Обещание Серебряной Крови

— Простите меня, милорд. — Понтифик снова поиграл своим амулетом. — Вы так и не рассказали, как собираетесь совершить убийство на глазах у всего двора Великого герцога, не говоря уже о половине города.

— А вот это, — ответил Маркетта с волчьей ухмылкой, — хороший вопрос.

Семь теней, подумал Лукан, и его желудок сжался. Они планируют убить посла Зар-Гхосы. Он лихорадочно обдумывал возможные последствия. Убийство посла само по себе имело бы серьезные политические последствия, но убить его на церемонии, задуманной как празднование мира между двумя народами... Ну, это совсем другое дело. Это не что иное, как объявление войны.

— Я благодарен вам обоим за то, что вы до сих пор были снисходительны ко мне, — продолжил торговый принц, снова расхаживая по комнате. — Я ценю, что, с одной стороны, требовал от вас доверия и преданности, а с другой — скрывал правду о своих планах. Вполне естественно, что вы спрашиваете себя, как я собираюсь осуществить столь амбициозное начинание. Вы можете усомниться в моей способности выполнить свое обещание. Но, уверяю вас, в таких опасениях нет необходимости. — Маркетта развернулся и развел руки. — Что я вам сейчас и покажу.

В воздухе за спиной торгового принца появился светящийся алый шар. Колдовство, понял Лукан, когда шар начал двигаться по кругу. Маркетта, должно быть, нанял мерцателей. Появились еще два шара, зеленый и фиолетовый, и присоединились к первому в его круговом движении, все три двигались согласованно. Внезапно шары начали двигаться быстрее, пока не стали неразличимы, образуя кольцо белого света. Лукан нахмурился, когда кольцо начало расширяться. Что за чертовщина... Воздух внутри расширяющегося кольца двигался. Движение сначала было едва заметным, как рябь на поверхности озера, а затем стало более интенсивным, как в бушующем море. Что это за колдовство?

Понтифик и Главный инквизитор, очевидно, подумали об одном и том же, поскольку оба отступили, поставив саркофаг между собой и происходящим. Деластро осталась на месте, хотя и бросила на Маркетту острый взгляд. Торговый принц просто стоял и улыбался, поглаживая бороду.

Вспышка снова привлекла внимание Лукана к колдовству. В бурлящем воздухе замелькал свет, отрывистые вспышки чистого белого цвета. Почти как молнии. Лукан разинул рот, когда его осенило и слова отца — истории, которым он давно перестал верить, — всплыли из глубин его памяти. Кровь Леди, это чертов портал.

Но, конечно, этого не могло быть. Такое могущественное колдовство — способность изменять саму структуру реальности — было далеко за пределами возможностей любого из мерцателей, хотя многие пытались. До Лукана доходили слухи об их неудачах; те, кто не лишился жизни, вместо этого лишились рассудка. Некоторые ученые утверждали, что Фаэрон был способен с помощью могущественного колдовства преодолевать огромные расстояния в мгновение ока, но Фаэрон давным-давно исчез, и больше не было никого, кто был бы способен на такое. За исключением... нет, это невозможно. Это миф, детская сказка. Их не существует...

— Джентльмены, — величественно произнес Маркетта, указывая на портал. — Взгляните на Безликого!

Лукан в ужасе уставился на фигуру, появившуюся из крутящейся поверхности портала; молнии вспыхивали вокруг нее, когда она вошла в зал. Ледяной пар исходил от малиновых доспехов незнакомого внешнего вида, острые края которых были отделаны серебром. Темный плащ развевался позади фигуры, словно жидкая тень, ниспадая с наплечников в форме рычащих волков, их гранатовые глаза сверкали в свете костра. Волк, подумал Лукан, вспоминая истории. На Волке был безликий шлем, в котором не было даже прорезей для глаз. Тем не менее, фигура медленно повернула голову, словно осматривая комнату и людей внутри. Лукан почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, когда невидимый взгляд, казалось, задержался на арке, где он стоял. Показалось ли мне это?

Какое-то движение привлекло его внимание к порталу, и из него вышли еще две фигуры. Они были очень похожи на первую, у них были такие же плащи из колеблющейся тени, богато украшенные доспехи и безликие шлемы. И все же, разглядывая вновь прибывших, Лукан заметил некоторые отличия. Доспехи второй фигуры были темно-зелеными с золотой чеканкой, наплечники имели форму свернувшихся змей, их изумрудные глаза сверкали, клыки были обнажены, словно они готовились нанести удар. Гадюка, подумал он. На третьей фигуре были доспехи темно-фиолетового цвета с бронзовым тиснением, наплечники были выкованы в форме кальмара со щупальцами и аметистовыми глазами. Кракен.

Глубокий, щемящий страх скрутил Лукана изнутри, когда он увидел, как двое вновь прибывших присоединились к своему товарищу, образовав молчаливую шеренгу. Позади них вспыхнула молния, когда портал начал уменьшаться, его светящиеся края становились все меньше в диаметре, пока кольцо не превратилось в единый шар чистого белого света, который, пульсируя, исчез из виду.

В зале воцарилась тишина.

— Лукан. — В шепоте Блохи был страх, смешанный с благоговением. — Мне кажется, ты сказал, что это всего лишь история.

— Я... я думал... — у него перехватило дыхание, когда три фигуры, как одна, шагнули вперед, их движения были медленными и размеренными.

— Мы должны уйти, — настойчиво прошептала Блоха.

Мы должны. И все же, наблюдая, как Безликие приближаются к заговорщикам, двигаясь с пугающей синхронностью, Лукан обнаружил, что не может отвести взгляд, его взгляд приковала ожившая детская сказка — миф о демонах в масках, ставший ужасной правдой. Ты был прав, отец, подумал он, когда фигуры в доспехах остановились перед Маркеттой. Ты был прав с самого начала. Они действительно реальны. Он сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле, и оперся о свод. У него подкосились колени.

— Лукан, — снова прошипела Блоха. — Мы должны уйти.

В ответ он смог только прохрипеть.

— Милорды, — величественно произнес Маркетта, отвешивая трем облаченным в доспехи фигурам — Безликим — глубокий поклон. — Добро пожаловать. Вы оказываете нам большую честь своим присутствием.

Ни хрена себе, подумал Лукан, к которому вернулось здравомыслие. За почти тысячелетнюю историю было зарегистрировано всего несколько случаев появления Безликих, последний из которых произошел более трехсот лет назад, так что для троих мужчин на полу зала это было поистине редким благословением. Или, что более вероятно, проклятием. Хотя исторических свидетельств было немного, все они сообщали об одном и том же факте: всякий раз, когда появлялись Безликие, за этим следовали неприятности.

Недоверие, которое испытывал Лукан, отразилось на лицах понтифика и Главного инквизитора. Лицо первого было белым, губы быстро шевелились, когда он бормотал мольбу своей богине, в то время как второй, стиснув зубы и положив руку на меч, пристально смотрел на фигуры в доспехах. Без сомнения, они — как и Лукан — всегда считали, что Безликие — не более чем миф. Как же мы ошибались, подумал он, почувствовав внезапное абсурдное желание рассмеяться. Как чудовищно, чудовищно ошибались.

Безликие молчали, не двигаясь.

— Не стесняйтесь, джентльмены, — крикнул Маркетта, бросив на своих сообщников свирепый взгляд, который никак не вязался с теплотой в его голосе. — Мои новые друзья не желают вам зла...

Безликие в унисон шагнули вперед.

Маркетта, к его чести, даже не вздрогнул. Чего нельзя было сказать о двух его союзниках; понтифик завизжал и спрятался за саркофагом, в то время как Главный инквизитор вытащил свой клинок и выставил его перед собой — как будто несколько футов стали были защитой от существ, способных подчинить ткань реальности своей воле.

— Уберите это, — рявкнул на него Маркетта, прежде чем перевести взгляд на понтифика, который выглядывал из-за саркофага. — Встаньте на ноги, Барбоза. Проявите хоть немного чертова достоинства, вы оба. Вы позорите себя. — Лукан едва ли мог винить двух мужчин за их реакцию, не тогда, когда его собственное сердце грозило выпрыгнуть из груди. Деластро, к ее чести, сохраняла самообладание лучше, чем мужчины, но неуверенность в ее взгляде была очевидна. Интересно, подумал Лукан, когда рука наемницы потянулась к мечу на ее бедре. Похоже, для нее это стало такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Маркетта явно что-то скрывал, даже от нее.

Безликие остановился в паре ярдов от Маркетты и Деластро. Фиерро, получив резкий кивок от торгового принца, наконец опустил клинок. Барбоза неуверенно поднялся, но остался за саркофагом.

— Когда я впервые пришел к вам обоим, — сказал Маркетта, и улыбка тронула его губы, когда он взглянул на своих сообщников, — вы спросили меня, как мы можем совершить убийство на глазах у двора Великого герцога — не говоря уже о всем городе, — и возложить вину на тех, на кого мы хотим. Что ж, друзья мои... — Он махнул рукой в сторону Безликих. — Вот как.

— Вы хотите попросить... их работать на нас? — хрипло спросил Фиерро.

— Уже. — В голосе Маркетты послышались нотки триумфа. — Они убили лорда Савиолу по моей просьбе.

— Савиолу? Но я думал, что Семь Драгоценностей... — Главный инквизитор посмотрел на Деластро.

— Мы наемники, — ответила женщина, встретившись с ним взглядом. — Не мерцатели. Мы торгуем сталью, а не колдовством. — Последнее слово она выплюнула так, словно оно было кислым на языке.

— Значит, это они его убили? — спросил Фиерро, взглянув на Безликих. — Лучше бы это были Семь Драгоценностей. Проклятый иней на теле Савиолы заставил работать слишком много языков.

— Иней был... неприятным побочным эффектом, — признался Маркетта. — Я не совсем понимаю, в чем причина, о которой наши уважаемые друзья предпочитают умалчивать. — Он улыбнулся и развел руки. — Неважно. Только доктор Вассилис мог доставить нам неприятности, и, благодаря мадам Деластро, он мертв. История зафиксирует, что лорд Савиола скончался от ножевого ранения в горло, нанесенного леди Джеласси. Никто, кроме нас, не знает правды.

— Кроме нас и Гардовы.

— Я уже говорил вам, — сказал Маркетта с ноткой раздражения в голосе, — что Гардова — не более чем досадная помеха. Он верит в невиновность Джеласси, но не имеет возможности это доказать; и он не знает о нашем участии. Кроме того, Деластро найдет его и убьет, и на этом все закончится. А пока у нас есть дела поважнее. Приближается момент нашего триумфа, и Безликие готовы помочь нам воплотить нашу мечту в реальность.

— Почему? — спросил Главный инквизитор, задавая тот же вопрос, который не давал покоя Лукану. — Зачем им это делать? Что вы им предложили?

— Это касается только меня и Безликих. — Маркетта повернулся к трем фигурам в доспехах и отвесил им поклон. — Милорды, пожалуйста, простите моих друзей за плохие манеры — для них это уже чересчур. Позвольте мне представить Главного инквизитора и... — Торговый принц вздрогнул, его лицо исказилось от боли, когда он прикоснулся рукой к правому виску. — Да... я... я понял, — заикаясь, пробормотал он, стискивая зубы от какой-то невидимой силы, напавшей на него. — Пожалуйста... позвольте мне... показать вам.

Еще один миф оказался правдой, мрачно подумал Лукан. Все рассказы о Безликих утверждали, что они никогда не разговаривали, а вместо этого общались, проецируя образы в сознание субъекта, и что такое действие оказывало как физическое, так и психологическое воздействие на получателя. Но о чем, черт возьми, толкует Маркетта?

— Вот, — сказал торговый принц, сунув руку под мантию. Он вытащил кинжал и дрожащей рукой показал его Безликим. — Клинок Сандино, — добавил он напряженным голосом. — Я же говорил вам... я всегда выполняю свои обещания. А теперь... вы сдержите свои?

Клинок Сандино, подумал Лукан, когда кусочки этой маленькой тайны встали на свои места. Старая семейная реликвия, которую Семь Драгоценностей украли у лорда Сандино. Маркетта использует клинок в качестве платы Безликим... но почему? Зачем он им понадобился? Он прищурился и посмотрел на кинжал, но не увидел ничего примечательного в тупом лезвии.

Безликие не двинулись.

— Он ваш, — продолжил Маркетта, пряча кинжал обратно под мантию. — Все, что вам нужно сделать, это выполнить последний акт, как мы договаривались. Он задохнулся, лицо его исказилось от боли, когда он поднес дрожащую руку к голове. — Нет... конечно, нет... Никто за пределами этой комнаты не знает о наших планах.

Сердце Лукана ушло в пятки, когда три безглазых шлема повернулись к нему. Семь теней... Они знают, что мы здесь.

— Нет... это невозможно, — выдохнул торговый принц, искоса поглядывая в сторону Лукана. — Никто не знает об этой встрече... Я расставил охрану...

— Что происходит, Маркетта? — требовательно спросил Фиерро.

— Безликие... — Маркетта скорчила гримасу, указывая трясущимся пальцем в сторону укрытия Лукана. — Они... они говорят, что там кто-то есть... незваный гость.

— Лукан. — Голос Блохи превратился в испуганный шепот. — Мы должны...

— Уйти, — закончил он. Нам давно следовало уйти.

Сталь заскрежетала, когда Деластро выхватила свой клинок и двинулась вперед, но замерла, когда Волк поднял правую руку. Между его пальцами в перчатках вспыхнул алый свет, и они сплели замысловатый узор. Ленивым движением запястья — как бы намекая на то, что манипулирование такой силой было не более чем детской забавой, — Волк направил луч света на пол комнаты. Энергия ударила в камень с резким треском, рассыпав пыль, и превратилась в светящуюся алым форму мощных конечностей, острых когтей и оскаленных клыков. Кровь леди, подумал Лукан, когда колдовской волк запрокинул голову и завыл.

— Бежим! — выдохнул он, но Блоха уже бежала, мчась обратно к горящему факелу. Он бросился за ней, чувствуя, как в груди у него все сжимается от нарастающей паники.

Позади них волк начал погоню.

Глава

26

ПОСЛЕДНИЙ АКТ ГЕРОИЧЕСКОГО ВЫЗОВА

Кости посыпались на пол, когда Блоха вытащила горящий факел.

— За мной, — крикнула она, бросаясь обратно в коридор, по которому они прошли ранее. Лукан помчался за ней, эхо их шагов и его собственное тяжелое дыхание почти заглушали вой, который раздавался позади них.

Почти.

