Грат. Малагория.
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Темные волосы женщины разметались по множеству подушек, на лице блестела легкая полуулыбка. Кара лежала, раскинув руки на шелковом одеяле, с удовольствием давая остыть разгоряченному телу. Повернувшись к балкону, женщина снисходительно вздохнула, глядя на своего любовника: он уже был практически полностью одет, успел даже натянуть сапоги и теперь готовился спешно накинуть рубаху — ее он всегда надевал в последнюю очередь.
— Ты молчалив сегодня, — констатировала Кара. — И угрюм. Неужели из-за представления Дезмонда? Поверь, ты не пропустил ничего особенного.
Бэстифар обернулся и изучающе прищурился, разглядывая нагую женщину. В уголках его губ застыла улыбка.
— По-твоему, только что я был угрюмым?
— Ты угрюм сейчас, — отмахнулась она, грациозно поднимаясь с постели и накидывая бордовый халат, расшитый синими узорами. — Впрочем, можешь отрицать, если хочешь, но, сам знаешь, меня ты не обманешь, государь.
Аркал ухмыльнулся.
Кара всегда отличалась прямолинейностью. Она была истинным воплощением того, что представляла собой малагорская женщина, за это Бэстифар и ценил то время, что проводит с ней. И столь же искренне он ценил, что Кара не испытывает к нему нежных чувств. Вот уже на протяжении многих лет их связывало лишь удовольствие. Бэстифар восхищался тем, как эта женщина самозабвенно предается страсти. Она относилась к удовольствию примерно так же, как аркал относился к боли. Воистину, Кара была истинной любимицей богини искушения Толиады, хотя в Малагории никакие боги, кроме великого Мала̀ не были в почете.
Бэстифар покачал головой в ответ на слова любовницы.
— Я давно не надеюсь увидеть в цирке Дезмонда что-то особенное, — вздохнул он с явным налетом досады и разочарования. Кара сложила руки на груди.
— Он старается, Бэстифар, ты же знаешь. Может, у него выходило бы лучше, не страшись он так сильно тех двух часов, на которые ты оставляешь его наедине с расплатой после репетиции и последующего представления? Даже мне иной раз кажется, что проходит гораздо больше времени, нежели было оговорено, — женщина осуждающе прищурилась. — Я никак не возьму в толк, зачем ты его держишь, если он никогда не сможет дать тебе того, что ты от него хочешь.
Аркал раздраженно отвел взгляд. Кара продолжила.
— Мальстен никогда не просил тебя избавить его от расплаты, и тебя это угнетало. Дезмонд же только этого и ждет, но ты заставляешь его мучиться несколько часов. И одновременно это тебя злит. Кого ты на самом деле мучаешь? Или тебе просто нужен данталли, чтобы пытать охотника?
Бэстифар строго взглянул на женщину.
— Ты знаешь, какую силу я могу получить от данталли, — небрежно пожал плечами он, снова отводя глаза. — Но при этом Дезмонд не обладает никаким художественным талантом. Это все равно, что есть пресную пищу, Кара.
Женщина недоверчиво приподняла бровь и приблизилась к аркалу, мерно раскачивая бедрами.
— Дело только в этом? — спросила она, находя его взгляд. Бэстифар был необычайно серьезен. Несколько секунд женщина внимательно изучала его, затем невесело усмехнулась своим выводам. — Ты изменился с тех пор, как Мальстен сбежал. Ты считаешь дни до того момента, как дочь Грэга Дэвери приведет его обратно в Малагорию, и свято веришь, что она это сделает. Положим, что так и будет. Но что случится, когда Мальстен Ормонт окажется здесь? Я все силюсь понять, почему ты так хочешь вернуть его сюда, и не могу, Бэстифар. Когда он жил здесь, я не понимала, что вас связывает. Я даже думала, что ты… — Кара осеклась, что с ней случалось нечасто. Через мгновение ее взгляд вернул привычную вольность, и она заговорила твердо. — Но ты всегда был со мной. К нему ты не прикоснулся.
Бэстифар ошеломленно округлил глаза. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, куда клонит любовница.
— Что? Нет! — воскликнул он, всплеснув руками, будто его только что окатили грязью с ног до головы. — Боги, как ты только могла подумать…
— У господ свои причуды, знаешь ли, — снисходительно заметила женщина. — К слову, вряд ли я бы тебя осудила, но и в восторге, пожалуй, не была бы.
— Удивительная способность все опошлить! — нервно усмехнулся Бэстифар.
— Что ж, тогда объясни, — на губах Кары появилась тень улыбки. — Чего ты хочешь? Зачем тебе все это?
Аркал, посерьезнев, посмотрел ей в глаза.
— Мальстен ушел, потому что охотник убедил его это сделать. Грэг Дэвери поклялся, что если данталли не будет в цирке, ему будет проще подобраться ко мне, чтобы убить. Несколько лет, Кара! Несколько лет я считал Мальстена Ормонта своим другом, готов был помогать ему, хотел, чтобы он раскрывал свой талант безнаказанно, и я не понимаю, что заставило его согласиться на просьбу охотника! Он сбежал, не сказав ровным счетом ничего, и при этом знал, что Грэг вынашивает план, как убить меня. Я хочу понять, почему Мальстен это сделал. Почему согласился, что я заслуживаю смерти.
Кара молчала, глядя на аркала распахнутыми от изумления глазами.
— Сентиментально, верно? — хмыкнул Бэстифар.
Женщина ответила не сразу. Некоторое время она задумчиво смотрела в никуда и лишь после долгой паузы кивнула.
— Теперь я, кажется, начала понимать, что особенного было в этом данталли.
Аркал не думал, что Кара могла понять это: он и сам не был уверен, что понимает, знал лишь, что не успокоится, пока не найдет ответы на свои вопросы. Единственным, что Бэстифар мог назвать истинной причиной своего неуемного энтузиазма в этом деле, было его любопытство.
Кара нежно провела рукой по лицу аркала.
— Может, мы оба поспешили одеться? — тихо произнесла она. — Обычно я могу отвлечь тебя от любых мыслей.
Бэстифар не узнавал себя. В вопросе удовольствия их с Карой взгляды всегда совпадали, однако сейчас он лишь покачал головой и невесело усмехнулся.
— Ты не в настроении, — констатировала женщина. Аркал внимательно вгляделся в ее лицо, пытаясь отыскать на нем признаки обиды, однако не нашел ничего подобного. В ее поведении всегда находилось место для здорового безразличия. Трудно было сказать, принимает ли эта женщина хоть что-то близко к сердцу.
— Я в настроении, — хитро прищурился Бэстифар. — Но, на самом деле, я хотел попросить тебя кое о чем.
Кара заинтересованно приподняла брови, и аркал отодвинул тяжелую занавеску, за которой на резном маленьком столике лежал кнут для укрощения львов. Увидев его, женщина нахмурилась.
— Бэстифар, — качнула головой она. — Ты же не хочешь, чтобы я…
Аркал протянул женщине кнут и отошел на несколько шагов, чуть разведя руки.
— Ударь меня, — сказал он. В глазах его стояла азартная уверенность.
— Это нехорошая грань любопытства, — Кара плотнее завязала халат шелковым поясом, неуверенно повертев кнут в руках. Их с Бэстифаром связывало множество ночей, и женщина с энтузиазмом поддерживала его идеи, однако он никогда прежде не просил ее ни о чем подобном.
— Смелее, — улыбнулся он.
— Что с этого толку? Ты ничего не почувствуешь, — пожала плечами Кара. Бэстифар не счел нужным отвечать, он лишь выжидающе смотрел на женщину, понимая, что она исполнит его желание.
«Что ж, раз он этого хочет…» — подумала Кара, решившись. Она размахнулась и зажмурилась, услышав жуткий звук удара. На груди Бэстифара появилась тонкая красная полоса, быстро наливающаяся кровью. Аркал даже не поморщился.
— И что теперь? — тяжело дыша, спросила Кара. Казалось, один этот замах выбил ее из сил. Она знала, чего именно он от нее хочет, но понимала, что не сумеет ему этого дать. Никто не сумеет.
— Попробуй еще раз, — кивнул аркал. Женщина качнула головой и, задержав дыхание, нанесла еще один удар. Новый след пересек первый. Бэстифар изучающе смотрел, как из ран начинает сочиться кровь. Его взгляд призывал не останавливаться.
Кара нахмурилась и разозлилась на собственное бессилие. Она больше не медлила, перестала задавать вопросы. Практически без пауз женщина нанесла еще четыре удара в полную силу, оставив глубокие борозды на груди аркала. Его лицо оставалось невозмутимым и почти скучающим.
Бэстифар молча наблюдал, как раны начинали кровоточить, и силился понять, где же он теряет ощущение. Он видел взмах кнута, слышал, как тот рассекает воздух, потом кожу его тела, а затем чувствовал, как из ран начинает сочиться кровь, однако больше не было ничего. То, что он так часто видел на лицах других, то, чем он искусно владел с самого своего рождения, было ему недоступно.
«Мальстен назвал бы это злой шуткой Криппа», — подумал Бэстифар, и нахмурился.
Кара замерла. Она отбросила кнут, тяжело дыша. Аркал вопрошающе посмотрел на женщину и удивился, увидев злость, пылающую в ее темных глазах.
— Почему ты остановилась? — спросил он.
— Не собираюсь больше уродовать твое тело без толку, — Кара вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на аркала. — Ты все равно не чувствуешь этих ударов, я не могу дать тебе того, чего ты хочешь!
Бэстифар искренне изумился такой реакции. Женщина поправила халат и решительно направилась к двери.
— Как бы ты ни пытался, что бы ни делал, ты этого не ощутишь, Бэстифар, такова твоя природа, — холодно произнесла Кара, обернувшись. На лице ее появилась немного сочувственная печальная усмешка. — Единственный, кто мог причинить тебе боль, это Мальстен Ормонт. Он сделал это, когда сбежал.
Аркал застыл, глядя в спину любовницы. Он улыбнулся лишь уголком губ. Воистину эта женщина всегда могла исполнить его желания. И даже сейчас, пусть и в самую последнюю секунду, ей это удалось.
У самого выхода из комнаты, Кара оглянулась и окинула аркала снисходительным взглядом. Она кивнула на кровоточащие борозды, пересекающие его грудь, и напомнила:
— Не забудь промыть раны. Боли ты, может, и не чувствуешь, но инфекцию занести можешь. Будь осторожнее с этим.
Не произнося больше ни слова, и не дожидаясь ответа аркала, женщина вышла из своих покоев.
Вальсбургский лес, Гинтара.
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
К середине ночи Мальстен перестал метаться в бреду, дыхание его выровнялось, стало медленным и глубоким, однако Аэлин продолжала сидеть рядом с ним, опасаясь нового кризиса. Она лишь теперь заметила, что крепко держит данталли за руку, и поспешила отпустить его. Когда лихорадка отступила, молодая женщина почувствовала, как ей на плечи всей своей свинцовой тяжестью надавила усталость. Сказывалось пережитое волнение и бессонная ночь. Охотница тяжело вздохнула.
— Кажется, в Олсаде я буду спать, как мертвая, — усмехнулась она, приложив руку ко лбу Мальстена. Жар отступал.
Решив, что опасность миновала, Аэлин отошла поближе к костру, прислонилась к стволу сосны, и, как ни старалась бодрствовать, мерные звуки стихающего дождя все же через некоторое время погрузили ее в сон.
Грат, Малагория.
Двадцать второй день Юстина, год 1485 с.д.п.
Подземелье во дворце Бэстифара хорошо освещалось в любое время суток. Мальстен неспешно шел вдоль кирпичных стен, пока не достиг нужной ему камеры.
Грэг Дэвери сидел на жесткой койке, сгорбив плечи и положив руки на колени. От бледности на его лице не осталось и следа — с момента, как аркал прекратил пытку, прошло уже несколько часов, и охотник полностью восстановил силы.
Услышав шаги, Грэг поднял взгляд на посетителя и внимательно посмотрел в глаза данталли.
— Зачем ты пришел? — голос охотника звучал на удивление ровно и спокойно.
Мальстен покачал головой.
— Сказать по правде, я и сам не знаю, — ответил он, невесело усмехнувшись. Лишь теперь данталли сумел посмотреть на пленника. — Наверное, хотел убедиться, что у влияния Бэстифара нет никаких… последствий.
Грэг Дэвери снисходительно улыбнулся.
— Кроме того, что я теперь сижу здесь, никаких. Бэстифар шим Мала — очень сильный пожиратель боли. Не без твоих стараний, — охотник прищурился. Мальстен тяжело вздохнул.
— Понимаю, для тебя мои слова вряд ли что-то значат, но я действительно не знал, что он делает…
Грэг внимательно вгляделся в лицо данталли.
— Не знал, что аркал передает другим то, что забрал у тебя… — задумчиво произнес он. Мальстен не сумел понять, было это вопросом или утверждением, однако кивнул в знак согласия. Охотник хмыкнул, оперся спиной на стену и сложил руки на груди, криво улыбнувшись. — А самое странное, что я почему-то тебе верю.
Данталли не ответил. Несколько мгновений Грэг изучающе смотрел на него, затем вопрошающе кивнул.
— Мальстен Ормонт… — задумчиво протянул он. — Ты ведь из знатного рода, верно? Хоттмар, Кардения, если мне не изменяет память. Но воевал на стороне Анкорды…
Данталли пожал плечами. От смеси нахлынувших воспоминаний между его бровями пролегла напряженная скобка.
— Я лишь хотел, чтобы война поскорее закончилась. А для этого должен был объявиться победитель. Я решил приблизить момент его появления.
— Почему Рерих? — прищурился Грэг. Мальстен неопределенно качнул головой.
— А почему нет? — кривая усмешка блеснула в уголках его губ, на левой щеке показалась глубокая ямочка.
— Ах, да! — картинно закатил глаза охотник. — Тебе ведь было все равно, кто из людей стал бы победителем, они все на одно лицо для таких, как ты, Битва Кукловодов — тому доказательство.
В голосе узника послышался укор. Мальстен раздраженно вздохнул.
— Не сравнивай меня с данталли, которые участвовали в битве при Шорре — я не действовал, как они.
— Еще скажи, что ты используешь свои силы только во благо. Насмеши меня, — хмыкнул Грэг.
Мальстен нахмурился. За свою жизнь он научился спокойно относиться к людским предрассудкам по отношению к существам его вида.
— Смейся, если хочется. Но у меня был наставник, который учил меня именно этому. При первой же нашей встрече он выпустил нити, когда крестьянский мальчишка едва не сорвался с дерева. Ребенок бы расшибся насмерть, но Сезар заставил его приземлиться на ноги. Хочешь сказать, мой учитель должен был дать мальчику погибнуть, хотя мог помочь? Или ты, как фанатики Красного Культа назовешь это исполнением воли богов?
Грэг внимательно вгляделся в лицо данталли. Гнев его немного остыл.
— Нет, не назову, — покачал головой охотник. — То, о чем ты рассказал, делает твоему учителю честь. Но не делает ее тебе. Ты со своими силами и «высокой моралью», — он картинно изобразил пальцами кавычки, — пошел на войну, чтобы убивать, а не спасать.
Мальстен закатил глаза.
— А люди зачем идут на войну? — снова криво усмехнулся он. — Разве не за тем же самым? Они идут убивать и умирать.
— Умирать воинами, а не безвольными куклами в руках данталли, — парировал Грэг.
— Я и не делал ни из кого безвольных кукол! — воскликнул Мальстен, вновь невольно вспомнив единственный случай, когда нарушил этот принцип. — Я управлял лишь своими солдатами. Делал их ловчее, внимательнее, быстрее. И они не знали даже, что находятся под контролем! У наших врагов был шанс победить их. Да, они были недостаточно сильны и погибали, но погибали воинами. Умирали именно так, как готовы были умереть, идя на фронт. Фактически, противники Анкорды, столкнувшиеся с Кровавой Сотней, сражались только со мной одним! Так что твои упреки не имеют подспорья.
Некоторое время охотник молчал. Затем задумчиво посмотрел на данталли и тяжело вздохнул.
— Рерих знал, кто ты, когда принимал тебя в свои ряды?
— Знал, — кивнул Мальстен, и по лицу его пробежала тень. — Он сознательно нарушил Вальсбургскую Конвенцию, потому что увидел, что я могу делать.
— Прорываться сквозь красное, — понимающе кивнул Грэг, усмехнувшись. Данталли качнул головой.
— Нет, тогда я этого не мог, моей сильной стороной было нечто иное. Я управлял солдатами, принимая непосредственное участие в сражении. Меня бы не раскрыли, потому что я не был кукловодом. Я был участником своего… представления.
Мальстен осекся на последнем слове, понимая, что не может подобрать термина лучше, чем использовал для этого Бэстифар.
Грэг хмыкнул, но от едких замечаний отчего-то воздержался. Он заговорил лишь после недолгой паузы.
— Как ты научился прорываться? — поинтересовался он. — На моей памяти этого не мог ни один данталли.
Мальстен усмехнулся, пропустив последние слова собеседника мимо ушей.
— Я раньше тоже думал, что не могу. Но на самом деле нужна лишь… верная мотивация. — Воспоминания того дня, который определил судьбу Кровавой Сотни, тяжелым грузом надавили на оба сердца данталли. — Я сумел прорваться сквозь красное впервые, чтобы спасти Бэса.
Грэг задумчиво кивнул, на некоторое время замолчав.
— А вы ведь и вправду дружны, — произнес он после затянувшейся паузы. — Придя сюда, я думал, что цирком заправляют два монстра, один из которых играет судьбами людей, а второй — упивается болью первого. Не могу сказать, что ошибся насчет аркала, — охотник нехорошо усмехнулся. — Но насчет вашей дружбы я просчитался. И на твой счет, похоже, ошибся. Там, в комнате, где пожиратель боли пытал меня, ты остановил его, когда узнал, что он использует твою расплату. И это не выглядело представлением.
Данталли отвел взгляд, и Грэг снова убедился в своей правоте.
— Расскажи о том случае. Когда прорвался сквозь красное, чтобы спасти аркалу жизнь.
Данталли недоверчиво склонил голову.
— Что тебе это даст? — спросил он.
— Другие собеседники у меня теперь вряд ли предвидятся, — небрежно пожал плечами Грэг. — К тому же, не скрою, я хочу понять тебя. Отчего-то в твои благие намерения хочется верить. И мне неясно лишь, что может держать тебя подле такого монстра, как Бэстифар шим Мала.
Мальстен отвел глаза, предпочтя пропустить мимо ушей очередной комментарий о монстре. Бэстифар действительно был склонен к жестокости, которая порой не на шутку пугала. Однако это не отменяло того, что для данталли он был единственным настоящим другом.
Позволив воспоминаниям захлестнуть себя, Мальстен тяжело вздохнул и начал рассказ. Отчего-то он хотел поделиться с охотником своей историей, хотя и сам не понимал своих мотивов.
— Это было два с половиной года назад. Шло сражение при дэ’Вере… последнее, в котором я участвовал…
Земля дэ’Вер, Лария
Тринадцатый день Фертѐма, год 1483 с.д.п.
Вдалеке уже рассеивался дым от пушечных залпов. Звон стали, ржание лошадей, воинственные кличи и крики раненых — все это больше не казалось столь оглушительным, слилось в общий привычный уху шум. Сражение, шедшее вторые сутки, явно подходило к концу, кронцы и гинтарийцы отступали — почти бежали с поля боя, разгромленные союзными войсками Анкорды и Сембры. Рерих VII и Генерал Томпс в авангарде гнали врага прочь.
Оставались лишь небольшие очаги, где все еще кипел ожесточенный бой. Успевшие неоднократно понюхать пороху бойцы Кровавой Сотни продолжали сражение — они по-прежнему представляли собою единый механизм, несмотря на то, что были разбросаны небольшими группами по Пустогорью. Каждое действие марионеток Мальстена было выверено и точно, и, хотя в пылу боя врагам удалось оттеснить данталли от основного массива его солдат, это не мешало демону-кукольнику удерживать больше сотни нитей, по которым передавались сигналы о желаниях и движениях его подопечных. Мальстен чувствовал их всех, он видел одновременно сотней пар глаз и знал, в какой момент определенный боец должен среагировать.
Отвлекаться приходилось лишь на одного солдата — на единственного члена Кровавой Сотни, выделяющегося красным цветом и при меньшей концентрации зрения данталли сливавшегося с основной армией Анкорды и Сембры или с воинами Крона и Гинтары, носящими красные плащи.
Мальстен почувствовал очередную вибрацию по нити своего бойца и защитил его быстрым ударом, отбившим вражеский меч. Воин парировал атаку кронца, ведомый анкордским кукловодом, и ловко всадил меч в грудь врага.
Мальстен почувствовал ликование, обуявшее его марионетку. Данталли отвлекся на это чувство буквально на секунду и пропустил удар собственного противника. Он успел лишь неуклюже уклониться, и клинок кронца скользнул по левому плечу Мальстена.
Воин, нанесший удар ахнул, увидев на своем мече следы темно-синей крови, однако закричать об этом не успел: Мальстен тут же рванулся вперед и нанес рубящий удар, рассекший врагу горло.
Шумно выдохнув и отступив от рухнувшего наземь тела противника, данталли с досадой покосился на раненое левое плечо.
— Проклятье! — процедил он, взывая к Тарт и надеясь, что успеет незаметно перебинтовать рану после сражения, а сейчас на черной одежде синяя кровь не бросится никому в глаза.
Мальстен прислушался к нитям и вовремя заставил своих марионеток парировать удары и сделать нужные выпады. Одновременно данталли искал глазами Бэстифара. Каждое сражение он испытывал беспокойство за аркала, который ни за что не позволил бы взять себя под контроль, пусть даже это и обеспечило бы его безопасность.
Малагорец оказался довольно далеко, рядом с ним не находилось никого из Кровавой Сотни. Противниками Бэстифара были двое кронцев. На лице малагорского принца играла азартная улыбка, хотя его положение нельзя было назвать выгодным: враги оттесняли аркала все дальше от его соратников, а со спины к нему подбирался еще один воин в красном плаще.
Мальстен округлил глаза от ужаса, понимая, что Бэстифар не видит угрозы.
— Бэс! — отчаянно выкрикнул данталли, однако аркал, разумеется, не услышал его за шумом сражения.
На бегу отбиваясь от подвернувшегося под руку гинтарийского воина, Мальстен ринулся на помощь другу, понимая, что ни за что не успеет.
«Боги, они ведь его убьют!» — сокрушенно подумал данталли, замирая на месте.
Воин подобрался слишком близко к спине пожирателя боли. Аркал все еще не замечал его, отражая атаку двух кронцев, а противники были слишком напористы. Малагорец умело отбивался, пытаясь улучить момент, чтобы перейти в наступление, но успехов у него не предвиделось и времени оставалось катастрофически мало.
«Он нежилец…» — шепнул внутренний голос данталли. Казалось, это говорил сам Жнец Душ, готовый заступить на службу. Еще немного, и послышится новый истошный вопль аггрефьера, который на этот раз будет значить смерть малагорского принца.
— Бэс, нет!!!
Мальстен выпустил нити, не задумываясь ни о чем. Он просто знал, что в эту самую секунду может лишиться лучшего друга, и цена, которую с него запросят боги за контроль, была неважна.
Нити, стремительно вырвавшиеся из руки данталли, миновали призрачный барьер, создаваемый враждебным красным цветом одежд кронцев, и накрепко связали вражеских воинов, заставив их замереть.
Замер и Бэстифар. Он недоуменно уставился на застывших врагов с занесенными для ударов мечами и обернулся, увидев позади себя еще одного противника с искаженным от страха и гнева лицом. Аркал нашел глазами Мальстена и изумленно ахнул, понимая, что происходит.
В следующую секунду данталли заставил каждого трех кронцев собственными клинками перехватить себе горло от уха до уха, после чего отпустил нити. Все до единой. Кровавая Сотня оказалась предоставлена сама себе.
«Невозможно! Как мне удалось?» — успел лишь подумать данталли, а затем пришла боль — резкая и стремительная, как вспышка молнии Салласа.
Мальстен не сумел сдержать тяжелый стон и обессиленно повалился на землю, не понимая, отчего именно расплата настолько сильна — из-за частого влияния аркала, или из-за проникновения за запретный барьер красного цвета. Впрочем, сейчас это было не столь важно.
Найдя слабое место, расплата особенно жестоко вгрызлась в свежую рану на плече. Мальстен, замычав от боли, зажал глубокий порез рукой, темно-синяя кровь заструилась сквозь пальцы. Казалось, какой-то монстр, наподобие спарэги, вонзил свои острые клыки в плечо и оторвал руку, сорвав лоскуты кожи, а затем продолжил обгладывать кость на живой плоти — настолько невыносимой казалась боль. Она проникала в каждую клетку тела, разрывая данталли на кусочки и будто бы сжигая изнутри за то, что ему только что удалось сделать.
Рядом с балансирующим на грани безумия командиром оказался один из бойцов Кровавой Сотни.
— Мальстен! — обеспокоенно окликнул он. — Ранен? Не двигайся, я помогу.
Данталли узнал своего воина — его звали Гордон. Часто рассказывал о своем старшем брате, который, вроде, дослужился до капитана…
Мальстен с трудом понимал, что происходит — пелена агонии застлала глаза, воспоминания смешивались с реальностью. Гордон тем временем попытался осмотреть рану своего командира и тут же отшатнулся от него в ужасе.
— Данталли… — прошептал боец, пятясь. У него ушло несколько невыносимо долгих секунд, чтобы осознать только что произнесенное слово. А затем, Гордон решился и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы предупредить остальных. — Он данта…
Мощный удар локтем по лицу заставил его смолкнуть и упасть без чувств. Мальстен не успел заметить, когда Бэстифар сумел преодолеть разделявшее их расстояние. Аркал присел рядом с раненым и положил руку ему на плечо.
— Все будет хорошо, мой друг. Я здесь, — заботливо произнес он.
— Бэс, я… — с трудом выдавил данталли, задыхаясь от боли. Аркал кивнул.
— Вижу, Мальстен. Вижу. Отдай ее. Отпусти.
Раненый кивнул и с трудом выдавил:
— Да…
Впервые Мальстен согласился избавиться от расплаты без уговоров. Вокруг руки малагорского принца тут же начал роиться яркий алый свет. Боль отступила.
Мальстену казалось, что с момента ранения до воздействия Бэстифара прошла вечность, хотя на деле, должно быть, миновало всего несколько минут. Однако за это время рядом успели оказаться и генерал Томпс, и Рерих VII, взявшиеся буквально из ниоткуда. По рядам солдат прошел гомон, в котором не раз угадывалось слово «данталли». Казалось, за считанные минуты все забыли о сражении — бойцов… противников, которые только что были готовы разорвать друг друга на части, мгновенно объединила ненависть к общему врагу — к кукловоду, дерзнувшему проникнуть на поле человеческого боя. Здесь и сейчас назревал огромный международный скандал по причине нарушения Вальсбургской Конвенции.
Бэстифар поднялся на ноги и помог Мальстену встать с земли. Аркал с вызовом посмотрел на анкордского монарха, старательно изображающего изумление.
— Данталли? Анкордский сотник — данталли? — нахмурился монарх.
Мальстен прекрасно понял, что будет дальше. Рерих отречется от всех своих произнесенных ранее слов и приговорит иное существо, «незаконно проникшее на поле боя», к казни — генерал Томпс не раз предупреждал об этом. Данталли знал, что его слово против слова монарха ничего не будет стоить, ему никто не поверит: слишком свежа и сильна была ненависть людей к кукловодам со времен Битвы при Шорре.
— Как тебе удавалось скрываться, демон?! — зарычал король. Глаза его нервно забегали из стороны в сторону. — Ты нарушил все священные законы войны! И за это…
— Довольно, Ваше Величество, — грубо оборвал Бэстифар. Он приподнял ладонь, вновь загоревшуюся алым светом, и на этот раз сияние казалось ослепляющим.
Стоны, полные боли, наполнили Пустогорье: один за другим, стоявшие рядом солдаты союзной армии Анкорды и Сембры вместе со своими врагами из Крона и Гинтары начали опускаться на колени не в силах вынести то, что передавал им аркал.
— Как видите, Вы пригрели в своих рядах не одного иного, — с усмешкой сказал Бэстифар, многозначительно глядя Рериху в глаза, поддерживая глупый спектакль и одновременно упиваясь опасениями короля. — И, так как успехи Кровавой Сотни, были не Вашей личной заслугой, а заслугой иных я справедливо спрошу плату за свое участие и за участие моего доброго друга, которому Вы обязаны не одной победой. Спешу напомнить, Ваше Величество, что сейчас я говорю от лица всех тех, кого Вы называете монстрами. И у меня есть требование, которое Вы, я полагаю, любезно выслушаете.
Бэстифар не скрывал самодовольства. Он упивался страхом и мукой в глазах солдат, испытывающих настоящую агонию по воле аркала. Некоторые люди попросту теряли сознание, не в силах вынести пытки пожирателя боли.
— Чего… ты хочешь?.. — проскрипел монарх, и лицо его исказилось мучительной гримасой.
Бэстифар обеспокоенно посмотрел на данталли. Лицо Мальстена оставалось бледным и измученным после жестокой расплаты. Глубокая рана на плече все еще кровоточила. Аркал вздохнул, снисходительно улыбаясь.
— Вы дадите нам уйти, — качнул головой Бэстифар. — Больше ничего.
Для лучшего эффекта пожиратель боли усилил свое воздействие, и Пустогорье наполнилось тяжелыми стонами и криками.
— Ну же, Ваше Величество, будет Вам упрямиться! Дайте обещание. Я, можно сказать, прошу о сущем пустяке, — не переставая миролюбиво улыбаться, аркал склонил голову на бок.
Кто-то из находящихся рядом людей отчаянно взмолился выполнить требование иного — любое требование, лишь бы прекратилась пытка. Этой мольбе вторил не один голос.
— О, боги, пусть! — сквозь агонию выдавил Эллард Томпс. — Пусть идут!
Нельзя сказать, что у Рериха по сути был выбор. Придавленный к земле болью от воздействия пожирателя боли, он с трудом кивнул, и Бэстифар поспешил прочь из лагеря, увлекая за собой данталли. Но сделав два шага, он остановился, обернулся и пригрозил, не гася алого сияния на своей ладони.
— Предупреждаю, если за нами последует хоть один солдат любой из присутствующих армий, я вернусь и убью здесь каждого. Думаю, все уже поняли, каким способом.
Грат, Малагория.
Двадцать второй день Юстина, год 1485 с.д.п.
— А говоришь, никогда не делал ни из кого безвольных кукол… — усмехнулся Грэг Дэвери. — Или эти три воина не в счет?
— Я ни за что бы так не поступил, если бы от этого не зависела жизнь моего друга. Не думай, что мне пришлось по духу такое воздействие: я не был от этого в восторге. Но не поступи я так, Бэстифар был бы мертв.
Охотник глубоко вздохнул.
— Думаю, оттого многие остались бы в выигрыше. Тебя бы не разоблачили… возможно.
