Нити судьбы

Глава 7

ПОКА КЕЛСОН СИДЕЛ в одной из наших шести камер задержания, Райан и Дорси разбирались в офисе. У Кейджа, который собирался спуститься в холл, чтобы передать Беккеру свой старый кабинет, была встреча с суперинтендантом полиции, помощником мэра, а также с Адером и боссом его босса. У федералов своя иерархия, и ее трудно зачастую понять.

Возвращаясь обратно в офис, мы остановились купить кофе — казалось, у меня заледенели даже внутренности — и чего-нибудь перекусить.

— Ты выглядишь так, будто сейчас грохнешься в обморок, — заметил Элай. — Откуда тебе стало известно? — спросил он, пока мы сидели в машине у Старбакса.

— Что Келсон ошибся?

— Угу.

— Печально признавать, но никто не знает Хартли лучше меня.

— Как думаешь, он имеет к этому отношение?

— Нет. Такого рода самосуд никогда не был его фишкой.

— Но он до сих пор где-то на свободе и убивает людей.

Я покачал головой.

— Не соглашусь с тобой. Это не его работа. Не знаю как, но этому есть только одно объяснение — кто-то копирует его почерк. Это не он.

— Но ты не можешь утверждать наверняка.

— Нет, могу, — вздохнул я и откинул голову на подголовник. — Думаю, если федералы сейчас дадут ему скрыться, он уже не будет представлять угрозу.

— Готов поставить на это свою жизнь?

На мгновение я задумался о том, что знал о Хартли.

— Да.

— Да ну! — Похоже, Элая потрясли мои слова. Вместо того, чтобы сделать заказ, он повернулся и бросил на меня ошалелый взгляд.

— Мне «Ред ай», — произнес я и указал на микрофон. — Заказывай. И булочку.

У окна заказов Элай оказался настолько взволнован, что, когда бариста сообщила, что булочки с черникой закончились и предложила взять что-то другое, он начал перечислять то, чего даже не было в меню. А когда совместными усилиями они наконец остановились на круассане с шоколадом, Элай попытался расплатиться с бариста стодолларовой купюрой, с которой у той явно не было сдачи. Я перегнулся через Элая и протянул ей свой телефон.

Она поблагодарила меня, бросив на моего временного напарника взгляд, полный откровенного отвращения.

Элай дернулся, а я похлопал его по бедру:

— Успокойся.

— Ты вообще понимаешь, что сейчас сам похож на психа Хартли?

Обернувшись, я рассмеялся.

— Серьезно? Я такой же псих?

Элай остановил машину у обочины, чтобы я пересел за руль, и только тут до него дошло, что он сравнил меня с серийным убийцей.

Как только мы вернулись в офис, Кейдж велел Элаю тащить свою задницу обратно на место преступления и держать журналистов подальше от Яна и Беккера.

Элаю не хотелось спорить, но и меня оставлять он тоже не хотел.

— Редекер, — рявкнул Кейдж, и Редекер, поднявшись из-за стола Ковальски, который, похоже, в скором времени перейдет ему, направился в мою сторону. — Сегодня ты работаешь с Джонсом.

— Да-с-сэр.

Кейдж указал на дверь, и Элай быстро пошел на выход, кинув мне на ходу:

— Как только приеду, все расскажу Яну.

— Я ему тоже позвоню, — ответив, я повернулся к Кейджу, который вышел, не сказав больше ни слова. — Ладно, думаю, это все, — произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь, вытащил из нагрудного кармана телефон и набрал Яна.

— С тобой все в порядке? — спросил он вместо приветствия.

— Да, просто хотел сказать, что Кейдж отправил Элая к тебе. Он разберется с прессой и со всем остальным, — пояснил я.

— Тогда кто, черт возьми…

— Редекер.

Он промолчал.

— Ян, он хороший парень, клянусь. Тебе понравится.

Ян хмыкнул, и я очень хорошо знал, что это означает. Он решал, как ему поступить дальше.

— Я ведь не беспомощен, верно? У меня с собой пистолет. Хартли всегда был наибольшей угрозой. И честно говоря, мы оба знаем, что к случившемуся утром он не имеет никакого отношения.

Он все равно молчал.

— Может, его даже нет в Чикаго.

Послышался звук — Ян откашлялся.

— Дай мне поговорить с Редекером.

— Нет, — ответил я мягко. — Просто… прекрати. Со мной все будет в порядке.

— Включи GPS на телефоне.

— Ян, — вздохнул я. Ему так же, как и мне, было хорошо известно, что Служба маршалов запрещала использовать трекинг-программы на своих телефонах для слежки друг за другом.

Вероятно, то же самое было и в ФБР, УБН и АТО. Никто не хотел, чтобы по клону телефона нашли тайного агента или маршала на задании, готового вручить судебный ордер. Если Кейдж кого-нибудь из нас за этим застукает, даже боюсь предположить, какими будут последствия.

— Прекрасно, — рыкнул Ян, — просто… пожалуйста…

Это означало: «Будь осторожен, возвращайся домой целым и невредимым, не делай глупостей и береги себя».

— Да, дорогой, — согласился я. Ян замолчал, я тоже, и в этот момент на меня вдруг накатил страх перед грядущими переменами, перед тем как мы справимся, и справимся ли… — Ян…

— Просто сосредоточься на сегодняшнем дне, хорошо? — резко оборвал меня он.

Я судорожно втянул воздух, потому что фраза была сказана ледяным тоном, что означало: Ян отстранился и отключил эмоции, которые не сулят ни мне, ни нам ничего хорошего.

— Сосредоточься на работе, ладно? Будь осторожен.

Выбора не было. Я буду постоянно занят, так что на размышления времени не останется. Я мог сделать только это.

— Хорошо.

Ян повесил трубку, и я повернулся к Редекеру.

— Слушай, мне жаль, что так…

— Значит, твой босс…

— Теперь и твой босс тоже, — поправил его я, — захотелось поумничать.

— Господи!

— Прости, но формально он наш босс.

— Кто? Вот это меня и смущает. Перед кем я должен отчитываться?

— Перед Беккером, — ответил я, когда Редекер направился со мной в офис Детского отдела.

— Кейдж — босс Беккера… и для всех новеньких это странно, кажется странным, потому что он вроде всегда дорожил своим постом.

— Думаешь, теперь не откажется?

— Думаю, он доверяет Беккеру… так что да.

— Тогда это хорошо.

— Полагаю, нам от этого станет только легче.

— Значит, Кейдж много времени проводит с представителями спецслужб?

