себя я понимаю, а выразить не могу.

— У меня так часто бывает, поэтому я рисую.

— Да? Покажешь мне, хочу раскрасить наш инстаграм. Забавно, но через него больше всего идет продвижение, как бы не блокировали. Но я отвлеклась. Я решилась и сделала здесь ресторан. Теперь жалею, и не жалею, не могу определиться. Дела идут хорошо, а внутри неспокойно. У тебя есть блокнот и ручка?

— Неа, только планшеты. Дома где-то валяется, я забываю положить, — она порылась в рюкзаке и пожала плечами. — Ничего нет.

— Тогда возьми мой, — Мэй достала небольшой блокнот в черной обложке и вырвала из него три исписанных листа. Альфира заметила на них какие-то цифры и непонятные значки. — Это я расчеты делаю, приучила себя со школы либо в уме считать, либо в блокноте. Чем старше становишься, тем больше понимаешь, что тупеешь. Вот и ручку держи. Дай мне твой планшет, не стоит писать без надобности на бумаге.

Альфира достала планшет для рисования. Мэй с интересом осмотрела девайс, попробовала нарисовать цветок, получилась красивая, но грустная роза. Наверное, потому, что она была черная.

— Раз ты рисуешь, то легко запомнишь. Вот, это первый иероглиф, — Мэй нарисовала и тихо произнесла слово.

Альфира в ту же секунду запомнила иероглиф и прошептала слово. Оно засело у нее в голове, заняв свое место или выкинув что-то другое по праву сильного. Мэй стерла и нарисовала второй иероглиф, еще тише шепча слово. Альфира запоминала, повторяя за ней. Так они прошлись несколько раз по восьми иероглифам. Мэй давала их в нужной последовательности, не называя подряд, делая долгие паузы. Альфира повторила, как прилежная ученица, и, повинуясь внутреннему чувству, произнесла все слова подряд. Поднялся сильный ветер, если бы она держала в руках блокнот, то его точно бы вырвало.

— Не стоит просто так это произносить. Слова способны помочь, но и искалечить судьбу человека. И дело не в их магической сущности. Люди слишком легко используют слова, забывая о том, кто дал их. Так всегда говорила моя бабушка. Странно, но я вспомнила это недавно, когда девушки пропали.

— Я поняла, — Альфира поежилась от холодного ветра. Такое ощущение, что ветер дул только на них, проходящие на другой стороне улицы пешеходы обмахивались кепками и панамами, кто-то жадно, обливаясь, пил воду. — Меня часто били за глупые вопросы. Они называли их глупыми, а я потом поняла, что они просто не знают ответа. Дома я обычно молчу, а то получу от бабушки или мамы по щекам, раньше и за волосы таскали.

Альфира рассказывала об этом с улыбкой, смущенно пожимая плечами. Мэй покачала головой и обняла ее, поцеловав в лоб.

— Я знаю, о чем ты говоришь. В моей семье принято наказывать детей, поэтому, как я закончила школу, сразу же сбежала от них. Сколько бы ни говорила мама и бабушка, что это мне поможет, я в это не верила и не верю. Я боюсь, что если у меня будут дети, то стану такой же. Не хочу, пусть на мне это и закончится.

Альфира понимающе вздохнула. Она и сама не раз думала об этом, даже готовилась сбежать из дома, но Юля отговорила. Альфира была рада, что ей вправили мозги, объяснив всю бессмысленность и бредовость идеи побега. Юля была в этом точной копией Максима, умевшего просто разъяснить и поставить верные акценты, без лишней патетики или пафоса старшего, мудрого, которого надо слушаться и выполнять все, что приказано, а потом благодарить до конца своих дней.

— А что означают эти слова? Не дословно, а общий смысл? Ты знаешь?