— Собственная репутация в обмен на жизнь друга? — хмыкнул Мальстен. — Сразу видно, что ты привык работать один.
По лицу Грэга пробежала тень, и он, качнув головой, поспешил сменить тему.
— У каждого из нас свои принципы. В общем, так ты и оказался здесь, в Грате…
Мальстен кивнул, хотя понимал, что слова охотника не были вопросом.
— Мне некуда было больше идти. Хоттмар был захвачен Красным Культом еще до моего вступления в анкордскую армию. Рерих позже по наставлению Бенедикта Колера свалил всю вину за нарушение Вальсбургской Конвенции на меня, и я стал врагом для большинства королевств Арреды. Кроме Малагории мне действительно некуда было податься. К тому же эта страна не входит в юрисдикцию Красного Культа, здесь меня не имеют права казнить без суда, Бэстифар позаботился об этом.
Грэг качнул головой.
— Что ж, твоим бойцам в отличие от тебя Тарт так не улыбнулась…
Мальстен невольно поморщился.
— Да. Пытаясь избежать скандала, Рерих приказал казнить всех моих солдат, при свидетелях из Культа. Бенедикт Колер заключил, что Кровавая Сотня была порабощена «демоном-кукольником», и души этих людей уже не спасти, а Рерих без малейшего угрызения совести подтвердил эту ложь. Если б только я мог изменить это! Если б мог что-то предпринять, но я даже не подозревал, что Анкорда позволит Ста Кострам разгореться. Колер, не сумев доставить в Чену меня, нашел другого данталли, выдал его за Мальстена Ормонта, и казнь состоялась…
Мальстен осекся и прикрыл глаза.
— Имена каждого из солдат я вспоминаю в молитвах к Рорх ежедневно. Если бы я только знал, что все обернется так, я сделал бы все, чтобы спасти их от этой участи.
Охотник нахмурился.
— Для этого тебе было бы достаточно просто не спасать аркала, — пожал плечами он.
— Это бессмысленный спор, — поморщился данталли. — Никто не знает, как бы все повернулось, не спаси я Бэстифара в тот день. Возможно, эта история просто произошла бы позже. Сейчас я уверен, что так бы оно и было: нужно было быть слишком самонадеянным молодым идиотом, чтобы вообще решиться на вступление в анкордскую армию.
— Ты обманываешь себя, Мальстен, — вздохнул Грэг. — Говоришь, что сделал бы все для спасения своих людей, но это «все» ограничивается одной единственной жертвой. Будь у тебя гарантии, что Кровавая Сотня выживет, если аркал умрет, ты решился бы пожертвовать им? Просто любопытно.
Данталли неопределенно покачал головой.
— Не знаю. Не думаю… я не сторонник выбирать из таких жертв, знаешь ли.
— Это я уже понял, — произнес охотник и добавил после недолгой паузы, — мне… жаль, что так вышло с твоими людьми.
Данталли недоверчиво посмотрел на него.
— Мне тоже, — холодно кивнул он. Затем, вздохнув, Мальстен посмотрел на лестницу, ведущую на верхние этажи дворца. — Что ж, думаю, бесед на сегодня достаточно. Мы еще не раз увидимся на представлениях. Хочу тебя заверить: под моим контролем ты будешь в безопасности.
Охотник нервно усмехнулся, подавив свое возмущение. Он понимал, что споры ни к чему не приведут в его положении, и заставил себя смолчать. Лишь когда Мальстен направился в сторону лестницы, Грэг окликнул его:
— Я тоже хочу тебя заверить, — прищурился он. — Твой выбор в пользу Бэстифара в тот день был ошибкой. Он опасен и жесток.
— Как и ты, — отозвался данталли и, не дожидаясь ответа охотника, поспешил покинуть подземелье.
Грат. Малагория.
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Дезмонд стоял в коридоре за портьерой, словно вор, которого в любой момент могли застигнуть врасплох. Небольшой арбалет, заряженный болтом, ходил ходуном в дрожащих от волнения руках. По вискам от напряжения стекали крупные капли пота.
«Я больше не намерен это терпеть», — напомнил себе данталли, плотно стискивая челюсти и пытаясь заставить себя успокоиться. — «Он должен понять, наконец, что не имеет права оставлять меня с расплатой на эти два часа! Чего бы он там ни хотел от меня добиться, это несправедливо. Я должен показать это наглядно!»
Дезмонд постарался осторожно размять затекшие ноги. Он уже несколько часов поджидал аркала в коридоре, что вел к комнате Кары.
Когда послышались торопливые шаги босых ног, Дезмонд притаился и буквально превратился в собственную тень. Те повторяющиеся из раза в раз часы пытки, когда он ждал Бэстифара после цирковых представлений для избавления от расплаты, научили данталли различать шаги аркала на слух, и сейчас по коридору торопливо перебирал босыми ногами однозначно не Бэстифар.
«Кара… отчего-то уходит из своих покоев», — определил Дезмонд. Ее походку он также научился распознавать на слух, ведь именно этой женщине малагорский царь поручал сидеть с данталли после выступлений.
От одной мысли об унизительном ожидании Дезмонд почувствовал, как в глубине его души поднимается злость. Оба сердца застучали быстрее. Данталли крепче сжал в руках арбалет, отбросил с лица непослушную прядь светлых волос и прислушался.
Неспешные шаги послышались в дальнем конце коридора, и на этот раз они однозначно принадлежали Бэстифару. Дезмонд приготовился и весь обратился в слух.
Аркал приближался. Он неспешно миновал портьеру, за которой прятался данталли и направился дальше по коридору. Дезмонд вышел из своего укрытия и прицелился в размытые контуры пожирателя боли.
— Бэстифар! — с вызовом окликнул он.
Аркал обернулся, и в ту же секунду арбалетный болт под аккомпанемент щелчка тетивы вонзился ему в правое плечо. Бэстифар изумленно приподнял брови и уставился на торчащее из руки древко. При этом он даже не выронил из раненой руки большой кнут для укрощения львов, а, казалось, лишь крепче сжал его.
Дезмонд тяжело дышал, сердца̀ его стучали так быстро, что, казалось, вот-вот разорвутся от напряжения.
— Это тебя не убьет, — данталли старался сохранить в голосе уверенность, хотя предательская дрожь пробивалась сквозь нее. — Я не желаю тебе смерти, Бэстифар, но эти два часа… — Дезмонд приподнял голову с вызовом, — … они должны прекратиться. Может, ты давно не испытывал боль сам и забыл, какая она на вкус? Так вот, это, — он кивнул на раненое плечо аркала, — едва заметная часть того, что ты заставляешь меня терпеть каждый раз!
Частое тяжелое дыхание вырывалось из груди данталли. Бэстифар все это время, не отрываясь, смотрел на свое плечо, и Дезмонд с каждой секундой чувствовал все меньше уверенности в своем действии.
«Боги, он хоть поморщился? Он ведь ни звука не издал…»
— Ты закончил? — усмехнулся аркал.
Дезмонд изумленно распахнул глаза, и в его взгляде мелькнул страх. Сейчас, напряженно приглядевшись, он с огромным трудом сумел различить, что темно-красная рубаха малагорского царя постепенно намокала на груди, будто от крови…
— Я… — начал данталли, но осекся на полуслове. Даже от призрачной тени былой уверенности не осталось и следа — вся она обратилась в холодный страх.
Пожиратель боли небрежно потянул за древко и, приложив усилие, вырвал арбалетный болт из плеча. На его с трудом различимом для демона-кукольника лице не дрогнул ни один мускул. Кровь потекла на рубаху.
Дезмонд попятился под ледяным взглядом Бэстифара.
— Ты ведь мало знаешь об аркалах, верно? — на лице царя мелькнула нехорошая улыбка, заставившая данталли похолодеть. Пожиратель боли крепче сжал кнут в раненой руке и сделал шаг к Дезмонду. Данталли поджал губы и выставил руку вперед в угрожающем жесте, на секунду заставив Бэстифара замереть, однако уже в следующее мгновение аркал овладел собой, вспомнив, что перед ним не Мальстен…
— Ну давай, — хмыкнул пожиратель боли. — Удиви меня, Дезмонд.
Аркал сделал еще один шаг к данталли, демонстративно взмахнув кнутом.
— Попробуешь управлять мной?
Дезмонд снова попятился. Зрение опять начало подводить его, превращая черты лица царя в размытую кляксу.
— Бэстифар, я…
— …только что фактически совершил государственную измену, — тихо произнес аркал. Кнут рассек воздух, и Бэстифар, без труда орудуя раненой рукой, направил свое оружие, разрезая хлестким ударом кожу на руке данталли, которой тот попытался закрыться.
Дезмонд вскрикнул, в глазах его мелькнул животный ужас.
— Нет! Бэстифар, я лишь…
— Слабовольный. Жалкий. Трус! — закричал аркал, нанеся еще три удара. Последний серьезно рассек кожу на ноге данталли, заставив того со стоном рухнуть на колени. Бэстифар размахнулся вновь и замер, глядя на напряженное от ужаса лицо Дезмонда.
— Я не знал, что ты не чувствуешь боли! — крикнул данталли. Бэстифар помедлил с ударом, отчего-то захотев выслушать своего подопечного.
— Я думал, что… как глупо! Я хотел показать тебе, что это за пытка — твои два часа ожидания, — нервно усмехнулся данталли, не в силах отвести взгляда от вновь приобретшей четкость кровоточащей раны на плече аркала. Голос демона-кукольника заметно дрожал. — И даже этого я не сумел сделать. Но я ожидал, что в случае провала ты не стаешь… марать руки и убьешь меня моей же расплатой. Или, скорее, расплатой Мальстена, которая была сильнее?
Бэстифар прищурился, стараясь совладать с обуявшей его злостью, вспыхнувшей в ответ на предположение Дезмонда. Похоже, только что неумелому кукловоду удалось довершить то, что почти сумела сделать Кара своими словами о Мальстене несколько минут назад.
Отбросив кнут, Бэстифар рывком поднял данталли с колен и на вытянутой руке прижал его к стене за горло. Другая ладонь аркала загорелась красным светом, в глазах его пылала злость. Пожиратель боли метался между желанием попросту придушить демона-кукольника и намерением действительно показать ему, что такое пытка. Однако второй вариант стоил слишком дорого.
— Это, — Бэстифар кивком указал на алое сияние, — все, что осталось от расплаты поистине великого существа, которым ты никогда не станешь! Ты всерьез думаешь, что я отдам это тебе?
Дезмонд вздрогнул, впервые видя аркала в такой ярости. Он смиренно опустил голову, понимая, что сейчас уже вряд ли сможет сделать хоть что-то, чтобы воззвать к милости царя.
— Ты убьешь меня? — спросил данталли, и голос его прозвучал на удивление спокойно, хотя в душе свирепствовала буря.
Бэстифар невольно вздрогнул, давя воспоминания, резко всплывшие в сознании. Вопрос Дезмонда словно окатил его ушатом холодной воды, а в памяти тем временем звучал совсем другой голос, задавший почти тот же вопрос.
Так как, Бэс? Убьешь меня?
Секунду назад аркал, не сомневаясь, ответил бы «да», но сейчас…
Гнев начал стремительно утихать. Бэстифар отошел от Дезмонда, небрежно окинув взглядом его промокающую от темно-синей крови одежду. Данталли, не мигая, смотрел на вновь расплывающиеся черты пожирателя боли, пытаясь предугадать его дальнейшие действия, и не мог.
Пожиратель боли устало покачал головой.
— Раны промой, — бросил он, поворачиваясь спиной к Дезмонду. — Послезавтра тебе выступать. Ты должен быть в форме.
— Ты… меня помилуешь? — удивленно переспросил данталли.
Малагорский царь скептически прищурился.
— Если твое следующее представление мне не понравится, справляться с расплатой будешь самостоятельно, — бросил он в ответ и поспешил удалиться. Сейчас ему меньше всего хотелось видеть своего нерадивого подопечного.
Застывший в ужасе Дезмонд не решился возразить. Бэстифар направился вдоль по коридору, оставив данталли ошеломленно смотреть ему вслед.
Вальсбургский лес, Гинтара
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
С рассвета уже минуло несколько часов, дождь давно перестал, и тихий шорох листьев вырвал Аэлин Дэвери из обрывочной полудремы, которую она считала сном. Охотница мгновенно открыла глаза и посмотрела на данталли, приподнявшегося с земли на локтях и недоуменно ощупывающего повязки на месте недавнего ранения.
Мальстен повернулся в сторону своей спутницы и резко замер, не представляя себе, чего от нее ждать. Охотница молча смотрела на демона-кукольника, внимательно изучая его лицо, столь похожее на человеческое. Данталли был бледен, под глазами его пролегали темные круги, но для человека… для существа, которое всю ночь балансировало на грани жизни и смерти, он выглядел лучше, чем можно было рассчитывать.
Никто из спутников не решался заговорить. Почти минута, растянувшаяся на несколько бесконечностей, прошла втишине, нарушаемой лишь звуками утреннего леса.
— Очнулись, — наконец произнесла Аэлин. Голос ее был хриплым и уставшим. — Как себя чувствуете?
Данталли вновь опустил глаза на левый бок, затем перевел взгляд на охотницу, и не сумел вымолвить ни слова. Он мог лишь изумленно смотреть на нее и пытаться понять, что удержало ее от убийства иного существа.
Аэлин устало закатила глаза, и в этот момент в ней отчетливо мелькнуло семейное сходство с Грэгом Дэвери, которого ее спутник раньше не замечал.
— Ну что вы так смотрите, Мальстен? — протянула охотница. — Всю ночь я билась над тем, чтобы сохранить вам жизнь, и почти не сомкнула глаз. Могу я хотя бы узнать, что мои старания были не напрасными, теперь, когда вы, наконец, очнулись?
Несмотря на явную усталость и легкое раздражение, голос Аэлин прозвучал непринужденно. Ее напряжение, вызванное тем, что она находится рядом с иным существом, почти не слышалось в интонациях.
Мальстен старательно сглотнул в попытке промочить пересохшее горло, и ответил:
— Начнем с того, что я не очень… ожидал очнуться, — многозначительно произнес он. Аэлин снисходительно посмотрела ему в глаза. Мальстен нахмурился. — Почему вы не убили меня?
Охотница небрежно пожала плечами.
— Я думала об этом, — честно призналась она. — Но у меня было много времени поразмыслить, и я пришла к выводу, что, действительно, если вы хотели причинить мне вред, то ваша лень явно взяла над вами верх, — лицо молодой женщины осветила кривая полуулыбка. — К тому же, вы были и остались единственной ниточкой, связывающей меня с отцом, и я пока не готова вас потерять… несмотря на то, кто вы.
Мальстен вернул ей улыбку. Он был уверен, что на весть о том, что все это время находилась бок о бок с данталли, Аэлин отреагирует намного резче.
Охотница кивнула, хлопнула себя по коленям и поднялась.
— Что ж, мы потеряли много времени. Здесь становится небезопасно. Вы сможете добраться до Олсада? Как ваша рана?
Мальстен подался вперед и поднялся, старательно проигнорировав то, что окружающий пейзаж сделал перед глазами крутой оборот. Тело было налито свинцовой слабостью, и каждая нога, казалось, весила непомерно много, однако кризис миновал, и данталли вполне чувствовал себя в силах перейти реку.
— На то, чтобы перебраться через Мотт, меня точно хватит, — хмыкнул Мальстен, тут же отведя взгляд. — Спасибо вам… за то, что помогли.
Аэлин отозвалась легкой, немного смущенной улыбкой, затем прочистила горло и провела рукой по золотистым волосам.
— Иначе вы бы умерли, — серьезно отозвалась она, деловито кивнув. — Когда доберемся до Олсада, я сменю повязки. На первое время должно хватить, но будьте осторожны. Рана глубокая. Я не была уверена, что вы переживете эту ночь.
Мальстен лишь пожал плечами, не зная, что ответить охотнице.
Молодая женщина тяжело вздохнула и протянула данталли миску с успевшей остыть похлебкой.
— Поешьте, потом двинемся в путь. Я успею собрать вещи.
Мальстен поджал губы.
— Не сочтите за оскорбление, я нисколько не сомневаюсь, что у похлебки отменный вкус, но у меня совсем нет аппетита.
Аэлин осуждающе нахмурилась.
— Отменный вкус? — усмехнулась она. — Не говорите ерунды. Из наших жалких запасов я смогла приготовить только отвратительную жижу, которую едой-то не назовешь. Но поесть вам надо, хоть бы и через силу. Так что проявите все мужество, на которое способны, и проглотите это. Лучше залпом.
Лицо молодой женщины вновь осветила улыбка, на которую данталли не мог не ответить тем же. Аэлин, однако, тут же посерьезнела, отвернулась и принялась собирать вещи.
Мальстен скорбно опустил глаза в миску и, вздохнув, начал отпивать похлебку большими глотками. Желудок запротестовал, однако данталли заставил себя осушить все до капли. Охотница была права: поесть было необходимо, чтобы хватило сил перебраться через Мотт.
Омыв миску остатками воды, Мальстен подошел к Аэлин, и охотница заметно вздрогнула при его приближении. Данталли сжал края миски руками.
— Как же вы планируете продолжать путь со мной, если будете так опасаться? — с невеселой усмешкой спросил он. Аэлин не сумела выдержать его взгляд. Похоже, она и сама не знала ответ.
Тяжело вздохнув, Мальстен положил миску в сумку и спешно взял спешившую отдалиться молодую женщину за руку.
— Леди Аэлин, умоляю, не бойтесь меня, — тихо произнес он. Охотница беспомощно уставилась на свою руку, зажатую в огрубевшей ладони данталли, ее брови напряженно сошлись к переносице. В памяти мелькали те тяжелые часы, которые она провела подле Мальстена сегодняшней ночью в борьбе со Жнецом Душ. Тогда молодая женщина боялась только одного: смерти данталли.
— Я… не боюсь вас, — отозвалась Аэлин после недолгой паузы. — И, надеюсь, жалеть мне об этом не придется.
Мальстен покачал головой.
— Сделаю все, что в моих силах, чтобы не пришлось, — серьезно пообещал он, наконец, выпуская руку охотницы. Аэлин, как ни странно не спешила отстраниться, хотя здравый смысл подсказывал ей держаться от Мальстена Ормонта подальше.
Закусив губу, охотница решилась задать вопрос, мучивший ее этой ночью. На деле таких вопросов было великое множество, но остановиться молодая женщина отчего-то решила на том, что меньше всего касался ее.
— Можно спросить вас?.. — неуверенно заговорила она.
— Разумеется, — быстро отозвался данталли. — Теперь мне бессмысленно что-то от вас утаивать.
Молодая женщина вздохнула.
— Ночью у вас был сильный жар. И в горячке вы… часто звали некоего человека по имени Бэс… — Аэлин внимательно проследила за лицом Мальстена, которое, казалось, стало еще бледнее. — Кто это?
Данталли отвел взгляд и сам сделал шаг прочь от молодой женщины, заставив ее поморщиться. Какое-то неприятное чувство вновь заворочалось в ее душе.
Мальстен с трудом отогнал тяжелые воспоминания о годах жизни в Малагории. Кем был Бэстифар? Другом? Врагом? Данталли так и не сумел определить это для себя.
— Один… старый знакомый, — нахмурившись, произнес Мальстен. — Еще со времен войны.
— Один из Кровавой Сотни? — качнула головой Аэлин.
— Можно сказать и так, — пожал плечами данталли.
Охотница тяжело вздохнула, чувствуя, что с человеком по имени Бэс Мальстена связывает какая-то долгая и тяжелая история, рассказывать которую он сейчас не готов. Аэлин понимающе кивнула.
— Что ж, ладно. Судя по всему, двумя словами здесь не обойдешься, а у нас мало времени, — подытожила она. — Вы готовы отправляться?
Данталли облегченно вздохнул, радуясь перемене темы, и кивнул.
— Тогда пора в путь, — натянуто улыбнулась Аэлин и закинула сумку на плечо.
Олсад, Везер
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Пожилой иссушенный старик в ярко-красном длинном одеянии нервно постукивал пальцами по столу, за которым сидел. В его кабинете было темно, плотно задернутые серые шторы почти не пропускали дневного света, однако обитатель сего мрачного помещения предпочитал даже в такой обстановке держаться в самом плохо освещаемом углу. Уже несколько лет жрецу Леону было куда комфортнее работать в полумраке, от которого не так болела голова и слезились глаза, как от дневного света. С возрастом пост старшего жреца олсадского отделения Красного Культа все больше становился ему в тягость, однако старик не спешил оставлять должность и предоставлять дорогу молодым. Леон собирался закончить свои дни как служитель, которого запомнят одним из самых преданных благому делу организации ввиду внушительного срока службы. Разве что его мог опередить в этом звании человек, стоявший сейчас напротив него…
Леон заочно питал особую неприязнь к Колеру. Старший жрец Культа Кардении казался ему амбициозным фанатиком, и активная деятельность Бенедикта по поимке данталли, несмотря на всю свою важность и эффективность, выводила из себя. Трудно было поверить, что команде из трех жрецов, один из которых — слухи оказались правдивыми — был полностью слеп, удавалось ловить и уничтожать больше одного демона-кукольника в год. Олсадское же отделение Культа при этом не вышло на след ни одного данталли на близлежащих территориях за последние пятнадцать лет, а в самом городе ни одного кукловода не казнили за всю историю его существования.
Встретившись с Бенедиктом Колером лично, Урбен Леон лишний раз утвердился в правоте своих убеждений насчет этого человека. Устрашающие глаза разного цвета, словно они сами были демоническим творением, смотрели остро, зорко, подмечали каждую деталь. Тон, которым разговаривал старший жрец Кардении, без утайки демонстрировал властность и требовательность. Старый, видавший виды Урбен Леон на дух не переносил таких людей.
— Пятнадцать человек? — болезненно прищурившись и потерев виски, надтреснутым голосом переспросил старик.
Бенедикт спокойно кивнул в ответ.
— Все верно.
— Не многовато ли на одного демона? — осклабился Леон, демонстрируя редкие неровные зубы. Рослый и грузный жрец Иммар Алистѐр, стоявший по правую руку от своего командира, едва заметно прищурился. Слепой светловолосый Ренард Цирон, одним своим видом больше напоминавший приведение, наморщил нос, словно сумел ощутить неприятный запах дыхания старика.
Леон с трудом удержался от того, чтобы прикрыть рот рукой; подавить свое раздражение при виде этой троицы было и того труднее.
Бенедикт одарил старшего жреца снисходительной улыбкой, и старик едва не взорвался от гнева, понимая, что заносчивый фанатик считает Леона даже не равным себе по статусу, а, скорее, глуповатым секретарем нижних ступеней Культа.
— Согласно указу из головного отделения, наделившего меня особыми полномочиями, многовато это или нет, решать мне, жрец Леон. Если вам так необходимы основания, передайте сообщение в Крон через эревальну, и незамедлительно получите ответ, по какому праву и для дела какой важности я обращаюсь к вам. Пока же я не намерен разглашать вам обстоятельства этого дела.
Леон нахмурился.
— Я нисколько не сомневаюсь в важности вашего дела, — процедил он. — Но и вы поймите, в какое положение меня ставите. Вы ничего не рассказываете, говорите лишь, что напали на след опасного демона, и требуете…
— Прошу, — миролюбиво поправил Бенедикт.
— … просите в свое распоряжение пятнадцать олсадских жрецов. Неопределенность такого рода сильно настораживает, притом не только меня — она смутит и младших жрецов. При всем моем уважении, коллега, здесь не Хоттмар, где вы можете распоряжаться всем и вся. В Олсаде последнее слово в вопросе принятия таких решений — за мной, и я хотел бы знать больше подробностей, прежде чем отряжать для неизвестного дела пятнадцать человек, за которых несу ответственность.
Редкие брови старика взметнулись вверх и тут же вернулись в исходное положение, будто не могли долго выносить собственный вес.
— Жрец Леон, — с кривой полуулыбкой обратился Бенедикт, кладя руки на стол. В его жесте, несмотря на отсутствие явной агрессии, чувствовалась угроза. — Мы оба знаем, что в общем итоге выйдет по-моему. Если потребуется отправить запрос в головное отделение, я сделаю это прямо сейчас, не забыв упомянуть, что ваше промедление… ваше недоверие, несмотря на мои полномочия, могло поспособствовать тому, что опасный демон от нас ускользнет.
Глаза старика возмущенно округлились.
— Вы забываетесь, Бенедикт, — тихо произнес он, не скрывая собственной ответной угрозы и намеренно опуская статус Колера. — Обвинять старшего жреца в пособничестве…
— На моей стороне лишь факты, — прищурился Бенедикт. — Если я и мои братья не получим поддержки у Культа Олсада, мы будем вынуждены передать сообщение в Крон, где этот вопрос будут решать уже совсем другие люди. И вряд ли они оставят ваше промедление без внимания.
— Вы угрожаете мне? — усмехнулся Леон. Бенедикт не дрогнул.
— Если того требует наше общее дело, — многозначительно произнес Колер. Леон сглотнул.
Проблемы с кронским головным отделением Красного Культа после столь внушительного срока безупречной службы были старику совсем без надобности. А ведь такой фанатик, как Бенедикт, за которым по какой-то причине готовы следовать многие члены организации, мог устроить эти проблемы без колебаний. И хотя Леон не испытывал ни малейшего желания способствовать пополнению списка достижений Колера, он мысленно соглашался, что проще отрядить в распоряжение этого человека пятнадцать последователей, чем потом стать объектом внутреннего расследования со стороны Крона.
Старик тяжело вздохнул.
— Вы получите пятнадцать человек, — нехотя сказал он. — Но я хочу, чтобы в своих отчетах головному отделению вы поименно указали каждого участника вашей операции по поимке демона. И демонстративное сожжение монстра должно произойти здесь, в Олсаде под моим личным руководством.
Бенедикт осклабился.
— Хорошо, — кивнул он.
Невидящие глаза Ренарда округлились, однако от замечаний он воздержался.
— Я сообщу вам, когда подберу людей, — холодно бросил Леон.
— Премного благодарен, коллега, — не скрывая издевательского тона, ответил Бенедикт и кивнул своим подчиненным на дверь. Ренард услышал шаги своих братьев и последовал за ними к выходу. Леон лишний раз подивился, как этот человек умудряется так хорошо ориентироваться в пространстве, будучи полностью слепым.
Покинув кабинет старшего жреца, Ренард остановился и хмуро повернул голову в сторону, откуда звучали шаги Бенедикта, которые он без труда различал на слух.
— Это унизительно, — прошелестел он. Иммар скептически приподнял бровь.
— Старик тешит свое тщеславие, — небрежно бросил он. — Прояви терпение, Ренард.
— Неважно, что напишут в отчетах, — махнул рукой Бенедикт. — Мы с вами пришли сюда не за славой, а за правосудием. Главное, что опаснейший демон будет пойман и уничтожен, остальное не столь значимо. Не поддавайтесь тем же искушением, что этот старый болван.
Строгий тон Колера остудил пыл его спутников. Они не могли не согласиться с ним: важнее всего была поимка данталли.
Ренард криво ухмыльнулся, услышав последние слова Бенедикта: его чуткий слух уловил, как жрец Леон, сидящий в кабинете, со злостью стукнул кулаком по столу, ведь громкая речь Колера долетела и до его ушей.
Берег реки Мотт, граница Гинтары и Везера
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Мотт была спокойной рекой со слабым течением, однако весьма глубокой и широкой, оттого Мальстен возблагодарил Тарт за то, что его спутница заранее знала место, где перейти реку можно было вброд. Добравшись до нужной точки, охотница замерла у воды в нерешительности и напряженно посмотрела на другой берег, уговаривая себя просто поскорее покончить с переходом.
Данталли, стоявший чуть поодаль и все это время по большей части сохранявший молчание, приблизился и вопросительно кивнул.
— Леди Аэлин? — обратился он. Молодая женщина обернулась на оклик, движение вышло резким и напряженным. Мальстен участливым взглядом посмотрел ей в глаза и непонимающе сдвинул брови. — Все хорошо?
— Да, — неопределенно качнула головой охотница, вновь поворачиваясь к воде. Однако данталли почувствовал в ее голосе едва уловимую дрожь и понял, что Аэлин Дэвери, так бесстрашно бросившаяся на малагорских и анкордских солдат, попросту боится переходить реку вброд.
— Мы можем поискать мост, — аккуратно предложил Мальстен. Молодая женщина обожгла его взглядом, но заговорила четко и рассудительно, стараясь не выдавать своих эмоций.
— Слишком долго. Тем более я знаю этот брод, уже приходилось здесь бывать.
Тем не менее, Аэлин продолжала в нерешительности стоять на месте. Мальстен поджал губы и сделал первый шаг в воду. Охотница прерывисто вздохнула, глядя на него, и явно нехотя последовала за ним. Первые несколько шагов дались легко, однако, когда вода дошла до пояса, Аэлин замерла и зажмурилась, пытаясь совладать с собой. Громкий вздох, больше напоминающий тихий стон, вырвался из ее груди.
Данталли изумленно уставился на охотницу. Впервые он видел, чтобы она так сильно чего-то испугалась. Мальстен уже набрал в грудь воздуха, чтобы предложить провести молодую женщину через брод как марионетку, но вовремя прикусил язык. Аэлин ни за что не согласилась бы на такую «помощь», а делать это без ее ведома данталли не собирался. Он приблизился к охотнице на несколько шагов, чтобы подстраховать ее в случае паники, которая, похоже, вот-вот могла взять над ней верх.
— Вы уже бывали здесь, — мягко напомнил Мальстен. — Все будет хорошо.
— Знаю, знаю, — быстро отозвалась Аэлин, не открывая глаз. Она с мучительной гримасой на лице сделала еще один шаг. Вода вновь чуть поднялась, заставив охотницу зашипеть. Женщина собрала все силы в кулак, пытаясь отвлечься от своего страха. — Ох… здесь… становится глубже. Как ваша рана?
Мальстен кивнул, всеми силами стараясь подавить улыбку: прямо в эту минуту он проникался к Аэлин Дэвери особой теплой симпатией, заглушить которую не смог бы при всем желании.
— Я чувствую себя отлично, — кивнул он, делая еще шаг к охотнице. — Леди Аэлин, откройте глаза. Посмотрите на меня.
Молодая женщина послушалась с большой неохотой.
— Я… однажды чуть не утонула. Это было давно, я была совсем ребенком. И я не то чтобы… боюсь воды, просто… мне нужно время.
Мальстен протянул охотнице руку и внушительно посмотрел ей в глаза.
— Вы позволите? — почтительно кивнул он. Молодая женщина посмотрела на данталли почти с мольбой, но помощь принимать не спешила. Мальстен нарочито неловко посмотрел вверх. — Вы ведь не откажете раненому в сопровождении? Опасаюсь развеять прахом весь наш план, если не справлюсь с этим переходом.
На лице охотницы появилась нервная кривая улыбка.
— Вы ведь сказали, что отлично себя чувствуете.
Мальстен вернул ей улыбку.
— Положим, я солгал, — заговорщицки произнес он, вновь демонстративно протягивая руку.
