Нити Данталли (СИ)

Глава 2. Три хвоста

— Думаю, мне не надо объяснять тебе, что будет, если дернешься, — неестественно низким угрожающим голосом произнесла охотница, сдвинув брови. Объяснять действительно не требовалось: острое, заточенное лезвие паранга говорило само за себя.

Петер испуганно округлил глаза, с трудом проглотив тяжелый подступивший к горлу ком. Женщина скользнула по нему обжигающим взглядом.

— А теперь рассказывай все по порядку. Начни с того, почему ты солгал.

— Я… я не… — начал лепетать Петер. Аэлин угрожающе надавила на клинок, заставив мужчину зажмуриться от страха.

— Вот только не надо лгать снова, — предупреждающе процедила охотница. — Ты сказал, что кукольник покинул Прит, однако пошел к его дому, чтобы позвать его. Отвечай, что ты о нем знаешь? Почему пытаешься помочь ему скрыться от меня?

По телу Петера прокатилась волна дрожи.

— Прошу вас… — умоляюще произнес он. Аэлин со злостью сжала губы в тонкую линию.

— Отвечай на вопросы. Где кукольник?

Едва договорив последнее слово, молодая женщина вдруг уловила звук шагов позади себя и заметно напряглась. Петер тем временем с надеждой распахнул глаза, и в ответ на это Аэлин набрала в грудь побольше воздуха, чтобы предупредить неизвестного пришельца, кем бы он ни был, о своих намерениях, однако тот заговорил первым:

— Сударыня, — голос незнакомца прозвучал мягко и спокойно. — Я искренне прошу вас успокоиться и убрать паранг от горла этого доброго господина. Не знаю, чем он успел насолить вам, но услышал краем уха, что ищете вы меня, поэтому как предмет ваших поисков прошу вас решить конфликт полюбовно. Уверен, это возможно.

Аэлин не обернулась.

— Вы Мальстен Ормонт? — спросила она, и голос ее предательски дрогнул.

Петер округленными от страха глазами смотрел на пришельца, словно одним взглядом пытался предостеречь его.

— Посмотрите на меня и убедитесь в этом сами, — ответствовал кукольник.

Аэлин сделала небольшой шаг назад, все еще держа паранг в опасной близости от горла Петера.

— Пройди вперед. Медленно, — скомандовала охотница. Петер, содрогаясь всем телом, выполнил указание. Аэлин быстрым движением оказалась позади него, развернув паранг и вновь захватив мужчину в заложники.

Мальстен, наконец, столкнулся с ней глазами. Охотница искренне удивилась. Человек, которого она искала столько времени, представлялся ей старше, а кукольнику на вид можно было дать не больше тридцати с небольшим. Аэлин невольно подумала, что трактирщик, возможно, был прав насчет родственных связей этого человека с казненным командиром Кровавой Сотни Анкорды: по описанию в их внешности даже была отдаленная схожесть.

Изучающе глядя на незнакомку, Мальстен чуть приподнял руки, словно демонстрируя, что безоружен, хотя на его поясе в ножнах была закреплена сабля. Аэлин также заметила на плече кукольника сумку. Похоже, она застала его именно в тот момент, когда он действительно намеревался покинуть деревню.

— Собираетесь в дорогу, господин Ормонт? — нервно усмехнувшись, спросила охотница.

Данталли кивнул.

— Собираюсь, верно. Сударыня, я вынужден повторить свою просьбу. Мне было бы намного легче говорить с вами, если б вы не держали паранг у горла господина Адони.

Губы Петера испуганно дрогнули. Несколько мгновений он собирался с силами, после чего скороговоркой выкрикнул:

— Мальстен, она охотница на иных!

Аэлин угрожающе надавила на клинок, заставив пленника испуганно прикусить язык. Лицо Мальстена осталось невозмутимым.

— Что ж, тогда я искренне не понимаю, что здесь происходит. Могу поклясться вам, сударыня, что этот добрый господин однозначно является человеком, и я не вижу ни одной причины для охотника на иных угрожать ему.

Все еще держа руки на виду, данталли сделал осторожный шаг к молодой женщине. Петер заметно задрожал: казалось, ему намного труднее давалась уверенность в собственной человеческой природе, нежели кукольнику.

— Быть может, я действительно чего-то не понимаю. Всем присутствующим было бы намного проще, если б вы для начала представились. Готов поклясться, что никогда прежде не видел вас, но вы при этом знаете мое имя. Кто вы?

Охотница прерывисто вздохнула.

«Плевать, что связывает его с Анкордой или с казненным кукловодом — имя ли, кровь ли, неважно! Если именно о нем говорится в последней записи дневника, я должна разузнать у него все», — решила она, тут же засомневавшись, — «но, что, если он не тот, кого я искала полтора года?»

Потерять последнюю надежду было по-настоящему страшно, и оттого молодая женщина готова была еще долго медлить с ответом на вопрос кукольника: ведь если ее имя ему ничего не скажет, поиски вновь увенчаются ничем. Аэлин боялась, что попросту не сможет выдержать новой неудачи, однако понимала, что медлить нельзя.

Еще раз оценивающе взглянув на Мальстена Ормонта, женщина попыталась решить, стоит ли опасаться его — слишком уж многое наводило на мысль об анкордском кукловоде. Однако на восставшего из могилы казненного данталли он никак не тянул, если только не предположить, что его вернул к жизни умелый некромант, коего сейчас днем с огнем не сыскать.

С досадой охотница поняла, что не может сделать никаких выводов об этом человеке. Единственное, что было понятно с первого взгляда, это серьезность его отношения к сложившемуся положению.

В большинстве конфликтных ситуаций мужчины, даже видя паранг в руках Аэлин, пытались разрешить спор посредством флирта или сальных намеков. В их головах попросту не укладывалось, что женщина с внешностью, достойной королевских фавориток, в действительности может мастерски орудовать клинком и сражаться с монстрами. Аэлин привыкла, что ее не принимают всерьез, и знала, что иногда может пользоваться этим, собственная красота не была для нее тайной. Однако Мальстена Ормонта, казалось, совершенно не интересовала внешность охотницы. Сейчас он смотрел лишь на паранг в ее руке.

Молодая женщина тяжело вздохнула, решаясь, наконец, дать кукольнику ответ.

— Мое имя Аэлин, — многозначительно произнесла она. — Аэлин Дэвери.

Охотница внимательно наблюдала за реакцией Мальстена. Нет, он не переменился в лице и не издал ни звука. Однако что-то в его взгляде — столь странном, необычном взгляде — дрогнуло. Мгновение спустя он прикрыл глаза, из груди его вырвался тяжелый вздох.

— Грэг Дэвери, — тихо произнес он, и сердце Аэлин гулко ударило ей в грудь. — Он… ваш отец?

Данталли вновь столкнулся с молодой женщиной взглядами. На глаза Аэлин едва не навернулись слезы облегчения.

— Вы знали его, — качнула головой она, мигом забывая о возможной связи кукольника с Кровавой Сотней. Слова ее были утверждением, а не вопросом.

— Да, знал, — кивнул Мальстен, делая еще один шаг к охотнице. — Прошу вас, леди Аэлин, опустите паранг, и поговорим спокойно.

Молодая женщина шумно выдохнула, ее горячее дыхание обожгло Петеру затылок. Охотница медленно отвела паранг от шеи своего пленника и убрала оружие в ножны.

— Господин Адони, уходите, — спокойно кивнул Мальстен, внимательно глядя в глаза молодой женщины. — Думаю, у вас с леди Аэлин вышло некоторое недопонимание.

Петер энергично закивал, поспешив удалиться от охотницы на безопасное расстояние, а затем, обменявшись с кукольником многозначительными взглядами, спешно направился прочь от дома данталли.

«Чтобы я еще хоть раз…» — подумал он, пытаясь унять дрожь в теле после пережитого потрясения. Мужчине не удалось даже закончить мысль: что-то с силой ударило его в грудь, заставив остановиться покачнуться. Петер недоуменно опустил глаза, посмотрев на свое тело, и увидел пернатое древко стрелы, наполовину торчащее из груди. Несколько бесконечно долгих мгновений он недоверчиво смотрел на небольшое темное пятно, набухающее и расползающееся по грубому кафтану, затем пришла боль. Петер вскрикнул, тут же закашлявшись кровью, ноги его подкосились.

«Как глупо…» — успел подумать он, когда волна боли вновь накрыла его, вырывая из сознания и бросая прямиком в объятия Рорх.

Аэлин ахнула, вновь обнажая паранг. Мальстен обернулся на короткий крик, увидел упавшего на землю Петера и тут же выхватил саблю. Воздух на миг наполнился тихим пением стали.

Со стороны леса к дому приближалось пять человек. Тот, что держался позади всех, готовился выстрелить из лука снова.

— Берегитесь! — крикнул кукольник своей незваной гостье, не спеша следовать собственному совету. Вместо того он подался вперед к приближающимся врагам.

«Люди Рериха», — подумал данталли. — «Больше некому! Но как они могли узнать так быстро»?

Мальстен справедливо предположил, что противники вряд ли являются последователями Красного Культа — те, скорее, удавятся, чем снимут свои яркие красные одеяния, особенно в непосредственной близости от данталли. А эти неизвестные агрессоры не имели даже красных элементов в своей одежде. Хотя для анкордцев это было не меньшей странностью…

Кто же это тогда?

Незаметным движением невидимые для обыкновенного человека черные нити спешно вылетели из рук Мальстена, накрепко оплетая лучника, чье тело резко сделалось предательски непослушным, стрела упала на землю, подарив кукольнику и охотнице несколько спасительных секунд.

— За сарай! Скорее! — крикнула Аэлин, подбежав к данталли и решительно потянув его за собой.

— Сарай? Я называл это мастерской… — неожиданно даже для самого себя бросил Мальстен на бегу.

Охотница замечание не прокомментировала, хотя и отметила для себя, что вряд ли закоренелый воин и мошенник, участвовавший в сражениях при дэ’Вере, стал бы корчить из себя оскорбленного художника.

Мальстен успел отпустить лучника, и тот теперь вновь приготовился выстрелить. Стрела угодила в землю ровно на то место, где стоял данталли за мгновение до того, как Аэлин успела увести его за стену. Невольные напарники бегло сбросили заплечные сумки и приготовились к атаке.

— Это за мной! — одновременно с охотницей произнес кукольник сквозь плотно стиснутые зубы: расплата за непродолжительный контроль над противником жаркой болезненной волной разлилась по телу, уже через секунду начав ослабевать. Данталли шумно выдохнул, поймав изумленный взгляд женщины, и в ту же секунду осмыслил, что она сочла преследователей своей напастью.

— За вами? — недоверчиво переспросил Мальстен.

Аэлин не ответила. Ее лицо сделалось удивительно сосредоточенным и серьезным, рука твердо сжала рукоять паранга.

— Пока у них лучник, нам высовываться опасно, — скороговоркой произнесла она. — Необходимо перевести сражение в ближний бой.

Мальстен мрачно сдвинул брови.

— Лучник из него посредственный, — слукавил он. Аэлин не согласилась.

— В Петера Адони он в сумерках попал не меньше, чем с трехсот шагов, и убил его, — молодая женщина осеклась, сочувственно кивнув. — Жаль вашего друга.

Мальстен неопределенно качнул головой.

— Да, жаль. Но времени на траур нет. Скольких вы сумеете обезвредить?

— А вы? — осклабилась охотница.

Враги наступали. Вопреки опасениям данталли, никто из них не выкрикивал обличительных комментариев в его адрес и не старался огласить какие-либо требования. Эти люди попросту искали схватки с ним. Или с Аэлин…

Враги окружали рабочую пристройку с двух сторон. Одновременно охотница и данталли подали друг другу знак, что слышат шаги по обе стороны мастерской. Аэлин подняла два пальца и указала на свою сторону. Мальстен слышал рядом с собой троих, о чем сообщил охотнице, готовясь атаковать.

Неизвестные враги напали разом, выскочив с обеих сторон. Лучник оказался со стороны Мальстена.

«Тем лучше», — подумал данталли, вновь применяя нити, чтобы заставить стрелка замешкаться.

За спиной послышался звон стали о сталь.

Аэлин двигалась быстро, как дикая кошка, паранг в ее руке оказался смертоносным оружием. Она сумела ловко парировать удары обоих врагов. Из рукава ее кафтана словно по волшебству выскользнул стилет, через секунду после меткого броска оказавшийся по самую рукоять в горле одного из нападавших.

Тем временем Мальстен сумел обойти двух мечников, атаковавших его, и нанести смертельный мощный рубящий удар в грудь лучника. Кровь брызнула на лицо данталли, аккурат под нос, однако он не обратил на это внимания. Поверженный лучник издал короткий крик и рухнул на колени, хватаясь за огромную кровоточащую рану. Взгляд его стремительно угасал, и уже через несколько мгновений нити невольно отпустили свою мертвую марионетку. Теперь расплата могла настигнуть в ближайшие минуты, и кукольник старался быть к этому максимально готовым.

Мальстен развернулся, отбив летящий на него меч, присел, уворачиваясь от новой атаки, перенес вес на правую ногу и уклонился вновь.

Единственный оставшийся в живых противник Аэлин пытался наносить грубые удары крест-накрест, будто бы хотел, скорее запугать, нежели ранить охотницу. Молодая женщина быстро разгадала это и, улучив момент, нанесла удивительно сильный для своей комплекции удар, отсекший врагу руку. Кровь фонтаном брызнула на землю. Мужчина взвыл от боли, выкрикнув неясное ругательство, от которого по спине Мальстена пробежал холодок. Он не знал этого языка, не считая нескольких слов, но прекрасно помнил, где на нем когда-то говорили и кто до сих пор мог использовать его.

«Кхалага̀ри? Здесь, в Прите?»

Воистину, кажется, сегодня все призраки прошлого данталли решили разом напомнить о себе.

Лишенный руки воин округлил глаза от ужаса. Аэлин нанесла удар с широким замахом и отрубила поверженному противнику голову прежде, чем тот успел потерять сознание от шока и кровопотери.

Мальстен ударом ноги по удачно подвернувшейся кисти врага выбил меч из рук одного из противников. Второй попытался напасть сзади, но данталли был быстрее. Ловко уйдя от удара, он улучил момент для собственной атаки, когда его соперник был в невыгодном положении. Одновременно с тем, как сабля Мальстена перерезала горло неизвестному воину, со сдавленным стоном на колени рухнул и тот, у кого кукольник мгновение назад выбил из рук меч. Данталли обернулся, нахмурившись: его враг, будто не веря собственным глазам, смотрел на свою грудь, из которой торчала рукоять стилета.

Аэлин уверенно зашагала к стремительно бледнеющему воину. Приблизившись, она грубо схватила его за волосы, выбив из поверженного врага сдавленный стон. Мужчина закашлялся, на губах выступила кровь.

— Кто твой господин? — строго спросила охотница. — Ответь, и умрешь быстро. Иначе я твои мучения продлю.

Глаза врага из испуганных сделались злыми. Вместо ответа молодой женщине он перевел взгляд на Мальстена.

— Зверь… — произнес он. Рука данталли дрогнула, он сжал ее в кулак. Ему не нужно было слышать ответ, на кого работают эти люди, он и так знал это. — Зверь… внутри… солнца…

Воин вновь закашлялся, затем резко, сморщившись от боли, ухватился за рукоять стилета. Мальстен поспешно отстранил от него Аэлин, не зная, чего ожидать, однако поверженный враг не собирался нападать. Со стоном предсмертной агонии он резко дернул стилет в собственной груди и мгновение спустя рухнул замертво.

На несколько секунд воцарилась звенящая тишина. Аэлин отерла лоб рукавом, тяжело дыша.

— «Зверь внутри солнца»? — недоверчиво переспросила она, глядя на данталли. — Что это значило? Он смотрел на вас…

Мальстен нахмурился, стараясь не замечать волну резкой боли, пробежавшую по телу. К собственному удивлению, ему даже удалось сохранить лицо невозмутимым.

— Вы тоже сейчас смотрите на меня и говорите те же слова. И они для меня все еще ровным счетом ничего не значат, — отозвался он. Аэлин прищурилась.

— Вы уверены? Сложилось впечатление, будто он знал, что вы его поймете.