— Точно нет. Я попробовала перевести, но сначала у меня заглючил гугл-переводчик, а потом и вовсе компьютер завис. Тогда я купила словарь и всю ночь переводила, но не писала ничего, боялась. Я когда вспомнила и вслух произнесла, то у меня дома погас свет, и будто бы все исчезло. Ты не представляешь, как я испугалась, хорошо еще, что не заорала, а то бы неотложную психиатрическую помощь вызвали, — Мэй засмеялась. — Получается что-то вроде это, я плохо перевожу. Знаешь, как интересно, внутри себя понимаешь, а как пытаешься сказать, то получается коряво, хотя все слова вроде правильные. Вот только не вздумай это рисовать, если поймешь. Хотя, почему бы и нет. Не знаю, может у тебя что-то получится. Слушай: «Уйди туда, откуда мира нет, пусть пепел ляжет в память о тебе».

— Красиво, — Альфира огляделась: ни ветра, ни затемнений или другой бесовщины, привычный гул собравшейся пробки, звон посуды и вечерняя ругань из окон. — Не работает.

— Вот и хорошо, а то наживем проблем. Не работает потому, что перевод не точный. Каждое утро мне кажется, что я сошла с ума. Да и вы с Юлей тоже, как думаешь?

— Ну, не знаю. Если я сошла с ума, то как я сама себе об этом скажу? Я буду упираться и сопротивляться до последнего — я же сумасшедшая! Ха-ха-ха-ха!

— Какая ты забавная и веселая. Твоему мужу очень повезет.

— Я об этом не думала. У меня парня никогда не было.

— Ты скоро сама и не заметишь, как появится. Я сейчас тоже бы не хотела многое знать, но жизнь она решает иначе, или мы так делаем? Не хочется думать, что сама во всем виновата, за меня об этом думают мама и бабушка.

— Почему?

— Не оправдала надежд, опозорила семью. Я развелась. Наш брак продержался три года, и это даже много. Наверное, прозвучит дико, но мне искали мужа и надавили, а я растерялась. Незачем об этом вспоминать, как будут давить, вспомни обо мне и решай сама — это твоя жизнь, пока есть силы, пока ты можешь, не разрешай никому и никогда решать за тебя. Даже если ты доверяешься другому, все равно это должно быть твое решение и только твое.

— Мы с Юлей часто об этом думаем. Пока плывем по течению. Мы же пока никто, зависимые субъекты или как там, забыла. Неважно, идем по пути наименьшего сопротивления, вот так вот, и делаем что хотим. Заблуждаемся, конечно же, но все же немного свободы для себя оставляем, а как школа кончится, мы решили снять комнату и жить отдельно. Наши ничего об этом не знают, а если узнают!

Альфира закатила глаза и стала себя душить. Мэй рассмеялась и легко встала из лотоса. Альфира попробовала и чуть не упала, Мэй подхватила ее.

— Я тебе покажу упражнения. Они несложные, но надо делать каждый день всю жизнь.

— С этим сложно. Меня Юля три года заставляла делать зарядку поутрам. Дрессировала, как тупую собачонку. Зато теперь рефлекс: как встала, пошла умываться и заниматься. Приходится выходить во двор, а то мои начинают возмущаться, что окна везде она пооткрывала, что братьев застужу, что из-за меня у бабушки ревматизм обостряется, а отец кашляет. Бу-бу-бу, бу-бу-бу, и так весь день!

— Запоминай и не будь такой же.

— Я буду стараться. Кто его знает, что мне в голову ударит? Никто не знает. Поэтому я веду дневник, куда записываю то, чего делать нельзя. Я его недавно перечитывала и так горда собой стала. Оказывается я такая умная, — Альфира сделала очень важное лицо, для пущей убедительности сдвинув очки в переносицу и выпучив глаза.

— Пошли кофе попьем с мороженым. Я угощаю, но не к нам.

— Пошли, мороженое было бы то, что надо. И побольше, побольше!