Аэлин колебалась только пару мгновений, затем все же приняла помощь данталли и, стиснув зубы, начала глубже погружаться в реку. Казалось, еще немного, и Мальстену все же пришлось бы выпустить нити, чтобы хоть заставить молодую женщину дышать, но опасность миновала: вскоре вода начала вновь убывать, и охотница заметно расслабилась. Но спустя еще несколько мгновений она вдруг резко остановилась, изучающе уставившись на данталли.
— Я могу вам сопротивляться, — констатировала она. Мальстен непонимающе прищурился.
— Простите?
— Я остановилась и не сделала шаг. А на мне ведь даже нет красного, — качнула головой охотница.
Данталли почувствовал неприятный укол, услышав эти слова. Он невесело усмехнулся, не выпустив при этом руку Аэлин из своей ладони.
— Леди Аэлин, я вас не контролирую. И не собирался этого делать. Каждый шаг по реке вы сделали самостоятельно.
Молодая женщина на миг округлила глаза от удивления, затем виновато посмотрела на Мальстена, почувствовав, что, как ни странно, сумела его задеть.
— Ох… я думала, что вы… просто вы ведь предложили помощь, — замялась она.
— Если б так, я бы об этом сказал, — без тени улыбки ответствовал Мальстен. — А вы бы приняли такую помощь добровольно?
— Нет, — быстро отозвалась она. Данталли вздохнул и отвел взгляд. — В смысле, я…
— О том и речь, — он прочистил горло, перебив спутницу, и поспешил сменить тему. — Что ж, мы так и будем стоять в воде? Или продолжим путь в Олсад?
Притворная улыбка вышла на удивление естественной и радушной. Аэлин кивнула, поджав губы, и вновь последовала за Мальстеном. Как ни странно, в его присутствии страх отступал. Рука, держащая ладонь охотницы, внушала уверенность, придавала сил. Аэлин невольно отметила для себя, что уже давно не испытывала такого чувства защищенности рядом с кем-то.
«Крипп издевается надо мной», — печально подумала она и напомнила себе: — «Он ведь данталли. Иной. С ним нужно держать ухо востро!»
Однако руки Мальстена охотница так и не выпустила.
Вскоре путники вышли из воды. Прохладный ветер ранней осени тут же заставил содрогнуться от холода.
Этот берег был выше предыдущего, пришлось приложить немалые усилия, чтобы подняться к тракту на Олсад. Аэлин выбралась, вновь приняв руку данталли, и с благодарностью кивнула.
— Спасибо, — несколько смущенно проговорила она. Мальстен улыбнулся, но от ответа воздержался: окружающий мир вновь сделал крутой оборот у него перед глазами, а чугунная слабость в ногах потянула к земле. Данталли устало привалился к дереву и потер глаза руками, ожидая, когда уймется головокружение.
— Мальстен? — окликнула Аэлин, приближаясь. — Вам плохо?
— Нет, все хорошо, — тут же покачал головой данталли. — Можем двигаться дальше.
— При подъеме рана могла снова начать кровоточить. Дайте, я посмотрю, — серьезно проговорила охотница. Мальстен нахмурился, но молодая женщина не позволила возразить. — Вид вашей крови для меня больше не будет неожиданностью. Так что не упрямьтесь, пожалуйста. Я хочу знать, с чем придется иметь дело в Олсаде.
Данталли тяжело вздохнул и послушно приподнял мокрую рубаху, демонстрируя испачканные темно-синим промокшие в воде бинты. Аэлин поморщилась.
— Проклятье! — прошипела она, осторожно осматривая рану. — Так не годится, надо зашивать… иначе вы опять рухнете без сознания по дороге.
Мальстен усмехнулся и опустил рубаху.
— Не рухну, — качнул головой он. — Если не будем медлить и доберемся до какого-нибудь трактира. Пока ноги держат, смогу идти в нормальном темпе.
Аэлин удивленно приподняла брови, но от комментариев воздержалась. Про себя она лишь подивилась, как данталли удается совершенно не реагировать на такую рану. Когда-то давно охотница неудачно увернулась от когтей спарэги и получила порез на бедре. Она, конечно, обработала рану, но еще неделю припадала на эту ногу. Мальстен же и не думает придержать бок, хотя травма у него куда серьезнее. И на лице его лишь следы бледности от кровопотери, но ни намека на гримасу боли. Что же он, получается, ничего не чувствует?
Спросить у данталли о его ощущениях Аэлин не решилась. Вместо того она кивнула в сторону тракта:
— Что ж, тогда идем.
Олсад, Везер
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
К полудню жрец Леон отобрал пятнадцать жрецов и собрал всех в своем кабинете для разъяснения инструкций. Старик вновь испытал небывалое раздражение, когда увидел на лицах своих последователей воодушевление и желание поработать под началом Бенедикта Колера. Трепет и уважение к этому человеку питали все: от стара до млада из пятнадцати отобранных кандидатов. Каждому из них не терпелось встретиться с жесточайшим палачом Арреды лично.
Сгорая от раздражения, Урбен Леон отправил последователей в трактир «Сытый Хряк», где Бенедикт обещался встретить их в два часа пополудни. Старик утешал себя только одним: возможно, фанатичное старание Колера все-таки сыграет на руку репутации олсадского отделения Культа.
Оставшись один в своем кабинете, Леон подошел к окну, выходящему на задний двор, и пригляделся к гостевому домику, где разместил братьев из Кардении. Несколько часов назад старик видел, что Бенедикт и Ренард, едва разместившись, тут же приступили к агрессивным фехтовальным тренировкам. Вышедший позже Иммар вскоре присоединился к ним. К удивлению Леона лучшим фехтовальщиком среди этой троицы оказался именно Ренард Цирон. Слепой светловолосый жрец бился, как демон! Казалось, ему и вовсе не нужны глаза, чтобы видеть, он чувствовал все вокруг настолько точно, что у Бенедикта не получалось нанести ему ни единого удара.
«Хоть в чем-то этот проклятый выскочка не совершенен!» — раздраженно подумал в тот момент Леон, увидев, как Колер терпит поражение за поражением в этом, пусть и ненастоящем, но бою. Однако когда противником Бенедикта стал Иммар, старший жрец Кардении начал с завидной частотой одерживать верх, что заставило Леона сделать вывод о хороших навыках своего соперника. А ведь это при том, что вся троица практически не отдохнула с дороги.
«Сколько же они спали? Часа три?» — не без зависти подумал Леон, которого обычно клонило в сон в течение всего дня даже после восьми часов отдыха — и лишь сегодня он от волнения и злости на приезд этой троицы не сомкнул глаз, после чего чувствовал себя совершенно разбитым и особенно немощным.
…Сейчас у гостевого домика никого не было. Тренировки давно закончились, и Леон не имел ни малейшего понятия, куда до условленной встречи с олсадскими жрецами мог направиться Колер со своими подчиненными. Впрочем, похоже, Бенедикт вовсе не относился к своим спутникам, как к подчиненным. Он воистину считал их именно братьями, что отчего-то ввергало Леона в еще большее раздражение. Старик устало потер глаза и отошел от окна. Сейчас он понял, что единственное, о чем он может мечтать, это о скорейшем отбытии знаменитой троицы восвояси.
Ренард Цирон недовольно хмурился, сидя за столом с напряженно сцепленными пальцами. Посторонние звуки вокруг: голоса, звон посуды, беспорядочные шаги, всегда заставляли его излишне концентрироваться и напрягаться, чтобы оценивать обстановку. Всюду витал отвратительный чуткому носу слепого воина запах алкоголя и не очень свежего масла, которым под шумок пользовался хозяин трактира. От подавальщицы, поставивший перед тремя жрецами Культа кувшин молока, сильно пахло застарелым потом, и Ренард не сумел сдержать гримасу отвращения при ее приближении. Женщина изумленно уставилась на него, однако слепой никак не отреагировал на ее взгляд, хотя и ощутил его всей кожей.
— Благодарю, — учтиво кивнул Бенедикт, намекая подавальщице, что ей лучше уйти. Она поняла его без лишних объяснений и поспешила удалиться.
Ренард раздраженно потер лицо руками и повернул голову в сторону старшего жреца. Если б не белесая пелена, закрывшая его глаза, можно было бы подумать, что он действительно пристально смотрит на Колера.
— Не понимаю тебя, — покачав головой, прошелестел Ренард, тут же услышав в выдохе своего командира улыбку.
— В чем именно, мой друг? — осклабился Бенедикт.
— Я думаю, дело в этой дыре, — равнодушно пожал плечами Иммар, разливая по стаканам молоко. — Ты же видишь, здесь все его нервирует.
Ренард с трудом сдержался, чтобы не зашипеть от злости.
— В трактире на другой стороне улицы, говорят, подают жареных крыс, — усмехнулся Бенедикт. — Хотя, уверен, набор продуктов и в «Сытом Хряке», и в «Сером Ухе» одинаково скудный. Как, впрочем, и фантазия хозяев на названия: ни одно не кажется мне приличествующим. Но трактир «Серое Ухо» приглянулся мне меньше.
Иммар разделил усмешку старшего жреца, и лишь Ренард остался хмурым.
— Зачем нам вообще ждать наших… — светловолосый жрец скрипнул зубами, — помощников в этой дыре? Проще было поговорить с ними на территории отделения Культа.
Бенедикт развел руками.
— Здесь взяла верх моя слабость, мой друг, — он сделал глоток молока и кивнул. — Не хотелось разговаривать с нашими новыми помощниками в присутствии их старшего жреца. У нас с Леоном зародилась взаимная неприязнь, и я решил избавить нас от общества друг друга. К тому же он, кажется, здорово тебя испугался. Не хочу навредить его здоровью.
На лице Ренарда, наконец, появилась кривая усмешка, оставшаяся тенью улыбки в уголках губ.
— Я все еще не взял в толк, зачем нам эти пятнадцать человек, — покачал головой Иммар. Неужели мы втроем не справимся с кукловодом сейчас, когда он больше не под защитой Бэстифара? Всегда мы справлялись сами.
Бенедикт снисходительно улыбнулся.
— Этот данталли намного опаснее других, он обладает рассеянным вниманием. Может одновременно контролировать кого-то и сражаться. Если он натравит на нас, скажем, весь этот трактир, нам придется столкнуться не с ним одним, а с целой толпой. Пятнадцать человек из Олсада нужны мне, чтобы устранить эту опасность. А мы с вами сумеем обезвредить демона.
Ренард нехорошо улыбнулся.
— Неплохо, — прошелестел он.
— Я бы ни за что не стал подвергать вас глупой опасности, — искренне произнес Колер, погружаясь в воспоминания о том дне, когда Мальстен Ормонт был почти в его руках, но Бэстифар шим Мала сумел защитить этого монстра.
Грат, Малагория.
Девятый день Юстина, год 1483 с.д.п.
В Гратском дворце старший жрец Культа Кардении чувствовал себя ничем не выделяющимся куском интерьера, несмотря на свои яркие красные одежды. Резиденция наследного принца Малагории изобиловала национальными алыми оттенками, и Бенедикт все пытался взять в толк, как данталли мог поселиться здесь.
«Наверное, он передвигается здесь, как слепец», — предположил Колер, невольно вспоминая своего боевого товарища Ренарда Цирона, чьи феноменальные способности к бою и ориентировании в пространстве при полном отсутствии зрения поражали воображение. — «Неужто демон настолько напуган и отчаялся, раз подвергает себя подобной пытке каждый день?»
Бэстифар шим Мала, прервав размышления жреца, вошел в зал и почтительно кивнул своему посетителю, хотя в его глазах этого картинного почтения не было ни на толику. Бенедикт прищурился, чувствуя, шлейф властности, тянущейся за опасным иным существом, не признающим никого равным себе и не считающим нужным скрывать свою истинную природу. Облаченный в столь же ярко-красную рубаху, что и одеяние жреца, Бэстифар в отличие от своего гостя отчего-то выделялся на фоне всеобщего интерьера. Он обладал удивительной способностью притягивать к себе внимание, при том, что держался довольно непринужденно, что было необычно в сочетании с царственным самодовольством, вьющимся за ним хвостом.
Бенедикт с трудом подавил волну откровенной неприязни при виде пожирателя боли.
— Ваше Высочество, — осклабившись, кивнул старший жрец Красного Культа.
— Бенедикт Колер, — улыбнулся Бэстифар, останавливаясь напротив него на дистанции в пару шагов. — Наслышан о вас и о вашей деятельности по…гм… очищению Арреды от иных существ определенного вида. Не буду изображать, будто не знаю, что привело вас в мой дом.
Бенедикт чуть приподнял голову.
— Что ж, хорошо, что сможем обойтись без лирических отступлений, я люблю их не больше вашего, — он глубоко вздохнул, деловито нахмурившись. — Мне нужен Мальстен Ормонт, Ваше Высочество. Беглый преступник, проникший в ряды анкордской армии.
Бэстифар улыбнулся — хищно и многозначительно.
— Сожалею, что ничем не могу вам помочь, господин Колер.
— Жрец Колер, если позволите, — поправил Бенедикт, прищурившись. Бэстифар небрежно махнул рукой.
— Как угодно. Суть остается неизменной. На территории независимого царства Малагория Вальсбургская Конвенция не имеет силы. Вышеупомянутый Мальстен Ормонт является моим гостем, жрец Колер, — аркал сделал едва заметный язвительный акцент на звании посетителя. — И я не намерен выдавать его вам, кем бы вы ни были. При всем уважении.
Последние слова Бэстифар добавил, едва не усмехнувшись. Бенедикт вздохнул, заставляя себя успокоиться, и напомнил себе, что терпение есть добродетель любого служителя благого дела.
— Я не прошу выдавать его мне, Ваше Высочество, — осклабился Колер. — Я прошу лишь позволить мне поговорить с ним. И прекрасно знаю, что не имею права применять силу, если только ваш гость не будет угрожать моей безопасности. В этом случае вступают в силу права Красного Культа. В любом государстве. Это постановление одобрено всем Советом Восемнадцати, если вы помните.
Бэстифар сохранил на лице невозмутимость.
— На материке, — уточнил он, тут же расплывшись в улыбке, заметив нехороший блеск в глазах посетителя. — О, не спешите насылать на меня гнев заморских стран, жрец Колер, это было лишь уточнением. На деле я ничего не имею против вашего разговора с моим гостем. Однако надеюсь, вы понимаете, что происходить это будет в моем присутствии?
— Понимаю, Ваше Высочество, — кивнул Бенедикт.
Бэстифар неопределенно повел головой и направился к колонне, около которой на резном столике на подушке покоилось небольшое темное крылатое существо. Аркал осторожно потревожил сон эревальны, погладив ее по голове.
— Шани, милая, найди мне Мальстена. Передай сообщение.
Эревальна встрепенулась, услышав знакомое слово, и издала урчащий высокий звук, глядя на своего хозяина.
— Мальстен, ты нужен мне в зале. Срочно, — произнес Бэстифар.
Шани взмахнула крыльями и упорхнула с подушки. Бенедикт изучающим взглядом проводил существо.
Аркал, не убирая с лица довольной улыбки, вновь повернулся к посетителю. Некоторое время оба молчали, изучающе глядя друг на друга. Затем пожиратель боли добродушно произнес:
— Могу я распорядиться принести угощения, жрец Колер? Простите мою бестактность, что не предложил сразу.
Бенедикт сдержал усмешку: собственная бестактность явно меньше всего волновала Бэстифара шима Мала.
— Нет, благодарю, — спокойно отозвался Колер.
— Воля ваша, — развел руками аркал.
Послышались шаги у входа в зал, и вскоре в дверях появился данталли, имеющий отдаленное семейное сходство с Иннессой Ормонт, однако мало походивший на герцога. Этому Бенедикт не удивился, однако и с демоном по имени Сезар Линьи в вошедшем данталли он также не увидел схожих черт.
Вслед за Мальстеном Ормонтом в зал влетела эревальна и, тихо промурлыкав, улеглась обратно на подушку. Бэстифар приветливо улыбнулся.
— Ты звал меня, Бэс? — осведомился данталли и замер, увидев гостя принца.
— Да, мой друг, — аркал сохранил голос непринужденным, а лицо расслабленным. Заложив руки за спину, он сделал приставной шаг прочь от Бенедикта. — Этот человек проделал долгий путь, чтобы поговорить с тобой. Надеюсь, ты не откажешь ему в этом?
Жрец Культа прищурился и предпочел не среагировать на слова Бэстифара, представившие его как простого просителя, а не как уважаемого человека с особыми полномочиями.
«Все это не имеет значения», — напомнил себе мужчина. — «Главное спровоцировать демона на агрессию, и тогда аркал будет бессилен».
— Мое имя Бенедикт Колер. Я прибыл из резиденции Красного Культа в Хоттмаре, Кардения, — осклабился он и замолчал, предоставляя данталли возможность осмыслить полученную информацию.
Реакция не заставила себя ждать: демон мгновенно осунулся и побледнел. На его лице напрягся каждый мускул.
Бенедикт был полностью поглощен мимикой данталли, потому не мог видеть, как заведенная за спину рука аркала начала предупреждающе светиться красным светом, вследствие чего напряженность на лице демона-кукольника была вызвана отнюдь не появлением враждебно настроенного жреца Культа, а необходимостью терпеть внезапно нахлынувшую боль.
— Как только у меня появился, наконец, повод навестить вас, — продолжал Колер, делая шаг к данталли, — я счел своим долгом… гм… отчитаться перед вами о моей работе четырехлетней давности. О разоблачении пособников демонов-кукольников в Хоттмаре. Я о вашем дражайшем семействе. О Гелвине и Иннессе Ормонт, а так же любовнике герцогини Сезаре Линьи.
Бенедикт пристально всмотрелся в напряженное лицо Мальстена. Руки его, казалось, подрагивали от злости, челюсти были плотно стиснуты.
«Еще немного, и он проявит агрессию», — победно подумал жрец. — «И тогда он будет полностью в моих руках!» К Бэстифару, сияние вокруг ладони которого стало ярче, он не поворачивался.
Мальстен Ормонт стоял, не дыша. На лице показывалась плохо скрываемая гримаса мучения, однако он не издавал ни звука.
Бенедикт досадливо цокнул языком и неопределенно качнул головой.
— К сожалению, души герцога Ормонта и его супруги оказались полностью развращены демоном, и спасти их не представлялось возможным. Разве что очищающий огонь вернул их душам первозданность перед богами.
Данталли прерывисто вздохнул, взгляд его помутился.
«Наверное, ему даже мое лицо не дано разглядеть из-за одежд. А временами это ведь кажется мне прискорбным… интересно, а как выглядит Бэстифар шим Мала, он тоже не знает?»
— Ваша дражайшая матушка, да будут боги милостивы к ее душе, сыпала проклятьями, словно ведьма, когда огонь коснулся ее. Я очень сожалею о том, что сделал с ней демон Сезар. Счел, что вы должны знать, до чего довело благородную даму Иннессу Ормонт само ваше появление на свет и чего ей стоило ваше обучение, — Бенедикт говорил спокойно и вкрадчиво, однако то, что Мальстен не срывался, начинало выводить его из себя.
— Удивительно, что даже на допросе герцогиня смолчала о вас. И она, и данталли, и даже ничего не знавший Гелвин Ормонт, всячески утверждали, будто вы человек, истинный наследник Хоттмара. Более всего хотел бы я сейчас взглянуть в лицо герцога, уверенного в вашем родстве с ним, после того, как вас — самонадеянного богопротивного монстра — разоблачили при дэ’Вере…
Мальстен Ормонт, казалось, готов был напасть с минуты на минуту. Бенедикт набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить провоцировать анкордского кукловода, но внезапная резкая боль пронзила жреца по всему телу, он вскрикнул от неожиданности, обернулся и увидел угрожающе горящую алым светом ладонь аркала.
— Довольно, Колер! — властно воскликнул Бэстифар шим Мала, намеренно опуская звание посетителя. — Меня утомила ваша тирада, а мой гость более не желает с вами говорить, но он слишком тактичен, чтобы послать к бесам человека, проделавшего такой долгий путь, чтобы выговориться. В этом случае право выставить вас отсюда, коли он не проявил агрессию, остается за мной.
Стоило аркалу убрать руку за спину, боль отступила. Бенедикт резко выдохнул, прожигая малагорского принца глазами насквозь.
— Пусть скажет мне об этом сам. А то, может, ваш ручной демон проглотил язык?
Грозный взгляд в бессильной злобе метнулся к данталли.
Мальстен, бледный, как полотно, чуть приподнял голову и произнес едва слышным голосом:
— Убирайтесь. Вон.
Бэстифар осклабился.
— Вы слышали его, Колер, — нарочито мягко произнес он и окликнул стражника у дверей в залу, — стража! Проводите многоуважаемого жреца к выходу. Он более не желает быть моим гостем.
Малагорец отошел от двери и решительно направился к Бенедикту, чтобы исполнить приказ принца. У жреца не оставалось выбора, кроме как повиноваться. Реакция данталли связала ему руки. Проходя мимо Мальстена, Бенедикт слышно скрипел зубами от злости.
Уже у самого выхода Бэстифар шим Мала окликнул его:
— Колер! — на лице его продолжала играть хищная улыбка. — Если надумаете снова заявиться в мой дом, знайте: в следующий раз я не буду так гостеприимен!
— Я учту, — сквозь зубы процедил Бедедикт и вскоре покинул дворец принца, не видя, что сразу после его ухода Мальстен Ормонт опустился на колени, тяжело застонав от боли. И лишь тогда ладонь аркала перестала светиться. Бэстифар подоспел к данталли и, присев рядом с ним, положил руку ему на плечо.
— Прости меня, мой друг, — искренне произнес он. — Надеюсь, ты понимаешь, почему я это сделал?
— Он сжег заживо мою семью, Бэс! — со злостью выкрикнул Мальстен. — Руководил их казнью! Назвал это «своей работой»! Ты не имел права…
Малагорец с силой сжал плечо данталли.
— Мальстен, ты не вернешь их так. Никого не вернешь. А за Бенедиктом Колером придут другие, и у них будут развязаны руки. Этот человек — фанатик, он пошел бы на все, чтобы спровоцировать тебя, пусть бы и на собственную смерть. Я не мог этого позволить! Пусть лучше для него ты останешься трусом, который толком красное-то видеть не может. Я не хочу, чтобы он знал, кто ты на самом деле!
Данталли опустил голову, переводя дух после пытки аркала.
— Ты не должен был… — качнул головой он.
— Нет, должен, — строго прервал его Бэстифар. — Я твой друг, Мальстен. И, веришь ты или нет, я пытался спасти тебя. Можешь ненавидеть меня за это, если хочешь, но, будь возможность все вернуть, я поступил бы так же.
Аркал глубоко вздохнул, поднялся и протянул данталли руку.
— Вставай, — снисходительно улыбнулся он. — Все позади. Больше Красный Культ не побеспокоит тебя здесь, это я тебе обещаю.
Олсад, Везер
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Олсад напоминал Аэлин одну большую конюшню. Лошадьми здесь пахло на каждом шагу, и нужно было время, чтобы после приятных свежих лесных запахов вновь привыкнуть к «духу» этого городка.
Охотница неприятно морщила нос и мечтала как можно скорее добраться до трактира «Серое Ухо», где ей однажды пришлось выручить хозяина сего заведения от поселившегося в подвале та̀мера. Работа оказалась совсем несложной: тамер завелся в подвале без семейства, один. Это было небольшое существо, обладающее, правда, хорошо развитой скоростью. Размером оно напоминало откормленную кошку, хотя внешних сходств с ней не имело. Вытянутая темная морда была «украшена» рядом острых зубов, а когтистые маленькие лапки, заменяющие этим совершенно глухим безухим созданиям органы слуха — с помощью лап тамеры чувствуют вибрации и ориентируются в пространстве — то и дело норовили задеть охотницу. Сложность отогнать назойливое существо самому для трактирщика состояла в том, что укус, как и прикосновения тамера, ядовит. Аэлин весьма кстати оказалась в Олсаде, чтобы помочь трактиру не разориться на припасах. С тех пор она всегда знала, что может остановиться в «Сером Ухе», так сказать, за счет заведения.
Двигаясь через небольшой городок, Аэлин старалась дышать ртом, чтобы не ощущать лошадиный запах, который претил ей с детства. Однако двигаться по Олсаду быстрее она не могла: Мальстен с трудом переставлял ноги. И хотя держался он, надо отдать ему должное, мужественно, Аэлин всерьез опасалась, что он потеряет сознание от кровопотери, не дойдя до трактира. Радовало хотя бы то, что бинты все еще сдерживали кровотечение, и синие следы крови иного существа не оставались на дороге.
Опасения охотницы не оправдались, в «Серое Ухо» данталли вошел, пусть и медленной, нетвердой походкой, но самостоятельно. Однако к стойке привалился тяжело и выглядел чуть лучше покойника. Трактирщик окинул его подозрительным взглядом, но вопросов не задал, увидев, с кем он пришел.
— Леди Аэлин! Какими судьбами? Всегда рад принять нашу дорогую гостью. Желаете откушать?
Желудок молодой женщины недовольно напомнил о себе, однако охотница от обеда отказалась.
— Нет времени, Ганс, — покачала головой она. — Нужна комната и поскорее. А еще нитки и игла.
Трактирщик вновь окинул подозрительным взглядом спутника Аэлин.
— Ранен? — нахмурился он. Мальстену не хватило сил даже на кивок — он лишь моргнул в знак согласия. — Может, лекаря позвать?
— Не надо лекаря, Ганс. Сделай, что прошу. Ты же мне должен, — отчеканила молодая женщина, вновь обращая его внимание на себя.
— Хорошо, хорошо, как скажете. Нитки с иглой принесу. Ваша… прежняя комната сейчас свободна, правда… — Ганс замялся, вновь посмотрев на Мальстена, — она только одна. Скоро ярмарка, постояльцев много и у меня, и в «Сытом Хряке». Там-то, поди, вообще все комнаты уже расхватали, будь они неладны со своими слухами про крыс…
Аэлин покачала головой, раздраженно прерывая хозяина.
— И одна комната сойдет. Давай ключ.
Трактирщик встрепенулся и, зардевшись, мигом принес ключ от комнаты. Аэлин указала своему спутнику на лестницу.
— Когда нитки принесешь, постучи. И сделай это поскорее, прошу тебя, — серьезно кивнула она. Ганс пообещал, что исполнит ее просьбу и скрылся в поисках нитей и иглы. Охотница поспешила к лестнице, обеспокоенно окинув данталли взглядом. — Дойдете?
Мальстен кивнул и побрел за молодой женщиной наверх. Голова кружилась, и ступени, казалось, танцевали перед глазами данталли причудливый быстрый танец. Страшно клонило в сон. Несколько раз Мальстен тяжело опирался на перила, понимая, что не сумеет сделать больше ни шагу, но каждый раз заставлял себя двинуться дальше.
Аэлин ждала его наверху уже у открытой двери комнаты. Решив, что последних шагов спутнику самостоятельно не сделать, охотница подоспела к данталли и, поднырнув ему под плечо, помогла добраться до двери.
— Спасибо, леди Аэлин, — тихо произнес он, усмехнувшись. — И… простите за неудобства. Кажется, вам достался невыносимо проблемный спутник.
— Мне достался спутник, обожающий говорить о себе глупости, — с неровной улыбкой ответствовала молодая женщина, заводя его в комнату.
Ганс Меррокель подоспел как раз к этому моменту, руки его немного подрагивали от волнения, и вода из удерживаемой им глубокой емкости чуть расплескалась.
— Я принес еще воды, леди Аэлин. Теплой… вы не просили, но я решил, что…
— Спасибо, — кивнула молодая женщина, принимая из рук хозяина заведения все необходимое. Данталли стоял, тяжело опираясь на стену. Заплечную сумку он обессиленно сбросил на пол. — А теперь оставь нас, ладно? Все будет хорошо, я объясню позже.
— Как скажете, леди Аэлин, как скажете, — быстро закивал Ганс, закрывая за собой дверь. Его быстрые удаляющиеся шаги вскоре смолкли на лестнице. Охотница повернулась к спутнику.
— Ложитесь. Нужно скорее обработать рану, — скомандовала она, подводя Мальстена к кровати. — Снимите плащ.
Данталли остановил ее.
— Погодите… леди Аэлин… не нужно на кровать, — он перевел дыхание. — Ее тяжело будет отмыть от синей крови.
Молодая женщина шумно выдохнула, понимая, что спутник прав, и мысленно отругала себя за недальновидность. Ее беглый взгляд окинул помещение.
— Верно, — кивнула она. — Тогда на стол. Давайте.
Аэлин помогла раненому осторожно снять тяжелый кожаный плащ, и ее руки тут же окрасились синим, коим уже была пропитана вся подкладка.
— Ох, боги, сколько крови… — испуганно шепнула охотница, на миг всерьез испугавшись за жизнь спутника. — Как вы только на ногах держитесь?
— Если честно, уже нетвердо, — слабо усмехнулся Мальстен. Ноги его предательски подогнулись, и лишь с помощью Аэлин он сумел удержать равновесие. Его горячее дыхание обожгло охотнице шею. — Простите.
Молодая женщина понадеялась, что зардевшиеся щеки не выдали внезапно нахлынувшего на нее смущения. Она с трудом заставила себя сохранить голос ровным.
— Прекратите уже извиняться, — буркнула Аэлин, заставляя себя собраться с мыслями, и вновь обратилась к раненому. — Мальстен, рубаху тоже нужно снять. Справитесь, или…
На этот раз голос ее предательски дрогнул.
Если бы у данталли были силы на добрую усмешку, он бы ее изобразил, однако силы были на исходе, и он лишь кивнул.
— Справлюсь, — коротко отозвался Мальстен, медленно стянув черную рубаху. Бинты сильно промокли в реке, а на всем левом боку были синими от крови. Аэлин поморщилась, представляя себе, каково, должно быть ее спутнику.
— Ложитесь. Давайте, помогу, — охотница в который раз заставила себя собрать мысли воедино и начать думать лишь о том, что жизни данталли угрожает опасность. Предательский румянец соизволил, наконец, убраться восвояси.
Мальстен лег на пустой стол, и Аэлин, отодвинув стул, поставила возле раненого сосуд с водой, иглу и нити. Затем из заплечной сумки она извлекла чистые тряпицы, порванные на бинты, а из ее рукава показался стилет.
— Можно, конечно, размотать ваши повязки, но я боюсь, что вы столько на ногах не простоите.
— Можете не объяснять, — слабо усмехнулся Мальстен, предпочтя опустить комментарий, что охотница оказалась абсолютно права.
Ловким движением Аэлин разрезала бинты и осторожно отняла тряпицы от раны. Пришлось тут же приложить их обратно: глубокий порез сильно кровоточил.
— Проклятье! — прошипела охотница, начиная рыться в сумке. — Кровоостанавливающий отвар у меня должен был остаться. Действует он отлично… на данталли тоже, я проверила. Но… болеть будет жутко. Выдержите?
Лицо Мальстена осталось спокойным.