Просто продолжай бежать. Он стиснул зубы, дыхание вырывалось с шипением. Не оглядывайся, не оглядывайся...

Он оглянулся и увидел только темноту.

Они влетели в другое помещение и, следуя по следам, оказались в коридоре, усеянном черепами; мелькавшие мимо бесчисленные пустые глазницы свидетельствовали об их паническом бегстве. Лукан понял, что Блоха медленно отдаляется от него, расстояние между ними увеличивается.

— Блоха, — выдохнул он, с новой силой напрягая конечности, — помедленнее... Я не вижу своих чертовых ног!

— Сюда, — крикнула девочка, когда проход разветвился, и свет ее фонаря исчез в левом туннеле. Лукан выругался и бросился за ней. Если я споткнусь о кость... Он завернул за угол, дыхание вырвалось из его легких, когда он столкнулся с девочкой, заставив их обоих пошатнуться. Факел выпал из руки Блохи и замерцал, ударившись о каменный пол. Что, черт возьми...

Перед ними стоял человек, одетый в темную ткань и мягкую кожу. В одной руке он держал горящий факел, а в другой — кинжал. Лукан понял, что это один из Драгоценностей. Дерьмо. «Назад», — сказал он, хватая Блоху и запихивая ее себе за спину.

— Не стоило приходить сюда, — сказал наемник с талассианским акцентом.

— Не собираюсь с этим спорить, — ответил Лукан. Он потянулся за мечом, но замешкался, когда его пальцы коснулись рукояти. В узком проходе он оказался бы в невыгодном положении. Тогда ножи, мрачно подумал он. Его взгляд метнулся к черепу, лежащему у подножия стены. Если только...

Наемник бросился на него, оскалив зубы в рычании. Лукан схватил череп за глазницы и швырнул его, попав прямо в рот мужчине. Наемник споткнулся, ударился о стену, его факел упал на пол, и он выплюнул кровь вместе с зубом. Лукан прыгнул на него и почувствовал, как клинок мужчины оцарапал его предплечье, когда они столкнулись, по инерции увлекая их обоих вниз. Наемник выронил клинок, когда они упали на землю, но быстро пришел в себя, вскарабкался на Лукана и обхватил его горло обеими руками. Темнота застилала ему глаза, пока Лукан пытался вырваться из цепкой хватки мужчины. Они вместе боролись в мерцающем свете факелов.

Из темноты позади них раздался вой.

Мужчина удивленно поднял голову, его хватка ослабла:

— Что, черт возьми, это...

Лукан подскочил и ударил его головой в лицо, прежде чем оттолкнуть. Я не собираюсь умирать здесь, подумал он, и ужас придал силы его рукам, когда он схватил наемника за волосы и ударил его головой о каменный пол. Не собираюсь, он снова ударил мужчину по голове, умирать здесь, черт возьми. Он ослабил хватку, и наемник обмяк под ним.

Лукан пошатываясь поднялся на ноги, его грудь тяжело вздымалась. «Блоха?» — позвал он, и его слова, доносившиеся словно издалека, были едва слышны из-за стука крови в ушах.

— Здесь. — Девочка взяла свой факел и шагнула к нему. — Ты в порядке? — Она оглянулась через плечо. — Потому что волк...

— Я знаю. — Он схватил факел наемника. — Быстрее, пошли. Ты ведешь.

Девочке не нужно было повторять дважды, и она, не сказав больше ни слова, помчалась по коридору. Наемник застонал, но Лукан, даже не взглянув на него, побежал за ней.

Они были на полпути к следующему залу, когда услышали позади себя рычание, за которым последовал крик — нарастающая нота чистого ужаса, которая быстро смолкла. Не самый приятный конец, подумал Лукан, когда Блоха повела их в другой проход, но наемник более чем заслужил его. Они оказались в новом помещении, пламя их факелов отбрасывало мечущиеся тени на груды костей, которые их окружали; Лукану показалось, что груды перемещаются, как будто кости сговорились помешать им сбежать. Если Блоха и разделяла его мысль, то не подала виду, когда последовала по следам в другой коридор, усеянный черепами. Мы не можем быть далеко от выхода. Лукан оглянулся через плечо и не увидел ничего, кроме темноты. Он почувствовал проблеск надежды. Возможно, мы его потеряли. Возможно, он отказался от погони...

В ответ по катакомбам прокатился еще один издевательский вой.

Страх сдавил его грудь. У нас ничего не получится. «Блоха», — позвал он, останавливаясь посреди комнаты.

Девочка обернулась и бросила на него вопросительный взгляд.

— Мы не можем убежать от этой штуки. — Она хотела возразить, но он продолжил, не давая ей открыть рот. — Убирайся отсюда, возвращайся к Писцу и расскажи ей все. Все, ты понимаешь? Не оглядывайся назад. — Он попытался подтолкнуть ее, но девочка сопротивлялась.

— А как насчет тебя? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— Я уведу эту чертову тварь, — ответил он, взглянув на один из других проходов. — Постараюсь выиграть для тебя немного времени.

— Нет. — Она покачала головой. — Я не оставлю тебя...

— Послушай меня! Это гораздо серьезнее, чем мы думали. Если ты не сообщишь об этом Писцу, посол Зар-Гхосы умрет. Дело уже не только в Зандрусе, понимаешь? Маркетта собирается развязать войну. — Он схватил ее за плечо и, как он надеялся, ободряюще сжал. — Кроме того, ты уже дважды спасла мне жизнь. Пришло время отплатить тебе тем же.

Блоха сглотнула, не зная, на что решиться.

Позади них раздался еще один вой.

— Блоха...

Девочка удивила его, заключив в объятия. «Береги себя», — прошептала она, прежде чем броситься прочь.

— Попробую, — пробормотал он ей вслед, наблюдая, как гаснет свет ее факела. Но я не вижу у себя ни одного шанса.

Лукан направился к другому проходу в дальнем конце помещения. Куда он вел, оставалось только догадываться. Джуро говорил о катакомбах, что они тянутся в темноте на многие мили. Нет смысла убежать от зверя, преследующего его по пятам, если он заблудится в туннелях. Он просто сменил бы быструю смерть на медленную, дрожа и умирая от голода в темноте еще долго после того, как его факел догорел бы окончательно...

Позади него раздалось рычание.

Лукан тихо выругался и обернулся.

Зверь появился из прохода в дальнем конце комнаты. Он был по меньшей мере вдвое больше настоящего волка, его мощное тело — хотя и призрачное — отбрасывало красный отблеск на груды костей. И все же, несмотря на то, что это было творение колдовства, существо кралось как живой волк — низко опустив голову и оскалив клыки. Его движения были медленными, целеустремленными — движения мастера-хищника, который выжидает своего часа, зная, что его добыча не сможет убежать. Все инстинкты Лукана кричали ему бежать, но он не мог. Пока нет — пока не будет уверен, что Блоха в безопасности.

Волк — или кем бы он ни был на самом деле — остановился, поравнявшись с туннелем, по которому прошла Блоха, и повернул свою огромную голову, словно почувствовав, что она только что прошла.

— Эй, — крикнул Лукан. — Сюда, ты, большой ублюдок.

Голова существа повернулась, его глаза засветились малиновым, когда оно посмотрело на него.

— Давай же, — крикнул Лукан, и страх заглушил его голос. — Тебе нужен я.

Из горла волка вырвалось низкое рычание, когда он оглянулся на проход, в который ушла Блоха.

Семь теней... Лукан схватил череп и швырнул его в волка:

— Давай, ты, глупый...

Зверь зарычал, когда череп ударил его в правый бок. Он не бесплотный, понял Лукан, когда волк, наконец, направился к нему. И, если по нему можно ударить, то, возможно, ему можно и навредить.

Лукан повернулся и побежал по коридору, ужас придал его телу бешеную энергию. Его сердце бешено колотилось, когда он мчался по сети туннелей и комнат, стараясь не думать о звере, преследующем его по пятам, или о том, что произойдет, если его факел погаснет. Просто продолжай двигаться. Он нырнул в другой проход, черепа злобно скалились на него в свете факела. Может быть, только может быть, ему удастся скрыться от волка в глубинах катакомб.

Слабая надежда.

Гораздо вероятнее, что он услышит, как когти заскрежещут по камню у него за спиной, почувствует холодное колдовское дыхание на своей шее, когда зверь бросится на него...

Охваченный паникой от этой мысли, Лукан развернулся и взмахнул мечом.

Клинок рассек пустой воздух.

Он стоял один в коридоре, легкие тяжело вздымались, руки и ноги дрожали. Холодный пот заливал глаза.

Нет, с растущим ужасом понял он. Не один.

Лукан чувствовал тяжесть взгляда волка, наблюдавшего за ним из-за света факелов. Он глубоко вздохнул и опустил факел.

Темнота... и слабое багровое свечение в дальнем конце туннеля. Из горла волка вырвалось низкое рычание, когда зверь направился к нему.

Дерьмо.

Он повернулся и побежал, заставляя свое ноющее тело сделать последнее усилие, хотя и знал, что это безнадежно. Свет факела высветил впереди арку — вход в еще одну комнату, заваленную костями.

Без сомнения, его собственные кости скоро к ним присоединятся.

Лукан ворвался в комнату и развернулся, с ревом поднимая меч — последний акт героического вызова. Эффект был несколько испорчен тем, что каменная плита под его правым ботинком провалилась в пол, из-за чего он едва не потерял равновесие. Что за чертовщина... Скрежет металла привлек его внимание к арке, откуда спускались несколько толстых железных прутьев, перекрывая вход. Лукан ошеломленно наблюдал, как концы прутьев исчезли в нескольких отверстиях в полу.

Он вздрогнул, когда буквально через мгновение волк врезался в решетку. Полетели алые искры.

Прутья выдержали.

Волк зарычал и бросился на прутья снова, затем в третий раз. Металл заскрежетал, когда они прогнулись внутрь. Существо взвыло от явного триумфа и стало бросаться всем своим огромным телом на прутья снова и снова. С каждым разом они, казалось, поддавались все сильнее. Лукан стоял неподвижно, не решаясь убрать ногу с провалившейся каменной плиты. Существо слишком сильное, подумал он с нарастающим отчаянием. Прутья не выдержат...

Но они выдержали. Они прогнулись еще сильнее под яростным натиском волка, но почему-то отказались поддаваться полностью. Волк замер, издав низкое горловое рычание, а его алые глаза сердито уставились на Лукана.

Каждое мгновение казалось вечностью.

Затем зверь зарычал и отвернулся, его багровое свечение исчезло в глубине коридора. Он будет искать другой вход. Возможно, он его найдет. Лучше убраться отсюда, пока он этого не сделал. Лукан медленно убрал ногу с каменной плиты. Прутья остались на месте. Он закрыл глаза, чувствуя легкое головокружение от облегчения, едва ли способный осознать, что только что произошло. Это было близко. Слишком, слишком близко...

Его глаза резко открылись, когда он услышал шум позади себя.

Он резко обернулся, ожидая увидеть волка, крадущегося через другой вход. Вместо этого его взгляд упал на другую арку с железной решеткой в дальнем конце помещения — единственный другой выход из комнаты. Прутья поднимались, открывая ступеньки за ними. Выход.

Надежда Лукана угасла, когда три фигуры спустились по ступеням и вошли в зал. Сначала он подумал, что они из команды Деластро, но новоприбывшие — двое грубых на вид мужчин и суровая женщина между ними — были одеты в кожаные доспехи разного цвета, а не в элегантные черные наряды, которые предпочитали Семь Драгоценностей. У мужчин были арбалеты, в то время как у женщины в руках не было ничего опаснее фонаря, хотя за поясом у нее были заткнуты топорики.

— Итак, что у нас тут? — спросила она хриплым голосом, демонстративно оглядывая Лукана с ног до головы, скривив губы, как будто увиденное не произвело на нее впечатления. — Брось его, — добавила она, выпятив подбородок.

— С удовольствием, — ответил Лукан, роняя факел на пол.

Женщина сжала челюсти:

— Я имела в виду меч.

— Я знаю.

Женщина хмыкнула, что могло означать удивление:

— Кто ты?

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

— Вопросы буду задавать я.

— Кровь Леди, — пробормотал мужчина справа от нее, глядя мимо Лукана. — Посмотри на другие ворота.

Взгляд женщины метнулся к изогнутым железным прутьям; ее глаза сузились, когда она снова повернулась к Лукану. «Что здесь произошло?» — спросила она.

Он выдавил из себя смешок:

— Ты бы мне не поверила, если бы я тебе рассказал.

— Это мне решать. — Она взглянула на двух мужчин. — Свяжите его.

— Опусти свой клинок, — прорычал один из них, когда они приблизились.

Лукан посмотрел на двух мужчин и на арбалеты, которые они направили на него. Даже в лучшем случае у него было мало шансов справиться с ними обоими и остаться в живых, а он был далек от своей лучшей формы — у него едва хватало сил, чтобы стоять на ногах. Он слабо улыбнулся иронии судьбы: ему удалось сбежать от ужасающего существа, обладающего могущественной магией, только для того, чтобы быть схваченным... кем бы ни были эти головорезы. Его улыбка погасла, когда он уронил меч на пол. Он подозревал, что уже знает.

Один из мужчин держал Лукана под прицелом арбалета, в то время как другой защелкивал наручники на его запястьях.

— Куда мы идем? — спросил Лукан, когда женщина направилась к лестнице. Она нахмурилась, в то время как мужчины обменялись удивленными смешками.

— Ты ведь не местный, а? — спросила она, приподняв бровь. — Мы, конечно, идем повидаться с королем.

Страх снова вспыхнул в груди Лукана:

— Дважды-Коронованным королем.

— А, так ты не такой невежественный, каким кажешься. — Она подошла к нему и потрепала по щеке. — В чем дело, ты не рад встрече с ними?

— Я уже встречался с королями. Их переоценивают.

— Поверь мне, — с ухмылкой ответила женщина, — сейчас все будет совсем по-другому.

Лукан вздохнул:

— Не сомневаюсь.

Глава

27

ПОЛУНОЧНЫЙ ДВОР

Лукан уставился на монстра.

Монстр в ответ уставился на него единственным глазом без век, расположенным над разинутой пастью, усеянной острыми зубами. Лукан поднял руку и прижал ее к одному из щупалец существа. Кровь, подумал он, глядя на ржавый след на кончике пальца. Он нарисован кровью. Картину окружало множество граффити, слова и фразы были нацарапаны на камне с помощью глиняных черепков, которые все еще лежали у основания стены. Почему здесь так темно? спрашивало одно. Я не могу выбраться, говорило другое. Я этого не делал. Я люблю Селиссу. Хейрон — лжец. Снова и снова, бесконечный перечень просьб и опасений, их авторы давно ушли в неизвестность. Почему я? спросило последнее, которое успел поймать взгляд Лукана.

