Ночные странствия

'Но как?' — раздраженно спросил Кэмпбелл.

«Коровы мычат, или тихо по-английски». Она рассмеялась. Я тоже рассмеялся, и даже ее отец не смог сдержать улыбку. Если Клэр была права, это была хорошая шутка. Никто из нас больше не думал об инциденте с Кейном.

Когда «Эсмеральда» приблизилась к Таити, море сменилось туманными зелеными горами, а затем мы увидели белый пенящийся прибой, плывя параллельно берегу. Единственное, о чем мы думали, это о ледяном пиве и твердой земле под ногами.

Папеэте, жемчужина Тихого океана, — дружелюбный город со всеми известными зданиями, банками, больницей, магазинами и т. д., но на самом деле это не что иное, как скопление цинковых хижин, расставленных крест-накрест на тропическом острове. . Но окрестности есть и остаются прекрасными. По прибытии нам удалось пришвартоваться прямо на главной улице; портов, где это можно сделать, не так уж и много. Глядя на гавань, вы можете увидеть остров Муреа, находящийся в девяти милях отсюда, вулкан, который взорвался в далеком прошлом, оставив после себя скалы и пики самых причудливых форм здесь и там, одно из самых красивых зрелищ в мире, и так и должно быть, чтобы хоть как-то компенсировать неудобства Папеэте. Я огляделся в поисках Восточного Солнца , но ничего не увидел, поэтому выбросил эту мысль из головы и приготовился пройти таможню. Кэмпбелл нервничал; видимо, ему очень хотелось сойти на берег и посмотреть, нет ли для него чего-нибудь на почте. На его взгляд, он слишком не знал о прогрессе Суареса-Наварро. Я сам не был образцом терпения. Мне нужна была самая разная информация, а также я хотел узнать, смогу ли я поговорить с губернатором. Я предпочитаю работать сверху вниз, а не наоборот.

Наконец прибыл таможенник, быстро осмотрел наш багаж и почти сразу же высадился, освободив нам путь. Я спросил его, когда придет Восточное Солнце . Его ответ был одним из тех чудес, на которые можно только надеяться.

— Этот круизный лайнер, мсье? «Он придет в любой момент», — услышал я по радио. Оно прибудет завтра.

Прежде чем все высадились, я на мгновение подошел к Джорди.

«Кто у вас самые крутые парни?»

«Прежде всего, Лэн Льюис», - быстро ответил он. «А потом между Тэффи и Джимом Тейлором происходит подбрасывание монеты».

«Мне нужен кто-то с сильными кулаками».

*'Тогда тебе следует взять Джима. Тэффи — наш съемник ножей. Кого нужно отредактировать?»

— Пола Нельсон прибудет завтра в « Истерн Сан» . Для нее это не очень здоровое место. Когда она приедет, я бы хотел, чтобы ты забрал ее, потому что она знает тебя в лицо. Тогда вы должны взять остальных и привести ее сюда – целой и невредимой. Любой, кто попытается с ней что-нибудь сделать, получит всю свою тяжесть».

Джорди молча выслушал, а затем кивнул. Я знал, что Паула с ним в надежных руках.

'Хороший. Тогда я оставлю тебя наедине с твоими сомнительными делами, Джорди. Нам нужно быстро перезарядиться, чтобы мы могли уйти в любой момент, поэтому призываем команду оставаться рядом. Тот, кто случайно попадает в тюрьму, там и остаётся. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я связаться с губернатором.

В почтовом отделении лежала стопка почты для Кэмпбелла. Он вернулся до того, как я сошёл на берег и исчез в баке вместе с Клэр и пачкой бумаги. На самом деле я надеялся, что он даст ей немного свободы, и подумал, что смогу пригласить ее на ужин этим вечером. Возможность спокойно поесть в одиночестве уже была приятной перспективой, но с Клэр это было еще приятнее. Я взял из своей каюты сумку с вещами и направился к правительственному зданию, которое позже оказалось несколько ветхим викторианским зданием, окруженным большим парком. Как я и ожидал, сначала мне пришлось сражаться с полчищами клерков, секретарей и им подобных, но я стоял на своем, и в конце концов меня провели в зал ожидания на собеседование с губернатором. Он оказался высоким, исхудавшим мужчиной с тонкими, как карандаш, усами. Он сидел за внушительным столом, заваленным стопками бумаг. Он не встал, а протянул мне руку через стол.

— Месье Тревельян, чем я могу вам помочь? Присаживайся.'

«Спасибо, что нашли для меня время, месье... э-э...»

«Меня зовут Макдональд», — сказал он, к моему удивлению, и слегка улыбнулся.

— С вами, англичанами, всегда то же самое — вы не можете понять, откуда у меня шотландское имя, — но вы должны помнить, что одним из маршалов Наполеона был Макдональд.

Я подумал, что это может быть одно из его стандартных предложений для разговора с британскими гостями, поэтому вежливо спросил: «Вы оттуда?»

— Мой отец так думал, но после тщетных восстаний восемнадцатого века многие шотландцы уже поселились во Франции. Я не чувствую себя потомком французского маршала». Его тон стал деловым. — Чем я могу вам помочь, месье Тревельян? Его английский был безупречен, почти без акцента. Я сказал: «Около года назад мой брат умер на островах Туамотоэ, на одном из небольших атоллов, при весьма загадочных обстоятельствах, я думаю».

Макдональд нахмурился. «Таинственно, что ты имеешь в виду?»

— Ты знаешь что-нибудь об этом?

— Боюсь, я ничего не могу вам сказать о смерти вашего брата. Во-первых, я здесь недавно и только в должности заместителя губернатора; настоящий губернатор Французской Океании находится в отпуске. Более того, невозможно запомнить обстоятельства каждой смерти, каждого происшествия в этом огромном районе».

Лично я бы не назвал смерть брата, а возможно, и убийство брата, инцидентом, но губернатор, несомненно, думал иначе. Мне удалось выразить свое разочарование, не сделав свое присутствие совершенно ненужным, чего он бы предпочел. С едва заметным нетерпением он сел и выслушал мой рассказ.

«У нас будет досье по этому поводу», — сказал он, когда я закончил и взял трубку. Пока он разговаривал по телефону, я вытащил свою папку и начал систематизировать различные бумаги. Макдональд повесил трубку. — Вы говорили о загадочных обстоятельствах, месье Тревельян?

— Марк, мой брат, умер на атолле, имени я не знаю. Его лечил доктор Схоутен, живущий на Танакабоэ».

Макдональд поджал губы. — Вы сказали, доктор Схоутен?

'Да. Это копия свидетельства о смерти». Я положил фотокопию на стол.

«Выглядит нормально».

«Да, оно заполнено идеально», — резко сказал я. «Там написано, что мой брат умер от перитонита после острого аппендицита».

•Макдональд кивнул. Я собирался продолжить, но в этот момент вошел клерк и положил папку на стол Макдональда. Губернатор начал листать его, остановился, задумчиво посмотрел на меня, а затем продолжил чтение.

Наконец он сказал: «Я вижу, что британское министерство иностранных дел навело справки по этому поводу. Вот письмо и вот ответ губернатора».

«У меня самого есть копия», — сказал я.

Он еще раз просмотрел бумаги. «Мне кажется, все в порядке, месье Тревельян».

Я положил на стол еще одну копию. «Это подтвержденная копия заявления английского врача о том, что он хирургическим путем удалил аппендикс моему брату несколько лет назад».

Сначала мои слова, казалось, не дошли до него, но затем Макдональд сел, как будто я загарпунил его, и быстро схватил фотокопию. Прочитав его несколько раз, он посмотрел на меня. — Тогда похоже, что Схоутен допустил ошибку, — медленно произнес он.

«Действительно», — ответил я. "Что вы знаете о нем?"

Макдональд развел пальцами по столу. «Я никогда не встречал его. Вы понимаете, он никогда не приезжает на Таити. Он родом из Нидерландов и около двадцати лет живет на островах Туамотоэ, где занимается своей практикой».

Однако я не пропустил его ироничный взгляд и понял, что он знает больше, чем говорит.

— С ним что-то не так, не так ли? Разве он не алкоголик?

«Он пьет, но все пьют. Я сам люблю хороший бокал, — уклончиво ответил Макдональд.

— Он хороший врач?

«У меня никогда не было к нему никаких претензий».

Я подумал о Схоутене, на его отдаленном острове, вдали от административного центра Папеэте. Жалобы на него, несомненно, умирали бы тихой смертью на долгом пути туда, особенно если бы его клиентура состояла только из островитян. Я спросил: «Доктор Схоутен сам приезжал в Папеэте, чтобы сообщить о смерти моего брата?»

Макдональд сверился со своим файлом. — Нет, не это. Он дождался, пока оттуда отправится корабль, а затем отправил письмо с документами о смерти. Он не хотел так долго подводить свою больницу из-за одной смерти — помните, у него есть и другие пациенты».

«Тогда никто не видел моего брата, кроме Схоутена и двух мужчин, которые его нашли», — заметил я. «И никто не наводил справки, никто не задавал вопросы Кейну, Хэдли или Схаутену?»

— Вы неправильно на это смотрите, месье Тревельян. Мы здесь не в самом сердце цивилизованного мира. Острова Туамотоэ находятся в сотнях километров от нас, и у нас есть лишь ограниченный административный аппарат. Уверяю вас, дело расследовано. Поверьте мне.'

Он наклонился ко мне и холодно спросил: «Знаете ли вы, что ваш брат на момент смерти подозревался в убийстве и находился в бегах?»

— Да, я действительно слышал эту абсурдную историю. Вероятно, вашим чудакам было полезно закрыть дело таким образом.

Ему не понравился мой ответ; его глаза сверкнули от досады.

— Здесь, во Французской Океании, у нас странная проблема, месье Тревельян. Острова имеют завидную репутацию рая на земле. В результате люди со всех сторон приезжают сюда в надежде на жизнь в раю. Они думают, что им достаточно фруктов и соломенной хижины. Но они ошибаются. Стоимость жизни здесь такая же высокая, как и в цивилизованном мире. Сюда часто приезжают люди неадаптированные, неудачники из большого города. Большинство уходят, когда замечают, что здесь не так райски, как они думали. Другие остаются здесь, чтобы доставить нам неприятности. Мы, власть, здесь не для удобства этих мразей, а для того, чтобы гарантировать уровень жизни собственного народа. А если умрет неизвестный белый человек, который уже обращался в полицию, мы не будем слишком сильно шуметь по этому поводу».

Он постучал по папке. «Особенно, если у нас есть действительные документы о смерти, если он был замешан в убийстве, и особенно если он умер, скрываясь от полиции Таити, на каком-нибудь атолле в сотнях миль отсюда».

Я с трудом контролировал себя. — Я все это понимаю, но не хотите ли вы сейчас возобновить расследование? Когда вы прочитаете это, вы увидите, что мой брат был научным исследователем, а не бродягой. И вам также придется признать, что с этими документами о смерти что-то не так.

Макдональд схватил записку врача. «Действительно, человек не может заболеть аппендицитом более одного раза». Он что-то нацарапал в блокноте. «Я поручу офицеру лично допросить этого человека, а не информировать сначала местные власти. Это произойдет, как только один из моих людей отправится на острова Туамотоэ.

Он сел, ожидая моего выражения благодарности.

«И когда это?» Я спросил.

«Примерно через три месяца».

'Три месяца!'

«Ваш брат мертв и похоронен, мистер Тревельян. Я не смогу снова сделать его живым. Кроме того, у нас здесь достаточно дел; мой район занимает площадь более полутора миллионов квадратных километров. Вы должны понимать, что мы не можем закрыть все, чтобы…

— Я вовсе не об этом спрашиваю. Я только прошу вас расследовать смерть моего брата!»

«Такое, конечно, случается», — категорически ответил он. «И в результате врач просто ошибся. Возможно, он перепутал двух пациентов. Это происходит постоянно, и нам же не придется увольнять его за одну ошибку, не так ли? На этих островах нам нужна срочная медицинская помощь, месье Тревельян.

Я посмотрел Макдональду прямо в лицо и понял, что говорю со стеной. Первые три месяца ничего бы не произошло, а потом все это, несомненно, замяли бы. Я передал губернатору записку с адресом моего адвоката.

«Я был бы рад услышать результаты вашего расследования. ТЫ

Вы можете отправить его по этому адресу.

— Я буду держать вас в курсе, месье Тревельян. Я убежден, что этот вопрос можно решить очень просто». Он встал, явный знак того, что мне пора вставать. Я пошел прямо к британскому консулу, но никуда не смог добраться. Он был чрезвычайно вежлив и представительен, отметил, что Макдональд прав и что мне действительно нужно набраться терпения. — Они узнают, мистер Тревельян. Если старик Схаутен сделал что-то не так, все получится.

Он звучал не очень убедительно.

Я спросил: «Что это за человек этот Схоутен?» Я полагаю, вы его знаете.

Консул пожал плечами. «Известный тропический тип. Живу там уже много лет. И он тоже проделал много хорошей работы».

— Но не недавно?

«Ну, он тоже стареет и…»

«Он пьет», — грубо закончил я его предложение.

Консул пристально посмотрел на меня. «Будьте осторожны, чтобы не осудить его преждевременно. Он потерял всю свою семью, когда японцы вторглись в Новую Гвинею».

Я с горечью ответил: «Это дает ему право убивать своих пациентов?»

На это не было разумного ответа. Я замедлил шаг и решил пойти другим путем.

«Имя Джима Хэдли вам о чем-нибудь говорит?»

«Довольно крупный австралиец?»

'Именно так.'

«Я не знаю его лично, — сказал консул, — но я видел его один раз. У него довольно репутация неприятного человека. Не тот человек, с которым стоит спорить. Ваш брат недавно арендовал свою шхуну.

«Он действительно такой грубый парень?»

Он сделал паузу. — Вполне, да. Не тот, кто выбивает наши двери. Лично я бы никогда не порекомендовал его».

— А некий Кейн?

«Это другой австралиец?» Я думаю, его партнер. Я видел его в компании Хэдли, но никогда не разговаривал с ним лично».

«Скажите честно: вы думаете, что власти поверят в это дело?»

Он вздохнул. — Я не буду смягчать слова, Тревельян. На момент смерти ваш брат скрывался от правосудия. Его подозревали в убийстве. Я хотела прервать его, но он жестом заставил меня замолчать. — Нет, не говори, что это имеет смысл. Почти у всех убийц есть такие братья, как ты, которые отказываются верить во что-либо злое из своей семьи, особенно когда слышат о нем впервые.

Я не это хотел сказать, но все равно промолчал.

«Как только он был мертв и имел документы, подписанные квалифицированным врачом, полиция прекратила расследование, что, я думаю, вполне понятно. Правлению здесь сейчас есть чем заняться, и, кроме того, не было причин не подозревать вашего брата. Но рано или поздно расследование возобновят на основе ваших новых данных».