— Делайте, что требуется, леди Аэлин.
Некоторое время у молодой женщины ушло на поиски, затем на смачивание чистой тряпицы дезинфицирующим кровоостанавливающим настоем. Прижимая пропитанный средством кусок ткани к ране, Аэлин приготовилась удерживать данталли на месте, ожидая, что он взвоет и дернется от боли, однако на его лице не дрогнул ни единый мускул. На этот раз охотница не сумела сдержать любопытства.
— Мальстен, я должна спросить, — серьезно произнесла она. — Вы не чувствуете боли?
Несмотря на истощение у данталли хватило сил удивиться.
— Почему вы так решили?
— Разве не ясно? — немного раздраженно произнесла Аэлин, осторожно прижимая тряпицу к кровоточащей ране. — Я помню, как этот отвар действует. Я считала себя терпеливой, но сама, используя его, от боли чуть с ума не сошла. А вы… вы даже не поморщились! Я бы не спрашивала, просто… по синему цвету раны не могу понять, не является ли это признаком… омертвения.
Мальстен снисходительно улыбнулся.
— На этот счет можете не переживать, я все прекрасно чувствую, — заверил он, и в голосе его на миг прорезалась призрачная обманчивая бодрость. — Просто это не та боль, на которую стоит обращать внимание.
Аэлин скептически приподняла бровь, расценив слова данталли как браваду.
— И на какую же тогда стоит? — криво улыбнулась она.
Лицо Мальстена вдруг подернулось тенью, он отвел взгляд.
— Лучше вам не знать, — только и произнес он.
Охотница отчего-то виновато потупилась и приступила к работе с нитью и иглой молча. Через некоторое время дыхание раненого стало глубже и реже. Аэлин подняла на него глаза и с облегчением поняла, что он уснул. Лишь тогда молодая женщина почувствовала, насколько обессилела сама, однако работу не бросила. Она предпочла не будить раненого, пока не закончила зашивать порез. Лишь после этого охотница потревожила сон данталли и помогла ему приподняться.
— Простите, Мальстен. Приподнимитесь ненадолго, так будет проще перевязать вас надежнее, чем в прошлый раз.
Раненый рассеянно посмотрел на нее и повиновался. Аэлин закончила с перевязкой и помогла данталли добраться до кровати.
— А теперь вам не помешает поспать.
— Леди Аэлин, это нечестно, — беспомощно улыбнулся Мальстен. — Я не имею права занять единственную кровать в комнате в присутствии дамы. Мне хватит и кресла.
— Это не обсуждается, — покачала головой охотница. На лице ее появилась кривая усмешка. — Моя перевязка — мои правила! Вам нужен отдых.
Выдержать спор данталли не сумел. Его глаза закрылись, стоило ему коснуться подушки.
Аэлин принялась убирать следы темно-синей крови со стола и пола. Когда она закончила, ее собственные веки стали чугунно тяжелыми. Охотница присела в кресло, надеясь отдохнуть несколько минут, и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.
Бенедикт Колер проводил взглядом удаляющуюся группу из пятнадцати последователей Культа, в уголках его губ застыла чуть насмешливая улыбка. Он внимательно посмотрел на своих братьев и вопрошающе кивнул, сладко потянувшись на пороге трактира «Сытый Хряк».
— Что скажете о них?
— Желторотики, — пренебрежительно фыркнул Ренард, длинные, но редкие светлые волосы которого теперь почти полностью закрывали лицо. — Ни один из них не участвовал в реальной схватке с данталли.
Иммар вернул слепому усмешку.
— Хорошеньких же «бойцов» нам отрядил жрец Леон.
— Но на борьбу с марионетками их должно хватить, — тут же отозвался Ренард, осклабившись.
Бенедикт хмыкнул и задумчиво уставился в сторону берега реки Мотт. Явно неприятные раздумья смыли улыбку с его лица. Слепой жрец первым почувствовал изменение настроения своего командира по звуку его дыхания.
— Фалетт? — коротко осведомился Ренард.
Колер не сумел сдержать восторженной улыбки.
— Похоже, ты и мысли умеешь читать, мой друг! — воскликнул он, тут же вновь нахмурившись. — Верно подмечено: группа Фалетта уже больше суток не выходит на связь.
Иммар прищурился, также устремляя взгляд в сторону реки.
— Предлагаешь поискать их, пока наши «помощники» потратят сутки на сборы? — спросил он, перекрикивая ржание лошадей, доносящееся из загонов. Похоже, олсадские скакуны сегодня вели себя особенно неспокойно. У Бенедикта мелькнула и тут же испарилась мимолетная мысль на этот счет — он отвлекся от нее, отвечая на вопрос Иммара.
— Не вижу смысла. Они мертвы.
Ренард приподнял брови, невидящими глазами «посмотрев» на старшего жреца.
— Откуда такая уверенность?
Колер невесело усмехнулся.
— Демон легко справился с наемниками из Малагории. А ни для кого не секрет, как хорошо там готовят людей. Группа Фалетта — такие же «желторотики» в борьбе с данталли, как и те, которых нам отрядил жрец Леон, так что, если они еще не вышли на связь, их можно счесть мертвецами. И эревальну, похоже, тоже, иначе она прилетела бы к нам, так ее выучили. Если бы с Мальстеном Ормонтом было так легко справиться, он уже поджарился бы на нашем костре.
Иммар недовольно нахмурился. Бенедикт кивнул и продолжил.
— Я видел множество отчетов с поля боя при дэ’Вере, когда обсуждал с Рерихом его… международную проблему. Король Анкорды многое порассказал мне об этом данталли, и я понимаю теперь, с каким монстром мы имеем дело.
Ренард вновь удивленно вскинул брови.
— Постой, ты хочешь сказать, Рерих знал, кого привел в свой военный лагерь?
На лице Колера появилась нехорошая усмешка. Прежде ему никогда не приходилось обсуждать это с братьями. Они — одни из немногих — знали лишь то, что казнь анкордского кукловода в Чене была подставной, но других подробностей Бенедикт им прежде не разглашал.
— Удивляешься, почему я его за это не отправил на костер? — хмыкнул он. Ренард и Иммар выжидающе молчали. Бенедикт вздохнул. — Конечно, Рерих знал обо всем. Его сведения оказались мне весьма полезны. Что до костра… чего бы я этим добился? Спалил бы короля Анкорды и стал бы легендой? Вы давно меня знаете и понимаете, что мне нужно не это.
Иммар изучающе склонил голову.
— Но пособничество данталли недопустимо…
— Я знаю это не хуже тебя, — строго оборвал Бенедикт. — Но иногда полезно забывать о своей фанатичной преданности делу ради высшего блага. Я мог предъявить Рериху обвинение в пособничестве данталли и продлить Войну Королевств, ознаменовав ее еще и сожжением монарха Анкорды, но гораздо лучше для всех было то, что на Арреде, наконец, воцарился мир. Что до души Рериха… она развращена, все верно, но демон-кукольник здесь совершенно ни при чем. Данталли никогда не контролировал его, ему было не до того: в его распоряжении находилась сотня человек. И эту сотню Рерих выменял на свою жизнь, так что пускай чистота его совести рассматривается теперь на Суде Богов. Мое дело — обезвредить демона, и это у меня получилось шесть лет назад, пусть речь и шла о другом данталли. Мальстен Ормонт же сделался изгнанником и преступником, а Анкорда оказывает Культу посильную помощь в его поимке. Пусть смерть истинного кукловода и оттянулась, я считаю это достаточной платой за мир на Арреде.
Ренард хмурился. Колер снисходительно вздохнул, окидывая братьев оценивающим взглядом.
— Если захотите устроить мой персональный костер за это, можете подать соответствующий запрос в головное отделение Культа, братья. Я пойму вас, — смиренно произнес он.
Слепой жрец резко качнул головой.
— Нет, — коротко отозвался он.
— Не говори ерунды, Бенедикт, — поддержал Иммар. — Твои стремления понятны. Любой другой на твоем месте искал бы славы, но тебя хватило на то, чтобы закрыть глаза на поступок Рериха и не распалять снова пламя войны.
— Ради мира на Арреде, — с усмешкой добавил Ренард, — стоило единожды побыть слепым.
Когда Аэлин открыла глаза, за окном уже стемнело. Молодая женщина резко дернулась, понимая, что, сама того не желая, проспала в кресле несколько часов. Шея затекла и разболелась от неудобного положения, и охотница, поморщившись, помассировала ее. Взгляд Аэлин упал на кровать.
Мальстен лежал неподвижно, мерно вздыхая. Вспомнив о его выдержке, охотница отчего-то устыдилась, убрала руки от шеи и тихо направилась к двери.
— Все-таки уходите одна? — прозвучал едва слышный голос данталли, когда охотница была уже в дверном проеме.
— Вы проснулись, — Аэлин облегченно улыбнулась, снова прикрыла дверь и присела на кровать рядом с ним. — Как вы?
— Готов убить за глоток воды, — на лице данталли появилась слабая улыбка.
Аэлин выдохнула, улыбнувшись шире, подняла с пола свой бурдюк и протянула его Мальстену.
— Убивать не обязательно, — улыбнулась она.
Данталли благодарно кивнул и принялся осторожно пить. Бурдюк в его руках чуть подрагивал. Промочив горло, Мальстен вновь тяжело откинулся на подушки, переводя дыхание. Аэлин покачала головой.
— Похоже, в Олсаде нам придется задержаться, — констатировала она. — В таком состоянии вы далеко не уйдете.
— А я думал, вы решили продолжить свой путь в одиночку, — невесело усмехнулся данталли, прикрывая глаза. Охотница качнула головой.
— Вам будет полезно для здоровья начать доверять мне, — хмыкнула она, криво улыбаясь. Затем, вздохнув, добавила. — Нет, я не собиралась уходить без вас. Я лишь хотела переговорить с Гансом, дать ему соответствующие указания. Не хочу, чтобы он ненароком обмолвился кому-то о нашем приезде. Видите ли, в Олсаде есть отделение Красного Культа…
Мальстен ненадолго прикрыл глаза.
— Вот как, — чуть слышно произнес он. Аэлин поджала губы.
— Не волнуйтесь, они нас не найдут. Олсад — на самом деле, тихий городок. Здесь жизнь-то закипает раз в году, во время ярмарки. В остальное время тут тишь да гладь. Да и ритуальных сожжений, насколько я знаю, в Олсаде никогда не было, поэтому вряд ли местный Красный Культ зашевелится. Просто хочу перестраховаться.
Мальстен слабо усмехнулся и, казалось, снова начал проваливаться в сон. Аэлин невольно поймала себя на мысли, что слишком долго смотрит на него, и заставила себя отвернуться. Она прочистила горло и поднялась с кровати.
— Гм… что ж, если пока вам больше ничего не нужно, я отправлюсь по делам, хорошо?
Данталли на миг открыл глаза, кивнул, и веки его вновь опустились. Аэлин, не дождавшись больше никакого ответа, тяжело вздохнула и тихо вышла из комнаты, и на этот раз Мальстен ее не остановил.
Невысокий коренастый трактирщик Ганс Меррокель завидел охотницу, спускающуюся по лестнице, и напряженно замер в ожидании, обеспокоенно покосившись на нее. Когда его и постоялицу разделяло около пяти шагов, Ганс нахмурился и вопрошающе кивнул:
— Ну, как ваш друг? Выкарабкается? — участливо спросил трактирщик. — Вид у него был неважный.
Аэлин приподняла руку, обрывая мужчину на полуслове.
— Тише, Ганс, — строго сказала она. Трактирщик умолк в ожидании объяснений. Охотница тяжело вздохнула и заговорила очень тихо, подозрительно поглядывая на немногочисленных посетителей, сидящих в зале. На ее счастье многие постояльцы отправились на понемногу разрастающуюся готовящуюся городскую ярмарку, и в «Сером Ухе» сейчас рассиживались лишь завсегдатаи, которым, если и было дело до привлекательной незнакомки, то ее вполне однозначные уничтожающие взгляды отбивали у них все желание предпринимать какие-либо попытки заговорить.
— Послушай, о том, как и в какой компании я прибыла сюда, никто не должен знать, это ясно? — тихим, почти угрожающим голосом произнесла охотница. Ганс, не помнивший за Аэлин Дэвери подобного тона, был искренне удивлен. Памятуя о поисках молодой женщины, он догадался, кем мог быть ее сопровождающий.
Трактирщик многозначительно посмотрел на охотницу, чуть приподнимая голову и глядя ей в глаза.
— Вы нашли его? Того самого…
— Не надо имен, — оборвала Аэлин, вновь бегло окинув взглядом зал. Посмотрев на хозяина трактира, она тяжело вздохнула. — Послушай, Ганс, история очень сложная. Чем меньше ты будешь знать, тем безопаснее. Я хочу попросить тебя: если кто-либо — кто угодно — будет интересоваться, ты должен сказать, что я прибыла сюда одна.
Мужчина нахмурился, но понимающе кивнул.
— Леди Аэлин, я всячески постараюсь, но вы же понимаете, что, если явятся, скажем, городские власти, я не смогу…
— Не явятся, — качнула головой охотница, потерев переносицу. — Послушай, он не преступник. Это все, что ты должен знать. Хорошо?
Дверь в трактир открылась, и внутрь вошли пятеро человек в ярко-красных одеяниях. Все они были разных возрастов и габаритов, однако пребывали в одинаково приподнятом расположении духа, на лицах играли самодовольные гордые улыбки.
— Приветствую, Ганс! — громко продекламировал высокий грузный мужчина, на вид которому было около тридцати пяти. Светловолосый и круглолицый с удивительно большими голубыми глазами, он держался, как лидер вошедших в трактир последователей Красного Культа. — Зашли отведать твоих крысят. Слышал, что Мортимер про тебя наговорил? Половина твоих постояльцев сейчас в «Сытом Хряке» трапезничает.
Ганс побагровел от злости.
— Вот ведь подлость, а! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Перед самой-то ярмаркой! Провалиться ему на месте!
— А прекрасную даму слухи не смутили? — продолжил все тот же круглолицый мужчина.
Аэлин постаралась не показать своего напряжения и непринужденно улыбнулась.
— Я не из привередливых, — хмыкнула она, удерживая руку от того, чтобы потянуться к парангу.
Ганс неуверенно покосился на молодую женщину, будто размышляя, как ее представить. Аэлин предпочла избавить трактирщика от необходимости решать эту задачу и с вызовом посмотрела на пришельцев.
— К слову, известно ли вам, что при разговоре с незнакомой дамой, представляться не мешает даже последователям Красного Культа? — прищурившись, произнесла она. Светловолосый мужчина хмыкнул, окидывая охотницу оценивающим взглядом.
— Да̀рбер Ваймс, — учтиво кивнул все тот же единственный говоривший, и бегло назвал имена своих спутников, которые тут же вылетели у молодой женщины из головы. Ее разум сейчас был занят одной единственной мыслью: как увести этих треклятых последователей Культа подальше от Мальстена. — А ваше имя можно узнать?
Охотница едва заметно улыбнулась.
— Аэлин Дэвери, — коротко представилась она.
— Рад знакомству, — расплылся в добродушной улыбке Дарбер, потянувшись за рукой молодой женщины для поцелуя. Аэлин соблюла традицию, однако с трудом сохранила лицо невозмутимым: от прикосновения Ваймса она ощутила настоящую дурноту.
— Взаимно, жрец Ваймс, — кивнула охотница, не позволив себе отереть руку о кафтан.
Дарбер тем временем перевел оценивающий взгляд на паранг, закрепленный на поясе женщины, и скептически хмыкнул.
— Редко можно встретить в Олсаде даму с таким серьезным оружием.
Неприятный, похотливый взгляд Ваймса едва не заставил Аэлин поморщиться.
— В моем деле без оружия не обойтись, — непринужденно отозвалась она. — Видите ли, жрец, я в каком-то смысле ваш коллега. Охочусь на иных. В Олсаде проездом.
По лицам последователей Культа прокатилась волна удивления.
— Охотница? — подал голос коренастый мужчина, явно старше Ваймса, с заметной залысиной на макушке. Маленькие серые глазки неприятно впились в лицо Аэлин. Молодая женщина постаралась припомнить его имя среди названных, но не смогла.
— Все верно, — холодно ответила она. — Как раз узнавала у хозяина сего заведения, не найдется ли в городе работы по моей части.
— А ведь, может, и найдется! — воодушевленно произнес Ваймс, переглядываясь со своими спутниками. Во взглядах последователей Культа скользнуло всеобщее одобрение и согласие. — Как вы смотрите на то, чтобы поохотиться на данталли? Приходилось сталкиваться?
Молодая женщина понадеялась, что краска не отхлынула от лица, и глаза не выдали того, как резко пустилось вскачь ее сердце.
— Не хочу отнимать у многоуважаемого Красного Культа кусок хлеба, — ровным голосом ответила охотница.
— Вы оказали бы нам услугу и доставили бы радость своим участием, — не унимался Дарбер. — Тем более что операцией будет руководить опытный ловец демонов-кукольников. Бенедикт Колер.
На этот раз на то, чтобы ничем не выдать своей реакции потребовалось огромное усилие. Аэлин замерла, напряженно глядя в глаза Ваймса, и чувствовала, как в душе поднимается ледяной страх.
«Колер здесь! Он ведь поехал в совершенно другую сторону! Как он нас здесь нашел? Знает ли он о Мальстене?..»
— Знаменитый палач? Наслышана о нем, — ответила Аэлин, и голос ее предательски дрогнул. Ваймс прищурился. Молодая женщина старательно изобразила смущение. — Неужто подвернется шанс поработать с живой легендой Арреды?
Дарбер галантно предложил охотнице руку и указал на дверь.
— Почему бы вам не спросить у него лично? Могу познакомить вас.
Ваймс был уверен, что сумеет поднять в глазах охотницы собственный авторитет, если познакомит ее со своим известным коллегой. Аэлин заставила себя напустить на лицо непроницаемую маску деланного равнодушия и прокляла в душе Криппа, в очередной раз сыгравшего с ней злую шутку. Молодая женщина понимала, что теперь ее отказ покажется последователям Культа странным и подозрительным, а, стало быть, свою роль необходимо играть до конца.
— Почту за честь, жрец Ваймс, — мягким голосом отозвалась охотница, надеясь, что никто, кроме нее самой, не слышит бешеного стука ее сердца. Приняв настойчиво протянутую руку последователя, Аэлин неспешно направилась с ним и его спутниками в обитель Красного Культа Олсада.
Территория, на которой располагалось отделение организации, охотящейся на данталли, вопреки ожиданиям Аэлин, оказалась небольшой. Одно вытянутое светлое двухэтажное здание, три гостевых домика, разбросанных по аккуратно выкошенной лужайке, и хозяйственные пристройки. На первый взгляд это место, огороженное невысоким белым забором, вовсе не казалось отталкивающей обителью зла, которую ожидала увидеть охотница: напротив, резиденция Красного Культа в Олсаде произвела приятное впечатление, если, конечно, отбросить то, на какие порой меры ради своих убеждений идет вышеупомянутая организация.
Жрец Ваймс, отправив своих спутников, которых он теперь с театральной торжественностью именовал братьями, по делам, проводил Аэлин к небольшому гостевому домику, располагающемуся ближе всего к забору. Он настойчиво постучал в дверь и приосанился, прочистив горло. Похоже, ему самому предстоящая встреча была важна куда больше, чем его невольной спутнице. Аэлин едва сдержала усмешку, поняв, что ее участие в охоте на Мальстена Дарбер собирается использовать в качестве способа выслужиться перед легендарным палачом Арреды.
Открывать тем временем не спешили.
— Возможно, жреца Колера сейчас нет? — выждав несколько мгновений, пожала плечами охотница, надеясь, что ей удастся ускользнуть. Однако ожидания не оправдались: вскоре дверь отворилась, и на пороге появился пугающего вида человек в красном кожаном доспехе, которого Аэлин видела издали в Вальсбургском лесу неподалеку от Прита. Редкие светлые волосы ниспадали на лицо. Человек был довольно высокого роста, худощав, его тусклые глаза будто были накрыты белой пленкой, однако, казалось, при этом могли заглянуть в самую душу.
«Слепой!» — изумленно подумала охотница, невольно сделав шаг назад. В лесу она не увидела его изъяна, но помнила, как этот человек держался: он без труда правил лошадью и ориентировался в пространстве на звук и запах. Аэлин постаралась стать ближе к Ваймсу и понадеялась, что слепой ищейка Колера не уловит от нее дух крови данталли и что ее собственный запах не покажется ему знакомым.
— Ваймс, — втянув воздух, проговорил светловолосый жрец. Аэлин почувствовала, как от загробного низкого шелестящего голоса у нее по спине побежал холодок. В лице этого человека помимо невидящих белесых глаз было нечто отталкивающее и по-настоящему страшное, хотя никаких других видимых изъянов не наблюдалось, внешность слепца более ничем не выделялась: длинный прямой нос, тонкие губы, острый подбородок, ярко очерченные скулы, невысокий, изборожденный морщинами лоб. Аэлин не могла определить даже примерно, сколько слепому жрецу лет: ему одновременно можно было дать на вид и тридцать с небольшим, и пятьдесят.
— Кто твоя… — слепец помедлил, — гостья?
Охотница прерывисто вздохнула и поняла, что отвечать ей следует самой.
— Мое имя Аэлин, — осторожно произнесла она. — Доброго дня, жрец…
— Цирон, — прошелестел он в ответ, и его губы тронула легкая улыбка. — Ренард Цирон. Мы с вами не встречались, леди Аэлин?
Отчего-то этот вопрос вновь заставил охотницу неуютно поежиться.
«Проклятье!» — процедила молодая женщина про себя, однако вслух лишь произнесла:
— Я бывала во многих местах последнее время, но, думаю, эту встречу запомнила бы точно, — в ее голосе послышалась легкая ирония. Ренард, как ни странно, расплылся в широкой улыбке.
— А я бы, несомненно, запомнил ваш чудный голос, — отозвался он. — Он очень своеобразен и мелодичен.
— Благодарю за комплимент. Что ж, стало быть, встречаться нам не доводилось, — сказала женщина, кивнув.
— Чем обязаны визитом, леди Аэлин? — спросил слепец, посерьезнев, когда пауза начала затягиваться.
— Видите ли, мы с вами в каком-то смысле коллеги, жрец Цирон. Я — охотник на иных.
Аэлин старалась держаться непринужденно, хотя знала, что Ренард прекрасно улавливает дрожь в ее голосе. Молодая женщина лишь надеялась, что слепой жрец спишет ее напряжение на впечатление от его персоны: похоже, ему было не привыкать к подобной реакции.
— Вот как, — оценивающе хмыкнул Ренард.
— Многоуважаемый жрец Ваймс сообщил, что в Олсаде для меня может найтись работа. Поимка данталли под руководством жреца Колера. Предложение меня крайне заинтриговало.
Ренард повернул голову в сторону Дарбера, который, к слову, тоже держался весьма напряженно в его присутствии, и небрежно кивнул.
— Что ж, Ваймс, ты свободен. Я так понимаю, леди Аэлин — наша гостья.
Дарбер нахмурился.
— Но жрец Цирон, я…
— … должен готовиться к завтрашнему походу, — прошелестел Ренард.
Аэлин, вопреки своей неприязни к Ваймсу, готова была ухватить его за рукав красного облачения и взмолиться, чтобы он не оставлял ее наедине со слепым ищейкой. Однако охотница заставила себя собраться с силами и кивнула.
— Благодарю, жрец Ваймс. Я буду счастлива обсудить свою работу непосредственно с руководителями операции, — молодая женщина бегло перевела взгляд на Ренарда, и тот, казалось, почувствовал это. — Я так понимаю, вы — один из этих самых руководителей, жрец Цирон?
Слепец расплылся в улыбке.
— Просто Ренард, леди Аэлин. Опустим формальности. Милости прошу.
Цирон отошел от двери, приглашая охотницу в дом. Жест нес в себе галантный и вежливый окрас, однако даже он выглядел устрашающе в исполнении этого жуткого человека. Аэлин стоило больших трудов подавить в себе мысль «бежать!», стучащую в голове, и принять приглашение жреца.
Не оглянувшись на Ваймса, охотница проследовала в дом и, отойдя на несколько шагов от Ренарда, постаралась придать голосу спокойствие и легкость.
— Итак? — поинтересовалась она, изображая профессиональный азарт перед предстоящей охотой.
— Пройдемте, леди Аэлин. Я познакомлю вас с руководителем операции.
Женщина кивнула, тут же вспомнив, что Ренард слеп, и поспешила откликнуться.
— Жду этой встречи с нетерпением, — сказала она, совладав с голосом, и направилась за жрецом Цироном.
Мебелью гостиная этого дома не изобиловала: лишь высокая тахта, пара кресел, стол и очаг. На тахте, погрузившись в книгу, сидел грузный высокий жрец в столь же ярко-красном кожаном доспехе. А напротив него — с ровной, как струна, спиной и также с книгой в руках — расположился мужчина с припорошенными сединой висками. Услышав вошедших, последний поднял взгляд и пронизывающе посмотрел на Аэлин глазами разного цвета. Как и в Ренарде Цироне, в самом облике Бенедикта Колера было нечто пугающее, и охотница не верила, что подобное впечатление может создать лишь разница в цвете глаз. Тем не менее, эта деталь, вселяющая опасение, ускользала даже от самого внимательного взора.
— Братья, — окликнул слепой жрец, уголки его губ подернулись легкой улыбкой. — Кажется, Тарт к нам благосклонна. Она ниспослала нам человека, который может оказаться куда более полезным в поимке нашего данталли, нежели жрецы олсадского отделения. Это леди Аэлин, она охотница на иных существ. Изъявляет желание поработать с нами. Леди Аэлин, рад представить вам моих братьев Бенедикта Колера и Иммара Алистера.
Колер отложил книгу на ручку кресла и поднялся со своего места. То же сделал и второй жрец. Аэлин дружественно улыбнулась и уважительно кивнула.
— Почту за честь с вами поработать. Ваша репутация опережает вас, господа.
Охотница применила все обаяние, на которое только была способна, надеясь лишь, что ее бешено колотящееся сердце ничем ее не выдаст. Она нарочно старалась держаться на достаточном расстоянии от Ренарда Цирона, который, судя по всему, мог уличить ее во лжи по одному лишь звуку дыхания.
— Воистину, это похоже на удачу, — улыбнулся Колер, делая шаг к молодой женщине, однако глаза его оставались холодными и подозрительными. — Даже слишком похоже. Как вы узнали об охоте на данталли, леди Аэлин?
— Встретила жреца Ваймса в трактире «Серое Ухо», — небрежно пожала плечами молодая женщина, спокойно выдержав взгляд Бенедикта. — Узнав о том, чем я занимаюсь, он любезно предложил мне переговорить с вами об участии в охоте. Нынче не так просто найти работу по моей части. После Войны Королевств все особенно ценные заказы почти исчезли.
Колер изучающе склонил голову. Ренард улыбнулся:
— Однако мы с вами совершенно забыли о вежливости! Не предложили даме никаких угощений.
— Умираю с голоду, — почти жалобно произнесла Аэлин, по сути, не солгав. Желудок действительно скручивали голодные спазмы, а голова начинала неприятно ныть. К тому же охотница решила, что согласие на совместный обед чуть подогреет у жрецов Культа доверие к гостье.
Иммар переглянулся со своим командиром.
— Я думаю, наши олсадские друзья не поскупятся на угощение. Отобедаем здесь вместе, заодно поговорим о деле. Я схожу в главный корпус, — предложил он.
— Спасибо, брат, — почтительно кивнул Бенедикт.
Иммар направился к выходу из дома. Колер, заинтересованно прищурившись, указал молодой женщине на тахту.
— Присаживайтесь, дорогая гостья. Наш дом — ваш дом, — нарочито любезно сказал он.
Аэлин, заставив себя не покоситься на Ренарда, бегло прошла и села ровно на то место, где недавно сидел Иммар.
— Благодарю, — обаятельно улыбнулась она. — Прошу простить, если мой напор покажется невежливым, жрец Колер, но я, в силу своей специализации, привыкла к конкретике и хотела бы сразу поговорить о деле. Если помогу вам поймать данталли, сколько мне заплатят?
Бенедикт криво улыбнулся.
— Ваша конкретика меня лишь радует, поверьте, я и сам не сторонник долгих брожений вокруг да около. Для начала нам стоит понять, как именно вы сумеете помочь, леди Аэлин. И сумеете ли. Доводилось когда-нибудь охотиться на демонов-кукольников?
Молодая женщина прищурилась, понимая, что лгать будет глупо.
— Никогда, — передернула плечами она. — И тем интереснее мне поучаствовать.
— Это очень опасное мероприятие, вы должны понимать, — Бенедикт изучающе нахмурился. Казалось, голос его чуть смягчился и подозрительности в нем поубавилось.
— К опасностям я привычна.
— Что ж… — задумчиво проговорил Колер, — возможно, в этом и есть смысл…
В глазах его вновь блеснуло нечто недоброе, и Аэлин с трудом заставила себя не отводить взгляд.
— Жрец Ваймс почти ничего не рассказал мне об объекте охоты, — прочистив горло, заговорила она, складывая руки на коленях. — Что за данталли? Мужчина? Женщина? В первом случае, думаю, я могу помочь больше, поэтому надеюсь на благословение Тарт.
Бенедикт и Ренард, севший на второе кресло рядом с командиром, расплылись в одинаковых улыбках.
— Это мужчина, — отозвался Колер. Охотница с напором продолжила расспрос, всячески имитируя заинтересованность в деле.
— Имя, возраст, описание — это известно? Или вы охотитесь по наводке?
Бенедикт вновь заметно напрягся.
— Не торопитесь, дорогая. Имя, возраст и описание вам пока что без надобности. Как вы и сами верно заметили, пока на него охотимся только мы, но не вы.
Аэлин усмехнулась, поджав губы.
— Ваша правда, — согласилась она. — Что ж, пока остановимся на том, что цель — мужчина. А в этой связи я бы не советовала вам отказываться от моей помощи: занять внимание мужчины, будь то данталли или человек, если это, конечно, нормальный мужчина, — охотница криво ухмыльнулась, — мне никогда не составляло труда.
Колер осклабился.
— Хотите послужить… гм… отвлекающим маневром, леди Аэлин?
— Пока я буду держать его на крючке, вы сможете должным образом подготовиться и выгадать момент, чтобы захватить монстра, — невозмутимо отозвалась молодая женщина.
Бенедикт неопределенно покачал головой.
— Могло бы сработать, но, возможны затруднения. Видите ли, наш данталли путешествует не один. У него есть сообщник.
— Никаких затруднений, поверьте. Я умею быть душой компании, — Аэлин, хитро прищурившись, грациозно закинула ногу на ногу. — Или же вы намекаете на другие затруднения, например, на драку? Этим меня тоже не напугаешь. Если надену красное и буду спокойна за то, что собственное тело не перестанет слушаться меня, справлюсь и с сообщником.
— Это не удалось целой группе подготовленных воинов, — подал голос Ренард, перебив гостью, и Колер резко посерьезнел. — Вам следует учитывать это.
