Ну, погодите! или Двое на одного

Глава двенадцатая
ЕЩЁ ОДИН ПЛАН ЛИСЫ

В лесу Кузьма чувствовал себя как дома.

Всё здесь было знакомое, родное. И могучие ели. И мягкие, усыпанные хвоей тропинки. И не растаявшие после зимы холмики почерневшего снега.

Кузьма пришёл в себя. Сбросил опостылевшую одежду. А канализационную прочистку, которая чуть не прилепила его навсегда к каменному полу вокзала, закинул за верхушки деревьев.

Наконец-то он опустился на все четыре лапы. И вольготно бежал впереди.

— Эх, хор-рошо!

— Ты не прав, — попытался пошутить Волк. — Очень хорошо!

На самом деле Волк так себя не чувствовал. Ему не нравился этот лес, мрачный и тревожный. Не нравились лужи — то и дело приходилось перепрыгивать. Не нравилось, что он один несёт мешок с Зайцем. И вообще… Всё ему не нравилось.

— Ребятки, — сказала Лиса, — я дальше не пойду. Уговор был какой? Зайчишку поймаем, и всё. Где моя доля?

— Вот где! — сказал Кузьма и оскалил клыки.

После дождя в лесу висел туман. Пахло так, будто лес надушили хвойным одеколоном. Деревья выныривали из тумана неожиданно, и надо было уворачиваться, чтоб не столкнуться с ними лоб в лоб.

Наконец они вышли на небольшую полянку.

— Всё, — сказал Кузьма. — Пришли. Здесь с Зайчишкой и расквитаемся.

— Ты что, Кузьма? — испугался Волк. — За это, знаешь?

— А кто видел? Свидетели кто?

— У меня есть план, — сказал Волк.

— Опять?

— Последний. Последний план, Кузьма. Зайчишку этого изобьём. За всё! За капустку. За морковку. За дедов наших, без вины загубленных. За отца твоего, от козы погибшего. За папу моего, охламона. Чтобы помнили Зайцы. Всех времён и народов. Во веки веков!

— И всё? — ехидно поинтересовался Кузьма.

— А что ещё?

— А то, что у меня другой план. Сейчас мы вон под той ёлочкой разведём костерок. Ты, братец, берёзовых дровишек насобираешь. А ты, милая… — Кузьма повернулся к Лисе: — Шишечек и травки. Для душистого дымка. И мы его за милую душу… С превеликим удовольствием…

— Знаешь, Кузьма, — сказала Лиса. — Не горячись. Ты, конечно, прав. Ты мужик отчаянный. Люблю таких. Но рассуди спокойно. Ну, съедим мы его. Одного на троих. А дальше что?

— А дальше — будет дальше. Чего загадывать?

— А не лучше ли, милый, взять за него выкуп? Бабка у него богатая. Потребуем тысяч двадцать. В валюте. И себя обеспечим, и детишек наших.

— И правда! — сказал Волк. — Отличный план. И работать не надо. Всю жизнь.

— Нет!!

— Подумай, Кузьма. Деньжат этих на много Зайцев хватит.

— Сказано — нет!

— Ещё с деньгами к своей бабке вернёшься. Она таких денег сроду не видела, — сказала Лиса. — Избу на куриных ножках почините. На ножки обувь купите. На платформе. Чтоб не промокали. Будете жить-поживать да добра наживать. Как в сказке!

Кузьма задумался.

Идея вернуться к Бабе-Яге с деньгами понравилась. Старуха в грош его не ставит. Лишним куском попрекает. А тут… Кто лишний кусок?

— Ладно, — сказал он, — будь по-вашему. Но условие одно. Трое суток ждём. Если выкупа нет — конец! На четвёртые сутки я сам, лично… Колбаску из него сделаю. Ясно?

А Зайчик всё в своём мешке слышал.

Он и с мамой простился, и с папой. Пожалел, что часто огорчал их четвёрками. Что посуду иногда не мыл. Что зарядку не всегда делал. Что с бабушкой больной так и не увиделся. Что лучше мог бы, да не стал. Не успел.

И так ему горько стало, что он чуть не заплакал.

«За что? Что я сделал плохого?»

Он бы и заплакал, наверно. Но тут на мешок присел Волк.

Зайчик стиснул зубы от боли.

«Нет. Не заплачу. Не дождётесь. Зайцы — не трусы. Они смелые, хорошие, добрые. Не то, что вы. Они всем помогают. Они готовы с каждым поделиться последней морковкой. Нет! Не заплачу, и всё!»