Ну, погодите! или Двое на одного

Глава третья
ЗАЯЦ — БРАВЫЙ СОЛДАТ

Как только продавец надел на голову Зайчика шлем, стало темно. Почти как в кровати под одеялом. Потом чуть забрезжил свет…

И Зайчик увидел себя на пригорке, на опушке леса.

Вдали извивалась река.

Солнце только что опустилось за верхушки деревьев. Их зубчатые тени накрыли пригорок и уткнулись в русло реки. Над рекой плавал туман. Пахло сыростью и осенними листьями. Да, да, осенними. В городе весна, а здесь — осень!

На ногах у Зайчика были высокие сапоги. За плечами — ружьё и ранец. Он чувствовал себя сильным и смелым. Как и положено солдату… Но всё же чуть-чуть было страшно.

— Здорово, солдатик! — раздался противный голос.

Чуть не задев его метлой, пролетела Баба-Яга. На одной ноге был валенок, на другой — спущенный чулок. Чулок трепыхался как перевёрнутый флаг.

Баба-Яга сделала круг и приземлилась.

— Устал, служивый? Переночуй у меня. В баньке попаришься. Чайком напою.

Баба-Яга улыбалась беззубым ртом.

«Знаем мы ваши чаи, — подумал Зайчик. — Сказки читали».

Но вслух сказал:

— Отчего ж не попариться? А Волк у тебя есть?

— Какой Волк? Откуда Волк? — заверещала бабка. — Есть один… Старый, облезлый. Его и Волком-то не назовёшь.

— Пенсионер, что ли? — усмехнулся Заяц.

— Че-го? — удивилась бабка. — Я такого слова и не слышала.

— ПЕСНИ-онер, — поправился Зайчик. — Который песни поёт.

— Не. Не поёт, спета его песенка… Ну, садись на метлу.

Зайчик сел впереди бабки на метлу. Она обхватила его костлявой рукой. Другой рукой чуть приподняла метлу…

И они взвились в воздух.

Сидеть на метле было неудобно. Вот-вот свалишься. Если б Зайчик не был бравым солдатом, он бы закричал на всю округу: «Ма-а-ма!»

Но он был солдатом. Смелым и мужественным. И этим всё сказано.

Они пролетели над рекой, зацепив ногами клочья тумана. Поднялись чуть выше… Вдруг вылетели на солнышко.

Сразу стало тепло, а красный солнечный шар… Нет, не шар, а краешек шара, не больше арбузной корочки, заливал всё небо сказочной яичницей.

Но тут опять стало темно. Арбузная корочка упала за горизонт. Праздничные краски потухли. Но зато зажглась луна. Будто кто-то выключил солнце и включил луну. И теперь уже в зеленоватом свете проходил их полёт.

Пролетели над лесом. Трудно было рассмотреть, каким. В лунном свете все деревья казались седыми.

В воздухе прошуршало что-то очень большое. Птица?.. Нет. Ковёр-самолёт!

На ковре стоял мужчина в длинном халате. Усатый, при сабле. Обернувшись, он отвесил им церемонный поклон.

Баба-Яга крикнула ему вслед:

— Убирайся отсюда, проваливай! Сваво неба мало? Разлетался тута, в сказках наших! Собью! Ещё встречу — собью!

Она долго не могла успокоиться:

— Порядки завели. Кто хотит, тот летит. Ковры-самолёты, Карлсоны всякие. Разлетались! Нечисть чужестранная!

Лес под ними стал редеть, сверкнула водная гладь. Море-озеро! Всё в серебристых барашках. И парусный корабль посередине. Паруса на мачтах как белоснежные подушки.

Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят!

Так и есть. Грохот пушек!

Это уже с другого берега.

На другом берегу — царский дворец, обнесённый стеной. С высоты дворец похож на кремовый торт. Расписные завитушки, башенки, переходики.

Всё сверкает и поёт! Это выглянуло солнце.

Рассвет! Быстро, как в сказке.

— Теперь недалече, — сказала Баба-Яга.

И они полетели совсем низко, вдоль берега. Пахнуло водорослями. Брызги от волн покалывали лицо.

Старик внизу, с белой бородой, вытягивал из воды невод.

— Как рыбка? Ловится? — крикнула ему Баба-Яга.

Старик схватил с песка камень:

— Лети отсель, проклятая!

— Не ловится! Не ловится! — захохотала Баба-Яга. — И жана у тебя старая. И изба. И сам — не Иван-царевич.

