Новая жизнь 2

Глава 29

Где умный человек прячет лист — спрашивал отец Браун над памятником погибшим солдатам и ответ на этот вопрос у нас есть. Мы знаем, что сделал бы умный человек. Но вот что сделает дурак, предсказать невозможно. Вот возьмет сейчас и прыгнет с крыши… хотя какие крыши, мы же на студии, тут только с павильона прыгать, там довольно высоко, но туда попробуй заберись. Я рывком открываю дверь в нашу «пацанскую» комнату. Пусто. Заглядываю на верхние полки, под кровати — тоже пусто. Остается только душевая. Там камер нет — в теории. Убежден, что есть, только об этом не говорят. Или у меня паранойя?

Иду в душевую, по дороге размышляя, что принцип Бритвы Оккама предполагает что никаких камер в душевых не установлено, а было бы установлено — обязательно бы вскрылось, крик-шум-скандал, кое-кто из участников несовершеннолетние… а вот микрофоны там установить сам бог велел — так и соблазна у технического персонала слить фотки голых участников нет и психологам есть над чем поработать. Уверен, что в студии есть психологи, правда задача у них диаметрально противоположная той, которая перед врачами обычно стоит. Их задача — не сгладить истерику и предотвратить конфликт, а наоборот — обострить все до предела. Что за шоу без драмы?

Вхожу в раздевалку. Шкафчики открыты, в одним из них — стоит обувь Такеши, белые кроссовки. Больше ничего. Воображение послушно рисует как он принимает душ полностью одетый и босиком.

Вообще-то у нас душевые без признаков разделения по полу, просто запирается дверь и все. Из раздевалки — четыре двери, три открыты, а за четвертой — льется вода. Прислушиваюсь. Кроме звука льющейся воды — ничего не слышу.

— Такеши! — повышаю я голос. Прислушиваюсь. Только вода. Стучу в дверь. Что этот идиот может с собой сделать? Может вены вскрыть, например. Если грамотно сделает, то времени на спасение идиота совсем мало — минут пять. А если додумается бедро себе надрезать — то и вовсе нет. Но бедренные артерии расположены довольно глубоко, и никто из суицидников себе бедра не режет, рука дрогнет. Потому как чтобы самому себе такой глубокий порез нанести, это надо стальной волей обладать, а уж Такеши такого впечатления не производит.

— Такеши! — я стучу в дверь. Нет, уже не стучу — бью, колочу, ударяю. Дверь сотрясается, Такеши молчит, вода льется.

— Ну… — я оглядываюсь по сторонам. Ничего подходящего, никакого огнетушителя или там скажем пожарного топора на стенде. Придется импровизировать. Мысленно провожу линию на двери — там, где по моим представлениям находится защелка двери. Дверь не сказать, чтобы такая прочная — обычный пластик, да и защелки тоже не от медведя тут. Делаю шаг назад, примериваюсь, выдыхаю — Ха! И с силой обрушиваю прямой удар ногой чуть выше воображаемой линии защелки. Дверь вбивается внутрь душевой кабинки, во все стороны летят мелкие осколки пластика. Не обращаю внимания на это, мой взгляд прикован к лежащему на полу Такеши. Тот лежит в расстегнутой на груди рубашке, с бинтами, виднеющимися в разрезе, в своих черных брюках и да — босиком. Взглядом ищу расплывающиеся пятна крови, лезвие бритвы на кафельном полу, разрезы на руках… или ногах, на шее… но ничего не вижу. Склоняюсь над ним, не обращая внимания на льющуюся сверху воду и быстро проверяю его руки и шею. Чисто. Ноги — проверяю брюки, есть ли разрезы. Нет. Становится холодно и я выключаю чертову воду, которая барабанит по спине и мешает думать. Одежда противно липнет к телу. Я проверяю пульс и дыхание. Жив, чертяка, только сознание потерял… кровь! Вместе с последними струйками воды в сток тянется красная нитка — откуда-то из-под Такеши! Он все-таки… ну засранец, как он себя порезал?! Где?! Неужели все-таки разрез внутренней поверхности бедра? В голове тотчас вспыхивает возможный сценарий — Такеши стянул с себя брюки, идиот суицидальный, разрезал себя там, а потом натянул брюки и сел помирать… а кровь смыла вода…