— Да.

— А Беккер и Дойл, получается, должны разгребать дерьмо на месте?

— Для обоих это в новинку, но да, им придется оставаться, пока на место преступления не прибудет полиция. А после возвращения Беккер примет решение, кто чьим партнером станет и кому идти на доклад. Думаю, Яну придется обойти все остальные офисы и встретиться с людьми. Еще придется создать базу данных о том, кто, где и с кем должен говорить, и… по мне это просто ужасно.

— М-да… еще та работенка с кучей волокиты и миллионом вариантов решения вопроса… В смысле, каковы стандартные операционные процедуры для оперативной группы?

— А есть такие?

— Нет, но должны быть, верно? Я так думаю, что если все заинтересованы в работе с маршалами, то и стоять у руля должны маршалы. Это нужно принять за правило.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы маршалы плясали под чужую дудку?

— Нет, — ответил Редекер невозмутимо, — но я никогда не работал в таком большом офисе, в котором был бы еще и заместитель. Ты должен понимать, что теперь, когда у нашего босса есть человек для надзора, он может быть уверен, что все другие агентства будут действовать в наших интересах, а не как выгодно им. В большинстве офисов нет такого человека, как Дойл, который взял бы на себя эту работу, а старшему помощнику маршала вряд ли хватает в сутках времени, чтобы со всем этим справиться.

— А-а, — выдал я, заканчивая обсуждение.

— А-а?

— Да. Это все очень интересно, но пора бы закончить нашу дискуссию, потому что есть более важные вещи, которые хотелось бы знать.

— Более важные — это какие?

Остановившись перед входом, я повернулся к Редекеру всем корпусом.

— Какого черта? — рявкнул я.

В ответ тот сердито зыркнул и сложил на груди руки.

— Чего ты на меня орешь?

— Я еще даже не начинал.

— О чем ты…

— Говори.

— Понятия не имею, о чем…

— Не дури. Где твой напарник?

— Еще не назначили.

Я скрестил на груди руки, копируя его позу, и принялся терпеливо ждать, надеясь, что Редекер заметит, насколько я раздражен.

Он громко вздохнул, показывая, как его все достало.

— Он в Вегасе.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

— Если бы знал, не спрашивал.

Редекер поморщился.

— Мы разругались.

— И ты решил сбежать.

— Я не сбегал, — возразил он как-то слишком поспешно.

— Послушай, я вовсе не пытаюсь лезть в твои дела, — солгал я ему прямо в лицо. — Но я видел тебя в деле и видел, как ты работаешь. Он осторожен, а ты вроде как ковбой.

Редекер снова сверкнул на меня сердитым взглядом.

— Когда он успел рассказать тебе, что я вырос на ранчо в Вайоминге?

Я резко развернулся, проигнорировав вопрос Редекера, и вошел в Детский отдел. И на меня сразу же уставились шесть пар глаз. Навстречу из теперь уже моего кабинета к нам направилась Прескотт.

— Как тебе здесь, нормально? — с серьезным видом спросила Прескотт, и в ее взгляде скользнула тревога. В отличие от Келсона, я умел читать отражавшиеся в ее глазах эмоции.

— Забьюсь в угол комнаты и свернусь калачиком, — отшутился я. — Крейг Хартли присутствует в моей жизни дольше, чем некоторые люди женаты. Подумаешь, делов-то.

Прескотт уставилась на меня, открыв рот.

— И даже если бы было наоборот, то страх — плохой помощник.

— Это верно, — согласилась она. — Но ты уверен, что хочешь начать сегодня? Джонс, я хочу сказать, что у тебя выдалось очень трудное утро.

— По сравнению с похищением и пытками, что устроил Хартли, это сущий пустяк.

Иногда я забывал, что честность может таить в себе опасность. Время от времени люди приходили в ужас от того, как просто я относился к вещам, с которыми другие справлялись с трудом, например, к серийным убийцам. Но на самом деле, я не настолько привык к мысли, что кошмарное прошлое Чикаго — часть моей жизни. Все дело было в том, что я просто жил день за днем, не думая о Хартли. Я не боялся, что меня преследуют — уже давно избавился от этого страха. Я никогда не думал, что Хартли способен подойти в толпе сзади, спустить курок и вышибить мне мозги. Если бы он собирался меня убить, то сначала заставил бы поизвиваться, словно червяка на крючке. И я знал это не понаслышке.

— Я… я даже не могу себе представить, что именно…

— Нам пора идти к детям, — перебил я Прескотт. — Опрос свидетелей нужно начать уже сегодня. И еще я хочу встретиться со своей командой.

Прескотт уставилась на меня, вытаращив глаза. Видимо, она не совсем поняла смысл сказанного мной и пыталась подобрать правильные слова. Но правильных слов не нашлось, поэтому она взяла себя в руки.

— Разрешите мне познакомиться с отделом? — произнес я, чтобы отвлечь ее от мыслей о Хартли.

— Конечно, — согласилась она, и все начали подниматься со своих рабочих мест.

Я ОТДАЛ ПРИКАЗ всему офису выехать на места, чтобы как можно быстрее обойти все дома — я сильно беспокоился о детях, находившихся на попечении бывшей директрисы Каллен. Теоретически, три команды по два человека в каждой, всего шестеро, включая меня и Редекера, посещая приемные семьи, уже в первый день могли бы принести существенный результат. Морин, настоявшая на том, чтобы я называл ее по имени, выразила готовность тоже ходить по домам, но кому-то надо было оставаться в отделе, а ей еще предстояло разбираться с бумагами Каллен. В конце концов, мы убедили ее, что раз она знает, что искать в бумагах, то вполне логично, чтобы осталась именно она.

— Я прикрепила к тебе одного из лучших социальных работников, которого знаю. Вы встретитесь у первого дома. Я уже отправила ей на почту твое сегодняшнее расписание.

— Спасибо, — поблагодарил я Морин.

— Это тебе спасибо, маршал. Уже сейчас, глядя на проявленную тобой заботу и желание быстрее начать, не тратя зря времени, я с уверенностью могу сказать, что ты намного лучше Себреты Каллен.

Любой выглядел бы на ступень выше этой посредственности. Я всего лишь хотел как можно скорее изменить жизнь детей к лучшему.

— Почему именно Детский отдел? — поинтересовался Редекер, когда мы подъезжали к Фуллер Парку в южной части города. — Разве ты не хочешь повышения?