Альфира попыталась оглядеть себя сзади, не налипло ли что-то от горячей крыши, покрытой не то асфальтом, не то гудроном, перемешанным с песком и другим мусором. Мэй неделикатно отряхнула ее, весело кивнув, что Альфира может отомстить.

Демон

Максим сидел на кухне за ноутбуком с широким экраном. Что он делал, Максим и сам понять не мог, тем более было бесполезно кому-нибудь объяснять. На кухне царил вечный хаос, и не было ему ни начала, ни конца. В то же время грязно не было, спасибо посудомойке, стойко отмывавшей засохшие тарелки и сковородки. Иногда на ребят находила хозяйственность, переходящая в брезгливость, случалось это раз в месяц и по очереди. Тогда один из студентов надевал фартук и, если позволяли волосы, накручивал бигуди, забытые как-то подругой того парня, который здесь уже не жил. Получалась такая мерзкая и стервозная баба с опытом ломки любого мужика. Ребята называли этот день полным «Ж» и после уборки, обычно состоящей из запихивания всего в пакет для строительного мусора, дарили хозяйке букет пожухлых гвоздик и бутылочку крепкого пива, потому что настоящая дама не опуститься до жалких пивных суррогатов — только чистый ерш, желательно с самогоном. В прошлом месяце такой бабой был Максим. Ему так надоело, что уже тапки прилипали к линолеуму, что он сходил в соседний «АТАК» и купил всякой хлорной жидкости. После него в квартире воняло не хуже, чем в школьной столовой.

Листая статьи и постоянно смотря на рисунок Альфиры, Максим все глубже уходил в дебри древних верований, ловя себя на мысли, что так, наверное, и становятся мракобесами и сумасшедшими, доказывающими, что земля на самом деле плоская, а в 1812 году была ядерная война, уничтожившая лучшую из цивилизаций на земле. Из всего поглощенного с раннего утра исторического и религиозного материала он сделал единственно правильный вывод, усердно транслировавшийся в умы молодежи, что все лучшее было в прошлом — вот туда и надо топать. Максим вспоминал родителей, школу и щипал себя за локоть, а если не помогало, вставал в планку до тех пор, пока обессилев, не падал лицом на пол. Помогало, сразу в голове прояснялось. Он подумал, что если все, что он сегодня изучил грамотно скомпоновать и залить немного алкоголем, то выйдет неплохое учение, практически проправительственная секта. Мысль увела его далеко, и он с трудом вернулся к рисунку Альфиры.

Итак, рисунок определенно изображал демона или духа, все зависит от выбранной культурной основы. Хорошо, подходит, и упоминание есть во всех централизованных религиозных культах, действующих и в XXI веке. Почему в эру цифровой реальности люди до сих пор верят в непонятных и размытых божеств, когда настоящий Царь и Бог прямо перед ними, достаточно достать из самого сокровенного места смартфон и ты уже полностью в его власти. Стоит порассуждать об этом на семинаре по философии, Максим записался на факультатив, купившись на обозначенную тему «Философия разработки надчеловеческого уровня». В этом корявом названии, придуманном явно в шутку или на спор, Максим видел смысл, но пока все сводилось к болтовне, хотя девчонки были ничего.

Он подумал о девчонках в ВУЗе, но почему-то все яснее перед ним проявлялась Альфира, смотревшая с укором, и грозя пальцем: «Чем ты занимаешься, Максим!».

— Ты чего, оглох? Ты чего делаешь? — Леха толкнул его в плечо, чтобы Максим проснулся. Умение спать в любой позе и с открытыми глазами открывается уже на первом курсе, у самых талантливых на первой лекции по матанализу.

— Еда есть?

— Ни фига нет, все сожрали, — Леха порылся в морозилке, не осталось даже половины пачки с пельменями из мраморной собачатины. — Ты все демона ищешь?

— Похож?