Аэлин прищурилась и внимательно посмотрела на Бенедикта, всеми силами стараясь не показать своих истинных чувств. Перед глазами явственно встала драка с людьми Николаса Фалетта.
— Смотрю, не я одна изъявляю желание на него поохотиться, — качнула головой молодая женщина. — Все-таки что это за данталли? Где скрывается? Почему его старается изловить столько людей?
— Это опасный преступник. Пока это все, что я могу вам сказать, — ответствовал старший жрец.
Охотница прерывисто вздохнула. Разумеется, палач, распаливший Сто Костров Анкорды не будет признаваться первому встречному в том, что смерть командира Кровавой Сотни была фальшивой. Чтобы он начал рассказывать о своих планах, необходимо было войти к нему в доверие.
— Я снова забылась, — смиренно развела руками Аэлин, — простите мое любопытство. Просто хотелось бы знать чуть больше об объекте охоты, только и всего. Если, конечно, вы все же позволите мне участвовать, жрец Колер.
Бенедикт улыбнулся, соединив подушечки пальцев.
— Вы ждете от меня поспешного ответа, леди Аэлин, но я не в силах его дать. Чтобы понять, могу ли я доверять вам, требуется время, которым я, к сожалению, не располагаю, так как приступать к операции необходимо уже завтра.
Сердце охотницы вновь ускорило бег. Аэлин нарочито нахмурилась и сложила руки на груди.
— Жрец Колер, — вздохнула она, — если вы настолько не доверяете мне, то я, пожалуй, пойду искать себе другую работу. Как и вы, я не располагаю большим количеством времени и вскоре должна буду покинуть Олсад. Поймите меня правильно, я сейчас стеснена в средствах и искренне заинтересовалась возможностью поработать с вами, но если моя кандидатура вас не устраивает, я не стану навязываться. Возможно, жрец Ваймс попросту ошибся, и помощь охотника вам не требуется.
Молодая женщина решительно поднялась со своего места и подалась к выходу, однако Бенедикт приподнял руку в останавливающем жесте и качнул головой.
— Леди Аэлин, сядьте, — мягко проговорил он, однако нечто в его голосе заставило охотницу замереть и через секунду послушаться. На несколько мгновений в комнате воцарилась звенящая тишина.
Бенедикт невесело усмехнулся, окинув гостью пронизывающим взглядом.
— Вижу, вы и впрямь весьма решительный человек. Посему позвольте задать вам несколько вопросов, на основе которых я смогу дать вам свой ответ.
— Приступайте, — хмыкнула Аэлин, вернув ему усмешку.
— Откуда вы?
— Из Ларии, — невозмутимо отозвалась охотница. — Вряд ли вы слышали о небольшой деревушке Ка̀лли в лесу близ Пустогорья. Это примерно в дне пути от границы с Га̀венбуром.
Аэлин не лгала — после бегства из дэ’Вера она и Грэг в самом деле поселились в Калли в небольшом деревенском доме. В последние годы оседлой жизни молодая женщина истинно начала считать это место своим домом и всячески старалась вычеркнуть дэ’Вер из своего сознания.
— Вы правы, не слышал, — кивнул Бенедикт. — Что ж, а как давно вы занимаетесь охотой на иных существ?
— У меня был хороший учитель, — с неподдельной тоской сказала женщина. — С раннего детства меня обучали этому. Меня и брата, если быть точнее, но… после Войны Королевств количество учеников сократилось…
— Соболезную, — качнул головой Колер. — Все мы потеряли кого-то на той войне.
— Вы должны кое-что знать, — решительно заявила Аэлин, внимательно вглядываясь в глаза старшего жреца Кардении. — Война унесла жизнь не только моего брата, но и моего жениха. Филипп был убит при Шорре. Напоролся на вражеский меч, лишившись воли под воздействием демона-кукольника. Вот, отчего я так нетерпелива и отчего так хочу поохотиться на данталли, жрец Колер. Я не хотела говорить об этом ни с кем, но отчего-то думаю, что вы — сможете понять…
— Вот как… — задумчиво произнес Бенедикт, казалось, чуть побледнев. Сохранить голос ровным ему стоило больших трудов. — Хотите поквитаться?
— Хочу, чтобы этих тварей стало меньше, — холодно отозвалась Аэлин. На лице Колера растянулась победная улыбка, и женщина поняла, что избрала верную тактику.
— Что ж, думаю, этого мне будет достаточно, — кивнул он. — Вы правы, я хорошо… даже слишком хорошо понимаю, что вы чувствуете, и обязан дать вам возможность послужить благому делу. Вы участвуете в операции, леди Аэлин.
— Спасибо… — выдохнула женщина, сглотнув подступивший к горлу ком, и заставила себя собраться с мыслями. — Выступаем завтра утром, как вы сказали? Как далеко искать нашу цель?
— Далеко идти не придется, — ухмыльнулся Колер. — Наш данталли находится здесь, в Олсаде.
Аэлин едва не ахнула от изумления.
«Как он узнал?!»
Охотнице с трудом удалось сохранить невозмутимое лицо. Сердце вновь пустилось вскачь, перед глазами невольно мелькнул Мальстен, лежащий на кровати в трактире. Казалось, все моменты их короткого знакомства пробежали вереницей в ее памяти.
Неимоверным усилием воли заставив себя следовать намеченной роли, Аэлин нервно усмехнулась и оценивающе посмотрела на Бенедикта.
— Тогда я не совсем понимаю, жрец Колер, — она небрежно смахнула с лица прядь медовых волос и вопросительно кивнула, — если этот данталли здесь, чего же мы ждем? Это первый вопрос. А второй: с чего вы вообще взяли, что он в Олсаде? Видели его?
Ренард осклабился.
— Уж поверьте, леди Аэлин, видеть вовсе не обязательно, чтобы знать, — прошелестел он. Охотница подавила облегченный прерывистый вздох и качнула головой, не удостоив слепого жреца ответом. Бенедикт кивнул.
— Я сложил вместе несколько фактов, — он небрежно развел руками. — Не буду перечислять их все, но одно скажу сразу: последним из этих фактов были местные лошади.
— Лошади? — молодая женщина искренне удивилась, вскинув брови. Бенедикт кивнул.
— Да, леди Аэлин, все верно. Вам ведь известно, что животные очень боятся данталли? Лошади чувствуют их близость на достаточном расстоянии. А сегодня я заметил, что олсадские скакуны стали вести себя весьма беспокойно, это и натолкнуло меня на мысль, что данталли, которого мы ищем в близлежащих землях, вероятно, добрался сюда.
Охотница хмыкнула.
«Не знаю уж, какие еще он сопоставил факты, но интуиция у него, будь он неладен, сильна!»
— Прошу извинить мой скептицизм, возможно дело в том, что я просто не знаю всей истории, но это довольно… притянутый аргумент. Что же данталли сюда, на ярмарку, что ли, заглянул? В город, где есть отделение Красного Культа?
Колер строго окинул гостью взглядом.
— Вы действительно не знаете всей истории. Могу сказать лишь одно: есть основания полагать, что этот демон в Вальсбургском лесу вступил в схватку с нашими союзниками не из рядов Культа, с воинами. Управлять ими он не мог, они были в красном, а посему, если он остался жив — а он остался, я в этом уверен, он весьма живуч, к тому же при себе имел сообщника — он должен был куда-то податься. Воины, скорее всего, мертвы, иначе бы вышли на связь, но их было семеро, и они запросто могли хотя бы ранить данталли. Я не верю, что даже самый искусный фехтовальщик не позволил бы себя зацепить, сражаясь с несколькими противниками почти сослепу, — услышав эти слова, Ренард Цирон криво ухмыльнулся. Бенедикт вздохнул и продолжил:
— Олсад — ближайший населенный пункт от того места, где о себе последний раз давала знать команда наших союзников. К тому же олсадский Красный Культ не славится той… гм… воинственностью, как, например, хоттмарский. На месте этого монстра я не нашел бы укрытия лучше.
Глаза Бенедикта нехорошо блеснули. Аэлин натянула кривую улыбку.
«Будь проклята твоя интуиция, палач!»
— Тогда я все еще не понимаю вас, жрец Колер, — качнула головой охотница. — Этот данталли, скорее всего, ранен. Он в Олсаде. Что мешает отправиться на его поиски прямо сейчас? Зачем ждать до утра?
Бенедикт изучающе посмотрел в глаза молодой женщины, которой не без труда удалось сохранить невозмутимое лицо. Больше всего она боялась, что своей убедительной игрой сумеет воодушевить Колера начать операцию прямо сейчас, однако отступать от выбранной тактики, рискуя потерять едва приобретенное доверие, уже не могла.
— Знаете, леди Аэлин, вы правы в том, что моя репутация бежит вперед меня. И во многих уголках Арреды я известен как фанатик. Фактически я фанатик и есть, — Колер вновь соединил подушечки пальцев. — Но многие, кто полагает меня таковым, невольно приписывают мне свойственную другим фанатикам долю нездорового идиотизма. Считают, что я, услышав одно лишь слово «данталли» должен лететь очертя голову на звук и размахивать ритуальным факелом. Помилуйте, леди Аэлин, неужто я действительно произвожу такое впечатление?
Лицо Бенедикта вновь осветила кривая улыбка — точно такая же, какая вот уже полминуты не сходила с лица Ренарда Цирона. Аэлин усмехнулась.
— Такое — не производите, — качнула головой она.
— Что ж, тогда, полагаю, вы понимаете, что я стремлюсь, прежде чем нападать, хорошо подготовиться и усыпить бдительность опасного врага. Равно, как и он пытается усыпить нашу, нагло скрываясь под самым нашим носом.
Аэлин склонила голову, возвращая Бенедикту его изучающий взгляд. Настало время переходить в наступление.
— А вы ведь хорошо знаете этого данталли, жрец Колер, — прищурилась она, решившись на крупную ставку. — Похоже, охота за ним идет давно, вы успели изучить его повадки и искренне опасаетесь этого монстра. Вы уже сталкивались с ним прежде. Более того: имя вы тоже скрываете не без умысла. Кто он?
Лицо Ренарда заметно напряглось.
— Задам другой вопрос, — прищурился Бенедикт. — Отчего это так важно для вас?
Аэлин не отступила от своей роли.
— Охотно отвечу, — кивнула молодая женщина. — И начну с вывода, который приходит мне в голову. За этим данталли охотитесь именно вы и впервые за много лет, насколько мне известно, прибегаете к помощи другого отделения Культа. Этого же данталли пытались поймать некие воины и потерпели поражение. При том имя демона держится в строжайшем секрете, жрец Ваймс недвусмысленно намекнул мне об этом по дороге. Стало быть, это какой-то особенно опасный данталли, имя которого может на что-то повлиять. Таких демонов за недавнюю историю Арреды было лишь пять: четыре из них были убиты после Шорры, пятый — казнен в Чене, но лично вы приложили руку только к последней казни. При этом подробности битвы при дэ’Вере сильно искажались различными рассказчиками, но местным жителям прекрасно известно, что данталли, проникший в ряды анкорской армии во время Войны Королевств, сбежал с поля боя. Его поимка и допрос также держались в строжайшем секрете. На одном из Ста Костров видели демона с синей кровью, это широко известный факт, но был ли он командиром Кровавой Сотни? Или он являлся лишь его именем, потому что настоящий сотник на свободе до сих пор?
Ренард Цирон напрягся, как струна. Колер также изменился в лице, пронизывающе глядя на свою гостью.
— Вы либо неплохо осведомлены, либо догадливы, леди Аэлин, — голос Бенедикта сделался холодным, в нем зазвучала сталь. Казалось, рука вот-вот потянется к мечу. Молодая женщина заговорила с еще большим жаром, надеясь выиграть на своей крупной ставке.
— Так это он? — почти воскликнула она. — Анкордский кукловод? Умоляю, жрец Колер, скажите, что Тарт благоволит мне, и мы охотимся на него! Скажите, что это действительно так, и у меня появится шанс поквитаться с существом, разрушившим мою жизнь! Ведь именно он поспособствовал полному разорению моей земли анкордской армией!
Как ни странно, Аэлин удалось вложить в свои слова достаточно ненависти, хотя сейчас она понимала, что и близко не чувствует к Мальстену Ормонту ничего подобного.
Бенедикт оценивающе цокнул языком.
— Вы сказали, что родом из Калли…
— Я сказала, что я из Калли, да. Но вы спросили, откуда я, а не откуда родом. После разорения дэ’Вера страшными сражениями, мне и… остаткам моей семьи пришлось бежать, и обосновались мы в Калли.
— Так вы леди Аэлин Дэвери, — с кривой улыбкой кивнул Колер, соглашаясь сам с собой. — У вас ведь довольно редкое имя, мог бы и догадаться, узнав, что вы из Ларии. Охотница с трудом сдержала победную улыбку, чувствуя, что жрец, наконец, начал доверять ей. Она с вызовом посмотрела в его глаза и невесело усмехнулась.
— Вы либо неплохо осведомлены, либо догадливы, Бенедикт, — прищурилась молодая женщина. На лице Ренарда растянулась оценивающая улыбка. Слепой жрец повернулся к Колеру, и Аэлин готова была поклясться: это выглядело так, будто Ренард действительно может смотреть на своего брата даже при отсутствии зрения. Бенедикт, в свою очередь, также оценил поведение гостьи по достоинству, и даже то, что охотница обратилась к нему по имени, не смутило и не разозлило его, а лишь подогрело азарт.
— Я неплохо осведомлен, леди Аэлин. По долгу службы, — Бенедикт, прищурившись, сложил руки на груди и тут же поморщился. — Той самой службы, на которой анкордский кукловод, ускользнувший от нас шесть лет назад, до сих пор является темным пятном. Полагаю, у вас будут ко мне вопросы об этом…
— Как ни странно, я все поняла, — миролюбиво заметила охотница. — Если бы выяснилось, что данталли скрылся, война, подходящая к концу, разгорелась бы с новой силой из-за нарушения Вальсбургской Конвенции. Казнив кукловода, пусть и фальшивого, и уничтожив его марионеток, вы приблизили мир на Арреде.
Лицо Бенедикта подернулось тенью, однако в глазах впервые мелькнуло усталое, измученное и благодарное выражение. Похоже, слишком нечасто действия самого жестокого палача Арреды трактовали так.
— Вам нехорошо, Бенедикт? — заботливо спросила женщина. Колер качнул головой, невесело усмехнувшись.
— Нет, нет, все в порядке. Просто весьма редко мои тогдашние действия понимают верно, так что я благодарен вам за проницательность. Без шуток.
— Мне трудно мыслить иначе. Конец войны ознаменовал и освобождение дэ’Вера. Так что это я должна быть благодарна вам за то, на что вам пришлось пойти шесть лет назад.
Колер вздохнул.
— Что же, дорогая госпожа охотница, боги, пожалуй, действительно свели нас здесь, чтобы вы могли поквитаться за прошлое. И кто я такой, чтобы противиться их воле!
Аэлин продолжала внимательно смотреть в устрашающие глаза жреца Колера, не говоря ни слова. Сейчас, заручившись зачатками доверия потенциального палача Мальстена Ормонта, она боялась задуть их, как робкое пламя свечи, одним неверным словом.
Беседу прервал Иммар, явившийся в гостевой домик с корзиной разнообразной снеди. От волнения Аэлин вдруг потеряла аппетит, однако понимала, что должна заставить себя отобедать с врагами, чтобы не потерять полученное шаткое доверие. Охотница прекрасно видела, что Колер, каким бы фанатиком он ни являлся, на деле весьма неглуп. Единственным преимуществом Аэлин было то, что, похоже, знаменитая троица из Красного Культа Кардении даже не полагала ее сообщницей Мальстена.
— Угощайтесь, дорогая, — дружественно улыбнулся Бенедикт, пододвигая к гостье корзину и первым извлекая оттуда краюху хлеба. — Нам еще многое предстоит обсудить, и делать это лучше на сытый желудок.
Когда Мальстен открыл глаза, за окном уже смеркалось. Данталли приподнялся на локтях и оглядел комнату: Аэлин нигде не было. Похоже, она так и не возвращалась в трактир. Мальстен с трудом отогнал от себя опасливые мысли, что охотница решила продолжить путь в одиночку, несмотря на свои заверения об отсутствии таковых планов.
Бегло осмотрев рану под повязками, данталли поднялся с кровати. Ноги все еще были налиты чугунной тяжестью, но чувствовал себя Мальстен вполне сносно. Хотелось есть, что уже было хорошим знаком.
Запасов у путников почти не оставалось: лишь несколько ломтиков солонины и пара кусков зачерствевшего хлеба. Данталли тяжело вздохнул и, борясь с жадностью, вкрадчиво нашептывающей, что нужно съесть все, чтобы восстановить силы, разделил скромные запасы пополам и, как можно медленнее, чтобы насытиться, съел свою половину. Затем он почти полностью осушил свою флягу с водой и задумчиво посмотрел в окно на погружающийся в сумерки Олсад.
На улице то и дело слышалось беспокойное ржание лошадей, и данталли с досадой подумал, что, если местные жрецы Культа догадливы, они могут заподозрить неладное в поведении животных.
«Проклятье, это ведь и впрямь может меня выдать. Надо бы уходить отсюда…»
Стоило подумать об этом, как рана, словно бы противясь желанию двигаться дальше, неприятно заныла. На боль вполне можно было не обращать внимания — она не шла ни в какое сравнение с расплатой, даже самой легкой — но поведение раны служило невольным напоминанием о слабости. Если швы разойдутся, долго Мальстену на ногах не продержаться. Нужно время. Нехотя признав плачевность своего состояния, данталли решил дать себе на восстановление хотя бы те часы, пока Аэлин будет отсутствовать.
«… если она, конечно, предполагает возвращаться…»
На плечи вновь надавила усталость, несмотря на недавний продолжительный сон. С каждой секундой Мальстен чувствовал себя все более беспомощным от неведения. И хотя вещи охотницы все еще лежали в комнате, вполне можно было допустить, что она ушла налегке — в конце концов, оружие ведь при ней.
Червь сомнения плотно укоренился в сознании Мальстена. Мысль, что Аэлин продолжит поиски отца одна, отчего-то больно жалила оба сердца данталли, заставляя их биться неровно и быстро.
«Прекрати это!» — с жаром скомандовал себе демон-кукольник в мыслях. — «Не забывай, ради чего все это делается. Аэлин просто хочет отыскать Грэга, пленение которого на твоей совести, и ты должен ей помочь, больше ничего от тебя не требуется. Так что не думай даже…»
Перед глазами встал образ охотницы, в особенности тот момент, когда она испугалась переходить реку вброд. Мальстен не мог отделаться от этих воспоминаний, как ни пытался. Ее ладонь в его руке, ее голос, затем — уже в Олсаде — мягкие, осторожные, но решительные прикосновения во время перевязки. Едва заметный контакт, едва ощутимое сближение, не влекущее за собой ничего большего…. Почему же это неизменно заставляет мысли путаться, а сердца̀ — стучать быстрее?
Живя в Малагории, Мальстен бывал со многими женщинами, но отчего-то ни одно воспоминание об этом не бросало в жар так неистово, как одна пробежавшая вскользь мысль о Аэлин Дэвери…
«Проклятье, не должно быть так!» — воскликнул про себя данталли, не до конца понимая, о чем именно восклицает.
Сев на кровать, Мальстен потер руками лицо, стараясь вернуть самообладание. Мысли о возможном уходе Аэлин невольно перемежались с волнением за охотницу.
«А если что-то случилось? Если она попала в беду, а я прохлаждаюсь здесь?»
Данталли вспомнил Прит и первую встречу с охотницей. То, как она держалась в бою, слабо наводило на мысль, что она не может постоять за себя. Вероятнее был вариант, что она все же решила искать отца в одиночку, однако эту версию ни сердца̀, ни разум данталли принимать не хотели.
«Нужно подождать. Хоть немного», — строго сказал себе Мальстен.
Вам будет полезно для здоровья начать доверять мне.
Слова охотницы невольно всплыли в памяти, вызвав улыбку.
«Я доверяю тебе, Аэлин», — вздохнул данталли. — «Не знаю, чего мне будет стоить это доверие, но я доверяю».
Воспоминания, удержать которые не представлялось возможным, уносили кукольника все дальше во времени. Рано или поздно ему придется поведать охотнице настоящую историю общения и знакомства с ее отцом. И сейчас, вспоминая Грэга Дэвери, Мальстен все больше понимал, что вряд ли Аэлин простит его за то, что он делал.
Грат, Малагория.
Двадцать девятый день Юстина, год 1485 с.д.п.
Грэг стоял за занавесом, отделяющим арену малагорского цирка от входа за кулисы. Мимо проходили, воодушевленно переговариваясь, «артисты» «труппы» Бэстифара, не обращая на охотника никакого внимания, будто бы появление здесь посторонних людей было для них в порядке вещей. Впрочем, охотник не исключал такой возможности, учитывая, что половина из этих «циркачей» могла быть вылеплена Мальстеном Ормонтом из обычных прохожих с улицы.
Грэг силился повернуть голову назад, чтобы разглядеть кукловода, но данталли не позволял ему этого сделать. Пленник попытался яростно стиснуть зубы от злости, но даже этого не смог: множество невидимых нитей, связывающих тело, полностью контролировали его, не давая совершить никаких действий без разрешения демона-кукольника.
Словно издеваясь и демонстрируя свое умение прорываться сквозь красное, Мальстен Ормонт обрядил своего пленника в алый костюм, отдаленно напоминавший кожаный доспех. Будто бы таким образом иные существа, заправляющие малагорским цирком решили лишний раз доказать свое превосходство над поверженным врагом.
Другие «артисты», ставшие поодаль от охотника, оживленно обсуждали будущее представление. Грэг прислушался к разговору и с удивлением понял, что все, кто «работает» в цирке Бэстифара, прекрасно знают о том, кто такой Мальстен Ормонт. Одна из девушек, одетая в яркий с синими переливами костюм, облегающий тонкое тело, воодушевленно спрашивала, что же на этот раз приготовил художник. Выходит, местные «циркачи» даже не репетируют свои представления, зная, что данталли сделает все за них? Эти люди попросту вверяют свои жизни, свои тела, свои души иному существу, и, похоже, их это нисколько не пугает.
«Они идут на это добровольно?» — недоуменно подумал Грэг, вновь силясь обернуться, но безрезультатно: нити данталли держали слишком крепко, при этом кукловод прекрасно знал, что марионетка хочет посмотреть на него.
Кипя внутри от негодования, охотник сосредоточился на своих мыслях, и, как можно внятнее произнес про себя:
«Подойди ко мне!»
Данталли не отреагировал. Грэг, оставаясь внешне невозмутимым, отправил в адрес Мальстена Ормонта несколько гневных проклятий и вновь сосредоточился.
«Ты ведь контролируешь меня полностью! Я не опасен для тебя. Подойди… я хочу поговорить. Пожалуйста», — последнее слово охотник выдавил из себя скрепя сердце. Еще несколько долгих секунд прошло в томительном ожидании, затем что-то развернуло тело Грэга и направило его прямиком к кукловоду. При том охотник изумленно осознал, что, несмотря на полный контроль данталли, его движения выглядят до неприличия естественными и что со стороны он ничем не отличается от «артистов» «труппы» малагорского цирка.
Перед взором охотника, отгоняя раздумья, появилось спокойное, несколько отстраненное лицо анкордского кукловода. Сейчас взгляд его странных серо-голубых глаз даже отдаленно не походил на человеческий.
— Ты хотел поговорить, — с нескрываемым безразличием сказал Мальстен Ормонт, пожимая плечами. — Так говори. Скоро начнется представление, и мне будет не до того.
Грэг искренне хотел съязвить, однако вовремя осадил себя, понимая, что с помощью колкостей вряд ли сумеет добиться чего-то, кроме возвращения к занавесу.
— Что меня ждет? — спросил охотник, стараясь сохранить внезапно обретенный голос ровным. — Что за роль ты мне приготовил?
На лице Мальстена мелькнула кривая улыбка, от которой левую щеку проколола глубокая ямочка.
— А ты не догадался по своим одеяниям? — усмехнулся данталли. — Сегодня я приготовил для наших зрителей особую историю, где у тебя очень важная роль. В любом другом королевстве меня бы, наверное, за это сожгли. И всех артистов в придачу. Но не здесь.
Грэг вновь окинул беглым взглядом свои одежды и внимательно проследил за переменами в лице кукловода. Костюм, уготованный марионетке, разумеется, не был точной копией походных одежд Красного Культа, но на нужную ассоциацию наводил. Не нужно было никаких дополнительных вопросов, чтобы понять: Мальстен Ормонт — художник-постановщик малагорского цирка — уготовил для своих марионеток очень личную историю, и Грэгу досталась в ней роль, безусловно, отрицательная, но действительно особенная…
— Жрец Красного Культа, — поморщился он.
— Не просто жрец, — качнул головой кукловод.
Грэг пожевал губу.
— Анкордский палач? Колер?..
— Именно, — лицо данталли сделалось нарочито холодным и отстраненным, а в глубине глаз вдруг мелькнула едкая горечь, которую под силу почувствовать лишь тем, кто терял близких людей — Грэг знал это не понаслышке.
Охотник нахмурился.
— И что я должен буду делать?
— Ты? — усмехнулся данталли. — Ничего. Все буду делать я, а тебя — ждет триумф. Насчет своей безопасности можешь не бояться. Я ведь тебе обещал, что не причиню вреда.
«Будто бы ты уже его не причиняешь!» — возмутился про себя Грэг, но озвучивать эту мысль не стал.
— Просить тебя передумать, разумеется, бессмысленно, — скорее, утвердил, нежели спросил пленник. Кукловод развел руками.
— Я бы без труда нашел другого артиста, но Бэстифар настоял на твоей кандидатуре. И, если помнишь, такой была цена за то, что тебя оставили в живых и избавили от пыток, так что…
— Я понял, — кивнул охотник, тут же неуверенно заговорив снова, — но… одна просьба у меня к тебе все-таки будет…
Мальстен выжидающе приподнял брови, и Грэг кивнул, собираясь с мыслями и прогоняя прочь свою гордость, которой претила сама мысль просить нечто подобное у данталли.
— Оставь… мне глаза. Могу я хотя бы посмотреть, что ты будешь делать?
Кукловод безразлично пожал плечами, не оценив стараний своей марионетки.
— Что ж, смотри, если тебе от этого легче, — отозвался он, тут же вновь сосредотачиваясь. — Если у тебя все, мне пора наверх. Оркестр должен начать играть раньше, чем выйдут артисты.
Грэг изумленно округлил глаза.
— Оркестр ты тоже контролируешь?
— Все должно быть идеально, — неопределенно качнул головой Мальстен и молча удалился, оставив Грэга наедине со его мыслями.
Тело вновь сковали нити, и охотник лишился голоса.
Уже через несколько минут на арене зазвучала громкая музыка оркестра, в которой чувствовалась сила, мощь и мрачность придуманного данталли представления. Грэг невольно ощутил, как по его коже побежал холодок. Мимо него на арену буквально выпорхнуло множество циркачей, работающих во вступительным номере. Занавес закрылся, отрезав от Грэга зрелище, он мог лишь покорно стоять за плотным полотном и слышать восторженные аплодисменты зрителей и пронизывающую до кончиков пальцев музыку оркестра. Охотник не знал, сколько простоял, скованный нитями, пока невидимая сила не вытолкнула на арену и его самого, ознаменовав его цирковой дебют.
…это была история любви данталли к человеческой женщине, обрисованная изумительно поставленными танцами и акробатическими номерами. Грэг, которому Мальстен оставил возможность направлять взгляд, куда вздумается, несмотря на негодование по поводу собственного положения, искренне изумился чувственности и искренности этой истории и ее воплощению. То были не просто отдельно взятые постановки, но цельный сюжет, перетекающий из одного номера в другой без перерыва. Все — артисты, животные, музыканты — играли здесь свою, четко отведенную кукловодом роль. Грэг с замиранием сердца наблюдал, как главная героиня, изображая окрыляющие чувства к данталли, поднимается под самый купол цирка, и ее гибкое тело начинает вытворять на высоте опаснейшие номера с неимоверной легкостью. Трудно было вообразить, что цельная картина представления родилась в голове Мальстена Ормонта и воплотилась в жизнь без подготовок и репетиций. Масштабы, в которых мыслил анкордский кукловод, поистине потрясали, а работа его была настолько искусной, что ни у кого из зрителей не могло возникнуть и мысли, что они наблюдают за послушными марионетками.
Зал то и дело разражался аплодисментами и восторженными криками.
Когда очередь выступать в который раз дошла до Грэга, охотник не сразу понял, что делает. В качестве жреца Красного Культа ему выпало выступать с огнем…
На огромном вращающемся агрегате, на концах которого были закреплены две металлических клетки в форме колес, Грэг и его «соперник», играющий данталли, перескакивая из одной клетки в другую, имитируя борьбу и погоню, сошлись в смертельном поединке-танце, одно неверное движение в котором могло стоить жизни.
Тело Грэга ловко подхватило два поя, подожгло их налету о горящий под куполом цирка обруч, через который ловко перелетала гимнастка в предыдущем номере, и руки принялись выписывать на вращающемся агрегате изумительные огненные узоры. Ноги при этом балансировали внутри вращающегося колеса, не теряя равновесия.
От страха Грэг вопил про себя, но лицо его оставалось верным выбранной роли жреца Красного Культа. Напряженная нагнетающая музыка не оставляла зрителям шанса отдышаться.
Охотник не верил, что его собственное тело способно на такое, однако с поразительной легкостью, достойной опытного циркача, продолжал играть роль. Его персонаж в конце постановки «был убит» тем самым актером, играющим данталли, и зал разразился ликующими овациями. Кукловод сумел добиться того эффекта, на который рассчитывал…
Представление Мальстена Ормонта длилось три полных часа, и все это время Бэстифар шим Мала с упоением наблюдал за развитием сюжета в специально отведенной ложе.
Выходя на вынужденный поклон, Грэг Дэвери услышал восторженные овации и, как ни странно, ощутил приятное воодушевление, глядя в полные восхищения глаза зрителей. Охотник поначалу старался одернуть себя и напоминал себе о своем положении пленника, однако при этом и сам испытывал восхищение от увиденного представления. Чувственная история героев и жестокость Красного Культа, показанная в постановке Мальстена Ормонта, отозвалась в душе охотника…
Когда все, наконец, закончилось, и артисты, бурно обсуждающие талант кукловода, стали расходиться, Грэг по воле данталли направился за кулисы, где Мальстен Ормонт ждал его. На лице демона-кукольника блестела самодовольная улыбка. Охотник хотел заговорить, однако все еще не мог произнести ни слова. Данталли молча повел своего пленника обратно в камеру.
Идя по коридорам дворца, Грэг Дэвери, несмотря ни на что, понимал, что не может не отдать дань уважения таланту кукловода. Во время всего представления у охотника была возможность вдоволь насмотреться на то, что делают марионетки данталли. Пусть это и было противоестественно, трудно было не признать, что определенную красоту эта неволя в себе таила.
