Ноябрьский триллер

Глава двадцать первая Блеф

Памятуя о недавних злоключениях на дороге, Ольга предусмотрительно вызвала такси.

Шел второй час ночи, когда машина притормозила возле дряхлой пятиэтажки почти на окраине города. Дом взирал на Ольгу черными бойницами темных окон, и лишь одно окно на четвертом этаже теплилось уютным красноватым светом.

— Не спит, чудовище, — констатировала Ольга, уверенная, что свет горит в кухне Натальи Погодиной, и не ошиблась.

— Кто там? — спросил женский голос из-за двери.

— Ольга Палева, частный детектив.

Замок сухо щелкнул, и дверь распахнулась. Наталья, в махровом тюрбане на мокрых волосах и коричневыми ошметками засохшей банановой маски на лице, выглядела по-домашнему просто и безобидно, лицо ее выражало растерянность и недоумение.

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросила она, пропуская Ольгу в прихожую размером со спичечный коробок.

— Да. Случилось. Я бы хотела поговорить с вами, Наталья.

— Но уже поздно. Мне завтра на работу, — попыталась воспротивиться Погодина.

— Дело не терпит отлагательства. Где мы можем поговорить? — решительно заявила Ольга, в душе начавшая сомневаться в своих подозрениях. Уж очень естественным было поведение хозяйки.

— Проходите на кухню. Так что же все-таки произошло? Не томите меня. Я начинаю нервничать.

«Вот и хорошо, — порадовалась про себя Ольга, — согласно азам психологии, лучший способ сделать противника неосторожным — это заставить его нервничать. Посмотрим, как ты отреагируешь на заготовленный мной сюрприз».

Она огляделась — крошечная кухонька, оборудованная дешевой мебелью, претендовала на доморощенную изысканность. Старая эмалированная мойка, обложенная баснословно дорогой итальянской майоликой, смотрелась бедным уродцем, затесавшимся среди шикарной знати. Великолепная, последней модели вытяжка нависала над побитой газовой плитой хрущевских времен. Во всем чувствовались стремление к роскоши и хроническая нехватка денег.

Усевшись на предложенный ей колченогий табурет, Ольга бесцеремонно потребовала кофе, с неожиданным для себя садизмом наблюдая, как возрастает нетерпение хозяйки: ее пальцы предательски плясали, когда она зажигала газ, Наталья трижды просыпала кофе. Когда она, наконец, села, глаза ее смотрели умоляюще.

— Слушаю вас, — с напряжением в голосе сказала Погодина.

— Готовьтесь. Разговор предстоит долгий, — веско заявила Ольга, выдержала многозначительную паузу и спросила: — Прежде всего, скажите мне, где вы были сегодня вечером?

— Это допрос?

— Да.

— Но, насколько я понимаю, вы явились сюда в частном порядке, и я не обязана отвечать на ваши вопросы. — Наталья тоже решила показать зубки.

— Может быть, вы были у вашей подруги Виктории Трамм? — продолжала наступать Ольга.

— С ней что-нибудь случилось? — Голос Натальи дрогнул.

— Нет. Все в порядке. Правда, когда я заезжала к ней, она мучилась головной болью, сказала, что вы много выпили, но в остальном все в ажуре.

— Слава богу! — кивнула Наталья.

— Вика передает вам большой привет и вот это колечко, которое вы у нее забыли.

При виде кольца Погодина сильно побледнела и инстинктивно глянула на свою руку. Кольца на пальце, естественно, не было.

— Вика действительно пригласила меня вчера в гости, на девичник, — тут же отреагировала она. — Муж с сыновьями уехал на несколько дней к своей матери.

«Мне невероятно повезло, что она не хватилась кольца раньше, — подумала Ольга, — встретиться с ней в квартире Вики — значило бы, проститься с жизнью». Не давая Наталье времени опомниться, она продолжала:

— Вы думали, что после большой дозы наркотика, которую вы ей влили, она уже на том свете? Не повезло вам, Наташа: жива ваша подруга. Более того, она рассказала нам обо всем. И о вашем голосе, слышанном Викторией в ночь убийства Лины Фандотти, и о вашем вечернем визите к ней, когда вы решили, что пришла ее очередь умирать. Я, милочка, не поверила вам, когда вы пытались убедить меня в том, что Виктория — конченый алкоголик и слушать ее, все равно что верить болтовне блаженных. — Наталья открыла было рот, пытаясь перебить Ольгу, но та знаком приказала ей молчать. — Я встретилась-таки с Викторией, и она сообщила мне, что вы позвонили ей сразу же после разговора со мной и напросились в гости. — Ольга блефовала напропалую, выдавая свои предположения за действительные события. Пока все сходило с рук, но она отдавала себе отчет в том, что противник, сидящий перед ней, умен и опасен. Следовало быть предельно осторожной, не увлекаться собственным красноречием и следить за малейшими изменениями в поведении Натальи, то есть постоянно быть начеку. — Напоив ни в чем неповинную Вику, вы уложили ее на кровать и вкололи подруге лошадиную дозу наркотика. Вы надеялись, что она мирно скончается и унесет с собой ваши отвратительные тайны, Наталья. Но вы просчитались. Виктория лишь делала вид, что пила старательно подливаемую вами водку, потом позволила вам впрыснуть себе в вену наркотик, но, как только за вами закрылась дверь, она позвонила мне. Я примчалась к ней через двадцать минут после звонка с бригадой «Скорой помощи». Ну, что вы скажете теперь, дорогая? Думаю, что пришел ваш черед раскрыть карты.

Кусая в кровь губы, нещадно выщипывая невидимые волоски на предплечье, от чего кожа на руке покрылась некрасивыми багровыми пятнами, Наталья вскочила, подошла к балконной двери и осторожно выглянула на улицу.

Ольга истолковала ее поведение однозначно и поспешила обеспечить себе хоть некоторую безопасность:

— Если вы надеетесь убить меня и скрыться, то вашим надеждам сбыться не суждено: внизу вас с нетерпением ожидает полковник Дубовой с опергруппой. Неужели вы думаете, что я рискнула бы нанести вам визит одна?

— На сумасшедшую вы вроде не похожи, только я внизу никого не увидела. Пугаете меня, госпожа сыщица, или как? — зло прошипела Наталья.

— Или как. Оперативники не имеют обыкновения устраивать из ареста дефиле, часть ребят дожидается на лестнице, часть оцепила дом. — С каждым произнесенным словом тон Ольги делался все увереннее. Она уже почти сама верила в то, что Дубовой со товарищи надежно прикрывают ее тыл. — Если хотите, то я могу их пригласить сюда прямо сейчас. Только мне казалось, что вам будет легче побеседовать со мной с глазу на глаз. Как говорится, облегчить душу.

Наталья на мгновение задумалась, потом полезла в шкаф, достала оттуда штоф с коньяком, налила себе большую рюмку, залпом опрокинула ее в рот и повернулась к Ольге. Теперь глаза ее смотрели спокойно и холодно: она приняла некое твердое решение.

— Пусть будет так. Что вы хотите знать?

— Все обо всех совершенных вами преступлениях. А их было четыре. — Ольга достала диктофон и демонстративно поставила его на стол. — Слушаю вас.

— С вашего позволения я приоткрою балкон. Я буду курить. — Наталья вытащила из кармана халата длинную пачку «Вог», вытянула тончайшую сигарету и закурила. Слоистые облака белесого дыма поплыли по кухне.

Ольга решила, что протестовать против дополнительной вентиляции себе дороже, и только поджала под себя ноги, чтобы не простудиться.

— Не май месяц, — бурчала она, устраиваясь на табуретке, как на насесте.

Наталья села напротив и уставилась в стену невидящим взглядом. Наступило долгое молчание. Наконец Погодина откашлялась и хриплым, изменившимся голосом начала:

— Все началось давно. Еще в школе. Нас было трое, три подруги — Вика, Лина и я. Вика являлась среди нас самой умной и талантливой, я считала себя красавицей, Линка была у нас на побегушках. Она не блистала ни умом, ни внешностью, зато слыла добрейшей душой, чем мы с Викторией бессовестно пользовались, снисходительно позволяя Линке прислуживать нам, к тому же частенько помыкая ею. Она, глупенькая, не понимала этого. После окончания школы я поступила в институт иностранных языков на англо-итальянское отделение, Викуля взяла на абордаж МГУ, она всегда бредила журналистикой, а Линка оказалась в институте легкой промышленности, но мы продолжали встречаться. По окончании второго курса я начала подрабатывать переводами. Однажды меня пригласили на переговоры, которые вела крупная итальянская компания, торговавшая косметикой. Тогда я и познакомилась с Массимо Фандотти. Да, да, не удивляйтесь, — усмехнулась Наталья, заметив на лице Ольги недоумение. — Я познакомилась с Массимо Фандотти раньше Линки. Более того, у нас завязался роман, мы начали встречаться. Массимо влюбился, как мальчишка, и я строила головокружительные планы на будущее, представляя себя женой крупного итальянского магната. Эта безделица — тоже его подарок. — Она раздраженно кивнула на перстень с аквамарином. — И в тот момент, когда я была в шаге от исполнения своей мечты, все рухнуло. Из-за Линки! Дрянь, она сломала мне жизнь и продолжает уничтожать меня теперь. Ненавижу! — Ее пальцы, судорожно сжимавшие пачку сигарет, побелели, пачка хрустнула, и на стол посыпались бурые крошки табака, сломанные сигареты. — Дело шло к свадьбе, и мне взбрело в голову познакомить своих подруг с женихом. Лето было очень жаркое, и мы с Массимо решили устроить пикник за городом с шашлыками и красным вином, пригласили Вику и Лину. Вот тогда-то все и произошло. Убей меня бог, я не знаю, как и когда Массимо влюбился в Линку! Я и представить себе не могла, что он обратит внимание на рыжую, кривоногую девчонку! Знаете, она ведь даже одеваться никогда не умела. Ходила в клетчатой мини-юбке и застиранной розовой кофточке, рыжая в розовом! Уму непостижимо! Но невозможное случилось. Уже через месяц мне позвонил Массимо и признался, что любит Лину и хочет на ней жениться. Он просил у меня прощения, а я, совершенно обалдев от неожиданности, несла какую-то чепуху, пытаясь убедить его в том, что это просто увлечение, что он знать не знает Лину и очень ошибается, принимая собственные фантазии за действительность. Впрочем, так оно и было на самом деле. Массимо ведь не понимал по-русски ни бельмеса, они общались только взглядами, вздохами и поцелуями. Когда же он овладел нашим великим и могучим, то сразу понял, сколь убого внутреннее содержание его жены. Массимо пытался вернуться ко мне, мы встречались несколько месяцев, и тут Лина объявила ему о своей беременности. После этого Массимо больше никогда не приходил ко мне, он души не чаял в сыне и ради него готов был отказаться от собственного счастья. Уже просто с горя Массимо спутался с этой шлюхой Валито. А я возненавидела Лину и порвала с ней всяческие отношения. Личная жизнь моя не сложилась, замуж я не вышла. Все эти годы я изнывала от переполнявшей меня ненависти, я хотела отомстить. И вот Линка позвонила мне сама и пригласила на день рождения Массимо. Она, мерзавка, терзалась угрызениями совести и мечтала помириться со мной, загладить давнюю низость. Тогда я подумала: вот оно! Однако поначалу я боролась с собой. Дважды звонила Линке, отказываясь от приглашения, но она, дурочка, настаивала, не зная, что готовит ей встреча со мной. Так все и произошло. — Наталья замолчала, прикуривая новую сигарету.

— Как же вы убили ее?