— Похож. Я себе его так и представлял. Смотри сам, видишь, границ нет, но он сам есть. Вот ты видишь одну харю, а я другую, а Серега вообще бабу увидел, помнишь? Вот, а все потому, что мы видим в нем не его самого, а свои страхи.

— Леха, ну ты даешь! — Максим с уважением посмотрел на друга в застиранной до белизны черной футболке. Леха хотел доносить ее до тлена, но никогда не ходил в грязной одежде, пожалуй, чересчур сыпя много порошка, поэтому от него воняло химией, как в отделе порошков и прочих эконенавистнических средств в любом магазине. — Я вот шел к этому целый день, а ты взял и сразу все понял.

— Да это не мои мысли. Я много чего читаю постоянно, поэтому уже и не знаю, где мои мысли, а где не мои. А девчонка классно рисует, очень точно передала, как будто видела его вживую. Для нее же это он.

— Может и видела, кто знает, что взбредет в голову девчонке.

— Ну да, у парней проще, мысль то одна — завалить девчонку, а потом разберемся, если догонят. А она ничего, очкастая, но ничего. Вот сестренка твоя страшная, не люблю мумий.

— Да нестрашная она, просто на фото плохо выходит. Весь страх я себе забрал, а гены Кощея определенно есть, видимо прапрапрапрапрапрабабка наблудила.

— Ладно, я в магаз. Пиво будешь?

— Нет, хочу к сестре вечером съездить, а с вами пиво пить нельзя.

— Это точно. Если начнешь, то никуда не уедешь. Серега скоро придет, а у него водки еще пол-ящика под кроватью.

— Вот и я о чем, работать мне не даете. А мне проект скоро сдавать, — попытался возмутиться Максим.

— Да что ты гонишь! Сколько раз сдавал все с похмелья, у тебя же тогда второе и третье дыхание открывается.

— Не фига, совесть у меня просыпается.

— Ну-ну, совесть. А кто мой ЛУТ зажал? О, Серега вернулся.

Хлопнула дверь, и на кухню вошел высокий парень в выглаженной рубашке и, в отличие от всех остальных, побритый.

— Я тут в универ ездил, загрузил робота. Но я и без него твою Алису нашел, — Серега победно сел за стол и потянулся к пачке с крекерами. — А чего, пожрать ничего нет?

— Нет, никто в магаз не ходил, — ответил Леха, выгребая из холодильника пустые упаковки из-под сыра и сосисок.

— Надо Настеньку позвать, а, Леха? А то надоело это промтопливо есть, — предложил Серега.

— Продукция белково-растительная общего назначения класса качества Г, — добавил Максим.

— Или Д, что не особо важно. Леха, зови Настеныша, пусть нам наварит щей и мяса натушит на неделю, а с нас любовь и уважение.

— Может ты своих баб позовешь? — огрызнулся Серега, взлохматив рыжую голову. — Настя к родителям уехала до середины августа, так что жри, что дают!

— Фу, какой ты грубый. Вот поэтому с тобой никто общаться и не хочет, кроме Насти. Что ж, наверно рыжие и конопатые должны держаться вместе, а то порода размоется, — задумчиво проговорил Серега. — Ты не обижайся, я же сразу сказал, что это твоя.

— Заткнулись оба, надоели. Что ты нашел? — Максим недовольно посмотрел на зевающего Серегу.

— Да Алису нашел. Пара пустяков, робот тут же выдал ее основные странички, а я через них нашел ее в тиндере. Во, зацени, какая девочка, — Серега протянул телефон с открытым профилем Алисы. — Я хотел ее свайпнуть, но она заблокировала аккаунт полгода назад. Но в кеше-то все есть. Зато я ее сестру нашел, вечером встретимся.

— А как у тебя тиндер работает? Его ж залочили для поиска? — удивился Леха.

— Так я с родного аккаунта, с казахского, — самодовольно улыбнулся Серега, обнажив крепкие зубы. — Короче пионерское свидание. Она к себе не зовет, сразу сказала. Что-то там дома проблемы, кто-то болеет. Не знаю, как-то мутно говорила, я не допытывался, вечером все равно проболтается.