Заведя пленника в камеру, Мальстен небрежно махнул стражнику.
— Можешь пока быть свободен. Если будешь нужен, я позову, — сказал он.
Страж покорно вышел, исполняя приказ гостя принца.
Грэг молча воззрился на данталли. Мальстен никак не смог трактовать этот взгляд: был в нем и вызов, и смятение, и, казалось, даже уважение. Демон-кукольник нахмурился, но не успел заговорить первым.
— Спасибо, что не угробил меня, — нервно усмехнулся Грэг, чувствуя, как обретает голос. — Пару раз я почти поверил, что ты это сделаешь.
Мальстен криво улыбнулся и вздохнул.
— Я ведь обещал, что не причиню вреда. Я держу слово.
Охотник сумел лишь кивнуть в ответ. Он недоверчиво посмотрел на свои ладони, сжал и разжал кулаки, затем вновь перевел вопросительный взгляд на данталли, памятуя о том, что в прошлый раз расплата набросилась на демона-кукольника практически сразу, как он только убрал нити. А ведь тогда Грэг пробыл под контролем меньше часа. Значит ли это, что…
— Да, — невесело усмехнулся данталли. — Я все еще тебя контролирую. Кстати, поэтому и могу ответить на этот твой невысказанный вопрос: некоторые твои мысли, особенно «громкие», если можно так выразиться, я слышу. Но не все, разумеется.
Охотник прищурился.
— Я ничего не чувствую. Никакого контроля, — недоверчиво произнес он. Мальстен развел руками.
— Сейчас у меня и нет такой цели. Я вообще не люблю, когда кто-то чувствует мое влияние. Обыкновенно я стараюсь до этого не доводить, но на представлениях иначе не выходит.
Грэг пожевал губу.
— Если отпустишь, тут же расплатишься, верно? — поинтересовался он — осторожно, почти сочувственно. Мальстен предупреждающе ожег его взглядом.
— Можешь не делать вид, что тебя это волнует, — качнул головой данталли. Грэг снисходительно улыбнулся в ответ на его реакцию.
— Как ни странно, мне не все равно, — ответствовал он, разведя руками. — Аркал заставил меня почувствовать лишь малую толику того, что достается тебе, и этого, знаешь ли, было достаточно… поэтому, можешь, конечно, не верить, но я тебе сочувствую. Сам не знаю, почему. Может, просто потому, что на поверку ты оказался не таким подонком, каким виделся мне на первый взгляд.
Мальстен нервно усмехнулся. Грэг продолжил с глубоким вздохом.
— И неужели ты всегда отдаешь это пожирателю боли? — прищурился он. — Расплата ведь тогда становится сильнее… из раза в раз…
Данталли поморщился.
— Бэс… — он невесело хохотнул, — умеет убеждать.
— Да, это я на собственной шкуре прочувствовал, — хмыкнул Грэг, подходя к решетке и вопрошающе кивая. — И часто?
— Что? — непонимающе нахмурился Мальстен.
— Как часто он… с тобой работает? Сколько раз он уже забирал твою расплату?
Данталли небрежно пожал плечами.
— Мы ведь знакомы с войны, не забыл? — усмехнулся он. — Рерих позвал его в качестве моего личного аркала. Я давно уже потерял счет, сколько раз он помогал мне.
— Да уж, та еще помощь! — фыркнул охотник.
— Не будем об этом, — качнул головой Мальстен, приподнимая руку в останавливающем жесте.
Грэг закатил глаза.
— А ты ведь кажешься совсем неглупым парнем, данталли! Отчего же здесь ты так непроходимо туп? Аркал питается тобой, и рано или поздно ты попросту не выдержишь расплаты. Он тебя убивает, а ты будто бы и рад. К чему это все, объясни!
Мальстен удивленно взглянул на охотника.
— Осторожнее, Грэг. Еще минута, и мне покажется, что ты хочешь меня спасти, — с кривой улыбкой отозвался данталли. Охотник шумно выдохнул.
— Что, не допускаешь такого намерения?
— Как-то не заметил его во время нашей первой встречи.
Грэг прищурился, однако спорить не стал: крыть было нечем, он ведь действительно еще совсем недавно явился, чтобы убить Мальстена. Говорить о спасении теперь было, по меньшей мере, странно. И все же — было ли это впечатлением от увиденной на представлении истории или просто признанием ошибочности первого впечатления — Грэг действительно держал в голове мысль уберечь кукловода от страшной смерти, в лапы которой тот загонял себя практически добровольно.
— Послушай, — терпеливо произнес охотник, — Бэстифар шим Мала — настоящее чудовище. И, несмотря на то, что ты здесь живешь не в тесной камере для заключенных, для тебя Малагория — такая же тюрьма, как для меня, а аркал — твой надзиратель и палач. Он каждый раз получает огромную силу с твоей помощью, и, если представится возможность применить ее на ком-то, поверь, у него рука не дрогнет.
— Я знаю, — кивнул Мальстен, хмурясь. — Не пытайся объяснить мне, как Бэс может поступить, я ведь видел это воочию.
— И закрывал на это глаза, хотя его жестокость и опасность признаёшь даже сейчас. Ты живешь под покровительством этого монстра, буквально сидишь на пороховой бочке, но будто бы стараешься об этом не думать. А ведь ты будешь первым, кого накроет взрывом, если этот самый взрыв произойдет.
Данталли раздраженно передернул плечами.
— Ох уж эти мне твои метафоры! Чего ты пытаешься от меня добиться, Грэг? Пособничества?
Охотник искренне рассмеялся.
— Странно слышать такое от данталли. Говоришь, как жрец Красного Культа.
— Ты понял, о чем я, — поморщился кукловод. — В любом случае, мой ответ — нет. Я не собираюсь помогать тебе убить Бэстифара. И не пытайся сыграть на моем страхе перед расплатой, ничего не получится.
Грэг нервно перебрал пальцами.
— Я не прошу тебя помочь убить аркала, Мальстен, — серьезно произнес он. — Можешь не верить, но сейчас я лишь думаю, как отсрочить твою гибель. Возможно, мне удастся рано или поздно выбраться отсюда и прикончить эту тварь. И, знаешь, я ведь не жрец Культа — я не хочу, чтобы ты тоже невольно пал моей жертвой просто потому, что без аркала не сумеешь выдержать расплату. Ты неплохой парень, к тому же тебе уже и так по жизни крепко досталось. С такой расплатой ты вряд ли станешь злоупотреблять своими силами без пожирателя боли, посему опасности не представляешь. Никогда не думал, что скажу это столь опасному иному, но ты — не монстр, и убивать тебя в мои планы не входит. Поэтому все, чего я прошу, это не рвись так за помощью к Бэстифару.
— Поразительная забота для охотника, — хмыкнул данталли. — Спасибо за милосердие, оно, пожалуй, ценно от запертого в темнице пленника.
Грэг шумно выдохнул.
— Да брось ты иронизировать хоть на минуту и подумай о том, что я тебе говорю!
— Боги, да о чем тут думать? Ты просишь меня всячески избегать помощи Бэса? Как будто я и без тебя не стараюсь это делать! Меня не привлекает зависимость от его влияния, знаешь ли.
Грэг чуть склонил голову, раздражение его остыло.
— Но в какой-то момент эта зависимость настигнет тебя, ты ведь понимаешь?
Мальстен понимал. Грэг Дэвери был прав, с каждым разом Бэстифар превращал своего гостя и друга в зависимую послушную марионетку, и само это осознание заставляло оба сердца данталли болезненно сжиматься. Настанет день, когда степень расплаты будет велика настолько, что справиться с нею без пожирателя боли будет попросту невозможно. Но в сложившихся обстоятельствах — был ли иной выбор? Во всяком случае, Мальстен не видел его для себя.
— В какой-то момент — да.
Пленник кивнул.
— Скажи, аркал ведь знает, что ты периодически приходишь сюда поговорить со мной? За те несколько дней, что я здесь, это ведь уже третья наша беседа.
— Я перед ним не отчитываюсь, но, думаю, ему известно, — пожал плечами Мальстен.
— Хорошо, — одобрительно кивнул охотник. — Тогда, думаю, я могу помочь тебе. Считай, что у тебя есть место и время, чтобы пережить свою расплату. Бэстифар с момента нашего, если это можно так назвать, знакомства не горит желанием спускаться сюда.
Данталли изумленно округлил глаза.
— Ты, верно, шутишь!
— Вовсе нет. Аркал полагает меня твоей личной марионеткой, он фактически подарил тебе мою жизнь, когда ты остановил пытку, поэтому, если я верно понял его логику, он позволит тебе находиться здесь, сколько ты захочешь и когда ты захочешь. Для аркала это та же демонстрация своего превосходства: он пытается доказать всем, что сколь бы сострадающей душой ты не проявил себя там, в пыточной камере, ты не пойдешь ему наперекор и не освободишь меня отсюда.
— Очень грубая попытка манипулировать, — качнул головой Мальстен. — Я тебя действительно не освобожу, сочти это солидарностью иных, если хочешь.
— Я знаю, что не освободишь. И аркал это знает. И, чтобы не уронить собственной самоуверенности в моих глазах, он не придет сюда за тобой, не станет выманивать тебя отсюда, а этим можно воспользоваться, чтобы не дать тебе превратиться в зависимую куклу.
Мальстен помедлил, не зная, что можно на это сказать. Что значило пойти на этот шаг? Вернуться в то время, когда приходилось мучиться после каждого сражения за дэ'Вер? Это было страшно. Особенно теперь, когда расплата с тех времен стала многократно сильнее. Однако было в словах Грэга Дэвери нечто, что Мальстен Ормонт уже давно потерял — надежда на самостоятельную жизнь, не подчиненную настроению жестокого и властного аркала, которым Бэстифар действительно являлся, несмотря на всю благосклонность, которую он проявлял к своему лучшему другу.
— Хочешь, чтобы я…
— Вопрос не в том, чего хочу я, — перебил охотник. — А в том, чего хочешь ты. Предупреждая твои следующие вопросы: нет, я не помешанный маньяк, вроде твоего аркала, и от вида чужих страданий никакого удовольствия не получаю. Мне находиться здесь во время твоей расплаты будет так же неприятно, как и тебе… с моральной точки зрения. Но предлагаю я это, потому что в любой другой уголок дворца аркал за тобой придет, если ты попытаешься скрыться от него и пережить расплату самостоятельно. Ты ведь знаешь, что он это сделает. Он придет. И будет раз за разом заботливо убеждать тебя принять помощь, то удерживая муки расплаты, то вновь давая им возобновиться, пока ты не согласишься. Он ведь именно так всегда действует?
Выдержать взгляд охотника Мальстен на этот раз не смог, как и ответить на последний вопрос.
— Вижу, я прав. Что ж, если все вышеперечисленное устраивает тебя больше, чем моя потенциальная кандидатура в невольные «зрители», можешь просто не соглашаться на мое предложение. Иди, ищи укрытие, пытайся не поддаться на уговоры Бэстифара. Сможешь?
Данталли прикрыл глаза, между бровей появилась напряженная скобка. Все его существо рвалось попросту сбежать от этого разговора, однако Мальстен заставил себя остаться и отвечать честно, хотя бы для себя самого. В тот же самый момент он принял решение.
— Не смогу, — голос предательски дрогнул.
Грэг по-отечески снисходительно улыбнулся.
— Уважаю твою честность, — кивнул он. — Думал, будешь отпираться и рисоваться.
— Не склонен, — качнул головой данталли, криво усмехнувшись. Казалось, в его лице что-то переменилось. Грэг присмотрелся.
— Так как? — недоверчиво прищурившись, спросил он. — Отпустишь нити сейчас, или отправишься к Бэстифару сразу?
— Ужеотпустил, — улыбнулся Мальстен, медленно прислоняясь спиной к стене. Грэг округлил глаза и понял, что увидел в лице данталли: оно резко осунулось. Казалось, черты его заострились, и лишь теперь румянец начал покидать щеки.
Охотник встрепенулся, не понимая, как теперь ему следует себя вести. Отчего-то сейчас, когда Мальстен Ормонт принял его предложение и решил отказаться от помощи аркала — возможно впервые — Грэг совершенно растерялся.
— Ох, боги… — только и выдохнул он, нервно сжав кулаки. — Хоть бы… предупредил.
— И что бы это изменило?
— Ничего, но я был бы готов. Впрочем, неважно, — отмахнулся пленник, тут же сочувственно поморщившись. — Я могу что-то сделать, чтобы…
Мальстен прикрыл глаза, прислонившись к стене затылком. Дыхание его участилось, челюсти плотно сомкнулись.
— Ничего, — выдавил данталли. — Отвернись. Не смотри на меня. Не слушай. Как будто тебя тут нет.
— Знаю, тебя это вряд ли утешит, но ты поступаешь правильно.
— Замолчи и сделай, что я сказал, — процедил Мальстен.
Грэг поджал губы, однако кивнул в ответ и отошел в дальний угол камеры. Несколько бесконечно долгих минут он сидел молча, сцепив пальцы и слушая тяжелое дыхание данталли. Когда из груди Мальстена все же вырвался короткий сдавленный стон, Грэг невольно поморщился, словно сам ощутил физическую боль — в памяти всплыла пытка аркала.
«А ведь я не испытал и половину того, что чувствует сейчас он…» — подумал охотник, внутренне содрогаясь и представляя себе, что было бы, если б данталли не остановил Бэстифара.
Олсад, Везер
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Аэлин чувствовала, как в голове от постоянного напряжения начинает проступать назойливая ноющая боль, которую никоим образом непозволительно было выдать выражением лица.
Охотница всячески заставляла себя не смотреть в окно на погружающийся в сумерки Олсад, хотя непрерывно стучащая мысль: «Меня уже давно нет в трактире, и Мальстен может подумать невесть что!» то и дело подмывала ее перевести напряженный взгляд на улицу.
Разговор с Бенедиктом Колером и его братьями продолжался. Они рассказывали, что поутру собираются с помощью еще пятнадцати последователей Культа, любезно предоставленных местным старшим жрецом, начать прочесывать Олсад в поисках беглого данталли. Бенедикт допускал, что Мальстен Ормонт, имя которого он назвал лишь ближе к вечеру (что Аэлин сочла очередной пройденной проверкой для себя), мог скрываться под другим именем в городе, поэтому проверять придется всех последних прибывших постояльцев двух соперничающих трактиров, ибо других в городке не наличествовало. То, что прибытие демона-кукольника совпало с началом олсадской ярмарки, сильно усложняло задачу, так как множество людей приехало сюда буквально на днях. Бенедикт поведал охотнице, что анкордский кукловод — особо опасный данталли, который обладает рассеянным вниманием и может участвовать в драке, одновременно управляя людьми. Аэлин выразила соответствующее ситуации опасение, но заверила, что в ее вещах, оставленных в трактире, хотя бы «есть необходимая красная одежда» для охоты.
Ужин с последователями Культа длился невообразимо долго. К предложенному вину Аэлин не притронулась, заявив, что охотник не может позволять себе терять сосредоточенности ни при каких обстоятельствах. В подтверждение своей позиции она рассказала историю о спарэге в доме Бэлла Ричифера.
Ренард проявил особый интерес к повествованию молодой женщины, направив в сторону Бенедикта заговорщицкую улыбку.
— По вашим словам, леди Аэлин, я делаю вывод, что вы — первоклассный боец, — с должным почтением заметил Иммар. — Нам не хватает таких бойцов, и в деле Мальстена Ормонта ваши умения были бы особенно ценны.
— Если, конечно, они именно таковы, — прошелестел Ренард. Аэлин с вызовом заглянула в затянутые слепой пеленой глаза и хмыкнула.
— Подозреваете меня в бахвальстве, жрец Цирон?
— И не думал, — качнул головой Ренард. — Не примите за оскорбление, леди Аэлин, но в нашей работе приходится весьма немногое принимать на веру. Большинство фактов во избежание неприятных неожиданностей требует проверки…
— Ренард, уймись, — усмехнулся Бенедикт, окидывая молодую женщину оценивающим взглядом и качая головой. — Вызывать гостью на поединок — верх бестактности. В конце концов, перед тобой дама.
Аэлин испытующе посмотрела на Колера.
— В данном случае передо мной соратник и охотник, — возразил слепой жрец. — И в интонациях нашей дорогой гостьи я не услышал обиды. Поправьте меня, если я неправ, леди Аэлин, и я не премину принести вам свои извинения.
Охотница тяжело вздохнула.
«Сколько же проверок мне предстоит еще пройти, прежде чем эти трое решатся все-таки довериться мне, и я смогу беспрепятственно вернуться в трактир?»
— Никаких извинений не требуется, Ренард, — с улыбкой отозвалась Аэлин. — Ваша подозрительность вполне понятна. Однажды в деревне Сальди мне также довелось работать с человеком, о боевых навыках которого я не знала ровным счетом ничего. Против нас была целая стая кваров, а мой случайный напарник держал оружие в руках всего пару раз в жизни. На мою удачу он, похоже, обладал природным талантом, посему держался молодцом. Но ведь могло быть и иначе. Мне повезло.
— Стало быть, вы не отказываете мне в моей небольшой прихоти? — воодушевленно произнес Ренард, и Аэлин внутренне сжалась, предчувствуя нечто недоброе.
— Я правильно понимаю, что вы всерьез хотите поединка? — нахмурилась она. — Сейчас? Прямо здесь?
Слепой жрец пожал плечами.
— Разумеется, не в доме: мы ведь не хотим случайно попортить имущество наших олсадских братьев. Но двор вполне подойдет.
— Осторожнее, леди Аэлин, — улыбнулся Иммар. — Вы ввязываетесь в бой с опасным противником. У вас еще есть возможность отказаться.
Охотница прищурилась, проигнорировав замечание Иммара.
— Не сочтите за оскорбление, Ренард, но вряд ли вы окажетесь более опасным противником, чем анкордский кукловод. Я за свою жизнь не раз отбивалась от опытных воинов, и все они были…
— … дееспособны? Зрячи, вы хотите сказать, — усмехнулся Цирон, и усмешка эта вновь заставила холодок побежать по спине охотницы. — Считаете меня ущербным бойцом, потому что я слеп?
— Мне следует принести извинения? — ровным голосом произнесла молодая женщина.
— Нет необходимости, — качнул головой Ренард. — Поверьте, к подобному отношению я давно привык. Тем сильнее удовольствие от победы над самонадеянными противниками.
Женщина прерывисто вздохнула.
— Не сочтите жреца Цирона любителем хвалиться попусту, леди Аэлин, — кивнул Бенедикт, разведя руками. — За все время наших совместных тренировок мне ни разу не удавалось одержать в поединке верх, — Колер перевел взгляд на Ренарда, и тот будто бы почувствовал это. — Только, мой друг, заклинаю тебя, будь с нашей гостьей деликатнее.
Аэлин невольно посмотрела на паранг, закрепленный на поясе.
— Не согласна, жрец Колер. Если уж мы затеваем бой, следует забыть о деликатности. Если это тренировка перед завтрашней схваткой с данталли, мне нельзя расслабляться. Окажете мне честь, Ренард?
— С превеликим удовольствием, — осклабился слепой жрец и резко поднялся со своего места. Аэлин не преминула сделать то же. Цирон указал охотнице в сторону коридора и почтительно кивнул. — Прошу вас.
Сглотнув тяжелый ком, подступивший к горлу, Аэлин медленно двинулась к выходу из дома. Мысленно она пыталась предугадать, что будет представлять собою поединок со слепым жрецом. Неужто он в действительности так непобедим, как о нем утверждал Колер?
Олсад стремительно погружался в сумерки. На улице заметно потемнело, и уже скоро городок должна была окутать непроглядная ночь.
«Надеюсь, Мальстен меня дождется», — невольно подумала Аэлин, побоявшись, что данталли может, решив, что спутница ушла одна, наделать глупостей. — «Проклятье, если б только была возможность поскорее уйти отсюда!»
Ренард Цирон вышел на лужайку у гостевого дома и извлек из ножен меч. Затянутые белесым бельмом глаза, казалось, горели азартным огнем. Аэлин отошла от своего названного противника и обнажила паранг — как можно тише и осторожнее. Она понимала, что Ренард будет ориентироваться в основном на звук, поэтому ставила своей задачей вести себя тише обычного. Охотница мысленно приказала себе сосредоточиться и дышать реже, почти неслышно. Не делать шагов, пока это не станет действительно нужно.
Бенедикт и Иммар, одновременно сложив руки на груди, встали у двери гостевого домика и принялись изучать поведение противников.
Аэлин попыталась унять бешеное сердцебиение и обуздать волнение.
«У меня было множество противников, которые хотели меня убить. Этот человек хочет лишь потренироваться. Достану его единожды, и это закончится, а среди жрецов я обрету необходимое уважение, чтобы мне позволили начать «искать» Мальстена одной».
Волнение от этого внутреннего монолога даже не думало пойти на спад. Охотница сглотнула и внимательно уставилась на фигуру своего противника.
Ренард держался спокойно и уверенно. Его «взгляд» был направлен в ту сторону, где стояла молодая женщина и, казалось, слепой жрец действительно смотрит на свою соперницу.
— Что ж, нападайте, леди Аэлин, — усмехнулся Ренард.
Охотница нахмурилась, но не ответила, понимая, что, услышав ее, слепой противник, возможно, нащупает для себя лишние преимущества. К тому же молодая женщина была уверена, что голос ее будет предательски дрожать, а показывать свои опасения она была не намерена.
Бенедикт на молчание Аэлин отреагировал оценивающей улыбкой. С лица Ренарда же улыбка испарилась, он нахмурился, словно пытался присмотреться невидящими глазами и понять для себя точное расположение противницы.
Аэлин не собиралась наносить первого удара. Она ждала атаки соперника, надеялась прощупать его реакцию, выявить темп, понять уровень владения оружием.
На лице Ренарда на миг мелькнула растерянность. Меч в его руке замер, удивительно точно глядя в лицо невидимой противнице. Жрец сделал шаг чуть вперед и вправо. Аэлин осталась неподвижной, сжимая рукоять паранга в руке. Она понимала, что ее оружие — не самый лучший вариант для колющих ударов, ее сильной стороной была рубящая атака. Вдобавок всегда помогал удачно спрятанный в рукаве стилет. Однако цели убить Ренарда Цирона Аэлин не имела, поэтому вовремя одернула себя, когда скрытое оружие начало буквально проситься в руку для удачного броска.
— Она не сделает тебе поблажки, мой друг! — осклабился Бенедикт. — Нападай.
Лицо Ренарда подернулось злобой. Он молниеносно рванулся вперед, удивительно верно выбрав направление, в котором находилась противница. Аэлин нырнула в сторону, тут же готовясь нанести ответный удар. Охотница с трудом вспомнила, что цель этого поединка — тренировка, и, на ее счастье, Ренард успел вовремя отразить рубящий удар, развернувшись ловко и стихийно. Движения его были быстры и точны. Казалось, слепой жрец и сам готов был биться ожесточенно, в полную силу. Аэлин не была уверена, что выдержит долго против такого бойца… хотя никакая схватка, к слову и не длится достаточно долго.
«Одна ошибка!» — предупредила себя охотница мысленно. — «Одна! И он ведь может попросту убить меня в пылу поединка. Похоже, мое замечание всерьез задело его…»
На дальнейшие раздумья не оставалось времени. Ренард перешел в агрессивное наступление, в котором Аэлин оставалось только отражать атаки. Притом паранг плохо подходил для подобного противостояния: охотнице требовалось улучить момент, чтобы сделать соответствующий замах, а противник, точно чувствуя это, не собирался давать ей достаточного времени.
Аэлин парировала удары успешно, однако улыбка на лице Ренарда говорила о том, что он уже сориентировался в ее умениях и теперь — по звуку дыхания ли, по звуку летящего на отражение удара паранга ли — он мог безошибочно предугадать каждое действие противницы.
Охотница чувствовала на себе взгляд Колера — пристальный и пронизывающий — но не могла позволить себе отвлечься на него. Ренард пошел в новое наступление. Казалось, несмотря на понимание тактики противницы, он был искренне удивлен, что она способна продержаться в ожесточенном бою против него достаточно долго — явно больше минуты.
Аэлин вновь заставила себя дышать реже, хотя теперь это оказалось намного труднее. Замерев на миг, она резко двинулась в сторону и затихла снова, заставив слепого жреца внимательнее прислушаться. Ветер, поднявшийся в вечернем Олсаде не сыграл молодой женщине на руку — Ренард заметно втянул воздух, поняв, где находится его противница. Однако охотница была достаточно быстра, чтобы вовремя поднырнуть под руку нападавшему, и меч Ренарда рассек воздух рядом. Аэлин рванулась вбок и тут же нанесла резкий рубящий удар.
Послышался то ли громкий выдох, то ли придавленный короткий стон. Слепой жрец замер. Охотница развернулась и готова была продолжать бой, когда услышала резкий выкрик Бенедикта Колера.
— Остановить бой! Немедленно! — воскликнул он.
Неожиданно для самой себя Аэлин опустила паранг. Она послушалась Бенедикта, не задумываясь — было в его голосе нечто такое, что заставило ее незамедлительно исполнить приказ. Молодая женщина даже не сумела отдать себе отчет, почему так безропотно подчинилась. Вместо того она демонстративно убрала паранг за пояс и, восстанавливая дыхание, посмотрела на замершего противника.
Ренард бросил меч по приказу старшего жреца и теперь стоял, заметно морщась и придерживая левое бедро. Сквозь красное одеяние на пальцы слепого воина сочилась кровь. От по-настоящему серьезной раны Ренарда спасла лишь плотная кожаная защитная накладка, принявшая основной удар на себя.
— Ох… — выдохнула Аэлин, чувствуя, как ее лицо заливает краска. На миг она готова была вновь выхватить паранг, рискуя столкнуться в бою с Иммаром и Бенедиктом. Однако жрецы Красного Культа и не думали нападать.
— Доигрался, брат? — строго спросил Колер, подходя к Ренарду. — Надеюсь, теперь ты в боевых навыках нашей гостьи сомневаться не намерен?
В голосе Бенедикта звучала сталь. Цирон молчал, лицо его сделалось каменным и будто мертвым, словно маска Жнеца Душ. Аэлин обдало волной холода от одного вида этого жуткого лица.
— Рану нужно обработать и перевязать. Иммар?
— Я займусь, — бегло отозвался грузный жрец в ответ и помог раненому добраться до дома. Кровавая дорожка проследовала за ним по ступеням.
Аэлин молча проводила поверженного противника взглядом и подняла глаза на Колера, чувствуя, что теперь бледнеет и отчего-то не может произнести ни слова. Бенедикт смотрел на нее испытующе. Молодая женщина не понимала, что именно читается в его выражении лица.
Молчание становилось невыносимым, и Аэлин постаралась собрать все силы в кулак.
— Бенедикт… — начала она.
Лицо Колера подернулось тенью, он приподнял руку в останавливающем жесте, и охотница снова, неожиданно даже для самой себя, послушалась.
— Вы потрясающий боец, дорогая. Повторюсь: то, что сделали вы, у меня не выходило никогда, — с невеселой усмешкой сказал он. Голос его звучал спокойно. Аэлин прерывисто вздохнула.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — произнесла она, и предательская хрипота в голосе мгновенно выдала ее волнение. Лицо Колера озарила снисходительная полуулыбка.
— Вовсе нет, леди Аэлин. Прошу вас, вы ни в коем случае не должны сейчас уходить! И хотя за вашу безопасность переживать не приходиться, — Бенедикт криво улыбнулся, подчеркнув эти слова, — мне бы хотелось, чтобы вы погостили у нас подольше. Поверьте, если вы так сбежите, вы не оставите Ренарду ничего, кроме разрушенного самолюбия.
— Он первоклассный боец, — покачала головой Аэлин.
— И будет лучше, если вы скажете ему об этом лично, — многозначительно кивнул Колер. Охотница прерывисто вздохнула и не нашлась, что ответить своему собеседнику. Некоторое время оба хранили молчание, затем жрец все же нарушил его первым.
— Не желаете ли немного прогуляться по территории, дорогая?
Колер шагнул к охотнице, любезно предлагая ей руку. Аэлин с трудом удержалась от того, чтобы бросить тоскливый взгляд на калитку. Она готова была отдать многое, чтобы поскорее покинуть это место и вернуться в трактир, где ее заждался спутник, но понимала, что сейчас не может себе этого позволить — победив Ренарда Цирона, женщина лишь подогрела интерес Бенедикта к своей персоне, и нельзя было этим не воспользоваться, чтобы укрепить пустившее корни доверие.
Стараясь ничем не выдать испытываемого дискомфорта рядом с этим человеком, Аэлин согласилась и взяла его под руку. Некоторое время старший жрец Кардении молча вел свою гостью вдоль дорожки к главному зданию Культа Олсада.
— Вы удивительный человек, леди Аэлин, — заговорил, наконец, Колер. — Должен признать, ваш образ тяжело вяжется с избранной вами профессией, однако ваши боевые навыки поражают и заставляют любого скептика стыдливо замолчать.
Охотница криво ухмыльнулась.
— А я надеялась, что хотя бы великий Бенедикт Колер лишен предубеждений. Выходит, и вы поначалу не восприняли всерьез женщину с парангом наперевес?
— Так уж повелось в моей службе, что я всех воспринимаю всерьез, особенно людей с оружием наперевес, — хохотнул жрец, качнув головой. — Хотя, должен признаться, в вашем случае мне было непросто реагировать однозначно.
— Отчего же? — Аэлин недоверчиво приподняла бровь.
— Не поймите меня сейчас превратно, но вы очень сильно напомнили мне сегодня мою покойную жену. Не внешне, нет. Скорее, что-то в вашей манере общения имело с ней неуловимую схожесть… — он осекся, проследив за реакцией собеседницы. — Вижу, вы уже начали понимать меня неправильно, леди Аэлин. Прошу, не делайте такое лицо.
Губы старшего жреца растянулись в удивительно добродушной обаятельной улыбке.
— Какое же, по-вашему, у меня должно быть лицо, жрец Колер? — прочистив горло, спросила охотница, передернув плечами.
Бенедикт задумчиво прищурился и печально усмехнулся, соглашаясь с собственными мыслями.
— А ведь вы правы: на деле — именно такое. Вы и так растеряны и, похоже, немного напуганы в свете этого насыщенного вечера, богатого на впечатления, а я лишь подливаю масла в огонь своими воспоминаниями. Простите мне эту… гм… невеселую аллегорию.
Охотница преодолела растерянность и, вздохнув, ответила:
— Вы сказали, ваша жена умерла. Соболезную.
— Благодарю. Еще хуже оказалось то, что ее душа умерла раньше тела.
Аэлин непонятливо округлила глаза, и Колер пояснил:
— Похоже, то было злой шуткой Криппа. Мою дражайшую супругу совратил демон-кукольник, вроде того, что сейчас обосновался здесь, в Олсаде. Он извратил ее душу, завладел ее разумом, полностью подчинил себе.
Аэлин почувствовала, как ее сердце начинает биться чаще. Ничего, кроме треклятого имени «Мальстен» сейчас не могло уместиться в ее мыслях.