— Перед тем как спуститься вниз встречать гостей, Лина решила показать мне дом и провела меня по комнатам второго этажа. Она любила похвастаться. Я же лихорадочно соображала, как мне привести в исполнение свой план. У меня в кармане лежала упаковка сильнодействующего транквилизатора. Однако я понимала, что, если Лину обнаружат через пару часов после того, как я скормлю ей пилюли, она имеет неплохой шанс выжить. А я хотела действовать наверняка. К сожалению, мы живем не во времена Агаты Кристи, когда достать цианид — было парой пустяков. Но, к счастью, моя мать — фармацевт, поэтому я неплохо разбираюсь в лекарствах. Лина хотела поразить меня роскошью дома и потащила меня в комнату старухи Фандотти, где на полу красовалась шкура бенгальского тигра. Я же старательно играла роль восторженной мещанки и совала свой нос везде. В конце концов, я заглянула в ванную, где на полочке стояла целая батарея флакончиков с лекарствами: у старой Фандотти было плохое сердце. Среди десятка упаковок я заметила вантостин. О ядовитых свойствах этого препарата я знала: двадцать таблеток — и через полчаса ваше сердце остановится навсегда. Пока Лина трещала о стоимости выложенного над ванной панно из натурального лабрадора, я быстро сунула лекарство в карман. Позже, во время банкета, после поднятого Викой переполоха, Лина в расстройстве опрокинула на себя бокал вина и отправилась наверх переодеваться. Дождавшись, когда в нижнем холле никого не будет, я бегом бросилась на второй этаж. Вика спала, а Лина рыдала, сидя на краю ванны. Я уговорила ее принять ванну и выпить лекарство. Я растворила в стакане двадцать пять таблеток вантостина, пять дополнительно — для верности. Не было ни малейшей взвеси — таблетки-то растворимые. Только вода чуть помутнела, но я намеревалась накапать туда побольше валокордина, а он тоже придает воде белесый цвет. Потом я пошла в ванную, Лина лежала в воде и всхлипывала. Я достала из висящего на стене шкафчика безобидный валокордин и демонстративно накапала в стакан. Она послушно выпила. Мне оставалось ждать. Я вышла из комнаты и спустилась вниз. Гремел джаз, гости веселились напропалую, я присоединилась к танцующим. Ровно через тридцать минут я вернулась. Вика громко храпела, Лина была уже без сознания. Я взяла лезвие и изо всей силы резанула по запястьям. Кровь едва сочилась — значит, Лина умирала. Все выглядело, как тривиальное самоубийство взбалмошной богачки. Я знала, как ревниво оберегаются семейные тайны в домах, подобных дому Фандотти, и была уверена, что смерть Лины постараются скрыть от широкой публики. Я покинула комнату, аккуратно закрыв дверь. Дальше вы знаете.

— За что же вы отравили старую синьору? — сухо поинтересовалась Ольга: в ней нарастало чувство гадливости к этой красивой ухоженной женщине.

— Когда мы с Линой днем выходили из комнаты этой старухи, она, как на грех, попалась нам навстречу. Лина извинилась за наше посещение, объяснив, что я непременно хотела полюбоваться шкурой тигра. Итальянка тогда надменно кивнула, не проронив ни слова. А на следующий день, она подкараулила меня сразу после обеда и, лукаво заглядывая в глаза, прошептала: «Не вы ли, дорогая, взяли мои таблетки?» Я не ожидала от старухи такой прыти, вздрогнула от неожиданности и не нашлась, что ответить. Она тихо засмеялась и сказала: «Ну-ну, не надо бояться. Я никому ничего не скажу», — после чего покровительственно похлопала меня по плечу. Я уже взяла себя в руки и попыталась обратить все в шутку, но она не сводила с меня своих колючих глаз, приговаривая: «Меня не нужно бояться, милая. Я на вашей стороне». Вы должны понять, что у меня не имелось другого выхода. Надеяться, что маразматическая старуха сохранит тайну, было более чем неразумно. Следовало действовать быстро. В экстремальных условиях мозг начинает работать в аварийном режиме, то есть в несколько раз продуктивнее, чем обычно. И я разработала план, который решила привести в исполнение сразу после ужина. Я знала, что прислуга ужинает после гостей и комната Петровича, где хранятся запасные ключи от всех комнат, сейчас пустует. Сославшись на то, что я вспомнила чрезвычайно важную деталь и мне просто необходимо срочно сообщить ее вам, Ольга, я отпросилась у охранника на полчаса. Так как Виктория тогда оставалась главной подозреваемой и я была приставлена к ней лишь в качестве «душеприказчицы», он разрешил мне ненадолго отлучиться. Я действовала быстро. Пользуясь отсутствием Петровича, я пробралась в швейцарскую, в нужной ячейке стенного шкафа отыскала запасной ключ от «Тигровой спальни». У Фандотти спальни для гостей не нумеровались, им давались пышные названия. Моя спальня, к примеру, называлась «Адриатика», в ней стоял громадный аквариум с тропическими рыбками. А папенька Фандотти жил в «Монархе» — эта спальня была стилизована под опочивальню Генриха Четвертого. Теперь мне следовало выяснить, где в данный момент находится старуха. Если она была уже в спальне, то это значительно усложняло ситуацию. Мне пришлось бы отложить дело до утра, и неизвестно — удалось бы мне совершить задуманное при свете дня или нет. Первым делом, я поднялась на второй этаж, благо наши спальни находились в противоположных частях дома, и мой охранник меня видеть не мог, и постучала в ее комнату. Мне никто не ответил — значит, итальянки там не было или она спала. Открыть дверь своим ключом сразу я не рискнула, следовало убедиться, что старой синьоры и в самом деле нет в комнате. Скорее всего, старуха с дочерью прогуливались по зимнему саду — я заметила, что после еды, захватив с собой хлеб, они обыкновенно отправлялись к небольшому бассейну в центре сада кормить рыбок.