Действительно, почему я.

— Любопытно, верно?

Лукан обернулся и увидел человека, стоящего за решеткой его камеры. Свет ближайшего факела смягчал резкие черты его лица, но он все равно сохранял вид трупа, чему помогали выбритая макушка и бледная кожа. Золотая цепочка, протянувшаяся от его носа до кончика левого уха, блеснула, когда он наклонил голову, его подведенные глаза смотрели мимо Лукана на кошмар, нарисованный на стене.

— Я часто спрашиваю себя, — продолжил мужчина мягким, почти мурлыкающим голосом, — насколько точно это эта картина изображает существо из Черного Лабиринта. Жаль, что никого из тех, кто знает ответ, нет рядом, чтобы рассказать нам. — Он улыбнулся, и покрытые черными пятнами губы приоткрылись, обнажив зубы, украшенные крошечными драгоценными камнями. — Возможно, ты сам скоро узнаешь правду. В конце концов, за нарушение границ владений Дважды-Коронованного короля полагается смерть.

— Кто ты?

— Меня зовут Сципион.

— И ты кто, королевский жополиз?

— Смиренный слуга короля, не более того. — Взгляд мужчины метнулся к Лукану. — А ты...

— Тот, кто сожалеет о своем недавнем жизненном выборе.

— Как и все предыдущие обитатели твоей камеры. Это пошло им на пользу.

— Послушай, я не... я не хотел вторгаться во владения твоего короля. Я был...

— Тише, маленькая муха. Ты прилетел сюда, даже не спросив разрешения, и теперь попал в паутину Дважды-Коронованного короля. Только по их слову ты сможешь улететь на свободу.

— Тогда отведи меня к ним. Дай мне объяснить.

— Всему свое время. У тебя еще будет шанс пасть ниц перед королем. Хотя, когда ты это сделаешь, я советую тебе проявить немного больше смирения, иначе добром это для тебя не закончится.

— Черным лабиринтом, который ты упомянул.

— Именно так. Ты знаешь, о чем я говорю? О том, что мы называем Долгим заплывом?

— Никогда о таком не слыхал. Если бы я знал, что промокну, я бы захватил полотенце.

— Комик! — Воскликнул Сципион, хлопая в ладоши. — Как замечательно. Возможно, мне следует обратиться к королю с просьбой сохранить тебе жизнь, чтобы немного скрасить это унылое место. Видит бог, нам здесь не помешало бы немного посмеяться, не так ли, Рейнхардт? — Вопрос был адресован другой камере, за пределами поля зрения Лукана; ему показалось, что в ответ он услышал слабое хныканье. — Именно так, — продолжил Сципион, и улыбка сползла с его лица, когда он повернулся к Лукану. — Если бы ты знал, о чем я говорю, маленькая муха, ты бы не стал так быстро шутить.

— Тогда скажи мне.

— Черный лабиринт — древнейшая часть катакомб, которую поглотило море, — затопленная сеть туннелей и камер, темных, как ночь. В центре этого лабиринта есть лестница, ведущая на поверхность и к свободе... если ты сможешь ее найти. Это Долгий заплыв, кость, которую Дважды-Коронованный король бросают приговоренному. Никто не может сказать, что они безжалостны.

— А это? — спросил Лукан, указывая на кошмар, нарисованный на стене.

— Ах, да. — Улыбка мужчины снова погасла. — Говорят, в Лабиринте живет... существо. Одни утверждают, что это бледная акула со светящимися глазами, другие — что это какой-то гигантский осьминог. — Он пожал плечами. — Единственное, с чем все согласны, так это с тем, что монстру нравится человеческое мясо.

— Утони или будь съеден в темноте. Небогатый выбор.

— Или плыви к свободе. Каким бы ни был исход, ты не будешь страдать в темноте и не останешься безоружным. Мы выдаем всем пловцам фонарь и кинжал.

— Как заботливо.

— Как я уже сказал, король не лишен милосердия. — Сципион отвернулся. — Я скоро вернусь. Подумай над тем, что я сказал, маленькая муха.

— Я бы предпочел этого не делать.

— Выбор за тобой. Скоро Дважды-Коронованный король сделают свой. Надеюсь, они будут снисходительны.

— Велика ли возможность этого?

Сципион оглянулся на него, и его улыбка стала еще шире:

— Нет.

Следующий час Лукан провел, расхаживая по своей камере, пытаясь вспомнить все, что Блоха рассказывала ему о Дважды-Коронованном короле. Вместо этого его мысли постоянно возвращались к катакомбам. К заговору Маркетты, убийству Магеллиса и появлению Безликих. Но больше всего он думал о призрачном волке, и холодок пробежал у него по спине, когда он вспомнил, как зверь бросился на металлические ворота, а его глаза горели алым. Надо было позволить этой чертовой твари забрать меня, подумал он, переводя взгляд на монстра на стене. Лучше, чем альтернатива.

Шаги, отдававшиеся эхом по камню, отвлекли его от размышлений.

Сципион снова появился за решеткой в сопровождении нескольких стражников.

— Я пришел, чтобы доставить тебя на суд, маленькая муха, — промурлыкал он елейным голосом, полным недобрых обещаний. — Лучше не сопротивляйся.

Лукан наблюдал, как они отпирают его дверь. Один или два охранника могли бы предоставить ему такую возможность, но четверо давали шанс только на жестокое избиение. Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы оставаться неподвижным, когда они ворвались в камеру и защелкнули наручники на его запястьях. Еще больше — чтобы не отреагировать на скрытный удар одного из охранников в бок.

— Хватит, — рявкнул Сципион, когда они выволокли Лукана в коридор. — А теперь приведите Рейнхардта.

Обитатель соседней камеры подошел совсем не так тихо. Рейнхардт — несмотря на то, что он был изможденным парнем, покрытым грязью и в поношенных лохмотьях — дрался как дикий кот, и в конце концов потребовалось трое охранников, чтобы его усмирить. «От ублюдка пахнет, как от окровавленного трупа», — пробормотала одна из них, сморщив нос.

— Чем ты и станешь, если он умрет без разрешения короля, — ответил Сципион, одарив ее тяжелым взглядом. — А теперь пошли.

Двое охранников шли по бокам от Лукана, пока они следовали по коридорам за мертвенно-бледным человеком. В промежутках между эхом их шагов и бесконечными рыданиями Рейнхардта Лукан впервые почувствовал это — что бы это ни было — вибрацию, настолько слабую, что он решил, что ему показалось. Она быстро усиливалась, сопровождаемая звуком, который из тихого бормотания превратился в отчетливый ритм из неистовых ударов, эхом разносившийся по туннелям и заглушавший все остальные звуки. Камень загудел под ногами Лукана. Он проглотил подступивший к горлу страх, когда впереди показался большой дверной проем, по обе стороны от которого стояли два охранника. Один из них распахнул дверь, когда они приблизились.

— Узрите, — сказал Сципион, стараясь перекричать внезапный рев, — Полуночный двор.

Пьянящий аромат дыма, пота и секса ударил в ноздри Лукана, когда его протащили через дверной проем в помещение за ним, и от волны жара у него перехватило дыхание. Он моргнул, его глаза заслезились от яркого пламени, вырывавшегося из жаровен и освещавшего клетки, свисавшие со сводчатого потолка зала. Обнаженные, намазанные маслом тела извивались за решетками, двигаясь под неистовый ритм трех барабанщиков, которые сидели на одной стороне зала; их мышцы ходили волной, когда они били в свои огромные барабаны. Под ними, на утоптанном полу, придворные развалились на диванах, пили, курили и ласкали плоть куртизанок. Слуги, одетые только в набедренные повязки, ходили по залу, разнося подносы с наркотиками и вином, делая все возможное, чтобы поддерживать атмосферу гедонизма.

В дальнем конце зала, восседая на высоком троне, Дважды-Коронованный король смотрел на свой двор сверху вниз всеми четырьмя глазами и улыбался обоими губами. «Люди говорят, что они близнецы, что они срослись бедрами», — сказала Блоха, но в то время Лукан не воспринял эти слова буквально. Теперь истина стояла — или, скорее, сидела — перед ним. «Сросшиеся близнецы», — подумал он, и эта фраза всплыла из глубин его памяти. Такое явление не было чем-то необычным — говорили, что знаменитые художницы Порселина и Полиндра были сестрами, соединенными плотью. Но есть разница между тем, чтобы быть художником и королем... чертовски непонятно чего. Он даже не мог предположить, как такие близнецы смогли подняться и возглавить Сородичей Сафроны. Возможно, Писец сможет меня просветить. Это, конечно, будет зависеть от того, выпадет ли ему когда-нибудь шанс снова насладиться язвительной компанией мастера-фальсификатора, — и эта возможность с каждым мгновением становилась все более отдаленной.

Лукан чувствовал на себе пристальные взгляды придворных, когда его вели к трону — в глазах, остекленевших от наркотиков, вспыхивало любопытство. Он почувствовал, что придворные пришли в движение, отказываясь от вялого веселья в ожидании чего-то гораздо более интересного. Как акулы, привлеченные кровью.

Он мог только надеяться, что они будут разочарованы.

Когда они приблизились к трону, Лукан впервые отчетливо увидел короля. Змей и Скорпион, подумал он, вспомнив слова Блоха, когда посмотрел на близнецов. Насколько он мог судить, они были идентичны: оба круглолицые и чисто выбритые, с остриженными головами, за исключением длинной косы темных волос посередине. Их бронзовая кожа говорила о восточном происхождении, а по гладким чертам лица было трудно определить их возраст, хотя он предположил, что им уже далеко за четвертый десяток. Левый близнец — Змей, если он правильно помнил — отхлебнул из стакана воды, его холодный взгляд был прикован к сопротивляющемуся Рейнхардту. Лукану не понравилась жестокая усмешка на его губах. Его брат, Скорпион, не обратил на новоприбывших ни малейшего внимания — вместо этого он сосал сосок куртизана, сидевшего у него на колене. Двое мужчин, но один король... и одно тело. Несмотря на это, из-за всех этих шелков и бархата, которые были надеты на близнецах, было неясно, где кончался один из них и начинался другой.

Рейнхардт, увидев короля, снова забился в конвульсиях, глаза его расширились от ужаса. Слюна стекала с его губ, когда он бормотал мольбы, заглушаемые грохотом барабанов. Удар одного из охранников заставил его замолчать, а от толчка он растянулся перед троном.

Барабаны затихли. В зале воцарилась тишина, наполненная ожиданием.

— Смотри, брат, — сказал Змей уголком рта, его голос звучал хрипло. — Наш дорогой друг Рейнхардт снова почтил нас своим присутствием.

Скорпион оторвал взгляд от блестящего соска куртизана, и его губы изогнулись в полуулыбке.

— Рейнхардт, — промурлыкал он, его голос был нежен по сравнению со сталью брата. — Какое наслаждение! — Он снял куртизана со своих колен и отправил восвояси, шлепнув по голым ягодицам. — Чем мы обязаны такому удовольствию?

— Без сомнения, этот дурак наконец-то пришел, чтобы рассказать нам, где он спрятал эти бриллианты, — сказал Змей.

— Ну же, брат, — ответил Скорпион, подняв палец в шутливом предостережении. — Не будь так суров к милому мальчику. В конце концов, он ведь уверял нас, что не имеет никакого отношения к нашим драгоценностям... Не так ли, Рейнхардт?

— Пожалуйста, — прохрипел Рейнхардт, умоляюще складывая руки. — Я... я верный подданный...

— Смотри на своего короля, когда обращаешься к ним, негодяй, — рявкнул Змей, его взгляд был таким же хищным, как и у его тезки. Один из охранников схватил пленника за волосы и запрокинул его голову назад. Милосердие Леди, подумал Лукан, впервые как следует разглядев лицо мужчины, он едва вышел из подросткового возраста.

— П-пожалуйста, — Рейнхардт запнулся, яростно моргая, — ваши Величества...

— Величество, — поправил его Скорпион. — Нас двое, дорогой Рейнхардт, но король только один, причем дважды-коронованный.

Молодой человек сглотнул и облизал потрескавшиеся губы:

— Ваше Величество. Пожалуйста... Я... я допустил ошибку.

— Вот оно. — Скорпион поднял руку и наклонил голову, словно услышав мелодичную ноту. — Скажи мне, Рейнхардт, что привело тебя в этот момент к откровению, а? Звук крыс, грызущих кости в темноте? Или, возможно, это был красный отблеск кочерги? — Он отмахнулся от вопроса. — Неважно. Я так понимаю, ты каким-то чудом вспомнил что-то об этих бриллиантах? Наши бриллиантах.

— Д-да, Ваши Величества... Величество.

— Прекрасно! В таком случае, я задам тебе тот же вопрос, что и раньше. Надеюсь, на этот раз ответ не будет таким уклончивым. — Скорпион наклонился вперед, и на его губах заиграла улыбка. — Что случилось с бриллиантами?

— Я... продал их, Величество.

— Ты предательский ублюдок, — начал Змей.

— Попридержи язык, дорогой брат, — весело сказал Скорпион, хотя его улыбка стала натянутой. — Что ты сказал, Рейнхардт?

Пленник, казалось, съежился под взглядом близнецов:

— Я продал их, Величество.

— И кому ты продал наши бриллианты?

Рейнхардт глубоко, прерывисто вздохнул, как будто знал, что его следующие слова могут стать последними:

— Я... пожалуйста, Ваше Величество, клянусь, я не знал, что бриллианты были вашими. Клянусь, это...

— Если твой язык еще раз будет извиваться вокруг этого вопроса, — вмешался Змей, — я его отрежу. — Он допил воду и швырнул стакан в Рейнхардта, который съежился, когда стакан разбился рядом с ним.

— В угрозах нет необходимости, брат, — сказал Скорпион. — Дорогого мальчика просто нужно немного поощрить, вот и все. Чем-нибудь, что поможет ему освежить память. — Он похлопал себя по щеке в притворной задумчивости. — Обещание свободы, возможно.

Молодой человек поднял голову, в его глазах светилась надежда.

— Пожалуйста, — выпалил он, — я сделаю все, что угодно...

— Назови нам имя, и ты будешь свободен.

