Карла Андерсена перенесли в его комнату. Следом за носилками шел инспектор, держа в руке керосиновую лампу с первого этажа. Раненый не хрипел, не шевелился. Когда его положили на кровать, Мегрэ склонился над ним и увидел полураскрытые веки.
Андерсен узнал комиссара, и это, казалось, принесло ему облегчение. Приподняв руку, он тихо спросил:
— Где Эльза?
Она стояла на пороге комнаты, на лице — страх и выжидание, под покрасневшими глазами — синева.
Сценка была довольно выразительной. Карл потерял свой черный монокль, и неподвижность стеклянного протеза резко контрастировала с лихорадочно моргающим здоровым глазом.
Свет керосиновой лампы придавал всему оттенок таинственности. Инспекторы полиции прочесывали парк, под их ботинками хрустел гравий.
— По-моему, его здорово задело, — вполголоса заметил Люкас.
Она это услышала, посмотрела на бригадира, все еще не решаясь приблизиться к Карлу, который пожирал ее взглядом и пытался приподняться на постели.
Вдруг Эльза громко разрыдалась, выскочила из комнаты, побежала к себе и, дрожа всем телом, бросилась на диван.
Мегрэ жестом приказал Люкасу следить за ней, а сам занялся раненым. Привычными движениями человека, которому не внове подобные ситуации, он осторожно и быстро снял с него пиджак и жилет.
— Только ничего не бойтесь. Мы послали за доктором. Эльза у себя в комнате.
Снедаемый глубокой тревогой, Карл молчал и беспокойно глядел по сторонам, словно пытаясь разгадать какую-то мрачную тайну.
— Сейчас я вас допрошу. Но…
Комиссар наклонился над обнаженным торсом датчанина и недовольно поморщился.
— В вас всадили две пули, однако рана в спине далеко не свежая.
Выглядела эта рана ужасающе: кусок кожи размером в десять квадратных сантиметров был вырван, а мышечная ткань буквально изрублена, сожжена, вздута, испещрена полосками свернувшейся крови. Рана не кровоточила и, следовательно, была нанесена несколькими часами раньше.
И напротив, вторая — в левую лопатку — была совсем свежей. Промывая ее, Мегрэ задел и ненароком уронил на пол деформированный кусочек свинца, который сразу же поднял, разглядел и убедился, что пуля эта не от револьвера, не от пистолета, а от карабина — точно такая, как та, что убила г-жу Гольдберг.
— Где Эльза? — снова пробормотал раненый, с трудом заставляя себя не корчиться от боли и сохранять спокойное выражение лица.
— У себя в комнате. Не шевелитесь… Вы видели человека, стрелявшего в вас только что?
— Нет.
— А другого? Где это произошло?
Андерсен сощурил глаза, чуть приоткрыл рот, намереваясь ответить, но, окончательно обессилев, отказался от этой попытки.
Едва заметным жестом левой руки он дал понять, что не в состоянии разговаривать.
— Ваше заключение, доктор?
Продолжительное пребывание в полумраке действовало на нервы. Во всем доме имелись только две керосиновые лампы: одну поставили в комнате раненого, другую — у Эльзы.
Внизу зажгли свечу, освещавшую лишь половину гостиной.
— Если не возникнет непредвиденных осложнений, он выпутается. Первое ранение, действительно, тяжелое. Рана нанесена, по-видимому, вскоре после полудня или, возможно, чуть раньше. Выстрел в спину был произведен в упор из браунинга. Подчеркиваю: совсем в упор. Я даже готов допустить, что ствол пистолета упирался в живую плоть. Возможно, что пострадавший сделал какое-то обманное движение и только благодаря этому уклонился от смертельного ранения. Задетыми оказались лишь ребра. Кровоподтеки на плече и предплечье, царапины на руках и коленях — все это, полагаю, связано с этим же обстоятельством…
— А другая пуля?
