Ночью на вокзале: сборник рассказов

Потукучи Самбасива Рао Ночью на вокзале

Двор Сикандарабадского вокзала залит ярким белым светом неоновых ламп, вокруг же — густая тьма. У стены — люди в лохмотьях, кто сидит и курит, кто спит. Поздний вечер, одиннадцать часов.

Двое негромко разговаривают.

— Ну, как ты сегодня? — спрашивает женщина.

— Ни пайсы, — уныло отвечает он.

— Вот беда! Ну, не унывай. Покурить хочешь? — Она дает ему окурок и подзывает продавца чая.

— На, выпей! — Она протягивает чашку Нарае. Потом развязывает узелок на поясе сари, платит за чай и снова прислоняется к стене, расчесывая пятерней свалявшиеся волосы.

— Эге, да ты при деньгах сегодня, — замечает Нарая, прихлебывая чай.

— Да, у меня целая рупия!

— Чемодан поднесла кому-нибудь?

— Да нет, стащила у одной… Старушка тут деньги считала, чтобы купить билет, уронила… Я помогла ей собрать, в спешке она и не заметила, что я на одну рупию наступила, а потом нагнулась и незаметно подняла.

Нарая смеется.

— А потом еще чемодан ей поднесла, четыре анны получила.

К женщине подходит мальчонка и таращит на нее глаза. Она не обращает на него внимания, закуривает сигарету и мурлычет песенку.

Старик нищий, еле дотащившись до стены, падает в изнеможении.

— Ну что, нашлись добрые люди, подали что-нибудь? — участливо спрашивает женщина.

— Ох, лучше помереть, чем так жить, — отвечает он едва слышно.

— Зачем умирать? Разве ты один на свете? — Она подзывает парнишку, дает ему денег и велит купить бананов для старика.

— И мне тоже! — звенит он мальчишеским дискантом.

— Ладно уж, возьми и себе… Ну а я пока постель тебе приготовлю, — снова обращается она к старику.

Тот улыбается.

— А у тебя есть матрас и подушка?

— О, ты не знаешь, как мягко здесь, на цементном полу!..

Она раскладывает старое стеганое одеяло на полу и подталкивает к нему старика. Сама идет в другой угол двора и, сняв рваную накидку, расстилает ее и с наслаждением вытягивается на ней.

— Эй, не будите меня! — обращается она к окружающим — рикше, носильщику, продавцу жареных орешков.

Она засыпает, несмотря на свистки локомотивов, звон колокольчиков, выкрики рикш, шум шагов. Кто-то, в коричневых шортах, лохматый, с лоснящимся лицом, подходит к ней. Это Нарая.

— Эй, ты… — Он толкает ее. Не просыпаясь, она поворачивается на другой бок. Нарая наклоняется, развязывает узелок на поясе ее сари, вынимает три монетки по четыре анны. Опускает в свой карман. Оглядывается — никто не видел. Уходит в другой угол двора и ложится.

Вдруг раздается пронзительный вопль. Бродяги окружают Нараю.

— Что случилось?

— Кто-то укусил меня! — Все видят уползающего большого скорпиона. Нарае туго перевязывают палец. Женщина проснулась и тоже подходит.

— Что такое?

— Я у тебя деньги украл, и вот бог наказал меня, — всхлипывает Нарая. — Скорпион…

Она смотрит на развязанный узелок на поясе и достает монетку из-за пазухи.

— Надо лекарство!

Аптекарь смотрит на покупательницу недоверчиво.

— Дайте лекарство от укуса скорпиона! Вот деньги!

Аптекарь выносит мазь.

Боль у Нараи стихает, и он засыпает, парнишка похрапывает рядом с ним. А женщине уже не спится. Сыро, холодно. Она натягивает на голову край сари, съеживается в комочек. Ей становится грустно, слезы выступают на глазах. Голодная, иззябшая… А что впереди? Все то же…

Она вспоминает детство. Многолюдный храмовой праздник. Она пробирается с матерью в толпе. На ней нарядное сари, в носу — золотое колечко с красным камешком. Что же случилось потом? Она потеряла родителей… Побежала за какой-то женщиной в сари с синей каймой, как у матери… Искала, искала… Заблудилась, попала к нищим, бродягам. Шестнадцать лет скитаний, нищенства. Что она теперь? И сколько лет такой мучительной голодной жизни ей еще предстоит?

Этот мир не знает жалости. Лучше умереть. Лучше умереть.

Она всхлипывает. Кто-то окликает ее — Нарая.

— Не спишь?

— Нет…

Он протягивает ей кусок хлеба.

— Я поднес одному багаж, заработал полрупии… Возьми!

— А ты сам?

— Возьми, возьми!

Они смотрят друг на друга. Она откусывает кусок. Черный щенок вертится около нее, заискивающе помахивая хвостом.

— Голодный, небось. Давай поделимся! — Она сует ему кусочек хлеба. Щенок мигом проглатывает и заливается радостным лаем.

Она улыбается. Вокзальные часы отбивают полночь.