— А что с Олесей? — спросил Леха.

— Ничего, она домой уехала, я тоже в отпуске. Ой, и не надо кривить тут рожи. То же мне, блюстители морали. Ты Насте-то рассказал, как в стриптиз ходил? Видела бы она твою рожу!

— Только попробуй проболтаться! Я тебя придушу! — Леха воинственно потянулся к его шее.

— Да ладно, не буду я ничего рассказывать. Сам-то не проболтайся.

— Да, могу. Я в магаз. Тебе пива взять?

— Так я принес, в прихожей бросил. Да я все купил, просто хотел на ваши рожи посмотреть.

После плотного обеда из пельменей и подобия салата, все было порублено в кастрюлю и залито майонезом, парни разбрелись по комнатам, оставив Максиму почетное задание вымыть посуду. Серега спал перед свиданием, он всегда так делал, чтобы не заскучать, Леха доделывал халтуру, простую программу для китайского станка, вырезавшего чудо-детали из фанеры или шпона. Работа была несложная, можно было левой пяткой набить код на питоне, не смотря в экран, и когда Максим домыл посуду, все мирно спали. Максим никогда не спал днем и не понимал, откуда у них эта детская привычка.

Пробежавшись по скринам страниц Алисы, взгляд не задержался на портфолио из тиндера, хотя девушка была симпатичная, но полноватая на его вкус. Крашеная блондинка с серебряными прядями, лицо обыкновенное, Сабина была на его взгляд интереснее, похожа на двоюродную сестру Альфиры. Девушки учились в одном институте на заочном, смысла специальности Максим не понял. О Сабине ничего не было известно. Она не вела соцсети, но робот найдет ее цифровой след, нужно подождать до завтра.

Максим отложил всю эту муть и занялся работой. Вечер наступил незаметно, он так и просидел, не вставая, отлаживая программу. А ведь он хотел летом закончить первый модуль игры, движок почти допилили, а локации нарисовала Альфира, осталось только их внедрить и оживить. Главным оставался сюжет, сценарий шел туго, чего-то не хватало, а на одной главной героине игру не вытянешь. Знала бы Юлька, как они ее используют, точно бы пришла в бешенство.

— Куда собрался? — спросил из ванной Серега, он готовился к свиданию, вертясь у зеркала не хуже девчонки.

— К сестре съезжу, поговорить надо.

— А, передавай привет и мои страстные объятья, — Серега ужасно зевнул.

— Она тебя поколотит.

— Так я к таким и не лезу. Зачем меня колотить? Буду восхищаться на расстоянии, как романтик вздыхает о красоте молнии.

— Очень смешно, — фыркнул Максим.

По дороге он написал в чат, откликнулась Альфира. Юля и Илья на тренировке. Он быстро доехал до Альфиры, она сидела в кафе у метро с какой-то женщиной и ела мороженое. Женщина ему понравилась, красивая, но сразу видно, что сильно старше. А еще она грустная, а грусти у него своей хватает, нечего ее множить.

— Привет, — Максим сел за столик на веранде, сделав неловкий жест женщине, нелепая попытка поклониться сидя. Она его смущала внимательным взглядом черных глаз.

— Это Максим, брат Юли. Максим, а это Мэй, хозяйка ресторана.

— Просто Мэй, — она улыбнулась ему и тихо рассмеялась. Видимо, что-то отразилось на его лице, и Мэй, переглянувшись с Альфирой, ткнула его острым ногтем. Максим терпеть не мог, когда девушки переглядывались и потом хихикали. Он не понимал этих знаков и полунамеков, отчего бесился. — Я так и подумала, что вы брат Юли. Вы очень похожи.

— Наверное, — ответил Максим и непроизвольно икнул, обед напомнил о себе злорадной отрыжкой.