— Раздробила лопатку. Необходимо хирургическое вмешательство не позднее чем завтра. Могу дать адрес одной парижской клиники. Правда, здесь недалеко тоже есть больница, но если пациент не стеснен в средствах, советую перевезти его в Париж.
— Мог ли он передвигаться после первого ранения?
— Вполне вероятно, поскольку не был поражен ни один жизненно важный орган. Так что тут все зависело от воли и энергии. И все-таки, боюсь, его плечевой сустав может остаться навсегда неподвижным.
Ночные поиски в парке не дали ничего. Позже, когда рассвело, агенты снова тщательно прочесали весь участок.
Вскоре Мегрэ вернулся в комнату Карла Андерсена. Тот встретил его со вздохом облегчения.
— Где Эльза?
— У себя. Я уже дважды сказал вам об этом.
— Почему?..
И опять датчанина охватило болезненное волнение: оно чувствовалось и в его взгляде, и в подергивании лица.
— Есть у вас враги?
— Нет.
— Попробуйте успокоиться. Расскажите мне только одно: как, где и когда вы получили первое ранение? Отвечайте медленно, щадите свои силы.
— Я поехал в дирекцию фирмы «Дюма и сыновья»…
— Но ведь вы там не были.
— Хотел быть. У Орлеанской заставы кто-то жестом предложил мне остановить машину.
Карл попросил пить, осушил целый стакан воды и, глядя в потолок, продолжал:
— Этот человек сказал, что он из полиции. Даже показал мне удостоверение, которое я не посмотрел. Он приказал мне пересечь Париж и выехать на Компьеньское шоссе. Еще он сказал, будто мне предстоит очная ставка с каким-то свидетелем.
— Как он выглядел?
— Высокий, в мягкой серой шляпе… Уже перед самым Компьенем шоссе пересекает лес. На одном из поворотов я почувствовал удар в спину. Чья-то рука ухватилась за руль, который я держал, а меня стали выталкивать из машины. Я потерял сознание. Пришел в себя, лежа в кювете. Машины уже не было.
— В котором часу это произошло?
— Часов в одиннадцать утра. Не знаю. Часы в машине испортились. Я побродил по лесу, чтобы прийти в себя и не торопясь подумать. Чувствовал сильное головокружение. Слышал, как вдали проходили поезда. В конце концов набрел на небольшую железнодорожную станцию. В пять часов прибыл в Париж и снял номер в гостинице. Там привел себя в порядок, почистил одежду. Ну, и вот я здесь.
— Вы приехали сюда тайком, незаметно?
— Да.
— А почему?
— Сам не знаю.
— Вам кто-нибудь встретился?
— Нет, я вошел через парк, а не со стороны автострады. В момент, когда я подошел к крыльцу, раздался выстрел… Мне бы хотелось повидать Эльзу.
— Вам известно, что ее пытались отравить?
Мегрэ даже приблизительно не представлял себе, какое действие возымеют эти слова. Датчанин рывком приподнялся на кровати, впился взглядом в Мегрэ, пролепетал:
— Неужели правда?
И сразу же вроде бы повеселел, словно освободившись от тяжкого кошмара.
— Я хочу ее видеть, скажите ей.
Мегрэ отправился в комнату Эльзы. Она лежала на диване, вперив пустой взгляд в потолок. Перед ней сидел Люкас и не сводил с нее глаз.
— Хотите пройти к нему?
— А что он сказал?
Она все еще выглядела напуганной, нерешительной. Переступив порог комнаты брата, она сделала два неуверенных шага, рванулась к кровати раненого и, говоря что-то на родном языке, крепко обняла его.
Люкас был мрачен и следил за Мегрэ.
— Ну как, шеф, вы-то сами уже разобрались, что к чему?
Комиссар неопределенно повел плечами и вместо ответа распорядился:
— Ты должен убедиться в том, что «гаражист» еще в Париже. Потом позвони на Набережную — пусть завтра при первой же возможности пришлют хирурга. А еще бы лучше — сегодня ночью.
— А вы где будете?
— Пока ничего не знаю. Наблюдение вокруг парка продолжить. Впрочем, оно не даст никаких результатов.