Лжец, подумал Лукан. Шепот и смешки, раздавшиеся со стороны наблюдавших за происходящим придворных, свидетельствовали о том, что большинство придворных разделяло его мнение. Но Рейнхардт был утопающим, хватающимся за ветку.

— Вы слишком добры, Величество, — выпалил он, опьяненный своим очевидным спасением. — Я... я больше не подведу вас...

— Бриллианты, мальчик! — проскрежетал Змей. — Кому ты их продал?

— Я, э, продал их Тарантио Хессу.

Улыбка Скорпиона сползла с его лица.

— Тарантио Хессу, — повторил он, и в его шелковом голосе прозвучала резкость. — Ты продал их Тарантио Хессу, лорду-корсару?

— Э-э... да, ваше Величество, как я уже сказал, я не знал, что они...

— Тарантио Хессу, лорду-корсару, который недавно совершил налет не менее чем на три наших корабля и похитил груз на сумму... сколько это было, дорогой брат?

— Две тысячи дукатов.

— Две тысячи дукатов, — повторил Скорпион, приподняв бровь. — Неплохая сумма.

Рейнхардт поморщился, словно услышал звук метафорически захлопывающейся двери:

— Я... я... пожалуйста...

— Замолчи! — рявкнул Скорпион, вспылив так же быстро, как и паукообразный, в честь которого его назвали. — Еще одно твое слово, и я сдеру с тебя шкуру так тщательно, что из нее получатся самые мягкие простыни по эту сторону моря Скипетра. — Он посмотрел на Сципиона. — Отведи этого предателя обратно в камеру.

— И обмажь его яйца медом, — добавил Змей, скривив губы в мрачной пародии на улыбку. — Небольшое угощение для наших друзей-грызунов.

— Нет, пожалуйста... — Рейнхардт сопротивлялся, когда охранники подняли его на ноги. — Вы же обещали мне свободу, — кричал он, когда его тащили прочь. — Вы обещали!

— Подождите, — крикнул Скорпион, поднимая руку. По залу пробежал ропот, когда он прикусил губу, и его гнев, который он испытывал мгновение назад, почти испарился. — Наш дорогой друг Рейнхардт прав, — сказал он наконец. — Я обещал ему свободу, а я человек слова.

Рейнхардт обмяк в своих цепях, на его грязном лице было написано облегчение:

— Благодарю вас, Величество...

— О, не стоит меня пока благодарить, дорогой мальчик. — Улыбка Скорпиона вернулась, в его глазах светилось дикое ликование. — Если ты хочешь обрести свободу, тебе придется за ней плыть... И надеяться, что наш маленький питомец еще не проголодался. — Он протянул руку. — Отведите его в Черный лабиринт.

Рев, которым были встречены его слова, казалось, сотряс зал до сводчатого потолка, быстро перерастая в скандирование:

— Заплыв! Заплыв! Заплыв!

Лицо Рейнхардта перекосил ужас, его выпученные глаза казались ярко-белыми на фоне грязного лица. «Нет» — прошептал он одними губами, но его голос затерялся в шуме. Он произнес что-то еще, что могло быть просьбой о милосердии, прежде чем его мольбы превратились в мучительный вопль, и его потащили прочь, а пение перешло в хор насмешек. Лукан вспомнил слова Сципиона о том, что всем пловцам выдают фонарь и кинжал. Он сомневался, что и то, и другое принесет Рейнхардту много пользы.

— Ваше Величество, — сказал Сципион, повышая голос, чтобы перекричать продолжающиеся крики. — У меня еще один гость, ожидающий вашего разрешения.

Сердце Лукана дрогнуло. Вот и мы.

Скорпион уже подзывал куртизана, как будто вынесение смертного приговора было не более чем развлечением.

— Правда, Сципион, — ответил он, когда мужчина снова опустился к нему на колени. — Разве ты не видишь, что мы заняты?

— Ты занят, — проскрежетал Змей, щелкая пальцами. Слуга быстро подал ему еще один стакан воды. Он покрутил его в руках, переводя взгляд с Лукана на Сципиона. — Кто этот дурак?

— Незваный гость в ваших владениях, Величество. Его схватили у восточных ворот. Он отказался назвать мне свое имя, сказав только, что искренне сожалеет о своем недавнем жизненном выборе.

Змей разразился лающим смехом, которому вторила большая часть зала двора.

— О, я готов поспорить, что так оно и есть. — Он отпил краешком рта, и вода потекла по его подбородку. — Но ты ведь скажешь нам свое имя, не так ли, мальчик? Выйди вперед и преклони колени перед своим королем.

Стражники отпустили руки Лукана, и один из них толкнул его. Он, шатаясь, двинулся вперед, а в ушах у него эхом отдавался предвкушающий шепот придворных. Он чувствовал на себе их взгляды, словно сотни ножей вонзились ему в спину, в противовес холодному взгляду Змея, приковавшему его к месту. Мгновение он стоял беспомощный, затаив дыхание, словно парализованный двумя силами.

— На колени! — рявкнул Змей.

Сохраняй спокойствие, сказал себе Лукан, опускаясь на колени. Если они почувствуют слабость, они за нее ухватятся.

— Ну вот, это было не так уж трудно, верно? — проскрежетал Змея. — Как тебя зовут, мальчик?

Лукан хотел солгать, но пронзительный взгляд Змея заставил его вымышленное имя замереть на языке:

— Лукан Гардова... ваше Величество.

— Сципион утверждает, что ты вторгся в наши владения.

— Не намеренно.

— Ты знаешь цену за это преступление?

— Я... да, ваше Величество.

— Заплыв, — крикнул кто-то, и его крик подхватили другие. — Заплыв, заплыв, за...

— Молчать, — рявкнул Змей, не сводя темных глаз с Лукана. Скорпион даже не оторвался от куртизана; он был занят тем, что обводил пальцем вокруг соска мужчины, по-видимому, не замечая этого обмена взглядами.

— Ты знаешь о наказании, — продолжил Змея, сделав глоток воды, — но все равно вторгся в наши владения. Почему?

— За мной гнались, ваше Величество.

— Кто?

— Волк, рожденный колдовством, Величество.

По двору пронесся шепот. Даже Скорпион поднял голову, на мгновение забыв о предмете своей привязанности. Уголок рта Змеи дернулся.

— Волк, — выдавил он, скривившись, как будто слова были отвратительными на вкус. — Колдовской волк.

— Да, ваше Величество.

— Ты так отчаянно хочешь поплавать в Черном лабиринте, что лжешь своему королю?

— Это не ложь, Величество. — Лукан сглотнул. Действуй осторожно. — Волк преследовал меня по катакомбам. Я случайно забрел в ваше королевство, что спасло мне жизнь. Я опустил ворота, и она преградили волку путь, хотя даже тогда зверь почти прорвался...

— Чушь. Эти ворота сделаны из кованого железа.

— Спросите Сципиона, Величество. — Возможно, было рискованно требовать что-то от короля, но Лукану нужно было подтверждение.

Глаза Змея сузились, но он перевел взгляд на мертвенно-бледного человека:

— Этот дурак говорит правду?

— Мне сказали, что ворота действительно получили некоторые... незначительные повреждения, — ответил Сципион, склонив голову. — Я еще не проверил это заявление...

— Незначительные повреждения? — вмешался Лукан, бросив на мужчину свирепый взгляд. — Волк чуть не отогнул прутья решетки назад.

— Тихо, — снова рявкнул Змей.

Лукан сокрушенно склонил голову. Идиот, выругал он себя. Следи за своим языком.

— Откуда ты знаешь, что этот волк был рожден с помощью колдовства? — спросил Скорпион, поджав губы, как будто эта мысль его забавляла. — Он сверкал?

По двору прокатился смех.

— Оно светился, ваше величество, — ответил Лукан, — малиновым светом. На самом деле это был не волк, а просто колдовское создание, принявшее облик волка. Я собственными глазами видел, как оно обретало форму.

— И как далеко это существо гналось за вами?

— Я не могу сказать, Величество... — Лукан замолчал, вспомнив свое отчаянное бегство. Страх. Панику. Предсмертный крик человека, на которого напал волк. — Но погоня началась довольно далеко от катакомб.

— Значит, волк далеко ушел от своего создателя? — спросил Скорпион. Его тон был мягким, но в его словах чувствовался острый наконечник. Этот наконечник искал свою цель.

— Да, Величество.

— Как любопытно. — Скорпион улыбнулся, готовясь вонзить свой метафорический кинжал в цель. — Видишь ли, в этом городе известно о шести парах мерцателей, и только одна из них может обладать способностью создать такое существо. Но я сомневаюсь, что даже они смогли бы управлять им на таком расстоянии.

— Волк не был создан мерцателями, Величество.

При других обстоятельствах Лукан, возможно, насладился бы удивлением, промелькнувшим на лице Скорпиона. Как бы то ни было, он понимал, что в следующей части этого разговора его вполне может постигнуть та же участь, что и Рейнхардта.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Скорпион, и его маска веселого безразличия вернулась на прежнее место. — Если не мерцатели создали твоего колдовского волка, то кто же тогда это сделал?

Вот оно. Вопрос, который мог решить его судьбу более определенно, чем любой другой.

Лукан перевел дыхание:

— Безликие, ваше Величество.

Воцарилась тишина.

Скорпион издал пронзительный смешок.

— Безликие? — повторил он под неуверенный смех придворных. — Страшилища из мифов? — Он снова усмехнулся и посмотрел на своего близнеца. — Мы должны оставить его, брат. Я всегда хотел иметь шута.

Змей не разделял веселья своего близнеца и нахмурился, глядя на Лукана. «Ты смеешься над своим королем», — прохрипел он.

— Ваше Величество, я говорю правду, — ответил Лукан, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Клянусь, я видел их собственными глазами...

— Прикуси язык, иначе я его вырву. — Во взгляде Змеи тлела ярость. — Ты лжешь своему королю.

— Нет, я...

— Стража, — рявкнул Змей, — схватите его. Черный лабиринт ждет.

Стражники бросились к нему, и раздались радостные крики, слившиеся в уже знакомый припев.

— Заплыв, заплыв, заплыв...

— Ваше Величество, — воскликнул Лукан, и паника едва не лишила его дара речи. — Я должен вам еще кое-что сказать. — Он почувствовал руку на своем плече и отреагировал тем, что толкнул локтем ее владельца. Рука упала. — Ваше Величество... — Он уклонился от удара дубинкой и нанес нападавшему удар кулаком. Мужчина отшатнулся, пытаясь нащупать только что сломанный нос, но его место занял другой стражник. Их было слишком много. Лукану удалось увернуться от еще одного удара, но что-то ударило его по черепу сзади. Он пошатнулся, мир закружился, перед глазами заплясали черные звезды. Он почувствовал под собой каменный пол, затем чей-то ботинок врезался ему в бок, выбивая воздух из легких. Нет, подумал он, чувствуя, как нарастает отчаяние по мере того, как на него обрушиваются новые удары, я должен сказать. Он знал, что его следующие слова могут оказаться самыми важными из всех, что когда-либо слетали с его губ. — Ваше Величество, — крикнул он, собрав остатки сил, — я знаю, кто на самом деле украл Клинок Сандино. — Он едва слышал собственный голос из-за грохота в ушах. Они меня не услышали, подумал он, и страх пронзил его насквозь вместе с ударами, которые продолжали сыпаться градом.

— Стойте. — Голос Змея был похож на скрежет стали, но для Лукана это был самый приятный звук, который он когда-либо слышал. — Поднимите его.

Грубые руки подняли Лукана на ноги, и мир снова закружился вокруг него. Он закашлялся, почувствовал кровь на языке и губах. Темнота и свет поплыли у него перед глазами. Он моргнул, зрение медленно прояснилось, и он увидел Змея и Скорпиона, которые пристально наблюдали за ним.

— Ты сказал, — спросил Скорпион, — что знаешь, кто на самом деле украл Клинок Сандино?

— Да, — выдохнул Лукан. — Знаю...

— Мы уже знаем, кто его украл, — вмешался Змей. — Только Леди Полночь могла осмелиться оскорбить своего короля, нарушив Полуночную хартию.

— Это была не Леди Полночь, — ответил Лукан, — клянусь...

По залу прокатился шепот, пока он пытался отдышаться, найти в себе силы произнести следующие слова.

— Но я знаю, кто его украл, — продолжил он. — И я знаю почему. Все это связано. Волк, Безликие, Клинок Сандино... Здесь заговор, который... начнет войну...

— Хватит, — рявкнул Змей, глядя на своего близнеца. — Это дурак и лжец. Трус, который так отчаянно пытается избежать своей участи, что придумал нелепую фантазию.

— Возможно, брат, — ответил Скорпион, задумчиво нахмурив лоб и глядя на Лукана. — Или, возможно, это человек, которому есть что рассказать. — Он ответил брату пристальным взглядом. — Я считаю, что мы должны выслушать то, что он хочет сказать. В конце концов, если нам это придется не по вкусу, мы всегда сможем отправить его в Лабиринт.

Змей нахмурился еще больше. Момент тянулся, а вместе с ним и надежда Лукана.

— Ладно, — проворчал Змей. — Давайте послушаем, что скажет этот дурак.

— Сципион, отведи его во внешнее святилище, — добавил Скорпион. — Нам нужно немного поговорить наедине.

Лукан с облегчением вздохнул, когда охранники потащили его прочь. Буквально отсрочка казни, подумал он, и с его губ сорвался сдавленный смешок. На данный момент.

Глава

28

СМЕЛЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ

Шум двора стих, когда похитители Лукана протащили его по освещенным факелами коридорам, но он слышал, как снова заиграли барабаны, неистовый бой которых возвещал о возвращении придворных к погоне за удовольствиями. Как будто человека только что не приговорили к смерти у них на глазах. При других обстоятельствах он, возможно, почувствовал бы отвращение или даже гнев, но в тот момент он чувствовал только облегчение от того, что ему не предстоит Долгий заплыв, — и страх, что это может случиться очень скоро.

— Да ты счастливчик — твоя дерзость не стоила тебе жизни, — сказал Сципион, словно прочитав мысли Лукана. Крошечные драгоценные камни сверкнули на его зубах, когда он оглянулся на Лукана и холодно улыбнулся. — Пока, во всяком случае.

— Я не чувствую себя счастливчиком, — пробормотал Лукан, морщась от боли в ребрах. По его телу прокатывались волны боли, но, насколько он мог судить, ничего не было сломано.

— Какая наглость, — ответил похожий на труп мужчина, покачивая головой и позвякивая цепочкой в носу. — Если ты хочешь снова увидеть дневной свет, советую тебе говорить правду, когда король спросит в следующий раз.