«Когда все следы будут достаточно стерты».

«Я понимаю, что вы имеете в виду», — сказал он. «Но я не думаю, что смогу что-либо изменить в этом вопросе. Я попробую это для тебя.

И мне просто пришлось с этим смириться.

Вернувшись на «Эсмеральду», я почувствовал себя совершенно подавленным. Думаю, я ожидал, что мое сообщение произведет эффект разорвавшейся бомбы, но вместо этого меня практически отослали. Клэр, сидевшая на палубе и увидевшая меня, весело крикнула: «Здесь красиво, не правда ли?»

«Меня от этого тошнит», — кисло ответил я.

'Почему ты злишься? У тебя такой вид, будто весь остров может утонуть в океане, сколько бы тебе ни было.

— Ох, еще эти проклятые колониальные французы. Правосудие идет своим чередом, но черепашьим шагом. И британцы из того же теста».

— С губернатором ничего не сделано?

«О, они возобновят расследование через три месяца – или через три года. Они не хотят терять своего фантастического доктора Схаутена. Если*

Если он действительно согласует все воедино, ему придется арестовать доктора за подлог, а он этого не хочет. Поэтому он затаивается, скрывает все это, надеясь, что об этом забудут. У него есть дела поважнее, чем найти убийцу Марка.

Под ее сочувственным ответом я снова немного расслабился. Через некоторое время я даже почувствовал себя достаточно веселым, чтобы пригласить ее на ужин, и, к моему удовольствию, она согласилась. Чуть позже я отправился искать Джорди, которого нашел в машинном отделении с одним из матросов. Все остальные сошли на берег. Я отвел Джорди в сторону и рассказал ему, как все прошло. Вытирая масло с рук, он сказал: «Тогда они поставили тебе мат».

«Похоже, что да, в том, что касается помощи со стороны властей».

«Тогда пришло время оказать давление на Кэмпбелла. Если вы хотите найти Схоутена, вам действительно понадобится его помощь. Жаль, что вы не можете расшифровать ни один из этих рисунков как Танакабоэ; или, может быть, ты сможешь придумать какую-нибудь красивую научную чепуху, чтобы заманить его туда.

— Или где угодно, — мрачно ответил я. 'Я постараюсь.'

Остаток дня я провел, гуляя по улицам Папеэте и выбирая ресторан. В тот вечер мы с Клэр весело провели вечер, избегая всех щекотливых тем и лучше узнавая друг друга посредством разговоров. Кэмпбелл снял номер в отеле для себя и Клэр. Я отклонил его предложение сделать то же самое, поэтому в конце нашей вечеринки я отвез Клэр в ее временный дом и сам вернулся на лодку, уставший, но все еще достаточно веселый.

Рано утром следующего дня я увидел пришвартованное «Восточное солнце» . Джорди сошёл на берег вместе с Яном и Джимом, а я поднялся на палубу, где только что увидел, как Дэнни Уильямс поднялся на борт.

«Привет, Майк», — сказал он. «Только что вернулся после игры в детектива».

'О чем ты говоришь?'

— Шкипер сказал, что нам нужно присмотреть за Кейном с несколькими ребятами. Вчера он пошел на почту, а потом провел целый день в пабе Quin's Bar. Ник сегодня за ним охотится, и я отправил Билла к Куину, чтобы он присмотрел там за делами. Мы думаем, что у него там свидание. Вчера он там о ком-то спрашивал.

«Отличная работа», — сказал я. — Но почему ты не пошёл туда сам?

Тебе надоело играть в полицейского?

«Я подумал, что мне следует держаться подальше от этого. Я все время преследовал его в Панаме и боялся, что он пронюхает об этом».

Я удовлетворенно кивнул. По крайней мере, Дэнни использовал свой мозг. Спустя несколько мгновений Кэмпбелл и Клэр вышли на палубу, явно отдохнувшие и полные энергии. Я решил, что сейчас идеальное время, чтобы сразиться с Кэмпбеллом. Однако он уже был впереди меня.

«Клэр сказала мне, что ты хочешь поехать в этот Схаутен».

Я на мгновение посмотрел на Клэр. Я ей этого вообще не говорил, но она, видимо, угадала мои мысли, и это меня удивило. Я сказал: «Я думаю, что это хорошая идея».

Кэмпбелл нахмурился. — Я сейчас не знаю.

Он вытащил из кармана письмо. «Суарес-Наварро снова на пути к Рабаулу. Они, должно быть, скоро будут там.

«Вы не знаете, они уже занимаются дноуглубительными работами?»

Он покачал головой. «Здесь об этом не сказано, но мой информатор не может этого знать, пока не посмотрит».

— Хотите, чтобы за кораблем следили?

Кэмпбелл снова раздраженно покачал головой, словно прогоняя надоедливую муху. «Дело не в том, чего я хочу, а в том, стоит ли оно того. Мне кажется, вы не знаете, каким должен быть наш следующий шаг, а Рамирес, видимо, знает. Может быть, именно поэтому нам следует последовать за ним.

Я поднял глаза и увидел небольшую группу, поднимающуюся на борт. Миниатюрная маленькая Паула Нельсон, окруженная Ланом и Джимом, с Джорди на буксире с чемоданом Паулы. — Паула здесь, — сказал я. «Посмотрим, что это принесет. Если она сможет указать на Хэдли, возможно, нам не придется ехать до Схаутена.

Кэмпбеллу и Клэр сообщили, что Паула приезжает в Папеэте, и они очень интересовались ею. Я поприветствовал Паулу, которая, очевидно, была очень рада видеть меня снова, и представил ее остальным. Я подмигнул Лану, который широко ухмыльнулся. «Нет проблем», — сказал он. «Никто ничего не пробовал».

'Спасибо ребята. Приятно видеть тебя здесь, Паула. Приятное путешествие?

'Вкусный! Я никогда не плавал на таком большом круизном лайнере. Ах, да,'

Надеюсь, вы не против, но я не работал на борту. Было так приятно побывать среди гостей для разнообразия».

«Все в порядке», — сказал я. Прежде чем я смог пойти дальше, я увидел, как Ник Дуган подошел к Джорди и что-то быстро прошептал ему на ухо, который затем достал бинокль и начал смотреть на вход в гавань. Я оставил Паулу с Кэмпбеллами и встал рядом с Джорди.

Ник сказал: «Это тот парень, который разговаривал с Кейном в баре Quin's». Он коротко указал. «Он только что сел на шхуну, и теперь они уже в пути».

Я взял у Джорди бинокль и направил его на шхуну. У руля стоял хулиган-парень, видимо, лающий приказания родному экипажу. Они плыли на полной скорости; Судя по всему, у них было мало времени, чтобы терять. Импульсивно я позвал Паулу и сунул ей в руки бинокль.

«Посмотри на этот корабль и скажи мне, узнаешь ли ты кого-нибудь».

Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы сфокусировать изображение, но затем она внезапно издала приглушенный крик. «Это Джим Хэдли»

прошептала она. «Это Хэдли на своей лодке « Жемчужина».

Кэмпбелл быстро взял бинокль в свои руки.

«Где Кейн?» — обеспокоенно спросил я.

«Я только что видел его в пабе», - сказал Ник. «Билл присматривает за ним».

Ян Льюис присоединился к нам, готовый броситься в погоню. — Как быстро мы сможем отплыть, шкипер?

— спросил он Джорди.

«Это занимает слишком много времени, а половина команды находится на берегу», — ответил Джорди. — Но нам вовсе не обязательно за ним гоняться, я тоже видел ту шхуну в Панаме. Он гонится за нами , черт возьми.

«Тогда Кейн лгал и в Панаме», — сказал я. «Интересно, какое у него оправдание на этот раз».

остаться на «Эсмеральде» еще немного », — предложил Джорди. Лан посмотрел на него и задумчиво кивнул. «Шкипер, я думаю, пришло время нам всем услышать, о чем идет речь», - мягко сказал он. — Что это вообще за парень?

Мы с Джорди обменялись понимающими взглядами. Давно пора было.

Джорди сказал: — Лан, собери мальчиков. Я имею в виду только наш клуб, а не обычную команду. Мы тебе все расскажем сегодня позже, думаю, где-нибудь на берегу. Я также думаю, что было бы лучше, если бы вас проинформировали.

«Приезжайте ко мне в отель», — сказал Кэмпбелл, взяв на себя инициативу, как он всегда любил делать.

— Я позабочусь о том, чтобы в нашем распоряжении было большое помещение, и тогда мы сможем обменяться информацией. Ты тоже, Паула. Майк, я хочу поговорить с тобой минутку.

Он отвел меня в сторону.

«Я чувствую, что мы начинаем терять контроль. Я думал, мы могли бы использовать Кейна, чтобы снабдить Рамиреса ложной информацией, но это не сработало. Кейн все рассказывает, и мы ничего не знаем».

Я рассмеялся. «Держу пари, что Рамирес не понимает ни слова из информации Кейна. В любом случае, ему придется долго искать, чтобы найти это последнее наше место дноуглубления.

Кэмпбелл взглянул на шхуну, проходившую мимо отверстия в рифе. 'Что теперь?'

— Мы не можем следовать за Хэдли. Мы не знаем, куда он идет, к тому же его преимущество слишком велико. И даже тогда он достаточно скоро избавится от нас. Он знает эти воды как свои пять пальцев. Если мы будем играть официально, то вскоре у нас будет работать армия государственных служащих. Тогда останется только Схоутен.

— Я так и думал. Но Рамирес в Рабауле. И что он там делает ?

— Я думаю, он ждет, чтобы прийти за нами, если он заподозрит, что мы нашли место, богатое марганцем. Я убежден, что Суарес-Наварро знает так же много – или так же мало – как и мы, иначе они подошли бы к этому по-другому. Вся эта проблема началась со смертью Марка, и Схоутен был ее свидетелем. Я действительно думаю, что нам следует с ним поговорить, хотя бы для того, чтобы прояснить некоторые неясные вопросы».

Кэмпбелл кивнул. — Клэр тоже так думала. Ей пришла в голову мысль, что, возможно, не все вещи Марка были отправлены обратно в Англию, что Схоутен, возможно, что-то сохранил. Что Вы думаете об этом?'

— Нам следует спросить об этом Паулу. Может быть, она что-то знает.

Кэмпбелл нервно барабанил пальцами по трубе мачты.

«Я хочу вам кое в чем признаться: я в некотором противоречии. Мы поймали камбалу в Минерве, и это стоило нам месяца. Теперь на поиски этих схоутенов уйдет не менее двух недель, и эти две недели могут стоить очень дорого. И Бог знает, что тем временем делает Рамирес».

Он замолчал, и я оставил его так на некоторое время.

«Возможно, мы обнаружим что-то, что приведет все дело в беспорядок», — сказал он наконец. «Но эй, риск того стоит. Мы идем. Если это ничего не даст, я положу этому конец».

Я был слишком взволнован его решением, чтобы беспокоиться о его угрозах. Это всегда было возможно. Мы вернулись к двум дамам, которые разговаривали с Джорди.

«Мы едем в Танакабоэ», — коротко сказал я. Джорди посмотрел на меня с приятным удивлением, а Клэр сдержалась. Паула выглядела просто ошеломленной.

«Паула, — спросил я, — ты знаешь, все ли те вещи Марка, которые ты мне прислала, были его вещами?» Осталось что-нибудь?

— Я правда не знаю, Майк. Я так не думаю. У него не было столько».

Внезапно у меня появилась идея. «Вы будете присутствовать на этой встрече сегодня днем и поймете, что она строго конфиденциальна. В конце концов, вы можете внести большой вклад. Тогда, вероятно, мы скоро снова отправимся в путь, и поскольку я привел тебя сюда, я не могу оставить тебя здесь. Теперь ты моя ответственность. Хотите пойти с нами?

Я посмотрел на остальных, чтобы увидеть, как они отреагируют. Кэмпбелл уже относился к ней по-отечески и выглядел очень довольным, как будто это была его идея. Джорди выглядел смирившимся. Теперь на его борту было две женщины и места еще меньше, чем раньше. С Клер было немного сложнее. С Паулой она была несколько официальной, хотя и не враждебной. Она очень спокойно отреагировала на мое предложение и добавила: «Почему бы и нет?» Я думаю, мне это приятно.

Паула выглядела озадаченной. Ее темные глаза метались с одного на другого и наконец остановились на мне.

— Просто подумай об этом, — сказал я. «Вы когда-нибудь плавали?»

— Да, несколько раз. Где-то здесь. Однажды я плавал на «Жемчужине» с… с другом.

— Если вам что-нибудь понадобится, вы можете купить это здесь. Жизнь на борту не такая уж тяжелая, мы хорошо питаемся, и вам не придется спать в гамаке, — ободряюще сказал я. Я понял, что она была единственной в группе, кто не считал Марка абсолютным придурком. Было хорошо, что кто-то был с нами на его стороне.

«Что нам делать с Кейном?» — спросил Джорди.

«Мы держим его на поводке. Если он захочет приехать, мы его возьмем. И он, конечно, этого хочет. И когда я поговорю со Схоутеном, я задам ему несколько конкретных вопросов. А до тех пор мы будем чертовски внимательно за ним следить, Джорди.

«Достаточно», — ответил он, ухмыляясь. «Это не такая уж и большая лодка».

OceanofPDF.com

ПЯТЬ

я

На следующий день мы отправились на острова Туамотоэ, предварительно протрубив повсюду, что хотим неторопливым плыть в Индонезию. Мы сделали это не только ради Кейна, который вполне предсказуемо спросил, может ли он прийти еще раз, но и на случай, если Макдональд услышит, что я хочу задать вопросы его дорогому доктору Схоутену, и возразлю. Мы проплыли через отверстие в рифе в открытое море, направляясь на запад, пока не увидели землю. Затем Джорди дал сигнал идти на север. Кейн оказался у руля и не ответил, но несколько часов спустя, когда его сменили и новому рулевому было приказано идти новым, более восточным курсом, он сказал мне: «Если мы пойдем в Новую Британию,

хотите, мы идем не так, мистер Тревельян».

«Кто сказал, что мы собираемся в Новую Британию?» Кейн нашел выход из этой ситуации; Мы никогда не обсуждали в его присутствии Новую Британию, но я мог сказать, что он думал о Рамиресе.

Он справился вполне хорошо. — О, я думал, ты собираешься заправиться в Рабауле. Там все в порядке, — плавно солгал он.

«Боссу еще есть о чем позаботиться здесь», - коротко сказал я. На этом он и закончил, хотя я мог сказать, что он волновался до смерти.

Я не мог не немного его рассердить. «Я думал, твой приятель Хэдли будет ждать тебя в Папеэте».

— Да, милый мальчик, да? Он оставил мне сообщение, что не может больше ждать. Но, эй, мне также нравится помогать тебе, — великодушно сказал он.