Он спустился на первый этаж, сошел с крыльца и в полном одиночестве добрался до автострады. Гараж был закрыт, но светились и поблескивали лаком молочные диски бензоколонок.
На втором этаже виллы Мишонне горел свет. За шторкой все на том же месте вырисовывался силуэт страхового агента.
Ночь выдалась прохладная. С полей поднимался волнообразный туман, медленно проплывавший в метре от земли. Со стороны Арпажона донеслось нарастающее гудение мотора и лязг железа. Через минуту к бензозаправке подъехал грузовик и посигналил. В железных воротах открылась маленькая дверка, и стало видно электролампочку, горевшую внутри помещения.
— Двадцать литров! — скомандовал шофер со своего сиденья в высоко расположенной кабине.
Механик спросонья включил бензопомпу. Комиссар подошел к нему, не вынимая трубки из зубов и рук из карманов.
— Господин Оскар не вернулся?
— А, это вы! Все еще здесь?.. Нет, не вернулся. Когда он уезжает в Париж, то возвращается лишь на следующее утро.
Немного помолчав, механик обратился к водителю грузовика:
— Послушай, Артюр, забрал бы ты свою запаску, она уже готова.
Затем пошел в мастерскую, выкатил оттуда колесо с отремонтированным баллоном, не без труда укрепил его сзади, под кузовом грузовика.
Машина уехала. Маленький красный огонек быстро растворился в темноте. Механик вздохнул.
— Все ищете убийцу? Да еще в такой час? Господи, да если бы дали мне спокойно покемарить, я, право же, не стал бы заниматься никем и ничем.
На колокольне сельской церкви пробило два. Далеко на горизонте тащился поезд, из трубы паровоза вылетали снопы искр.
— Так вы войдете? Или нет?
Механик потянулся: ему не терпелось снова уснуть.
Мегрэ вошел вслед за ним в мастерскую, осмотрел стены, побеленные известью. На гвоздях висели красноватые автомобильные камеры, всевозможные покрышки, и все это в плохом состоянии.
— Скажите-ка, что он сделает с колесом, которое вы ему дали?
— То есть как это — что сделает? Поставит на свой грузовик, что же еще?
— Вы так думаете? Но тогда его грузовик будет очень странно катиться: ведь диаметр этого колеса иной, чем у остальных?
В глазах механика мелькнула тревога.
— Может, я ошибся. Постойте-ка. Неужели я сдуру дал ему колесо от трехтонки папаши Матье?
Раздался выстрел — Мегрэ продырявил одну из автомобильных камер, висевших на стене. Камера все больше сплющивалась, а из образовавшейся дыры посыпались крохотные пакетики из белой вощеной бумаги.
— Не шевелись, парень! — скомандовал Мегрэ механику, который, согнувшись пополам, уже хотел было дать деру. — Внимание! Стреляю!
— Чего вы от меня хотите?!
— Руки вверх! Живо!..
И он мгновенно подскочил к Жожо, ощупал его карманы и с ходу конфисковал пистолет с шестизарядной обоймой.
— Ступай, ляг на свою раскладушку.
Движением ноги Мегрэ закрыл дверь. Глядя на веснушчатое лицо механика, он понял, что тот не так-то легко смирится с поражением.
— Ложись!
Мегрэ огляделся — веревки нигде не было, но он заметил катушку электропровода.
— Давай руки!
Поскольку Мегрэ пришлось положить револьвер, механик было дернулся, но тут же получил удар кулаком в лицо. Из носа у него потекла кровь, губа сразу вспухла. Взбешенный, Жожо захрипел. Но он и моргнуть не успел, как комиссар ловко связал ему руки и для верности все тем же электропроводом опутал ноги.
— Тебе сколько лет?
— Двадцать один.
— И откуда же ты прибыл сюда?
Парень молчал. Мегрэ показал ему кулак.
— Из исправительной колонии в Монпелье.