— Я уже сказал.

— Что? Безликие? Колдовской волк? — Сципион издал пронзительный смешок. — Ты, должно быть, считаешь меня дураком.

— Я всегда считал.

Это вызвало смешок у одного из стражников, стоявших рядом с Луканом, но тот замолчал, когда Сципион бросил на него мрачный взгляд через плечо.

— Я бы на твоем месте придержал язык, Лукан Гардова. В противном случае король его вырвет. — Он остановился перед двойными дверями и достал ключ, который вставил в замок и повернул до щелчка. — Жди здесь, — сказал он, открывая дверь. — Ни к чему не прикасайся.

Лукан поднял скованные руки:

— На это мало шансов. Если только...

— Внутрь, — прошипел мужчина, явно все еще раздраженный оскорблением Лукана. Маленькие победы, подумал Лукан, входя в дверь, которая закрылась за ним. Хотя мне понадобится победа побольше, чтобы выбраться из этой передряги целым. Он сделал несколько шагов по комнате — так называемому внешнему святилищу — и огляделся, обнаружив, что она богато украшена роскошными коврами и изысканными гобеленами. Дюжина серебряных канделябров заливала комнату теплым, манящим светом. Такое ощущение, что я здесь почти на званом обеде, а не на допросе. Свет свечей играл на краях нескольких стеклянных витрин, установленных у одной из стен. Лукан подошел и заглянул внутрь, обнаружив несколько предметов, разложенных на бархатных подушечках. Ни один из них не выглядел ценным — он мог только догадываться, почему пустой стеклянный флакон и увядший плод, похожий на инжир, были достойны такого подарка, за одним очевидным исключением: золотое кольцо со сверкающим сапфиром. Всякое ощущение величия было разрушено отрубленным пальцем, на котором все еще красовалось кольцо — палец, наверняка, был каким-то образом забальзамирован, чтобы предотвратить гниение. Женский палец, как мог догадаться Лукан, но что это значило, он не мог сказать.

Именно тогда он заметил в углу комнаты большой стеклянный аквариум, наполненный коричневатой водой. Внутри плавали две фигуры. Он подумал, что рыбы могут исчезнуть в водорослях, которые росли на покрытом песком дне аквариума, но они не шевелились, когда он приближался, очевидно, больше интересуясь друг другом, чем пришельцем за пределами их владений. Одна была малинового цвета, другая — цвета индиго, но в остальном они были совершенно одинаковы: смотрели друг на друга черными выпуклыми глазами, а их длинные хвосты развевались сзади, как свадебные платья.

— Рыба-гладиатор, — произнес чей-то голос, заставив Лукана вздрогнуть от неожиданности. Он обернулся и увидел Дважды-Коронованного короля, сидящего в дверном проеме в большом кресле на колесиках. — Привезены с Моря Скорби, — продолжил Скорпион. — За большие деньги, должен добавить.

— За слишком большие, — проскрежетал Змей рядом с ним. Они медленно вкатились в комнату, их кресло толкал мужчина могучего телосложения, ростом, должно быть, более семи футов, его обнаженная верхняя часть тела блестела от масла. Бронзовый шлем закрывал его лицо, прорезь для глаз открывала только тень.

— Их яд может убить человека в считанные секунды, — продолжил Скорпион, не обращая внимания на своего близнеца. — Изумительно, не правда ли?

Лукан не был уверен, имел ли мужчина в виду самих рыб или их смертоносность, но решил, что в любом случае лучшим ответом будет одобрительный шепот:

— Значит, э, они дерутся или что-то в этом роде?

— О, да, — сказал Скорпион, скривив губы. — Когда у них появляется настроение. Как и у некоторых мужчин, у них кровь приливает к жилам, когда мимо проплывает симпатичная леди. — Он изобразил притворный вздох. — О! А вот и она! Безупречный выбор времени.

Желтая рыбка с кроваво-красными плавниками появилась из-за листьев растения в задней части аквариума и, ловко взмахивая хвостом, скользнула к двум самцам. Когда самка рыбы-гладиатора подплыла ближе, самцы заволновались, их роскошные хвосты метнулись вперед, образуя устрашающие ореолы вокруг их голов.

— Дразнят друг друга, — пробормотал Скорпион. — Вот оно...

Лукан удивленно моргнул, когда обе рыбы атаковали, слившись в одно цветное пятно, извиваясь и брыкаясь, когда они грызли друг на друга — жестокий танец, но в то же время элегантный. Схватка длилась недолго. Самка, по-видимому, не заинтересованная этим зрелищем, исчезла обратно в зарослях растения, взмахнув своим красным хвостом. Самцы немедленно прекратили борьбу и вернулись к своему бесцельному дрейфу, как будто мгновение назад ничего не произошло, их гривы были опущены, пока они вяло не поплыли следом.

— Такая свирепость в страсти, — со вздохом произнес Скорпион.

— Хватит болтовни, — проскрежетал Змей. — Давай перейдем к делу.

— Как пожелаешь, дорогой брат.

По щелчку пальцев Скорпиона гигант в бронзовом шлеме подвез короля к паре ближайших диванов. Лукан заколебался и взглянул на дверь, которая была широко открыта. Лучше не стоит. Даже если ему каким-то образом удастся ускользнуть от стражи и сбежать из королевских владений — маловероятный сценарий, — он снова окажется в катакомбах, не имея ни малейшего представления о том, как оттуда выбраться. Кроме того, этот проклятый волк все еще может быть где-то там. Нет, лучше попытаться найти путь к спасению разговорами — в конце концов, ему и раньше удавалось выпутываться из опасных ситуаций с помощью нескольких удачно подобранных слов. Тем не менее, в таких случаях часто приходилось прибегать к убедительной лжи, не говоря правды, которая была настолько неправдоподобной, что он сам с трудом в нее верил. Хотя я видел это собственными глазами. Он почувствовал приступ паники, но подавил ее. Если король почувствует его страх, они ухватятся за это, полагая, что это свидетельствует о его виновности. Что бы ни случилось дальше, ему нужно сохранять спокойствие.

Он последовал за королем и подождал, пока они не поднимутся со своего кресла-каталки и, двигаясь, как крабы, не направятся к одному из диванов.

— Вот так-то лучше, — сказал Скорпион, когда они устроились на подушках. — Гораздо удобнее.

— Ни один король не должен сидеть удобно, — ответил Змей.

— Ах, да... Кто из твоих скучных философов сказал это? Диагор?

— На самом деле, — вставил Лукан, и имя всплыло у него в голове, — я думаю, это был Дагориан. Э-э, ваше Величество.

На мгновение ему показалось, что он перегнул палку, но веселый блеск в глазах Скорпиона свидетельствовал об обратном.

— Ну что, — спросил Скорпион, взглянув на своего брата. — Он прав?

Щека Змея дернулась, когда он посмотрел на Лукана. «Садись», — проворчал он.

Скорпион хихикнул.

— Симпатичный и умный, — промурлыкал он, приподняв бровь, глядя на Лукана. — Что-то новенькое. Но, да, присаживайся. — Он указал пальцами на диван напротив.

Лукан сел, когда гигант в бронзовом шлеме укатил пустое кресло, пройдя мимо Сципиона — тощий мужчина, шурша шелками, подошел к королю с серебряным подносом в руках.

— Напитки, ваше Величество? — спросил он, протягивая поднос Скорпиону.

— Всегда, — ответил Скорпион, разглядывая коллекцию бокалов. — А, но что выбрать... шерри, мне кажется, — сказал он, поднимая бокал. — То сухое вино, которое подарил нам начальник порта, восхитительно.

— И для вас, ваше Величество...

— Ничего, — проскрежетал Змей.

Сципион поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Не будь занудой, Сципион, — беспечно сказал Скорпион. — Предложи нашему гостю выпить.

Изможденный мужчина бросил на Лукана холодный взгляд, но сделал, как было приказано.

— Выбирай с умом, — проскрежетала Змей, пока Лукан рассматривал ассортимент бокалов. — Если я добьюсь своего, это будет последний напиток, который ты выпьешь в своей жизни.

— Если, — мягко ответил Лукан, сохраняя бесстрастное выражение лица, в то время как сердце его забилось быстрее. Он знал, что оскорблять Змея — опасная авантюра, но у него было чувство, что ему нужно всего лишь убедить одного из братьев в том, что он говорит правду, а Змей уже более чем ясно обозначил свою позицию. Скорпион, с другой стороны, казалось, был готов выслушать, и Лукан решил, что сможет расположить его к себе, выступив против его брата. Все, что для этого потребуется, — правильное сочетание остроумия, лести и искренности. И много удачи.

Улыбка Скорпиона подсказала ему, что он поступил правильно.

— Наглый негодяй, — проскрежетал Змей, — мне следовало бы вырвать тебе язык.

— Манеры, дорогой брат, — мягко пожурил его Скорпион. — Мы не отрезаем языки за выпивкой. — Он встретился взглядом с Луканом. — Мы делаем это позже.

Внезапно его улыбка перестала казаться такой обнадеживающей.

— Ты из Центральных земель, да? — продолжил Скорпион, пристально глядя на Лукана.

— Да, ваше Величество. Парва.

— Ах, город песен и зрелищ! В таком случае, ты по достоинству оценишь красный парван. — Он указал на бокал. — Давай. Попробуй и скажи мне, что не чувствуешь, как летние плоды лопаются у тебя на языке.

Лукан предпочел бы сохранить трезвую голову, но решил, что немного вина поможет ему успокоиться.

— Спасибо, Сципион, — сказал он, улыбаясь худому мужчине и поднимая бокал. Сципион бросил на него сердитый взгляд и удалился, не сказав ни слова. Лукан понюхал вино и сделал большой глоток, перекатывая его языком, прежде чем проглотить. — О, это хорошо, — искренне сказал он. — Очень хорошо. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что это винтаж 23-го года.

— О, настоящий ценитель! На самом деле это 26-й, хотя, должен признать, вкусовые ноты очень похожи. — Скорпион умолк, когда его близнец нетерпеливо зарычал. — Ты должен простить моего брата, — продолжил он, небрежно помахивая бокалом. — Много лет назад бедный мальчик был отравлен, и это повредило ему горло, вот почему он говорит так, словно у него рот набит гравием. Но, что еще хуже, из-за этого он не может пить ничего, кроме воды. — Скорпион покачал головой с притворной жалостью. — Я бы сказал, что это участь похуже смерти. Именно это мы и предложили отравителю, как только его поймали. Возможно, ты видел стеклянный флакон с ядом? Мы храним его вон там. — Он махнул рукой в сторону стеклянных шкафчиков. — Вместе с другими нашими трофеями.

— Трофеями? — спросил Лукан, почувствовав возможность немного польстить. — Значит, все эти предметы — сувениры, связанные с вашем восхождении к власти?

— Совершенно верно. Мой дорогой брат часто говорит мне, что истинным врагом человека является его собственное эго, но мне нравится оглядываться на эти безделушки и напоминать себе, как далеко мы продвинулись. Флакон Акабане, кольцо Шивари, Дважды-Застенчивой... о, и ее палец. — Скорпион хихикнул.

— Кем она была?

— Бывшая королева Сородичей Сафрона, свергнутая нашими собственными прекрасными руками. В конце, когда появились лезвия, она уже не была такой застенчивой.

— А это что за фрукт? Какой-то сорт инжира или...

— Не просто инжир, — ответил Скорпион, сверкая глазами. — А плод с Древа Последних Стенаний, одного из чудес Моря скорби! Приз, который показал нам, что мы действительно предназначены для величия...

— Хватит, брат, — оборвал его Змей. — Это хвастовство тебе не к лицу.

— Очень хорошо, — сказал Скорпион, притворно вздохнув. — Тогда к делу.

— Лучше выпей, мальчик, — проскрежетал Змей.

— Если бы я не знал вас лучше, Величество, — сказал Лукан непринужденным тоном, — я бы сказал, что вы пытаетесь развязать мне язык.

— В этом нет необходимости, — ответил Змей, указывая на гиганта в бронзовом шлеме, который молча стоял в другом конце комнаты. — Для этого у нас есть Борлос.

Услышав свое имя, Борлос подошел к диванам. Лукан невольно напрягся, когда огромный мужчина встал у него за спиной, невидимый, но могучий.

— Борлос-Бык, — сказал Скорпион, делая глоток хереса. — Так его называли в бойцовских ямах, где мы его нашли. Не так ли, Борлос?

Великан промолчал.

— Не очень-то разговорчивый, — продолжил Скорпион. — У него нет ни языка, ни зубов. Но он умеет крушить черепа голыми руками.

Змей вздрогнул и издал сухой, скрежещущий звук. На мгновение Лукану показалось, что он задыхается, прежде чем он понял правду — мужчина смеялся.

— Лучше тщательно подбирай слова, мальчик, — сказал Змей, скривив губы и встретившись взглядом с Луканом. — Очень тщательно.

— ...и ворота опустились как раз в тот момент, когда волк бросился на меня, — сказал Лукан, качая головой, вспоминая, как прутья прогнулись под натиском волка, а глаза существа горели багровой яростью. — Это была просто, ну, не знаю... чистая случайность, что я наступил на ту плиту. — Он пожал плечами. — Вот так я и оказался в ваших владениях. По чистой случайности.

— Чудесно! — воскликнул Скорпион, восторженно хлопая в ладоши. — Поистине история на века! Что скажешь, брат?

— Я говорю, что это все фантазия, — ответил Змей, скривив губы. — Иллюзия. Ложь. — Он взглянул на своего близнеца. — Похоже, ты попался на эту ложь, брат.

— Я сказал, что это была удивительная история, — мягко ответил Скорпион, склонив голову набок и глядя на Лукана. — Я никогда не говорил, что верю в нее.

Лукан сглотнул, чувствуя, как страх скручивает его желудок:

— Ваше Величество, клянусь, я говорю...

— Правду, да, — спокойно вставил Скорпион. — Рейнхардт неоднократно повторял нам одно и то же. Пока не признался, что все это ложь.

— Борлос, — проскрежетал Змей.

Лукан почувствовал, что гигант движется у него за спиной, и попытался подняться, но огромные руки мужчины сомкнулись у него на шее, и он повалился обратно.

— Признайся, что солгал своему королю, — рявкнула Змей.

— Я говорю правду, — ответил Лукан, стиснув зубы, когда хватка Борлоса усилилась.

— Признай это!

— Я не... лгу.

Борлос еще крепче сжал его горло.