У Кейна хватило смелости – теперь он нам помог!

Джорди был очень осторожен при приближении к островам Туамотоэ, что касается поворота Кейна у руля. Мы до сих пор не понимали, что он имеет в виду, но и специально садиться на мель нам не хотелось. Внимательно следя за картами, Джорди тщательно выбирал путь между тысячами островков, составлявших архипелаг, но всегда в направлении Танакабоэ, лежащего на другой стороне.

Клэр подумала, что острова прекрасны. «Как в кино», — радостно сказала она, глядя на атолл вдалеке. — Разве мы не можем увидеть это поближе?

Я схватил ее за локоть. — Давай, позволь мне кое-что тебе показать. В комнате с картами я указал на карте наше местоположение. «Вот этот атолл, вы можете видеть его контуры, примерно в трех милях от самого острова. Знаешь, что это такое?

'Ах, да, конечно. Все острова имеют кольцо коралловых рифов».

«И ужасно острый», — продолжил я. «Сейчас я нахожусь настолько близко к этому атоллу, насколько могу. И это только общеизвестные атоллы, потому что в остальном они известны только локально». Я на мгновение подумал о Хэдли, бродящем где-то там со своей Жемчужиной .

«Надеюсь, мы не ошиблись», — сказала Клер как ни в чем не бывало, в соответствии с моим настроением. «Мы должны вернуться с чем-то полезным. Папа был достаточно зол из-за фиаско в Минерве.

«Возможно, мы не узнаем ничего нового о марганцевых конкрециях, но, надеюсь, мы узнаем что-нибудь о Марке. И одно может привести к другому. Я сменил тему. — Ты ладишь с Паулой?

Клэр какое-то время молчала. Потом: «Я думал, она мне совсем не понравится, понимаешь. Две бывшие подруги Марка должны были бы почесать друг другу головы».

— Я думал, ты уже простил меня за это.

«К моему удивлению, она мне нравится. Я обнаружила, что никогда по-настоящему не любила Марка, что это была влюбленность, которая прошла, как только я узнала, какой он ублюдок. Это не любовь. Паула знала, что за человек Марк, но ее это не волновало; она продолжала любить его. Это настоящая любовь, нечто совершенно отличное от моей. И теперь мы больше не соперники».

Я был счастлив; две спорящие женщины могут доставить массу неприятностей, особенно на таком маленьком корабле. Паула, со своей стороны, была расслаблена и прекрасно проводила время. Она чувствовала себя комфортно с мальчиками, свободную от атмосферы конкуренции и опасности, и ее единогласно считали ценным активом на борту. Иногда вечером она пела нам что-нибудь и наслаждалась своим скромным успехом. Кэмпбелл, похоже, усыновил ее как необычную, но очень желанную племянницу.

Как только мы оставили позади самую большую группу островов, Джорди мог проложить курс на Танакабоэ, не беспокоясь о том, что сядет на мель. Кейн знал об этом маневре и рассказал мне об этом. «Куда мы идем, на другой исследовательский участок?»

Я сказал: «Может быть, босс хочет вернуться в Минерву».

Он прищурился на солнце. «Слишком далеко на север, не так ли?»

— Или, может быть, он хочет взглянуть на Танакабоэ? Я предположил, немного преувеличивая. Это было опасно, но он скоро об этом узнает.

Кейн посмотрел на меня косо. — Это как-то связано с твоим братом?

Я посмотрел на него. — Это необходимо?

— Ну, старый Схоутен живет на Танакабоэ.

'Настоящий?'

— Да, хотя я думаю, что он, возможно, уже мертв. В последний раз он постоянно пил. Он был настоящим питьевым органом».

«Насколько я знаю, он еще жив». Было искушение пойти еще дальше, но я сдержался.

Кейн больше ничего не сказал и задумчиво отступил. Чуть позже я увидел, как он спустился вниз, видимо, чтобы продолжать тихо волноваться.

«его каюта, которую он делил с двумя другими, которые сейчас дежурили на палубе. Мы добились хорошего прогресса, хотя нам пришлось плыть по диагонали против пассата. Вечером третьего дня мы увидели Танакабоэ. Солнце уже опускалось за горизонт, когда Джорди осмотрел риф в бинокль, а затем внимательно рассмотрел карту. «Мы проплывем через него на мотоцикле. Мне здесь слишком узко, чтобы проплыть. Готовь поставить паруса на рифы, Лан!

Он все еще смотрел на риф и пенящийся прибой, когда к нему подошел Шорти Пауэлл, его радист. «Я уловил странный сигнал, шкипер», — сказал он и на мгновение посмотрел на меня. Джорди сказал: «Продолжайте. Что в этом такого странного?

«Они говорили о нас».

Мои уши насторожились, и Джорди обернулся. — По имени и фамилии?

— Название корабля, — сказал Коротышка. « Эсмеральда».

«Что они сказали о нас?» Я спросил.

Коротышка сделал страдальческое лицо. — В этом-то и проблема, я не знаю. Я играл и внезапно уловил это, и к тому времени, как я нашел правильную длину волны, все закончилось. Я смог уловить лишь несколько слов: «...на борту Эсмеральды. Она...» Но могу сказать вам одно. Могу поспорить на десять центов, что это был австралиец. Я слушал Кейна, и у него был именно такой акцент».

«Мистер Кэмпбелл тоже должен это услышать», — сказал Джорди. Мы вызвали его, и Шорти устроил перекрестный допрос третьей степени. Наконец Кэмпбелл сказал: «Как ты думаешь, как далеко это было?»

Коротышка пожал плечами. «Невозможно сказать, пока не проведешь два опроса на станции. Но если вы проведете полжизни, слушая такое радио, у вас появится своего рода интуиция. Я думаю, есть две возможности: либо это была очень мощная станция далеко, либо слабая станция поблизости».

— Ну, чувак, давай, что это было? — нетерпеливо воскликнул Кэмпбелл.

— Я бы сказал: рядом слабая станция, но не цитируйте меня по этому поводу.

'Хорошо. Спасибо, Коротышка. Следите за этой частотой. Может быть, ты сможешь взять больше».

Когда Шорти ушел и Джорди вернулся к своей навигации, Кэмпбелл сказал мне: «И что ты думаешь?»

— Я ничего из этого не делаю. Мало того, что австралиец говорил об «Эсмеральде ».

«Должно быть, это был Хэдли», твердо сказал Кэмпбелл. «И мне бы очень хотелось знать, с кем он разговаривал, с кем-нибудь на суше».

Мы на мгновение оставили свои мысли, потому что в этот момент плыли через риф. Было уже темно, и Джорди очень нервничал. Проход был узкий, с поворотом на полпути, и темнота в сочетании с довольно сильным течением не облегчала путь. Однако мы прошли невредимыми и чуть позже бросили якорь возле огней деревни. К нам плыла небольшая флотилия пирог. Чуть позже несколько полинезийцев поднялись на палубу.

Я решил не ждать следующего утра, а ковать железо, пока оно горячо. Это был вечер, пожалуй, лучшее время для встречи с врачом дома, к тому же к действию меня подталкивал страх, что за нами следят. — Где я могу найти доктора? Я закричал. — Доктор Схаутен?

Лепот стал более интенсивным. Коренастый мужчина с обаятельной улыбкой продвинулся вперед. «Эти мальчики не говорят по-английски», — сказал он. — Говорю по-французски, аис. Я говорю по-английски. Я был на Гавайях.

Я сказал: «Меня зовут Майк, а как тебя зовут?»

— Пиро.

— Хорошо, Пиро. Где мне найти врача?

— О, Схаутен? Пиро махнул рукой. «Вода на той стороне. Он в... больнице. Вы понимаете, госпиталь?

— Он там, в больнице?

'Да.'

'Как туда попасть?'

'Вы пойдете со мной. Я привезу тебя на джипе.

Я посмотрел в темноту. 'Насколько это далеко?'

Пиро пожал плечами. 'Недалеко. Может быть, минут двадцать.

— Ты возьмешь меня прямо сейчас?

'Лучший. Ну давай же.' Внезапно он насторожился. 'Заплатит тебе?'

«Конечно, я заплачу». Я подошел к Кэмпбеллу в толпе на палубе и сказал: «Мне лучше сразу отправиться в Схоутен». Скажите Джорди, чтобы он внимательно следил за Кейном, чтобы он не сбежал. Может быть, он попробует.

— Я пойду с тобой.

— Нет, скорее нет. Я приведу телохранителя. Думаю, Джим Тейлор».

Я сказал это потому, что Джим стоял ближе всех. Не мудрствуя лукаво, я схватил его за руку, притянул к себе и быстро прошептал что-то ему на ухо. Он кивнул с улыбкой и пошел к Джорди, чтобы рассказать ему.

Кэмпбелл посмотрел прямо на меня и схватил меня за руку. — Успокойся, мальчик. Не делайте ничего в спешке.

«Договоримся», — пообещал я. «Но я все равно хочу узнать правду».

Мы перешагнули за борт пироги Пиро, не очень водонепроницаемой и шаткой конструкции. Оказавшись на суше, Пиро указал на свое гордое владение, сказав «нджип». Это был пережиток волны войны, захлестнувшей Тихий океан. Кузов практически исчез, а двигатель лежал голый и незащищенный, такой же голый, как и малыши, которые стояли вокруг машины, крича и болтая, вытаращив глаза в мерцающем свете факелов и глядя на белого незнакомца. Мы забрались в джип и сели на грубый, неудобный деревянный ящик. Пиро завел двигатель, который начал кашлять и фыркать, но в конце концов завелся. Пиро включил передачу, и мы помчались, натыкаясь на пляж и едва избегая группы пальм, тускло освещенных тусклым светом фар. Двигатель издавал огромный шум. Внезапное изменение безмятежного спокойствия «Эсмеральды» было поразительным. Пиро гордился своим джипом. «Лучшая повозка на Танакабоэ», — весело крикнул он, когда мы закрыли уши от шума.

— У доктора Схоутена тоже есть машина?

'Ого, нет! У доктора ничего нет — только лекарство от желудка».

Мы проехали мимо темного склада копры и свернули на узкую тропинку, ведущую прямо через пальмовую плантацию. Пиро коротко махнул рукой.

«Эти мои деревья. Мы все — деревья».

«У доктора тоже есть деревья?»

— Немного, не очень. Он слишком занят лекарствами и ножом.

Мы свернули вглубь суши, так что я больше не мог видеть море, что казалось невозможным на таком маленьком острове. Тем не менее, время от времени я мог слышать шум прибоя между ревом двигателя. Через несколько минут мы выехали на другой участок пляжа. Пиро указал прямо вперед. 'Терис/иопита/.'

Вдалеке виднелось большое скопление огней — намного больше, чем деревня, где мы стояли на якоре. Я сказал: «Большая больница для такого маленького острова, Пиро».

«Ого, много мальчиков приезжает с других островов, очень больных. Много ва- Хайнс тоже. Там много проказы и мальчики с язвами».

Лепрозорий! Я почувствовал дрожь от ужаса. Мой здравый смысл подсказывал мне, что проказа не обязательно заразна, но из всех болезней она самая ужасная. Идея заехать в такую колонию меня не очень привлекала.

Пиро, по-видимому, это не беспокоило, потому что он беззаботно выехал с пляжа на территорию больницы и остановился перед длинным низким сараем. «Доски есть», — сказал он. 'Я должен ждать?'

«Да, придется подождать», — ответил я. — Это ненадолго, Джим. Не заходи внутрь, а приходи сразу, как только я тебя позову.

«Хорошо, Майк». Джим откинулся назад и предложил Пиро сигарету. Я поднялся на несколько ступенек к длинному крыльцу и постучал в дверь. Голос сказал: «Лей! лей! Я пересек крыльцо и попал в комнату на другой стороне. Это был офис; крупный мужчина писал за столом при свете масляной лампы. Рядом с ним стояла полупустая бутылка коньяка и полный стакан.

Я сказал: «Доктор Схаутен?»

Он посмотрел вверх. — Да?

«Извините, я не очень хорошо говорю по-французски. Вы, наверное, говорите по-английски?

Он улыбнулся, придав своему опустошенному лицу молодой вид. 'Да я говорю по-английски.' Он встал. Это был крупный мужчина, который в расцвете сил, должно быть, представлял собой кусок плоти и мышц, но теперь его тело было вялым и одутловатым из-за отсутствия физических упражнений. Его лицо было покрыто глубокими морщинами и имело две глубокие линии от носа до уголков рта, придававшие щекам бугристый вид. Он протянул мне руку и сказал: «На Танакабоэ у нас не так много посетителей, по крайней мере, в этой части острова». У него был сильный голландский акцент, но его английский был по меньшей мере не хуже, чем у губернатора.

Я сказал: «Мы только что приехали».

"•'Я знаю это. Я видел огни вашего корабля, когда вы прошли через риф, а потом услышал приближающийся джип Пиро. Он помахал окну. «Вот почему вы не видите пациентов, выходящих на улицу – иногда случайные посетители бывают весьма шокированы этим».

Он открыл шкаф. — Хочешь чего-нибудь выпить?

«Меня зовут Тревельян», — сказал я.

Схоутен тут же уронил стакан, который взял из шкафа. Он резко повернул голову и посмотрел на меня через плечо. Я увидел, что лицо его стало бледно-желтым; его глаза метались взад и вперед.

— Тревельян? - пробормотал он. Он мог сказать это только с трудом.

'Да.'

Он обернулся. «Хвала Богу», — сказал он. "Я думал, ты умер."

Я посмотрел на него с удивлением. 'Мертвый? Почему я должен быть мертв?

Он сел за стол, взявшись руками за край. — Они сказали, что ты мертв, — сказал он тихо. Его глаза смотрели, казалось, видели что-то еще — что-то ужасное. Потом я понял — он думал, что я Марк! «Кто сказал, что я умер?»

«Я выписал свидетельство о смерти за этим столом. Его звали Марк Тревельян. Умер от перитонита. Он посмотрел на меня, и я увидел страх в его глазах.

«Я Майкл Тревельян. Марк был моим братом.

Он издал глубокий, судорожный вздох. Затем его взгляд упал на стакан. Он схватил его и выпил одним глотком.

«Может быть, тебе лучше рассказать мне все», - продолжил я. Он не ответил, а продолжал наклоняться вперед на стуле, избегая моего взгляда. «Ты сказал слишком много и слишком мало», — настаивал я. 'ТЫ

должен рассказать мне, что случилось с Марком.

Схоутен был стариком, внутренне поглощенным одиночеством, алкоголем и видом гниющих людей, и он не мог противостоять моему психическому давлению. Было в нем что-то упрямое, но внутри он был весь мягкий. Я решил немедленно действовать.

«Мой брат умер не от аппендицита, это невозможно. Но вы подделали свидетельство о смерти. Почему?'

Он склонился над столом, вытянув руки и сжав кулаки. Он молчал.