— Выходит, он ошибся, — данталли отвел глаза, не в силах более выдерживать взгляд охотницы. — Быть может, от него было бы больше пользы, останься он в живых…

Аэлин покачала головой.

— Поверьте, Мальстен, я успела убедиться, что лучший наемный убийца — мертвый наемный убийца. А по поводу живых… еще будут живые. Это далеко не первая и, я уверена, не последняя группа, от которой мне приходится отбиваться. Они преследуют меня уже полтора года. Поэтому я сказала, что они пришли за мной. А вы почему так подумали?

Данталли пожал плечами.

— Ну… они пришли к моему дому…

Аэлин поджала губы.

— Наверное, они действительно искали вас, — после недолгой паузы задумчиво произнесла она, внимательно посмотрев в глаза собеседника. — Как и я.

Мальстен понимающе кивнул. Оба его сердца забились чаще от осознания того, что вот-вот придется рассказать Аэлин, какие обстоятельства свели его с Грэгом Дэвери. Данталли никогда не думал, что подобный разговор состоится: для начала потому, что не знал о существовании дочери Грэга. Охотник никогда не рассказывал о ней. Впрочем, в тех условиях, в которых сложилась их дружба, это было неудивительно.

Мальстен тяжело вздохнул, приготовившись выслушать вопросы молодой женщины, однако она, вопреки его ожиданиям, к расспросу не приступила.

— У вас кровь, — прищурилась она. Данталли с трудом удержался от того, чтобы вздрогнуть, но вовремя вспомнил о том, что кровь убитого лучника попала ему на лицо, и отер нос и губы, нарочито поморщившись.

— Задели немного. Нестрашно, уже прошло, — улыбнулся он, не веря собственной удаче. Охотница внимательно разглядела кровь на руке кукольника, даже в сгущающихся сумерках прекрасно разглядев, что она красная.

«Стало быть, он точно не анкордский кукловод», — с облегчением подумала она.

Несколько долгих мгновений прошло в молчании, после чего Аэлин кивнула в сторону леса.

— Нужно уходить отсюда, — серьезно произнесла она, указывая на брошенные у мастерской сумки. — Вы уже собрали необходимые вещи, как я вижу. Тем лучше. Выиграем время, если уйдем быстро. За этими людьми вскоре последуют и другие.

Мальстен нахмурился.

— Леди Аэлин, при всем уважении, вряд ли нам по пути…

Молодая женщина криво улыбнулась, оценивающе окидывая данталли своими ярко-зелеными глазами.

— Вот как? — хмыкнула она. — Куда же вы направляетесь?

Мальстен открыл было рот, чтобы назвать место, однако не сумел вымолвить ни слова: все знакомые ему названия городов и деревень буквально испарились из памяти, и выдумать ложь наскоро не представлялось возможным. Тяжело вздохнув, он качнул головой, понимая, что так просто ему от охотницы не отделаться.

— Я не знаю.

— Что ж, — осклабилась Аэлин. — Тогда нам точно по пути. Потому что я тоже не представляю себе, куда пойду дальше. Вот уже три года я занималась поисками отца. И только последние полтора принесли мне зацепку в виде вашего имени, Мальстен. Поэтому теперь — хотите вы того или нет — мой путь лежит туда же, куда и ваш. Хотя бы временно, пока вы не расскажете мне то, что сможете, о знакомстве с моим отцом.

Данталли кивнул, молча направившись к брошенным у мастерской вещам. Охотница последовала за ним, и победная улыбка не сходила с ее лица.

— Да, кстати, Мальстен! — окликнула она. Данталли стал в пол-оборота, ожидая продолжения. Аэлин поравнялась с ним и пожала плечами. — Вы победили двоих. Весьма неплохо для кукольника.

Женщина внимательно проследила за его реакцией и не увидела ничего подозрительного. Мальстен хмыкнул, приподняв бровь, и его губы тронула легкая гордая улыбка, едва демонстрирующая глубокую ямочку на левой щеке.

— Спасибо, — отозвался он.

Подняв заплечные сумки, новоявленные напарники двинулись в путь.

Земля дэ’Вер, Лария.

Двадцать седьмой день Сагесса, год 1482 с.д.п.

Военный лагерь анкордцев располагался на возвышении над дэверской равниной. Окружающий пейзаж представлял собой каменистую холодную пустыню, ближайший водоем находился в двух лигах отсюда, и на забор воды приходилось отправлять целые вооруженные отряды с обозами.

Генерал Э̀ллард Томпс напряженно ждал возвращения отряда с водой, глядя в подзорную трубу, и каждую секунду ожидал нового протяжного стона аггрефьера, который все сражение провел с кляпом во рту, спешно расписывая на бумаге видения о будущих смертях. Палатка содрогалась от душераздирающих сдерживаемых воплей этого странного создания, которое не могло сдержать крик во имя Рорх, когда поблизости кто-то умирал.

Присутствие иных существ в военном лагере явно плохо сказывалось на нервах Томпса, хотя, надо отдать должное обоим тварям, их участие действительно шло анкордской армии на пользу.

Рерих VII неслышно подошел к Элларду и положил руку на плечо старому другу.

— Они скоро вернутся, генерал. Сегодня Тарт на нашей стороне, удача улыбается нам.

Томпс недовольно пожевал губу и вновь посмотрел в подзорную трубу, однако никого не увидел.

— Не хотелось бы отпугнуть ее, Ваше Величество, — отозвался он, нервно кладя руку на рукоять меча. — Меня каждый раз беспокоит вода. Отряд, который мы отправляем за ней, уязвим, как ни одна другая часть нашей армии.

Рерих нахмурился.

— С тобой трудно не согласиться. Но местность не позволяет нам выставить больше патрульных. Приходится довольствоваться тем, что есть. С той стороны врага нет, генерал Томпс.

— Пока нет, Ваше Величество, — уточнил Эллард, прочистив горло.

Рерих глубоко вздохнул и замолчал. Пауза длилась почти минуту, затем монарх сжал плечо Томпса, вдохновленно улыбаясь.

— Я хочу увеличить отряд Ормонта, Эллард, — тихо произнес он. Генерал удивленно приподнял брови.

— Увеличить? Но…

— Он справляется, мой друг. Он действительно делает то, что обещал, и это… невероятно! Только представь, что будет, если мы дадим ему в подчинение сотню!

Томпс ужаснулся.

«Сотня! Позволить данталли влезть в душу к сотне человек!»

— Ваше Величество, — Эллард покачал головой. — Я не советовал бы Вам этого делать. Мы и без того рискуем, нас могут заподозрить даже с дюжиной таких… особых солдат, а Вы предлагаете сотню! Могут поползти слухи. Подумайте: бойцы, которые сражались одним образом, под командованием Ормонта за один день начинают работать, как слаженный механизм, как только снимают красные плащи и остаются в черном. Это привлечет лишнее внимание, люди догадаются. Будет скандал, на нас ополчатся все земли, правители которых подписали Конвенцию. То есть, весь материк!

Рерих снисходительно улыбнулся. Опасения генерала не были для него неожиданными, суть этих страхов он прекрасно знал, но в силу присущих молодости авантюризма и готовности идти на риск не разделял их.

— Я понимаю. Поэтому, чтобы не было слухов, я прикажу прислать девять десятков новых воинов. Никто не будет знать, как они сражались до того. К тому же, они будут новобранцами, и единственное, о чем подумают люди, это о новой военной школе, которая готовит бойцов лучше, чем это делалось прежде, — король покачал головой. — Сейчас, мой друг, никто не решается нарушить Конвенцию, поэтому верная мысль о том, почему наши новобранцы так сражаются, никому не придет в голову. А если даже и придет, мы всегда сможем отрицать наше вмешательство. Ормонт уникален тем, что принимает участие в сражении и бьется наравне с остальными, тем самым он смог бы обвести вокруг пальца кого угодно, включая нас. Могли ведь мы по незнанию позволить заносчивому сотнику блажь в виде отсутствия красных одежд на его людях?

— Это рискованно… после того, как Красный Культ захватил Хоттмар и сжег там данталли, никому не составит труда сложить два и два и понять, что наша «неосведомленность» шита белыми нитками, Ваше Величество.

— И все же без доказательств этого совет не сможет ничего предъявить Анкорде. Юридически, мой друг, мы чисты, на Арреде не принято налагать санкции за домыслы. Хоттмарский демон был лишь приглашенным учителем. Ни чета Ормонт, ни этот казненный данталли о связи Мальстена с демонами ничего Культу не сказали. Даже под пытками, а это о многом говорит. Культ умеет выбивать информацию, но здесь — не сдюжил, что сильно играет нам на руку. К тому же, когда наводил справки, я слышал, в Хоттмаре работал весьма упорный жрец, который отправил на Суд Богов уже не один десяток данталли, и на допросах у него прежде никто не молчал. Еще один аргумент в нашу пользу. К тому же посмотри на Ормонта! Его не заподозрят, Эллард, я уверен.

Томпс нахмурился.

— Если только не ранят, — пробасил он, тут же уронив голос до едва слышного шепота. — Когда прольется синяя кровь, сомнений ни у кого не останется.

Рерих согласно кивнул.

— И в этом случае мы будем удивлены не меньше остальных. Ормонт знает это, он не даст себя ранить. Прикроется кем-нибудь из воинов, и будет прав. При данном раскладе он для нас важнее любого воина, как и его обладающий пророческим даром товарищ. Для нас он, к слову, оказался вестником не беды, но удачи.

— Это как посмотреть…

Эллард сильнее сдвинул брови к переносице. Когда данталли заключил тайный договор с Рерихом, он предложил для помощи еще одно существо, использовать которое никто ранее не решался, из тех же суеверных страхов. Присутствие аггрефьера на месте сражения не регламентировалось Вальсбургской Конвенцией — люди не осмеливались диктовать вестникам беды, столь тесно связанными со смертью, где им находиться. Вреда на поле боя аггрефьеры не причиняли, они лишь возвещали о чьей-то кончине и при этом умели предсказывать скорую смерть. Данталли оказался дружен с одним из этих существ и рассказал Рериху о способностях вестников беды к предвидению. Король Анкорды согласился поговорить с аггрефьером и вскоре принял его на службу, обещая щедрое жалование.

Рерих нарушил молчание, выведя генерала из раздумий.

— Приведи Ормонта ко мне, Эллард, — улыбнулся монарх. — Хочу сообщить ему о его повышении до сотника.

Томпс тяжело вздохнул, поняв, что переубеждать короля, похоже, бесполезно.

— Да, Ваше Величество, — безрадостно отозвался он, направившись к палатке данталли. О том, что Рерих отправил его, словно посыльного, за демоном-кукольником, он старался не думать.

Эллард прошел мимо отряда, вверенного Ормонту, но самого Мальстена среди новобранцев, считавших себя едва ли не лучшими воинами Арреды, не увидел.

«Даже странно, что данталли не празднует собственную победу со своими марионетками», — с отвращением подумал Томпс, когда вдалеке замаячила палатка Мальстена. Вздохнув, генерал вошел внутрь и увидел демона-кукольника на настиле. Вид у существа был уставший и болезненный, хотя непосредственно после сражения он, казалось, чувствовал себя хорошо.

Эллард прочистил горло.

— Ормонт! — громогласно окликнул он. — Поднимайся. Его Величество желает тебя видеть в своем шатре.

Мальстен лишь теперь перевел уставший взгляд на Томпса.

— Я зайду немного позже, — произнес он.

Эллард побагровел от злости и процедил сквозь плотно стиснутые зубы:

— Не знаю, где ты вырос, но там однозначно были другие порядки, либо тебя совсем не учили манерам, Ормонт. В анкордской армии ты должен выполнять приказы Его Величества и мои. Незамедлительно. Поднимайся!

Эллард шагнул вперед, угрожающе нависнув над данталли.

— Не забывай, что если нам не понравится твое поведение, мы быстро сделаем так, что тебя раскроют, и передадим Красному Культу.

Мальстен на несколько мгновений прикрыл глаза, затем, плотно стиснув челюсти, поднялся и кивнул.

— Рерих обещал, что будет давать мне некоторое время после сражений, — холодно произнес данталли, глядя на Томпса. Под взглядом этих странно смотрящих глаз Элларду становилось не по себе. Он с трудом взял себя в руки и придал лицу еще более грозный вид.

— Во-первых, не «Рерих», а «Его Величество». Еще раз позволишь себе подобную фамильярность в моем присутствии, пеняй на себя! А во-вторых, ты обещал со своими проблемами справляться самостоятельно. Король не намерен тебя долго ждать, Ормонт. Шагай!

Мальстен приподнял голову и молча вышел из палатки. Генерал последовал за ним и держался позади тенью всю дорогу до шатра Рериха. Казалось, данталли с трудом переставляет ноги.

«Да что с ним такое?» — раздраженно подумал Эллард, сомневаясь, что Ормонт вот-вот не рухнет на землю. Опасения Томпса не оправдались: данталли добрался до шатра короля и неспешно вошел внутрь.

— А-а, Мальстен! — с улыбкой протянул Рерих, приблизившись к Ормонту. — Спешу выразить вам свое восхищение! То, что вы проделали на поле боя, было потрясающе! Ваш отряд нанес врагу серьезный урон, а у вас не погиб ни один человек. И то, как они сражались!..

Данталли с мрачным видом слушал восторженную речь короля, а Томпс, в свою очередь, напряженно наблюдал за реакцией иного, заметив, что выглядеть тот стал еще хуже, чем несколько минут назад в своей палатке.

— Ваше Величество, Вы обещали дать мне время после сражения… — надтреснутым голосом произнес Мальстен. Рерих энергично закивал.

— Конечно-конечно, будет вам время, герцог, — король махнул рукой. — Я хотел лишь сообщить вам приятнейшую новость! В скором времени вы станете сотником.

— Сотником… — повторил данталли, отводя глаза. Эллард вытянул шею: ему показалось, что Ормонт действительно сейчас потеряет сознание.

Лицо Мальстена на глазах осунулось, в столь необычном взгляде его глаз мелькнуло что-то неуловимо человеческое, затравленное. Страх. Эмоция, на которую Томпс успел насмотреться вдоволь, и узнал бы ее везде.

Мальстен прерывисто вздохнул, не решаясь заговорить, будто пережидая что-то, а затем внушительно посмотрел на Рериха.

— Ваше Величество, если позволите, обсудим это позже?

— Здесь нечего обсуждать, — вновь не заметив его реакции, продолжал говорить король, меряя шагами шатер. — Уже скоро в вашем подчинении будет сто человек.

Данталли качнул головой.

— Сто… это слишком много, — тихо отозвался он. — Боюсь, я не потяну.

— Не скромничайте, Мальстен, вы справитесь. Не пытайтесь умалять свои таланты теперь, когда мы видели, на что вы способны. В той же Битве Кукловодов данталли удавалось контролировать целые армии, но они по своим возможностям и рядом не стояли с вами! — Рерих прищурился, испытующе глядя на Ормонта. Эллард же предупреждающе взглянул на короля: его речь о данталли показались генералу чересчур громкой. — К тому же, я думал, вы обрадуетесь этой новости. Насколько мне известно, иные существа нечасто могут применять свои способности безнаказанно. А вам такой шанс выпадает. Разве данталли не испытывают удовольствия от управления людьми?

Король задал последний вопрос на удивление спокойно, без тени отвращения, что искренне изумило Томпса. Мальстен нервно перебрал пальцами.

— Испытывают, но…

— Стало быть, перестаньте скромничать и подготовьтесь к скорому повышению.

Лицо Мальстена вдруг исказилось гримасой боли, ноги предательски подкосились, и данталли тяжело опустился на колени, сдавленно застонав. Его руки с силой впились в землю, челюсти плотно стиснулись.

Эллард округлил глаза и подоспел к Ормонту, не понимая, в чем дело. Рерих также сделал шаг к кукловоду, изумленно качая головой.

— О, боги, так это и есть ваша…

— Разрешите мне зайти… позже, Ваше Величество… — произнес Мальстен сквозь плотно стиснутые зубы. На лбу его выступила испарина.

Рерих задержал дыхание, неловко поджав губы.

— Ох… разумеется, Мальстен, разумеется. Генерал, проводите нашего друга…

— Провожать не нужно, — проскрипел Мальстен и, внушительно окинув взглядом присутствующих, добавил, — пожалуйста.