Пока в голове крутятся вариации на тему «какой же он идиот» — я лихорадочно стягиваю с Такеши брюки, осматриваю его бедра, не нахожу ничего, стягиваю трусы и…

— Так… — говорю я, разглядывая Такеши без трусов. Нет, я мог ожидать всякого. Например, что он себе член отрезал и кровью истекает сейчас. Могло быть? Могло. Бывали такие вот случаи в мировой истории на почве полового помешательства. Или у него могло быть два члена, например. Или такой здоровенный как у звезды adultvideo-индустрии… но вот что никакого члена у Такеши вовсе нет… и что к внутренней поверхности его белых трусов была прилеплена прокладка — я не ожидал.

Такеши открывает глаза и некоторое время смотрит на меня, потом на свои штаны, которые лежат рядом. Потом на трусы у меня в руках. И начинает кричать. Высоким, девичьим голосом. Опять теряет сознание. Как можно потерять сознание во время крика? Наверное можно, я не специалист. Стою над Такеши с ее трусами в руках и напряженно размышляю над дилеммой — надеть на нее трусы, или нет? В конце концов они все равно уже мокрые… менять придется.

Я иду в «гостиную». Мне нужна Сора. Сора — она мой моральный компас в этом море неопределенности, я уже понял, что она скорее умрет, чем совершит недостойный поступок. Потому за определением что тут морально, а что — аморально и где всему этому пределы — я иду к ней.

— Сора-тян — говорю я ей и тяну за рукав в сторонку. Говорящая с ней Юрико делает рот буквой «О» и понимающе кивает. Понимает она. Ни хрена вы не понимаете, думаю я, знали бы вы.

— Соря-тян — я продолжаю тянуть ее в коридор. Она хмурится, но идет за мной. Останавливается она только тогда, когда мы приходим к душевым.

— Я бы хотела тебя сразу предупредить, Кента-сенсей — говорит она, слегка краснея и глядя на дверь в душевую: — я берегу себя для будущего мужа. То есть, я конечно польщена твоим предложением, но…

— Ой да ладно тебе! — я отрываю дверь и вталкиваю туда Сору. Тренированная, волевая, всегда готовая к поединку и неожиданной атаке девушка вдруг теряет равновесие и конечно же — падает на пол. Пиджак распахивается, его полы разлетаются в стороны, и она издает какой-то совершенно женский писк, закрываясь руками. Я смотрю на это все и качаю головой. Ну чисто, барышня в беде, как будто не она недавно пыталась меня по ангару боккеном гонять. И где у нее переключатель из «безжалостная воительница» в «очаровательная в своей беспомощности» находится? Должна быть кнопка, да.

— П-по крайней мере не так грубо! — говорит она, лежа на полу и отворачивает голову в сторону, ее щеки пылают алым, а дыхание прерывисто: — у меня это в первый раз… так что…

— Я, млять, рад за тебя… просто охрененно рад. — отвечаю я и закрываю за собой дверь. Сора зажмуривается. Я сажусь рядом с ней и обхватываю голову руками. Некоторое время в душевой царит тишина и я даже слышу, как капает вода из крана в той кабинке, где был… была? — Такеши…

— Что с тобой — наконец спрашивает Сора, поняв, что я не собираюсь стряхивать «пыльцу ее невинности». Возможно в другое время мне бы все это польстило, но прямо сейчас у меня культурный шок.

— Сора, я тебя знаю недавно, но ты произвела на меня впечатление очень хорошего человека. Настоящей буккэ-но-онна.

— Мне приятна такая высокая оценка — кивает Сора, садясь на пол в сэйдза и сразу же становясь похожей на адепта боевых искусств, который решил стать страховым агентом. Такой вот контраст между позой и костюмом.

— И я хотел спросить у тебя совета — говорю я: — вот скажи, если мальчик переодевается в девочку на этом шоу — это … приемлемо?

— Вряд ли — не задумываясь отвечает мне Сора: — ведь он тогда должен будет жить с девочками, а это вызовет скандал — потом, когда все откроется.

