Глава двадцатая Дубовой торжествует

Широкий солнечный луч, тянущийся от окна к подушке, растревожил сладко спящую Ольгу. Она проснулась и лежала, не открывая глаз: было интересно разглядывать собственные веки изнутри. Пронизывающе яркий солнечный луч наполнял их теплым красноватым светом. Ольга с любопытством изучала мельчайшую сеточку кровеносных сосудов, питавших ее веки кровью.

«Живая», — весело подумала она и открыла глаза. Постель была пуста: Олег, вероятно, хлопотал на кухне. Ольга прислушалась. Из кухни доносилось довольное урчание закипающего чайника, дружно выстрелили тосты. Шумно потянула носом — остро пахло жареной яичницей с копченым салом. Легкий танцующий запах щекотал ноздри, будил аппетит, прогоняя остатки сна.

Жизнь хороша, когда о тебе есть кому позаботиться, когда ты кому-то нужна, — эта светлая мысль грела и придавала сил. Ольга легко вскинула ноги и выпрыгнула из постели.

— Кушать подано, госпожа Бастилия! — провозгласил Олег, заглядывая в спальню.

— Ура! — Ольга подскочила к нему и звонко чмокнула в чисто выбритую щеку. — Я готова, господин главный флибустьер!

За завтраком они с Олегом дурачились напропалую, давились тостами и хохотали. Казалось, их жизнь вступила в новую фазу, фазу счастливой влюбленности и чистого счастья.

«Все-таки расставание не всегда плохо», — думала она, провожая Олежку на работу.

— Пока, Бастилия, — клюнул он ее в щеку.

— Отставить, господин флибустьер! Мне разонравилось новое прозвище. Зови меня по старинке Мегрэссой: меня это вдохновляет, — весело приказала Ольга.

— Слушаюсь, моя любимая Мегрэсса, — в тон ей ответил Олег и вышел из квартиры.

Ольга позвонила Стасу, поинтересовалась новостями, о ночном разговоре она решила до поры до времени не заикаться. Дубовой хмуро заявил, что расследование ведется должным образом, и помощь Ольги ему не требуется.

— Беседую с мужем жертвы, по твоему совету, — добавил он и положил трубку.

— Индюк надутый, — ворчала Ольга, наливая себе кофе. — Ему, видите ли, моя помощь не требуется. Это мы еще посмотрим, кто кому больше нужен. — Впрочем, Палева сознавала, что Дубовой ей помогает гораздо чаще, нежели она ему.

Одеваясь, Ольга набросала план действий.

Первым делом ей нужно переговорить с секретарем Массимо Фандотти, Игорем. Секретарь — лицо, приближенное к «императору» и посвященное во многие частности, о которых ближайшее окружение зачастую и не подозревает.

Второе — интуиция подсказывала ей, что встреча с Натальей Погодиной может частично прояснить странный ночной звонок Виктории Трамм. Прежде чем нанести визит чудаковатой литературной даме, Ольге хотелось подробно расспросить ее ближайшую подругу: та должна была узнать о бреднях Виктории первой.

А третье, и наиболее важное, — разговор с самой госпожой Трамм. Если она даст достоверные показания, Ольга сможет снять подозрения с Массимо Фандотти и освободить его из-под стражи. Откровенно говоря, остаться без обещанного синьором Фандотти гонорара, ей не улыбалось. «Как ни крути, а деньги в умеренных количествах полезны для здоровья», — любила повторять Мегрэсса, любовно пряча «кровные» в маленький никелированный сейф.

Созвонившись с Залесским, Ольга договорилась с ним о встрече в главном офисе «Космиты» на Новом Арбате.

На улице подморозило, и стеклянные лужи натужно трещали под напором толстых зимних ботинок. Возле метро толпы людей с озабоченными лицами неслись навстречу друг другу, не замечая ни бесшабашно искрящегося солнца, ни сладкого вкуса морозного воздуха. Ольге всегда казалось, что у мороза есть привкус, похожий на сладковатый, свежий аромат мандаринов. Добравшись до места, она шла не торопясь прогулочным шагом — встреча назначена на девять, значит, у нее в запасе оставалось еще двадцать минут. Ей хотелось впитать в себя как можно больше солнца, такого редкого поздней осенью.


Головной офис «Космиты» располагался в большом десятиэтажном здании, грозно сверкавшем строго симметричными поясами тонированных стекол. Ольга вошла в фойе, где ее удостоверение внештатного сотрудника милиции было подвергнуто скрупулезному анализу двумя мордатыми детинами в серых костюмах. Обнюхав корочки со всех сторон, они неохотно пропустили ее в здание компании.

Игорь Залесский встретил ее у пузатого стеклянного лифта. Он улыбался, но улыбка на его безжизненном лице с печальными глазами выглядела странно, будто лицо и губы жили отдельной жизнью — глаза говорили: «все плохо», а голливудский оскал тщетно пытался убедить вас в противоположном.

Идя по длинным коридорам, освещенным мертвенным светом люминесцентных ламп, Ольга отметила, что люди, попадавшиеся ей навстречу, выглядят растерянными и подавленными. Атмосфера тревоги и депрессии носилась по извилистым переходам громадного здания.

— Невесело у вас тут, — буркнула Ольга в спину быстро шагавшего Залесского.

— И вы заметили? — огорченно произнес он, оглядываясь. — А что говорить о клиентах? Настроения панические. Мы на грани дефолта. Понимаете, о чем я?