— Тогда я еще не был жрецом Культа, — продолжал Колер. — Я был счастливым молодым семьянином, крестьянином. А потом появилось это чудовище и разрушило все. Мимоходом. Для собственной забавы.
В глазах Бенедикта мелькнула давно забытая ненависть. Казалось, сейчас он в действительности готов был вооружиться ритуальным факелом и помчаться за Мальстеном или любым другим данталли — хоть бы и в одиночку.
— Так это и побудило вас вступить в Красный Культ? — с неподдельным интересом спросила охотница.
— Верно, леди Аэлин, я хотел, чтобы этих, как вы сами недавно выразились, тварей стало меньше. Хотел избавить другие семьи от того, что выпало мне, — тяжело вздохнув, ответил Бенедикт. — Возможно, злой шуткой того же Криппа было и то, что Адланна — так звали мою покойную супругу — приняла смерть именно от моей руки. Как и тот демон, что поработил ее душу.
— Ох, боги! — шепнула охотница, качнув головой.
«Сжег собственную жену? Потому что она полюбила другого, и этим другим оказался данталли…»
— Теперь я боюсь еще больше понять вас неправильно. Теряюсь в догадках, к чему это сравнение. После вашей истории оно кажется…
— Настораживающим? — усмехнулся Колер. Аэлин постаралась не показать возникшего напряжения и, похоже, ей это удалось, хотя и не без труда. — Нет-нет, вам не стоит беспокоиться, дорогая, я не позволял себе никаких намеков. Эта история — воспоминания, не более того.
Бенедикт внимательно посмотрел на охотницу, расплывшись в виноватой улыбке.
— Теперь меня не покидает ощущение, что окончание сегодняшнего вечера отбило у вас все желание участвовать в нашей охоте. А ведь у нас фактически минус один боец…
Аэлин нахмурилась.
— Вовсе нет. Я все еще в деле, жрец Колер. Хотя травма жреца Цирона… поверьте, я не думала, что так выйдет. Наша тренировка быстро переросла в настоящий бой, и я не успела отметить для себя границы. Была занята тем, что пыталась не дать себя зацепить. У меня, в отличие от ваших братьев, нет покровительствующей организации, я сама по себе. Поэтому…
— Уверяю, леди Аэлин, вам нет нужды объясняться, — покачал головой Бенедикт. — Ренард сам нарвался. Спешу заверить, с ним тренировки всегда перетекают в ожесточенный бой. Мой друг ведь слеп от рождения и всегда вынужден доказывать окружающему миру, что он дееспособен.
— Вполне могу это понять, — кивнула охотница. — Нужду доказывать собственную дееспособность я также испытываю очень часто. Вы и сами уже убедились сегодня: мало кто относится серьезно к женщине, пусть и с оружием наперевес.
Бенедикт невесело усмехнулся и остановился, заглянув охотнице в глаза. В сгущающейся темноте его голубой глаз показался особенно устрашающим. Эта двойственность, казалось, все же и была тем самым отталкивающим, неприятным элементом, что заставляла опасаться этого человека при одном только взгляде в его сторону. Его лицо словно бы делилось надвое, и трудно было сказать, какая из двух половин таила в себе бо̀льшую опасность.
— Леди Аэлин, я очень прошу вас не покидать сегодня пределов нашей организации, — с жаром произнес Колер. Глаза охотницы изумленно распахнулись.
— Простите?
— Прошу провести эту ночь здесь, — невинная улыбка собеседника заставила сердце Аэлин забиться чаще от волнения.
— Боюсь, на этот раз я понимаю вас совсем неверно…
— Боги, вот уж не думал, что в своем возрасте могу производить впечатление похотливого ухажера. Почту это за комплимент, если вы не против, — усмехнулся он. — Вы можете не сомневаться в моей добропорядочности, леди Аэлин, я лишь хотел бы, чтобы до утренней операции «женщина с оружием наперевес» не появлялась вблизи двух трактиров, в которых может скрываться наш данталли. Он подозрителен и мнителен. И, поверьте, он отнесется к вам серьезно, увидит в вас угрозу. Оттого я прошу…
Молодая женщина внутренне сжалась, понимая, что пути к отступлению у нее нет. Если сейчас она откажется, Колер тут же утратит к ней доверие и, судя по его интуиции, вполне может заподозрить ее в связи с Мальстеном. Этого нельзя было допустить.
— Я поняла вас, Бенедикт, — улыбнулась Аэлин. — Вы правы. Мне стоит остаться, чтобы не привлекать излишнее внимание. Надеюсь, его не привлекли сегодня последователи Культа, когда пришли в «Серое Ухо» и довольно громко сообщили об охоте на данталли.
По лицу Колера в который раз за вечер пробежала тень. Аэлин кивнула.
— Так или иначе, я останусь, дабы не сорвать операцию. Утром, когда мы начнем, я предлагаю вам начать с «Сытого Хряка», а «Серое Ухо» оставить мне. Я знаю трактирщика Ганса Меррокеля, помогла ему однажды избавиться от тамера в подвале. Если в его трактире поселился кто-то подозрительный, он расскажет мне все, даже если постоялец заплатил ему за молчание. Но лишь мне, никому другому. Вы понимаете меня?
Бенедикт осклабился.
— Похоже, боги и впрямь устроили нашу встречу не просто так, леди Аэлин.
Охотница с трудом сдержала облегченный вздох.
— И еще одно, жрец Колер, — деловито произнесла она. — Все мои вещи остались в комнате в трактире. И есть среди них то, что мне очень дорого. Не хочу, чтобы мои вещи производили впечатление бесхозных. Нужно отправить кого-нибудь в «Серое Ухо», чтобы предупредили Ганса об этом. Если не проследит за моими вещами до утра, пригрожу ему сожжением за пособничество данталли. Думаю, это его убедит. Подыграете мне?
Аэлин изобразила заговорщицкую улыбку, хотя внутренне содрогнулась от собственных слов.
Колер ускорил шаг, направляясь к ограде.
— Вы прекрасны, дорогая! — искренне воскликнул он. — Идемте. Найдем вам посыльного. Не хочу отправлять людей жреца Леона — им после того, что вы рассказали, особого доверия нет…
— Для борьбы с возможными марионетками они сгодятся, — небрежно отмахнулась охотница.
Бенедикт вновь расплылся в улыбке. Подойдя к ограде, он остановил пробегающего мимо подростка лет двенадцати.
— Юноша! Хотите заработать фесо?
Мальчик утер нос и заинтересованно уставился в глаза Колера. При виде лица старшего жреца Культа Кардении он тут же притих и посмотрел на него почти виновато, точно Бенедикт уличил его в мелком хулиганстве.
— Ну… я… да… — отозвался он.
Колер извлек из-за пояса довольно увесистый мешочек с деньгами, выудил серебряную монетку и протянул мальчику.
— Передашь трактирщику в «Сером Ухе» то, что скажет тебе эта госпожа, — серьезно сказал жрец. Охотница поджала губу, пытаясь подобрать слова так, чтобы Ганс понял, что ему нужно делать.
— Скажи Гансу, — с легкой надменностью начала молодая женщина, — чтобы поднялся в мою комнату и проверил мои вещи. Он знает, какие. И чтобы до утра он за ними последил. К утру я вернусь, и, если не обнаружу их на месте, передай, что отвечать он будет уже не передо мной, а перед жрецами Красного Культа. Так что пусть следит хорошенько. Приду — проверю. Чтобы ничего не пропало.
Бенедикт внимательно слушал каждое слово охотницы, как и новоявленный посыльный, сжимавший серебряный фесо в кулачке.
— Все понял? — строго спросила Аэлин. Мальчик кивнул. — Повтори?
Посыльный повторил слово в слово, и охотница небрежно махнула ему рукой.
— Свободен.
«Надеюсь, Ганс все поймет. И, надеюсь, Мальстен не наделает глупостей!»
Колер вновь указал молодой женщине на гостевой дом.
— Что ж, прошу за мной. Позвольте полюбопытствовать, леди Аэлин, — он с интересом прищурился, — какую вещь должен с таким рвением сторожить господин трактирщик?
Аэлин ответила, не задумываясь, и здесь даже не пришлось наскоро сочинять правдоподобную ложь.
— Путевые заметки моего отца.
Дверь в комнату открылась неожиданно, заставив Мальстена вскочить и резко выхватить саблю. Левый бок отозвался неприятной болью, даже заставив погрязшего в воспоминаниях данталли поморщиться.
Коренастый трактирщик, войдя в комнату, резко вскрикнул, вздрогнул и едва не выронил поднос с жарким и вином, который нес в одной руке.
— Ох! Боги! Что же вы… зачем же вы… как же вы меня напугали! — прерывисто дыша, затараторил Ганс, проведя тыльной стороной левой руки по высокому лбу.
Мальстен также перевел дух, убрав саблю и придержав, наконец, занывшую рану. Он успел обратить внимание, что повязки не пропитались синей кровью, а значит, швы, наложенные охотницей, держались хорошо. Мальстен не знал, успела ли Аэлин рассказать трактирщику о том, кто ее спутник на самом деле, но сейчас, голый по пояс, перебинтованный на скорую руку данталли не хотел, чтобы Ганс узнавал о его природе при первом же шаге в комнату.
— Простите, — покачал головой постоялец. — Вы, можно сказать, застали меня врасплох.
Трактирщик глубоко вздохнул и, плотно прикрыв за собой дверь, прошел к столу и поставил поднос.
— Я подумал, вы голодны. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, благодарю, — качнул головой данталли, посмотрев в окно на темнеющий Олсад. На языке вертелся вопрос, мучивший его весь вечер, однако отчего-то Мальстен не спешил задавать его.
— Послушайте, у меня для вас сообщение, — пожевав губу, выдавил Ганс, внимательно вглядываясь в серо-голубые глаза кукольника. — Похоже, леди Аэлин оставила вам шифрованное послание. Я так понял, что она сейчас находится в резиденции Красного Культа и говорит, что явится к утру. Мне были даны четкие указания… гм… пристально следить за ее вещами, и утром она обещала вернуться и проверить. Насколько я знаю леди Аэлин, это можно трактовать так: «Ганс, передай моему спутнику, чтобы ждал меня. Я в Красном Культе и останусь там до утра. Искать меня не нужно».
— В Красном Культе? — упавшим голосом переспросил Мальстен, обессиленно опускаясь в кресло и закрывая руками лицо. — Проклятье! Я знал, что что-то случилось!.. Почему же я…
— Ох… нет-нет, — поспешно оборвал его Ганс, замотав руками. — Вы, верно, неправильно поняли! Сегодня днем жрецы Красного Культа встретили леди Аэлин у меня в трактире и предложили ей поучаствовать в охоте на данталли под руководством Бенедикта Колера. Понимаете, в этом ведь ее хлеб…
Мальстен резко поднял глаза на трактирщика.
— Колера?! — воскликнул он, резко поднимаясь с кресла. — Проклятье! Он здесь?! Как же ему…
Данталли поджал губы и покачал головой, оборвавшись на полуслове. Трактирщик изумленно уставился на собеседника, готовясь вновь успокоить его, однако Мальстен не дал ему заговорить и начал первым:
— Так. Ганс, мне нужно точно знать расположение резиденции Красного Культа в Олсаде. И хотя бы примерное количество жрецов. Я иду за Аэлин, она в беде, и…
Ганс округлил глаза и вновь замотал руками, бросаясь наперерез постояльцу.
— Нет! Нет, постойте! Слушайте! Мальстен… вы ведь Мальстен, верно?
Данталли подозрительно прищурился и замер, пытаясь понять, знает ли Ганс о том, что говорит с анкордским кукловодом: по всему выходило, что об этом мужчина и вовсе не думал. Трактирщик вновь утер лоб — на этот раз солидно изгрязнившимся фартуком.
— Я знаю, как долго она искала вас. Во время нашей первой встречи леди Аэлин рассказывала о своем отце и о том, что ищет человека по имени Мальстен О. И, уверен, если я позволю вам сейчас наделать глупостей, она с меня три шкуры спустит. Так вот, Мальстен. Возможно, вы мало осведомлены о деятельности Красного Культа, но эти люди ничем не могут угрожать леди Аэлин. Она ведь человек и… фактически их коллега, она охотится на иных. А Красный Культ охотится…
Трактирщик осекся и несколько мгновений переводил взгляд с серо-голубых глаз постояльца на его повязку, будто стремился разглядеть темно-синюю кровь, а затем испуганно попятился. Похоже, осознание того, с кем он разговаривает, пришло к нему только что.
— Вы… вы данталли… о, боги!
В глазах Ганса мелькнул животный ужас, мужчина резко рванул к двери. Мальстен понимал, что должен остановить его, прежде чем трактирщик наделает глупостей, однако опасался возобновить кровотечение, посему не решился броситься вдогонку. Вместо того, выставив руку вперед и придав голосу властности, данталли в надежде сыграть на суеверном страхе хозяина трактира резко выкрикнул:
— Стоять!
Мальстен понимал, что вряд ли приказ возымеет эффект, однако Ганс замер, как вкопанный, не дотянувшись рукой до ручки двери, и испуганно задрожал.
— О, боги… — вновь пролепетал он. — Прошу вас, только не заставляйте меня убивать себя! Я… я умоляю вас…
Мальстен изумленно округлил глаза, недоуменно посмотрев на собственную руку. Он был совершенно уверен, что нитей не выпускал. В конце концов, не мог ведь он этого не заметить!
Ганс по-прежнему стоял, превратившись в соляной столб, и не решался двинуться. Мальстен не сумел сдержать ухмылку: похоже, страх перед данталли вкупе с жуткими историями об этих существах, ходившими со времен Битвы Кукловодов, и впрямь сыграли ему на руку. Странно, что Ганс так и не соотнес его имя с фигурой анкордского кукловода, это казалось истинным благословением Тарт. Мальстен склонил голову и, понадеявшись на удачу, холодно произнес.
— Повернись.
Трактирщик покорно медленно повернулся к нему. Лицо мужчины было белым, как полотно.
— Прошу вас… давайте… просто поговорим… не заставляйте меня… я никому не скажу.
— Не бойся, — властно отозвался Мальстен, давясь усмешкой. — Я не заставлю. Только ты дашь мне слово, что действительно никому ничего не расскажешь и не наделаешь глупостей. Пока этого будет достаточно. Пока, Ганс — учти, я могу передумать. Твоя душа в порядке, я ее не тронул. Но ведь могу, ты же знаешь. Так что, если хочешь, чтобы она осталась целой, непорабощенной, веди себя соответственно, договорились?
Ганс энергично закивал, закусив нижнюю губу от страха. Мальстен невольно подумал, что Бэстифар был бы в восторге от такого представления, но заставил себя прогнать мысль о малагорце.
— Расскажи мне в подробностях, как Аэлин попала к Бенедикту Колеру. Все, что знаешь. Даже самые незначительные подробности. А потом так же подробно расскажи — слово в слово — как и от кого ты получил сообщение. Идет?
Трактирщик сглотнул и скороговоркой начал рассказывать о встрече охотницы и жрецов Красного Культа. Мальстен внимательно слушал, с каждой секундой убеждаясь, что Аэлин, похоже, лишь хотела отвести Бенедикту Колеру глаза от этой самой комнаты в трактире. Иначе Культ с ритуальными факелами уже был бы здесь. Колер — фанатик, он не стал бы ждать. В версию, что Аэлин действительно решила примкнуть к Бенедикту, Мальстен попросту отказывался верить, хотя внутренний голос и подсказывал ему, что нужно быть готовым к такому повороту событий.
«Вам будет полезно для здоровья начать доверять мне…» — вновь вспомнил данталли и попытался действительно заставить себя довериться охотнице. В конце концов, если бы она хотела убить его, она сделала бы это в лесу, не привлекая лишнего внимания Культа к своей персоне, опасаясь казни за пособничество, которое, так или иначе, имело место. К тому же, Аэлин не из тех, кто работает чужими руками, насколько Мальстен успел узнать ее…
Когда Ганс передал слово в слово послание молодой женщины, данталли лишь укрепился в своем мнении.
— Я все рассказал. Честное слово! — испуганно пролепетал трактирщик. Мальстен вздохнул.
— Я понял, — кивнул он, задумчиво уставившись в окно.
Идти в резиденцию Красного Культа и устраивать там бойню было действием глупым и бессмысленным. За это на данталли ополчится и весь Олсад. А перебить в ответ целый город Мальстен был не готов, хотя прекрасно понимал, что возможность такая у него имеется.
Он внимательно посмотрел на Ганса и неопределенно качнул головой.
— Что ж, ты свободен, — махнул рукой Мальстен.
— А вы… вы что будете делать? Леди Аэлин ведь просила… без вас ей отца не найти…
— Я сделаю, как она сказала, и ее отца мы отыщем, — заверил данталли трактирщика. — А ты можешь идти. Обещаю, я не буду больше тебя контролировать. И глупостей не наделаю. Я свое слово держу. Надеюсь, ты тоже, Ганс. Потому что твоя душа…
— Я сдержу слово! Правда! Клянусь всеми богами Арреды!
— Иди, — устало произнес Мальстен, и трактирщик поспешил ретироваться.
Несмотря на недавний голод, аппетит у данталли полностью пропал. Волнение и томительное ожидание вновь навалились ему на плечи. И, хотя Мальстен все еще чувствовал себя измотанным, он понимал, что сегодняшней ночью однозначно не сомкнет глаз.
Иммар уже закончил перевязку, когда Бенедикт, разместив Аэлин Дэвери в соседнем доме, вошел в гостиную и застал Ренарда полулежащим на тахте. Слепой жрец выглядел усталым и осунувшимся: без того острые черты лица теперь выделялись сильнее обычного, под глазами пролегли темные круги.
Бенедикт привалился спиной к дверному косяку и, сложив руки на груди, нахмурился, зная, что раненый товарищ почувствует его присутствие. Ренард, как и ожидалось, повернул голову в сторону своего командира.
— Бенедикт, я… — начал он.
— Не участвуешь в завтрашней операции, — строго перебил подчиненного Колер, качнув головой.
Иммар нахмурился, посмотрев на него, но старший жрец приподнял руку, отсекая любые комментарии. Глаза его холодно буравили раненого товарища, на лице застыла строгая непримиримая маска осуждения, и Иммар не решился начать спор. Ренард, не имеющий возможности увидеть или услышать останавливающее движение командира, поспешил возразить.
— Ты не можешь! — воскликнул он, резко поднимаясь с кровати и тут же морщась от боли в раненой ноге. Бенедикт скептически приподнял бровь.
— Могу. И обязан. Поимка Мальстена Ормонта — дело рискованное и опасное, а от неоправданных рисков я поклялся вас беречь. Схлестнуться с охотницей в поединке было твоей личной инициативой, не моей, и тебе надлежит за это отвечать.
— Но… — собрался возразить Ренард, но Колер не позволил себя перебить.
— Хотел самоутвердиться? Что ж, ты попытался, а теперь ты ранен. Недееспособен, если угодно, и я отказываюсь от твоего участия в операции.
Лицо слепого жреца побледнело еще сильнее, приобретя неконтролируемо обиженное, почти молящее выражение.
— Бенедикт, — предупреждающе тихо обратился Иммар. Колер заглянул в глаза товарища и спокойно выдержал его взгляд.
— О том, что леди Аэлин — опытный и опасный противник, можно было догадаться хотя бы по тому, что она еще жива! — строго продолжил старший жрец. — Хотя некоторые рассказанные ею истории свидетельствовали о том, что новичок и желторотик вроде наших завтрашних помощников должен бы был погибнуть. Ренард, ты решил потешить собственное самолюбие и сразиться с ней, за что и расплатился. Сам перевел тренировочную схватку в ожесточенный бой. Ты помнишь, на кого мы охотимся, мой друг? Мы, как и леди Аэлин, охотимся на иных. На данталли, которые, к слову, очень многое знают о расплате. Поймаю Мальстена Ормонта, попрошу его тебя просветить.
Ренард угрожающе нахмурился, устремив «взгляд» невидящих глаз точно в душу своему командиру.
— Я слышу в твоем голосе волнение, а речь твоя становится сбивчивой, Бенедикт. Уж не за то ли ты меня на деле наказываешь, что я дерзнул подойти к охотнице ближе? Не прикидывайся, что не заинтересовался ею! Какая она из себя? Сильно похожа на твою совращенную демоном жену?
Лицо Бенедикта осталось внешне невозмутимым, однако, сжав кулаки, он в два шага преодолел разделявшее их с Ренардом расстояние и с размаху ударил его в лицо. Слепой жрец покачнулся и, громко ахнув, начал заваливаться на тахту, с трудом удержавшись на ногах.
На несколько секунд комната погрузилась в звенящую тишину, нарушаемую лишь тяжелым дыханием Ренарда Цирона. Отерев рассеченную ударом губу, он криво ухмыльнулся.
— Вот, значит, как, Бенедикт? Решил бить слепого?
— И раненого, к тому же, — Колер прищурился, и, когда Ренард замахнулся для ответного удара, с легкостью перехватил его руку и выкрутил ее в суставе, заставив подчиненного опуститься на колени и сдержанно замычать от боли.
Иммар шумно втянул в себя воздух.
— Бенедикт, хватит! — воскликнул он, не решившись, тем не менее, остановить старшего жреца.
— Ты столько лет всех заставлял забыть о твоих слабостях, — с усмешкой проговорил Колер, не обращая внимания ни на слова Иммара, ни на выражение боли на лице Ренарда Цирона. — И теперь вспоминаешь о них? Не вовремя, мой друг. Потому что завтра данталли, увидев эти самые твои слабости, решит надавить на них куда сильнее, чем я сейчас. И раз ты тут же напомнил мне о своей слепоте, ты лишь уверил меня в моей позиции. Завтра ты с нами не идешь, хотя мне прискорбен этот факт ничуть не меньше, чем тебе.
Бенедикт резко отпустил руку Ренарда, толкнув его и заставив, наконец, упасть на тахту.
— Его рана не такая серьезная… — неуверенно произнес Иммар. Колер ожег его взглядом.
— Несерьезные раны тоже могут стоить дорого, — парировал он. — Именно несерьезная рана Мальстена Ормонта распалила Сто Костров Анкорды! Не будь той раны, данталли бы не раскрыли, и солдаты Кровавой Сотни остались бы живы с порабощенными демоном душами. Возможно, не будь Ормонт также ранен сейчас, что есть не более чем мое предположение, он не остановился бы в Олсаде. Эти ранения стоят дорого, Иммар. Игнорировать их — глупый, неоправданный риск, и идти на него я не готов.
Ренард, тяжело дыша, поднял голову, его невидящие глаза снова будто уставились на Колера.
— Так дело не в ней? Не в охотнице?
— Нет, — покачал головой Бенедикт, смягчаясь. — Дело исключительно в тебе. Я не стану скрывать, что леди Аэлин в моем вкусе. И, хотя внешне она вовсе не похожа на Адланну, чем-то она мне действительно ее напомнила, здесь ты не ошибся. Но, поверь, это не заставило мои примитивные желания взять верх над нашей целью. В первую очередь я не хочу рисковать раненым соратником. Возможно, идти на менее опасного данталли я бы тебе позволил, но не на Мальстена Ормонта. Ты понимаешь меня?
Ренард опустил голову.
— Понимаю, Бенедикт.
— Тогда решено, — выдохнул Колер. — Иммар, отправляйся отдыхать. Ренард, ты тоже. Завтра предстоит трудный день. Да будут боги на нашей стороне!
Олсад, Везер
Восемнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
За всю ночь Аэлин не сомкнула глаз. На рассвете она вышла из отведенного ей гостевого дома и прямиком направилась к Бенедикту. Применив самую обаятельную из своих улыбок, охотница заявила, что отправляется в трактир проверить свои вещи. А заодно поговорит с Гансом Меррокелем, чтобы выяснить, не поселился ли у него Мальстен Ормонт. Аэлин обещала, что осмотрит все комнаты, посетители которых прибыли в течение двух последних дней, независимо от того, что скажет ей трактирщик.
Бенедикт выглядел измотанным, внешняя бодрость на его лице казалась обманчивой и почти болезненной. Возможно, именно усталость не позволила старшему жрецу Кардении пуститься в подробный расспрос, и Колер, выдав охотнице ярко-красную накидку, которую женщине пришлось тут же надеть, дал добро на начало поисков данталли в трактире «Серое Ухо».
По дороге молодую женщину не покидало ощущение, что за ней следят. Аэлин с трудом удерживала себя от того, чтобы перейти на бег. Путь до трактира показался ей необычайно долгим, однако, достигнув, наконец, нужного дома, она спешно вошла внутрь и быстрым шагом направилась к стойке, за которой увидела Ганса.
— Скажи, что ты вчера верно трактовал мое сообщение! — тут же заговорила она.
Трактирщик побледнел и уставился на охотницу с нескрываемым опасением.
— Леди Аэлин… при всем моем уважении… кого же вы привели ко мне в трактир? Что он с моей душой теперь сделает…
Молодая женщина почувствовала, как по ее спине медленно взбирается холодок.
— Так, Ганс, — строго заговорила она, приподняв руку. — Успокойся. Ничего с твоей душой не случится. Я так понимаю, ты о моем спутнике знаешь уже достаточно. Где он? Ты его не выпустил?
Трактирщик сглотнул.
— Он… согласился сделать, как вы скажете. Но, леди Аэлин, быть под контролем… это… — он набрался смелости и отчеканил на выдохе. — Больше с этого дня я вам ничего не должен, ясно?
Охотница примирительно кивнула, решив не расспрашивать взволнованного собеседника о том, что за конфликт приключился между ним и Мальстеном — проще будет узнать это у последнего.
— Обещаю, как только мы отсюда уйдем, а уйдем мы очень скоро, я более тебя не побеспокою. Никогда.
Похоже, Ганс остался удовлетворенным таким ответом. Аэлин кивнула и спешно направилась наверх. Бегом преодолев лестницу и коридор, она ураганом влетела в комнату. Мальстен — уже полностью одетый и во всеоружии — встретил ее подозрительным взглядом.
Охотница бегло закрыла за собой дверь и с нескрываемым отвращением сбросила красную накидку на пол.
— Я вернулась, как только смогла. Простите, Мальстен, раньше это было невозможно.
Данталли молчал, внимательно глядя на охотницу и пытаясь понять, чего от нее ожидать. Аэлин кивнула, прекрасно понимая его подозрения.
— Мальстен, здесь Колер. В Олсаде. Не знаю, как этот догадливый сукин сын нас нашел, но он готовит на вас охоту. Я сумела втереться к нему в доверие и добиться, чтобы мне позволили осматривать этот трактир, но времени у нас мало. С ним еще двое приближенных жрецов, Ренард и Иммар. Первый — слепой, но сражается, как демон, второй — недалекий. Он просто грубая сила, но под руководством Колера не менее опасен. Так получилось, что Ренарда… слепого, я, возможно, вывела из игры. Временно. Но на этом наши проблемы не заканчиваются! Остается еще пятнадцать человек, которых Бенедикт взял в помощь из местного отделения Культа. Они никогда в жизни с данталли не сталкивались, Колер собирается их использовать, если вы подчините себе марионеток во время сражения: рассказывал о ваших способностях одновременно контролировать людей и вести бой. Он хорошо о вас осведомлен.
Мальстен, не отрываясь, смотрел на охотницу.
— Так и не начали доверять мне? — усмехнулась Аэлин. — Думаете, я и в самом деле заодно с Колером?
— Было бы недальновидно этот вариант исключить, — осторожно заметил данталли.
Охотница усмехнулась.
— Что ж, похоже, мы поменялись ролями? Можно мне воспользоваться вашими же словами о ленивом убийце, или следует придумать свои? Мальстен, я только недавно боролась за вашу жизнь. Пыталась уберечь вас от Культа, отвести Колеру глаза весь вчерашний вечер. Поверьте, если бы я захотела отомстить вам за что-то или попросту убить, я бы точно не отдала вас олсадским жрецам, я сделала бы это сама. Но я не сделала. И не собираюсь. Здесь и сейчас, Мальстен, я заявляю вам, что я на вашей стороне. Выберите и вы: верить мне или нет. Здесь и сейчас. И после — больше не сомневайтесь.
Данталли не сумел сдержать улыбку.
— Я доверяю вам, леди Аэлин, — кивнул он несколько секунд спустя. Уголки губ охотницы едва заметно дрогнули в подобии улыбки, но лицо ее тут же вновь сделалось серьезным. Отстранив данталли со своего пути, охотница подошла к окну. Вдалеке виднелись пятнадцать жрецов во главе с Дарбером Ваймсом, неспешно шествующих к трактиру «Сытый Хряк».
— Проклятье! А Колер зря времени не теряет… — процедила Аэлин сквозь зубы. — Интересно, где он сам? Придет позже, или отправился прямо за мной и уже проверяет соседний трактир?
— Зная его, думаю, что он уже здесь, — нахмурился данталли.
— Нам нужно уходить, причем быстро. Эх… лошадей бы, но ведь у вас с животными не ладится…
— Это вы от Колера узнали? — скривился Мальстен. Охотница предпочла не заметить его гримасы.
— Так или нет?
— Так, — вздохнув, отозвался кукольник, осторожно подходя к окну. Аэлин, нахмурившись, вновь отстранила его.
— Не попадайтесь им на глаза. Дайте мне минуту. Я должна подумать… — между бровей молодой женщины появилась напряженная скобка, лицо сделалось сосредоточенным и непроницаемым. — По-хорошему, нам бы избавиться от них…
Мальстен изумленно приподнял брови, Аэлин бегло окинула данталли серьезным оценивающим взглядом, проигнорировав его реакцию.
— Но биться против пятнадцати я одна не смогу, а вы ранены, и дать достойный отпор не сумеете. Выходов два: либо спрятаться где-то и переждать, потому что с такой раной далеко вы не убежите, либо все-таки понадеяться на благосклонность Тарт и броситься прочь отсюда. Но способа избежать хвоста у нас нет…
Мальстен испытующе глядел на охотницу несколько секунд, затем прерывисто вздохнул и все же посмотрел в окно на своих приближающихся палачей.
— Способ есть, — осторожно сказал он, задумчиво вглядываясь в свои ладони. Аэлин прищурилась, затем изумленно округлила глаза.
— Управлять ими? — недоверчиво переспросила она. — Они ведь в красном. Или предлагаете мне сорвать с них их одеяния? На это даже моего обаяния не хватит. То, что вы предлагаете, невозможно…
На лице охотницы мелькнула нервная усмешка, и данталли тут же вернул ей ее.
— Вообще-то, возможно, — нахмурился Мальстен, и Аэлин одарила его изумленным взглядом.
— Простите?
— Колер, конечно, хорошо обо мне осведомлен, но он знает не все. Для моего контроля не имеет значения, в красном человек, или нет. Я умею прорываться сквозь.
Глаза охотницы расширились еще сильнее, она не смогла произнести ни слова в ответ, и данталли продолжил, спеша объяснить своей спутнице все условия.