— Понимаю — отвечаю я, представляя себя на женской половине. Понятно, что меня никто с девушкой не перепутает, но если бы… совместные спальные посиделки, пижамные вечеринки, драки подушками, хватание друг друга за… нет, определенно, у меня слишком идеализированные представления о женском общежитии. И вообще при словосочетании «женское общежитие» — в голове что угодно появляется, но только не картинки совместного быта. Как там у Монти Пайтона — «мы просто несколько девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти и нам так скучно здесь! Мы только и делаем, что раздеваемся, одеваемся, принимаем ванны, смазываем друг друга кремом и делаем массаж, а потом снова одеваемся и раздеваемся…»

— Значит весь этот кроссдрессинг на шоу запрещен? — уточняю я. Если так, то Такеши в неприятном положении, все вскроется и тогда он/она — попадет. Судебные иски, публичный позор. Вот черт, решила же идиотка парня играть. Вот Сора смогла бы, она пожестче любого парня будет.

— Ну… если наоборот — девушка переоденется парнем, то можно… — пожимает плечами Сора и ее лицо вдруг принимает осмысленное выражение. Она оглядывается по сторонам.

— Ты! — говорит она: — Такеши! И ты…

— Я, я — успокаиваю ее я: — да, да… все верно.

— Вот оно что… — говорит Сора: — я почему-то сразу подумала, что парень из Такеши так себе, а вот девчонка красивая получилась бы. Прическу поправить, очки эти идиотские снять. Правда плоская…

— У нее бинты под рубашкой. Она там себе все перетянула — говорю я: — сильно так, аж до посинения.

— Тогда понятно. — кивает Сора: — поэтому она и безрукавку эту уродскую носила и очки такие… Наверное, задыхалась еще — бледная ходила. Механическая фиксация грудной клетки приводит к кислородному голоданию. Тут надо животом дышать — как обучают адептов в пути «ки».

— Ага — в свою очередь киваю я, понимая от чего у нас Такеши сознание потеряла. И так кислородное голодание, так тут еще и стресс и физическая нагрузка, добежала до душевой, воду пустила и вырубилась. А я-то панику развел и даже трусы с нее стянул, стыдобища. А с другой стороны, вот что я должен был делать, если кровь увидел?!

— И где она сейчас? — спрашивает Сора, подняв бровь и я начинаю думать что меня тут осуждают.

— В комнате — бурчу я: — спит. Бинты мы сняли… на второй полке спит… я ее там полотенцами занавесил, чтобы Нобуо не увидел, чего лишнего.

— Бинты вы правильно сняли — кивает Сора: — я потом с ней поговорю, как проснется. Поддержу ее. — она не продолжает, она — вежливый и правильный человек и никогда не скажет такого вслух, но в ее тоне отчетливо угадывается что-то вроде «а то ты только по морде умеешь да трусы стащить, толку от вас, Кента-сенсей ни на грош».

— И правильно — быстро соглашаюсь я: — спасибо. У меня от сердца отлегло. А то я уже думал что она нелегально проникла на шоу, притворилась парнем и документы подделала.

— Ты что — говорит Сора: — это невозможно. Всех проверяют. Уж такие вещи не могли не заметить. Так что студия знает кто такая Такеши, это… — она поднимает глаза вверх, подыскивая верное слово.

— Подстава? — предлагаю свое слово я.

— Можно и так сказать. Скорее — интрига. Такеши как мальчик — неинтересен, он на втором голосовании вылетит. А вот если раскрыть что он на самом деле девушка, да переодеть, да макияж накинуть… это обязательно повысит рейтинги. И его, то есть ее собственные и студии и шоу.

— Вот как? А может и у вас есть засланный казачок? Дездемона там… — если кто и похож на мальчика, так это девушка-панк. Вечно в одной и той же засаленной футболке, растянутых спортивных штанах и с татуировками по рукам.

— Не, я там уже все видела — машет рукой Сора: — без шансов.

— И как у вас девушек получается «все видеть» уже сейчас? Я вот, например, того же Нобуо, кроме как в одежде и не видел. Не то, чтобы я жаловался…

— Природное любопытство — поясняет Сора: — плюс у нее татуировки на теле интересные, вот я и попросила посмотреть. И сама показала.

— У тебя есть татуировки?