Рерих отозвался кивком на просьбу данталли, и последний поспешил покинуть шатер.

Несколько секунд король и генерал Томпс молча смотрели друг на друга.

— Так вот, что они называют расплатой, — задумчиво произнес правитель Анкорды, с сочувствием глядя на то место, где недавно стоял Мальстен. — Им больно…

Эллард поморщился.

— А мне казалось, Ормонт более вынослив. Когда армия двигалась в дэ’Вер, я видел, как он ушиб ногу о ящик с провизией. Я тогда сам готов был зашипеть от одного взгляда на это, а Ормонт даже не поморщился.

Рерих нахмурился.

— Похоже, здесь нечто посильнее удара о ящик с провизией, генерал. Наверное, поэтому данталли и называют это расплатой.

— И, похоже, в зависимости от количества марионеток она может меняться. Ормонт не справится с сотней, Ваше Величество. Это убьет его.

Рерих задумчиво выдохнул в кулак.

— Не убьет, — не согласился он. — Как не убило тех данталли, что управляли целыми армиями во время Битвы Кукловодов. Но плохо ему будет…

— Каждый раз, — кивнул Томпс, к собственному удивлению на мгновение проникаясь сочувствием к Мальстену Ормонту.

Однако на лице Рериха вновь появилась улыбка.

— Просто у тех кукловодов была страховка. А я думал, этих существ при Шорре держали для солдат. Выходит, нет.

— Этих… существ, Ваше Величество? — прищурился Эллард, вспоминая подробности Битвы Кукловодов.

— Нам нужен арка̀л.

Томпс округлил глаза.

— Пожиратель боли? — он покачал головой. — Ваше Величество, это слишком рискованно, нас раскроют мгновенно, стоит нам начать поиски. А ведь после Битвы Кукловодов, аркалы не спешат заявлять о себе, и искать придется долго…

Рерих приподнял голову, хитро прищурившись.

— Не так долго, как кажется, друг мой. Одного аркала я знаю, можно сказать, лично. Внутри родного государства он свою природу не скрывает, однако на Арреде далеко не всем известно, кто он на самом деле.

Томпс изумленно округлил глаза, не представляя, откуда у монарха может быть подобное знакомство, однако вопроса не задал. Рерих тем временем продолжил:

— Он, правда, весьма спесив, и не возьмется за работу, если его не заинтересовать.

Эллард хмыкнул.

— Любой возьмется за что угодно, если назначить хорошую цену.

— Этому — мои богатства без надобности, — с немного досадливой кривой улыбкой покачал головой Рерих. — Его цена — интерес и ничего больше. Однако, как мне кажется, наш друг вполне может его заинтересовать. Ормонт действует не так, как другие данталли, он профессионал. Аркалу должно это понравиться…

На несколько секунд повисло молчание. Томпс тяжело вздохнул.

«Так скоро вся наша армия будет состоять сплошь из иных…» — недовольно подумал он, однако вслух этого, разумеется, не сказал.

— Кому прикажете послать письмо? — хмыкнул Эллард. Рерих серьезно качнул головой.

— Никаких писем, я поеду к нему лично.

Томпс изумленно вскинул брови.

«Что же это должна быть за персона, что король Анкорды собирается к нему с личным визитом?»

— Я отправлюсь на рассвете, путь неблизкий, а нужно спешить. Надеюсь, наш друг продержится пару месяцев без помощи аркала?

Эллард не ответил. Он прекрасно понимал, что Ормонт продержится, ибо выбора у него не было.

Вальсбургский лес, Гинтара.

Четырнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Неподалеку от лесной тропы бил ключ, и охотница решила остановиться, чтобы набрать воды. Мальстен стал в отдалении, опершись спиной на ствол высокой сосны, в мрачном ожидании предстоящих расспросов, однако Аэлин на удивление не торопилась начать разговор о своем отце. Похоже, молодая женщина и сама не знала, как заговорить с Мальстеном о Грэге. К тому же пока она считала, что для подробного расспроса не настало подходящее время: сейчас нужно было держать ухо востро — поблизости могла оказаться другая группа преследователей. Так случалось не раз, когда Аэлин, думая, что отделалась от хвоста, вскоре натыкалась на новую команду наемников, и приходилось спешно уносить от них ноги.

Всю дорогу от Прита охотница держалась молчаливо, напряженно прислушивалась к каждому шороху, полностью сосредотачивалась на том, чтобы уловить опасность и подготовиться к ней. Лишь когда Аэлин увидела бьющий ключ, она впервые обратилась к своему столь же молчаливому спутнику.

— Стоит набрать воды, мои запасы почти кончились. У вас есть бурдюк?

— Только большая фляга, — качнул головой данталли. — Пока что полная.

Молодая женщина кивнула.

— Хорошо. Я быстро. Внимательно смотрите вокруг. Если заметите что-то подозрительное, дайте мне знать, — сказала она, внушительно глядя на Мальстена.

Привалившись к стволу сосны в ожидании, данталли на короткий миг позволил себе углубиться в воспоминания о том дне, который еще во время Войны Королевств предрек его встречу с Грэгом Дэвери. В тот день, семь лет назад Мальстен и представить себе не мог, что его жизнь так повернется. Словно сам Крипп приложил руку к знакомству, повлекшему за собой существенные перемены не только в судьбе анкордского кукловода, но и в истории Арреды…

Аэлин неслышно приблизилась, и данталли мысленно отругал себя за несобранность: подкрадись к нему так же тихо кто-либо другой, он не успел бы среагировать. Похоже, ночь, проведенная без сна, сказывалась сильнее, чем Мальстен предполагал.

— В лесу темно, хоть глаз коли, — пожала плечами охотница, оглядевшись вокруг. Впервые с момента схватки с преследователями в Прите она осознанно заговорила не полушепотом. — Дальше идти в такую темень просто нельзя. Предлагаю остановиться здесь на ночлег. Согласны?

Данталли коротко кивнул, опуская заплечную сумку на землю. Аэлин бегло окинула его оценивающим взглядом.

— А в Прите вы показались мне более разговорчивым, — хмыкнула охотница. Мальстен глубоко вздохнул, и молодая женщина понимающе кивнула. — Этот человек… Петер Адони… он был вашим близким другом?

Кукольник чуть приподнял брови и качнул головой.

— Нет, — задумчиво отозвался он. — Я даже не очень хорошо его знал, хотя о его смерти сожалею. Петер не должен был… так погибнуть.

Аэлин отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд Мальстена. Как ей казалось, он смотрел очень странно — одновременно отстраненно и слишком пронзительно, колко. Охотнице было весьма непросто почувствовать, о чем думает притский кукольник, она знала лишь о его сожалениях насчет смерти Петера Адони, и то, лишь потому, что он озвучил их.

— Мне тоже жаль его, — кивнула молодая женщина.

Данталли едва заметно прищурился. От той, что несколько часов назад держала паранг у горла Петера, это звучало, по меньшей мере, странно. С другой стороны, Мальстену с первого взгляда на Аэлин казалось, что она не собиралась ни при каких обстоятельствах убивать своего заложника, а хотела лишь припугнуть его и заставить рассказать, что побудило его предупреждать кукольника о приходе охотницы.

Задумавшись об этом, Мальстен невольно возблагодарил Тарт за благословение: кровь убитого лучника, столь удачно попавшая на лицо, сумела разом рассеять все подозрения. Теперь у охотницы не возникало даже мысли, что человек, которого она искала столько времени, мог на деле оказаться данталли. Да и к тому же, ей, судя по всему, претила сама мысль о том, что ее отец мог водить дружбу с иным существом.

— Я знаю, что сейчас, возможно, не лучший момент для этого вопроса, — неуверенно заговорила Аэлин. — Но почему Петер Адони так не хотел, чтобы мы с вами поговорили?

Мальстен задумчиво нахмурился: в его планы не входило рассказывать этой женщине о себе и своей истинной сути. Среди его преследователей уже есть жрецы Красного Культа, люди Рериха VII и, как выяснилось этим вечером, кхалагари. Вполне хватит трех хвостов, не стоит добавлять к ним еще и охотницу на иных.

Данталли пожал плечами и решил выдать полуправду вместо лжи.

— Думаю, Петер считал, что вы можете причинить мне вред.

Аэлин скептически приподняла бровь.

— С чего бы ему так думать?

— При всем уважении, леди Аэлин, среди людей вашей профессии нередко встречаются наемные убийцы. А на Арреде есть люди, желающие моей смерти.

Молодая женщина неприятно поморщилась, но предпочла не комментировать слова кукольника о наемных убийцах. Она и сама прекрасно знала, что многие охотники промышляют подобными заказами: на фоне борьбы с иными существами, для которой требовались особые умения и навыки, «нежелательные» люди зачастую становились легким способом заработать. И, как ни странно, заказчики гораздо лучше платили охотникам за убийство людей, нежели за убийство чудовищ.

— И кто же желает вашей смерти, Мальстен? — выжидающе сложив руки на груди, спросила Аэлин.

— У многих есть враги, — данталли неопределенно повел плечами. — В сложившихся обстоятельствах лучше подумать о том, кто желает вашей смерти, леди Аэлин. Вы говорили, те люди охотятся за вами давно. Вам удалось выяснить, кто они?

— Нет, — охотница нахмурилась. — Есть догадки?

Мальстен поджал губы.

— Есть одна. И, судя по языку, который использовали ваши преследователи, верная.

— Странно, что вы не озвучили ее в Прите, когда я вас спрашивала, — качнула головой Аэлин. Кукольник качнул головой.

— Я не хотел спешить с выводами, к тому же, когда мне пришла в голову эта догадка, мы в спешке покидали Прит, и я решил отложить это обсуждение до более удобного момента.

— Положим, вот тот самый момент. Кто эти люди? — охотница выжидающе сложила руки на груди.

Мальстен глубоко вздохнул.

— Вам доводилось когда-нибудь слышать о кхалагари?

Его спутница недоверчиво прищурилась.

— Не припоминаю…

— Малагорские идейные солдаты. Их растят из сирот и беспризорников, которых забирают на обучение с малолетства. Вбивают им в голову мысль о том, что они живут в долг, потому что, если бы не школа кхалагари, эти дети погибли бы на улицах. И они искренне так считают. Кхалагари не боятся смерти, они готовы расстаться с жизнью в любой момент, особенно, если провалили задание. В этом случае они считают себя обязанными умереть.

— Как тот, которого мы попытались допросить в Прите? — кивнула Аэлин.

— Да. Это едва ли не единственные малагорцы, которые владеют старым языком своей родины. Сегодня во время драки я услышал пару изречений на нем.

— Вы знаете древнемалагорский? — изумилась охотница.

— Только несколько фраз, — качнул головой Мальстен. — Но узнаю̀ этот язык по звучанию. Так вот, ваши преследователи говорили на нем.

Аэлин непонимающе нахмурилась, пожав плечами.

— В таком случае я теряюсь в догадках, почему эти кхалагари меня преследуют. У меня нет ни врагов, ни друзей среди малагорцев, мы никогда не пересекались, — молодая женщина испытующе взглянула на своего спутника. — Но, быть может, пересекался мой отец? Как вы с ним познакомились, Мальстен? Думаю, пришла, наконец, пора спросить…

Данталли задержал дыхание, стараясь отогнать поток воспоминаний.

«Что ж, этот разговор должен был когда-нибудь завязаться», — невесело усмехнувшись про себя, подумал он, все еще надеясь, что в процессе диалога ему удастся переменить тему.

— Мы встретились несколько лет назад. Я тогда работал… художником по представлениям в одном цирке. Мы с вашим отцом познакомились после выступления.

Аэлин шумно вдохнула, внимательно глядя на данталли, и в темноте казалось, что ее глаза заблестели. Мальстен замолчал, не зная, о чем рассказывать дальше. Он стремился раскрыть новоиспеченной спутнице как можно меньше подробностей, считая, что Грэг не хотел бы впутывать свою дочь в эту историю.

Рассуждение о том, как бы поступил Грэг Дэвери, невольно перемежались с собственными соображениями кукольника. Едва узнав о существовании Аэлин, Мальстен с первой минуты не мог отделаться от чувства ответственности за нее перед старым другом. Особенно после появления кхалагари. В Малагории, выходит, уже известно о том, кто такая Аэлин Дэвери и кем она приходится Грэгу. За ней охотятся не просто так. За ней охотятся из-за Мальстена…

Молодая женщина качнула головой и потянулась к заплечной сумке, однако быстро передумала и опустила руки.

— Хотела показать вам дневник моего отца, но в такой темноте вы ничего не сумеете прочесть, — с досадой произнесла она. — Вы знали, чем он занимался, Мальстен?

Данталли знал.

— Полагаю, охотницей вы стали не потому, что много читали о людях этого промысла в детстве, а потому, что перед глазами был живой пример, — кивнул он. Аэлин также отозвалась кивком.

— Совершенно верно. Правда стоит оговориться, что традиционной судьбы девушки на выданье мне все равно было не видать, — на лице охотницы появилась горькая усмешка, — после того, как дэ’Вер был полностью разорен анкордской армией.

Данталли изумленно окинул спутницу взглядом, ее слова отозвались волной жара по всему его телу. Поразительно логичная и простая мысль о знатном происхождении семьи Грэга Дэвери никогда не приходила ему в голову. А ведь древнее имя рода Аэлин и ее отца появилось именно на ларийской земле дэ’Вер, в сражениях при которой Мальстену довелось участвовать.

«Крипп, должно быть, издевается надо мной», — мысленно хмыкнул кукольник, стараясь не дать захлестнувшим его воспоминаниям отразиться на лице.

— Теперь из всего возможного богатого наследства у меня осталось лишь имя, — с усмешкой договорила Аэлин. Мальстен неопределенно повел плечами, стараясь скрыть, как сильно в его душе отзывалось каждое произнесенное спутницей слово: он понимал ее, пожалуй, как никто другой, и оттого не мог побороть все возрастающую невольную симпатию к уроженке дэ’Вера.

«Проклятье, о чем я только думаю?» — одернул он себя. — «Она дочь Грэга. И охотница. Узнай она, кто я, паранг отсечет мне голову раньше, чем я успею взять Аэлин под контроль. По большому счету, будет лучше для нас обоих, если наши пути разойдутся как можно быстрее».

Молчание затягивалось. Женщина вздохнула и заговорила вновь:

— Скажите, Мальстен, в цирке… где вы познакомились с моим отцом, было что-нибудь странное? Припомните, прошу вас.

Данталли с трудом удержался от усмешки.

«Этот цирк, пожалуй, состоял из странностей. Зиждился на них», — подумал он, но не произнес этого вслух.

— О каких странностях речь?

— В своем дневнике мой отец писал: «Наткнулся на одно очень странное место. Нужно проверить, могут быть замешаны существа», а внизу страницы явно в спешке добавил: «Поговорить с Мальстеном О.», и, я так понимаю, вы поговорили. Расскажите мне о том разговоре. Понимаю, это совсем не ваш профиль, но… все же предположите, на кого он мог охотиться там?

Данталли тяжело вздохнул.

— Боюсь, я вряд ли смогу вам чем-то помочь, леди Аэлин. Мы с вашим отцом не говорили об иных существах. Возможно, он пытался понять что-то по моему поведению…

Охотница осклабилась, не представляя себе, как по лицу или поведению этого человека вообще можно определить что-либо с первого взгляда.

— Но это ему вряд ли удалось.

— Не знаю, — качнул головой данталли. — Не берусь за это ручаться.

Грат, Малагория.

Двадцать первый день Юстѝна, год 1485 с.д.п.

Движения человека были неслышны и ловки, словно поступь самой тени. Мальстен не успел вовремя среагировать, когда из темноты за куполом цирка возник незнакомец, в мгновение ока прижавший кинжал к его спине.

— Только дернись, — прошипел нападавший.

Данталли замер. Острие кинжала неприятно впилось в кожу сквозь плотный кафтан.

— Давай к стене, — прозвучал строгий приказ.

Не видя своего противника, Мальстен был не в силах оплести его нитями, поэтому пока мог лишь силиться понять, кто этот человек и что ему нужно. Обычный грабитель? Или, может, это анкордский агент? Данталли послушно проследовал к стене ближайшего здания и вновь замер, приподнимая руки.