— Чего уж тут непонятного. Плохие вести разносятся со скоростью света.

Залесский печально вздохнул. До роскошной приемной, обшитой мореным дубом и заставленной грудами дорогой оргтехники, они дошли молча.

Секретарь усадил Ольгу на пухлый диван, отключил телефоны и принялся готовить кофе — о своих профессиональных обязанностях он не забывал даже в отсутствие босса. Высокий, стройный, с аристократическими чертами лица, в безукоризненном костюме, Залесский походил на кинозвезду. Гладкие черные волосы, собранные в хвост, делали его похожим на лису, и не было в нем ни капли мужественности. По-женски холеный и изнеженный, он, вероятно, мог вызвать у кого-нибудь желание заботиться о нем, как о домашнем любимце редкостной дорогой породы, — любоваться, лелеять, баловать.

«Абсолютно не в моем вкусе», — определилась Ольга и вслух сказала:

— Игорь, думаю, вы в курсе, что синьор Фандотти взят под стражу. Его обвиняют в убийстве, конечно же, хорошо вам известной Милены Валито. Обвинение серьезное. Но я не верю в это и хочу помочь вашему боссу избежать незаслуженного наказания. Полагаю, что и вы хотите ему помочь. Для этого вам надо всего лишь ответить на несколько моих вопросов. Но ваши ответы должны быть, естественно, абсолютно откровенны, иначе в них не будет никакого смысла, а ваш босс так и останется за решеткой.

Залесский молча поставил перед Ольгой чашку горячего черного кофе и сел напротив. Казалось, он напряженно обдумывает сказанное. Детектив терпеливо ждала.

— Не знаю, имею ли я право… — наконец произнес он. — Но если вы говорите, что это может помочь синьору Массимо, я к вашим услугам. Спрашивайте.

— В первую очередь, меня интересуют отношения синьора Фандотти с семейством Валито. — Ольга достала диктофон.

Секретарь на секунду задумался, потом сказал:

— Отношения эти неоднозначные. Дело в том, что синьор Массимо очень давно работает с господином Валито, насколько мне известно, с самого основания фирмы в России, но отношения у них сложные.

— Проще говоря, они друг друга не любят? — нетерпеливо заметила Ольга, раздраженная неопределенностью, с которой выражался Залесский.

— Можно сказать и так. А вот насчет Милены Генриховны… — Секретарь опять замолчал.

— Так что же насчет Милены Генриховны? — Ольге уже хотелось стукнуть по лбу этого болвана, чтобы заставить говорить быстрее и яснее.

— Дело в том, что они с синьором Массимо были любовниками. Только прошу вас — ему ни слова. За разглашение конфиденциальной информации он вышвырнет меня на улицу без колебаний.

Опешившая Ольга на некоторое время примолкла. В одну минуту дело приняло совершенно другую окраску. Если отношения Массимо и Милены простирались так далеко, то убийство любовницы на почве ревности или шантажа — дело обычное. Неужели Дубовой оказался прав и Массимо Фандотти является убийцей Милены Валито? Ольге вспомнился таинственный звонок — когда Милена разговаривала с неизвестным, не называя его по имени. Теперь стало ясно, что этим неизвестным вполне мог быть ее любовник синьор Фандотти. Он же Милену и убрал — вероятно, как человека, знавшего слишком много, или опять же из-за ревности.

Ну и дела! Чем дальше, тем страшнее. А она-то, идеалистка, бросилась спасать безвинно страдающего, как ей казалось, человека. Итак, цепь замыкается на Массимо Фандотти. Можно успокоиться и считать дело завершенным. Дубовой победил. Ольга чувствовала себя оплеванной, хотелось выругаться вслух, но она сдержалась.

— Я бы хотела уточнить, господин Залесский: какие у вас основания утверждать, что между синьором Фандотти и Миленой Валито существовала любовная связь? — Ольга все еще надеялась, что заявление Залесского не основано на достоверных фактах.

— Мне приходилось не раз заказывать места в ресторане для синьора Фандотти и Милены Генриховны. Она часто звонила синьору Массимо сюда, и я иногда слышал обрывки их телефонных разговоров: они договаривались о свидании или просто любезничали. Я ясно выражаюсь? — озабоченно спросил он, заметив на лице Ольги выражение недоуменного разочарования. — А полгода назад я даже снял для них квартиру в Теплом стане. Там они и встречались в последнее время.

Ольга вновь замолчала, размышляя над ошеломившей ее новостью. Очнувшись, она взглянула на часы, они показывали пол-одиннадцатого, а в начале двенадцатого на Большой Полянке ее будет ждать Наталья Погодина. Поблагодарив Залесского за информацию, детектив принялась прощаться.

Секретарь засуетился, подавая ей куртку. Любезно распахнув перед ней массивную дверь, он заискивающе посмотрел Ольге в глаза и жалобно попросил:

— Вы, пожалуйста, никому не говорите о том, что это я вам рассказал. Работу терять очень не хочется.