— Я хочу помогать заботиться о детях, — ответил я, наблюдая, как мир проносится за окном «форда-экспедишн», переданного нам в пользование директором Детского отдела WITSEC. Автомобиль, выкрашенный вместо черного цвета в серый металлик, с правительственными номерами, мягко нес нас вперед. Я был в восторге, а Редекер — в растерянности, пока я не объяснил, что Служба федеральных маршалов получает в распоряжение машины по принципу «кто первый встал, того и тапки». А после рассказа, как мы с Яном разъезжали на розовом кабриолете, Редекер пришел в ужас.

— Может, тебе стоит стать приемным родителем? — предложил Редекер, помолчав несколько минут.

— Что?

— Если ты усыновишь кого-то, то, возможно, избавишься от постоянного желания заботиться о людях и сможешь нормально выполнять работу.

Но мне хотелось совершенно другого. Я хотел быть уверенным в том, что для каждого ребенка найдутся хорошие руки, а не только для одного, которого я возьму на воспитание. Я не был уверен, что смогу быть чьим-то отцом. Хотя и знал, что по своей натуре я очень заботливый. Даже если судить по жгучему желанию защитить от всего мира Джосуэ, Кабота и Дрейка, направлять их жизни и вставлять свои два слова, даже когда об этом не просили, я понимал, что иметь возможность — не значит обязательно реализовать ее.

Некоторые люди созданы быть родителями. Другие хотели ими стать из-за любви к партнеру и желания разделить с ним что-то большее. А некоторые, заведя детей, не должны были этого делать, потому что слишком эгоистичны или стремились к свободе. Их манила вольная дорога и путешествия. Они призывали к чему-то, пытались изменить мир, либо занимались миллионом дел, не включающих в себя родительские обязанности. Отцовство не означало чувство полноценности. Оно не сделает меня цельным — я уже таким являлся. Я мечтал стать лучшей версией себя, быть лучшим другом, коллегой, дядей и больше всего — лучшим мужем. Любовь к Яну вытащила на свет божий и отогрела все закоулки моей души, пребывавшие в холоде и унынии, да еще и наполнила их счастьем. Это было трудно объяснить. Как донести до Редекера, что естественное развитие моего брака для меня никак не связано с ребенком, потому что сокровенное желание сердца уже удовлетворено? У меня был Ян, у меня были девочки, у меня даже были мальчики. У меня было все. Люди, посмотрев на меня, могли сказать: «Из тебя получился бы хороший отец», но это не означало, что я хотел им стать.

— А мне обязательно быть отцом?

— Что?

— Я что, окажусь неполноценным, если не захочу стать отцом?

Редекер бросил на меня пытливый взгляд.

— О чем ты?

— Бездетных женщин одолевают вопросами, когда же те собираются завести ребенка. Мою подругу Кэтрин постоянно спрашивают, чуть ли не каждый день. Она врач, ее муж — композитор, и они оба сейчас на пике своей карьеры, но знаешь, кажется, люди все равно судят их по тому, есть у них дети или нет, особенно ее.

— Дерьмовый двойной стандарт, — заметил Редекер.

— Складывается впечатление, что так она какая-то недоженщина, раз до сих пор не стала матерью.

Он фыркнул.

— Хрень собачья!

— Согласен.

— Но то же касается и меня, если я никогда не стану отцом, разве это сделает меня хуже?

— Думаю, люди в миллиард раз больше осуждают женщину, у которой нет детей, чем бездетного мужчину.

— Да, знаю, но все же, когда люди смотрят на Эрика, мужа Кэтрин, пока он играет с чужими детьми или берет на руки малыша, они не преминут сказать, что он стал бы хорошим отцом и что ему пора завести детей.

Редекер кивнул.

— Мне тоже это говорили.

— Да? Но смотри, а вдруг каждого из нас хватает только на десять или двадцать минут вот такой заботы?

— Вполне возможно, — заметил он. — У тебя тоже так?

— Не знаю, но я определенно не готов стать отцом. Я даже представить себе не могу такой уровень ответственности.

— Угу, добро пожаловать в клуб.

Мы ненадолго замолчали, проезжая мимо заброшенных развалюх с выбитыми окнами и грудами мусора, мимо стаек людей, восседающих на ступенях крылец или просто в дверных проемах, мимо остовов брошенных машин и вездесущих граффити.

— Так что, это твое «да» на вопрос о приемных родителях? Ну, то есть это же помогает, верно? Не обязательно усыновлять детей, нужно просто дать им на какой-то отрезок времени безопасное место.

Я откашлялся.

— Я сам был под опекой государства, так что не уверен, что из меня получится отличный родитель, приемный там или нет.

— Почему нет?

Я пожал плечами.

— Думаю, одни люди созданы быть родителями, другие нет.

— Понятно.

Я повернулся к Редекеру.

— А ты хотел бы стать отцом?

На мгновение он задумался.

— Думаю, да.

— А-а.

— Что за «А-а»?

— Ничего, я просто подумал, что в твоем нынешнем положении тебе это не светит.

— В нынешнем положении? И как же это понимать?

Я ткнул в него пальцем.

— Когда я встретил тебя в Вегасе, у тебя, по словам твоего напарника, была довольно тяжелая жизнь.

Редекер хмыкнул.

— Хочешь сказать, он лгал?

— Хочу сказать, что люди меняются.

Чистая правда. Мы с Яном точно изменились.

— Разве такое в жизни не случается? — спросил Редекер.

— Случается.

— Вот я и говорю, что теперь у меня все по-другому.

— И что же тебя привело к такому прозрению?

Редекер покачал головой.

— Дай угадаю. Это как-то связано с Кэллахэном?

Он резко выдохнул.

— Мне нужно было начать все сначала. Я не могу быть полезным людям, пока не соберу себя в кучу.

Я постепенно начал понимать, что произошло.

— Ты от него сбежал?

— Я никогда и ни от кого в жизни не бегал.

Угу.

— Значит, ты решил, что не хочешь портить ему жизнь, поэтому просто ушел?

— С нами будет ходить социальный работник, или мы все сделаем сами? — спросил Редекер, полностью проигнорировав мой вопрос.

— Это не сработает.

— Что именно?

— Смена темы разговора.

Редекер запустил пятерню в свои густые волосы.

— Я не… Джонс, ты не можешь это исправить, и не тебе ставить мне диагнозы. Я сам разберусь с… Короче, это моя жизнь, ясно?