— Послушайте, что бы вам ни было нужно… — начал он. Незнакомец вновь шикнул на него.

— Замолчи!

Резкое движение развернуло Мальстена лицом к неизвестному мужчине, и одновременно с тем, как кинжал едва кольнул грудь, перед глазами данталли возникло размытое пятно: на человеке была красная рубаха. Пришлось сильно напрячь зрение, чтобы сфокусироваться на его чертах. Это был высокий мужчина, которому на вид можно было дать около сорока пяти лет. Короткие волосы цвета темной соломы на висках едва заметно припорошила седина. Широкое лицо с большими зелеными глазами исказила гримаса отвращения.

— Я давненько наблюдаю за этим цирком и за чудовищем, которое его держит. А оказывается, здесь даже не одно чудовище, а два, и одного из них должны были казнить два года назад, — мужчина, казалось, был крайне горд собой за предусмотрительно надетую красную рубаху и за то, что сумел застать данталли врасплох. — Значит, так. Я буду задавать тебе вопросы. Ответишь — умрешь быстро. В противном случае я не хуже Красного Культа смогу заставить тебя молить о смерти. И без глупостей, ясно? Против красного ты беспомощен.

«Подумать только, какие громкие слова! Беспомощен, значит?» — ухмыльнулся про себя Мальстен. Самодовольный тон незнакомца сумел на удивление быстро вывести данталли из себя, и желание преподать наглецу урок, тут же захлестнуло его сознание.

Теперь, увидев противника, демон-кукольник применил невидимые человеческому глазу нити, на этот раз намеренно заставив свою марионетку почувствовать давление чужой воли.

Мужчина изумленно уставился на собственную руку, убирающую кинжал за пояс, повинуясь желанию кукловода: данталли позволил ему выразить это удивление, не взяв мимику под контроль — он хотел посмотреть, как реагирует охотник на свое превращение в жертву. На лице Мальстена мелькнула кривая усмешка.

— Тебе следовало подготовиться лучше, — хмыкнул он.

Оплетенное нитями демона-кукольника тело послушно сделало шаг назад. В глазах мужчины мелькнул страх, и Мальстен моментально придал лицу своей марионетки спокойное выражение.

— Теперь ты даже дышать будешь под моим контролем, — угрожающе произнес данталли. — Ты тут бросался громкими словами о монстрах. Что ж, пойдем, я тебя с ними познакомлю.

Представляя, что придется пережить после этой демонстрации силы, Мальстен едва не содрогнулся всем телом, однако заставил себя успокоиться и повел пойманную в ловушку жертву ко дворцу своего покровителя.

Вальсбургский лес, Гинтара

Четырнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

— О чем вы говорили тогда? — спросила Аэлин, вырывая Мальстена из раздумий. Данталли вздохнул и пожал плечами.

— Немного о представлении. Грэг интересовался обстановкой в цирке. В какой-то момент мне показалось, что он даже хочет вступить в труппу.

«Да простит меня Нила̀са за эту ложь», — подумал Мальстен, с трудом сохранив невозмутимое лицо.

— Мой отец? Вступить в труппу циркачей? — изумленно переспросила охотница.

— Говорю вам, леди Аэлин, не думаю, что я чем-то смогу помочь вам.

На лице молодой женщины отразилась искренняя досада. Полтора года она искала Мальстена О., который мог знать что-то о ее пропавшем отце, и теперь, найдя его, она лишь поняла, что потеряла время зря.

Бессилие всей своей тяжестью навалилось на плечи Аэлин. Она вдруг поняла, как устала за эти полтора года, пока ей приходилось сталкиваться с иными, отбиваться от нескончаемых групп наемников и всюду натыкаться лишь на тупики в деле об исчезновении ее отца.

Грэг Дэвери был ее единственным родным человеком, Аэлин знала, что обязана найти его живым или мертвым, однако теперь и вовсе не представляла, как это сделать. Мальстен О. оказался совершенно бесполезен, зацепок больше не было, а дневник, который молодая женщина перечитывала столько раз, что помнила наизусть каждое слово, не желал дать более ни одной ниточки, которая могла бы привести к Грэгу.

Не в силах справиться с собой, Аэлин прикрыла руками лицо и отвернулась от данталли, пытаясь унять отчаяние, накатившее на нее. Впервые за столько лет она понимала, что вот-вот расплачется от осознания собственной беспомощности.

Мальстен сочувственно наблюдал за охотницей, не произнося ни слова.

«Проклятье, а ведь Грэг все еще там. Он уверял, что закончит дело и покинет Малагорию. Возможно, в его планы не входило давать мне знать о своем благополучии, но ведь собственную дочь он должен был хоть как-то поставить в известность!»

Тело Аэлин начала бить заметная дрожь. Мальстен приблизился, снял плащ и накинул его на плечи охотницы, хотя понимал, что вряд ли ее дрожь вызвана холодом осенней ночи. Данталли не сумел удержать себя от того, чтобы заботливо положить руку на плечо молодой женщины.

На вкус Мальстена она была до невозможности красива. И хотя ему встречались женщины, нисколько не уступающие Аэлин Дэвери внешне, в охотнице было нечто особенно притягательное.

«Не теряй головы», — приказал себе Мальстен.

— Леди Аэлин… — обратился он, стараясь скорее нарушить тягостное молчание. Охотница вздрогнула под его прикосновением и спешно повернулась, небрежным движением утирая лицо.

— Простите, — качнула головой она. — Простите, Мальстен. Вы правы. Я доставила вам неприятности одним своим появлением, из-за меня погиб ваш знакомый. И все ради одной прокля̀той строчки в дневнике моего отца. Вы действительно не можете помочь.

Данталли вновь ощутил укол вины.

«Проклятье, я могу. И должен. Кхалагари все равно не оставят ее в покое, а если Аэлин при этом прекратит поиски отца, Грэг рано или поздно погибнет пленником в Малагории… если еще не погиб».

Мальстен виновато посмотрел на охотницу, глаза которой блестели от слез, и понимал, что не может поступить с ней так же, как поступил с ее отцом. Не может оставить ее, даже если она об этом просит. Она в опасности по его вине. Как и Грэг. Казалось, в тот момент он твердо решил для себя, что должен помочь охотнику выбраться из плена. Быть может, богиня справедливости Ниласа таким образом дает ему шанс искупить вину за свое бегство? Или это проказник Крипп заводит его в ловушку? Трудно было сказать наверняка. Информация о том, жив ли еще Грэг Дэвери, существенно упростила бы задачу.

— Скорее всего, нам действительно не по пути, — с печальной улыбкой произнесла Аэлин, прерывая тяжелые раздумья данталли. — С рассветом я покину вас и более не побеспокою.

Намереваясь таким образом закончить разговор, охотница сбросила плащ мужчины со своих плеч и с благодарным кивком протянула его владельцу.

— Леди Аэлин, постойте, — Мальстен задержал молодую женщину, взяв ее за руку. Несколько секунд Аэлин непонятливо смотрела на свою ладонь в огрубевшей руке данталли, лишь потом подняла глаза.

— Вы намерены продолжать поиски самостоятельно? — поинтересовался Мальстен. Поняв, что недопустимо долго держит охотницу за руку, он поспешил отпустить ее.

— Я… не знаю, где искать, — неопределенно повела плечами Аэлин. Мальстен кивнул.

— Да, мне… многое не известно об особенностях работы вашего отца, но, возможно, я все-таки сумею вам кое-чем помочь. Для начала потребуется вещь Грэга. Она у нас есть — это его дневник. А дальше… придется вам немного поступиться своими принципами и не набрасываться с парангом на иное существо.

Охотница округлила глаза. Мальстен бегло надел плащ и приподнял руки, с улыбкой понимая, что могло прийти Аэлин в голову.

— Я имею в виду, что нам следует обратиться к трѝнтелл.

Черты лица охотницы едва заметно расслабились, что лишний раз дало данталли понять: ему не стоит ей рассказывать правду о себе.

Идея обратиться к лесной ведьме или колдуну явно не вызывала у Аэлин особого восторга.

Тринтелл были существами с весьма странными кровными отношениями. Как и в случае со спарэгами, их называли ведьмами или колдунами, с той лишь разницей, что «лесными», а не «болотными», хотя на деле ни те, ни другие иные не имели отношения к магии. Тринтелл всегда рождались тройнями, и у каждого младенца присутствовал единственный, строго определенный изъян: слепота, глухота или немота. Чтобы продолжить род, тринтелл должны были обрести целостность, а для этого один из тройни должен был убить обоих своих братьев или сестер. Забирая их жизненную силу, победивший тринтелл приобретал недостающие качества, а также получал дар провидения, схожий с даром аггрефьеров. Однако если последние чувствуют лишь смерть, то тринтелл способны увидеть намного больше. Лишенные суеверных страхов смельчаки среди людей и иных не раз прибегали к услугам этих существ.

— Где это видано, чтобы лесная ведьма помогала охотнику? И почему вы вдруг решили помочь? — нахмурилась Аэлин.

Мальстен улыбнулся, левую щеку проколола глубокая ямочка.

— Ну, во-первых, я — не охотник. И мне лесная ведьма, возможно, не откажет. А во-вторых, не только вы убивали кхалагари в Прите. Не думаю, что меня теперь оставят в покое так просто, поэтому вместо того, чтобы пугаться собственной тени и ждать нападения из-за каждого угла, я лучше помогу вам найти вашего отца.

Аэлин, удивленно улыбаясь, смотрела на кукольника. Еще несколько минут назад Мальстен Ормонт казался охотнице весьма неприятным и мрачным человеком, однако сейчас она понимала, что этот образ был, скорее, напускным. Его улыбка оказалась весьма обаятельной, а взгляд более не был отстраненным и колким. Аэлин не понаслышке знала, каково иметь за плечами не самое приятное прошлое, и понимала, что историю ее новоиспеченного спутника, как и ее собственную, трудно назвать счастливой — по крайней мере, сейчас это было отчетливо видно в его глазах, полных участия и сопереживания.

— Спасибо вам, Мальстен… — произнесла женщина, и голос ее предательски дрогнул.

Данталли пожал плечами, продолжая улыбаться.

«Проклятье, я ведь пожалею об этом», — подумал он, но вслух произнес лишь:

— Я еще ничего не сделал.

— Вы предложили помощь, это уже много. Вы ведь не обязаны…

— Возможно, просто такова воля богов, как знать, — неопределенно качнул головой Мальстен.

— И все-таки спасибо, — с искренней благодарностью кивнула охотница.

Данталли качнул головой, спеша закончить этот разговор.

— Пока действительно не за что. Леди Аэлин, предлагаю располагаться на ночлег. Я покараулю первым, если не возражаете. Обещаю быть внимательным.

— Хорошо, — согласилась спутница.

«Воистину, я пожалею об этом», — подумал данталли, так и не сумев прогнать с лица улыбку.

Прит, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Поутру, когда первые прожилки солнечного света пронзили еще темные облака, три человека в ярко-красных одеяниях верхом на серых, похожих, как близнецы, кобылах, остановились у кузни в Прите. Один из всадников спешился, небрежно погладив лошадь по брюху.

— Ждите меня здесь, — скомандовал человек своим спутникам, остававшимся в седлах. — Я поговорю с кузнецом. Будьте наготове.

Всадники одновременно отозвались кивками. Серая кобыла, оставшаяся на время без седока, недовольно фыркнула.

Спешившийся мужчина скинул широкий капюшон плаща, расправил его по твердым красным плечевым накладкам дорожного одеяния, и направился к дому кузнеца. У двери он небрежно потер ноющую после долгой скачки поясницу и пригладил начавшие седеть волнистые волосы цвета вороного крыла, лишь после этого громко и настойчиво постучав в дверь.

Открыли быстро: кузнец не спал. При виде незваного гостя на заросшем густой бородой лице отразилось неприкрытое недовольство.

— Чем обязан? — пробасил грузный кузнец, оценивающе окинув взглядом посетителя и его спутников, ожидавших в отдалении.

Гость кивнул, заменив этим незатейливым действием приветствие. Его глаза — один карий, другой голубой — внимательно изучили хозяина дома.

— Грегор Шосс? — поинтересовался он вместо того, чтобы ответить на вопрос.

— Спрошу еще раз: чем обязан? — грозно сдвинул брови Грегор, также игнорируя вопрос незваного гостя. Мужчина в красном одеянии понимающе прикрыл глаза.

— Прошу простить за столь ранний визит, господин Шосс. Но обстоятельства вынудили меня и моих братьев приехать в Прит незамедлительно, и дело наше не терпит отлагательств. Вы позволите войти?

Грегор качнул головой. И не думая пускать незнакомца за порог, он демонстративно расправил плечи, заняв своей грузной фигурой почти весь дверной проем.

— Безотлагательное дело можно решить и здесь.

— Как вам будет угодно, — кивнул визитер. Голос его оставался спокойным и ровным, однако отчего-то звучал угрожающе. — Мы действительно можем поговорить здесь.

— Может, представитесь для начала? — хмуро пробасил кузнец. — И объясните, какого беса Красному Культу понадобилось от меня, да еще и в такую рань?

Человек в красных одеждах улыбнулся лишь уголком рта.

— Вы правы, господин Шосс, — нарочито миролюбиво согласился он. — Воистину, представиться стоило. Мое имя Бенедикт Колѐр. И, как вы уже, думаю, догадались, сюда меня привел след одного демона.

Глаза последователя Красного Культа нехорошо сверкнули. Грегору стоило огромных усилий не попятиться от человека, вот уже шесть лет обладавшего славой самого жестокого палача Арреды.

— В моем доме. Никаких демонов. Нет, — нарочно разделяя свой ответ паузами для пущей убедительности и строгости, отозвался кузнец, прилагая огромные усилия, чтобы не допустить дрожи в голосе.

— Однако у нас есть сведения, что прошлой ночью он здесь был. Повитуха из деревни Гофтен по соседству с Притом сообщила, что в процесс рождения вашей дочери, вероятнее всего, вмешался данталли.

Грегор набрал в грудь воздуха, чтобы довольно грубо ответить незваному гостю, куда тому следует отправляться со своими подозрениями, но Бенедикт, прикрыв глаза, приподнял руку в останавливающем жесте и продолжил:

— И, как вы понимаете, услышав его имя, я не мог не приехать. Явился бы из любого уголка Арреды, но, волею богов, оказался неподалеку отсюда. Видите ли, Зелинда Мейер назвала данталли, посетившего ваш дом, Мальстеном Ормонтом. А ведь демона по имени Мальстен Ормонт я казнил лично шесть лет тому назад.

Грегору с трудом удалось сохранить внешнюю невозмутимость и не выдать одним своим видом, что ему известно о лжи палача. Мальстен Ормонт — живой и невредимый анкордский кукловод — действительно был здесь прошлой ночью, а, стало быть, Бенедикт Колер казнил другого данталли. И при той дотошности, с которой этот человек всегда подходил к своим расследованиям, вряд ли он не знал, что отправляет на казнь не того демона…

— Тогда здесь, должно быть, какая-то ошибка, — собрав волю в кулак, спокойно отозвался Грегор. — Мальстен Ормонт действительно приходил сюда прошлой ночью, чтобы помочь моей супруге. Он водил дружбу с местной повитухой и воспользовался знаниями, полученными от нее, не более того. И я готов поручиться, что этот Ормонт был человеком, — последние слова Грегор выпалил с особым жаром.

Бенедикт изучающе склонил голову.

— Готовы поручиться, господин Шосс? — вкрадчиво переспросил он. — Вы видели его кровь?

— Простите? — нахмурился Грегор. Колер невозмутимо пожал плечами.

— Кровь, господин Шосс. У данталли она синяя. Пустить подозреваемому кровь — самый верный способ определить его демоническую природу. Так как? Вы это сделали?

— Нет, — тихо отозвался кузнец.

— Но ручаетесь, — усмехнулся Бенедикт, прищурившись.

Грегор шумно втянул воздух и поджал губы, судорожно подбирая ответ.

— Данталли не видят красное, так? — скороговоркой спросил он. — Моя жена… ее сорочка была вся в крови. И Ормонт прекрасно ее при этом видел. Он не мог быть данталли, если видел красное…

Бенедикт вновь приподнял руку, призывая кузнеца замолчать.