«Боже мой, что ты за человек?» - воскликнул я. «Медицинские работники этого не оценят. Вы будете исключены. Возможно, вы предстанете перед дисциплинарной комиссией. Гильотина, представьте себе! Человека убили, Схаутен, и вы его сообщник. Вы отделаетесь милостивым тюремным сроком».

Он медленно покачал головой, закрыв глаза, как будто от боли.

— Вы уже в плохом состоянии, и десять лет тюрьмы не принесут вам никакой пользы. Никакого питья, даже если вы молитесь, просите и плачете об этом. Да ладно, что случилось с Марком?

Он открыл глаза и посмотрел прямо на меня. «Я не могу тебе этого сказать».

— Ты не можешь — или не хочешь?

Его рот сжался, и он продолжал смотреть вперед в упрямом молчании.

«Хорошо», — сказал я. — Ты поедешь с нами обратно в Папеэте, а потом сможешь рассказать свою историю губернатору. Вы находитесь под гражданским арестом, Схаутен. Я не знаю, имеет ли это какое-либо значение согласно французскому законодательству, но я попробую. У тебя есть десять минут, чтобы собрать вещи.

Казалось, что-то в Схоутене сломалось; Я знал, что меня укусили. Он вскинул голову. «Я не могу покинуть больницу», — сказал он. «Что должно случиться с моими пациентами?»

Я был непреклонен. «Что должно случиться с больницей, если ты сидишь в тюрьме?» Или получить смертную казнь? Давай, собирай вещи».

Внезапно он отодвинул стул и встал. — Ты не понимаешь. Я не могу бросить этих людей; в противном случае они умрут. Я здесь единственный врач.

Я посмотрел на него без жалости. У меня было жестокое превосходство, и мне пришлось его использовать; Я не мог сделать ничего другого. «Тебе следовало подумать об этом, прежде чем убить моего брата», — сказал я. Его мышцы напряглись, и на мгновение мне показалось, что он собирается напасть на меня. «Может, ты и большой парень, — огрызнулся я на него, — но внутри ты мягкий, как пудинг!» Я сильнее тебя, и ты это прекрасно знаешь, так что держись от меня подальше, иначе я тебя побью. У меня руки чешутся.

Его рот дернулся, и я увидел намек на улыбку. — Я не хотел нападать на вас, мистер Тревельян. Я не люблю насилие. И я не убивал твоего брата.

— Тогда почему бы тебе не рассказать мне, что произошло?

Он снова сел и закрыл глаза руками. Когда он снова поднял голову, я увидел, что его щеки были мокрыми от слез. Он сказал с трудом: — Я не могу покинуть больницу один, но вы должны гарантировать мне, что с ней ничего не случится, мистер Тревельян. Видите ли, они сказали... они сказали, что собираются сжечь его.

«Сжигаем больницу! Кто это сказал?'

«Что еще я мог сделать? Я не мог позволить им добиться своего, не так ли? Что-то в его глазах вдруг заставило меня пожалеть его.

«Нет, ты не мог этого сделать», - ответил я немного спокойнее.

«Что случилось бы с моими пациентами? У меня было пятьдесят. Что могло с ними случиться?

Я схватил бутылку и налил немного бренди. «Вот, — сказал я, — выпейте».

Он взял стакан, какое-то время смотрел на него, затем снова поставил. 'Нет. Этому пора положить конец». Его голос звучал немного сильнее, чем раньше. «Я ничего не мог поделать. Они заставили меня это сделать – у меня не было выбора. Либо скрыть преступление, либо потерять больницу». Он замахал руками. «Я считал своих пациентов более важным, чем наказание за преступление. Был ли я прав или нет?

— Что случилось с Марком? — спросил я категорически.

Его взгляд стал холодным. «Вы должны пообещать мне, что с больницей ничего не случится», - настаивал он.

'Я обещаю. Что случилось с моим братом?

«Он был убит», — сказал Схоутен. «На шхуне, в лагуне».

Я выдохнула в глубоком вздохе. Теперь это было наконец сказано. Все мои смутные подозрения и подозрения кристаллизовались в этот один момент, и все, что я чувствовал, — это жалость к человеческому развалину передо мной.

— Расскажи мне, что случилось, — сказал я.

Схаутен начал говорить. Цвет вернулся к его лицу, и его голос звучал немного тверже, чем раньше. Он дал прозаичный отчет, не оправдывая себя; он признал, что сделал что-то не так, но имел в виду только интересы своих пациентов. Это была грустная и жестокая история.

— В начале прошлого года шхуна зашла в лагуну. Это был неизвестный корабль, как и ваш. Единственные корабли, которые заходят в Танакабоэ, — это лодки с копрой, а время года для этого было неподходящее. Корабль вошел в лагуну и бросил якорь напротив больницы — где-то там». Он указал на море.

«Двое мужчин вышли на берег. Один был твоего телосложения, довольно худощавый. Другой был большим, наверное, таким же большим, как я. Они сказали, что на борту произошла авария и погиб человек. Им нужны были документы о смерти. Я схватил свою сумку из угла и сказал, что поднимусь на борт, но здоровяк сказал нет, в этом нет необходимости. Этот человек уже был мертв, это было ясно как ничто, и все, что им было нужно, это официальный лист бумаги».

Схаутен слегка улыбнулся. «Я посмеялся над ними и сказал, что это невозможно, что труп сначала должен был увидеть врач своими глазами. Потом здоровяк начал меня бить». Он на мгновение ощупал свою щеку и извиняющимся тоном сказал: «Я ничего не мог сделать. Я уже не так молод».

«Я это понимаю», — сказал я. — Вам удалось уловить имя?

— Здоровяка звали Джим, так его звал другой. Я больше не помню его имени».

— Хорошо, а потом?

«Я был поражен. Я вообще не понимал, почему этот человек меня ударил. Я хотела встать, но он снова меня ударил. Затем он поднял меня, посадил за стол и приказал написать свидетельство о смерти».

Я закусил губу. Весьма вероятно, что этим большим человеком был Джим Хэдли, а другим — Кейн. С последним у меня были разногласия, когда я вернулся на «Эсмеральду» .

«Я отказался», — продолжил Схаутен. «Я спросил, почему мне не разрешили увидеть тело. Тот худощавый человек потом сказал, что он изуродован до неузнаваемости и что даже врачу не будет хорошо. Тогда я точно понял, что происходит что-то серьезное. Мне пришло в голову, что они убили кого-то, кого-то, кто не мог просто исчезнуть бесследно — должны быть доказательства его смерти».

Я кивнул. 'А потом?'

«Большой мужчина снова начал меня бить и продолжал бить, пока другой не сказал ему остановиться. Он сказал, что не должен так поступать

«решить это. Затем он взял свой носовой платок и очень нежно и по-доброму стал вытирать кровь с моего лица. И пока этот здоровяк пил, он начал со мной разговаривать».

'О чем?'

'Больница. Он сказал, что, по его мнению, это отличная больница и что я очень хорошо работаю на островах. Он спросил, сколько у меня пациентов, и я ответил, что около пятидесяти. Он спросил, могу ли я их тоже исцелить, и я ответил да, но некоторые уже зашли слишком далеко. Я просто старался как можно лучше позаботиться о последнем. Затем он спросил меня, что произойдет, если на Танакабоэ не будет больницы, и я ответил, что это будет катастрофа, что погибнет много людей».

Схоутен схватил меня за руку и извиняющимся тоном сказал: «Я рассказал ему все это по собственной воле. Я понятия не имел, чего он добивался.

— Продолжай, — сказал я жестко.

«Большой мужчина начал смеяться и снова ударил меня. Он сказал: «Это для того, чтобы вы почувствовали, что я имею в виду именно это. Подпишите эти бумаги, или мы сожжем вашу прекрасную больницу». '

Схоутен закрыл глаза руками. — Что еще я мог сделать? — воскликнул он сдавленным голосом.

Я был в ярости, в такой ярости, как никогда в жизни. Если бы Кейн и Хэдли были там в тот момент, я бы легко задушил их голыми руками. Схоутен продолжил: «Он сказал, что его не волнует, будут ли пациенты также сожжены». Он посмотрел на меня с выражением ужаса. «Пока он говорил, он зажигал одну спичку за другой».

«А потом вы выписали эти бумаги».

'Да. Я сделал то, что они от меня просили, а затем подписал их. Потом этот здоровяк ударил меня снова, а другой сказал: «Если ты скажешь что-нибудь по этому поводу, мы сразу узнаем. Потом мы вернемся и попрощаемся с этими твоими пациентами своей рукой». Потом этот здоровяк поджег соломенную крышу того сарая, и пока я пытался ее потушить, они ушли, хохоча».

Я последовал за его указывающей рукой и увидел, что часть крыши была отремонтирована.

— Знаешь, что это были за люди?

«Раньше я жил в Новой Гвинее, на австралийской стороне. Я знаю, как разговаривают австралийцы. Эти люди были австралийцами».

— Ты видел их снова?

Схаутен мрачно кивнул. «Большой так и делает. Он продолжает возвращаться. Он говорит, что наблюдает за мной. Он садится пить мой бренди и зажигает спички. Он возвращался уже три раза.

"Когда был последний раз?"

"Около месяца назад."

Это был Хэдли — судя по всему, не совсем молодой мальчик. В нацистской Германии были сотни таких охранников, как он, но их можно встретить всех национальностей. Он и Кейн определенно не были рекламой Австралии.

«Я не осмелился пойти в полицию. Из-за больницы.

Я еще раз прокрутил в уме всю эту печальную историю. — Ты действительно не помнишь другое имя?

Он покачал головой. «Нет, но я думаю, что это был третий человек на борту; он не был местным моряком».

«Кто бы это был?»

— Он не сошел на берег, но я видел, как он шел по палубе. Очень высокий, худощавый мужчина с горбатым носом, довольно смуглый. Я видел его только один раз, когда приплыла лодка.

Я задумался об этом на мгновение, но для меня это ничего не значило. Я сказал: «Мне жаль, что так произошло, доктор Схаутен. Но вы должны понимать, что вам нужно сообщить властям прямо сейчас».

Он с трудом кивнул. «Да, я это понимаю, но я так боялась за благополучие своих пациентов. Это отдаленный атолл, где нет ни полиции, ни защиты от преступников. Я все еще боюсь. Он посмотрел прямо на меня. «Что удерживает этих людей или других от возвращения?»

«Я знаю, кто они», — горько ответил я. «Они больше не будут тебя беспокоить».

Он на мгновение поколебался, а затем сказал: «Хорошо. Я передам письмо Папеэте. Вы должны понять, что я не могу бросить своих пациентов».

«Это то, что у меня есть». Теперь Макдональд должен меня выслушать. Я с большим удовольствием доставлю письмо Схоутена лично.

«•'Вы немедленно пошлете людей защитить нас? Вы обещали, что с нами ничего не случится.

Я подумал, что мы могли бы оставить здесь нескольких ребят Джорди, пока мы вернемся, или даже послать радиосообщение в Папеэте, прежде чем уйти. Хэдли последовал бы за нами, если бы преследовал нас. Несколько бывших коммандос отнеслись к нему весьма дружелюбно, если бы он осмелился прийти сюда снова после нашего ухода. Схоутен сказал: «Написание этого письма не займет много времени. Сделайте это легко для себя как можно дольше. Ты только что не хотел со мной пить — может быть, хочешь сейчас?

«Для меня большая честь, доктор», — ответил я.

Он подошел к шкафу и схватил новый стакан, смахивая осколки ногой, проходя мимо. «Ты меня напугал», — сказал он с легкой иронией в голосе. «Я думал, что мертвые воскресли».

Он налил большой стакан и протянул мне. «Я очень сожалею о том, что случилось с вашим братом, мистер Тревельян. Вы действительно должны в это поверить».

— Я тоже, доктор. Мне очень жаль, что я был так резок с тобой».

Он поморщился. «Это было ничто по сравнению с тем, что сделал этот великий человек».

Это правда, подумал я, но со Схоутеном мы затронули одну и ту же струну: его заботу о своих пациентах и своей больнице. Мне было очень стыдно. Я быстро выпил свой стакан и посмотрел на Схоутена, который что-то писал ручкой. Я знал, что это займет некоторое время, поэтому спросил: «Когда ты будешь готов?»

— Чтобы подробно рассказать об этом, нужно время. Кроме того, я не очень свободно пишу по-английски. Но если хочешь подождать, то, конечно, можешь остаться на ужин.

'Нет, спасибо. Я вернусь на свой корабль и попрошу кого-нибудь остаться с тобой, пока мы вернемся в Папеэте. Я вернусь поздно сегодня вечером или завтра утром.

Схаутен коротко поклонился. 'Как хочешь. Я был бы признателен за некоторую защиту. Он продолжил писать, и я встал. Когда я открыл дверь, он сказал: — Еще немного, мистер Тревельян. Мне снова что-то пришло в голову.

Когда я стоял у двери, он поднялся на ноги. «Вы спросили меня о том другом имени, о котором они говорили. Большой человек упомянул о нем, а затем другой сказал ему заткнуться.

«Что это было за имя?»

Схоутен проводил меня до веранды. Когда Пиро увидел нас, он завел свой джип. «Это было странное имя, оно звучало по-испански. Я думаю, Рамирес», — сказал Схоутен.

II

Мы проехали меньше двух километров, когда джип сломался. Рев двигателя затих, и мы остановились. Пиро выскочил наружу, наклонился над двигателем и чиркнул спичкой. «Он мертв», — сказал он беззаботно. Мне хотелось как можно быстрее вернуться на «Эсмеральду». У меня была острая необходимость побить Кейна. Я знаю, что человек не может злиться вечно — это неустойчиво, — но я лелеял свой гнев, потому что хотел хоть раз дать ему волю. Я не собирался оставлять камня на камне от этого ублюдка. Джим Тейлор почувствовал мое напряжение и очень тактично не стал задавать никаких вопросов.

Пиро зажег еще одну спичку и наугад поковырялся во внутренностях джипа. Затем он поднял глаза и сказал, сияя: «Он не пойдет».

'Что такое?'

«Нет сущности».

«Блин, почему ты его не залил? Почему ты не проверил счетчик, вот эту штуку? — спросил я сердито.

'Сломанный.'

— Хорошо, тогда пойдем. Нам просто нужно идти по пляжу.

Пиро сказал: «Не беги. Прау здесь. Мы ходим по воде».

Мы последовали за ним на несколько сотен ярдов вверх по пляжу туда, где

Тропа свернула вглубь суши. Затем он подошел к кромке воды.

«Вот каноэ. Я отвезу тебя обратно.