Солнце сконцентрировало всю свою мощь на огромных стеклянных магазинных витринах — те яростно сверкали, ослепляя прохожих. Оно, солнце, будто прощалось с людьми на длинную-длинную зиму. Но на Ольгу небесное светило больше не производило никакого впечатления — она захандрила и шла на встречу с Погодиной, скорее, по инерции. Разрозненные кусочки фактов сложились в картину, где все уже стояло на своих местах. От Ольги теперь ничего не зависело. Она уныло брела по мокрому тротуару, хмурила брови и думала, думала, думала. Что бы ни сказали ей сейчас Наталья и Виктория, ничего уже не изменишь, ситуация представлялась ясной, как глаза младенца. Дубовой доказал, что дубовая она, Ольга, а не он, носящий эту нелепую фамилию. Мир представлялся сплошным комком грязи, состоящим из лжи и порока. Детектив чувствовала себя усталой, опустошенной и, главное, бездарной.

Наталья ждала ее на скамейке. Несмотря на холодный ветер, она была в легком кашемировом пальто и ела мороженое. Нежный персиковый цвет очень шел к ее бледному строгому лицу, легкая меховая опушка, скорее украшавшая, нежели гревшая обладательницу пальто, придавала ей обаяние и романтичность тургеневской героини. Красивая женщина. Нет, не то. Манкая женщина.

Ольга шла медленно, наблюдая за занятой эскимо Натальей. Лицо Погодиной было озабоченным — очевидно, предстоящая встреча не радовала ее. Да и что хорошего может ждать нормальный человек от встречи с частным сыщиком? Увы…

— Добрый день, — поздоровалась Ольга.

Наталья вздрогнула от неожиданности и подняла глаза, в которых мелькнула тень раздражения:

— Здравствуйте.

Ольга вздохнула: за все в этом мире приходится платить, за удовольствие называться сыщиком — тоже. Она тяжело опустилась рядом с Натальей.

Видя, что Ольга не торопится начинать разговор, Погодина осторожно поинтересовалась:

— Вы хотели меня о чем-то спросить?

— Да, собственно, и спрашивать уже не о чем. Вы знаете, что Массимо Фандотти вчера заключен под стражу за убийство трех женщин?

— Трех? — удивленно переспросила Наталья, нервно крутя на пальце изящное золотое колечко с аквамарином.

Кольцо было чудесное — большущий шлифованный аквамарин на тонком золотом пояске сиял невероятно чистой, небесной голубизной. «Кабошон. И просто прелесть», — отметила Ольга про себя.

— Два дня назад он убил Милену Валито. Жену своего подчиненного и любовницу по совместительству.

— Об этом я знала. — Эта фраза вроде как нечаянно сорвалась с губ Натальи. Словно испугавшись сказанного, она торопливо пояснила: — В ночь после убийства я видела их из окна нашей с Викой комнаты. Помните, вы для пущей безопасности поместили нас в комнату окном в зимний сад?

Ольга кивнула.

— Мне не спалось, и я торчала у окна, пытаясь успокоиться. Тут я увидела Массимо Фандотти и какую-то женщину, они сидели на маленькой скамеечке возле фонтана и, похоже, спорили. Потом женщина вскочила и побежала, а Фандотти догнал ее и сильно ударил по щеке. Она упала, и тут только я разглядела ее лицо. Это была Милена Валито.

— Почему вы не рассказали об этом раньше? — уныло спросила Ольга. — Если бы мы знали об их отношениях, то, возможно, Милена сейчас была бы жива.

— Я подумала тогда, что интимные связи посторонних людей меня не касаются. Я же не знала, что Фандотти убийца. Какой ужас! Он что, маньяк?

— Не думаю. Внешне абсолютно нормален.

— Убить за неделю трех женщин, боже мой! Какое счастье, что он за решеткой! — Наталья все говорила и говорила какие-то пустые, ничего не значащие слова. Она словно боялась остановиться, боялась возможной тишины, всю ее речь можно было выразить одной единственной фразой: «Куда смотрит милиция?»

Ольга уже и не пыталась вслушиваться. Дождавшись секундной паузы, она поспешно вставила главный вопрос:

— Вчера ночью мне позвонила ваша подруга Виктория Трамм и сообщила, что вспомнила некоторые подробности убийства Лины Фандотти. Якобы сквозь сон она слышала два женских голоса, один…

— …Лины Фандотти, а другой принадлежал неизвестной женщине, так? — насмешливо перебила ее Наталья.

— Значит, она вам говорила об этом?

— Неужели вы приняли ее слова всерьез? — вопросом на вопрос ответила собеседница.

— Я бы так не сказала, но любое свидетельство требует проверки.

— Понимаете, Ольга, жизнь Вики сложилась тяжело. Отсюда ее пристрастие к алкоголю, пьет она давно и много. С фантазией у нее тоже все в порядке. Думаю, что в ее мозгу явь давно перемешалась с пьяной галлюцинацией. К сожалению. Она говорила мне об этом, я пыталась отговорить ее от похода в милицию, но, оказывается, безуспешно. — Наталья говорила медленно, в ее голосе сквозила неподдельная горечь.

Около них мирно прохаживалась пара сизарей. Ольга достала из сумки пакет с солеными сухариками и принялась бросать колючие черные кубики голубям. Птицы смешно засуетились, торопясь урвать побольше, от былой важности не осталось и следа. «Совсем как люди», — подумала она.

— Знаете, мне кажется, что Вика как натура творческая любит все необыкновенное и просто хочет поучаствовать в захватывающем процессе расследования. Уверена, что она придумала эту историю с голосами, а потом сама же в нее поверила, — волновалась Наталья. — Жаль мне ее, нескладная она, нелепая какая-то.