— Хорошо, господин Шосс, я вас понял. И, тем не менее, я все же намерен найти этого… гм… человека и обстоятельно поговорить с ним. Надеюсь, я смогу это сделать с вашей помощью. Поверьте, для того есть немало поводов…

— Только лишь его имя и туманные слова старой женщины? — перебил Грегор, тут же пожалев о своем вопросе.

Колер сохранил лицо невозмутимым.

— Мы с братьями успели побывать в его спешно брошенном доме. Двор усеян телами, господин Шосс. Минувшей ночью Мальстен Ормонт, кем бы он на деле ни был — самозванцем или полной тезкой казненного анкордского кукловода — лишил жизни шестерых человек. Было бы весьма кстати, если бы вы все же вспомнили, что он говорил вам аккурат перед своим спешным отъездом, потому что, как я полагаю, вы видели его последним.

Грегор плотно стиснул челюсти и шумно втянул воздух.

— Господин Колер… — процедил он, старательно скрывая нарастающее опасение за напускным раздражением.

— Жрец Колер, если позволите, — прервал Бенедикт, и уголки его губ тронула едва заметная улыбка. Кузнец нервно перебрал пальцами.

— Так вот, жрец Колер, — Грегор прищурился. — Мальстен Ормонт ничего мне не сообщал. Мне нечем помочь вам, сожалею. Он вообще слыл неразговорчивым человеком и о своих планах не распространялся. До вашего прихода я понятия не имел, кто он на самом деле такой, а после ваших слов об убийстве шестерых человек, прихожу к выводу, что не знаю до сих пор.

Позади кузнеца бегло проскользнул Ильдвин, бросив беглый взгляд на незваного гостя. Бенедикт сосредоточил на нем все свое внимание, демонстративно забывая о собеседнике.

— Постой-ка, мальчик, — с нарочито миролюбивой полуулыбкой окликнул он. Ильдвин замер, как вкопанный, став за спиной Грегора и во все глаза уставился на пришельца в красном. — Выйди к нам, не бойся.

— Ильдвин, беги по своим делам, — нахмурился кузнец, буравя жреца Культа глазами. Мальчик не сдвинулся с места, не в силах оторвать взгляда от странного человека с глазами разного цвета.

— Это ваш сын? — вопрошающе кивнул Бенедикт.

— При всем уважении, жрец Колер, это к делу не относится. Или вы и ему собрались кровь пустить для верности?

Ильдвин заметно вздрогнул, и Бенедикт миролюбиво улыбнулся ему, намереваясь успокоить.

— Не стоит зря пугать ребенка, — нравоучительно проговорил он в адрес Грегора, тут же обратившись к Ильдвину, — я лишь хочу поговорить. Ты ведь не против, да?

— Ну… я… — неуверенно пролепетал мальчик, поднимая глаза на своего покровителя. Кузнец внушительно взглянул на своего гостя.

— По-вашему, ребенок расскажет вам больше, чем я уже рассказал?

— По-моему, — прищурился Бенедикт, заглянув в глаза кузнеца, — я пытаюсь разобраться с обстоятельствами запутанного дела и опросить свидетеля, а вы, господин Шосс, всячески стараетесь этому помешать. В ваших интересах, чтобы я прекратил так думать.

Грегор прерывисто вздохнул.

— Это угроза?

— Прямая, — ровным голосом отозвался Колер. — Сами знаете, что бывает за пособничество данталли. А теперь, если позволите, я поговорю с этим юношей. Тебя ведь зовут Ильдвин, верно?

Мальчик неуверенно пожевал губу.

— Д-да, господин…

— Хорошо. Не бойся меня, Ильдвин. Меня зовут Бенедикт. Я просто задам тебе пару вопросов о вашем вчерашнем госте, и сможешь идти по своим делам. Идет?

Вновь покосившись на кузнеца, Ильдвин кивнул.

— Скажи, ты присутствовал при том, как человек по имени Мальстен Ормонт помогал госпоже Шосс вчерашним вечером? Видел, что именно он делал? — Ильдвин вновь поднял глаза на Грегора, и Бенедикт качнул головой. — Будь смелее, юноша, не ищи ответа у других. Я спрашиваю тебя.

Мальчик неуютно поежился, глаза его испуганно забегали из стороны в сторону.

— Н-нет, я ничего не видел, клянусь богами, господин. Мы все из комнаты вышли, мастер Ормонт так попросил.

— Хорошо, — улыбнулся Колер, кивнув. — А больше мастер Ормонт ни о чем не просил? Может, ему, чтобы помочь госпоже Шосс, было что-нибудь нужно? Какие-нибудь травы или предметы?

— Ну… только… — замялся мальчик, увидев, что Грегор напряженно задержал дыхание. Бенедикт мягким, но в то же время строгим голосом произнес:

— «Только» что? Отвечай, Ильдвин, будь так добр.

— Ничего, клянусь, — покачал головой мальчик. — Кроме одеяла ему ничего не было нужно.

— Одеяла? — Бенедикт вопросительно приподнял бровь. — Он сказал, зачем оно ему?

Ильдвин вновь отвел глаза.

— Я не знаю.

— Хорошо. Скажи, когда пришла повитуха из соседней деревни, ты видел госпожу Беату?

— Да. Мельком.

— Это она была укрыта этим одеялом, или Мальстен Ормонт зачем-то накрылся им сам?

— Нет, не сам. Он положил его на ноги хозяйке, — покачал головой мальчик и осекся на полуслове, когда кузнец заметно вздрогнул. — Но ничего плохого он не делал, клянусь богами, господин!

— Хорошо, — Колер улыбнулся, заметив, что лицо Грегора стало заметно бледнее. — Это все, что я хотел узнать. Благодарю за ваше время.

Отвернувшись, жрец Культа неспешно направился обратно к своим спутникам. Грегор громко захлопнул дверь.

Бенедикт вновь повернулся к дому, достал из-за пояса небольшую флягу и быстро разлил содержащуюся внутри масляную жидкость вдоль порога и стены.

Кузнец прошел через сени, потянув Ильдвина за руку.

— Мастер, я что-то сделал не так? Я ведь сказал, что ничего плохого не случилось, как вы и велели…

Грегор тяжело вздохнул, взглянув на дверь.

— Ты ни в чем не виноват, Ильдвин, — покачал головой он. — Но теперь нам нужно скорее уходить. Возьми Элли на руки, она у тебя не плачет, и выходи на задний двор. Никаких вещей не бери, веди себя тихо, понял? Я пойду за Беатой.

Мальчик испуганно посмотрел на Грегора, несколько раз моргнув.

— Но почему, мастер?

— Думаю, что сейчас эти люди подожгут наш дом…

Бенедикт неспешно приблизился к двум другим всадникам и с прискорбием прикрыл глаза.

— Имма̀р, — обратился он к одному из них. — Стреляй. Все эти люди — пособники данталли, демон завладел их душами, им уже не помочь.

Второй всадник, услышав приказ, спешился и принялся бегло рыться в дорожной сумке. Тот, кого назвали Иммаром, подготовил лук и стал ждать. Бенедикт покачал головой и тяжело вздохнул.

— Целая семья. Подумать только! Этот демон никого не щадит.

— Не думаешь, что они могут успеть уйти? — нахмурился лучник. — Может, лучше поймать их и допросить, как подобает?

— Назови меня сентиментальным, брат, но все-таки в этой семье ребенок, которого, возможно, воля демона коснулась не так сильно. Кузнец и его супруга порабощены, это ясно, а мальчик… он просто напуган и говорит то, что ему велели. Если на то будет воля богов, ему удастся спастись. Если же нет… в любом случае, сегодня в Прите будет полыхать.

Кивнув, Иммар поджег специально подготовленную стрелу и пустил ее в порог, за ней отправил вторую и третью. Бенедикт с искренней скорбью смотрел, как занимается пламя.

— Да будут боги милостивы к вашим душам, — прикрыв глаза, прошептал он, вновь забираясь в седло.

Вальсбургский лес, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Аэлин проснулась от осторожного, но настойчивого прикосновения к своему плечу. Она резко раскрыла глаза, ее рука сразу же потянулась к парангу, однако, узнав Мальстена Ормонта, охотница облегченно вздохнула и расслабилась.

— Тише, это всего лишь я, — улыбнулся притский кукольник. Аэлин виновато усмехнулась в ответ.

— Простите. Привычка, — чуть хриплым спросонья голосом сказала она. — Моя смена?

— Уже утро, — качнул головой данталли.

Вопреки ожиданиям спутника, Аэлин сурово сдвинула брови к переносице и недоверчиво огляделась вокруг. Убедившись, что в лесу действительно светает, она обожгла мужчину взглядом.

— Вы не стали меня будить?

Увидев искреннее удивление в ответ на свое недовольство, охотница покачала головой и предпочла пояснить свою позицию:

— Мальстен, нам стоит оговорить несколько правил. Перво-наперво, вам необходимо позабыть, что я женщина, и перестать давать мне послабления с этой же минуты! Раз уж нам предстоит идти вместе, отдыхать должны оба. Как я могу быть уверена в вашей внимательности и реакции, если вы не спали всю ночь и будете теперь клевать носом?

Данталли нервно усмехнулся: пожалуй, не на такую реплику он надеялся поутру. Впрочем, он и сам не знал, на что надеялся, когда решил не будить свою спутницу для караула.

Аэлин поднялась, стряхнув с одежды налипшие листья.

— Что ж, положим, позабыть о том, что вы женщина, довольно непросто, учитывая вашу внешность. Простите за столь неумелый комплимент, — хмыкнул кукольник, бегло окидывая охотницу взглядом. Аэлин вернула собеседнику нервную усмешку.

— А, надо сказать, вы наглец, Мальстен Ормонт.

— Виноват, — нарочито смиренно кивнул данталли, так и не сумев подавить улыбку. — Но спешу оговориться, леди Аэлин, что не будить вас я решил не из-за послаблений.

Охотница заинтересованно посмотрела на Мальстена, и тот, кивнув, продолжил:

— Видите ли, мне не спалось. Я совершенно точно не уснул бы, даже если б вы все же стали караулить. Как итог: я не проспал бы и минуты, а вам досталось бы лишь полночи сна, и тогда днем внимание было бы несколько рассеянным у обоих. Учитывая это, я дал вам выспаться, чтобы днем вы сумели быть внимательной за нас двоих. Так что, если вам так угодно, то да, сейчас ваша смена.

Несколько секунд Аэлин, прищурившись, глядела на данталли; пыталась придать лицу строгое выражение, однако ей это не удавалось. С самого начала этого спора она и сама поддержала форму игрового сражения. Теперь ей оставалось лишь признать, что победа осталась за кукольником из Прита.

— Что ж, это меняет дело, — повела плечами молодая женщина, поднимая с земли свои вещи. Мальстен сделал то же и кивнул.

— Кстати, леди Аэлин, сегодня ночью вам предстоит караулить первой, — бросил он напоследок и, как ни старался, так и не сумел придать выражению лица должную серьезность.

Вальсбургский лес, окрестности деревни Гофтен, Гинтара

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Николас Фалѐтт, завидев летящую фигурку размером с сокола с широкими перепончатыми черными крыльями, выставил руку в заученном положении и подождал, пока эрева̀льна приземлится. Существо выглядело сонным, долго мигало и протяжно зевало, щедро обдавая Николаса неприятным запахом своего дыхания, однако тот ни на секунду не покривил лицом.

— Ну, здравствуй, дорогая. Устала? Ну, ничего, передашь сообщение и поспишь вдоволь, это я тебе обещаю, — улыбнулся капитан Фалетт, ласково потрепав эревальну за оттопыренным острым ухом. Существо издало приятный мурлыкающий звук и ненадолго прикрыло глаза. Разумеется, эревальна не поняла ни слова из того, что сказал мужчина, кроме «сообщения».

Николас с детства испытывал теплоту к этим созданиям.

Эревальны были широко распространены на Арреде. Рождаясь в гнезде, они на всю жизнь закрепляли телепатическую связь со своими сородичами, это их качество сделало эревальн незаменимым инструментом связи между регионами и королевствами.

Внешностью и повадками небольшие крылатые создания больше всего напоминали летучих мышей, с той лишь разницей, что по большей части любили жить в тепле жилых домов, а не в лесах и пещерах. Для людей эревальны были совершенно безобидны, питались они мелкими грызунами. Помимо безвредности у этих небольших крылатых созданий было несколько других важных достоинств: они обладали феноменальной памятью не только на лица людей, но и на звуки, из чего ошибочно можно было сделать вывод, что эревальны умеют говорить. На деле человеческую речь они не понимали, а могли лишь воспроизвести звуки в нужном порядке и передать сообщение. Эревальны за счет телепатической связи с гнездом умели улавливать и те сообщения, что слышат их сородичи, что существенно ускоряло и упрощало обмен информацией между регионами. Правда, секретные сведения через эревальн передавать опасались, и все же пользовались услугами гонцов.

— Ребята! Давайте все сюда! Раку̀ша прилетела! Для нас есть сообщение.

Семь человек из отряда капитана Фалетта спешно зашевелились, кто-то сонно застонал, кто-то опрокинул котелок, за что тут же получил ругательное замечание товарищей. Уже через несколько секунд подчиненные Николаса стояли вокруг него и напряженно ждали сообщения, принесенного эревальной.

Капитан Фалетт вновь погладил засыпающее существо, привыкшее бодрствовать ночами, и с улыбкой произнес:

— Сообщение, милая?

Эревальна встрепенулась и потрясла головой. Слово «сообщение», навязанное дрессировщиками заставило ее старательно зашевелить челюстями в попытке точно воспроизвести человеческую речь.

Голос у эревальны был надтреснутым и хриплым, похожим на старческий. Некоторые солдаты насмешливо улыбнулись, услышав ее речь:

— Ррракуушша, — выдавило существо. — Иди сюда, милая. Сообщщщщщщение дль Ниииииколаса Фффалеееетта от Бенедикта Колеррра. Найден ссслед Мальссстена Орррмонта. Данталли сбежжжал из Пррррита. Можжжжет оказззаться поблиззосссти от вассс. Наденьте кррррассное. Он опасссен.

Ракуша издала каркающий звук и взмахнула крыльями. Николас кивнул, погладив эревальну по голове, и передал ее одному из своих людей.

— Устройте ее на отдых. И по коням! — звучный голос Николоса заставил людей встрепенуться. — Всем надеть красные плащи, ищем данталли. Собираемся, время не ждет.

Аэлин отогнула ветку и проследовала за Мальстеном вглубь леса.

По наскоро намеченному плану путники намеренно двигались в отдалении от основного тракта, так как сочли, что на дороге их могут поджидать малагорские солдаты. При этом на деле данталли не питал ложных надежд, что здесь, в глубине леса, они со спутницей сумеют запутать умелых следопытов-кхалагари, которым удавалось следовать за Аэлин и перманентно настигать ее в течение полутора лет. К тому же в отличие от своей попутчицы Мальстен хорошо знал, что представляют собой эти люди и понимал, что они найдут беглецов в любом случае, раз уж взялись за дело, пусть и потратят на это несколько больше времени, чем хотели. Однако перестраховку данталли счел не лишней и рекомендовал охотнице, чтобы оставлять меньше следов, как можно реже ступать по земле и по большей части перемещаться по толстым корягам, коих в лесу было великое множество.

Аэлин с завидной грацией выполняла указание, хотя продвижение от этого шло медленнее, чем хотелось бы.

По расчетам Мальстена через два дня пути лес должен был привести путников в небольшой городок Ко̀на, стоящий на берегу реки Мотт, а там появится возможность свернуть на другой тракт, что выведет в город Фрэнлин, близ которого в Сонном лесу Ка̀рринга и обитала искомая тринтелл. Пройти придется под самым носом союзников Анкорды — почти вдоль самой границы с Сѐмброй, однако Мальстен надеялся на благосклонность Тарт и молился, чтобы богиня удачи развела его в пути с людьми Рериха, которые не оставляли своих поисков все эти годы…

— Так откуда вы, говорите, знаете тринтелл? — спросила Аэлин, стараясь поспевать за Мальстеном. Для человека, не сомкнувшего ночью глаз, он выглядел и вел себя на удивление бодро.