Ясно, но я уже побывал в его шкуре и потерял кучу времени вместо того, чтобы вместе с Яном броситься в омут с головой. Я видел ситуацию куда четче, чем Редекер, и если бы он меня выслушал, то не выглядел бы таким загнанным. Он скучал по своей второй половинке, но был слишком упрям, чтобы это признать. Но вправе ли я напоминать о Кэллахэне или том, чего Редекеру не хватало, или что…?

Мое внимание привлекло кольцо.

Редекер продолжал ерошить волосы левой рукой, на пальце которой блеснуло серебряное кольцо, показавшееся мне знакомым. Оно повторяло форму щупальца осьминога, широкое у основания и сужающееся кверху, одновременно мужественное и элегантное. И тут меня осенило — в последний раз, когда я видел Кэллахэна, у него на руке было то же самое кольцо. Но теперь оно красовалось на среднем пальце Редекера, и тот вряд ли задумывался об этом. Напротив, для Редекера носить это кольцо было так же естественно, как и любить своего напарника, совершенно того не осознавая.

Значит, на руке у него было кольцо Боди Кэллахэна. Черт побери, мне нужно заткнуться, потому что я точно знал, что все случилось не просто так, и даже если Редекер понятия не имел, что происходит, я подозревал, что его напарник наверняка был в курсе.

— Я просто…

— Нет, ты прав, — улыбнулся я. — Мне лучше помолчать.

Редекер внимательно посмотрел мне в лицо, будто пытался прочесть мои мысли.

— И чтобы ты знал, социальных работников будет несколько, — сообщил я.

— Окей, ладно, — буркнул Редекер, подъезжая и останавливаясь перед многоквартирным домом.

— Ты уже неплохо ориентируешься, — похвалил я его.

— Знаешь, GPS — хорошая штука, но я здесь уже неделю, так что кое-какие места начинаю узнавать. Хотя на некоторых улицах, по которым я ездил… там такие выбоины, что можно сломать ось и, клянусь, я ехал по Милуоки Авеню, и она вроде как разделилась ну… типа на две разные улицы, и некоторые перекрестки тут… благодарю Бога, что я здесь не впервые, иначе не знал бы, куда поворачивать.

Я тихо рассмеялся.

— Ты привык жить в городе с правильным расположением улиц.

— Да.

— Кто бы сомневался, — поддразнив Редекера, я вышел из машины.

Мы приехали проверить Эрнесто Рамиреса. Его забрали в нашу программу после того, как паренек стал свидетелем убийства своего отца, учителя физики начальной школы. Это произошло в Тусоне, штат Аризона. Причиной, по которой Эрнесто взяли в WITSEC, а не просто в приемную семью, был тот, кто спустил курок. Трой Литтлфилд, управляющий хедж-фондом, предположительно погибший на своей яхте в результате несчастного случая за два года до этого. Отец Эрнесто, Мануэль — и, кстати, не только он один — был знаком с этой нашумевшей историей, разлетевшейся по всему Интернету. Так что когда он встретил и опознал Литтлфилда, то сфотографировал его и сбежал. К несчастью, Литтлфилд был не один. Мануэля поймали его люди, и Литтлфилд, собственноручно застрелив мужчину, понял, что Эрнесто все видел, только услышав, как тот охнул. Но поймать проворного тощего одиннадцатилетнего мальчишку было не так-то просто, и Эрнесто стремглав бросился прямиком в полицию. Это случилось год назад. Слушание дела в суде только планировалось, поэтому Эрнесто находился под защитой нашей программы.

Стоя у двери рядом с Редекером, я испытывал страх перед тем, что, возможно, нам предстояло увидеть, и быстро перевел дыхание.

— Доброе утро! — дружелюбно поприветствовала нас женщина через небольшую щель в дверном проеме, открытом на ширину дверной цепочки. — Чем могу помочь?

Мы подняли выше свои удостоверения личности вместе со звездами, висящими на нашей груди.

— Я заместитель федерального маршала США Миро Джонс, а это заместитель федерального маршала США Джосайя Редекер. Вы — Монализа Вероне?

— Да, — ответила она приятным голосом и прикрыла дверь, чтобы снять цепочку, а потом широко ее распахнула.

Когда женщина встала в дверном проеме, от аромата, донесшегося из коридора, я тихо заскулил. Я попытался заткнуться, но запах был просто невероятным. В этот момент у меня заурчал желудок. Наверное, это было довольно жалкое зрелище.

Редекер взглянул на меня так, будто у меня выросла еще одна голова.

Монализа тихо засмеялась.

— Входите, маршалы и, пока не лишились чувств, угоститесь эмпанадами².

Она представила нам свою мать, Кончиту. Та готовила еду и вроде была очень рада с нами познакомиться. Единственным человеком, который был еще больше рад нас видеть, оказался Эрнесто. Он пожал нам руки, и я уселся рядом с ним за небольшим кухонным столом.

— Миро, эта женщина была со мной так груба, — сказал Эрнесто, обращаясь ко мне, как мы и договорились, по имени. — И она никогда не платила миссис Вероне. Миссис Вероне и правда трудно собрать нас в школу, если использовать только…

— Погоди-ка, — остановил я Эрнесто. — Давай поподробней о том, что она не платила миссис Вероне.

Парень сразу согласился.

— Она всегда отговаривалась тем, что документы потерялись, и их нужно заполнить заново.

— Мэм, — повернувшись, спросил я, — вы получаете пособие на содержание Эрнесто?

Монализа замахала рукой.

— Вам не стоит об этом беспокоиться, маршал…

— Меня беспокоит это, — ответил я ей. — Вы должны были получ…

Монализа схватила меня за руку, заставив вздрогнуть, и сжала ее.

— Миссис Каллен сказала, что если я начну настаивать на пособии, то она заберет из нашего дома Эрнесто, и я…

— Нет, — заверил я женщину. — Я не стану его забирать, и я верну вам все, что причитается и что положено. У вас есть документы?

Монализа от удивления открыла рот.

— Мия, — резко одернула ее Кончита. — Иди и принеси этому милому молодому человеку заполненные документы. Пусть он даст тебе немного денег и медицинскую страховку.

Вот черт!

— И страховки тоже нет? — спросил я Кончиту.

— Пока нет, — ответила она, пригвоздив меня колким взглядом.

Редекер фыркнул:

— Джонс, скажи, кому звонить.

Когда Тори Макин, социальный работник из Управления по делам семьи и детей, добралась до квартиры, она выглядела измученной и с удивлением обнаружила, что я уже отсканировал и отправил документы к ней в офис.

— Значит, вы… просто взяли и сделали это сами?

Я покосился, а Кончита протянула ей эмпанаду.