— Вы знаете свою подругу лучше, чем я. Правда, мне показалось, что Виктория хотела назвать имя той второй женщины, голос которой она слышала в ночь убийства, но связь прервалась.

Наталья расстроенно посмотрела на Ольгу и беспомощно пожала плечами:

— У меня заканчивается обеденный перерыв. Если у вас больше нет вопросов, то я, пожалуй, пойду. До свидания.

— До свидания. Спасибо, — проговорила Ольга ей вслед.

Но Наталья уже не слышала ее, она шла в сторону метро. Подчеркнуто прямая осанка, высоко поднятый подбородок, чеканный шаг резко выделяли ее из пестрой толпы народа.

— Девушка с характером, — покачала головой Ольга. — Не то что я, нюня. И за подругу, при всех ее недостатках, горой.

Отношения Натальи и Вики доказывали, что бытующая среди мужчин сентенция, будто женщины дружить между собой неспособны, расходится с фактами. «Да они друг за друга горло кому хочешь перегрызут и не поморщатся. Молодцы, девчонки!» — думала Ольга.

В животе заурчало, ей хотелось есть. Гонорара в ближайшем будущем не предвиделось, и, решив начать экономить, Ольга купила в ближайшем бистро хот-дог и стакан горячего чая.

Экономить она принималась всякий раз, когда деньги подходили к концу, но едва в кармане заводились приятно похрустывающие бумажки…

Во-первых, она любила вкусно поесть. Во-вторых, питала слабость к дорогой французской косметике. В-третьих, Ольга была закоренелым альтруистом и обожала делать подарки. В общем, в стадии накопления финансовых средств она не пребывала никогда.


После импровизированного обеда Ольга позвонила в редакцию, где работала Виктория Трамм, и, сославшись на неотложные дела, отменила назначенную встречу. Виктория сообщила ей, что сию секунду намеревалась позвонить Ольге с тем же предложением — мол, не менее неотложные дела имеются и у нее самой: вечером она принимает гостей, следует подготовиться к их приходу. Условившись созвониться на неделе, Ольга отключила телефон и отправилась домой «зализывать раны». По дороге купила бутылку сухого вина и коробку слив в шоколаде.

«Сделаю Олежке сюрприз, — прыгая по ступеням, думала она. — Ужин при свечах, лазанья и итальянский салат».

Мысль об итальянском салате напомнила ей о Фандотти. Ольга опять стала терзаться в сомнениях: слишком простой выглядела развязка в истории с синьором Массимо — в жизни так не бывает. Мучительно размышляя об этом проклятом деле, она где-то на уровне подсознания вдруг почувствовала разгадку, но никак не могла поймать ее. Та успешно уворачивалась и моментально ускользала при малейшей попытке схватить ее за хвост.

Вытащив из холодильника фарш, Ольга твердо решила гнать от себя все мысли, касающиеся дела Фандотти, но те назойливо преследовали ее. Она чертыхнулась и налила себе бокал вина. Отчаянно кислое молодое «Шардоне» ударило в голову, и Ольга принялась за готовку.

Переступив порог, Олег уловил носившиеся в воздухе запахи жареного мяса и специй и возбужденно прокричал:

— Я сегодня без обеда! Степановна с клиентами за город отправила, так что твои кулинарные шедевры будут очень кстати.

— Надо было и Степановну туда отправить, ей давно не мешает похудеть, — весело ответила Ольга, выбегая навстречу. Она торопливо вытерла руки о фартук и повисла на шее Олега. — Привет неандертальцу!

— Я с добычей. — Он ласково отстранил от себя Ольгу и достал из пакета бутылку «Шардоне». — Вот, так сказать, за воссоединение семьи и за будущего наследника.

— Боже мой, ты опять за свое! — всплеснула руками Ольга. — Между прочим, я тоже купила «Шардоне». Но если ты мечтаешь о ребенке, то имей в виду, что малышу вино противопоказано.

— Глупости! Настоящий мужик заквашивается после двойной порции бифштекса и бокала хорошего вина.

— Да, и потом квасит всю жизнь. Нет уж, милый, сегодня ничего не выйдет. Мой сын будет не заквашен, а зачат в абсолютной трезвости и любви, — назидательно сказала Ольга, пряча бутылку в шкаф.

— Тогда тебе придется уповать только на непорочное зачатие, — грустно пошутил Олег.

После ужина они сидели около окна, тесно прижавшись друг к другу, и молча любовались панорамой ночного города — с четырнадцатого этажа открывался захватывающий вид. Таинственно освещенный цветными сполохами гигантских реклам, мегаполис жил многоглазой и многоголосой жизнью миллионов населяющих его людей. Дома, испещренные теплыми точками светящихся окон, скрывали за толстыми стенами чьи-то слезы и детский смех, горечь стариков и любовь молодых. Уютно мечталось о длинной и безоблачной жизни со счастливым концом. Хотя конец жизни и счастье — понятия вроде бы полярные.

Ольга завороженно смотрела в ночную темень, искрящуюся тысячами огней чьей-то далекой, чужой жизни, испытывая томную, щемящую грусть. Та звала ее, непонятно куда и зачем, от чего сжималось сердце и сладко ныло внутри. Мелкие частые поцелуи Олега приятно щекотали шею, Ольга блаженно впитывала ласку, льнула к нему.