— Что ж, в добрый час! А ты знаешь, что в этих белых пакетиках?
— Наркотик. Кокаин.
Голос Жожо звучал злобно. Он изо всех сил напрягался, пытаясь разорвать провод.
— А что было в запаске?
— Ничего не знаю.
— Тогда почему ты отдал ее именно этому водителю, а не какому-нибудь другому?
— Больше отвечать не буду.
— Тем хуже для тебя.
Одну за другой Мегрэ вспорол пять накачанных камер, но не во всех был кокаин. В одной — она выделялась длинной, узкой заплатой — комиссар обнаружил серебряные столовые приборы с вензелем в виде короны маркиза. В другой он нашел кружева и старинные драгоценности.
В гараже стояло всего десять автомобилей. Мегрэ по очереди попытался завести их моторы, но исправным оказался только один. И тогда, вооружившись разводным ключом и время от времени помогая себе молотком, он принялся демонтировать двигатели, разрезать бензобаки.
Механик глядел на него и ухмылялся.
— Ну что? Товару навалом, да? Или нет? — съязвил он.
Бензобак старого «пежо» был набит ценными бумагами на предъявителя. Мегрэ быстро прикинул, что даже по заведомо заниженной оценке их не меньше, чем на триста тысяч франков.
— Это после ограбления Дисконтного банка? — спросил Мегрэ.
— Очень может быть.
— А эти старинные монеты откуда?
— Не знаю.
Чего здесь только не было! Куда больше всякой всячины, чем, например, в чулане ростовщика или в кладовой антиквара: жемчуг, банковские билеты, американские банкноты, официальные печати, видимо, для изготовления фальшивых паспортов и еще много-много другого.
Мегрэ понял — все подряд ему не распотрошить. Но, обшарив сильно продырявленные сиденья старого лимузина, он вдобавок к остальному нашел серебряные флорины[5]и окончательно убедился, что мастерская «гаражиста» битком набита ворованными ценностями.
По автостраде, не остановившись перед мастерской, проехал грузовик. Через четверть часа другой грузовик также проследовал без остановки, и тут комиссар нахмурился.
Он начинал постигать механику этих дел. Мастерская Оскара как бы притаилась у обочины автострады в пятидесяти километрах от Парижа, неподалеку от крупных провинциальных городов, таких как Шартр, Орлеан, Ле-Ман, Шатоден.
Никаких соседей, если не считать дома Трех вдов и виллы Мишонне.
Что могли видеть их обитатели? Ежедневно здесь проносятся тысячи машин. Из них, по крайней мере, сто останавливаются у заправочных колонок. Лишь единицы заезжают ради ремонта. Здесь продают или заменяют покрышки, колеса с баллонами в сборе. Из рук в руки передаются канистры с маслом, бочонки с дизельным топливом.
Особенно интересной показалась такая подробность: каждый вечер проходят большегрузные машины на Париж, куда они везут овощи для продажи на рынке. В конце ночи или утром они возвращаются порожняком.
Но действительно ли порожняком? Разве не на этих грузовиках, в пустых корзинах или ящиках из-под овощей, перевозят краденый товар?
Подобная транспортная служба вполне может быть регулярной, повседневной. А о масштабах и характере этих перевозок можно судить хотя бы по тому, что только одна единственная автомобильная камера — та, которую прострелил Мегрэ, — была набита пакетиками с кокаином на двести с лишним тысяч франков.
И разве, в довершение всего, гараж г-на Оскара не используется для маскировки угнанных машин, то есть для перебивки номеров двигателя и кузова, для перекраски и прочего?
А главное, никаких свидетелей! «Гаражист» Оскар, заложив руки в карманы, стоит на пороге своей мастерской. Его механики орудуют шведскими ключами или автогенными резаками. Пять бензоколонок, красных и белых. И все это вместе взятое — отличная, вполне правдоподобная витрина. И разве, как многие другие автомобилисты, здесь не заправляют свои машины такие люди, как местный булочник, мясник или всевозможные туристы?
