Ночная тревога

НИ ВИНТИКА!

Григорий Хрюкин, по кличке Патиссон, отбывший очередной срок в ландшафтах с не загрязненным выхлопными газами воздухом, явно скучал. Бездействие тяготило его.

Перекинув потрепанное жизненными бурями тело через забор, Патиссон очутился на территории незнакомого автокомбината. Будучи человеком любознательным, он решил приобщиться к здешнему коллективу. А потому, насвистывая лирическую песню «Ах, Клава, Клава, Клава, какая ты отрава!», пошел в ближайший цех.

В цехе начиналось собрание.

Запахнувшись в телогрейку и присев в уголке, Хрюкин стал слушать выступающего начальника.

— Товарищи! — сказал начальник. — В нашем коллективе появилось болезненное явление. Это явление — слесарь Токарев. Вчера он хотел унести с родного автокомбината бутылку краски. Бдительный вахтер задержал расхитителя. Встаньте, Токарев! Чем вы объясните этот возмутительный поступок?

Расхититель молчал, сосредоточенно разглядывая свои ботинки.

Не дождавшись ответа, начальник продолжил:

— Преступность вашего намерения очевидна. Коллектив накажет вас! Мы не позволим вынести с территории комбината ни винтика! Об этом уже говорилось на прошлом собрании, когда карбюраторщик Забегайло был задержан в проходной при попытке вынести цепочку от туалетного бачка. Товарищи! Скажем «нет» расхитителям государственного имущества!

Хрюкину стало скучно до безысходности. Он вышел из помещения на двор. Осмотрелся. Двор пустовал. Взгляд его задержался на голубой «Волге», стоявшей под конвоем двух самосвалов.

По фарам машины скользнул солнечный луч, и Хрюкину показалось, что «Волга» интимно подмигнула ему.

В коротко подстриженную голову Патиссона ужом вползла мысль. Он подтащил ящик с заржавевшими болванками и сунул его в багажник. Мотор бодро затарахтел, и автомобиль подкатил к проходной.

— Отец! — сказав Хрюкин подбежавшему вахтеру. — Старые болванки везу. Для личных нужд. Пропусти, будь другом! — добавил он конспиративно. И открыл багажник.

— Госимущество! — всплеснул руками вахтер. — Ни в коем разе!

— Какое имущество? Металлолом! — возразил Патиссон.

— Не пропущу! Винтика не дам вынести!

— Папаша, что ты шипишь, как сало на сковородке? Не мни лицо!

— Выгружай, говорю!

Ящик пришлось выгрузить.

— Железок пожалел… — укорял стража Хрюкин.

— Я те покажу железки! — грозился вспотевший от дискуссии вахтер, открывая ворота.

…Голубая «Волга» ехала, соблюдая все правила уличного движения.

«А мог бы и самосвал угнать, — думал Хрюкин. — Но кому его продашь?»

И от этой мысли Патиссон слегка расстроился.