— Но есть один момент, о котором я обязан упомянуть. Если мы принимаем это решение, оставаться в Олсаде нам нельзя, нужно будет уходить.
Аэлин сосредоточенно кивнула.
— Это понятно.
— Колер ведь много рассказывал вам о данталли, — с тенью усмешки добавил Мальстен, и охотнице вновь оставалось только кивнуть. — Стало быть, о расплате вы знаете?
Охотница шумно втянула в себя воздух, и для Мальстена это означало «да».
— Сколько у нас будет времени? — серьезно осведомилась Аэлин.
— Нисколько, — качнул головой данталли. — За прорыв сквозь красное расплата настигнет меня тут же. А под ее действием я… тоже далеко не убегу.
Молодая женщина нахмурилась и вздрогнула.
— Тогда это не имеет смысла…
— Имеет, если я на протяжении дороги какое-то время буду управлять еще кем-то. Пока длится контроль, расплата не страшна. Так мы сможем выиграть время, а переждать расплату я смогу позже.
Охотница непонимающе прищурилась.
— Предлагаете взять кого-то из последователей Культа с собой? — хмыкнула она. Мальстен продолжил внимательно смотреть на нее, и через несколько секунд глаза охотницы округлились.
— Нет, — протянула она, медленно качая головой и делая шаг прочь от данталли. Мальстен опустил глаза.
— Без вашего ведома я и не собирался, — он напряженно посмотрел в окно. Последователи Культа вот-вот должны были подойти к трактиру и скрыться из поля зрения. — Тогда у нас только варианты бежать или прятаться. Что предпочтете?
Аэлин поджала губы: ни то, ни другое хорошим выходом ей не казалось. Лучший вариант предлагал Мальстен — избавиться от последователей Культа разом.
Охотница сжала кулаки, прислонила их к вискам и бессильно застонала.
— О, боги, ладно! — воскликнула она почти возмущенно. — Хорошо. Можете…управлять мной, пока мы не уйдем от Олсада на достаточное расстояние.
Данталли виновато улыбнулся.
— Хочу, чтоб вы знали, леди Аэлин, мне вовсе не хочется этого делать. Это…
— … вынужденная мера, я понимаю. Не объясняйте, — холодно заверила она. — Действуйте.
Мальстен тяжело вздохнул и отстранил охотницу от окна. Он внимательно присмотрелся к пятнадцати последователям Культа и чуть приподнял руку. Одна из выпущенных черных нитей накрепко связалась с Аэлин Дэвери, однако молодая женщина даже не вздрогнула. Она сложила руки на груди, не подозревая, что уже находится под контролем демона-кукольника.
Мальстен сосредоточенно следил за каждым шагом своих захваченных врагов. Ни один из них пока даже не подозревал о нитях. Первой жертвой данталли избрал негласного лидера этой команды — рослого светловолосого мужчину, шедшего впереди.
Дарбер Ваймс, с трудом подавляя раздражение, нарастающее с каждым шагом, спешно направлялся к «Сытому Хряку», держась впереди своей команды. Он ожидал, что этот день начнется и пройдет иначе. Ожидал уважения и благодарности за помощь от старшего жреца Кардении, ожидал получить свой шанс проявить себя и вырваться из тихой олсадской жизни, которая успела опостылеть за проведенные в этом городке годы. Однако все эти ожидания рассыпались прахом, когда утром дверь гостевого дома, в котором жрец Леон разместил Колера и его людей, открыл надменно держащийся Ренард Цирон и сообщил, что его братья и охотница уже отправились за данталли.
«Какого беса тогда они вообще просили помощи?» — возмущался про себя Ваймс, то и дело кладя руку на эфес меча. Непривычное походное одеяние, напоминавшее кожаный доспех, вместо рясы жреца, сидело неудобно и лишь подогревало и без того распаленное раздражение. — «Что же мне теперь, бегать за ними, как беспризорному псу? Колер совсем голову потерял от вида этой девчонки, раз даже не известил меня о своих планах?!»
Дарбер успел неоднократно пожалеть, что привел Аэлин Дэвери на территорию Красного Культа: эта женщина отняла у него множество возможностей. Может статься, даже отняла шанс на лучшую жизнь. Ранее Ваймс связывал свои надежды на перемены с уходом в отставку жреца Леона, однако вскоре понял, что старик намерен продержаться в старших жрецах до самой своей смерти, а Рорх и Жнец Душ, как назло, обходили старика стороной уже многие годы. Появление Колера и его людей в Олсаде разожгло новые ожидания в душе Дарбера, но он умудрился самолично подарить свои шансы быть замеченным самым знаменитым жрецом Культа неизвестной смазливой девчонке с парангом наперевес. Что она вообще может делать этим парангом? Ваймс нисколько не сомневался, что охотница носит оружие для внешней острастки, не более того.
«Так не пойдет», — хмурился Дарбер. — «Все должно измениться! Сегодня!»
Жрец прибавил шаг, едва удерживаясь от того, чтобы перейти на легкий бег. Он надеялся настигнуть искомого данталли первым, взять его под арест, присутствовать на допросе и принимать в нем активное участие, а если получится, и казнь этого существа провести самолично на главной площади Олсада. На этот раз он не позволит отодвинуть себя в сторону. Ваймс намеревался доказать, что стоит многого.
Дарбер не отдал себе отчет в том, зачем вдруг извлек меч из ножен и резко замер, не дойдя пары десятков шагов до трактира «Сытый Хряк». Он попытался убрать меч и продолжить движение, но не смог. В душе всколыхнулось опасение и недоброе предчувствие, однако лицо его осталось спокойным и невозмутимым. Нечто чужое заставило его зашевелить губами, обращаясь к своим товарищам с мечом наизготовку.
— Братья, остановитесь! Что мы делаем? — с жаром воскликнул он.
Невысокий жрец Альфред Берг изумленно уставился на своего коллегу и изучающе склонил голову.
— Дарбер, ты чего? — спросил он, оглянувшись. Остальные жрецы также остановились и недоуменно принялись изучать глазами Ваймса.
Страх холодными щупальцами опутал душу. Хотелось кричать: «Помогите!», однако Ваймс лишь угрожающе нахмурился, глядя на Альфреда.
— Вы хоть понимаете, зачем мы сейчас идем сюда? Мы ищем славы в смерти. Пусть и в смерти иного существа. Всю жизнь мы прозябали в этом городишке, просто ожидая, когда под руку подвернется данталли, которого можно спалить, чтобы вырваться отсюда! Чтобы стать знаменитыми, как Колер!
— Дарбер, прекрати. Люди смотрят, — недовольно процедил сквозь зубы жрец Брендвик, вытянувшись во весь свой внушительный рост и посмотрев прямо в глаза Ваймсу. На лице Дарбера отразилась неподдельная злость, во взгляде мелькнуло презрение. Рука самовольно взмахнула мечом и резко нанесла рубящий удар.
— Пусть смотрят на это!
Про себя Ваймс отчаянно взвыл, к горлу должна была подступить тошнота, но этого не случилось, даже когда голова жреца Брендвика откатилась от тела, которое, простояв пару мгновений на ногах, повалилось на дорогу, фонтанируя кровью из рассеченных артерий.
— То, что мы исповедуем — изуверство! Кровавый культ! Мы не имеем права делать того, что делаем! И, если вы этого не понимаете, нам дорога только на Суд Богов!
Несколько жрецов выхватили клинки и с гневными криками «Изменник!» и «Предатель!» бросились на своего товарища.
Ваймс отражал удары каждого, тут же нанося смертельные. Вокруг него полегло уже четверо. Жрец Милтон Карнц, его близкий приятель, набросился на него пятым, в глазах его стояла неописуемая, неконтролируемая злость, которую Дарбер чувствовал и в собственном взгляде.
«Неужели мы все под контролем? Неужели этот данталли где-то здесь и управляет нами даже сквозь красное?»
К такому служба в Культе своих последователей не готовила никогда. То, что демоны-кукольники не видят красного и не могут управлять людьми, носящими этот цвет, было непреложной истиной, которая рассы̀палась на мелкие кусочки за последние несколько минут.
Толпа, вскрикивая, но не решаясь остановить бойню, окружила дерущихся между собой жрецов Красного Культа. Ваймс тщетно пытался сопротивляться движениям, которые его тело выполняло легко и послушно, уничтожая одного жреца за другим. Из дверного проема трактира «Сытый Хряк» показались перепуганные лица посетителей. Дарбер пытался найти среди этих лиц одно — то, на которое все еще была надежда. Отчего-то Ваймса не покидала мысль, что Бенедикт Колер сможет остановить этот ужас. И вышеупомянутая мысль стала последней, когда в ответ на смертельный удар, нанесенный Дарбером одному из жрецов в живот, клинок «противника» распорол горло ему самому…
Когда на улице начались крики, Бенедикт резко оборвал разговор с трактирщиком о новых постояльцах, обернулся и выхватил меч. Иммар тут же последовал его примеру.
— Что там происходит, бесы их забери? — процедил Колер сквозь плотно стиснутые зубы.
Всего за несколько секунд у дверного проема собралась толпа зевак, напряженно следивших за ожесточенным кровавым боем. Бенедикт с трудом протиснулся во второй ряд наблюдателей и с ужасом округлил глаза: на улице перед входом в трактир в смертельном сражении сошлись пятнадцать жрецов Красного Культа. Те самые люди, которых отрядил команде Колера жрец Леон.
Естественными, полными ярости движениями мужчины, бывшие еще прошлым вечером боевыми товарищами, наносили друг другу смертельные удары и один за другим падали на залитую кровью улицу. Кто-то из зевак отчаянно вскрикивал, женщины теряли сознание, испуганные горожане бросались бежать подальше от страшной бойни, которая сама по себе казалась абсурдом — что бы ни произошло, жрецы Красного Культа не могли в одночасье проникнуться друг к другу такой ненавистью! Бенедикт видел этих людей вчера, видел, что они были дружны…
Колер не верил собственным глазам. Только магическое наваждение могло так затуманить разум последователей Культа. Что это? Какая-то неизвестная доселе магия?
Своим немым вопросам, в секунду пронесшимся в голове, Бенедикт находил единственный ответ. Только одно существо могло так жестко контролировать людей, и оно находилось поблизости. Но ведь жрецы были в красном! Этот цвет должен был служить защитой от сил данталли, должен был сделать монстра беспомощной легкой мишенью. И все же раскинувшаяся перед глазами картина говорила сама за себя.
— Невозможно… — выдохнул Колер, и по спине его пробежал холодок от осознания того, каким на самом деле чудовищем был анкордский кукловод. И ведь все это время он находился на свободе!..
Иммар раскрыл рот от удивления и замер на несколько мгновений, пытаясь поверить собственным глазам.
— Что они творят?! — воскликнул он, ринувшись вперед после недолго длившегося оцепенения. Бенедикт согнал с себя пелену ужаса и с силой дернул товарища за плечо, поспешив отойти дальше от двери. Он насторожено огляделся по сторонам, ища любые признаки агрессивного настроя среди зевак, однако все, включая подоспевшего к двери трактирщика, были захвачены зрелищем на улице и не обращали на старшего жреца Кардении ни малейшего внимания.
— Что ты делаешь? Их надо остановить!..
— Тсс! — шикнул Колер, отводя Иммара в угол. — Ты не понимаешь, да? Не понимаешь, что происходит? Это делает с ними он. Мальстен Ормонт.
Глаза жреца Алистера недоверчиво прищурились.
— Данталли контролирует людей в красном? Бенедикт, это же…
— Посмотри туда еще раз и снова скажи, что это невозможно, — прошипел Колер, осторожно пробираясь к окну и увлекая подчиненного за собой. Сквозь пыльное стекло он попытался разглядеть возможного кукловода в толпе, но не увидел его среди людей. Около минуты у старшего жреца Кардении ушло на то, чтобы найти иное существо: данталли обнаружился у окна на втором этаже трактира «Серое Ухо», а рядом с ним, сложив руки на груди, стояла Аэлин Дэвери. Красной накидки на молодой женщине уже не было.
Бенедикт с силой сжал кулак. В сердце кольнула старая, давно забытая боль предательства, совладать с которой оказалось не так просто. Охотница была с анкордским кукловодом заодно, теперь это было очевидно! Иначе зачем существу, с такой легкостью взявшему под контроль пятнадцать жрецов в полной алой амуниции, заставлять Аэлин сбросить защитную накидку? И зачем оставлять свою фактическую противницу в живых — отчего бы не расправиться с ней столь же жестоко? Из плотских желаний?
Эта мысль вселила призрачную надежду, что охотница пала жертвой чудовищных обстоятельств, однако надежда эта рассеялась, как дым, стоило подумать еще мгновение.
С трудом перебарывая накатившую горечь, Колер заставил себя вспомнить поведение Аэлин Дэвери в гостевом доме, и понял, насколько слепым и доверчивым он показал себя. Ведь подозрительным в поведении охотницы могло показаться все: слишком проницательной она оказалась, определив, на какого данталли ведется охота, слишком легко приняла правду о Ста Кострах, слишком сильное желание отправиться в нужный трактир в одиночку изъявляла. И ведь хозяин «Серого Уха» Ганс Меррокель знал, кого укрывает под своей крышей! А Аэлин Дэвери сумела обвести мнительного старшего жреца Кардении вокруг пальца, передав трактирщику незамысловатое сообщение: «Скажи Гансу, чтобы поднялся в мою комнату и проверил мои вещи. Он знает, какие. И чтобы до утра он за ними последил. К утру я вернусь, и, если не обнаружу их на месте, передай, что отвечать он будет уже не передо мной, а перед жрецами Красного Культа. Так что пусть следит хорошенько. Приду — проверю. Чтобы ничего не пропало».
«Как я мог быть таким идиотом?!» — Колер едва удержался от намерения стукнуть себя по лбу. Неимоверным усилием воли он заставил себя отогнать мысли об Аэлин Дэвери. Куда бо̀льшую угрозу сейчас представлял Мальстен Ормонт.
— Проклятье, я и не представлял на деле, как он опасен! — злобным шепотом произнес Колер. — Смотри.
Иммар посмотрел по указанному направлению, и глаза его расширились.
— Боги! Ты ведь прав. Он…
— …может прорываться сквозь красное. Вот, чем он был так ценен для Рериха. И для Бэстифара, — Бенедикт перешел на шепот.
— Нужно спешить! — нахмурился Иммар, готовый броситься на Мальстена Ормонта прямо сейчас.
Бенедикт, не отрывая глаз от погруженного в свою работу демона-кукольника, спрятал клинок и вновь схватил товарища за локоть.
— Нет. Стой! — скомандовал он. Иммар беспрекословно подчинился, хотя скрипнул зубами от нетерпения.
— Как мы можем медлить, когда он здесь, и…
— А фанатиком еще называют меня, — хмыкнул Бенедикт. — Что ты ему противопоставишь, брат? Свою ненависть? Быть может, сделаешь милость, и самостоятельно натолкнешься на клинок прямо сейчас, без лишних хлопот? Он управляет людьми в красном, Иммар. Мы ему не угроза!
Жрец Алистер плотно стиснул челюсти. Все его существо подсказывало, что сейчас, когда Мальстен Ормонт так близко — только руку протяни — его нельзя упускать, но противопоставить словам Колера Иммару было нечего.
— Что же мы будем делать? Как поймать его?
— Никак, — нахмурился Бенедикт, проигнорировав изумленно-возмущенный взгляд товарища. — Пока никак. Мы дадим ему уйти. Ему и его… сообщнице.
— Думаешь, она с ним по своей воле? — изумился Иммар.
— Позже об этом, сейчас не время, — отмахнулся старший жрец, не желая обсуждать охотницу ни минутой более.
Иммар заметно помрачнел.
— И каков план? — осведомился он. Старший жрец отозвался так же хмуро. На Мальстена Ормонта он глядел безотрывно, внутренне сетуя на то, что цель его охоты находится так близко, но достичь ее не представляется возможным. По крайней мере, на данный момент.
— Обсудим это, когда вернемся к Ренарду. Для начала мне предстоит весьма неприятный разговор со жрецом Леоном. А после… — Бенедикт серьезно посмотрел на подчиненного и решительно кивнул, — мы должны действовать радикально. Активизируем все возможные резервы Красного Культа через головное отделение в Кроне. Если появился данталли, который может прорываться сквозь красное — это еще полбеды… но, что если он такой не один?
Иммар снова посмотрел на окно трактира «Серое Ухо», откуда уже скрылись фигуры Мальстена Ормонта и Аэлин Дэвери.
— Хочешь сказать, мы начинаем войну? — тихо спросил он.
— Да, брат, — тут же отозвался Бенедикт, задумчиво глядя на опустевшее окно. — Будет война. И, возможно, один костер в Олсаде все же заполыхает, если только Ормонт не будет столь великодушен к своему сообщнику и не сбежит вместе с ним.
Иммар непонимающе качнул головой. Бенедикт небрежно отмахнулся от него и решительно направился к побледневшему от ужаса хозяину «Сытого Хряка», шепчущего молитву Рорх.
— … и да позволит Суд Богов этим людям переродиться… — дрожащим голосом лепетал седовласый Мортимер Каммель. Бенедикт, нахмурившись, дернул его за локоть, отводя в сторону от ошеломленных посетителей трактира. Несколько зевак повернулись к Колеру, однако его предупреждающий взгляд вкупе с откровенно угрожающими глазами Иммара Алистера заставил их проглотить свои невысказанные вопросы и восклицания.
Трактирщик растерянно последовал за жрецом, недоуменно озираясь по сторонам.
— Это что же… что же это было, жрец Колер? Это ведь ваши люди там…
— Так, Мортимер, слушай меня внимательно и не перебивай, — строго заговорил Бенедикт, и пожилой трактирщик затравленно попятился под взглядом горящих злобой глаз. — Эта бойня — дело рук демона. Очень опасного…
— Демона?
— Данталли, — терпеливо вздохнул Колер.
— О, боги! Но как же?.. Красное же…
— Кому сказал не перебивать? — шикнул Бенедикт, заставив Мортимера Каммеля умолкнуть. — У этого демона есть сообщник. Твой давний конкурент Ганс Меррокель.
— Боги! Ганс?..
— Мортимер, я затолкаю тебе в рот кляп, если еще раз перебьешь, — прищурился Бенедикт, изыскивая в себе остатки терпения. Трактирщик заметно вздрогнул. — По этому поводу у меня для тебя есть задание. Ты должен смотреть в оба на двери «Серого Уха» и ждать, пока оттуда выйдет светловолосая женщина с большим ножом на поясе. Одета в светлый, весьма необычный костюм. Думаю, ты ее быстро распознаешь. С нею будет либо один спутник, либо двое, и вторым может быть Ганс Меррокель, ясно? Я должен знать, будет ли твой конкурент уходить в компании двух преступников, сбежит в одиночку или дерзнет остаться в Олсаде. Тебе понятно, что ты должен сделать?
Мортимер боязливо кивнул.
— Хорошо, — вздохнул Бенедикт. — Скоро я приду к тебе, чтобы это выяснить. А теперь помоги мне и моему брату найти другую одежду. Вопросов не задавать, только делать, и я в долгу не останусь.
Колер положил руку на увесистый мешочек с деньгами, висевший на поясе. Иммар изумленно округлил глаза.
— Я понял, жрец Колер, — энергично закивал трактирщик и удалился.
— Не надо так смотреть, — после недолгой паузы, обратился Бенедикт к своему товарищу, невесело усмехнувшись. — Красные одежды нужно снять: сейчас они нам не защита, а, скорее, наоборот.
— Никогда бы не подумал, что такое случится, — нахмурился Иммар. Бенедикт тяжело вздохнул.
— Я тоже, брат. Я тоже.
Аэлин старалась унять дрожь, обнимая себя за плечи, и слезы, не сопровождающиеся ни единым звуком, текли из глаз, пока данталли набрасывал на плечо сумку. Покончив с врагами, он, казалось, намеренно избегал смотреть на свою спутницу.
Молодая женщина постаралась сбросить оцепенение, она прерывисто вздохнула, заставляя себя вспомнить о цели и выкинуть из головы жуткую картину бойни, в которую демон-кукольник превратил расправу над последователями Культа.
«Это было необходимо. Я сама согласилась на это. Чего же еще я ждала?» — пыталась убедить себя охотница, стремясь поверить, что Мальстен был обязан так поступить, что его вынудили исключительно обстоятельства, а не жажда крови этих людей. Но глядя на его лицо в момент этой «казни», Аэлин понимала: вопреки уверениям, что контролировать людей ему не в удовольствие, Мальстен наслаждался своей властью. Наслаждался каждой секундой, посвященной мести Красному Культу, и это было… страшно.
С трудом взяв себя в руки, охотница прочистила горло и обратилась к данталли.
— Мальстен, вы должны… исполнить последнее условие. Чтобы мы могли уйти, — ее голос заметно дрожал, и она даже не пыталась скрыть это.
Лишь теперь кукольник повернулся к ней и посмотрел в блестящие от слез глаза. От его взгляда по телу Аэлин распространилась волна жара. Это был взгляд иного существа, которому в данный момент все человеческое было чуждо. Внешне глаза Мальстена Ормонта ни капли не изменились, но то, как он смотрел, заставляло женщину внутренне сжиматься от опасения. Охотница невольно представила, как подобное существо, глядя с возвышения на армию, без колебаний заставляет множество людей натолкнуться на вражеский меч…
Казалось, Мальстен уловил мысль молодой женщины: он поморщился и отвел глаза.
— Мы можем идти, леди Аэлин. Если вы готовы, — мягко произнес он.
— Но вы ведь говорили, что должны…
— Я уже контролирую каждое ваше движение.
Охотница вздрогнула и невольно окинула себя взглядом, не в силах поверить в слова спутника.
— Но я ничего не чувствую…
— И не должны, — кивнул Мальстен. Из его груди вырвался тяжелый вздох, данталли опустил сумку обратно на кровать и сделал шаг к молодой женщине. Она с трудом сдержала себя от того, чтобы попятиться. Или нити сдержали? Трудно было судить наверняка.
— Леди Аэлин, давайте поговорим об этом сразу. Я ведь чувствую, что это необходимо.
Охотница вновь ощутила, как тело от волнения охватывает дрожь, унять которую было невозможно.
— Нам нужно уходить… — пролепетала она.
— У нас есть время, — примирительно кивнул Мальстен. — Поверьте, Колер сюда не ворвется. Я не заметил его на улице… к сожалению, но уверен, он прекрасно видел, что произошло. Теперь он знает, что я способен делать, и будет осторожен. А если и нет, я буду только рад, наконец, покончить с ним, пока отсрочка расплаты позволяет мне…
Увиденная сцена бойни вновь мелькнула перед глазами Аэлин, отозвавшись волной крупной дрожи в теле.
— Заставьте меня перестать дрожать, — еле слышным голосом попросила охотница. Мальстен приподнял брови — виновато и сочувственно. Он тяжело вздохнул, и Аэлин вдруг почувствовала, как тело ее расслабляется. Нервная дрожь унялась, словно по волшебству. Охотница подняла широко распахнутые глаза на данталли.
— Я сделал это, только потому, что вы попросили, — покачал головой он.
«С моим отцом было так же?» — невольно подумала Аэлин, но задать этот вопрос сейчас отчего-то не решилась. Казалось, она попросту не сможет находиться рядом с этим существом, если узнает правду. А сейчас, когда он полностью контролирует ее, она не хотела испытывать эти чувства. Исполнить условия, дождаться свободы, а потом можно будет решить, как быть…
— Скажите то, что хотели сказать, леди Аэлин, и покончим с этим. Я видел, как вы смотрели на меня. И как смотрите сейчас — вижу. Заклинаю, не бойтесь меня.
Охотница качнула головой, сжав кулаки.
— Я знала, что вы собираетесь сделать, когда соглашалась на это, — смиренно произнесла она. — Но не думала, что вы сделаете это так. Вы не просто убили их, Мальстен, вы устроили из этого… представление. Это была бойня…
Снова жестокие ассоциативные образы заставили Аэлин провести параллель с судьбой Грэга Дэвери и с Битвой Кукловодов. Мальстен в одной из лживых версий своей истории сказал, что отец охотницы хотел стать членом цирковой труппы в Малагории. Был ли Грэг частью таких представлений?..
Данталли поморщился.
— Леди Аэлин, — он качнул головой, — не подумайте, что я не понимаю ваших чувств на этот счет. Но хочу, чтобы поняли и вы: оценить… гм… по достоинству Красный Культ может только тот, кто сталкивался с ним лицом к лицу. Я сталкивался. Эти люди — они никого не щадят. Человек ли, иной ли — им неважно! Когда они находят возможность спалить кого-то на костре, они это делают без зазрения совести. К слову сказать, вам придется убедить вашего друга Ганса в срочном порядке бежать из Олсада. Теперь, когда Колер понял, что вы моя пособница — а он это понял — он того же мнения будет и о Гансе, ваше послание ему он теперь без труда разгадал. Завтра, если не сегодня к вечеру, господина трактирщика отведут на дознание. Формальное, где из него выбьют признание в пособничестве. Поверьте, Красный Культ этого признания добьется, для них это труда не составит.
Охотница молчала.
Мальстен тяжело вздохнул.
— Вы говорили с Колером лично, знаете о Ста Кострах, я рассказал вам о Хоттмаре. Неужели даже сейчас, после всего услышанного и увиденного, вы уверены, что эти жрецы не заслуживали смерти?
Аэлин поморщилась, словно от зубной боли.
— Вы мстили. И наслаждались этим, — неуверенно произнесла она.
— Не стану отрицать, — покачал головой Мальстен. — Но, не сделай я этого, уже завтрашним утром эти самые люди наслаждались бы при виде наших с вами тел, обугливающихся на кострах.
Охотница невольно вспомнила рассказ о жене Бенедикта Колера, которая приняла смерть от его руки. На его костре.
— Знаю, какие параллели вы сейчас проведете, — продолжил данталли, — и будете частично правы. Но вынужден напомнить: это война, леди Аэлин. Война между Культом и данталли, которая началась задолго до Битвы Кукловодов и не прекращается до сих пор. Мне подобных истребляют уже многие годы, обрекают на жестокую казнь, и вы не представляете себе, на какие зверства готов пойти Культ, чтобы заставить данталли сломаться под пытками и выдать кого-то из своих сородичей! Колесование, дыба, вырывание ногтей, раскаленные стальные сапоги — и это только начало. Данталли выносливы, нужна большая изобретательность, чтобы заставить их сломаться от боли. Культ срывает заживо участки кожи и прижигает открытые раны раскаленным железом, подвешивает заключенного к потолку за переломанные руки, параллельно ломает его с помощью дурманящих настоек, морит голодом и жаждой. А любимую их пытку знаете? Они раскрывают своему арестанту рот распорками и с помощью инструментов всаживают в зубы тонкие длинные иглы, смазанные каким-то жгучим травяным настоем. Говорят, от этого из глаз почти буквально можно высечь искры. С людьми всего этого враз не проделаешь, слишком быстро сдаются или и вовсе умирают. Разве что, за редким исключением. А данталли… только представьте, как Культ упивается своей властью в этот момент, понимая, что их жертва все это чувствует, просто вытерпеть может больше. Это так расширяет пространство для самых изощренных фантазий!
Аэлин прерывисто вздохнула. Воображение слишком живо рисовало картины страшных пыток, и сейчас, после увиденного женщина не могла больше этого выносить.
— Прекратите… — шепнула она.
— Вы правы, я увлекся, — невесело усмехнулся данталли. — Да, справедливо будет отметить, что такие, как я, тоже не чисты на руку. То, что произошло во время битвы при Шорре — настоящее зверство. Я никогда не разделял подобных методов и лишь дважды в жизни отступился от этого принципа. Сегодня был второй, первый раз я сделал это, чтобы спасти своего друга от смерти на Войне Королевств. В остальное время при дэ’Вере я управлял своими солдатами и лишь страховал их от смертельных ударов врагов. Воюя на стороне Анкорды, я сеял в рядах наших противников смерть, но так бы делал любой воин, пришедший на поле боя сражаться. Я не создавал безвольных кукол, которые наталкивались на мечи, все наши враги погибали в бою как воины. Кровавая Сотня была серьезным противником, но уязвимым. Смертным. Реальным. Нас возможно было победить, просто кронцы и гинтарийцы были недостаточно для этого подготовлены. Со своей стороны я просто делал для своих людей все, оберегал их.
Из груди кукловода вырвался прерывистый вздох.
— А потом Красный Культ вместе с Рерихом VII объявили, что я поработил души своих солдат, и сожгли сто человек, не моргнув глазом. Сто верных подданных Анкорды, сто прекрасных бойцов, патриотов своего королевства — я знал их лично. Каждого. Это ли не зверство? Колер и Рерих VII сочли, что нет. Повторюсь: это война, леди Аэлин. И на войне не обходится без жертв. Если вас это утешит, за подобную жестокость со жрецами я вскоре расплачусь. И принять это я вполне готов. Тогда — сможете насладиться торжеством справедливости. Или, если хотите…
Мальстен кивнул, и стилет скользнул в руку охотнице. Аэлин изумленно уставилась на оружие в своей руке, и перевела округленные глаза на данталли, который сделал несколько шагов к ней. Теперь их разделяло совсем небольшое расстояние.
— Если хотите, убейте меня прямо сейчас. Скажите, что хотите этого, и я отпущу нити. Даю слово.
— Мальстен, я…
— Я еще в лесу сказал, что не буду сопротивляться. Вам — не буду. Вы хотели знать, был ли ваш отец участником моих представлений…
Аэлин ахнула.
— Как вы узнали? Вы слышите мои мысли?
— Некоторые — да, — невозмутимо кивнул кукловод, выдерживая взгляд ярко-зеленых глаз охотницы. — Так вот, ответ на ваш вопрос: да, был. Грэг Дэвери был одной из моих марионеток. Актером Малагорского цирка. Я выводил его на сцену, и под действием моих сил он исполнял сложнейшие номера. Зачастую даже смертельные — так решил хозяин цирка. Это было платой за жизнь вашего отца. За отсутствие пыток. Не боги весть, какая альтернатива, но я всегда следил за его безопасностью. И, покуда находился в Малагории, погибнуть или даже получить травму ему не позволял.
Аэлин поняла, что уже почти минуту не дышит. Из ее груди вырвался шумный вздох.
— Решайте, — кивнул данталли. — Как вы недавно сказали, «здесь и сейчас». Вы все еще на моей стороне? Или ваше мнение переменилось? Что бы вы ни выбрали, я скажу, где найти Грэга. Я вам должен. Так как, леди Аэлин?
Охотница покосилась на стилет в своей руке. Несколько секунд она колебалась. Чувства вспыхивали в ней одно за другим. Злость. Страх. Сострадание. Беспомощность. Отчаяние. Боль. Все это вихрем пронеслось у нее в душе, перед тем, как она, прикрыв глаза, тихо ответила:
— Давайте просто уйдем отсюда.
Стилет скользнул обратно в рукав. Данталли отвернулся, и путники, не сказав больше ни слова друг другу, поспешили покинуть Олсад, задержавшись лишь для разговора с Гансом.