Это было всего несколько километров, но в темноте казалось гораздо длиннее. Вскоре мы смогли увидеть якорные огни « Эсмеральды » в ясном вечернем небе, но прошла целая вечность, прежде чем мы оказались в пределах слышимости. У борта еще стояло несколько пирог, и на палубе, казалось, царила праздничная атмосфера: туземцы и моряки обедали вместе. Кэмпбелл, Клэр и Паула ждали меня у перил и сразу увидели, что я не в духе. «Где Кейн?» — шепнул я Кэмпбеллу. Я не мог заметить его с первого взгляда.

— Джорди присматривает за ним. Он дал ему работу на баке. Что случилось, чувак?

«Этот ублюдок убил Марка. С Хэдли, — сказал я. У Паулы перехватило дыхание, и Кэмпбелл спросил: «Ты уверена?»

«У меня нет юридических доказательств, но я в этом убежден». Я подумал о слезах на щеках Схоутена. «Я хочу поговорить с Кейном прямо сейчас!»

«Мне он не кажется убийцей».

'Кто будет?' - горько воскликнул я. — Я только что услышал чертовски неприятную историю. Рамирес тоже в этом участвует».

Кэмпбелл вздрогнул. 'Откуда ты это знаешь?'

«Расскажи мне, как он выглядит», — сказал я.

«Высокий, худой парень с орлиным носом и шрамом на левой щеке».

— Тогда я знаю достаточно. Он был там, когда Марка убили. Схоутен увидел его и описал, за исключением шрама, а Хэдли назвал его имя. Он вовлечен в это дело, он в нем по грязную шею - чему я рад*

обернется. Но сначала мне нужен Кейн».

Кэмпбелл повернулся к Клэр и Пауле. — В вашу каюту, дамы.

Паула послушно обернулась, но Клэр по-прежнему не сдавалась. «Папа... я...»

Голос Кэмпбелла прозвучал как удар хлыста. «В вашу каюту!»

Она ушла, не сказав ни слова. Кэмпбелл посмотрел на меня.

«Уберите все это», — сказал я. — Предупреди Лана. Мы едем в Кейн.

Я пошел на бак, но его не было ни там, ни на палубе. Мы собрали команду и обыскали весь корабль, но тщетно. Моя челюсть начала болеть от того, что я так долго ее сжимала.

— Он пьян, — сказал наконец Лан.

— Джорди, где Джорди? Я сказал.

Однако Джорди тоже исчез.

Я выбежал на палубу, где остались туземцы. Я позвонил Пиро, и он вышел из группы.

«Можете ли вы помочь нам найти двух мужчин на острове?»

«Какие мужчины?»

«Капитан и матрос. Капитан — тот здоровяк, которого вы видели на палубе, когда мы прибыли. Другой худой, высокий. Просто держись от него подальше; он опасен.

Пиро потер лоб. 'Опасный?'

'Он плохой. Он бьет. Он убьет тебя.

Пиро пожал плечами. «Вы платите — мы ищем».

Вместе с некоторыми из своих людей он опустился в свою пирогу, а Лан уже был занят тем, что сбросил за борт наш шлюп вместе с еще несколькими. Пиро стоял и выкрикивал приказы на своем родном языке внезапно ожившим островитянам. Кэмпбелл пришел ко мне. — У тебя есть пистолет? он спросил.

«Мне это не нужно. Я разорву его в клочья.

— Иди сюда, — сказал он, подтягивая меня к освещенному месту. Он разжал кулак; пуля блеснула в его плоской ладони. — Я нашел его на полу под его клеткой, калибр 38-го калибра. Кейн, должно быть, бросил его в спешке. Это означает, что он вооружен.

«Господи, нам нужно вернуть этих туземцев», — сказал я. «Я не хочу, чтобы кто-нибудь умер».

Я хотела выбежать на палубу, но он оттянул меня назад за руку и сунул мне в ладонь что-то тяжелое. «Вот, револьвер», — сказал он. "Ты справишься с этим?"

Я крепко сжал пистолет в руках. «Мы скоро узнаем». Я положил его в карман моей легкой парусной яхты. — Тебе лучше остаться здесь.

«Послушай, мальчик, — сказал Кэмпбелл, — я еще не настолько стар».

Я посмотрел в его голубые глаза и сказал: «Тогда давай поторопимся». Мы перебежали палубу и прыгнули в лодку. Я на мгновение посмотрел на берег. Маленькие точки света двигались в темноте,

• «слева и справа, то исчезая, то вновь появляясь, выходя из-за пальмы.

— Черт, они уже начали. Я отвернулся. «У Кейна есть пистолет».

'Давай пошли. Со мной шестеро мужчин. Остальные уже на суше. Они знают, что им нужно делать. Двигатель запустился, что, безусловно, было комплиментом для одного из нас. Пока мы скользили к пляжу, я сказал остальным: «Слушайте, мальчики, мы собираемся найти Джорди». Если вы встретите Кейна, держитесь от него подальше. Не пытайтесь ничего с ним делать, потому что он вооружен. А если встретишь туземного мальчика, отправь его домой».

— Что сделал этот Кейн? — спросил Тэффи Морган.

«Он убил человека», — холодно ответил Кэмпбелл. Мы плыли молча, пока не соскользнули на пляж. Нас ждал Пиро, его лицо сияло и светилось в свете факела. - Нашел, - лаконично сказал он.

'Который?' — быстро спросил я.

Он сделал жест. 'Большой человек. Сейчас в каюте.

Я вздохнул с облегчением. Должно быть, это был Джорди. — Пиро, ты можешь предупредить своих людей, чтобы они прекратили поиски? Им не придется искать того другого мужчину. Он вооружен.

Пиро быстро подал знак одному из своих товарищей. Мужчина поднес ко рту большую ракушку. Раздался тяжелый, мрачный звук. Сигнал распространился по плантациям; Я видел, как огни вернулись в деревню.

— Давай, пойдем к Джорди.

Мы нашли его в одной из хижин. Он выглядел ужасно, с глубокими порезами и царапинами по всему лицу. Пиро сказал:

«Мы нашли его возле деревьев, спящего на земле».

Я думаю, что у Джорди было легкое сотрясение мозга, потому что он *

Он говорил немного бессвязно, но все равно был доступен. Он видел, как Кейн тихо сел в одну из пирог и поплыл за ним. У него не было времени предупредить остальных, потому что он боялся потерять Кейна из виду. Он последовал за ним вокруг деревни в лес, и там на него напали.

— Кем, ради бога?

«Должно быть… это, должно быть, был Хэдли. Огромный, как слон, — с трудом произнес Джорди. «Он вышел из-за дерева и ткнул меня пистолетом в ребра. Я этого не ожидал; Я думал, Кейн один. Это меня совершенно удивило. А потом... он заставил меня повернуться и начал... бить... — Его голос понизился, но с усилием он оправился. — Со своим револьвером. Большой револьвер. Это перекрестие... сделало это. А этот ублюдок только смеётся. Потом он несколько раз ударил меня по голове, а потом... я упал».

Он слабо ухмыльнулся. «Может быть, он думал, что я был там, но у меня твердая голова. Прости, Майк, я все испортил.

— Не беспокойся об этом. Этого никто не мог предвидеть. Мне просто жаль, что ты принял на себя всю тяжесть этого.

Его опустошенное лицо исказилось в улыбке. «Добавьте это к моему сломанному пальцу», — сказал он слабо. «Дайте ему одну от меня».

— Тогда тебе придется ждать своей очереди. Они выстраиваются в очередь, чтобы забрать Хэдли и Кейна». Я встал. — Нам лучше взять тебя на борт.

Двое его ребят подошли вперед, осторожно подняли его и понесли между собой обратно на катер. По знаку Пиро остальные направились к хижине. Я посмотрел на него. «Есть ли здесь еще одна лодка, « Жемчужина», — настойчиво спросил я. Если Хэдли действительно возвращался несколько раз, то Пиро, должно быть, знает свой корабль. Ответ Пиро поверг нас в шок, хотя в глубине души мы уже были к этому готовы.

— Да, оно пришло сюда. Прошлая больница; час, два часа.

«Да черт возьми!» — воскликнул Кэмпбелл. «Затем он прошел за нами через риф, в темноте, без света. Тогда он сможет очень хорошо управлять».

«Это не делает его мне дороже», — мрачно ответил я. В хижину прибежал туземец и в большой тревоге начал взволнованно разговаривать с Пиро. Пиро выглядел испуганным и жестом пригласил меня выйти на улицу, после чего начал указывать в темноту. Горизонт светился зловещим красным светом. 'Хо- Питал, он горит», — сказал он.

'Иисус!'

Остальные выбежали наружу.

— Как нам добраться туда быстро? Все мы?' Я проклял джип Пиро, который сейчас стоял на берегу без топлива.

«Большая пирога», — сказал Пиро. 'Быстро идти. Быстрее, чем идти пешком. Он убежал.

^Хедли подожгла больницу!' Я закричал. Кэмпбелл посмотрел на сияние вдалеке. 'Как мы туда попадем?

Блин, этот парень сошел с ума? Какая в этом была необходимость?

«Он уже угрожал этим. Я не могу объяснить это сейчас. Мы ходим туда с пирогами. Пиро организует несколько. Где, черт возьми, Лан?

Его мягкий шотландский голос раздался у моего плеча. 'А вот и я.'

— Бери пирогу и возвращайся на «Эсмеральду». Отправляйтесь в больницу как можно быстрее. Света достаточно. Лагуна безопасна, вам просто нужно следовать за пляжем. Но делай это быстро.

Он ничего не сказал, но сразу убежал. Пиро схватил меня за руку.

— Подойди к пироге.

Большинство из нас вошло в шлюп, а остальные отправились в пирогу вместе с целой кучей туземцев, всего человек двадцать. Каноэ было не совсем водонепроницаемым, но, Боже, эта штука шла быстро! Гребля изо всех сил, мы помчались по воде, оставляя блестящую полосу следа. Мы могли легко идти в ногу с лодкой.

Пять километров до пляжа заняли у нас не более двадцати минут, но когда мы добрались туда, то увидели, что весь комплекс пылает. Темные фигуры бегали взад и вперед в желтом свете пламени; Мне было интересно, сколько людей погибло бы в огне. Я был настолько заворожён открывшейся передо мной сценой, что даже не увидел корабля. Кэмпбелл потряс меня за плечо и начал показывать пальцем. Шхуна стояла на якоре в лагуне, прямо напротив больницы. Во тьме той ужасной ночи мы бы никогда не увидели его, если бы пылающий огонь не осветил ее белый корпус. Я крикнул Кэмпбеллу: «Что нам делать, на шхуну или в больницу?»

'Больница. Мы должны спасти пациентов».

Каноэ выплыло на берег, недалеко от больницы. Мы все выпрыгнули и пошли на пляж к пылающему огню. Я увидел, что Кэмпбелл достал револьвер, странное оружие с длинным и узким стволом. Я вытащил из кармана куртки револьвер, который он мне дал, и бросился вперед, едва успевая выполнять бегущие команды. Вся больница уже горела; сухой тростник трещал, как растопка, и пламя лизало безветренное небо. Я перебежал поляну между двумя горящими хижинами и увидел больничный причал. Маленькая лодка отправлялась в путь, и я услышал внезапное резкое урчание подвесного мотора среди ревущего пламени.

«Они убегают!» — крикнул я, целясь в лодку. Ничего не произошло; Я забыл активировать предохранитель. Кэмпбелл присел на колени и прицелился из своего странного пистолета, но затем снова встал, качая головой. 'Очень далеко. Если бы у меня был пистолет, черт возьми!

«Мы не можем позволить им уйти вот так!» - отчаянно крикнул я. В темноте мне показалось, что я вижу ухмыляющееся лицо Кейна, хотя на таком расстоянии это было невозможно различить. Кэмпбелл грубо потянул меня. 'Торопиться!'

Я бросил последний взгляд на лодку, которая теперь быстро исчезала в темноте, а затем побежал на пляж вслед за остальными, которые уже присоединились к своим товарищам. Кто-то крикнул: «Слишком поздно тушить пожар!» Вытащите этих людей! Я побежал к дому Схоутена. Это было бессмысленно. Это было одно пылающее огненное море, ревущий огненный столб высотой в десятки метров. Я подумал, что это была кремация Схоутена, или он был уже мертв до того, как начался пожар?

Я побежал в заднюю часть дома, чтобы посмотреть, что там происходит, и чуть не споткнулся о женщину посреди дороги. Я поднял глаза и увидел, что она держит голову Схоутена на коленях. Ее крики были слышны над пламенем. «Ааа, лепавр доктор, лепау- мирный доктор!

Ее платье было обожжено и порвано. Вероятно, она вытащила тело Схоутена из дома. Увидев меня, она вскрикнула, вскочила на ноги и с криком побежала в темный лес. Видимо, она думала, что я принадлежу Хэдли.

Я опустился на одно колено рядом со Схоутеном. Это было неприятное зрелище, поскольку ему несколько раз выстрелили в голову. Его нижняя челюсть была полностью выбита, и я увидел маленькую черную дыру в его левом виске. Его правый висок исчез; все, что я видел, это зияющую дыру размером с кулак и его мозги, сочащиеся на землю.

Я вскочил на ноги и прижался к дереву. Затем меня рвало до тех пор, пока мой желудок не опустел, и я продолжал тяжело дышать, дрожать, хныкать и мокрый от пота.

Я только немного пришел в себя, когда ко мне подбежал Ник Дуган, его лицо почернело от дыма. Он взял меня за руку, чтобы поддержать. 'Ты в порядке?'

«Да… да».

«Смотри, Майк, это Эсмеральда. Они сделали это быстро».

Я посмотрел на воду и увидел корму «Жемчужины» , а за ней — быстроходную Эсмеральду, нос которой мерцал красным в свете пламени. « Жемчужина » еще не имела большой скорости. Под меняющимся углом носа «Эсмеральды » я мог видеть, как Йен пытается остановить шхуну, лежа рядом или даже тараня ее. Однако « Жемчужина » набирала все большую скорость и проскользнула прямо под опасный нос «Эсмеральды» . Лан снова изменил курс, но, когда столкновение казалось неизбежным, «Жемчужина» резко отклонилась в сторону. Бушприт «Эсмеральды » задел лишь борт шхуны. Когда два корабля прошли мимо друг друга, с «Жемчужины» раздалась стрельба , а с нашего корабля последовал отрывистый ответ. Мне было интересно, у кого из нас есть пистолет и кто им воспользовался. Затем «Жемчужина» оказалась вне досягаемости и направилась прямо через лагуну к проходу в рифе, при этом тут и там загорались огни. « Эсмеральда» прекратила погоню и направилась к берегу. Я услышал остановку двигателя. Спасение госпиталя было нашим главным приоритетом, преследовать убегающую шхуну в темноте было слишком опасно. Они сбежали.