— Признай свою ложь, и твой король будет милостив, — сказал Змей с хитрой ухмылкой, которая ясно давала понять, как сильно он наслаждается страданиями Лукана. — Дважды-Коронованный король не лишен милосердия.

— Не... ложь... — выдохнул Лукан, слова прозвучали чуть громче сдавленного шепота. — И... вы не... мой король.

Змей что-то прокричал, изо рта у него брызнула слюна, черты лица исказились от ярости, но Лукан слышал только шум собственной крови в ушах. Зрение стало размываться, края заполнила тьма. Ему показалось, что он плывет, отделившись от своего тела, и в какое-то ужасное мгновение он спросил себя, не так ли это на самом деле, не оторвал ли Борлос его голову от шеи. Когда сгустилась темнота, в его голове вспыхнуло воспоминание: старый дуб, бабочки, порхающие над яркими полевыми цветами, улыбка Амисии, когда она потянулась к нему, золотистые волосы, когда она сплела свои пальцы с его...

— Хватит.

Каким-то образом слово прорезало воспоминания и зазвенело в его голове, как далекий колокольчик. В тот же миг давление ослабло, и темнота отступила, оставив его задыхаться на диване, втягивая воздух большими глотками.

— Симпатичный, умный и смелый, — снова произнес голос — Скорпион, понял Лукан, когда зрение медленно прояснилось. Мужчина наблюдал за ним, забавно скривив губы. А его близнец, напротив, смотрел на него с убийственным выражением лица. — Мой брат считает, что ты лжец и должен совершить Долгий заплыв, — беззаботно продолжал он, — но я не могу приговорить человека с таким превосходным вкусом к вину к столь мрачной участи.

— Так... вы меня отпустите? — прохрипел Лукан.

— Боюсь, что нет, — ответил Скорпион, его веселье угасло. — Ты дал нам много поводов для размышлений. Мне нет никакого дела до заговора лорда Маркетты, но твое утверждение, что эти наемники — так называемые Семь Драгоценностей — украли Клинок Сандино, ну... — Он покачал головой, скривив рот, словно пробуя что-то кислое. — То, что Леди Полночь нарушила нашу священную Полуночную хартию — это одно. Но чтобы посторонние оспаривали нашу власть таким образом? Нет, так не пойдет. Мы не можем этого допустить. Есть вопросы, на которые нужны ответы. И ты, мой дорогой мальчик, можешь нам помочь в их получении. Если, конечно, ты говоришь правду. — Скорпион щелкнул пальцами. — Отведите его обратно в камеру.

Отчаяние захлестнуло Лукана, когда Борлос его поднял.

— Стой, — проскрежетал Змей с холодной яростью в глазах. — Этот негодяй оскорбил меня. Он оскорбил нас. Это не может остаться безнаказанным.

— Да, — сказал Скорпион, притворно вздохнув. — Полагаю, что не может. Борлос?

Лукан хмыкнул, когда гигант толкнул его обратно и встал перед ним. Лукан поднял глаза и скорее почувствовал, чем увидел, что глаза человека смотрят на него из затененной прорези бронзового шлема. Гигант медленно поднял свои огромные руки и хрустнул костяшками пальцев.

Лукан глубоко вздохнул и кивнул:

— Давай покончим с этим поскорее.

Когда с его запястий сняли кандалы, он почувствовал облегчение. Толчок, от которого он, спотыкаясь, упал на пол камеры, не был таким сильным. Как и пинок, который один из охранников нанес ему, когда они уходили, звук поворачивающегося в замке ключа прорезал их грубый смех. Снова один. Лукан застонал и сел, бросив взгляд на окровавленного монстра на стене. Ну, не совсем один. «Ты не красивее», — сказал он себе, осторожно поднося руку к лицу. О таких вещах я не могу говорить. Борлос оставил его с опухшим глазом, синяком на щеке и парой разбитых губ. И без одного зуба, понял он, просовывая язык в пустоту на нижней десне. Возможно, Скорпион выставит зуб в одной из своих витрин. Тем не менее, учитывая все обстоятельства, он легко отделался по сравнению с Рейнхардтом, который, скорее всего, уже превратился в раздутый труп. И все же Лукан знал, что выиграл лишь временную отсрочку. Он не думал, что у него есть шансы победить Скорпиона во второй раз. Рано или поздно Змей исполнит свое желание.

— Надо выбираться отсюда, — пробормотал он, морщась и поднимаясь на ноги.

Следующие полчаса показали, что это было гораздо легче сказать, чем сделать. Железные прутья в передней части камеры были сильными и твердыми, а стены казались несокрушимыми. Он даже пошарил в темноте в самом дальнем конце камеры, вслепую шаря руками по камню, но не смог найти даже крохотной трещинки.

— Похоже, мне придется пробиваться с боем, — пробормотал он, возвращаясь к железным прутьям, зная, что в своем нынешнем состоянии он, вероятно, с трудом одолел бы Блоху в борьбе на руках. Блоха. Мысли о девочке вызвали новое беспокойство, усиленное чувством вины. Он снова спросил себя, выбралась ли она из катакомб или заблудилась, ее факел в конце концов погас, и она осталась одна в темноте с костями и крысами... Нет, она выбралась. Девочка слишком умна для своего же блага. Она вернулась к Писцу и рассказала ей все. Не то чтобы это ему поможет. Блоха ничего не знала о его судьбе, и Писец наверняка решит, что он мертв. Возможно, она вычеркнет его имя из бухгалтерской книге, посчитав инвестицией, которая не окупилась. Он заскрипел зубами от разочарования. Прямо сейчас он должен был быть со Писцом, Джуро и Блохой в той чайной, обдумывая, как остановить Маркетту.

Лукан вспомнил, чему стал свидетелем в катакомбах, и покачал головой от абсурдности всего этого. Он хотел только доказать невиновность Зандрусы и заполучить в свои руки шкатулку отца — и то, что было внутри. Вместо этого он оказался втянутым в заговор, включавший Безликих, который мог ввергнуть два города в войну. И все же, как ни странно, две нити были связаны вместе, и была единственная игла, которая могла их распутать. Маркетта — ключ к разгадке, подумал он. Раскрытие заговора торгового принца предотвратило бы войну и спасло бы тысячи жизней — включая жизнь Зандрусы.

— Победить злодея, спасти город, освободить принцессу, — произнес он вслух, и его горький смех эхом отразился от стен. — Легко.

Сначала нужно было решить проблему его собственного заключения. И то, что у него не было ни доказательств заговора Маркетты, ни даже идеи о том, как его остановить. Не говоря уже о том, что выступить против Маркетты — означало сразиться с Безликими. Сама мысль об этом заставила его сердце биться чаще. Но все же это лучше, чем столкнуться с альтернативой. Он взглянул на картину на стене. «Без обид» — пробормотал он.

Монстр смотрел на него в ответ, кровь в свете факелов казалась почти черной.

Вскоре Лукан потерял счет времени, или, возможно, оно потеряло его из виду. Дважды охранник приносил ему корку хлеба и чашку воды — утреннюю и вечернюю еду, как он предположил, — так что, наверно, я провел в камере целый день, а возможно, и больше. В этом вечном мраке ему казалось, что он потерялся в этом мире, оторвался от его поворотов. Он думал обо всей жизни, происходящей где-то над ним, о повседневных поступках, о радости, ярости и отчаянии, связанных с ними. О простых вещах, которые он воспринимал как должное — например, о вкусе персикового сока на языке. Возможно, именно так чувствуют себя мертвые, окутанные тьмой, отрезанные от мира и все же обреченные помнить о нем. Такова ли была судьба Джорджио? Сумеречное существование, когда все его мысли возвращаются к нашей дуэли и тому моменту, когда мой клинок пронзил его горло? Священники Леди утверждали, что достойные души — те, кто жил без греха и порока, — присоединятся к Ней в некой блаженной загробной жизни, но Джорджио Кастори был далеко не достойным. Не то чтобы Лукан верил священникам. Люди говорили бы о любом старом дерьме, если это приносило финансовое вознаграждение, а слуги Леди в совершенстве овладели искусством лишать людей их денег. И теперь сам понтифик замешан в заговорах с целью убийства. Но почему? Что он может выиграть от войны? Или Главный инквизитор, если уж на то пошло? Разделяют ли они ненависть Маркетты к зар-гхосцам и его желание положить конец десятилетиям мира, или ими движет что-то еще? На задворках его сознания таилось сомнение, грызущее подозрение, что он что-то упускает — какую-то неуловимую деталь, которая могла бы представить заговор в новом свете.

Он все еще искал ее, когда сон, наконец, овладел им.

Лукан резко проснулся, глаза затуманились, руки и ноги болели. Голова кружилась, но затем он пришел в себя. Камера, монстр на стене, мерцающий факел за решеткой. Все то же самое, что и раньше. Так что же меня разбудило?

Словно в ответ послышались шаги по камню.

Они идут за мной. Он неуверенно поднялся, страх придал ему сил, он схватил глиняный осколок и отступил в самый темный угол камеры. В своем нынешнем состоянии он был не способен оказать серьезное сопротивление, но единственным другим вариантом было смиренно идти навстречу своей гибели — вообще не вариант. Смерть или слава. Или, что более вероятно, небольшая потасовка, а затем смерть. Если бы я мог просто обезоружить одного из них, использовать его клинок против себя... Истечь кровью на полу камеры было едва ли привлекательным предложением, но все же предпочтительнее альтернатив. Он собрался с духом, когда голоса заглушили шаги.

Он ожидал, что за решеткой появится Сципион в сопровождении отряда стражников, но мертвенно-бледного человека нигде не было видно. Вместо этого двое стражников держали между собой пленника — голова опущена, тело обмякло — в то время как третий возился с замком камеры Лукана. Еще двое стояли рядом, настороженно глядя на пленника. Пять охранников на одного заключенного. Кто-то решил не рисковать. Дверь в его камеру со скрежетом открылась, и охранники втолкнули заключенного внутрь. Лукан напрягся, ожидая, что они заберут его, но вместо этого они поспешно ретировались, не сводя глаз с фигуры, лежащей на полу. Как будто они чего-то боялись. Насколько он мог судить, бояться было нечего: женщина даже не попыталась встать; на самом деле она вообще не пошевелилась. Тем не менее, как только ключ снова повернулся в замке, охранники расслабились, обменялись ухмылками и зло посмотрели на заключенную.

— Наслаждайся своим новым жильем, Леди Полночь, — усмехнулся один из них.

Леди Полночь, подумал Лукан. Героиня Блохи. Воровка, которая может проходить сквозь стены. Женщина, похоже, не собиралась делать ничего подобного прямо сейчас, когда медленно поднялась на ноги. Тем не менее, одного этого движения было достаточно, чтобы ближайший охранник отступил от решетки. Словно смущенный собственной нервозностью, мужчина выдавил из себя улыбку.

— Похоже, тебе предстоит Долгий заплыв, — поддразнил он, в то время как его товарищи согласно пробормотали. — Ты скоро увидишь монстра, и...

— Хватит, — рявкнул наконец появившийся Сципион. — Я поговорю с Ашрой наедине, без вашего жалкого блеяния. Убирайтесь.

Стражники, казалось, боялись управляющего Дважды-Коронованного короля не меньше, чем женщины в камере, и исчезли, не сказав ни слова. Когда затихло эхо их шагов, Сципион повернулся к Леди Полночь, или — Ашре, как он ее называл. Его черные губы раздвинулись в улыбке, сверкнули крошечные драгоценные камни.

— Привет, птичка, — промурлыкал он. — Наконец-то в клетке. — Он неодобрительно покачал головой. — Жаль.

— Избавь меня от своего фальшивого сочувствия, — ответила Ашра, и в ее голосе не было и тени страха.

— Но я тебе сочувствую, птичка. — Сципион сделал широкий жест. — Я выбрал для тебя самую большую камеру. Я даже переселил предыдущего обитателя, чтобы дать тебе немного уединения.

— Как это мило с твоей стороны.

— Я понимаю, что здесь немного... неуютно, но...

— Ты забываешь, Сципион, — холодно перебила Ашра, — я выросла в трущобах Щепок. По сравнению с ними это просто роскошь.

— Я вижу, ты и сейчас не утратила огня. Без сомнения, Долгий заплыв его потушит.

— Такой остроумный. Неудивительно, что Скорпион выбрал тебя в качестве своей комнатной собачки.

— Лучше комнатная собачка, чем жертвенный ягненок.

— Ты хочешь сказать, что я невиновна?

— Невиновна? Ты? — Мужчина хихикнул. — Ты нарушила Полуночную хартию, птичка. Ты украла Клинок Сандино, а потом отрицала свою вину перед всем двором.

— Я не крала Клинок.

— Ты продолжаешь это утверждать. — Сципион улыбнулся, довольный собой. — Но у кого еще хватило бы наглости и самонадеянности оскорбить своего короля подобным поступком? — Он презрительно фыркнул. — Такая вопиющая нелояльность не может остаться безнаказанной.

— Я всегда была лояльной, — огрызнулась Ашра, и голос ее прозвучал как удар хлыста. — Я всегда платила десятину сполна.

— И все же ты всегда был неуловимой, всегда отказывалась от щедрости короля. И, украв Клинок Сандино, ты ясно дала понять, что считаешь себя неподвластной королю.

— Это. Была. Не. Я. — Воровка произносила каждое слово, как удар кинжала. — Не то чтобы это имело значение. Мы оба знаем, о чем идет речь на самом деле.

— Я не знаю, о чем...

— Ты абсолютно точно знаешь, о чем я говорю. — Ашра шагнула к железной решетке. — Дело не в Клинке, — продолжила она, подбирая слова. — И дело даже не во мне. Дело в Леди Полночь. У всех на устах ее имя, а не имя короля. Сородичи относятся к ней с благоговением и уважением, которые они никогда бы не проявили к королю. И еще дело в том, что король ее боится.

— Боится? — захихикал Сципион. — Ты думаешь, король боится тебя?

— Не меня. — Ашра раскинула руки и сжала в каждом кулаке по железному пруту. Сципион вздрогнул и сделал шаг назад. — Они боятся мифа о Леди Полночь. Они боятся того, что она олицетворяет.

— И что же это такое? — с усмешкой спросил мужчина.

— Угроза. Вызов их власти. Тень, нависшая над ними. И с каждой монетой, украденной Леди Полночь, она становится все больше. — Ашра опустила руки. — Королю наплевать на Клинок Сандино. Это всего лишь дымовая завеса. Удобное обвинение, чтобы свалить вину на Леди Полночь. Чтобы раскрыть ее очевидное предательство и оправдать ее казнь. Чтобы разрушить миф о ней, прежде чем он поглотит короля. Вот почему я здесь.