Мэй не подала виду, что слышала это, она аккуратно пила кофе и ела подтаявшее мороженое. Альфира покраснела, спрятала глаза, поймав его вопросительный взгляд. Она не умела держать секреты, и все сразу же отражалось на ее лице. Максим решил не смущать девушку и стал смотреть в сторону.

— Надеюсь, вы не будете ругаться на Альфу, но она мне все рассказала. Я расставила сети и заманила ее в ловушку, — Мэй приветливо улыбалась, хитро поглядывая на него.

— Хорошо, то есть плохо, — буркнул он. — И что вы думаете?

— Давайте на «ты», Максим? — Мэй погладила его по руке, он смущенно кивнул. — Я не знаю, что и думать, но чем больше думаю, тем больше понимаю, что логика нам тут не поможет. Альфира тебе потом расскажет, чему я ее научила. Здесь не место и не время. Определенно могу сказать, что то, что произошло с Альфирой и Юлей то же самое, что случилось с Сабиной и Алисой.

— Только они не пропали, верно?

— Верно, и вот об этом я боюсь думать. Чтобы это не было, я рада, что девочки с нами. Ты же видел рисунок Альфиры? Что думаешь, кто это?

— Видел. Похоже на демона, — Максим огляделся, не подслушивает ли их кто-то, но за соседними столиками шла оживленная беседа, разгоряченная ледяным пивом.

— Скорее дух, причем злой. О Духах я знаю с раннего детства, бабушка много рассказывала. Бесполезно искать в этом логику она наша, человеческая, и не сможет описать эти сущности. Ключ ко всему Сабина. Мне не удалось ее найти.

— Возможно, мы скоро найдем Алису. Мой друг сегодня встречается с ее сестрой, — Максим ухмыльнулся. — Неважно, как он ее нашел. Завтра будет что-то, он умеет разговорить девушек.

— Это Сергей, да? — спросила Альфира и покраснела. Максим вдруг ощутил, что его это немного укололо

— Да, кто же еще, — буркнул он.

Альфира застыла с ложкой у рта, смотря перед собой. Максим подумал, что она смотрит на него, но, уловив взгляд, понял, что Альфира уставилась на пустой перекресток. Ему показалось, что воздух как-то странно задвигался. За секунду до зеленого сигнала светофора, раздался громкий хлопок, асфальт на сотую доли секунды вздыбился и тут же лег на место, без единой трещины. Автомобили дернулись, хлопок раздался снова, но уже другой, глуше и понятнее, так хлопает неисправный мотор. За соседними столиками недовольно фыркали, показывая на старую Ладу, дымящую черным выхлопом

— Максим, если найдете адрес Алисы, я хочу поехать с вами. Это возможно? — Мэй смотрела на центр перекрестка, будто бы желая продырявить дорогу взглядом. Она побледнела, а пальцы согнули ложку пополам.

— Так будет лучше. Она вас знает, а нас может послать. Альфа, ты как?

— Это не он, — Альфира отложила ложку и удивленно посмотрела в пустую чашку. — Там что-то внизу, прямо здесь или нет, не здесь.

— Я помню, — поспешил Максим, не желая, чтобы она сболтнула лишнего. Мэй приветливая на вид, но она что-то скрывает.

— Осторожность не помешает, — Мэй прочитала его мысли по глазам, похлопав по руке

«Наверное, так и вербуют», — подумал Максим. Все эти легкие касания, еле заметные улыбки, быстрые взгляды глаза в глаза заставляли его волноваться, но непонятно из-за чего. Он не чувствовал к ней влечения, но если это продолжится, то она сможет подчинить его своей воле.

Альфира вернулась. Она доела мороженое и улыбалась, напоминая сытого котенка. Он поймал себя на том, что засматривается на нее, как в школе. Альфа оказалась сильнее. Мэй смотрела на них и улыбалась, вспоминая себя в ее возрасте, по-доброму завидуя.