Вдруг в голове пронеслась невесть как вырвавшаяся из подсознания мысль об «итальянском деле». Ольга поспешила отогнать ее, но чудная гармония тихого семейного вечера испарилась безвозвратно, и детектив с досадой отодвинулась от разомлевшего Олега.

Тот в недоумении воззрился на нее:

— Что-нибудь случилось?

— Не могу успокоиться. Знаешь, мне все-таки хочется узнать, чье имя собиралась мне назвать Виктория прошлой ночью.

— Глупости! Ты же сама сказала, что она алкоголичка. Неужели ты можешь брать в расчет бредни полупьяной бабы? Да, может, ей приснилось все, а ты места себе не находишь.

— Все так. Но я должна проверить эту версию. Иначе не успокоюсь. — Ольга схватилась за телефон.

— Куда ты собралась звонить?

— Виктории, — бросила Ольга, роясь в записной книжке. — Черт, где же я записывала ее домашний номер?!

— Да ты с ума сошла! Посмотри на часы — скоро полночь. Люди добрые уже десятый сон видят! — начал сердиться Олег.

— У нее сегодня гости. Она не спит.

— Господи! Ну, как меня угораздило влюбиться в сыщицу?

Она долго ждала, но к телефону так никто и не подошел. Ольга в возбуждении забегала по комнате, мысли роились в мозгу и жалили, как разъяренные пчелы. Она подскочила к телефону и набрала номер еще раз. Безрезультатно, телефон выдавал бесконечную серию длинных гудков.

В душе Ольги зародилось нехорошее предчувствие, она остановилась, раздумывая, потом набрала номер Дубового:

— Стас? Не спишь?

— Уже нет, — хрипло прогудел Станислав Викторович.

— Что новенького?

— Как тебе сказать? Сегодня наши проиграли бразильцам «шесть-один». А что?

— Прекрати ерничать, ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Если ты о Фандотти, то ничего нового. Твой крестный отец уперся рогом и ни в какую не сознается.

— Так. — С десяток секунд Ольга напряженно размышляла. — Ты можешь сделать мне маленькое одолжение?

— Я всю жизнь только этим и занимаюсь.

— Будь ласка, добудь мне домашний адрес Виктории Трамм.

— Никак не угомонишься? Землю носом роешь, чтобы спасти этого мафиозника. И на что он тебе сдался, не понимаю.

— Ну что, закончил, Песталоцци? Теперь узнай ее адрес и перезвони мне, ладно?

— Ох, дурью ты маешься, красавица. И как только Олег тебя терпит?

— Из последних сил! — проорал в трубку стоявший рядом Олег.

Она оставила его реплику без внимания и принялась собираться. Олег недовольно наблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу и приговаривая:

— Нет, ты просто больная. Честное слово, больная.

— Наверное, ты прав, — просто сказала Ольга, натягивая свитер. — Но учти: заболевание неизлечимо. Так что, — она озорно подмигнула ему, — делай ноги, пока не поздно.

— Тьфу! — зло сплюнул Олег и ушел в спальню, шарахнув дверью о косяк так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Заверещал телефон, и Ольга быстро записала адрес Трамм. Перед уходом она еще раз набрала номер Виктории, но там по-прежнему никто не отвечал. Выскочила на улицу, домчалась до дороги и попыталась поймать авто. Размахивая руками, как ветряная мельница, она бросалась к мчащимся машинам с отчаянием самоубийцы. Но водители, хватаясь за сердце, шарахались от нее к противоположной обочине, рискуя столкнуться с встречным транспортом.

Наконец около нее тормознула «копейка» неопределенного возраста и цвета. За рулем сидел пенсионер в очках, линзы которых сделали бы честь любому телескопу. Старичок выслушал адрес — дом Вики находился в далеком Кунцеве — и заломил такую цену, что у Ольги потемнело в глазах:

— Побойтесь Бога, дедушка!

— При нашей пенсии я уже ни в Бога, ни в черта не верую, милая, — невозмутимо ответил старикан. — Ну что, поедешь или так и будешь по дороге, как кенгуру, скакать?

Ольга сдалась.

В пути машина истерично скрежетала металлическими кишочками, будто умоляла о давно заслуженном покое, а словоохотливый дедок толковал Ольге о политике, цокал языком и мечтательно закатывал глаза, вспоминая коммунистический рай, процветавший под железной дланью Сталина.

Ольга послушно кивала и тревожно вглядывалась в покрытое тончайшей ледяной коркой полотно дороги. Ее томили нехорошие предчувствия, в горле торчал тугой комок. Разгадка мрачной фамильной тайны Фандотти была где-то на поверхности, но Ольге никак не удавалось ее разглядеть. Зря она сегодня отложила встречу с Викторией, ох, зря! Пусть ее ночные голоса являлись пьяной галлюцинацией, но она, Ольга, не должна была пренебрегать ни одной мелочью — все сыскные каноны опираются на сей немудрящий принцип.

«Катафалк», так Ольга мысленно окрестила проржавевшую «копейку», остановился напротив дома номер шестьдесят девять, и нервно постукивающая зубами пассажирка распрощалась с ярым приверженцем коммунизма, отстегнув ему ни много ни мало две сотни. Старый коммунист неспешно пересчитал деньги и любовно спрятал их в карман поношенного драпового пальто.

— Оревуар, гражданочка! — довольно хихикнул он и покатил дальше.