III

Рассвет показал полное опустошение. Медленные клубы дыма поднимались над каркасами зданий. Пациенты

- те, кто выжил, - безутешно сидели группами на пляже вместе с друзьями и остатками персонала больницы. Пиро произвел подсчет; число погибших составило четырнадцать; со Схоутеном пятнадцать. Мы были уставшими, измученными жарой и совершенно подавленными. Кэмпбелл оглядел пустынную сцену; лицо его было серым и осунувшимся. «Эти ублюдки», — вздохнул он от всей души. «Эта грязная шайка убийц. Я прослежу, чтобы они получили петлю.

«Тогда нам нужно сначала их получить», — сказал я. Мы сидели кучей на деревянной скамейке, грея руки кружками горячего кофе, принесенного с бригантины. У нас на борту не было достаточного количества еды, чтобы прокормить всех, но мы раздали то, что могли, а жители деревни также принесли еду для глубоко потрясенных выживших. Немногие люди, которых обучал Схаутен, творили чудеса в оказании первой помощи, но этого было далеко не достаточно. Более того, мы сами не остались невредимыми: в утреннем свете стало очевидно, что наше радио было разбито вдребезги, вероятно, Кейном, прежде чем он высадился на берег. Не было другого способа получить помощь, кроме как получить ее самому. Лан, превзошедший самого себя Эсме- Отправив Ральду через лагуну так быстро, он проклинал себя за то, что не контролировал радио более тщательно, но мы пытались убедить его, что никто не счел это необходимым в тот вечер. Я еще не был на борту, чтобы поговорить с Джорди, хотя меня уверяли, что с ним все в порядке, хотя ему пришлось оставаться в постели.

«Я не могу себе представить, чтобы Суарес-Наварро ввязался в это. Я знал, что они кучка ублюдков, но это невероятно», — вздохнул Кэмпбелл.

Я не разделял его мнения. — Как у тебя дела с историей Англии?

Он внезапно поднял взгляд. "Какое это имеет отношение к чему-нибудь?"

— Жил-был английский король, кажется, Генрих Второй, у которого был советником епископ Томас Бекет. Легенда гласит, что однажды вечером за ужином король сказал: «Никто не может избавить меня от этого порывистого священника?» Итак, четверо его рыцарей восстали и убили Бекета в Кентерберийском соборе».

Я царапал песок ногой. «Когда король услышал это, он был глубоко потрясен. Он открыто исповедовался в церкви и совершил покаяние. Но в конце концов для него все обернулось хорошо; По крайней мере, он избавился от этого надоедливого Бекета.

Я указал на почерневшие останки больницы. «Суарес-Наварро проводит заседание совета директоров, а затем какой-то сытый по горло директор говорит: «Мне бы хотелось что-нибудь сделать с Кэмпбеллом и этим нарушителем спокойствия Тревельяном». А затем кто-то вроде Рамиреса подходит и что-то делает, и когда это происходит - и Кэмпбелл и Тревельян останавливаются - он получает дополнительные деньги, без сложных вопросов. А дивиденды Суареса-Наварро продолжают расти. Режиссер теряет сознание, когда видит кровь, поэтому не спрашивает, как это произошло, опасаясь, что не поправится».

«В конце концов, они не нападали на нас».

— Не напрямую. Это больше похоже на характерное для Хэдли бессмысленное садистское возмездие. Тем не менее, я думаю, что на данный момент мы вне опасности.

Кэмпбелл посмотрел через пляж на безутешную группу оставшихся пациентов. Он задумчиво сказал: «Тогда этого бы не произошло, если бы мы не пришли сюда».

У меня внезапно появился кислый привкус во рту. 'Нет. Схаутен уже боялся, что это произойдет. Я сказал ему, что с ним ничего не случится, что он будет под защитой. Боже, какой беспорядок я устроил.

Мы просто молчали об этом. Добавить было просто нечего.

Клэр подошла к нам по пляжу с аптечкой в руке. Она выглядела напряженной и усталой, но я чувствовал к ней большее влечение, чем когда-либо. Я хотел взять ее на руки, но что-то меня удерживало. Клэр тоже это увидела.

— Майк, твои руки! Пойдем, я наложу повязку.

Я уставился на свои руки. Я ничего не заметил, но теперь, когда я это увидел, мне стало немного больно.

Она стала перевязывать мне руки и сказала отцу, не отрывая глаз от работы: «Папа, я думаю, тебе стоит достать чековую книжку».

«Деньги больше не сделают пятнадцать человек живыми», — отрезал я.

«Какими глупыми могут быть мужчины», — ответила она, и я услышал гнев в ее голосе. «Что случилось, то случилось. Это не ваша вина, хотя я подозреваю, что вы видите это по-другому. Больница есть и останется в стороне. Что теперь должно случиться с этими бедняками здесь? Кто-то должен что-то сделать! Мы не можем просто уйти и сказать: «Ну, мы не устраивали пожар», даже если это правда».

— Прости, Клэр, — сказал я. 'Но что мы можем сделать?'

Кэмпбелл засунул руки глубоко в карманы. «Там будет новая больница – хорошая больница. С врачами, инструментами. Я позабочусь об этом. Его голос звучал как удар хлыста. «Но я заставлю Суареса-Наварро заплатить за это, несмотря ни на что».

Он зашагал по пляжу. Клер начала наносить мне на руки мягкую мазь. «Что это за штука?» Я попросил затронуть менее болезненную тему. Хотя мои больные руки для этого не совсем подходили.

«Мазь с дубильной кислотой. Очень хорошо против ожогов.

— Никто еще не успел рассказать нам, что произошло на борту? Знаете ли вы что-нибудь об этом? «Я не знал, что у нас на борту есть оружие», — выудил я рыбу.

«У некоторых мальчиков есть оружие, и у моего отца тоже есть небольшой арсенал. Как ты иногда ужасно наивен.

«Тогда кто стрелял из «Эсмеральды»?»

«Некоторые мальчики — и я», — коротко ответила она. Я посмотрел на нее. 'Ты?'

— Знаешь, я неплохо стреляю. Папа научил меня». Она начала перевязывать мне руки. «Думаю, я ударил одного. Я думаю, это был Кейн. Внезапно она начала рыдать. «Майк, это было так ужасно. Я никогда не стрелял в людей, только по мишеням. Это было...'

Хотя я и запутался в полосках марли, мне все же удалось обнять ее за плечи. Она прижалась ко мне.

— Это то, что он заслужил, Клэр. Вам нужно только осмотреться вокруг, чтобы понять это. Ты убил его?

Она подняла голову. Лицо ее было бледным и грязным от слез. «Я так не думаю; было так темно, и все произошло так быстро. Кажется, я ударил его в плечо. Но… но я стрелял, чтобы убить его, Майк.

«Я тоже», — ответил я, — «но мой пистолет не выстрелил. Я не особо разбираюсь в оружии, но, по крайней мере, я попробовал и ни секунды об этом не жалею».

Она взяла себя в руки. «Спасибо, Майк. Мне жаль, что я так поступил».

Я покачал головой. — Это не позерство, Клэр. Убийство людей для нас не повседневная работа, и это хорошо. Мы не такие маньяки, как Хэдли и Кейн, но наш долг — останавливать таких людей, к лучшему или к худшему».

Я посмотрел на ее голову, все еще покоившуюся у меня на плече, и подумал, как сильно мне хочется оставить все это дерьмо позади. До меня вдруг дошло, что дымящая больница с разбросанными тут и там обгоревшими трупами – не совсем идеальная обстановка, чтобы признаться в любви девушке. Мне пришлось приберечь это для тихого вечера на борту «Эсмеральды», со спокойным морем, романтическим лунным светом и, возможно, несколькими отрывками тихой песни о любви, напеваемой из каюты. На данный момент мне уже надоело все это приключение. Как Марк встретил свой конец, где находится это дурацкое сокровище из кобальтовых конкреций, какое мне дело до этого? Я больше не хотел иметь с этим ничего общего, кроме Клэр. Однако это было легче сказать, чем сделать. Я распознал симптомы физического и умственного истощения и взял себя в руки.

Клэр увидела выражение моих глаз и быстро отвела взгляд, но, думаю, она это заметила. Она сказала: «Теперь нам нужно заняться этим, Майк. Мы не можем позволить людям Суареса-Наварро добиться своего... если они это сделали. В противном случае все это было бы бессмысленно».

— Я знаю, Клэр. Опять все в порядке. Мне больше не так грустно. Есть ли еще кто-нибудь, кто пострадал, кроме меня?

«Ожоги, порезы. Не хуже тебя, — ответила она.

'Хороший. Тогда нам следует просто уйти. Людям здесь просто нужно выжить, пока мы не сможем прислать помощь».

Я подошел к Пиро, сидевшему чуть дальше, и почувствовал на своей спине ее взгляд. Я бы отдал все, чтобы посидеть с ней где угодно, кроме того унылого пляжа в тот момент. •

'Что ты будешь делать сейчас?' — спросил я Пиро.

Он посмотрел на меня грустными глазами. «Мы снова строим. Все жители Танакабоэ построили здесь множество хижин. Но нет врача...

— Пиро, у мистера Кэмпбелла много денег, больше, чем ему нужно. Он пришлет врачей, и тогда вы получите настоящую больницу, как в Папеэте. Но сначала нам придется вернуться и рассказать полиции, что здесь произошло. Можешь мне что-нибудь записать?

Оказалось, что Пиро не умеет писать даже своего имени. Это был позор, потому что я хотел иметь возможность предоставить письменные показания очевидца. Теперь, когда Схоутен был мертв, шансов на это больше не было.

Мы похоронили умерших на кладбище возле больницы. Я спросил, есть ли на острове священник, но, видимо, Схоутен тоже действовал в его роли. Они пришли с Библией. Кэмпбелл прочитал несколько произведений, хотя, думаю, мало кто из местных мог понять его франко-канадский акцент. Наконец он сказал, снова по-английски: «Мы вверяем земле тех, кто стал невинными жертвами постыдного преступления. «Мое отмщение», — говорит Господь, но Он может использовать таких людей, как мы, как Свои орудия. Я надеюсь, что это так».

Затем он повернулся и пошел по пляжу, грустный и одинокий человек.

Схоутена похоронили немного в стороне от остальных. Я думал, что это из-за различий в вероисповедании, но оказалось, что ему хотели предоставить особое место упокоения. Было видно, что они очень опечалены его смертью. Я подумал, что это более красивый памятник, чем он когда-либо ожидал, и это меня несколько удовлетворило.

Когда мы уехали в тот день, островитяне уже разбирали завалы, и большинство пациентов уже где-то разместились. Мы не смогли найти ничего, что можно было бы взять с собой в качестве доказательства катастрофы. Все файлы и личные вещи Схоутена погибли в огне. Мы сделали несколько фотографий, в том числе нескольких туземцев, которые стояли вокруг Кэмпбелла и Лана, чтобы попрощаться, в знак нашей дружбы, а также съемочную группу на похоронной церемонии. Осторожно проводя «Эсмеральду» через узкий проход в рифе, Ян уныло заметил: «Какие люди делают что-то подобное?» Ты сказал, что они опасны, Майк, но я думаю, что они маньяки.

«Они психопаты», — ответил я. «Из того, что я слышал от доктора Схоутена, это определенно относится и к Хэдли».

Коротышка Пауэлл вышел на палубу с бледным лицом, а за ним следовал сердитый Кэмпбелл. «Мне есть что вам показать»,

- сказал он и повел меня и Лана в хижину Кейна. На кровати лежало выкрашенное в коричневый цвет устройство, которое, очевидно, нашел Шорти и показал Кэмпбеллу.

«Это рация, американская помойка, продается за несколько десятков евро. На суше дальность всего несколько километров, но на море контакт точно будет...»

«Около пятнадцати километров», — добавил Коротышка.

— Вот почему шхуна Хэдли появилась так быстро. И это тоже был сигнал, который уловил Шорти. Вы думали, что это слабый сигнал, доносившийся издалека, но кто бы мог подумать, что он исходит прямо от «Эсмеральды »?

Кэмпбелл кивнул. «Наверное, за нами следили на протяжении всей поездки. Корабль мог бы просто зависнуть над горизонтом, а Хэдли мог бы мило поболтать с Кейном».

Я взял рацию и с любопытством посмотрел на нее. «Я не думаю, что Кейн был достаточно умен, чтобы подумать о чем-то подобном. Это попахивает солидной организацией».

— Рамирес, — твердо сказал Кэмпбелл.

«Вполне возможно», — ответил я. Я пытался придумать что-нибудь еще, связанное с нашей находкой, но мои мысли были прерваны Паулой. Лан снова поднялся на палубу.

«Джорди ищет тебя», — сказала она. Она также выглядела измученной. Она помогала на пляже с Клэр. Я дружески обнял ее.

'Как у него дела?'

«Все в порядке, но ему придется отправиться в больницу в Папеэте, возможно, наложить швы. Я не дипломированная медсестра. Учитывая опасности, в которые мы ее втянули, и ужасные вещи, которые она пережила, я думал, что она чувствовала*

выдержал довольно хорошо; у нее была врожденная настойчивость.

«Я не думаю, что эти шрамы исчезнут», - сказала она.

— Да, такой револьвер оставляет ужасные раны. Этот ублюдок Хэдли! Кэмпбелл вздохнул.

Когда мы добрались до каюты Джорди, он сидел на своей койке и смотрел на нас сквозь повязки яркими глазами. Он уже слышал о пожаре и разрушенном радио, но хотел знать всю подноготную.

'Как вы себя чувствуете?' Я спросил.

— Разумно в данных обстоятельствах. Но я еще не слышал всей истории. Что произошло между вами и этим доктором прошлой ночью? — строго спросил он. С потрясением я осознал, что столько всего произошло, что у меня даже не было времени рассказать ужасную историю Схоутена. После того, как он убедил меня, что достаточно силен, чтобы услышать мою историю – он чуть не приставил нож к моему горлу – я позвонил Клэр и Пауле и начал рассказывать. Они слушали в ошеломленном молчании.

«Это несчастная ситуация», — заключил я.

«Скажи так», — ответил Джорди. «Эти ребята не так уж и хороши».

«Кейн знает», — возразил я. «Хэдли сумасшедшая, психопатка, но Кейн гораздо умнее, чем мы думали». Я рассказал Джорди о рации.

«Нас обманули, и мне это совсем не нравится. Но вчера вечером они вышли за рамки дозволенного. Я чувствую, что Хэдли выложился на все сто, а Рамиресу это совсем не понравится», — сказал Кэмпбелл.

«Я думал, так сказать, складывая кусочки головоломки воедино», — сказал Джорди. «Но я думаю, что некоторые детали не подходят».

'Как?'

«Ну, вы сказали, что, по словам Схоутена, Кейн и Хэдли убили Марка, и что Рамирес знал об этом. Но почему они убили Марка?

«Я тоже об этом думал», — ответил я. — Это произошло из-за того, что бедный Схоутен сказал — что Хэдли посмеялся над ним, когда он попросил показать тело, и что даже врач расстроился бы из-за этого. Что бы это значило?

«Зная Хэдли, это может указывать на пытки».