Снова звон дальнего колокола. Мегрэ посмотрел на часы. Половина четвертого.
— Кто твой шеф? — спросил он своего пленника, не глядя на него.
Тот не ответил, только тихонько засмеялся.
— Ведь отлично знаешь, что в конце концов заговоришь. Так кто же? Господин Оскар? Какое у него настоящее имя?
— Оскар?
Казалось, механик готов прыснуть со смеху.
— Господин Гольдберг приезжал сюда?
— А кто это такой?
— Ты его знаешь лучше меня. Бельгиец, которого убили.
— Бросьте шутить.
— Кто взялся убрать датчанина по дороге на Компьень?
— Разве кого-нибудь убрали?
Теперь сомневаться было уже не в чем. Первое впечатление Мегрэ оказалось верным. Он имел дело с превосходно организованной бандой профессионалов.
Это подтвердилось еще одним доказательством. Шум двигателя какой-то машины, следовавшей по автостраде, становился все громче. Вскоре заскрежетали тормоза, и машина остановилась перед дверкой в железных воротах. Одновременно загудел клаксон.
Мегрэ рванулся к выходу. Но прежде чем он взялся за ручку дверки, машина сорвалась с места и исчезла с такой скоростью, что ему даже не удалось как следует разглядеть ее очертания.
Сжав кулаки, он вернулся к механику.
— Как ты его предупредил?
— Я?
Жожо засмеялся и показал свои запястья, туго перевитые электропроводом.
— Говори!
— Надо думать, здесь сильно запахло жареным, а у парня за рулем тонкий нюх.
Этот откровенно издевательский ответ окончательно вывел Мегрэ из себя. Резким рывком он опрокинул раскладушку и свалил Жожо на пол, надеясь обнаружить контакт, включающий какой-то наружный сигнал. Он тщательно ощупал и оглядел койку снизу и с боков, но ничего не нашел. Оставив механика на полу, он вышел из мастерской, придирчиво осмотрел все пять бензоколонок, освещенных как обычно, но опять ничего не обнаружил.
Он начал злиться.
— Есть телефон в мастерской?
— Поищите.
— Пойми, приятель, ты же все-таки заговоришь!
— Болтай, болтай.
Молодчик со связанными руками был смышленой и вышколенной гадиной: из такого ничего не вытянешь. Битых четверть часа Мегрэ ходил взад и вперед по пятидесятиметровому участку автострады в поисках того, что могло бы служить сигналом для проезжающих машин.
Свет на втором этаже виллы Мишонне погас. Освещенным оставался только дом Трех вдов, и поблизости от него Мегрэ угадывал инспекторов, оцепивших парк.
Словно гонимый ураганом, по автостраде пронесся лимузин.
— Какой марки машина у твоего хозяина?
На востоке, сквозь белесый туман, простиравшийся к горизонту, обозначился рассвет.
Мегрэ с минуту изучал руки механика. Эти руки не прикоснулись ни к одному предмету, который заставил бы сработать сигнализацию. Через открытую маленькую форточку, устроенную в ставне из волнистой жести, в помещение проникал поток свежего воздуха.
И в момент, когда Мегрэ, услышав шум мотора, снова двинулся к автостраде и увидел на ней открытую четырехместную легковушку, шедшую со скоростью не более тридцати километров в час и, видимо, готовящуюся остановиться, неожиданно началась беспорядочная пальба.
Стреляло несколько человек. Пули с сильным треском ударялись о ставень из рифленого железа.
Нельзя было различить ничего, кроме яркого света фар и неподвижных теней, скорее всего, голов, выдававшихся из машины. Затем мотор взревел на высоких оборотах.
Звонко зазвенели оконные стекла.
Они разлетались на втором этаже дома Трех вдов. Из открытой машины продолжали стрелять.
Мегрэ, прижавшийся к земле во время стрельбы, встал и распрямился. В горле у него пересохло. Трубка погасла.
Он был уверен, что за рулем открытой машины, потонувшей в ночи, узнал г-на Оскара.