Зайчику стало неловко. Он обернулся к Бабе-Яге:

— Зачем вы так? Пожилому человеку…

— А чё он? Рыбку златую поймал, а распорядиться не сумел. Тьфу! Голь перекатная.

Старик что-то кричал, размахивал кулаками. Но они не слышали.

Перемахнули через песчаные дюны, пролетели над чахлым болотцем, и снова внизу пошёл лес. Но уже чёрный, тревожный.

Огромные разлапистые ели, вековые сосны. И вдруг — лес расступился, полянка. Пошли на посадку.

Метла прошуршала концом по траве. Они пробежали несколько метров…

Всё. Приземлились.

— Чуть чулок не потеряла, — проворчала бабка. — Штопаю, штопаю… А новые купить — где деньки?

Зайчик заметил на краю полянки избушку. На курьих ножках. Очень похожих на огромные «ножки Буша». Только с когтями.

С грохотом распахнулась дверь, и на крыльцо выпрыгнул Волчище. Серая спина, рыжеватое брюхо. Злые зелёные глаза.

У Зайчика сердце упало в пятки.

— Ничего себе, «старче», — только и сказал он.

Волк понял свою ошибку, скорчился, захромал:

— Кости старые. Поясницу свело. Голова разламывается. В ушах шум. Ой, плохо мне, плохо!

— Бедный ты мой, болезный, — погладила его бабка. — Совсем развалился. Ну, ничаво, Кузьма. Травкой тебя напою. Отойдёшь.

— Не отойду, — прошамкал Кузьма. — Чую — не отойду.

— Расплакался. Лучше дровишек принеси. И шишек на самовар. А ты, солдатик, располагайся. Сначала — чаёк, потом банька. Вся хворь из тебя и выйдет.

«Знаем мы ваши чаи, — подумал Зайчик. — Сказки читали. Чашечку выпьешь — другая не потребуется».

Но вслух сказал:

— Люблю чай! Больше всего на свете. Больше капусты, морковного сока. Больше самих кочерыжек.

— Чаво? — удивилась бабка. — Какого сока? Морковного?

— Берёзового, — поправился Зайчик. — В походе — жара, пылища. Ни воды, ни ручья. Только соком этим спасаемся.

— Какой летом сок? — удивилась бабка. — Ты чаво, милай? Сок берёзовый по весне! И то самой ранней.

— По весне! Правильно. Мы его на целый год запасаем. В банках. Трёхлитровых. Крышками закатаем и пьём.

— Крышками? — удивилась Баба-Яга.

— Крынками, — поправился Заяц. — Крынками трёхлитровыми.

— Не нравится мне этот солдат. Ох, как не нравится! — шёпотом сказал Кузьма.

— Чаво?

— Трусливый больно. Такие солдаты не бывают. И духом от него пахнет.

— Русским? — спросила бабка.

— Заячьим. Как от зайца-русака.

— Стар ты стал, Кузьма, — тоже шёпотом сказала бабка. — Солдата с Зайцем путаешь.

И добавила уже громче:

— Иди! Исполняй!

Они прошли в избу. Внутри стояла огромная печь. С чёрными от копоти стенками. Рядом с печью — деревянный стол. На столе — грязная, немытая посуда.

— Эй! — крикнула Баба-Яга Кузьме. — А посуду кто мыть?

Волк послушно впрыгнул в избу:

— Забыл. Я мигом.

Он быстро облизал миски языком:

— Всё! Чистей не бывает.

— Напоминать всё надо, — проворчала бабка. — Каждый раз.

Она смахнула со стола здоровенную кость, та отлетела в угол, где валялись объедки.

— Дровишки принесёшь, кости выкинешь! — крикнула бабка.

— Чего их выкидывать? — донеслось снаружи. — Ещё погрызу.

Бабка притворно вздохнула:

— С твоими-то зубами? Последние выломаешь.

Она накрыла объедки грязным полотенцем:

— Хорошая была тёлочка… Ей бы жить да жить.

«Напрасно я эту сказку выбрал, — пожалел Заяц. — Лучше бы про Царевну-лягушку. Ни Волка там, ни Бабы-Яги. Самый крупный хищник — лягушка-квакушка».

— А мыться-то где? — вслух спросил он.

— А вона, — сказала бабка и кивнула на печь. — Огонь погаснет — водички плеснём. Славная банька, ох, славная! По-чёрному. Иль не мылся так никогда, солдатик?

В избу влетел Кузьма. Глаза его кровожадно сверкали:

— Ну? Попарился уже? А то есть очень хочется.