— Большое спасибо, — быстро поблагодарила Макин и снова повернулась ко мне.

— Вы раньше работали со Службой федеральных маршалов?

— Да, — ответила она, но потом уточнила: — Но только с Себретой Каллен. И только в ее офисе. Она никогда не работала на выезде.

Я хмыкнул.

— То есть вы хотите сказать, что именно с такой скоростью должно все работать?

— Служба маршалов — государственное агентство, — напомнил я. — Мы страдаем от такой же бюрократической волокиты, что и вы. Но эти свидетели федеральные, кроме того, они дети, так что в списке идут на первом месте.

Макин быстро взглянула на протянутые документы.

— А как вам удалось получить медицинское обслуживание для всей семьи?

— Это входит в стандартный пакет защиты, — пояснил я. Уже много лет я занимался бумажной работой по входу в программу WITSEC. Я был в курсе, как работала система, и еще знал несколько незнакомых другим лазеек. Не сосчитать, сколько раз я помогал, когда речь шла об обеспечении. Особенно внимательно я относился к пособиям для детей. — Нельзя помещать отдельно взятого свидетеля в среду, где что-то этого свидетеля выбивает из системы. Поэтому, если у него есть полная страховка, то она должна быть и у остальных членов семьи.

— Ого, — только и смогла произнести Макин.

— Если бы вы поместили его в дом, где все должны передвигаться на машине, потому что до школы слишком далеко, то мы выдали бы ему машину. Эрнесто не должен выделяться ни на йоту. Понимаете?

— Теперь да, — ответила Макин, в ее голосе послышалось восхищение, а на обращенном в мою сторону лице, читалось явное благоговение. — Удивительно, что можно сделать, когда делом занимаются знатоки своего дела.

— Думаю… о, — выдохнул я и засмеялся, потому что Монализа и Кончита одновременно схватили меня за руки.

— Теперь я могу бросить вторую работу, — счастливо вздохнула Монализа. — Спасибо, маршал!

— Давайте теперь займемся документами для зачисления денег на счет, — сказал я, угощаясь третьей эмпанадой, и протянул вторую Редекеру.

Через полчаса, прямо перед нашим уходом, на банковский счет Монализы уже поступило первое пособие на Эрнесто, а на телефон пришли номера карт временной медицинской страховки. Монализа обняла меня, и я ей сообщил, что настоящие карты придут по почте. Хорошее начало утра.

К моему сожалению, а также, к сожалению, Редекера и Макин, в следующем доме, в Скоки, дела обстояли не так радужно. Приемные родители не видели Кендру Полсон уже неделю и не сообщали об этом, потому что были уверены, что девочка просто сбежала. Как высказалась миссис Полсон: «Такие девочки часто так поступают».

— Какие «такие» девочки? — спросила ее Макин многозначительно.

— Как вы! — фыркнула миссис Полсон. — Чернокожие.

Макин вытащила свой телефон.

— Что вы делаете? — спросил я.

— Звоню в полицию, — пояснила Макин, явно раздраженная моим вопросом.

— Не нужно этого делать.

Она открыла было рот возразить, но остановилась, увидев, что Редекер достал наручники.

— Полное обслуживание, да еще и прокатим с ветерком, — сообщил я ей.

Лицо Макин просветлело, когда она увидела, как Редекер надел на супругов Полсон наручники. Затем напарник позвонил в офис и выловил Шарпа.

— А это законно? — спросила миссис Полсон.

— Да, мэм, — язвительно ответил Редекер. — Вы арестованы за пренебрежительное отношение к несовершеннолетней в великом штате Иллинойс. Где комната Кендры?

Миссис Полсон выглядела полностью сбитой с толку, а ее муж оказался слишком пьян, чтобы понимать происходящее.

В комнате Кендры было разбито окно, а на полу валялись мышеловки и ловушки для тараканов. И еще здесь не нашлось обогревателя. Могу только представить, какой холод стоял тут в самый разгар зимы. Пока Редекер и Макин приглядывали за Полсонами, я обыскал комнату. Проверил потолочные перекрытия, места за трубами, но ничего не нашел. А потом меня осенило, и я вернулся в гостиную.

— Вам звонили из школы?

— Что? — хрипло фыркнула миссис Полсон.

— Вам звонили из школы? — я повторил свой вопрос, четко выговаривая каждое слово.

— Нет, на хрена им это?

Я посмотрел на Макин.

— Поехали. Редекер останется здесь, дождется местную полицию, а потом присоединится к нам в… дайте-ка взглянуть, — сказал я, открывая принесенную с собой папку.

— Деннинг, — подсказала Макин. — Школа Деннинга.

— Она близко?

— Пятнадцать минут отсюда, — сообщила Макин.

Через несколько секунд мы уже были за дверью.

В ШКОЛЕ НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЛИ, потому что Кендра не пропустила ни одного дня. Когда девушку вызвали из класса на разговор с нами, на щеке у нее красовался кровоподтек.

— Это мистер или миссис Полсон?

Кендра уставилась на меня удивленно, будто я говорил на другом языке.

— Кендра?

— Мистер Полсон, — быстро ответила она.

Я видел, как Макин сделала себе какую-то пометку.

У Кендры, достаточно высокой для своего возраста, были большие карие глаза, выразительные темные брови и серебряное колечко в носу. В ее афро-прическе встречались естественные, более светлые пряди, и мне понравилась россыпь веснушек у нее на носу.

Кендра, хмыкнув, заглянула мне в лицо, будто желая убедиться в том, что я настоящий.

— Значит, это вы теперь вместо миссис Каллен?

— Да.

— Вы — новая она?

— Ну, я — это я. Но — да.

Кендра кашлянула.

— И вы мне поверите, если я скажу, что Полсоны — страшные люди, просто ужасные? — Девушка проверяла мою решимость и говорила скучающим голосом, но то, как она прикусила нижнюю губу, выдавало ее с головой.

— Конечно, — решительно ответил я.

Она вздрогнула и опустила руки, а потом выпрямилась в кресле.

— Честно?

— Честно!

— А вы? — она уставилась на Макин.

— Я тоже тебе верю, — подтвердила Макин.

Кендра перевела взгляд с меня на Макин и обратно.

— Где же вы раньше были?

— Мне жаль, — извинился я. — Мы опоздали. Этого больше не повторится.

Кендра кивнула.

— Чувак, да это настоящий глюк с сюрпризом.

— Подозреваю, что так.

Она хмыкнула.

— Окей. Я живу со своей девушкой Робин и ее семьей, и они сказали, что я могу оставаться у них столько, сколько захочу.