«И зачем им пытать Марка?» На самом деле, эта мысль должна была вызвать у меня отвращение, но почему-то я был очень отстранен от этой мысли.

«Почему людей пытают? Чтобы получить информацию.

«И Рамирес был там. Я думаю, они хотели знать, где можно найти эти богатые марганцевыми конкрециями».

— Действительно, — сказал Кэмпбелл, — я уже думал об этом. Марк сказал бы им это?

'Без понятия. Он всегда старался спасти свою шкуру, но мог и пренебрежительно относиться к таким людям. Возможно, он не осознавал, что они настроены серьезно, пока они не приступили к работе, а может быть, к тому времени было уже слишком поздно».

Девочки молча посмотрели на меня, недоумевая по поводу смысла моих слов. Однако именно Джорди выразил это словами. «Думаешь, Хэдли снова зашел слишком далеко и Марк умер, не успев ничего сказать?»

'Возможно. Очевидно, они не знают этого места, иначе они бы за нами так не следили. Поэтому они похоронили свою ошибку, оказали давление на доктора и отправили Хэдли забрать вещи Марка в надежде узнать больше. Хэдли все испортил и упустил эту информацию — благодаря тебе, Паула, Рамирес поехал в Англию, чтобы получить это, используя Кейна в качестве связного».

«Это очень хорошо сочетается друг с другом», — отметил Джорди.

Он лег на спину. Внезапно он выглядел изнуренным; поэтому мы оставили его в покое. До конца нашей поездки эта тема больше не обсуждалась. Мы все были утомлены и подавлены, и даже плавное путешествие обратно в Папеэте не смогло нас поднять настроение.

Все шло хорошо, пока мы не оказались в нескольких часах пути от Папеэте, и нам всем не хотелось иметь твердую почву под ногами. Я планировал пойти в полицию, как только приеду с Ланом, Кэмпбеллом и некоторыми мальчиками, оставив остальных на борту защищать корабль, особенно Джорди и девочек. Мы понятия не имели, где находится «Жемчужина» , но я не хотел рисковать. Я просто был занят в своей каюте,-»

когда я получил сигнал быстро выйти на палубу. Ян, исполнявший обязанности заместителя капитана, указал на корабль по правому борту. Это была быстрая моторная лодка, которая плыла вокруг нас по широкому кругу. «Эта штука приближается к нам чертовски быстро, Майк», — сказал Лан. «Им что-то нужно от нас. Мне кажется, это официально.

Он дал мне бинокль. Я увидел, что это был какой-то патрульный корабль с орудиями на носовой палубе. У него был номер, но не было имени. Когда я посмотрел на него, он повернулся направо к нам. «Позвоните мистеру Кэмпбеллу», — сказал я. Катер подошел к нам и остановился метрах в пятидесяти от нас. Офицер в рулевой рубке поднес мегафон ко рту, и через мгновение на нас обрушился ливень французских слов.

Я поднял руки преувеличенным жестом, которого не понял. Второй мужчина взял в руки мегафон и крикнул по-английски: «Повернись, Эсмеральда, или мы откроем огонь».

Я посмотрел на пушку на баке. Его загружали два матроса; один только что вставил в него магазин, а другой поворачивал его, пока он не оказался на миделе корабля.

«Какого черта!» - воскликнул я, но с пушкой такого разговора не было. Этот винтовочный стрелок может потопить нас за несколько секунд. Я услышал несколько приказов, и через мгновение паруса были опущены, и на палубу вылезла команда, а за ней и Кэмпбелл.

'Что здесь происходит?' — сердито спросил он.

«Нас останавливает ВМФ», — ответил я. — Старомодный способ. Если мы не остановимся, они будут стрелять, так сказал сам парень».

Кэмпбелл завороженно смотрел на бортовую пушку. «Ну, у меня есть своя жизнь», — сказал он. — Пираты?

— Не так близко к побережью. Это авторитет!»

Все паруса были спущены. « Эсмеральда » немного поскользнулась и начала раскачиваться. Патрульный корабль медленно приблизился, а затем проскользнул рядом. Тросы были закреплены, и через несколько мгновений на борт прыгнул офицер, а за ним и трое матросов. В руке у него был револьвер, у остальных были автоматы. Наши люди немного отступили, весьма встревоженные всей ситуацией, и я увидел, как Кэмпбелл сделал энергичный, но тщетный жест, чтобы удержать девушек под палубой.

— Месье Тревельян? — рявкнул офицер.

Я вышел вперед. 'Это я.'

Пулемет поднялся, пока ствол не был направлен мне в живот.

"Вы арестованы."

Я посмотрел на него с недоумением. "За что?"

Кэмпбелл сердито направился к нам. «Послушайте минутку…» начал он. Офицер коротко махнул рукой, и двое других матросов направили винтовки на Кэмпбелла. Зловещий щелкающий звук свидетельствовал о том, что оружие было на пределе. Йен схватил Кэмпбелла за плечо, чтобы немного его успокоить.

Офицер продолжил: «Подробнее об этом вы услышите в Папеэте. Не могли бы вы подняться на борт моего корабля прямо сейчас? Ты… — Он долго смотрел. — Вы последуете за нами в гавань под управлением двигателя. Эти люди останутся с вами на борту. Я прошу тебя не делать глупостей».

Я посмотрел в его холодные глаза и понял, что он имел в виду каждое слово. Мне очень не хотелось покидать «Эсмеральду» , но у меня действительно не было выбора, поэтому, не сказав ни слова, я перешел на патрульный катер, где меня обыскали, а затем увели под палубу. Меня отвели в голую хижину, что-то вроде плавучей камеры. Дверь за мной закрылась. Я был один.

IV

Я чувствовал себя совершенно никчемным. Во-первых, я понятия не имел, что происходит, хотя подозрения у меня были, причем не одно. Если бы мне было с кем поговорить, я бы не был так несчастен, но это было невозможно. Мне было интересно, как поживают остальные.

Последние несколько миль до Папеэте мы преодолели со скоростью, с которой могла справиться медленная «Эсмеральда» , без сомнения, все еще находящаяся под угрозой этого орудия. В моей каюте не было иллюминаторов, поэтому я ничего не видел. Однако я определенно почувствовал это, когда мы пришвартовались. Я приготовился к тому, что должно было произойти. И действительно, через несколько минут дверь открылась, и меня снова вынесло на теплый солнечный свет. Я увидел, что мы находимся уже не на старом месте, а среди других кораблей ВМФ. Я видел «Эсмеральду» , пришвартованную рядом с нами, но **

на палубе находились только французские матросы; моих друзей нигде не было видно. На набережной ждала машина, полицейский джип. Мои ноги были словно свинцовые, пока я шел до джипа.

Мы прибыли к полицейскому посту, видимо, самому большому на острове. Меня бесцеремонно перевели в другую камеру и оставили там одного. Спустя довольно много часов меня снова вывели, и на этот раз меня отвезли в какой-то кабинет и усадили напротив злого, одутловатого человека за неизбежным столом. Я стоял перед ним со своим эскортом, у двери стоял еще один морской пехотинец. У меня уже в уме был составлен план похода: немедленно идти в атаку. Сочинение казалось самым глупым, что я мог сделать, потому что оно могло указывать на возможную вину, но, прежде всего, для меня это было просто невозможно. Поэтому, как только мужчина передо мной открыл рот, я прервал его.

— Я хочу поговорить с британским консулом!

'Садиться.'

'Нет. Я не отвечаю на вопросы без присутствия консула.

Он ударил ладонью по столешнице, и меня тут же толкнуло в кресло. Я увидел на его столе табличку с именем, на которой указывалось, что его зовут Жак Шаман и что его звание соответствует старшему констеблею, во всяком случае, старшему дяде. Тогда это должно было быть чертовски серьезно. У меня уже было неприятное предчувствие, что это может быть.

«Я не буду ходить вокруг да около, Тревельян». Еще один человек с английским почти без акцента. «На Танакабоэ произошла резня, и вы несете за нее ответственность — и вы это узнаете».

Я посмотрел на него в недоумении. "Вы с ума сошли?"

Он оперся на локти. — У меня есть на вас дело. ТЫ

Вы были в Папеэте на прошлой неделе и выдвинули серьезные обвинения против доктора Схоутена в Танакабоэ, обвинения, которые могли стоить ему репутации врача. Вам тогда сказали, что будут приняты меры по расследованию этих обвинений, но, видимо, вам этого было недостаточно. Вы отплыли из Папеэте под предлогом следования на запад, но вместо этого отправились в Танакабоэ.

Несмотря на все мои намерения, я продолжал молча слушать.

— После вашего прибытия в Танакабоэ вы, очевидно, поссорились со Схоутеном и впоследствии убили его. Чтобы замести следы, вы подожгли его дом. Огонь распространился на больницу, в результате чего погибло большое количество людей. Ваша команда также участвует. Вы все виноваты.

Моргнув, я опустился на свое место, все еще ошеломленный гневом в его голосе и своим затруднительным положением. Мы очень быстро отплыли обратно в Папеэте и...

«Насколько мне известно, с Танакабоэ не было радиосвязи, поэтому полиция могла слышать это только с одной стороны. Я выбрал несколько его комментариев и решил использовать их в свою защиту.

«Неужели вы не знаете точно, сколько людей погибло? У вас был прямой контакт с островом? — быстро спросил я. Я не знал, сколько у меня осталось времени, прежде чем он снова заставит меня замолчать. Мужчина на мгновение заколебался. Теперь я знал, что нахожусь в нужном месте.

«Откуда вы получили эту информацию? От некоего Хэдли, капитана шхуны «Перл».

Этот комментарий сразу же поразил меня. Шамант коротко кашлянул, а затем сказал с поразительной сдержанностью: — Я не понимаю, какая это разница, но она действительно имеет значение. Мистер Хэдли смог подробно описать ваш теракт на Танакабоэ. Он сказал, что вы пытались потопить его корабль, но он едва выбрался живым.

Хорошо, я уже взял его под контроль. На самом деле мне следует говорить, а не ему. Мне показалось, что я услышал первый намек на сомнение в его голосе, и сразу же продолжил.

— Вы сказали, что у меня «по-видимому» произошла ссора со Схоутеном. Какие у вас есть «доказательства» этого? Я ушел от него после долгого разговора, без всякой враждебности. Это может подтвердить один из островитян, некий Пиро. Он отвез меня обратно на мой корабль. Он также подтвердит, что мы все же пытались спасти горящую больницу — он и еще многие островитяне. Вы не имеете права арестовывать меня, меня или остальных!»

Он внимательно слушал меня, не перебивая. Позади меня морские пехотинцы стояли, как соляные столбы. Я не так понял*

почему ситуация внезапно изменилась, но с каждой минутой я чувствовал себя сильнее.

— Прочтите этот файл, месье Шаман, он там черно-белый. Хэдли - это тот, кто предположительно нашел моего брата. Я говорю, что он убил его, и Схоутен это подтвердил. Я пока не могу это доказать, но остальные могут.

Я что-то вспомнил и торжествующе воскликнул: «Я фотографировал!» Проявите этот рулон пленки. Тогда вы сможете увидеть это своими глазами».

— Месье Тревельян, я понимаю, о чем вы. Конечно, мы обработаем эти фотографии, к тому же мы уже отправили в Танакабоэ патрульный катер. Но вам еще многое предстоит объяснить. Вы пока останетесь под арестом.

— Я могу рассказать тебе гораздо больше! - воскликнул я. — Этот ублюдок Хэдли и его приятель Кейн, они вам нужны. Они убили Норгаарда, они убили моего брата, они убили этого бедного ублюдка Схоутена и убили четырнадцать его пациентов - сожгли их заживо, вы меня слышите - они сожгли этих несчастных заживо.

Шаман указал на двух офицеров, которые начали дергать меня за плечи. В гневе я потерял самообладание и понял, что пытаюсь перелезть через стол, чтобы подчеркнуть свои слова. Я рухнул обратно на стул, трясясь и задыхаясь. На мгновение воцарилось молчание, пока Шаман обдумывал мои слова.

— Где Хэдли? — спросил я, все еще сохраняя инициативу. Он молча посмотрел на меня, а затем медленно начал кивать. На быстром французском языке он дал одному из офицеров какие-то инструкции; Мужчина повернулся и быстро ушел. Затем он посмотрел на меня. — Я еще не совсем готов вам поверить, но мы допросим месье Хэдли, я вам обещаю. А пока я прошу вас объяснить это, если можете.

Он указал на коробку на столе в углу. Второй офицер положил его на свой стол. Там оказалось четыре револьвера и несколько коробок с боеприпасами. Я сразу узнал два вида оружия.

— Четыре револьвера с достаточным количеством боеприпасов, чтобы начать войну, месье Тревельян. Чего не ожидаешь ни от прогулочного корабля, ни от научной экспедиции.

"Где вы нашли это?" Я спросил, хотя мог догадаться. Мне это не понравилось. Так что мне грозила опасность снова потерять позиции, которые я только что завоевал.

— Трое в каюте вашего месье Кэмпбелла. И еще один у мистера Уилкинса, вашего капитана.

Я сделал слабый жест. Что еще можно было сказать?

«Вы видели это оружие раньше?»

«Двое», — ответил я. «Кэмпбелл дал мне этот пистолет после того, как мы обнаружили пропажу Кейна. я

'должен рассказать вам всю историю в хронологическом порядке. Другой револьвер был у него самого. Но -'

'Но что?'

«Никто из нас не стрелял! Если вы проведете вскрытие Схоутена, вы увидите, что в него попало три пули».

— Значит, использовались только два других.

— Да, на борту, когда Хэдли сбежал. Мы пытались остановить его, протаранить, привлечь к ответственности». Последнее показалось достаточно мелодраматичным, чтобы заставить расплакаться даже француза.

— Тогда расскажи мне всю историю.

Я сделал это, ничего не сказав о наших поисках марганцевых конкреций, о Рамиресе и о Суаресе-Наварро. Это только сделало все это излишне сложным. Все, что я сказал по этому поводу, это то, что Хэдли однажды сдал свой корабль в аренду моему брату и Норгаарду, подрался с ними по неизвестным причинам, убил их и сделал доктора Схоутена своим сообщником. Я пришел узнать правду, а вместо этого оказался в огромном осином гнезде. Это получилась красивая, всесторонняя история. Шаман время от времени делал записи, не прерывая меня. Когда я закончил, он сказал: «Я хочу, чтобы вы все это записали и подписали это заявление. Я разрешаю вам вернуться на ваш корабль, но вы должны убедиться, что вы и ваша команда не высадитесь на берег. Вы находитесь под охраной полиции.

Его прервал посланный им офицер. Мужчина подошел прямо к нему и начал что-то шептать ему на ухо. Затем они оба подошли к окну и продолжили настойчиво говорить по-французски. Как ни странно, мне казалось, что я знаю, о чем идет речь.