— Не есть, а пить, — поправила его бабка. — Чай пить.

— Ага, — сказал Кузьма. — Чай пить, а то есть очень хочется.

Пока растапливалась печь, бабка раздула самовар. Самовар подскакивал на полу от избытка пара.

— Садись, милай, — пригласила бабка. — Сначала — чай, апосля — банька.

— Апосля баньки — Ванька! — пошутил Волк.

Бабка огрела его по спине поленом:

— Ирод окаянный! Так гостей потчуют?

А сама незаметно сыпанула траву в одну из чашек.

«Дурман-трава», — догадался Заяц.

И снова у него сердце упало в пятки:

— Что-то мне чаю не хочется.

— Как так не хочется? — удивилась бабка. — Всё уж готово!

Она по очереди подставляла чашки под самоварный краник:

— Энта чашка — тебе… Энта — мне… Энта дружку моему серому.

Зайчик заметил, что его чашка с трещинкой. Еле заметной. Под ручкой.

И тут ему пришла спасительная мысль. Он видел, как фокусник однажды быстро и ловко менял чашки местами.

— Старинный фокус! — воскликнул Зайчик и быстро поменял чашки местами. — В одну из чашек я кладу малину.

Он бросил малину в свою чашку, с трещинкой.

— Накрываю все чашки вот этим платочком. Меняю их под платком местами… Теперь скажите, дорогие граждане, в какой из этих чашек ягода-малина?!

Баба-Яга и Волк хлопали глазами.

— Премия будет — золотой рубль!

И Зайчик вытащил из солдатских штанов сверкающую золотую монету.

«Эх, — подумал он, — неплохо нашему брату платили!»

— Быстрей! — крикнул он. — Долго не думать!

— В энтой! В энтой! — крикнула Баба-Яга и прихлопнула платок на одной из чашек.

— Нет — в энтой! — указал на другую чашку Волк.

— Зайчик сдёрнул платок. Малина, как и полагалось, была в его чашке, с трещинкой. Угадала Баба-Яга.

Зайчик протянул ей золотой рубль, старуха засияла не хуже монеты:

— Чулки куплю, метлу новую справлю.

А чашка с трещинкой стояла теперь перед Волком.

— Ну, что ж… Будем чаёк пить? — спросил Заяц.

— Будем, будем, сказала Баба-Яга.

— Солдатик пусть первый пьёт! — сказал Волк.

— Почему это я? — спросил Заяц. — Может, ваш чаёк… того. А, бабка?

— Что ты, милай?! И как мог такое подумать?

Она подвинула чашку с дурман-травою поближе к Волку:

— Пей, Кузьма!

— Горячий больно, — сказал Волк.

— Пей, кому говорю!

Делать нечего, Кузьма вздохнул и отхлебнул из чашки.

Заяц и Баба-Яга пристально смотрели на него.

— А ничаво чаёк! — обрадовался Кузьма. И ещё отхлебнул. — Ох, ничаво!

Он весело посмотрел на других чаёвников:

— А вы что не пьёте?

— Пьём, пьём!

Баба-Яга взяла чашку Волка.

Она была уверена, что в этой чашке чай не отравленный.

И тоже отхлебнула.

— А теперь твоя очередь, солдатик. Угощайся!

— Я? С большим удовольствием!

Заяц был спокоен. Он знал, что пьёт нормальный неотравленный чай.

Первым дурман-траву почувствовал Волк. Он зевнул, показав всему свету зубастую пасть. Глаза его закрылись. И тихо, без шума соскользнул на пол.

Тут Баба-Яга поняла, что случилось:

— Ах, подлый солдат! Ах, распроклятай! Ну, я тебе…

Она сорвалась с места, открыла сундук. Хотела, наверно, взять оттуда спасительную лечебную травку… Но не успела. Так же тихо, как и Волк, опустилась на пол.

— Так-то лучше, — сказал Заяц-солдат. — Будете знать, как чай надо пить.

Он нашёл мешок. С трудом запихнул в него голову Волка. Потом упёрся в волчий зад ногами и пропихнул всё остальное.

И крепко-накрепко обмотал мешок верёвками!

Но вдруг всё исчезло. И Баба-Яга, и избушка.

— Всё! — раздался приятный голос. — Закрываем.

Зайчик снова был в магазине.

— Ну, что? Понравилось?

И вдруг продавец заметил рядом с Зайчиком мешок.

— Вот это да! — только и сказал он. — Первый раз вижу, чтобы оттуда что-нибудь приносили!