— Правда? — переспросил я.

— Да. Я им очень нравлюсь. И я положительно влияю на Робин.

Макин хотела что-то спросить, но я ее опередил:

— А что, если вы расстанетесь?

— Не-а, старик. У нас все по-настоящему. Некоторые до сих пор находят свою вторую половинку в старшей школе, не важно, что там показывают по телику. Не ведитесь на фигню.

— Серьезно?

Кендра фыркнула еще раз.

— Слушай, я с тобой не спорю. Откуда мне знать? — произнес я, поднимаясь. — Пойдем поговорим с мамой твоей второй половинки.

— Это был сарказм?

— Конечно нет.

И от яркой улыбки, появившейся из ниоткуда, я почувствовал прилив радости.

— Ладно, Миро Джонс, пошли.

МАКИН ЭТО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ. Я ответил, что мне все равно. Кендра была довольна, и после того, как девочка потеряла родных и разочаровалась в маршалах, я был готов просто ей поверить.

Редекер присоединился к нам через час, найдя нас у Мелинды Шелби, хозяйки очень большого дома, которая была страшно рада переезду Кендры и тому, что та останется в ее семье: с ней, ее мужем, их дочерью Робин и двумя сыновьями. Мелинда плакала, ухватив меня за руку.

— Вы не понимаете. В прошлом году, до того, как Робин призналась, она была в замешательстве. Появились наркотики, и ее почти выгнали из школы. Мы все время ссорились, и мы… мы думали, что теряем ее. Мне пришло в голову, что вот так распадаются семьи, понимаете? Но потом, летом, начались разговоры о Кендре и о том, что она тоже лесбиянка, и будем ли мы ее любить… ну конечно мы любим ее. Почему, ради всего святого, ее сексуальная ориентация должна иметь значение?

— Вы правильно поступили, мама, — сказал я, похлопав ее по плечу.

— Можно подумать, что это безумие, — продолжила Мелинда, улыбаясь, — но Кендра и мой муж очень похожи. Оба любят рыбачить и играть в Call of Duty, печь панкейки и копаться в саду… Те ужасные люди, с которыми Кендра жила, даже не подозревают, какая она милая девушка.

Я кивнул.

— Так что, пожалуйста, давайте сделаем все, что нужно, чтобы я поскорее стала Кендре приемной матерью.

После такого потока откровений Мелинды Макин осталась довольна.

Следующие три дома оказались неподалеку: один в Дес-Плейнс, другой в Парк-Ридж и еще один в Харвуд Хайтс. У двоих ребят, которые были рады нашему знакомству, дела шли замечательно — они жили в хороших домах. А вот третий — Джейсон Ноулз — оказался не там, где должен был быть.

После визита к Кендре, мы решили идти прямо в школу и вызывать детей с уроков. Так было лучше, чем ждать их дома, и так мы получали честные ответы. Когда Джейсона в школе не оказалось, мы направились к нему домой.

Я постучал, и к двери подошла женщина, но лишь слегка приоткрыла ее. Восхитительного аромата свежеприготовленный еды, как в доме Эрнесто, не было. Вместо этого до меня донесся запах рвоты и немытого тела. Показавшийся в щели правый глаз женщины выглядел испуганным. Ее заметно била дрожь. Я переложил папку в левую руку и показал свой значок. Удостоверение личности не открыло бы перед нами двери, а вот звезда — открыла.

— Мэм, я заместитель федерального маршала США Миро Джонс, а это заместитель федерального маршала США Джосайя Редекер. Мы можем войти?

Женщина тяжело вздохнула и поднесла палец к губам, прося тишины.

Я быстро кивнул.

Очень тихо и осторожно она прикрыла дверь, сняла цепочку и, медленно открыв ее снова, отступила.

Сразу за дверью начиналась гостиная, заваленная разбросанной одеждой, разбитой посудой, остатками еды и пустыми пивными банками. На полу тут и там виднелись пятна рвоты. Но не от беспорядка в комнате у меня скрутило живот, а от вида самой женщины. На ней были только майка и трусики, и она сплошь была покрыта синяками и ссадинами. Губы и нос кровоточили, а левый глаз отек и закрылся наполовину. Синяки от пальцев пятнами выделялись на горле, а когда я посмотрел вниз, то увидел такие же и на бедрах. Редекер повернулся к вешалке с верхней одеждой рядом с дверью, выхватил оттуда длинную фуфайку и протянул мне. Я распахнул ее, и женщина, повернувшись, позволила мне помочь ей одеться. Это далось нелегко — было видно, что левая рука сломана.

— Где он? — спросил я шепотом.

— В спальне, — прошептала она в ответ.

— Он вооружен?

Она кивнула.

— А Джейсон дома?

По ее телу пробежала волна дрожи, и женщина судорожно втянула воздух.

— Нет. Сегодня утром я заставила его отвезти дочку в школу на автобусе. Нужно было вытащить их из этого дома.

Я кивнул, наблюдая, как она поморщилась от того, что ей трудно было стоять.

— Он вас изнасиловал?

Быстрый кивок.

Повернувшись к Макин, я указал головой в сторону выхода.

Та поспешно ухватила женщину за здоровую руку и потянула прочь.

— Он большой, — предупредила она нас, прежде чем пойти за Макин.

— О, я надеюсь, что он еще и глуп и начнет сопротивляться, — рыкнул Редекер, когда мы вытащили пистолеты и направились в спальню.

Мужчина оказался пьян. Очень пьян. Мертвецки пьяный, он лежал на кровати бревном. Простыни были запачканы кровью. Редекер взял из ванной туалетную бумагу и забрал из рук мужчины пистолет. Затем встал с ним у двери, пока я по телефону вызывал полицию.

Мужчина был ростом около шести футов, но так как избитая им женщина была не выше пяти, неудивительно, что для нее он казался «большим». Редекер крупнее, и у нас обоих была довольно хорошо развита мускулатура, но мужчина, по сравнению со своей крошечной и хрупкой женой, выглядел здоровенным.

Мы стояли и смотрели на спящего голого мужика, развалившегося посреди кровати. На верхней части бедра я заметил кровь, но понял, что она принадлежала не ему.

— Спорим, если я ударю в живот, его стошнит, и тогда мы сможем понаблюдать, как он захлебывается собственной рвотой, — мрачно предположил Редекер.

— Угу, — согласился я, услышав вдалеке вой сирен. — Вполне подходит, потому что чем дальше, тем больше, походу, разочарование.