— Ты здесь, потому что отказалась от предложения короля, — парировал Сципион. — Как великодушно со стороны их Величества простить твои прегрешения и снова предложить тебе место рядом с ними. Любой другой на твоем месте проявил бы мудрость и сдался бы на милость короля. — Его черные губы скривились. — Но не ты. Не легендарная Леди Полночь.

— Я не нуждаюсь в их милосердии. Я сама себе хозяйка. И всегда была такой.

— И куда это тебя привело? — Мужчина сделал широкий жест. — В камеру. К ужасной смерти в темноте.

— Я не боюсь.

— О, маленькая птичка. — Мужчина покачал головой с притворной грустью. — Упрямая до самого конца. Знаешь, ты могла бы стать великой. Ты всегда была любимицей короля, несмотря на свое непослушание. Только подумай, какой властью и влиянием ты могла бы обладать, став их правой рукой. О тебе говорили бы не как о воровке-авантюристке, а как о верной служанке короны. Со временем король, возможно, даже назначил бы тебя наследницей — ты могла бы стать Королевой Полночь! — Он притворно вздохнул. — Но нет. Вместо этого твоя наглость привела к твоему падению. Там, где когда-то твое имя произносили с благоговением, теперь Сородичи будут произносить его как проклятие. Тебя запомнят не как искусную воровку, а как выскочку, которая бросила вызов своему королю и умерла смертью предательницы. Такая трагедия. Мы все возлагали на тебя большие надежды. — Сципион отвернулся. — Прощай, птичка. Не думаю, что мы еще встретимся.

— Ты слышал слухи обо мне.

Мужчина остановился и оглянулся. «Конечно. — Он поднял руку и пошевелил пальцами. — Лети свободно, маленькая птичка. Если ты действительно можешь». — Его смех эхом разнесся по комнате, и он удалился, шурша шелком. Ашра что-то пробормотала себе под нос и провела рукой по своим коротким темным волосам.

— Скользкий ублюдок, а? — спросил Лукан.

Ашра обернулась — не с быстротой удивления, а с неторопливостью человека, который всегда контролирует свои действия. На ее резких чертах лица не отразилось никакого беспокойства, когда ее взгляд сразу же отыскал Лукана в тени, метнувшись к осколку керамики, который он держал в руке. «Ты кто?» — спросила она, встретившись с ним взглядом. В ее тоне не было вызова, только любопытство.

— Ты меня видишь? — спросил Лукан, не в силах скрыть удивления.

— Конечно.

— Как? Я едва могу разглядеть собственные руки...

— Ты кто? — повторила воровка.

— Меня зовут Лукан Гардова.

— Незваный гость, — сказала она, слегка наклонив голову. — Я слышала о тебе и твоем колдовском волке.

— А ты — знаменитая Леди Полночь.

— Так меня называют другие.

— Я знаю девочку, которая тебя боготворит. Леди Полночь то, Леди Полночь сё... Кажется, ты произвела на нее сильное впечатление.

— Лучше скажи ей, чтобы она нашла себе новую героиню.

— Я ничего не скажу ей, если застряну здесь. — Он шагнул к ней, в свет факела. — Она сказала мне, что ты можешь проходить сквозь стены. Я не думаю, что это правда? Потому что сейчас это было бы очень полезно.

— Похоже, король причинил тебе кучу неприятностей, — ответила она, игнорируя вопрос, и ее взгляд скользнул по синякам на его лице. — Не могу сказать, что я удивлена, учитывая все твои разговоры о колдовских волках и Безликих.

— Ты и половины всего не знаешь.

— И не хочу знать. Для меня это звучит как полная чушь.

— Я мог бы сказать то же самое об этих слухах о тебе.

— Ты можешь говорить, что хочешь.

— Это говорю не я. Девочка, которая тебя боготворит, сказала мне, что от тебя нигде не спастись, что ты можешь проникнуть в самые защищенные места. И если ты можешь проникнуть внутрь, то должна быть в состоянии так же легко и выйти. А ты можешь?

— Не твое дело.

— Напротив, — ответил Лукан, указывая на камеру, — я застрял здесь, и ты — моя единственная надежда выбраться. Так что, правдивость этих историй о тебе — во многом мое дело.

— Твоя судьба меня не касается.

— Возможно, ты бы отнеслась к этому иначе, если бы знала, что я могу тебе предложить.

— У тебя нет ничего, что мне нужно.

— Даже имя того, кто на самом деле украл Клинок Сандино?

Ашра молча смотрела на него.

— Ты знаешь, кто его украл? — наконец спросила она. Выражение ее лица было бесстрастным, голос ровным, но во взгляде чувствовалась напряженность.

— Это было для тебя как колючка в заднице, верно? — в ответ спросил Лукан. — Кто-то украл Клинок, и обвинили в этом тебя. Держу пари, тебе хотелось бы знать, кого винить.

— Скажи мне.

— Сначала ответь на мой вопрос. Ты можешь проходить сквозь стены? — Он чуть не поморщился, вопрос был нелепым. Конечно, не может, черт возьми. Блоха просто увлеклась своим мифом, как и все остальные...

— Эта девочка, — ответила Ашра. — Как ее зовут?

— Блоха. Она карманница и, вероятно, твоя самая большая поклонница. Мне бы не хотелось говорить ей, что она не права.

— Она права.

Лукан удивленно уставился на нее:

— Ты имеешь в виду... ты хочешь сказать, что действительно можешь проходить сквозь стены?

— В некотором смысле. — Ашра склонила голову набок. — Скажи мне, кто украл Клинок Сандино.

— Нет.

В темных глазах воровки вспыхнул гнев.

— Я ответила на твой вопрос, — сказала она, и в ее ровном тоне послышалось раздражение. — А теперь ответь на мой.

— Обязательно. Но не здесь. — Лукан поднял руку, предупреждая возражение, готовое сорваться с губ воровки. — Выведи меня из этой камеры, и я скажу тебе, кто украл Клинок Сандино.

— Откуда мне знать, могу ли я тебе доверять?

— Ты не можешь знать.

— Тогда, возможно, мне следует просто оставить тебя здесь.

— Сделай это, и ты никогда не получишь ответа на свой вопрос.

Ашра молча уставилась на него, сжимая челюсти:

— Хорошо. Но если ты лжешь...

— Я не лгу, — ответил Лукан, почувствовав прилив облегчения. — Я расскажу тебе все, как только мы сбежим.

— Если мы сбежим.

— Если? — Облегчение Лукана исчезло. — Что значит если? Ты сказала, что можешь проходить сквозь стены.

— Все не так просто.

— Конечно, нет, — устало ответил он, чувствуя себя дураком из-за того, что поверил, что у него действительно есть шанс. — Не думаю, что ты потрудишься объяснить...

Воровка вздохнула в ответ, и ее холодная маска на мгновение соскользнула, позволив Лукану увидеть под ней человека — измученную женщину, опустошенную и подавленную недавними событиями. Родственную душу, возможно.

— Это трудно объяснить, — наконец сказала Ашра, снова непроницаемая. — Сомневаюсь, что ты мне поверишь.

— Попробуй. После того, что я увидел за последние несколько дней, я готов поверить во что угодно.

— Хорошо, — ответила воровка. — Но будет проще, если я тебе покажу. Повернись и закрой глаза.

— Мне нравится, когда женщина так говорит.

— И мне.

Лукан ухмыльнулся и повернулся к ней спиной. Запертый в камере с Леди Полночь, подумал он, закрыв глаза. Кто бы мог подумать. Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение лица Блохи, когда я расскажу ей об этом... Звук рвоты отвлек его от размышлений.

— Все в порядке? — спросил он.

— Отлично.

Лукан нахмурился, когда ее снова стошнило.

— Ты в этом уверена? Если я могу помочь...

— Просто веди себя тихо. — Последовало тяжелое дыхание, сопровождаемое звуком сплевывания. — На самом деле, — продолжила воровка, — возможно, ты сможешь. Иди сюда. — Лукан обернулся и увидел Ашру, сидящую на попе. Когда он приблизился, она встала и похлопала себя по животу. — Ударь меня.

— А... Это не совсем то, что я имел в виду.

— Ты хочешь выбраться отсюда? Тогда ударь меня. Сильно.

— Ну, если ты уверена... — Лукан сжал кулак. — Готова?

Воровка кивнула.

Лукан ударил Ашру кулаком в живот. Воровка, которая и глазом не успела моргнуть, согнулась пополам, затем упала на одно колено, и ее вырвало.

— Должен признаться, — он замолчал, когда ее снова вырвало, — я испытываю довольно противоречивые чувства. — Ашра проигнорировала его, сделав несколько глубоких вдохов, прежде чем ее вырвало в третий раз. Лукан нахмурился, когда появился маленький предмет, который со звоном упал на пол камеры. — Что это?

— Наш путь отсюда, — хрипло ответила Ашра, хватая предмет, как будто боялась, что Лукан украдет его у нее. Чертовски маловероятно. Он наблюдал, как воровка вытерла предмет о свой рукав и подняла его.

— Кольцо? — Лукан наклонился, чтобы рассмотреть его поближе, и его надежда угасла. Кольцо с печаткой было сделано из полупрозрачного материала, который Лукан никогда раньше не видел, его плоская поверхность имела форму груши. Или слезы, что более точно отражало суть — плана побега пошел к чертям. — Ты планируешь подкупить стражников, чтобы выбраться отсюда?

Ашра надела кольцо на палец и потерла его поверхность большим пальцем.

— Потому что, если бы я был одним из этих стражников, — продолжил Лукан, — ничто в мире не заставило бы меня перечить Дважды-Коронованному королю. А это кольцо... взгляни, без обид, но оно не выглядит таким уж ценным...

На поверхности кольца появился символ, сияющий бирюзовым светом. Он вспыхнул три раза, осветив лицо Ашры, прежде чем исчезнуть, как будто его никогда и не было.

— С другой стороны, — пробормотал Лукан, заметив в глазах воровки что-то похожее на веселье, — этот символ... он был похож на глиф Фаэрона.

— Так оно и есть.

— Кольцо Фаэрона... — Лукан замолчал, когда до него дошло. — Все эти слухи о тебе, — продолжил он, — вот их источник, так? Вот как ты делаешь все, что бы ты ни делала... проходишь сквозь стены и все такое. Секрет твоего успеха...

— Секрет моего успеха, — прервала его воровка, — в многолетней практике. — Она показала кольцо. — Это — защита от провалов. И ничего больше.

— Для чего оно нужно?

— Оно открывает врата.

— Врата? — Лукан нахмурился. — Какие врата?

— Рожденные магией.

— Ты имеешь в виду портал? Как в... — Он нарисовал в воздухе круг.

Глаза Ашры сузились:

— Ты видел их раньше? Когда?

— Когда видел Безликих. — Когда губы женщины сжались, Лукан добавил: — Я знаю, о чем ты думаешь. Но я клянусь тебе, что я их видел. В воздухе появился портал...

— Опиши его.

Лукан втянул воздух, вспоминая то, что он видел в катакомбах:

— В воздухе появились три цветных шара… помчались друг за другом по кругу... круг начал покрываться рябью. Сверкнули маленькие молнии... и затем Безликие шагнули через него. Трое, от их доспехов исходил ледяной пар, как будто они пришли откуда-то из холодных мест...

— Холодных? — повторила Ашра, пристально глядя на него.

— Верно. Почему это важно?

— Не имеет значения, — ответила она, хотя выражение ее лица было задумчивым. — Скажем так, сейчас я больше склонна верить тебе, чем минуту назад.

Ободренный словами воровки, Лукан спросил:

— Значит, твое кольцо может открыть портал?

— Да.

— И мы просто пройдем через него?

— Да.

— И куда он нас приведет?

— В безопасное место.

— Вот так просто?

Воровка промолчала.

Лукан рассмеялся.

— Я так и знал. Это еще не все. С Фаэроном всегда так. Это подожжет нас или что-то в этом роде? — Он отмахнулся от собственного вопроса. — Знаешь что, забудь об этом. Я бы предпочел не знать. Давай просто уйдем.

Ашра покачала головой:

— Мы не можем. Пока.

— Почему?

В глазах воровки вспыхнул гнев — не из-за вопроса, как показалось Лукану, а из-за воспоминаний, которые он вызвал.

— Король охотится за мной с тех пор, как был похищен Клинок Сандино, — ответила она, глядя куда-то вдаль, словно вспоминая события прошлого. — Мне удалось ускользнуть от его головорезов, но прошлой ночью они загнали меня в угол. Я воспользовалась кольцом, чтобы сбежать, но... позже они снова меня поймали. — Ее челюсть сжалась, как будто это признание ужалило ее.

— Я не совсем понимаю, — ответил Лукан.

— Кольцу всегда требуется время, чтобы восстановить свою силу. Оно еще не готово к повторному использованию.

— Значит, пока это не произойдет, — отважился он, — мы торчим здесь.

— Да.

— Сколько времени это займет?

— Трудно сказать. Час. Может быть, два.

— Они могут прийти за нами раньше.

— Да.

Лукан выдавил из себя кривую улыбку:

— Если они это сделают, нам придется пробиваться с боем.

— С помощью этого? — Воровка вопросительно приподняла бровь.

Лукан понял, что все еще держит в руке осколок керамики. Он отшвырнул его:

— Возможно, я попытаюсь поразить их своим остроумием.

Ашра прислонилась к стене и закрыла глаза:

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Призрачный волк навис над Луканом, широко раскрыв пасть, глаза горели красным.

Он почувствовал, что его парализовал волчий взгляд, конечности не слушались, горло сдавило так, что он не мог даже закричать, когда челюсти метнулись к его горлу...

Он резко проснулся, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, когда он дико оглядывался по сторонам, замечая железные прутья, окровавленного монстра — и Ашру, наблюдавшую за ним со своего места у противоположной стены.

— Что бы тебе ни снилось, — сухо сказала воровка, — не могло быть хуже этого. — Она указала на камеру. — На твоем месте я бы снова легла спать.

— Поверь мне, — ответил Лукан, и оскаленный облик волка не выходил у него из головы, — я предпочту рискнуть с тобой и твоим кольцом Фаэрона. Кстати, об этом...

В ответ на его многозначительный взгляд Ашра потерла кольцо большим пальцем. Символ засиял бирюзовым светом, трижды вспыхнул и снова исчез. «Все еще не готово», — сказала воровка, нахмурившись, как будто это было незначительным разочарованием, а не настоящей опасностью для жизни.