Я устроилась за портьерой у окна в конце коридора, которое выходило в зимний сад, и стала наблюдать. Провидение оказалось на моей стороне: через пару минут я увидела Джину и Луизу, идущих к дому. Я тут же бросилась к двери, бесшумно открыла ее, проскользнула в комнату, махом высыпала содержимое флакона в графин, благо он был наполнен лишь на треть, взболтала его, выбежала обратно и во весь дух понеслась к себе. Вся операция заняла у меня не более двадцати минут, охраннику же я сказала, что не нашла вас, и у него не возникло никаких подозрений. Мой расчет был прост — зная, что матушка Фандотти принимает уйму таблеток, запивая их водой из графина, я ожидала, что она отравится нынешним же вечером. Конечно, я рисковала — воду могла случайно выпить Джина, но все произошло по моему плану, и я решила, что Господь на моей стороне. Я чувствовала себя всемогущей. Мессией, карающим зло. Понимаете? — Наталья выразительно посмотрела на Ольгу, ожидая поддержки.

— Нет. Не понимаю, — искренне ответила детектив. — А ключи от спальни старушки вы отнесли в швейцарскую, когда в доме поднялся переполох по поводу второго убийства и вас с Викой оставили без присмотра?

— Вы очень догадливы, — сказала Наталья и прикурила новую сигарету.

— Ну а Милена Валито поплатилась за связь с Массимо Фандотти, если я правильно понимаю ход ваших мыслей?

— И за это тоже, — сухо заметила Наталья. — Но была и другая причина. Оказалось, что Валито случайно видела, как я входила в комнату Лины и выходила оттуда перед тем, как ее обнаружили мертвой. Почему Валито при допросе не сообщила об этом милиции, я не знаю. Скорее всего, по скудоумию. К тому же у нее назревала ссора с Массимо, которую я наблюдала той ночью из окна, Валито, вероятно, очень нервничала и не сразу сообразила, что мой визит в комнату Лины мог быть небезобидным. Наутро красотка оклемалась и решила проверить свои подозрения — она попыталась шантажировать меня, тварь, но просчиталась. Я ответила ей, что не имею ни малейшего отношения к смерти Лины, а кроме того, знаю о ее весьма близких отношениях с Массимо и пригрозила, что расскажу об этом ее мужу. Валито испугалась, но затаила злобу. Я отдавала себе отчет в том, что молчать она будет лишь до поры до времени. Подвернется удобный момент, и эта стерва выдаст меня с потрохами. Словом, участь ее была решена. В верхнем ящике туалетного столика Лины хранился пистолет, она сама мне его показала, хвасталась, что владеет им не хуже мужика. После ее убийства я прихватила пистолет с собой, так, на всякий случай, и спрятала в зимнем саду, у дальней стены в зарослях фикуса, густо оплетающего стену. Перед отъездом в Москву я спокойно вытащила оружие из тайника и взяла с собой. Меня ведь не подозревали и, следовательно, за мной не следили. Пистолет мне пригодился, когда, я решила убрать Валито.

— Классический пример: она слишком много знала, — печально покачала головой Ольга.