— Я знаю ее не то чтобы лично, — отозвался Мальстен, придерживая ветку и ожидая, пока спутница пройдет под ней. — Ее знал один мой друг. Рассказывал о ней еще в годы Войны Королевств. Тогда много всяких историй ходило, знаете ли…

Аэлин внимательно прислушалась к интонациям кукольника, вновь вспомнив о странных совпадениях и событиях, окутывающих его фигуру. Тезка казненного анкордского кукловода, человек с туманной судьбой, познакомившийся с Грэгом Дэвери в каком-то цирке, частично знающий древнемалагорский и подробно рассказывающий о кхалагари. При том в глаза явно бросалась выправка притского кукольника и его техника боя. Можно было сделать вывод, что Мальстен Ормонт однозначно служил в армии, а его манера держаться невольно наводила на мысль о знатном происхождении…

«Кто же ты такой? И что заставило меня довериться тебе?» — постоянно спрашивала себя в мыслях молодая женщина, понимая, что ранее такая неосмотрительность не была ей свойственна.

— Вы участвовали в этой войне, Мальстен? — серьезно спросила охотница, глядя в глаза данталли.

Кукольник не изменился в лице.

— Участвовал, — кивнул он. Понимая, что попутчица явно ждет более развернутого ответа, Мальстен тяжело вздохнул. — Служил в армии королевства Нельн, где обучался в военной академии, но в серьезных сражениях мне тогда побывать не довелось.

— А после? — прищурилась женщина, понимая, что кукольник отчего-то умалчивает о многом.

— Простите, леди Аэлин, но, при всем моем уважении, я не обязан вам отвечать. Поймите правильно, война навевает не самые приятные воспоминания, поэтому попрошу вас не превращать эту беседу в допрос.

Охотница на миг осеклась: нечто в голосе мужчины и впрямь заставило ее счесть, что она лезет не в свое дело. Потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и снова заговорить со спутником.

— Мальстен, я спрашиваю не из праздного любопытства, — мягко проговорила она, кивая. — Я лишь хочу несколько лучше узнать человека, с которым отправляюсь в путь.

На отчего-то помрачневшем лице Мальстена отразилась кривая усмешка.

— Леди Аэлин, я бы прекрасно понял ваши опасения на мой счет, если бы это я пришел к вам в дом с оружием наперевес и угрожал бы вашим знакомым, но вышло совсем наоборот, — несколько сгоряча бросил он. Молодая женщина отвела взгляд и понимающе кивнула.

Слова кукольника остро кольнули ее, и Аэлин попыталась молча справиться с обидой. Самым ужасным для охотницы оказалось то, что ей было совершенно нечего возразить своему собеседнику: все, что он сказал, было правдой.

— Простите, — качнула головой она.

Повисло молчание, растянувшееся на несколько долгих минут.

Все это время данталли вел с самим собой ожесточенный спор. Часть его страстно хотела продолжать разговор с охотницей, не желая думать о ее враждебности по отношению к иным существам. Аэлин обладала довольно жестким характером для дамы знатных кровей, однако, как ни странно, это вызывало у Мальстена лишь симпатию. Здравый смысл же приказывал данталли держать рот на замке.

Еще некоторое время прошло в молчании. Наконец кукольник заговорил:

— Я не хотел так резко отвечать вам, леди Аэлин.

— Так мне и надо, — пожала плечами охотница. — Я с детства была слишком любопытной. Отец говорил, что это не доведет меня до добра.

Несмотря на непринужденный тон собеседницы, данталли чувствовал, что напряжение не спало. Он тяжело вздохнул.

— Леди Аэлин, я понимаю, что ваш род занятий априори не позволяет вам доверять незнакомцам. — Мальстен усмехнулся. — Должен отметить, что доверие к незнакомцам — скорее ненужное качество, чем наоборот.

Охотница вернула ему усмешку, и данталли продолжил:

— Я также понимаю, что моя помощь, сколь бы чистосердечной она ни выглядела, кажется вам, по меньшей мере, странной, учитывая то, какие ассоциации вызывает у вас одно лишь мое имя, — он передернул плечами. — Да, я многого о себе не рассказываю, потому что тоже не доверяю незнакомцам и не привык распространяться о своем прошлом первому встречному. Думаю, вы должны это понять.

— Понимаю, — кивнула Аэлин.

— Но спешу вас заверить: я не желаю зла ни вам, ни вашему отцу. Когда вы сказали, что после нашего разговора записей в его дневнике не появилось, я почувствовал свою ответственность за это. Война привила мне эту ответственность за людей, понимаете? Я ничего не могу поделать с ней. Грэг Дэвери… — Мальстен замялся и понадеялся, что молодая женщина этого не заметила, — … показался мне хорошим человеком. И вы показались. А я — все на той же войне — привык доверять своей интуиции.

Речь данталли вновь прервалась глубоким вздохом.

— Каждый из нас участвовал тогда в каких-то боевых действиях, прямо или косвенно. Годы войны были тяжелыми для всех, посему я не расспрашиваю вас о дэ’Вере. Могу себе представить, что за воспоминания вы о нем сохранили, и прошу от вас того же. Если вас не затруднит.

— Да, вы правы. Простите, — вздохнула молодая женщина.

— Вам не за что извиняться, — на лице данталли вновь появилась печальная улыбка, которую ямочка на левой щеке превратила в кривую усмешку.

Аэлин показалось, что она услышала в отдалении какой-то шум. Напряженно прислушиваясь, она огляделась.

— Тише, Мальстен, — шепнула она.

— Думаю, со временем мы поделимся друг с другом этими историями из прошлого, но пока…

— Да замолчите же! — строго обжегши данталли взглядом, шикнула охотница, напряженно осматриваясь. Мальстен замолчал и прислушался к лесу. Где-то неподалеку действительно слышался шум. Конники. Несколько человек.

Аэлин обменялась с кукольником напряженными взглядами.

— Это могут быть наши преследователи?

Мальстен неопределенно качнул головой, беря охотницу под локоть.

— Лучше узнать это, не столкнувшись с ними нос к носу. Быстрее, туда!

Кукольник указал на небольшое углубление в нескольких метрах от того места, где стояли они с молодой женщиной. Толстое вековое дерево удачно прикрыло бы беглецов и к тому же позволило бы им понаблюдать за неизвестными всадниками.

Перескакивая с коряги на корягу, данталли и охотница спешно направились к углублению, скользнули внутрь и притаились в ожидании.

Вскоре в поле зрения появились трое всадников на серых кобылах. Мужчины, все, как один, были облачены в ярко-красные дорожные одеяния, напоминавшие кожаные доспехи, что было известной на всей Арреде формой разъездных жрецов Красного Культа…

Один из всадников — тот, что скакал впереди — скинул капюшон и дал своим спутникам знак остановиться, прислушиваясь к лесу вокруг.

— Иммар, осмотрись. Земля еще влажная после ливня, следы должны быть хорошо заметны! — скомандовал он звучным голосом.

Высокий широкоплечий жрец спешился и откинул капюшон, обнажив почти лысую голову и круглое лицо с крупными чертами. За спиной его виднелся лук. За Иммаром спешился и второй всадник. Его возраст трудно было определить на глаз — он относился к той самой категории людей, которым можно было на вид дать и тридцать, и пятьдесят лет. Длинные редкие светлые волосы мужчины падали на лицо, но это, похоже, нисколько мешало ему. Последователь Культа, имени которого никто не назвал, припал к земле, приподнял горсть и принюхался к ней, как охотничья собака.

Аэлин замерла, задержав дыхание.

«Этим-то что здесь понадобилось?» — подумала она, прищурившись. В душе охотницы зародилось невольное опасение: несмотря на некоторую схожесть деятельности, она питала к Красному Культу открытую неприязнь. Эти люди не ограничивались лишь истреблением монстров — в их верованиях присутствовал некий фанатичный кровожадный подтекст, используя который, последователи Культа не гнушались и убийства людей, которых считали подверженными влиянию данталли или подозревали в сговоре с этим видом иных существ.

Рассеявшиеся в Прите подозрения насчет связи Мальстена Ормонта с анкордским кукловодом, вновь всколыхнулись в охотнице. Вот только что это была за связь, если притский кукольник — человек, Аэлин ведь видела цвет его крови! Пособник данталли? Сводный родственник казненного в Чене демона?

В надежде что-то прояснить, женщина посмотрела на своего спутника, и ее удивление лишь усилилось. Лицо Мальстена сохраняло напускную невозмутимость, однако в его серо-голубых глазах мелькнуло нечто, чего охотница не видела даже в момент нападения кхалагари в Прите. Ярость. Холодная, снедающая ярость. Аэлин едва поборола желание взять Мальстена за плотно сжатую в кулак руку, чтобы уберечь его от глупостей. Видя клубящийся в его глазах гнев, она не могла даже предугадать, на что сейчас был способен кукольник.

— Следов я не вижу, — сообщил Иммар, поворачиваясь к первому всаднику. Тот нахмурился и обратился ко второму своему коллеге.

— Ренард?

Светловолосый поднялся, очистив ладонь от земли.

— Следов может и не быть, — голос его был похож на низкий утробный шепот некоего мифического чудища. — Но два человека проходили здесь недавно. Я знаю.

Лицо первого всадника, чьи темные волосы чуть тронула седина, осветила широкая победная улыбка.

— Прочешем лес! Они не могли уйти далеко!

Ренард кивнул и одним прыжком забрался в седло. У Иммара на это ушло чуть больше времени. Серая кобыла светловолосого постучала копытом по земле и фыркнула. Первый всадник пришпорил животное, и последователи Красного Культа понеслись прочь.

Прошло несколько минут, прежде чем Аэлин сумела вымолвить хоть слово. Она намеренно сделала шаг от кукольника, внимательно посмотрев ему в глаза.

— А вот теперь, полагаю, для допроса самое время, — нервно усмехнулась она, ухватившись за рукоять паранга.

Мальстен не отвечал, его руки все еще оставались сжатыми в кулаки, а лицо было белее извести. Аэлин напряглась, как струна. От того, чтобы сразу пустить оружие в ход ее удерживало лишь то, что в Прите она видела цвет крови своего спутника.

— Мальстен? — обратилась молодая женщина. — Вы знаете, кто это был?

Данталли прерывисто вздохнул.

— Тот, что отдавал команды — Бенедикт Колер, — отозвался он. Голос звучал хрипло и надтреснуто, словно у древнего старца. — Один из старших жрецов Красного Культа.

Аэлин покачала головой.

«Да что же, в конце концов, это значит?!»

— Тот самый Колер?.. — сумела лишь вымолвить она.

Мальстен отвернулся и посмотрел прямо перед собой отсутствующим взглядом, не обратив внимания на потенциальную угрозу от своей попутчицы.

— Да, тот самый, что разжег Сто Костров Анкорды.

Аэлин прищурилась.

— Вы обязаны объясниться, Мальстен. Видят боги, теперь это необходимо.

— Понимаю, — вздохнул данталли. — Меня подставили, леди Аэлин.

— Как именно? И причем здесь Красный Культ? Они ведь охотятся только…

— На данталли, — кивнул Мальстен, спокойно взглянув женщине в глаза. — Да, я знаю, для меня это не новость. Если я скажу, обещайте сначала выслушать, а потом хвататься за оружие. Пожалуйста.

Охотница нахмурилась, однако руку от паранга все же отвела. В конце концов, при отсутствии красного в своей одежде она вряд ли могла что-то противопоставить настоящему данталли. А ведь черты Колера Мальстен разглядел сразу же, несмотря на цвет одеяния. Демон-кукольник этого бы сделать не смог.

— Хорошо, — вздохнула Аэлин. — Я слушаю.

— Анкордский кукловод и я — это действительно одно и то же лицо, — кивнул Мальстен. Глаза охотницы округлились, рука вновь потянулась к оружию, однако молодая женщина остановила себя.

— Но вы ведь видите красное…

— Благодарю за ваше благоразумие, — хмыкнул кукольник. — Все верно. Вижу. Поэтому и говорю, что меня подставили. Это сложная и запутанная история, леди Аэлин. Когда я говорил, что у меня есть враги, то и впрямь имел в виду Рериха VII. Ему и Красному Культу выгодно было выставить меня в таком свете.

— Почему?

— С подачи Бенедикта Колера. У нас давние личные счеты. Я — единственный наследник герцогства Хоттмар, которое было захвачено Красным Культом во время войны. Бенедикт Колер и его приспешники — жестокие фанатичные убийцы, готовые на все ради собственных верований, даже когда эти самые верования переходят все границы разумного. Нежелательных лиц они выставляют пособниками данталли, заставляют людей признаваться в том, чего те никогда не совершали. Такими нежелательными людьми оказались мои родители, их обвинили в пособничестве.

— Они признались в этом?.. — изумилась охотница. Мальстен поморщился.

— Под пытками, знаете ли, и не в таком можно признаться. А Культ умеет получать нужную информацию, не пренебрегая никакими методами.

Охотница прерывисто вздохнула, не оторвав при этом напряженного взгляда от бледного лица собеседника.

— И на это просто закрыли глаза?

Данталли кивнул.

— Король Кардении и ухом не повел, когда прознал об этом зверстве, он просто отдал Хоттмар Красному Культу, его заботили другие стратегически важные вещи. Ведь, по сути, у него Хоттмар никто не отбирал, наличие большого отделения Культа в стране сыграло ему только на руку.

— Боги. Мне так жаль… — сочувственно качнула головой Аэлин.

— Поэтому я отправился воевать за Анкорду, где дослужился до сотника. Счел Рериха VII достойным и сильным подспорьем, и до определенного момента так оно и было. Сотрудничество было взаимовыгодным: мои люди вошли в историю, принеся Анкорде не одну победу в сражениях. А я был под защитой сильного монарха. По крайней мере, мне так казалось тогда. Вот только мои с Рерихом интересы начали сильно расходиться. Видите ли, леди Аэлин, я был молод и импульсивен, посему думал, что воюю за правое дело на стороне правых людей. Когда до меня дошла мысль, что Рерих точно так же, как и остальные, просто пытается переделать Арреду под себя, а я сам после войны не добьюсь ничего, кроме рук, по локоть запачканных чужой кровью, я дезертировал. И, как вы понимаете, Рериху это не понравилось. Поползли разные слухи, и очень вовремя для короля Анкорды о себе напомнил Бенедикт Колер. Прознав обо мне, он предложил объявить меня данталли и прилюдно казнить вместе со всеми моими людьми, которые попали под мое влияние.

— Как я погляжу, у него не вышло, — нервно усмехнулась охотница.

— Найти меня ему не удалось, да, — передернул плечами Мальстен. — Но от само̀й затеи Колер отказываться не стал и даже выиграл на этом. Дабы сделать свое представление по-настоящему зрелищным, он поймал какого-то данталли, имеющего со мной отдаленное внешнее сходство, изуродовал его на пытках до неузнаваемости и казнил как анкордского кукловода в знак «восстановления справедливости». Синяя кровь этого существа доказала всем, что Мальстен Ормонт — командир Кровавой Сотни — был иным существом, демоном-кукольником, поработившим своих солдат, и вся Арреда поверила, что я получил по заслугам этой казнью. Никто и не задумался о том, что тот кукловод был фальшивкой. Слишком живы были воспоминания о битве при Шорре, слишком большую ярость вызывали данталли, вмешивающиеся в Войну Королевств, людей интересовало лишь воздаяние, больше ничего…

— Ох, — выдохнула молодая женщина.

— Сам я был уже далеко к тому моменту и слышал об этом лишь вести…

— Заявить о лжи Культа вы не могли, — понимающе кивнула Аэлин.

— А кто бы мне поверил? — усмехнулся Мальстен. — Меня объявили бы самозванцем и казнили бы без суда и следствия. За пособничество или что-нибудь еще — не думаю, что у Колера не нашлось бы фантазии, чтобы наскоро состряпать повод для новой расправы.

— И Колер устроил все это, чтобы у вас не было никаких прав на Хоттмар?

— Считаете это недостаточной причиной? — криво ухмыльнулся данталли, вживаясь в собственную полуправду. — Открою вам секрет, леди Аэлин, жрецы Культа расправлялись с людьми и за меньшее.