— Да нет. Просто в душевой вместе были… да не так, как ты думаешь! В раздевалке столкнулись! Как мы с тобой сейчас! — кипятится Сора, видя мои масляные глазки.

— А жаль — грущу я: — но да ладно. Слушай, просьба есть. О том, что Такеши… ни слова, хорошо?

— А то. Я ж понимаю — кивает Сора и я успокаиваюсь. Вот чего у Соры не отнять — это верности слову, нипочем она секрет не выдаст… сознательно. Однако ж ее бесхитростность в некоторых моментах заставляет меня переживать — так у нас уже был один секрет, который и минуты не продержался. Ей алиби нужно… а то она как учитель из рассказа солдата Швейка, который жил возле Пелгжимова и встречался с дочерью лесника — заврется и что-нибудь ляпнет. Вот скажем…

Дверь в душевую открывается и туда вваливается Эйка-тян, на ходу стягивающая с себя футболку. Увидев нас, сидящих на полу она останавливается и моргает. Ее руки опускаются, а футболка остается болтаться на шее, хорошо хоть бюстгальтер на ней есть. Такой — черный, как и положено рокерше. Без этих ваших легкомысленных кружев и сердечек.

— Юрико! — кричит Эйка, глядя на нас и немного повернув голову к двери: — иди-ка сюда!

— Эйка-тян? Что случилось? — просовывает голову в дверь Юрико и делает рот уже знакомой буквой «О».

— Это не то, о чем вы думаете — на автомате выдает Сора, а я только лицо ладонью прикрываю, маскируя глубокий вздох.

— Чего ты?! — оборачивается Сора: — Скажи им!

— Бессмысленно — отвечаю я: — тут чем больше отрицаешь — тем больше уверяются в своей правоте. Парадокс такой. Эйка-тян и Юрико-тян у нас уже большие девочки, пусть думают, что хотят. Им так приятней. Но официально я конечно подтверждаю слова Соры-тян — это не то о чем вы думаете, о чем бы вы не думали.

— Да я и думать-то не умею — говорит Юрико: — я ж цирковая. У нас рефлексы. Это в офисе думают, а у нас — не поймал партнера — тот в лепешку разбился. Я девушка простая, вижу девушку и парня вместе в душевой — не думаю, а знаю, что между ними происходит.

— И вы не думайте, мы вас не осуждаем, нам просто завидно — наигранно вздыхает Эйка, а в глазах у нее пляшут веселые бесенята: — жаль телефоны отбирают, такие фотки можно было сделать!

— Ах так! — вскакивает на ноги Сора: — вам все равно не докажешь ничего! Думайте, что хотите, сплетницы! — она гордо вскидывает голову и проходит мимо стоящей Эйки-тян. Юрико сторонится, пропуская ее.

— Застегнись, а то простудишься! — весело кричит ей вслед Эйка. Потом переводи взгляд на меня. В дверь снова просовывается голова Юрико.

— Теперь ты — говорит Эйка: — вот что в тебе такого? Юрико, что в нем особенного? Может попробовать его? Сора не обидится… наверное…

— Да ничего в нем нет особенного — пожимает плечами Юрико: — обычный парень. Бабник и драчун. Наверное, это в нем и нравится. А пробовать не советую, Сора-тян — четвертый дан по кендо и второй по каратэ имеет. И характер у нее — по пустякам не будет тебя бить, но полезешь к ней в огород — получишь. Охота на всю Японию с синяком светиться?

— Ну тебя, Юрико, ты все удовольствие испортишь… — жалуется Эйка и снимает с шеи злополучную футболку: — тогда я мыться. Кента-кун — останешься, потрешь мне спинку?

— В самом деле, засиделся я тут — отвечаю я, вставая: — уже поздно, пора и баиньки.

— Ты не переживай, мы с Юрико ненадолго, можешь Соре сказать, мы через полчаса уже душевую освободим, продолжите то, о чем мы не думаем. Или думаем? — Эйка взялась за застежки бюстгальтера, и я задержался в дверях чуть-чуть подольше…

Дверь передо мной захлопнулась. Что же думаю я, пойду в комнату, там сейчас Такеши спит. Устал человек. Надо бы завтра с ней поговорить, что за дела такие и почему она Мулан косплеит, неужели в роде Фа закончились мужчины?