Ольга огляделась: на улице не было ни души. Промозглый ноябрьский ветер забрался за воротник, юркнул в рукава. Она зябко поежилась, потом торопливо отыскала нужный подъезд и, убедившись, что лифт по закону подлости не работает, двинулась на седьмой этаж пешком.

В подъезде было тихо, народ мирно спал. Ольгу одолевали сомнения. «А если Виктория в самом деле спит? А тут я: «Здрасьте-пожалуйста, поговорить явилась в полночь и без предупреждения. Пиковая дама, да и только», — рассуждала она, перешагивая сразу через две ступеньки.

Ольга отыскала дверь с нужным номером и в нерешительности остановилась, представляя, какой переполох вызовет ее ночной визит в многочисленном семействе Трамм.

— Двести рублей на такси истратила, бестолочь! — ругнула она себя. — Эх, была не была! — Ольга нажала кнопку звонка, за дверью браво зазвучал марш Буденного, но никто не отозвался. Она повторила попытку, потом принялась названивать изо всех сил. Ни звука.

«Может, Вика ушла провожать гостей? А где же муж, дети? Неужели так крепко спят?» — подумала она и машинально прислонилась к грязноватой поверхности двери, обитой прорвавшимся по краям дерматином тускло-синего цвета. Незапертая дверь беззвучно поехала, и Ольга неожиданно ввалилась в темную прихожую.

— Эй! Есть кто-нибудь?! — растерянно позвала она, застыв на пороге.

В квартире стояла зловещая тишина. Ольга осторожно двинулась вперед. Кругом было темно, только в конце узкого длинного коридора, заставленного грудами всевозможного хлама, начиная с велосипеда и заканчивая дырявым цинковым тазом, под дальней дверью пробивалась бледная полоса света. Ольга бросилась туда и распахнула дверь.

Посреди неопрятной, узкой, как щель, комнаты, на старенькой двуспальной кровати, навзничь лежала Виктория Трамм. В лице ни кровинки, рядом валялся оранжевый резиновый жгут и пустой одноразовый шприц с остатками жидкости, смешанной с кровью.

Трясущимися руками Ольга расстегнула пуговицы старенького халата и приложила ухо к груди Вики. Едва слышное, слабое и прерывистое биение ее сердца доказывало, что женщина еще жива. Она принялась тормошить Вику, хлестала ее по щекам, растирала похолодевшие запястья — Трамм не шелохнулась.

В отчаянии Ольга опрометью кинулась назад, в коридор, в поисках телефона. Впотьмах наткнулась на громоздкий ящик, из которого с металлическим лязгом выкатилась электродрель, упала, но, не чувствуя боли, вскочила, вслепую нашарила на стене пластиковый прямоугольник выключателя и зажгла свет. Телефон висел в прихожей на стене.

Срывающимися пальцами она набрала сначала «03» и вызвала «скорую», потом позвонила Дубовому.

— Стас! — заорала она. — Срочно бери ребят и дуй по адресу Виктории Трамм. Слышишь?

— И незачем так орать, — назидательно прохрипел Дубовой. Спросонок он соображал хуже, чем обычно. — Там пожар, что ли?

— Оставь свой примитивный юмор при себе, пожалуйста. Викторию пытались убить, но она еще жива. Если «скорая» успеет — может, откачают.

— А что с ней?

— Похоже на передозировку наркотиками. Шприц рядом валяется и резиновый жгут. На локтевом сгибе свежий след от укола.

— Так с чего ты взяла, что ее кто-то хотел убрать? Может, она сама и накачалась, по пьяни.

— Руки у нее чистые, понимаешь? След от укола — один-единственный, старых нет. Не была она наркоманкой.

— Ну надо же когда-то начинать, — попробовал пошутить Дубовой.

— Я не собираюсь препираться. Ты едешь или нет?

— Еду.

Повесив трубку на место, Ольга вспомнила об отпечатках пальцев. Поздно. Если они и были, то она их старательно уничтожила. После вызова «скорой» и звонка полковнику на трубке сложно будет обнаружить чьи-то еще следы, кроме ее собственных.

Ольга быстро осмотрела квартиру — никого не было. Похоже, что Виктория принимала гостей в одиночестве. Где в данный момент обреталось ее многочисленное семейство, еще предстояло выяснить. Но это позже, сейчас главное — спасти Вику.

Вздохнув, Ольга побежала назад в комнату, где умирала Виктория, а она действительно умирала: дыхания уже не было слышно, пульс не прощупывался. «Держись, милая. Держись, хорошая моя», — лепетала Ольга, машинально гладя холодные кисти женщины.

Наконец в коридоре послышался топот ног, и в комнату ввалился молодой врач с воспаленными от недосыпания глазами и чемоданчиком наперевес, следом протиснулась высокая сутулая медсестра. Быстро оценив ситуацию, доктор, не говоря ни слова, спихнул Ольгу с кровати и взглядом приказал выйти. Она также молча повиновалась, тихо вышла в коридор и отправилась осматривать квартиру. В остальных двух комнатах Ольга не обнаружила ничего интересного, зато кухня подтвердила предположение о попытке убийства.

«Попытке ли? — подумала Палева, прислушиваясь к зловещему звяканью медицинских инструментов, доносящемуся из спальни. — Только бы она выжила, иначе мы никогда не узнаем имени проклятого убийцы. И почему я не поехала сегодня на встречу с ней? Эх, если бы я не сглупила сегодня, Вика была бы жива-здорова».