— Но ведь здесь замешан не только Культ, — качнула головой охотница. — Рерих Анкордский тоже приложил к этому руку. Не слишком ли это — казнить сто человек из-за одного дезертира? Зачем ему так поступать?

— Доподлинно мне это неизвестно, — покачал головой данталли. — Не знаю, какую именно выгоду он углядел в сотрудничестве с Колером. Но, когда меня объявили иным, у него попросту не осталось выбора. Чтобы избежать международного скандала, он вынужден был принять условия Культа. Полностью его мотивы для меня такая же тайна, как и для вас. Могу сказать только одно: его люди по сей день продолжают меня искать вместе с Колером, так что я не удивлюсь, если вскоре к нашим преследователям присоединится еще одна компания.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Теперь вы понимаете, что происходит, леди Аэлин, и почему я хотел, чтобы наши дороги разошлись? Не знаю, чьи враги опаснее, мои или ваши, но знаю одно: Бенедикт Колер и Рерих Анкордский не остановятся, пока не покончат со мной.

— С нами, — нахмурившись, поправила охотница. — Человек Колера подсказал ему, что вы ушли не в одиночку. Так что, стало быть, теперь у нас с вами общие враги.

Герцогство Хоттмар, Кардения.

Тринадцатый день Фертѐма, год 1479 с.д.п.

Слуги отводили глаза и опускали головы, выкладывая поленья и сено у трех позорных столбов, выставленных на большом помосте посреди замковой площади. Большу̀ю территорию, на которой располагались конюшни, псарни, жилые дома для прислуги и роскошный парк, теперь наводняли люди в ярких, словно языки бесовского пламени, одеждах — длинных, как рясы служителей богов, либо походных, напоминающих кожаные доспехи с массивными плечевыми накладками — но одинаково алых, как кровавый хоттмарский закат. Снующие повсюду последователи Красного Культа изучали каждого слугу пристальным, внимательным взглядом, будто искали связь с демонами-кукольниками в самой глубине людских душ и знали, как эту самую связь распознать. Жители боялись попасться им на глаза: пример судьбы, постигшей хозяев этой земли, был достаточно наглядным, чтобы поселить опасение в сердце каждого хоттмарца.

Три человека стояли на высокой платформе, привязанные к деревянным столбам — двое мужчин и одна женщина. Над двумя из них дознаватели несколько дней работали с особой осторожностью, стараясь, чтобы на казни по внешнему виду этих людей невозможно было понять, насколько тяжелый и мучительный допрос им пришлось пережить: посему большинство полученных травм невозможно было заметить стороннему наблюдателю. Лишь изможденное выражение, застывшее на лицах обоих, говорило о том, что несколько последних дней, пока шло дознание, превратились для них в сущий кошмар.

Перед узниками, неспешно меряя шагами помост, расхаживал жрец в походном красном кожаном доспехе. Он был высок и статен, обладал хищным профилем, волосами цвета вороного крыла и глазами разного цвета — карим и голубым.

Первый пленник, на виске которого виднелся сильный кровоподтек, напряженно и с ненавистью следил за каждым движением жреца. Женщина, нижняя губа которой была рассечена не сдержанным во время допроса ударом, глядела отсутствующим взглядом прямо перед собой. Третий же узник даже не стоял, а, скорее, опирался на собственные путы. На его когда-то красивое лицо сейчас невозможно было смотреть без ужаса: оба глаза заплыли от побоев, нос был сломан, губы разбиты. На одежде виднелись множественные кровавые пятна, переломанные пальцы рук с вырванными ногтями застыли в неестественном положении и заметно распухли. Но при всем этом наибольший ужас на жителей Хоттмара наводило то, что кровь изувеченного мужчины была синей…

Жрец остановился напротив третьего пленника, пытаясь безуспешно найти его взгляд.

— Жаль, ты не видишь меня сейчас и не сумеешь запомнить, — звучно произнес последователь Культа. — Я бы многое отдал, чтобы ты видел, кто оборвет твою жизнь, монстр. Каково тебе ощущать, что люди, которые столько лет давали тебе приют, погибнут из-за тебя?

Узник состроил кровавую гримасу презрения и со злобой плюнул в лицо своему мучителю.

— Ты сам сдохнешь в муках, выродок! — успел процедить он, тут же получив сильный удар в правый бок. Дыхание его перехватило приступом кашля, вызывающего мучительную боль в переломанных в нескольких местах ребрах.

— Подумать только! — усмехнулся жрец, спокойно отирая плевок со своей щеки. — И ведь никакого раскаяния. Человеческие жизни ничего не значат для таких, как ты.

Пленник с явным трудом удержался от стона, плотно стиснув зубы и попытавшись восстановить дыхание, голова его на секунду безвольно опустилась на грудь.

— Среди нас двоих… — хрипло дыша, отозвался данталли, — монстр — только ты.

— Удивительно наглое существо, — усмехнулся жрец, неспешно приподнимая руку для нового удара.

Женщина, до этого стоявшая молча, скривилась, словно почувствовала будущую боль своего друга на себе, и отчаянно воззвала к мучителю.

— Хватит! — воскликнула она. — Перестаньте! Оставьте его!

Рука жреца замерла в воздухе, взгляд переместился на пленницу. Русые волнистые волосы женщины неаккуратно разметались по ее красивому, едва тронутому возрастом лицу, и она мотнула головой, чтобы сбросить их.

Последователь Культа неспешно приблизился к узнице. Несколько секунд он не сводил с нее глаз. Женщина часто дышала, все ее тело было напряжено, готовое, несмотря на собственные увечья, намеренно скрытые дознавателями под одеждой, рвануться в бой, чтобы защитить монстра.

Бенедикт уже видел такое раньше. Видел подобный взгляд. Адла̀нна смотрела на него точно так же и точно так же просила остановиться. Бенедикт помнил это, словно все произошло только вчера, хотя минуло уже четырнадцать лет…

Ворнтон, Крон.

Двадцать шестой день Реуза, год 1464 с.д.п.

Бенедикт возвращался из мастерской поздно. В последние дни продажи цветочных корзин пошли в гору, и молодой человек направлялся к дому в приподнятом настроении.

«Когда-нибудь я заработаю столько, что мы построим новый дом, и у Ады никогда не будет больше хандры — она ни в чем не будет нуждаться! Я вырвусь из подмастерьев, открою свою лавку и сумею дать Аде все, чего она только пожелает…»

Бенедикт знал, что нынешнее воодушевление прибавляет его мыслям толику громкого юношеского звучания, но, несмотря на то, насколько возвышенными и идиллическими казались эти раздумья, они не переставали быть его сокровенными мечтами и фактическими планами на будущее. Все, чем молодой человек жил со дня своей женитьбы, было связано с тем, чтобы сделать счастливой супругу. Каждый раз в минуты собственной хандры он вспоминал ее прекрасную загадочную полуулыбку, представлял себе ее милое, усеянное веснушками лицо и пышные рыжие волосы.

Бенедикт был счастлив, когда Адланна приняла его предложение руки и сердца. С ней, несмотря на ее тихий кроткий нрав и частую мрачную неразговорчивость он чувствовал себя самым счастливым человеком на Арреде…

Адланна столкнулась с мужем в дверях хижины, выронив плотно набитую заплечную сумку.

— Бенедикт! — испуганно воскликнула она.

Молодой человек и сам вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

— Ох! Прости, что напугал, милая, я… — он осекся на полуслове, переведя взгляд с жены на упавшую сумку. — А куда ты собралась? Уже стемнело. И почему у тебя столько вещей с собой?

Взгляд девушки боязливо забегал из стороны в сторону, словно в поисках защиты. Руки ее немного подрагивали.

Бенедикт потянулся к супруге, чтобы обнять ее и утешить. Что бы ни вызвало ее беспокойство, он был готов пообещать, что все исправит любой ценой, но Адланна неожиданно резко отстранилась от мужа, прижав руки к груди, будто боялась его прикосновения.

— Я ухожу, Бенедикт, — произнесла она. Голос едва заметно дрожал. Молодой человек непонимающе качнул головой.

— Постой, куда уходишь? И когда вернешься? На дворе ночь…

— Ты не понял, я ухожу навсегда! — выпалила Адланна, почти сорвавшись на крик. В ту же секунду звенящая тишина заполнила все вокруг, а время, казалось, остановилось.

Бенедикту почудилось, что кто-то с силой ударил его по лицу, земля будто начала уходить из-под ног. Несколько секунд он, часто мигая, стоял, уставившись на супругу, не в силах вымолвить ни слова. Заговорила она, не сумев вынести этого молчания:

— Я люблю другого человека, Бенедикт. Ты прекрасный… добрый мужчина. Но я никогда не любила тебя, — девушка покачала головой и отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд супруга. — Я надеялась, что со временем смогу стерпеться с тобой, и в какой-то момент мне даже показалось, что это начало получаться, но я ошиблась. Пожалуйста, прости. И… прошу, найди свое счастье с той, что достойна тебя.

Адланна кивнула и в явной спешке, не желая продолжать разговор, попыталась оттеснить мужа с дороги, бегло прихватив сумку. Ее первый шаг словно снова запустил ход времени. Бенедикт впервые в жизни ощутил, как внутри него всколыхнулся густой ил непреодолимой злобы. Кто-то вскружил голову его любимой, обманул ее, манипулировал ею. Адланна ведь говорила о своих чувствах перед богами во время церемонии бракосочетания, она не могла лгать!

Не помня себя, Бенедикт резко ухватил жену за предплечье и с силой дернул на себя.

— Ада, стой! Ты не смеешь уйти вот так!..

— Пусти! — испуганно выдохнула девушка.

— Кто он?! Кто этот человек?!

— Какая тебе разница? Его имя для тебя ничего не изменит…

— Да как же это возможно?! В один день перемениться настолько, чтобы нарушить обет брака!

— Не в один день! Пусти меня!

— Все это не взаправду, он как-то околдовал тебя! — с жаром воскликнул молодой человек. Адланна сурово нахмурилась и вырвала, наконец, свою руку из хватки мужа.

— Да, околдовал! — с вызовом крикнула девушка, отходя на несколько шагов. — Так, как не сумел ты. Эти чары называются любовью — то, чего между нами никогда не было, как ты не поймешь!

В голосе Адланны, казалось, звенела давняя обида, накопившаяся за те два года, что они прожили вместе с мужем. Будто она считала это время ошибкой.

«Этого просто не может быть!»

— Это ложь! У тебя помутился рассудок… — покачал головой Бенедикт.

— Он помутился, когда я приняла твое предложение. Но сейчас я прозрела. И я больше не хочу так жить! Не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей!

Бенедикт побледнел, не поверив своим ушам: слова супруги подействовали на него сродни оплеухе. Женившись на этой девушке, он грезил о том дне, когда на свет появится их сын, утешал Адланну, когда та пожимала плечами, сообщая мужу, что боги пока, похоже, не готовы послать им наследника…

— Что?.. — едва слышно переспросил молодой человек.

Глаза Адланны вспыхнули.

— Не хочу больше убивать свою душу рядом с тобой! Ты губишь меня своей любовью, Бенедикт! Любовью, на которую я никогда не смогу ответить. Видят боги, я пыталась, но у меня больше нет на это сил…

Девушка постепенно заговорила спокойнее, последние слова она произнесла тихим, чуть подрагивающим голосом.

Она могла сказать еще множество вещей, которые ранили бы ее супруга, однако остановилась, отругав себя за жестокость. Адланна понимала: этот человек всем сердцем любил ее и попросту не желал видеть мучений, которые она стремилась скрывать, чтобы не обижать его чистосердечные порывы. Многие люди живут в браке, в котором нет сильных чувств, но, боги свидетели, Адланна не могла этого понять. Это душило ее, убивало, сжигало изнутри.

Она тяжело вздохнула и покачала головой, решив, что сказала достаточно.

— Мне жаль. Прощай, — вымолвила девушка и вновь подалась прочь от супруга.

Злость красной пеленой заслонила взор Бенедикта. Он искренне не понимал, как Адланна могла так обманывать его. С самого первого дня, как он предложил ей выйти за него замуж, она скрывала свое отвращение. То чувство, которое заставляло его совершенствоваться, думать о будущем и радоваться жизни, оказалось насквозь прогнившей ложью. Оно было фальшивкой с самого начала. Вся его супружеская жизнь была фальшивкой. Бенедикт не мог простить этого, не мог оставить этого так.

Не помня себя, он резко подался вперед, занес руку для удара… и не сумел опустить ее, хотя собирался это сделать. Рука замерла в воздухе, словно невидимый кукловод потянул ее за нить.

— Ада! Ты в порядке? — послышался мужской голос. Незнакомец выступил из тени, и Бенедикт увидел перед собой мужчину приятной наружности с волнистыми каштановыми волосами, схваченными лентой у основания шеи. Его рука была выставлена чуть вперед во властном движении, и Бенедикт понял, кого перед собой видит и почему не может пошевелиться.

— Д…данталли… — выдавил он, одновременно чувствуя, как ярость в его душе перемежается с опасением.

Адланна без тени страха прильнула к демону-кукольнику и уткнулась лицом ему в грудь.

— Слава богам, Ричард, — она прерывисто вздохнула. Данталли бережно обнял ее. Бенедикт почувствовал, как злоба и ревность обдают жаром его лицо от одного вида этой пары.

«Она не могла полюбить его по-настоящему! Он затуманил ее разум».

— Пора уходить, — кивнул Ричард, отстраняясь от Адланны и угрожающе глядя на ее супруга. Девушка качнула головой.

— Постой, — шепнула она, приближаясь к мужу. Его рука, сжатая в кулак для удара, все еще висела в воздухе не в силах опуститься. Адланна осторожно коснулась плеча супруга.

— Прости, Бенедикт, — вздохнула она. — За все, что я сказала и сделала. Отыщи свое истинное счастье, как я нашла свое. Прощай…

Не говоря больше ни слова, Адланна под руку с данталли скрылась в ночи. Лишь через несколько минут влияние демона-кукольника исчезло. Рука Бенедикта обрушилась на бесплотный воздух, из груди вырвался прерывистый вздох. Осознание приходило постепенно.

«Она ушла… Адланна ушла от меня к демону. К данталли».

Бенедикт никогда прежде не задумывался о противоестественных способностях этих существ, но теперь он не мог думать ни о чем другом. Бес в человеческом обличье по имени Ричард Траумп, прятавшийся под личиной простого кузнеца в Ворнтоне, вскружил голову Адланне. Он извратил, исковеркал, искалечил ее прекрасную душу, заставив влюбиться в него ради собственной забавы, отнял у Бенедикта все! Жизнь, казавшаяся несколько минут назад определенной и ясной вдруг застыла на распутье неизвестности. Молодой человек не представлял себе, что будет делать теперь. Разыскивать жену? Мстить? Пытаться устроить свою судьбу по-новому, следуя совету Адланны?.. Всю ночь, не сомкнув глаз, он размышлял, пытался разобраться со своими чувствами, поставить себе цели и найти ответы на множество повисших в воздухе вопросов…

…на следующий же день Бенедикт отправился в главную резиденцию Красного Культа в Кроне. Путь до Сельбруна занял три дня, и резвый конь, купленный на заработанные деньги, едва не издох по дороге. Молодой человек же практически не спал, останавливаясь лишь для того, чтобы дать передохнуть животному.

Колер слышал, что работающие в Культе люди ставят своей целью находить и уничтожать данталли. Бенедикт хотел этого, но после долгих размышлений понял, что дело было не в мести Ричарду Траумпу или Адланне — об этом он попросту не мог думать, не чувствуя в те злосчастные дни ничего, кроме опустошения. Он хотел лишь, чтобы больше ни одна семья не была осквернена пагубным влиянием демонов-кукольников. Никогда. Многие люди не сознавали опасность этих существ, потому что не сталкивались с тем, как они порабощают сознание и превращают человека в свою марионетку. Данталли оскверняли саму человеческую душу, и Бенедикт считал своим долгом остановить их.

Когда жрец Культа открыл дверь резиденции, молодой человек, не здороваясь, произнес:

— Мое имя Бенедикт Колер. Что нужно сделать, чтобы стать одним из вас?..

Кага̀рры, Гинтара

Тридцатый день Солейля, год 1465 с.д.п.