— Готов поспорить, что жена знала, что он придет домой пьяный, потому что всю ночь шлялся бог знает где. Поэтому она отправила детей из дома, приготовила ему завтрак, чтобы утихомирить ублюдка. Наконец он заявился, возможно, даже немного поел, избил ее до полусмерти, вынудив отбиваться от него тарелками с едой, а потом изнасиловал.

Поморщившись, я повернулся к Редекеру. Было грустно слышать, как легко он описывал картину произошедшего. Узнать о подобных вещах можно было только одним способом — на собственном опыте.

— Похоже, тебе знаком этот сценарий.

Он пожал плечами.

— Мой старик был точно таким же, вот только мать бросила нас с сестрой на произвол судьбы.

Я откашлялся.

— Ты защищал сестру?

— Еще как.

— Вы воспитывались в приемной семье?

— Нет. У моего отца была сестра, и как-то в выходные она приехала на своем красном «файрберде», собрала наши с сестрой вещички, посадила нас в машину и увезла на свое ранчо в Вайоминг.

— И сколько тебе тогда было?

— Пять. А Лизе — четыре.

— Мне нравится твоя тетя.

— Нам тоже. Для нас она была ангелом.

— Она сейчас жива?

— Нет. Рак.

— Мне жаль.

Редекер кивнул.

Несколько мгновений спустя в гостиной послышалось какое-то движение, затем в дверь вошли полицейские — шестеро мужчин в униформе. Они были мрачнее тучи — наверное, от вида женщины в коридоре.

Мы с Редекером вышли, и вслед нам раздался возмущенный вопль.

— Как же хочется пристрелить этого ублюдка, — проворчал Редекер.

— Мне тоже.

МАКИН ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛА, как Эрику Дюранту и его жене Кармен удалось стать приемными родителями. С Кармен проблем не было, а вот у Эрика записей о рукоприкладстве имелось больше, чем упоминаний о нарушении общественного порядка в нетрезвом виде, и мое любимое — групповые драки. Я уже давно не сталкивался с подобными делами.

Кармен мы отправили в больницу, и в тот момент, когда машина скорой помощи отъезжала, мы заметили мчавшегося по улице Джейсона, который явно торопился попасть в квартиру.

— Джейсон, — окликнул его я.

Он, резко обернувшись, увидел меня, и на его лице отразилась паника.

— Ее уже везут в больницу, — сообщил я. — Мы тоже туда едем. Хочешь с нами?

Он рванул в мою сторону, остановился и пожал протянутую руку.

— Я Миро Джонс, и я из офиса маршалов. Нам нужно поговорить и понять, какие у тебя планы на будущее.

Джейсон глубоко вздохнул.

— Я хочу, чтобы Кармен и ее дочери Анай обеспечили безопасность.

— Обеспечим.

— Вы уверены? — Голос Джейсона звучал испугано. — Вы можете пообещать?

Мог ли я обещать? У меня не было никакой власти над Кармен и ее дочерью, только над Джейсоном.

— Я могу пообещать, что мистер Дюрант отправится в тюрьму.

— Из-за пистолета?

— Да.

Он хмыкнул.

— Мой отец был адвокатом, и он говорил, что использовать оружие для принуждения — серьезное обвинение.

— Принуждения?

Он слегка улыбнулся.

— Я помню все его слова.

— Хочешь стать адвокатом, как отец?

— Да, хочу.

— Хорошо. Очень хорошо.

Парень выдохнул протяжно и громко.

— Джейсон?

— Да, Маршал?

— Ты хочешь остаться с миссис Дюрант и ее дочерью?

Он не ответил.

— Вообще-то все в порядке, — заверил я его. — Никто на тебя не рассердится, особенно миссис Дюрант. Даже можно сказать, что ты им очень помог.

— Она всегда заботилась, чтобы мы были в безопасности, но это как… ну, он как пороховая бочка, а я просто… я не…

Ребенок никогда не знал, когда эта бочка взлетит на воздух. Он вечно жил как на иголках. Наверное, это было ужасно.

Прикусив губу, Джейсон тряхнул головой, похоже, он был смущен.

— Все в порядке, — успокоил я его. — Обещаю, что миссис Дюрант и ее дочь больше не твоя забота.

Парнишке на глаза навернулись слезы, и я обнял его за плечи. Через секунду в моих объятиях уже рыдал шестнадцатилетний подросток.

— Моя мама всегда говорила, что мы обязаны заботиться о людях, которым в жизни повезло меньше, чем нам.

Родителей Джейсона убили во время обставленного под незаконное проникновение в дом инцидента. Однако на самом деле это сделал близкий друг и деловой партнер его отца, Чарльтон Стюарт. По-видимому, он крал деньги из пенсионного фонда их сотрудников и у клиентов, и отец Джейсона был близок к его разоблачению. Преступление могло бы быть идеальным, но Джейсон вернулся домой пораньше и, увидев своего крестного, сбежал. Люди, которым Стюарт платил, не особенно этому обрадовались, так что Джейсона включили в программу WITSEC.

Когда парню исполнится двадцать один год, он получит доступ к солидному трастовому фонду. Но ничто, даже смерть родителей, не может этого изменить, Джейсону только и оставалось, что ждать. К его счастью, все закончилось хорошо, даже несмотря на толпу людей, охотившихся за Стюартом и имуществом родителей Джейсона, чтобы вернуть украденные деньги. Имущество разошлось до последнего пенни, а вот трастовый фонд остался. Я даже представить себе не мог, каково это было для Джейсона: из частных школ и загородных клубов оказаться в гетто. Для Каллен же он был просто чернокожим мальчишкой и ничего больше. Она ни на секунду не задумывалась, насколько новой и необычной казалась для парня такая жизнь.

— Маршал?

— Что? — спросил я, осторожно поглаживая по спине Джейсона, который уткнулся лицом в мое плечо, крепко обхватив меня руками.

— А можно мне пожить где-нибудь в другом месте?

— Да, конечно, можно, — вздохнул я. — Давай поднимемся наверх и соберем твои вещи, хорошо?

Он прочистил горло и, отстранившись, заглянул мне в лицо.

— Вы уверены, что все будет хорошо? Миссис Дюрант не подумает же, что я ее бросил?

— Нет, приятель, обещаю, она так не подумает.

Джейсон поежился, но было видно, что ему стало легче.

— Может, хм… Я часто гостил у своего друга Марка, и его мама сказала, что я могу приходить в любое время.

— Где они живут?

— В Ла-Гранже, — ответил он. — Мы познакомились, когда он пришел в мою школу на научную ярмарку.