На кухне царила идеальная чистота. Аккуратно вымытые тарелки стройными шеренгами, как на параде, красовались в шкафу. Стаканы и рюмки тщательно протерты. В холодильнике — остатки застолья: недопитая бутылка смирновской водки, два блюда с практически не тронутыми салатами и крохотная тарелка тонко нарезанной семги. Умопомрачительно дорогая рыба была любовно обложена прозрачными ломтиками лимона.

Ольга сглотнула слюну и захлопнула дверцу, потом заглянула в мусорное ведро — пустая бутылка все той же «смирновки», среди овощных очисток виднелась полиэтиленовая облатка от одноразового шприца. Вывод напрашивался сам собой: гость (или гостья) — а в том, что Виктория не одна коротала долгий осенний вечер, сомневаться не приходилось, — постарался скрыть следы своего пребывания. Зная слабость Вики к алкоголю и принимая в расчет две пустые бутылки «смирновской», Ольга предположила, что хозяйка квартиры нагрузилась под завязку и сделать уборку на кухне самостоятельно не могла просто физически.

В кухню, отдуваясь, вошел красный, потный врач, тщательно помыл руки и бросил через плечо:

— Тяжела ваша красавица. Малость откачали. Сердце, по крайней мере, пока работает. Забираем в реанимацию.

— Скажите, надежда есть?

— Надежда всегда есть. Но в данном случае очень слабая. Отравление алкоголем плюс мощная доза наркотика. Короче, если сердце выдержит… — Врач пожал плечами. — А вы ей кто? Родственница?

— Я — частный детектив.

— Что вы говорите?! Ее, значит, того? — Доктор посмотрел на Ольгу с явным недоверием. — Я думал, что она обыкновенная наркоманка.

— Нет. Здесь все не так просто, — вздохнула Ольга.

В коридоре раздался шум, и в дверном проеме показались громоздкие носилки, на которых несли Вику. Лица не было видно — его скрывала кислородная маска, прозрачная рука с тонкими росчерками голубоватых вен, бессильно свесившаяся с носилок, выглядела жалко.

Ольга быстро отвернулась. Думать о том, что безобидная, в общем-то, Вика умирает, было невыносимо.

Закрыв дверь за медиками, Ольга прошла в большую комнату, игравшую роль гостиной, и, плюхнувшись на продавленный диван, включила телевизор. На экране извивалась Лариса Долина, резкий голос певицы больно ввинчивался в мозг. Ольга скорчилась на диване и зажала уши руками.

И вдруг, ее осенило!

Нет, этого не может быть!..

— Руки вверх! — прогремело у нее над головой.

Ольга от неожиданности скатилась с дивана на пол. Перед ней стоял Дубовой, за ним — его оперативники: Алексей Болдин, Костя и Максим. Мужчины рассмеялись. Максим подал Ольге руку, помогая подняться.

— Ну, чего тут у тебя? Где труп? Не вижу. А может, он сбежал, а? — не унимался Дубовой.

— Викторию увезли в больницу. Отравление алкоголем и передозировка наркотиками. — Ольга старалась говорить спокойно.

— Я же говорил, что твоя литературная дама добром не кончит. Все эти творческие натуры склонны к допингам и самоубийствам. Как говорится, за талант надо платить.

— Перестань морализировать. Слушать тошно.

— Чего-чего? Мора… — Полковник состроил идиотскую гримасу.

— Занудствовать перестань. Я, кажется, знаю, кто все это сделал. — Ольга выразительно взглянула на Стаса.

— Я давно это знаю: Массимо Фандотти.

— Ты думаешь, что Массимо сбежал на пару часов из тюрьмы, заглянул в гости к Виктории Трамм, напоил ее до полусмерти, потом вколол спящей лошадиную дозу героина и как ни в чем не бывало вернулся в тюрьму? Ох, и умен же ты, Стас! — Ольга рассердилась не на шутку.

— Ладно. Не буянь. Улики есть?

— Есть. Шприц. Жгут. И идеальный порядок в квартире.

— С каких это пор порядок в квартире стал уликой? Я всегда считал наоборот.

— В данном случае это улика. Я не говорила тебе, но вчера ночью Виктория позвонила и сказала мне, что знает убийцу. Она утверждала, что в ночь убийства сквозь сон слышала голоса. Голос Лины Фандотти и голос другой женщины, та другая и есть убийца. Она хотела назвать мне имя этой женщины, но связь прервалась. Я попыталась встретиться с ней сегодня, но Вика отказалась, поскольку, мол, вечером ожидает гостей, а к их приходу надо приготовиться. Договорились встретиться на неделе. И вот… Теперь тебе понятно, что в этой квартире произошло покушение на убийство? Убийца был здесь, но старательно уничтожил улики, чтобы все выглядело, как самоубийство. И потом… Неужели тебе не пришло в голову, что все убитые были гостями на том злополучном торжестве в доме Фандотти? — Ольга перевела дыхание.

— Мне пришло в голову, что ты, вместо того чтобы заниматься делом, даешь простор своей буйной фантазии. Эмоции и ничем не подтвержденные догадки! Мне нужны факты. А их, насколько я понимаю, нет. Ночной звонок пьяной Трамм меня не впечатляет. Как человек, время от времени употребляющий спиртное в больших дозах, могу тебя уверить, что выражение «чего только спьяну не наговоришь» является аксиомой. — Дубовой спокойно прохаживался по комнате, насмешливо поглядывая на взволнованную Ольгу.