За год кронским отделением Красного Культа было найдено и уничтожено семь демонов-кукольников, что стало самым внушительным результатом деятельности жрецов на Арреде в статистике последних лет. Выследить умело скрывающихся среди людей существ являлось нелегкой задачей, однако каким-то образом Бенедикту Колеру это удавалось, словно он научился чувствовать присутствие кукловодов на расстоянии. Многие коллеги юного жреца в Культе поначалу видели в этом нечто магическое и опасное, однако на деле ничего мистического за способностью Колера не крылось.

Не пропуская ни дня тренировок и изучения соответствующей литературы — во время привалов по дороге или в попутно встречающихся отделениях организации — Бенедикт неустанно выслеживал данталли в любом городе или селении, откуда поступал даже самый туманный донос.

В первые месяцы старший жрец Культа отправлял инициативного новичка в близлежащие регионы для разбора сомнительных дел, приставив к нему более опытного коллегу. Однако вскоре необходимость в старшем соглядатае отпала: кронское головное отделение пришло к выводу, что Колер прекрасно справляется с задачами самостоятельно и имеет потрясающие успехи в ведении допросов. При этом о Бенедикте зарождались полные уважительного опасения слухи среди простого народа, а также кочевали из города в город красочные истории о проведенных им казнях над пойманными демонами-кукольниками.

Старший жрец Культа в Кроне был уверен, что за этим последователем стоит будущее организации и возможность распространить спасительное для Арреды верование среди народа, который каждый раз с трепетом внимал Бенедикту.

— Данталли — про̀клятые души, результат извращенной фантазии бесов, искусный обманный гибрид чудовища с человеком! — вещал Колер во время одной из казней. — Их прогнившая душа отмечает тела синей кровью. Рождение данталли — месть богам, которую придумали бесы, чтобы завладеть Арредой. Уничтожая этих демонов, мы несем людям избавление, оберегаем человечество от проклятия, которое данталли, не задумываясь, накладывают на своих жертв. Я видел это собственными глазами! У этих существ два сердца — черных, как сама тьма — я держал эти сердца̀ в руках и знаю, о чем говорю. Мы должны действовать открыто и жестко! Против их подпольной деятельности мы должны начать кровавую войну за освобождение Арреды! Иначе рано или поздно они придут к настоящей власти и приведут наш мир к гибели. Не удивлюсь, если древнее пророчество о Последнем Знамении на деле говорило именно о них, ведь не эти ли демоны тайно правят нашим миром? Не они ли — тот Лжемонарх, что «поработит души подданных своих и посадит в них семя неправды, взрастив веру в правление свое»?.. И ведь сколько людей — тех самых мучеников, о которых говорилось в пророчестве — уже умерло от их рук? Подумайте, люди, сколько лет уже свершается первое знамение? Если мы не станем бороться с демонами, мы навлечем на себя гнев богов и приблизим день Великого Суда!

Получив через эревальну сообщение об этих речах Колера, старший жрец головного отделения Культа в Кроне принял решение отправить своего талантливого ученика по разным королевствам с целью очистить Арреду от данталли. Был подписан указ о полной свободе действий Бенедикта, а также о возможном его назначении старшим жрецом в том отделении Культа, в котором он пожелает, кроме, разумеется, головного. Однако с тем, чтобы поскорее получить высокое положение в организации Колер не спешил — практическое применение наработанных за время службы навыков интересовало его куда как больше…

…Бенедикт встретил Адланну случайно — в небольшом поселении Кагарры в Гинтаре. Он увидел ее мельком в сопровождении Ричарда Траумпа, они смеялись и держались за руки, гуляя по рыночной площади. Адланна то и дело прикладывала руку к своему еще не успевшему округлиться животу и клала голову на плечо демона-кукольника, обманывающего ее и всех окружающих своей приятной внешностью, за которой никто не мог разглядеть чудовище.

Однако в отличие от остальных Бенедикт не был слеп. Он видел уродливую сущность монстра, скрывающуюся за обманчивой личиной, и видел искусственное счастье Адланны, затаившееся в ее замутненном нитями данталли взгляде.

С горечью в сердце жрец Красного Культа понимал, что душу ушедшей супруги уже не спасти, она насквозь прогнила под влиянием демона, черные нити — Бенедикт словно видел их воочию, хотя человеческий глаз не способен узреть противоестественную магию данталли — оплетали Адланну и держали ее так крепко, что срослись с нею воедино. Глядя на свою ушедшую жену, Колер видел перед собой живой труп, напоминающий богопротивное творение некромантов. Наблюдать за этим было невыносимо.

Бенедикт незамедлительно сообщил о своей находке работающим с ним коллегам, коих за последний год стало принято называть братьями. В тот же день пятеро последователей Красного Культа арестовали Ричарда и Адланну и после краткого допроса привязали их к позорным столбам посреди деревни…

— Поглядите на эту женщину! — воскликнул Бенедикт, стоя у невысокого помоста на закате тридцатого дня Солейля. — Она стала жертвой чудовищного порабощения души. Ее искалеченный разум осквернен демоном. Это существо, — Колер указал на избитого до полусмерти Ричарда Траумпа, — околдовало ее, используя запретную, противоестественную магию! Несколько веков назад подобным преступлением против человечества всеми королевствами Арреды была признана магия смерти — некромантия. И она была выжжена с лица мира огнем, однако правители не признали, что наряду с некромантами на наших землях обитает не менее коварный и опасный враг. Я говорю о данталли. Поглядите на этого демона! Он обитал среди вас, каждый день имея возможность проникнуть в ваши души ради собственной забавы! Вы ведь отмечали, что в его присутствии ваше тело могло вести себя несколько иначе, чем обычно?

Колер сделал паузу, внушительно оглядев селян. Один из собравшихся зевак неуверенно почесал в затылке.

— Я пару раз о его порог запинался, — громко выкрикнул он хмельным голосом, — после ссоры с ним! Один раз так запнулся, что чуть не вывихнул лодыжку!

— А я упал с лошади, когда он был поблизости, — хмуро заметил другой.

Колер снисходительно улыбнулся. То, о чем говорил первый зевака, учитывая его внешний вид, указывающий на систематическое пьянство, вряд ли имело хоть малейшее отношение к черным нитям Ричарда Траумпа. А вот лошадь и впрямь могла испугаться демона настолько, чтобы сбросить своего наездника.

— Животные неспроста боятся данталли, друзья мои, — молодой жрец чуть развел руками. — Они чувствуют опасность, исходящую от этих тварей. Знайте же, что каждый раз это существо могло проникать в вашу душу, отравляя ее своей магией. Данталли обращают людей в марионеток, как это делали некроманты, с той лишь разницей, что рабам демонов-кукольников не приходится проходить через могилу. Душа порабощенных людей продолжает томиться в теле, оскверненная магией кукловодов!

Адланна резко дернулась в своих путах, не в силах более выносить эти речи.

— Люди, одумайтесь! Кому из вас Ричард причинил вред? Не слушайте этого человека, он… он был моим мужем! Им движет лишь ревность, и он готов ради нее убивать! Кто-нибудь, прошу, остановите его! Не позволяйте ему так поступить с нами!

Бенедикт серьезным взглядом окинул застывшую толпу.

— Верно, — тяжело вздохнул он, приложив руку к груди. — Эта женщина была моей супругой, и горе до сих пор жжет мне сердце, когда я вижу пустой сосуд, сохранивший внешность моей прекрасной жены. Данталли, заручившись ее доверием, заставил ее отречься от клятвы, данной перед богами, признать ложью слова, которые говорились у алтаря.

Селяне возмущенно ахнули: клятва, данная во время церемонии бракосочетания, считалась незыблемой на всей Арреде, нарушение ее являлось преступлением против богов.

— Видите, к чему приводит пособничество демонам? Эта женщина готова принять забвение вместо перерождения ради своего кукловода! Лишь очищение огнем может спасти ее душу, как спасало оно души богомерзких творений некромантов. Я обязан освободить эту женщину от влияния данталли и сделаю это в надежде, что Суд Богов будет к ней милосерден.

— Бенедикт! — глаза Адланны пылали холодной яростью. Жрец обернулся к ней и спокойно выдержал ее взгляд. — Остановись, прошу тебя. Не делай этого. Ты ведь знаешь, что дело не в запретной магии, а в том, чего я не могла почувствовать к тебе!..

— Слышите, что она говорит? — Колер вновь обратился к толпе. — Снова отрицает все святое, что признавала перед богами. Ее не страшит забвение, не страшит Суд. Вот, насколько данталли извратил ее разум и душу! — Бенедикт обличительно указал на Ричарда пальцем.

Кто-то из изрядно захмелевших мужчин в толпе яростно бросил камень в избитого пленника. Ричард тихо застонал от боли.

— Нет! Перестаньте! Хватит! Оставьте его! — взмолилась Адланна, едва сдерживая слезы.

— Даже сейчас, зная о собственной близкой казни, она его защищает, — сокрушенно нахмурился Колер, нарочито болезненно поморщившись.

Это лишь распалило толпу: в сторону позорных столбов полетели два новых камня — один из них угодил Адланне в живот, выбив из нее дух. Она отчаянно закричала, слезы брызнули из глаз.

— Шлюха!

— Потаскуха!

— Подстилка демона! — кричали мужчины в толпе. Женщины боязливо перешептывались.

Бенедикт смиренно кивнул и приподнял руку в останавливающем жесте, и толпа практически сразу затихла.

— Не горячитесь, друзья. Одним богам дано судить эту несчастную, мы лишь можем освободить ее. Подайте факел.

Человек в красных одеяниях, стоявший с факелом наготове чуть поодаль, подошел к Бенедикту. Колер кивнул.

— Ричард Траумп, ты приговорен к казни за использование богопротивной магии и обращение человека в марионетку, — возвестил он, поджигая разложенное кострище.

— Нет! О, боги, нет! — отчаянно задергавшись, закричала Адланна, глядя, как занимается пламя. — Нет, умоляю вас, люди! Пожалуйста…

— Адланна Колер… — Бенедикт невольно помедлил, стараясь справиться с предательской дрожью в голосе, — ты приговорена к казни за пособничество данталли.

Огонь коснулся кострища.

— Будь ты проклят, Бенедикт! Богами и людьми! — запрокинув голову, закричала Адланна.

Колер тяжело вздохнул и вновь обратился к толпе.

— Отныне и всегда пособничество данталли будет караться смертью, ибо вы только что видели и слышали, к чему оно приводит.

Герцогство Хоттмар, Кардения.

Тринадцатый день Фертѐма, год 1479 с.д.п.

Не удостоив герцогиню своим комментарием, Бенедикт отправился за факелом.

Иннесса Ормонт слишком напомнила ему Адланну, она была так же сильно привязана к своему кукловоду, настолько же не страшилась Суда Богов и грядущего забвения. На допросе ни она, ни демон, ни порабощенный герцог не признали, что наследник Хоттмара Мальстен является незаконным сыном герцогини, рожденным от данталли, но при одном лишь взгляде в глаза Иннессы Бенедикт уверился, что не ошибся в своем подозрении. И рано или поздно он докажет свою правоту.

С трудом восстановив дыхание, Сезар Линьи поднял голову и с нескрываемым отчаянием посмотрел на чету Ормонт.

— Гелвин… Иннесса… — обратился он едва слышным голосом, однако пленники услышали. — Простите меня. И знайте, что я никогда…

Гелвин Ормонт покачал головой.

— Мне не за что тебя прощать, Сезар. Ты был хорошим другом моему сыну, и я никогда не чувствовал твоего «влияния». Я не знал, что ты иной, но лично для меня ты был и остаешься хорошим человеком.

Сезар прерывисто вздохнул, глядя на размытый силуэт Бенедикта, поднимающего факел. Демон-кукольник решительно посмотрел на чету Ормонт. Это были удивительные люди, до последней минуты не теряющие своего достоинства и своей человечности даже перед лицом смерти, которой было не избежать. Данталли несколько раз бывал на казнях, где вешали преступников, и они, высказываясь в последний раз, сыпали проклятьями или молили о пощаде, но никто из них не держался так гордо, как это делала чета Ормонт, обвинения которой предъявили несправедливо. Гелвин и Иннесса не вымаливали прощение, не пытались отречься от своей связи с «демонами» — они понимали, что не убедят захватчиков, обладающих определенным авторитетом, возросшим за годы войны, и численным преимуществом. Воистину, Бенедикт Колер привел в Хоттмар огромное количество последователей…

— В таком случае позвольте мне контролировать вас сейчас. Я знаю, что сбежать мы не сумеем, но я смогу уберечь ваше сознание от боли. Вы не почувствуете этой казни. Да, на вас кровь, и мне непросто вас разглядеть, но ее все же совсем немного, и я могу попытаться. Это все, чем я способен помочь…

Иннесса ужаснулась.

— Но как же ты?

— Я тоже не буду ничего чувствовать, — солгал Сезар. Иннесса ахнула, чувствуя эту ложь, однако Гелвин кивнул.

— Что ж, если так, буду рад напоследок лишить этих гадов удовольствия слушать наши крики, — с нервной усмешкой отозвался он.

— Посмотрите друг на друга. — Сезар напряженно следил за тем, как размытый силуэт Бенедикта Колера поднимается на платформу. — Попрощайтесь…

Губы Иннессы задрожали. Герцог побледнел, однако не уронил гордости.

— Прощай, Ин, — тихо произнес он, понимая, что на долгие речи нет времени.

— Прощай, Гелвин… да будут боги милостивы к нашему сыну, — прошептала герцогиня, и из ее глаз покатились слезы. В следующую секунду взгляд ее помутился: черные нити данталли накрепко связались с ее телом и телом ее мужа. Кукловод фактически остался на помосте один.

— Сезар Линьи, ты приговорен к казни за использование богопротивной магии, обращение людей в марионеток и осквернение душ.

— Будь ты проклят… — обессиленно шепнул демон-кукольник.

— Гелвин и Иннесса Ормонт, вы приговорены к казни за пособничество данталли. Да очистит огонь ваши души и да будет Суд Богов милостив к вам.

Двое пленников не удостоили палача своим вниманием, глядя замутненными взглядами в пространство. Не было ни проклятий, ни просьб о пощаде. Бенедикт был истинно впечатлен выдержкой четы Ормонт и в душе взмолился Ниласе и Рорх о милости к душам этих людей.

Пламя занималось быстро. Колер думал, что Иннесса не выдержит первой и закричит, однако она молчала. Молчала она и тогда, когда пламя охватило ее платье и начало перекидываться на лицо.

Сезар Линьи терпел, сколько мог. По сравнению с расплатой пламя поначалу можно было не замечать, но уже через несколько минут данталли зашелся в своем последнем предсмертном вопле.

Вальсбургский лес, Гинтара

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

О том, как были казнены Гелвин и Инесса Ормонт, Мальстен узнал из первых рук. Бенедикт Колер, не имея возможности пользоваться своими правами в стране, где Культ не признавался властным органом, добился личной встречи с анкордским кукловодом при свидетелях и попытался спровоцировать его на агрессию, ведь только в этом случае на территории царства, державшего нейтралитет в Войне Королевств и не подписавшего Вальсбургскую Конвенцию, жрец мог законно применять меры по аресту демона.

Мальстен готов был поклясться, что если бы его тогда не остановили, он убил бы Бенедикта голыми руками. Данталли до сих пор жалел, что ему не дали этого сделать. Он ненавидел Бенедикта Колера так сильно, как только одно существо может ненавидеть другое. Ему стоило огромных усилий удержаться от убийства этого человека сейчас, в лесу, когда в течение нескольких минут он был так близко. Буквально протянуть руку и…

Однако данталли понимал, что тогда Аэлин поймет, кто он, и постарается убить его. Расправляться с охотницей ради собственного спасения Мальстен не желал, посему предпочел держать свою истинную природу в секрете.

— Нам нужно двигаться дальше, — тяжело вздохнула охотница, положив руку на плечо своего спутника.

Ее прикосновение, как ни странно, принесло небольшое успокоение. Мальстен кивнул, сумев унять бушевавшую внутри злость и найдя в себе силы продолжать путь.

— Вы правы, — ответил он. — За нами уже три хвоста. Кажется, если мы промедлим еще немного, их может стать больше.

Аэлин согласилась, и они спешно направились вглубь леса на поиски тринтелл.