— Я шантажировала ее связью с Массимо, — ровным тоном продолжала Наталья, — поэтому мне не стоило никакого труда назначить ей встречу там, где мне было удобно, под предлогом разговора о высокооплачиваемой работе, на которую я якобы хочу через нее устроиться. Она, дуреха, приехала и получила то, что ей причиталось. Бросив ее в машине, я три километра шла пешком по лесу, только после этого решилась выйти на дорогу, добралась до ближайшей остановки автобуса и спокойно доехала до города. Как я ликовала, когда вы взяли Массимо! Я хохотала, расчувствовалась до того, что пошла в церковь и поставила свечи за упокой убиенной Линки и той гадкой старухи, матери Массимо. Я их не жалела — все получили по заслугам! И Массимо поплатился тоже — его даже не понадобилось убивать. Я расправилась с этой жалкой семейкой, я отомстила им за свою сломанную жизнь, теперь я могла спокойно вздохнуть и жить дальше. Жизнь рисовалась мне в ярких, сверкающих красках, я вновь верила в себя. Если я одна смогла свалить всемогущего колосса, семью Фандотти, то все остальные проблемы казались мне просто смешными. Я могла все! И все бы сошло гладко, если бы не вмешалась Вика. Черт ее дери! — Наталья судорожно затянулась и вдруг закашлялась. — Я не хотела ее убивать, клянусь вам. Я любила ее и изо всех сил пыталась убедить не ходить в милицию, я тянула до последнего, жалела. Никак не могла решиться. Дура, сентиментальная дура! — зло выпалила Наталья, в ее глазах загорелся мрачный огонек ненависти. — Это меня и сгубило! Она умудрилась вспомнить события той ночи и сообщить вам. Она меня не пожалела. Вот, собственно, и все. Что меня ожидает? — деловито поинтересовалась она, расплющив очередной окурок в пепельнице.

— Утешить мне вас нечем. Если адвокату удастся доказать вашу невменяемость, то психиатрическая лечебница — пожизненно. Если нет, то пожизненное тюремное заключение. — Ольга поежилась под тяжелым взглядом Натальи. Ей вдруг стало страшно, только сейчас она до конца осознала, на какую авантюру пустилась, решившись загонять этого монстра в одиночку.

А Наталья не спускала с Ольги странного немигающего взгляда, который теперь сделался жестким и холодным.

Палева всей кожей ощутила опасность. Похоже, Погодина с самого начала сообразила, что Ольга явилась одна и ее россказни о дежурившей внизу милицейской машине — блеф. Живописуя свои преступления, убийца просто красовалась, как актриса на сцене, забавлялась с Ольгой, будто кошка с мышью перед тем, как ее придушить. Теперь ее лицо сделалось страшным, тень безумия мелькнула в глазах, она улыбнулась, и от этой мертвой улыбки у Палевой сжалось сердце.

Она беспомощно озиралась в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно было защититься.

А Наталья медленно встала и, продолжая улыбаться все той же страшной улыбкой, начала приближаться к Ольге. Ее глаза с расширенными черными зрачками неотрывно смотрели на детектива, она словно гипнотизировала жертву, отнимая у последней волю к сопротивлению.

— Ты думала, я поверила в твою болтовню насчет толпы ментов, дурочка? — свистящим шепотом произнесла Наталья. — Ну что ж, зови своих друзей, Дубину свою стоеросовую или кого-нибудь еще. Ты возомнила, что я испугалась тебя? Ничуть. Ты права, надо же было мне перед кем-то исповедаться, жить с таким грузом на душе не очень здорово. Я сделала это, а теперь я раздавлю тебя одним пальцем, поняла?

Ольга все плотнее вжималась в холодную кухонную стену, будто надеялась слиться с ее шероховатой поверхностью. Она лихорадочно шарила рукой по столу, пальцы наткнулись на прохладную гладкую поверхность пепельницы. Ольга вцепилась в нее мертвой хваткой, не в силах отвести глаз от надвигающейся на нее убийцы. Но никак не удавалось отодрать злосчастную пепельницу от поверхности стола — мышцы отказывались повиноваться, Ольгу будто парализовало. Собрав последние силы, она резко выпрямилась и издала высокий гортанный вопль, потом еще и еще.

Наталья от неожиданности отшатнулась.

В ту же секунду раздался резкий звонок в дверь, Погодина замерла. Звонок повторился вновь и превратился в неумолчный трезвон, в дверь забарабанили, за ней слышались приглушенные мужские голоса.

Ольга опомнилась первой:

— Открывайте, Наталья! Это Дубовой с оперативниками. Быстрее, иначе они высадят дверь.

— Не могу, — едва слышно прошелестела Наталья. Она как-то сразу обмякла, будто из нее выпустили воздух, и бессильно опустилась на голый пол. — Открывайте сами.

Дважды повторять ей не пришлось, Ольга вихрем сорвалась с места и кинулась открывать дверь. На пороге и впрямь стоял Дубовой «со товарищи».