— Ну хорошо. А то, что след от укола на руке Трамм только один, тебя не настораживает? Если бы она являлась наркоманкой, то на ее руках живого места бы не было! — Ольга почти кричала, пытаясь пробить милицейскую броню полковника.

— Я тебе по телефону ответил на данный вопрос. Все когда-то делают это в первый раз. Успокойся. Сейчас мы отвезем тебя домой, и ты ляжешь спать. Олег там все глаза небось проглядел. — Дубовой подошел к Ольге и снисходительно похлопал ее по плечу.

— Нет! Сейчас мы поедем туда, куда скажу я! — Ольга решительно сняла с плеча ладонь Стаса и посмотрела ему прямо в глаза.

— Увы, дорогая. Если ты и поедешь, то одна. Я тебе не попутчик. Ну что, ребята, нашли что-нибудь существенное? — обернулся он к оперативникам.

— Никак нет, товарищ полковник, — отозвался с кухни Алексей. — Похоже, что гости были, но улик нет.

— Вот видишь, Ольга? Если нет трупа и нет улик, то нет и состава преступления. Поехали домой, милая. Мне завтра с утра опять с макаронником по душам разговаривать. Я ведь, между прочим, уже тебе говорил: он сознался в том, что собирался сматываться в Италию, даже билеты на Милан заказал. А ты: «Шерше ля фам! Ищите женщину!» Сдается мне, что тебе пора отдохнуть. Через недельку он у меня все расскажет, помяни мое слово, — снисходительно говорил Стас, потирая здоровенные, красные ручищи.

— Я домой не еду. Если тебе лень, Станислав Викторыч, то я доведу дело до конца одна, — твердо сказала Ольга.

— Как знаешь, как знаешь, — хмыкнул полковник. — Да, и если уж тебе не дает покоя женский голос, то я подумываю поговорить по душам с Джиной Бардини, сестричкой твоего Фандотти. Она является чуть ли не единственной наследницей состояния клана Фандотти после смерти матушки. Возникает идея, что брат с сестрой поначалу действовали сообща, потом чего-то не поделили, и сестричка подставила Фандотти по полной программе. Теперь я намерен заняться проверкой именно этой версии. Если есть желание, то милости просим завтра ко мне в управление, поможешь. Мой тебе совет: оставь свои фантазии. Все давно ясно как божий день.

Ольга молчала.

Нерешительно потоптавшись на месте, Дубовой зычно гаркнул:

— Поехали, ребята! Нам здесь делать нечего.

Мужчины столпились в коридоре, вопросительно глядя на Ольгу, та упрямо мотнула головой, отказываясь ехать. Гулко хлопнула дверь, и Ольга осталась одна.

Смутное чувство беспокойства не покидало ее, будто она что-то забыла. Догадка, мелькнувшая у нее в голове полчаса назад, теперь казалась смешной и чудовищной. К тому же доказательств не было никаких.

«Стас прав, — думала Палева, бесцельно слоняясь по пустой квартире, — одни фантазии, фактов нет».

Вернувшись в спальню, Ольга еще раз оглядела разоренную кровать — ребята постарались на славу, хорошо хоть подушки вспарывать не стали в поисках улик, — машинально сунула руку в тугую щель между двумя матрасами и почувствовала что-то твердое. Сердце у нее заколотилось в смутном предчувствии. Втиснув руку поглубже, она зацепила пальцами маленький округлый предмет и вытащила его наружу. Это было кольцо. С изумительно чистым аквамарином. Кольцо Натальи Погодиной.

— Боже мой! — вырвалось у Ольги. — Значит, я не ошиблась. Но зачем?

Она в полном недоумении разглядывала лежащее на ладони кольцо. Оно невинно смотрело на нее своим единственным голубым глазом, таинственно мерцавшим в тусклом свете пыльной люстры. Итак, Наталья приезжала сюда несколько часов назад и попыталась убить свою лучшую подругу, чтобы та не выдала ее милиции. Кольцо не могло оказаться здесь случайно, еще вчера оно красовалось на пальце Погодиной. Значит, именно она была в гостях у Виктории сегодня вечером. Значит, это ее голос узнала Виктория в ночь убийства Лины Фандотти.

«Я поеду к ней, — решила Ольга. — Одной, конечно, страшновато. С дамой, на совести которой четыре трупа, разговаривать с глазу на глаз опасно. Дубовому звонить бесполезно: он поднимет меня на смех, а упускать дьяволицу, которая может в любой момент выкинуть такое, что и махровому уголовнику в голову не придет, нельзя. Да, ехать к ней одной — сущее безумие. Но ничего, выкручусь. Буду блефовать», — решилась она, лихорадочно роясь в блокноте в поисках адреса Погодиной.

— Авантюристка! — стала вслух ругать себя Ольга и вслух же себя опровергала: — Между прочим, это слово совсем не ругательное. «Аванти» по-итальянски означает «вперед». Значит, «авантюрист» — просто первый.

Ее голос странно звучал в пугающей тишине облезлой квартиры, но Ольге при этом становилось почему-то легче: страх отпускал, и дело не казалось таким безнадежным.

Загрузка...