Я кивнул, и Джейсон смущенно улыбнулся.

— Мы оба заядлые ботаны.

— В этом нет ничего плохого, — сказал я с уверенностью. — Давай поднимемся наверх и заберем твои вещи.

Джейсона не пришлось долго уговаривать.

МИССИС ЭЙПРИЛ ТАКАШИМА, мама Марка, была рада идее оставить у себя Джейсона. Ее мужу, учителю физики в местной старшей школе Монтессори, тоже понравилось предложение. Старший сын недавно уехал учиться в Йельский университет, так что у них одна комната даже пустовала. Деньги за пребывание Джейсона оказались бы очень кстати, но более важным было то, что парень прекрасно влиял на Марка, который, по словам Эйприл, был легкомысленным болтуном.

Я кивнул, потому что Эйприл произнесла это с серьезным видом. Будто в мире не бывает ничего хуже, чем неспособность сосредоточиться.

Когда мы с Редекером и Макин спускались по длинной лестнице, ведущей от парадной двери дома Такашима, Макин заметила, что это так не работает.

— Почему это? — спросил я, повернувшись к ней у края лестницы.

— Это не происходит просто так, — выпалила Макин, и я не понимал, радовало ее это или раздражало. Похоже, что было и то и другое. — Нельзя просто щелкнуть пальцами, произнести «ахалай-махалай», и тут же начнется новая жизнь.

Я был в замешательстве.

— Но именно этим и занимается WITSEC.

Макин покачала головой.

— Ничего не понимаю.

— Нельзя переводить детей всего лишь за один день! Как можно доверять непроверенным людям, просто взять и записать детей в школу, чтобы… да кто вы такие, в конце концов?

— WITSEC, Детский отдел, — пояснил я. — У меня есть право принимать любые решения, которые я сочту нужными для сохранения безопасности моих свидетелей.

— Ну да, но…

— Это входит в компетенцию Службы маршалов, — напомнил ей Редекер.

— Я знаю, но…

— Тогда я ничего не понимаю, — произнес я.

Макин махнула рукой в мою сторону.

— Вы не можете просто взять и так запросто сделать людей приемными родителями.

— Что?

— Как с семьей Такашима, — пояснила она. — Нужны месяцы, чтобы решить, подходят ли они Джейсону. Мы должны проверить их финансовую ситуацию и…

— Так мы это сделали, — сообщил я Макин. — Вы же видели, как мы с Редекером разговаривали по телефону.

— Я знаю! Как, черт возьми, вам удается так быстро получить доступ к чьей-то жизни?

Я посмотрел на Редекера, который только пожал плечами, и снова сосредоточился на Макин.

— Мэм, мы маршалы Соединенных Штатов Америки. Мы не медлим.

Макин стояла и недоверчиво качала головой.

— Мы пропустили ланч, — объявил я в наступившей тишине. — Думаю, все же нужно поесть. Кто со мной?

— Я приметил тут одно местечко с индийской кухней, — встрял Редекер. — Как вам?

Макин стояла, переводя взгляд с меня на Редекера и обратно.

— Быть не может, чтобы все происходило так быстро.

— Вы это уже говорили, — сообщил я ей. — Но в моем мире, — я прижал руку к сердцу, — в его мире, — продолжил, положив ладонь на плечо Редекера, — все так и происходит. Всегда.

— Может быть, в других ситуациях, но не когда дело касается детей.

— Не вижу никакой разницы.

— Я знаю, что не видите, но должны, потому что рано или поздно вы столкнетесь со случаем, когда взмах волшебной палочкой не поможет.

Я усмехнулся.

— Маршал, серьезно, такие трюки в реальном мире не работают.

— Мы не отдел по делам детства и семьи, — напомнил я Макин. — Вы же это понимаете?

— Да! Конечно, понимаю. Но вы же государственное агентство! — настаивала она, стремясь донести до меня смысл сказанного, который, думаю, заключался в том, что я не заморачивался бюрократической волокитой.

— Так и есть, и обычно тоже действуем не так быстро, но сейчас мы защищаем свидетелей, — пояснил я, — и для этого работаем не по стандартным каналам. Нам это не нужно.

— Мы действуем быстро, — произнес Редекер, одарив Макин своей ленивой ковбойской улыбкой. — Я о том, что в конце концов речь идет о жизни и смерти. Нельзя забавляться с жизнями людей, особенно детей.

Макин выглядела так, будто до сих пор пребывала в растерянности.

— Пойдемте. Индийская кухня. Я угощаю, — заявил Редекер и, мягко взяв ее под руку, направился к машине. Он сел за руль — Макин не допустил, а я поехал за ними на «форде».

Бистро «Кама» находилось на Саут-ла-Гранж-Роуд, и как только мы вошли внутрь, Макин вздохнула и успокоилась.

— Я просто понятия не имела, что детей можно спасать именно так, — призналась она. — Работая в социальной сфере уже три года, никогда не сталкивалась с таким.

— Даже не знаю, что сказать. Так должна работать WITSEC. Решения мы принимаем быстро и надеемся, что правильно. Это не значит, что эти решения всегда наилучшие, — поправил себя я. — Но именно поэтому мы проверяем не один и даже не два раза. Хотим быть уверенными, что все сделанное нами, по-нашему мнению, правильно, — на самом деле таковым и является.

Макин кивнула.

— Поешьте и станет полегче, — предложил я с улыбкой.

— Нет, — запротестовала она, — вы меня не так поняли. Я не расстроена или… если продолжу с вами работать, то вы меня избалуете. Как бы мне хотелось, чтобы так помогали всем детям, а не только тем, кто под защитой WITSEC.

— Именно так все должно работать, мне бы этого тоже хотелось. Но при этом нужно быть крайне бдительным, вы же понимаете?

— Да.

— Мы не идеальны. Взять хотя бы Каллен. Она допустила смерть детей. Один сейчас лежит в морге, а мы пытаемся докопаться до сути. К сожалению, все, что происходит с детьми в приемных семьях, зависит от того, насколько хороши люди, которые заведуют этой службой.

— Как там говорится? Нужна целая деревня³, ну и далее по тексту, — вставил Редекер, улыбаясь подошедшей к нашему столу официантке.

Получив свои напитки и закуски, картофель-фри под острым соусом масала и курицу под лимонным соусом, Редекер спросил, что у нас дальше по плану. Макин подперла голову рукой и взглянула на Редекера.

— Что?

— Ребята, с вами я готова пойти хоть на край света.

Приятно было слышать.