"Это Хэдли, не так ли?"

Мужчины обернулись.

— Ты позволил ему сбежать, не так ли? Просто отпустите этого грязного убийцу!

Шаман медленно кивнул. — Да, похоже, он ушел. Вы должны понимать, что оснований для его задержания после того, как он сделал и подписал свое заявление, не было. Мы не ожидали, что он уйдет так быстро — в конце концов, это его родная база».

По его тону я мог сказать, что он серьезно обеспокоен и почти забыл, что перед ним задержанный. Я мог догадаться, почему. Хэдли, вероятно, был известен здесь как скандалист и нарушитель спокойствия. Вполне возможно, что полиция следила за ним долгое время из-за его связей с Марком и Норгаардом и бог знает с чем еще. Позволив ему сбежать, г-н Шаман сильно навредил себе. Я почувствовал облегчение и ярость одновременно. Шаман взял себя в руки и приказал своему агенту отвезти меня обратно на «Эсмеральду». Я был счастлив. Домашний арест был проще простого по сравнению с пребыванием в такой пустой камере. Оказавшись на борту, меня не слишком беспокоил вид всех вооруженных полицейских вокруг, на палубе и причале, а также группа людей, слоняющихся вокруг, как будто ожидая начала представления. Мне даже удалось улыбнуться и сделать торжествующий жест, когда меня направили на бак, к их большому удовольствию и разочарованию моего эскорта.

Когда я вернулся, меня царило приглушенное приветствие и то же настроение ожидания, что и на причале, хотя я также чувствовал намек на страх и замешательство. Все собрались вокруг меня и начали забрасывать меня вопросами.

'Успокойся!' Я с радостью оттолкнул их. — Времени много, даже более чем достаточно. Сначала я хочу умыться, а потом выпить литр кофе и что-нибудь поесть. Кто готовит?

Я решительно направился в свою каюту, чтобы переодеться и позволить остальным проявить ко мне добрую заботу, как вдруг застыл при виде Джорди, все еще лежавшего на нижней койке нашей общей каюты.

«Джорди! Какого черта ты здесь делаешь? Разве ты не должен был быть в больнице? Я уже начал возмущаться таким бесчеловечным поведением, но он жестом заставил меня замолчать.

— Со мной все в порядке, молодой человек. Рад видеть тебя. Что случилось?'

— Я расскажу тебе и остальным позже, после того, как переоденусь и выпью кофе. С тобой действительно все в порядке?

Честно говоря, он уже выглядел намного лучше. Я мог сказать, что кто-то знающий посмотрел ему в лицо, потому что основные раны были зашиты и аккуратно перевязаны. Когда я снял мокрую одежду, он сказал: «Меня хотели прогнать, но я стоял на своем. Во мне нет ничего плохого, что не могла бы исправить такая хорошая участковая медсестра. Насколько я понимаю, она тоже может на тебя смотреть.

Он кивнул на мои руки, которые местами все еще были сильно повреждены, хотя за последние несколько дней они довольно хорошо зажили. Я быстро вытер лицо мокрой тряпкой и через несколько мгновений сидел в каюте за тарелкой с едой в сопровождении всего экипажа «Эсмеральды» минус один. Для меня было огромным облегчением больше не видеть лица Кейна. Я рассказал им то, что хотел сказать, оставив некоторые подробности для частного интервью с Кэмпбеллом и Джорди позднее в тот же день.

— Этот Шамант в очень плохом состоянии. Так было, когда я туда приехал, но с тех пор, как Хэдли заболела, стало еще хуже», — сказал Кэмпбелл.

— Ты тогда с ним говорил?

— Да, и дамы, и Лан тоже — он тоже хотел увидеть Джорди, но о нем просто заботились. Джорди, удобно устроившийся на одной из скамеек в каюте, коротко подмигнул. Я понял, что моя история всех значительно подбодрила. Хотя формально мы и корабль все еще находились под арестом, теперь стало ясно, что нам не о чем беспокоиться, благодаря различным доказательствам, которые я предоставил полиции. Наше ограничение свободы было только физическим, без гнетущего ощущения того, что мы действительно в ловушке.

«Расскажите мне о вашем разговоре с Шаманом», — попросил я Кэмпбелла. Видимо, это был какой-то фарс. Вместо того, чтобы умалчивать об обнаружении под своей койкой скромного арсенала оружия, Кэмпбелл пренебрег этим. Он спокойно говорил, что у него есть все разрешения, что он известный коллекционер и что он никогда не путешествовал, не взяв с собой чего-нибудь для занятий; что в любом случае выстрелил только один пистолет, и то его дочь, которой пришлось защищать жизнь и имущество от орды кровожадных пиратов. Он язвительно саркастически относился к плохой стрельбе Клэр и, казалось, нисколько не беспокоился о том, что она парализовала человека, или, самое большее, расстраивался из-за того, что она не убила его мгновенно. Позже выяснилось, что по прибытии в Папеэте из плеча Кейна извлекли пулю небольшого калибра, по иронии судьбы, тем же врачом, который перевязывал Джорди. Кэмпбеллу сделали выговор за то, что он не задекларировал свои револьверы на таможне. Была даже угроза конфискации, но Кэмпбелл уклонился от этого. В итоге на время нашего пребывания в Папеэте были запечатаны только бочки. Оказалось, что другой револьвер, который я видел, принадлежал Нику Дугану. Его чистили так же, как и Кэмпбелла. По словам Клэр, во время перестрелки между «Эсмеральдой» и «Жемчужиной» использовались как минимум два других револьвера , но быстрый поиск их не нашел, поэтому я оставил все как есть. Я также слышал, что у Джорди был пистолет, который он задекларировал на таможне: по иронии судьбы, это было единственное огнестрельное оружие, которое не использовалось.

Кэмпбелл блефовал так же, как и я во время его допроса, и использовал все свои силы, чтобы продемонстрировать свою добросовестность. По-видимому, г-н Шаман относился к нему так же, как и ко мне; он позволил ему спокойно закончить, внимательно выслушал и, наконец, отпустил его с единственной просьбой изложить свои показания на бумаге. Похоже, нашей версии событий поверили. И действительно, позже в тот же день нам разрешили подышать воздухом на палубе группами по два или три человека, после того как «Эсмеральду» привязали к бую на некотором расстоянии от причала. Дела снова стали выглядеть лучше; В тот вечер мы легли спать гораздо более счастливыми, чем проснулись утром. На следующее утро на борт пришел инспектор и заставил нас всех дать показания. Это заняло довольно много времени, несмотря на то, что некоторые из нас уже что-то изложили на бумаге и оставалось лишь подписать это в его присутствии. Мою камеру тоже отобрали; Я молча надеялся, что мои фотографии не провалились. Доктор снова пришел проведать Джорди. После этого Кэмпбелл отвел мужчину в сторону и много расспрашивал его о больнице для проказы на Танакабоэ и

*• о возможности как можно быстрее отправить на остров еще одного врача. Мы начали беспокоиться. Хотя поводья были несколько ослаблены, нам все равно не разрешили сойти на берег, а поскольку на палубу нас пускали только группами, на борту было удушающе жарко и душно.

Днем Джорди через одного из мальчиков спросил, может ли он поговорить со мной. Он сел на кровати, перед ним лежала стопка книг. Его лицо все еще было сильно забинтовано, но он явно восстановил силы, и следов сотрясения мозга больше не было.

«Садись, чувак», — сказал он. «Мне есть что вам показать».

'Что?' Я спросил, хотя мог догадаться. Я уже видел, что это были морские книги и что Лоцманская книга лежала сверху. «Это как-то связано с этими чертовыми марганцевыми конкрециями?»

'Действительно. Просто закрой на минутку рот и слушай внимательно.

Внезапно я почувствовал очень тонкое, но очень неприятное покалывание в затылке. После того ужасного инцидента в Танакабоэ я так устал от всей этой истории, что не хотел больше об этом думать. По моему мнению, эти клубни могли остаться на дне океана навсегда. Поскольку смерть Марка была более или менее прояснена, мое желание довести дело до конца также свелось к смутной решимости. Однако теперь, когда я оказался в состоянии вынужденного безделья, я не мог не думать, что это на самом деле довольно интересное дело, и мой профессиональный интерес тоже всплыл на поверхность. Вот почему я решил без жалоб выслушать историю Джорди.

«Я думал об этом придурке Кейне», - начал он. «Он отговорился, когда мы упомянули слово «Новая Британия», хотя у него не было возможности ничего о нем знать. Я подумал, может быть, с тех пор он отговорился, поэтому я начал думать о том, что он сказал, и тогда я нашел это. Кстати, довольно хороший материал для чтения.

Он дал мне открытый второй том «Пилотной книги». Я начал читать, куда он указал пальцем. Еще до того, как я добрался до конца страницы, мои брови уже были почти на макушке. Это был довольно длинный отрывок, который потребовал некоторого времени, чтобы освоить его. Когда я закончил читать, я сказал как ни в чем не бывало: «Очень интересно, Джорди, но чего ты на самом деле хочешь?»

Он осторожно ответил: «Я не хочу еще одной ошибки, как у Минервы, но я думаю, что это объясняет другой рисунок в дневнике Марка. По крайней мере, если это соответствует вашей научной теории.

И это произошло.

«Босс тоже должен это увидеть», — сказал я, и Джорди чуть не вскочил с кровати от радости. Он забросил воробья и поймал треску. Я быстро схватил Кэмпбелла, Йена и Клэр и затащил их в кровать Джорди. «Хорошо, Джорди, давай начнем с самого начала».

Я мог ясно видеть, что остальные тоже были счастливы, что у них на уме что-то еще, кроме событий последних нескольких дней.

«Я думал о Кейне», снова сказал Джорди. — Ко всему, что он сказал. Потом я вспомнил, что он назвал один из рисунков Клэр «ощипанным соколом». Мы все думали, что это орел, верно? Ну а потом я начал искать соколов в Лоцманской книге и вдруг увидел, что Соколиный остров действительно существует. Местное название — Фонуа Фоэ, но иногда его называют островом Сокола, потому что он был завоеван HMS в 1865 году.

Сокол был обнаружен.

Клэр спросила: «А как насчет этого «трюка с исчезновением»?»

«Это просто шутка», — ответил я. «Остров Сокола иногда исчезает».

«Хо-хо, подожди минутку», - тревожно позвал Кэмпбелл. «Мы уже обсуждали эту шутку с Минервой».

«Это другое дело», сказал Джорди. «Ресифе-де-Минерв — это риф без точного местоположения. Остров Сокола или Фонуа Фоэ зафиксирован с точностью до миллиметра, но он не всегда там».

«Что это за ерунда!» Кэмпбелл взревел. Джорди посмотрел на меня с усмешкой. «Просто скажи им; ты эксперт».

«Остров Сокола, вероятно, является вершиной подводного вулкана», - сказал я как ни в чем не бывало. «Время от времени происходит извержение, в результате которого выбрасывается несколько миллионов тонн пепла и пемзы, чего достаточно, чтобы образовать довольно большой остров». Я взглянул на Пилотную книгу. «В 1889 году его площадь составляла более квадратной мили и около пятидесяти футов в высоту; в апреле 1894 года там была всего лишь песчаная отмель, прямо под водой, но где-то в декабре того же года она вдруг стала почти шести километров в длину, трех километров в ширину и тридцати пяти метров в высоту».

Я указал на страницу. — Будет целый отчет об исчезновении и новом появлении острова, но чтобы освежить его: в 1930 году Валкенейленд имел длину два километра и высоту сто шестьдесят метров. К 1949 году он исчез и находился точно на том же месте на глубине девяти саженей воды».

Я дал книгу Кэмпбеллу. «Похоже, что остров продолжает смывать. Материал, который выходит из этого вулкана, довольно пористый и поэтому легко растворяется в воде».

Он спросил: «Соответствует ли это вашей теории клубнеобразования?»

«Как автобус. Если такие извержения действительно происходят, скажем, каждые двадцать лет и в течение последних ста тысяч лет или около того, то в море выбрасывается чертова груда камней. Процент металлов может быть минимальным, но нас это не смущает. Об этом заботится процесс образования конкреций: все плавающие вокруг металлы захватываются, концентрируются, а затем инкапсулируются».

Кэмпбелл был в недоумении. «Ты все время думаешь о самых безумных вещах», — сказал он слабо. «Сначала риф, который иногда есть, иногда нет, а теперь, черт возьми, остров, который больше похож на фокус. Как сейчас обстоят дела с этой странной вещью?

Я посмотрел на Джорди.

'Без понятия. Попробую проверить в приложениях к Пилотной книге, но они всегда сильно отстают. Возможно, местные жители знают об этом больше».

«Где этот прыгающий щенок с Соколиного острова или Фонуа, если он там?»

«Рядом с островами Дружбы», — ответил я. Клэр не смогла сдержать улыбку. «Группа Тонга. Это примерно в сорока милях к северу от Тонгатапоэ, самого большого острова.

Кэмпбелл на мгновение задумался. — Это чертовски далеко от Рабаула, а там Суарес-Наварро. И это также далеко от того места, где Марка видели в последний раз.

— Ровно на полпути, — спокойно ответил я.

Кэмпбелл задумчиво кивнул, и какое-то время мы молчали, осознавая новую ситуацию. Через некоторое время я сказал: «Основываясь на этих новых фактах, я думаю, что имеет смысл сконцентрироваться на Соколином острове, если мы собираемся продолжать».

Последний вопросительно посмотрел на Кэмпбелла.

«Конечно, продолжим», — ответил он с новой энергией. Его оптимизм явно побеждал.

— Ты действительно думаешь, что оно того стоит?

Клэр пришла мне на помощь. «Я был убежден, что эти рисунки что-то значат».

«Минерва стоила нам двух месяцев потерянного времени», — нерешительно ответил Кэмпбелл. — Что ты думаешь, Джорди?

Джорди посмотрел на меня, но не колебался ни секунды. «Майк — эксперт».

Ян Льюис терпеливо ждал на заднем плане. Он был готов пойти куда угодно, сделать все, о чем его просили. Несмотря на неприятные события в Танакабоэ, он наслаждался им в полной мере, вдали от суеты повседневной жизни. Вопрос был решен без нас, пока Кэмпбелл все еще размышлял. Легкий ветерок из открытого иллюминатора перевернул несколько страниц Пилотной книги. Я случайно взглянул на страницу, которая теперь была вверху, начал смотреть широко открытыми глазами, а затем неудержимо расхохотался.

«Эй, что такого веселого?» — сказал Кэмпбелл.

Я сунул книгу в руки Джорди, на мгновение указал пальцем, и мгновение спустя он тоже затрясся от смеха. Когда я немного успокоился, я сказал: «Мы посмотрели не на ту Минерву. Посмотрите, это здесь в двухстах шестидесяти милях к юго-западу от Тонгатапоэ или всего в трехстах милях от острова Сокол.