— Ты живая, нет?! — рокотал он, вваливаясь в квартиру. — Мы ждали-ждали, потом решили навестить вас, девушки. Мало ли…

Его речь прервал звериный вопль.

Все молча рванулись на кухню. Дверь балкона, распахнутая настежь, зловеще покачивалась на ноябрьском ветру, — в комнате никого не было.

Дубовой бросился на балкон, Ольга выскочила следом. Как по команде, они свесились с изъеденных ржавчиной перил — там, далеко внизу, в чернильной темноте глухого двора, корчилась Наталья. Судя по доносившимся снизу стонам, она была еще жива.

— Отчаянная девушка! Надеюсь, это не мы ее так напугали? Сигануть с четвертого этажа — это тебе не фунт изюму, — сквозь зубы процедил Дубовой. — Вызови «скорую», — скомандовал он высунувшемуся на балкон Алексею, — и чешите вниз. Трогать ее нельзя до приезда врачей, просто постоите рядом. А ты, — обратился он к Ольге, — выкладывай. Чего накуролесила здесь?

— Для начала объясни мне, как ты тут оказался. — Ольга все еще не могла поверить в свое чудесное избавление. — Ты же потешался над моими дурацкими версиями.

— Разве я мог бросить тебя на произвол судьбы? До управления так и не доехали, ребята заклевали. Мол, есть у тебя совесть или нет, товарищ полковник? Поехали за Ольгой, мало ли чего? Женщина, одна, в глухую ночь. Да и сомнения одолели, вдруг, думаю, ты права и Фандотти ни при чем. Чем черт не шутит. Пришлось за тобой тащиться, камикадзе. До дома Погодиной мы добрались минут через сорок, встали с торца, чтоб народ среди ночи не баламутить. Сама знаешь, иные жильцы и так бессонницей страдают. Да и не уверен я был — стоит вмешиваться или нет. Если Погодина ни при чем, меня бы по головке никто не погладил. Короче, мы в качестве группы поддержки около дома решили подежурить. А тебя нет и нет. Через полчаса все нервничать начали, я ребят на разведку отправил. Минут через сорок и у меня нервы сдали, я — следом. Не успел подняться на площадку, тут ты кричишь. У меня сердце оборвалось, давай в дверь барабанить. Боялся, что уже живой не застанем. Мата Хари ты наша.

Ольга внезапно кинулась ему на шею и разрыдалась.

Растерявшийся Дубовой стал неловко оглаживать ее по спине, повторяя:

— Ничего, глупенькая. Это ничего.

— Ничего?! — вдруг закричала Ольга, отпрянув от него. — Эта маньячка чуть не придушила меня! Это ты называешь ничего? Вот, любуйся! — Она сунула ему под нос перстень Погодиной. — Это я нашла в постели Виктории после вашего ухода. А вчера сия прелесть украшала пальчик Погодиной, что я имела удовольствие созерцать вот этими самыми глазами! — И она выразительно ткнула пальцем себе в глаз.

— Гм. — Дубовой вертел перстень, глупо улыбаясь. — И что сие означает?

— Боже мой, ты несносен, как целая роща дубов! Слушай, что это означает! — Ольга с яростью нажала клавишу портативного магнитофона, стоявшего на столе.

Раздался хрипловатый голос Погодиной: «Все началось давно. Еще в школе…»

Дубовой хмыкнул и присел на табурет рядом с магнитофоном. Постепенно насмешливое выражение сползало с его лица, потом стало вытягиваться и к концу записанной на пленку исповеди смахивало на кислую физиономию профессионального плакальщика.

— Да, маху я дал, Ольга. Прошу пардону, — только и смог выговорить он, когда запись кончилась.

Во дворе послышался вой сирены «Скорой помощи», и они поспешили на улицу.

Наталья Погодина хрипло дышала, ее заострившееся, искаженное гримасой боли лицо с грязными остатками засохшего банана было страшно. Ни дать ни взять героиня блокбастера «Мумия возвращается».

Заслышав голос Ольги, она с трудом приподняла веки и прошептала:

— Значит, просчиталась я. Как же я вас всех ненавижу.

Погодину осторожно поместили на носилки, дверцы захлопнулись, а в ушах Ольги все звучал ее хриплый голос: «Всех ненавижу…»