— Похоже, ты не слишком обеспокоена.

— Спокойствие — ключ к успеху. Первое правило воровства.

— У вас есть правила? Я думал, что смысл работы вором в том, чтобы нарушать правила, а не создавать их...

— Смысл работы вором в том, чтобы выжить, — оборвала его Ашра, в ее голосе неожиданно зазвучали резкие нотки. — Никто не занимается воровством по своей воле. Им это навязывают.

Лукан вспомнил тот момент, когда он поймал Блоху с ее рукой в его рюкзаке. Страх в ее глазах, когда он пригрозил вызвать констеблей:

— Это была шутка. Забудь. Я не хотел...

— Тихо, — сказала Ашра, поднимая руку, ее взгляд метнулся к решетке. — Мне показалось, я услышала...

— Шаги, — закончил Лукан, и страх пронзил его, когда он услышал эхо шагов по камню. — Похоже, у нас мало времени. Думаю, нам придется действовать по старинке.

— Ты имеешь в виду, пробиваться с боем? Забудь. Их будет слишком много.

— Но у нас есть одно преимущество.

— И что это — твой острый ум?

— Неожиданность.

— Неожиданность? — Она снова посмотрела на решетку, когда шаги стали громче. — О чем ты говоришь?

— Помнишь, что сказал тебе Сципион? Эта маленькая колкость насчет того, что он хотел тебе немного уединения?

В глазах воровки промелькнуло понимание:

— Он сказал, что переселил предыдущего обитателя камеры...

— Но я все еще здесь, — сказал Лукан, — так что кто-то напортачил. И Сципион не видел меня, когда разговаривал с тобой, потому что я прятался в тени в задней части камеры.

— Они не ожидают, что ты будешь здесь, — сказала Ашра, нахмурив брови, когда поняла логику. — Что означает...

— Я могу застать их врасплох, пока они сосредоточены на тебе.

— Ты, похоже, не в том состоянии, чтобы драться.

— Если я смогу двигаться достаточно быстро, драки не будет.

— Отлично, — сказала Ашра, бросив еще один взгляд за решетку. — Стоит попробовать.

— Сопротивляйся, когда они попытаются надеть на тебя наручники. Отвлекай их как можно больше.

— Я сделаю все, что смогу.

Лукан подобрал осколок керамики, который раньше выбросил. Не самое лучшее оружие, но сойдет. «Есть еще какие-нибудь воровские премудрости, которыми ты хотела бы поделиться?» — спросил он, и его беззаботный тон противоречил страху, сжимавшему его грудь.

— Когда тебя загоняют в угол, всегда бей по глазам. Восемнадцатое правило воровства.

— Постараюсь запомнить. — С этими словами Лукан кивнул воровке и отступил в темноту, которая окутывала самые дальние уголки камеры. Ашра направилась к решетке как раз в тот момент, когда в свете факелов показались несколько фигур во главе со Сципионом. Но стражников всего трое, понял Лукан, почувствовав прилив надежды. Если я успею убрать двоих, прежде чем третий поймет, что происходит...

— Все еще здесь, птичка? — сказал человек с мертвенно-бледным лицом и ухмыльнулся, глядя на Ашру. — Я разочарован в тебе. Все эти смелые заявления...

— Я подпишусь под каждым словом.

— И все же ты здесь, все еще ожидая соизволения короля. И они потребовали этого удовольствия сейчас. — Худой мужчина кивнул охраннику, и тот отпер дверь камеры.

— Тебя ждет Долгий заплыв, Леди Полночь. Лучше не шуметь.

Ашра застыла на месте, когда дверь с визгом отворилась и вошли двое стражников.

— Повернись, — проворчал один из них, поднимая пару наручников.

Вместо этого Ашра бросилась на стражника.

Несмотря на то, что Лукан этого ожидал, он все равно был удивлен скоростью, с которой она двигалась. Стражнику удалось отразить удар в шею, но не коленом в пах. Наручники выпали из рук мужчины, он охнул и упал на одно колено. Ашра попыталась увернуться, когда вторая охранница замахнулась на нее дубинкой, но оружие ударило ее по плечу и лишило равновесия. Еще нет, подумал Лукан, и сердце его бешено заколотилось, когда стажница вдавила спину воровки в стену, прижав дубинку к горлу Ашры.

— О, маленькая птичка, — с притворным разочарованием пробормотал Сципион. — Сопротивление тебе совсем не к лицу.

Третий стражник вошел в камеру, поднял с пола наручники и подошел, чтобы защелкнуть их на запястьях Ашры.

Сейчас. Лукан выскочил из темноты. Стоявший на колене стражник поднял голову как раз перед тем, как Лукан врезался в него, заставив растянуться на полу.

— Вы... идиоты, — взвизгнул Сципион. — Я же сказал вам перевести Гардову в другую камеру!

Двое других стражников повернулись и уставились на Лукана, их хватка на Ашре ослабла настолько, что воровка оттолкнулась от стены, повалив охранницу с дубинкой на пол. Второй стражник выругался, разрываясь между желанием помочь своему товарищу и противостоять новой угрозе. Лукан воспользовался его нерешительностью и запустил в него глиняным черепком. Тот попал мужчине в висок, заставив стражника откинуться к стене. Со стоном он сполз на пол. Лукан двинулся к Ашре, которая все еще боролась со своим противником, но заколебался, увидев, как Сципион пятится прочь от камеры.

Взгляды двух мужчин встретились, и каждый понял намерения другого.

Сципион повернулся и побежал. Лукан последовал за ним, выбежал из камеры в коридор и всего за несколько шагов догнал мужчину. Сципион взвизгнул, когда Лукан схватил его за шелковую мантию.

— Отпусти меня! — потребовал тот, бесполезно отбиваясь, пока Лукан тащил его обратно в камеру, где Ашра стояла над обмякшим телом своего противника. — Отпусти меня! — Сципион попытался высвободиться. — Убери от меня свои грязные лапы, паразит!

— С радостью, — ответил Лукан, ослабляя хватку.

Сципион пошатнулся, затем резко обернулся, сверкая глазами:

— Когда король услышит об этом, они...

Лукан ударил мужчину в челюсть, отчего тот рухнул на пол в вихре шелка.

— Устал от твоего дерьма, — сказал он, прежде чем посмотреть на Ашру. — Ты в порядке?

— Да.

Лукан взглянул на стражников. Женщина у ног Ашры была без сознания, а мужчина, которого он ударил глиняным осколком, все еще лежал у стены, прижав руку к голове. Другой мужчина — неудачно получивший удар Ашры коленом в пах — стоял на четвереньках, глубоко дыша. Он поднял взгляд, когда Лукан приблизился, и его глаза расширились от страха:

— Нет, пожалуйста...

Лукан ударил мужчину ногой в лицо, заставив его замолчать.

— Эффективно, — сказала Ашра, приподняв бровь, — хотя и лишено тонкости.

— Тонкость переоценивают. — Лукан вытащил из-за пояса стражника кинжал и поднес его к свету. Некачественная сталь, подумал он, но все же лучше, чем глиняный осколок.

— Нам пора, — сказала Ашра.

— А что насчет этого? — спросил Лукан, указывая клинком на Сципиона, который прижался к стене, держась обеими руками за челюсть.

— Оставь его.

— Ты уверена? Может, лучше его вырубить...

— Я хочу, чтобы он был в сознании.

Лукан нахмурился:

— Для чего?

Воровка промолчала.

— Хорошо, будь по-твоему, — ответил Лукан, направляясь к двери камеры. — Но давай уберемся отсюда, пока...

— Не таким образом.

— Что? Это единственный выход.

— Так ли это? — Ашра подняла руку, показывая свое кольцо. Глиф Фаэрона снова сиял, но на этот раз он был золотистым.

Надежда Лукана возросла:

— Ты хочешь сказать... что это работает?

Воровка указала пальцем:

— Посмотри сам.

Лукан обернулся и увидел еще один символ — близнец того, что был на кольце Ашры, — висящий в воздухе и заливающий заднюю стену камеры золотистым светом. Пока он смотрел, символ ярко вспыхнул и рассыпался на тысячи искр, которые плавно перестроились, образовав сияющее золотое кольцо. Воздух внутри начал искривляться, напомнив ему о портале Безликих в катакомбах. Но здесь все было по-другому. Искажение воздуха было не таким сильным, и на его слегка подернутой рябью поверхности не мелькали молнии. Возможно, это другое колдовство...

— Пора уходить, — сказала Ашра. Она подошла к Сципиону, который сидел, сцепив руки перед собой, и с открытым ртом смотрел на портал.

— Я же говорила тебе, что могу проходить сквозь стены, — сказала Ашра.

Мужчина поднял взгляд, в его глазах было недоверие, он пытался произнести слова, которые так и не вышли.

— Передай королю мои наилучшие пожелания, — добавила Ашра. Оставив Сципиона смотреть ей вслед, она направилась к порталу.

Лукан последовал за ней, и беспокойство мертвым грузом лежало у него в животе, пока он рассматривал мерцающий воздух.

Воровка посмотрела на него, и на ее губах мелькнул намек на улыбку:

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против холода.

— Холода?

Вспышка веселья исчезла с ее лица:

— Следуй за мной.

Глава

29

КОЛЬЦА ПОСЛЕДНЕЙ НАДЕЖДЫ

Давление на его щеку, затем на все тело — это было первое. Глухой рев, отдающийся эхом в ушах, — второе. Затем что-то еще, что-то... холодное. Лукан задохнулся, содрогаясь в конвульсиях, когда дрожь пробежала по его телу, а ледяные когти впились в плоть. Его зубы застучали, когда он задрожал, стон — в равной степени от страха и паники — вырвался из его горла, когда он заставил себя открыть глаза. Свет ослепил его, внезапные слезы затуманили зрение. Он снова закрыл глаза, его неудержимо трясло, он отчаянно пытался вспомнить, что произошло.

Ашра.

Мысль, казалось, прилетела к нему откуда-то издалека, словно лед сковал его разум. Он держался за нее изо всех сил, заставляя свои губы произнести это слово, хотя его значение ускользало от него. Ашра, Ашра, Ашра...

Затем все это нахлынуло на него волной воспоминаний, которые закончились дракой в камере... и порталом. Он вспомнил глиф, вспыхивающий и исчезающий, золотое кольцо, колеблющийся воздух. Она прошла сквозь него, и я последовал за ней. Он рассмеялся, хотя это было не более чем шипение сквозь стиснутые зубы. Плохая идея. И все же, пока он лежал там — где бы это ни было — он почувствовал, что леденящий холод отступает. Его уже трясло не так сильно, как раньше. Рев в его ушах — моей собственной крови — тоже стихал, и вслед за ним он услышал кое-что еще.

Голоса.

— ...ты уверена... болт в него... безопасность, чем жалость...

С огромным усилием Лукан встал на колени. Он глубоко вздохнул и снова открыл глаза. На этот раз свет был более мягким; он моргнул, когда зрение восстановилось, и темное расплывчатое пятно над ним стало более четким, пока не стало ясно, что это такое. О, черт...

Он смотрел на заряженный арбалет.

Взгляд Лукана скользнул вверх, по рукояти оружия, по крепким рукам, державшим его, и остановился на лице арбалетчика. Глубоко посаженные глаза сердито смотрели на него из-под седых моржовых усов, обрамлявших губы, сложенные в ухмылку.

— Не двигайся, — предупредил мужчина.

Лукан смог только прохрипеть в ответ.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ашра. Воровка сидела неподалеку, завернувшись в одеяло, и выражение ее лица создавало впечатление, что ее вопрос был продиктован скорее любопытством, чем беспокойством. — В первый раз это трудно.

— Ты этого... не сказала, — выдавил из себя Лукан. Он кашлянул, прочищая горло. — Я бы чувствовал себя лучше, если бы... на меня не был направлен арбалет.

— Альфонс, — прошептала Ашра.

— Ты уверена, Аш? — спросил мужчина, не сводя глаз с Лукана.

— Уверена.

Когда Альфонс неохотно опустил арбалет, Лукан понял, что правая нога у него деревянная. Бывший солдат, подумал он. Было что-то в осанке этого человека, в том, как он держал оружие, в легкости, с которой он выполнял приказы. Лучше его не провоцировать. Довольный тем, что — на данный момент, по крайней мере, — он не получит болт в горло, он оглядел комнату. С низкого потолка свисали фонари, освещая голые каменные стены.

— Где мы?

— В заброшенном подвале, — ответила Ашра. — Никто не знает, что мы здесь.

— Значит, мы в безопасности?

— Ашра в безопасности, — проворчал Альфонс. — Не могу сказать того же о тебе. Пока нет.

— А ты кто такой, деревянная нога? — спросил Лукан, забыв о совете, который дал себе минуту назад. — Ее дворецкий?

— Я тот, кем хочет видеть меня Аш. Советник, страж... — Он ухмыльнулся, поднимая арбалет. — Палач...

— Милосердие Леди, я помог ей сбежать...

— Так мне сказала Аш. Это единственная причина, по которой я не выстрелил из Старушки Берты. — Он поднял арбалет. — Лучше скажи мне, кто ты, черт возьми, такой, пока я не передумал.

— Ашра уже знает мое имя. Спроси ее.

— Я спрашиваю тебя.

— Это Лукан Гардова, — вмешалась воровка, и резкость в ее голосе свидетельствовала о том, что она устала от обмена репликами. — Который утверждает, что его загнал во владения короля колдовской волк, созданный Безликим.

— Безликим, — повторил Альфонс, взглянув на нее. — Ты имеешь в виду демонов из детских сказок?

— Так он говорит.

— Это правда, — ответил Лукан, глядя на каждого из них по очереди. — Клянусь. Я видел их собственными глазами...

— Милосердие Леди, — пробормотал здоровяк, снова поднимая арбалет. — Помешанный на мерцании. Я должен был, черт возьми, догадаться. Давай всадим в него болт и покончим с этим.

— Вот как ты обращаешься с людьми, которые тебе помогают? — огрызнулся Лукан. — Я был лучшего мнения о Леди Полночь.

— Закрой свой дурацкий рот, — ответил Альфонс, сжимая палец на спусковом крючке. — Только скажи, Аш.

Воровка уставилась на Лукана с непроницаемым выражением лица. Момент затянулся.

— Все в порядке, Фонс, — сказала она наконец. — Опусти арбалет.

— Ты уверена? — спросил мужчина, не отрывая взгляда от Лукана. — Могу сказать, что это плохие новости.

— Он помог мне сбежать, Фонс. Без него я бы не справилась.

— И он бы не справился без твоего портала...