Обещание Серебряной Крови

— Ты слышал Леди Полночь, — сказал Лукан, ухмыляясь Альфонсу. — Опусти оружие, старик.

— О, я действительно стар, — ответил Альфонс, сжав челюсти. — Настолько стар, что у меня иногда дрожат руки. Возможно, я случайно нажму на спусковой крючок и...

— Фонс, — подчеркнуто резко произнесла Ашра.

Мужчина сердито посмотрел на Лукана, но опустил арбалет.

— Я рад, что мы квиты, — сказал Лукан Ашре. — На мгновение я подумал...

— Назови меня Леди Полночь еще раз, — оборвала его воровка, — и я прикажу Альфонсу стрелять.

Лукан поднял обе руки:

— Понял.

— И мы не в расчете, — продолжила Ашра. — Нет, пока ты не скажешь мне, кто украл Клинок Сандино.

Альфонс бросил на нее острый взгляд, но воровка не сводила пристального взгляда с Лукана:

— Так что начинай говорить.

Лукан был настолько дезориентирован после того, как попал в портал — не говоря уже о том, что ему в лицо направили арбалет, — что забыл о сделке, которую они заключили в камере.

— Послушай... это долгая история, — ответил он, — и мне действительно нужно кое-куда сходить...

— Фонс.

Мужчина снова поднял арбалет.

— Ты знаешь, кто украл Клинок Сандино? — спросила воровка.

— Да.

— Дай угадаю, — насмешливо сказал Альфонс. — Это был Безликий. Он посмотрел на воровку. — Мы зря теряем время, Аш.

— Это были не Безликие, — возразил Лукан, свирепо глядя на мужчину. — Но они замешаны. Как и лорд Маркетта.

— Лорд Маркетта? Торговый принц? — Альфонс расхохотался. — Какое, черт возьми, он имеет отношение к Клинку Сандино?

— Если ты заткнешь свой дурацкий рот, может быть, ты узнаешь.

— Я бы предпочел воткнуть этот болт тебе в живот и жить в блаженном неведении...

— Хватит, вы двое, — рявкнула Ашра, по очереди глядя на них. — Лаете друг на друга, как собаки... Опусти арбалет, Фонс. — Мужчина нахмурился, но сделал, как ему было сказано. — А ты, — сказала Ашра, и ухмылка сползла с лица Лукана, когда он увидел напряженность ее взгляда, — начинай говорить. Ничего не упускай. И если я решу, что ты морочишь нам голову, я позволю Фонсу проделать в тебе дырку. Понял?

— Прекрасно.

— Хорошо. — Ашра откинулась на спинку стула, кутаясь в одеяло. — Теперь рассказывай.

— Ну, — начал Лукан, — все началось с того, что я узнал, что мой отец был убит...

Ни Альфонс, ни Ашра не перебивали Лукана, пока он рассказывал свою историю. Выражение лица мужчины сменялось с удивления на недоверие и обратно, в то время как Ашра все это время оставалась бесстрастной — даже описание Безликих и волка вызвало лишь поднятую бровь. Но в ее взгляде была напряженность, когда она слушала откровения о Клинке Сандино, а детали плана Маркетты заставили ее лицо окаменеть.

— Это интересная история, — сказала она, когда Лукан закончил.

— Ты можешь повторить это еще раз, — пробормотал Альфонс, поднимаясь со стула. Здоровяк, прихрамывая, подошел к полке и вернулся с бутылкой и стаканом. — Безликие, — продолжил он, наливая себе спиртного. — Колдовской волк. Заговор, в котором участвуют три самых могущественных человека в городе...

— Это правда, — ответил Лукан более резко, чем намеревался. Пронизывающий холод портала давно отступил, оставив после себя отупляющую головную боль. Это, наряду с растущей усталостью, привело к тому, что его терпение лопнуло. — До последнего слова.

— Я тебе верю, — сказала Ашра.

Он удивленно моргнул:

— Правда?

— Да.

— А ты? — спросил Лукан, глядя на Альфонса.

Здоровенный мужчина нахмурился, но положил арбалет на стол.

— Если Аш тебе верит, для меня этого достаточно, — неохотно ответил он. — Кроме того, — продолжил он, нахмурив брови, — история, которую ты только что рассказал... Это безумие. Только дурак может выдумать такую неправдоподобную историю, чтобы спасти свою шкуру. И кем бы ты ни был, — его глаза сузились, как бы говоря и я все еще этому удивляюсь, — ты не дурак.

— Спасибо. Я догадываюсь. — Лукан перевел взгляд на стол и указал на бутылку. — Теперь, когда ты решил не стрелять в меня, я не думаю...

Альфонс еще мгновение смотрел на него.

— Ладно, — сказал он наконец, пожимая широкими плечами, словно отгоняя все сомнения. Он протянул Лукану стакан. — Думаю, ты заслужил это после той маленькой потасовки в камере.

— Откровенно говоря, — сказал Лукан, принимая стакан с благодарственным кивком, — ты был прав. Мы бы все еще были там, если бы не кольцо Ашры. — Или где-нибудь похуже...

— Ммм. — Выражение лица седого мужчины стало настороженным, как будто упоминание о кольце заставило его насторожиться. Лучше не давить на него слишком сильно. У Лукана была дюжина вопросов о кольце и о том, как оно работает, но он решил пока оставить их при себе. Особенно когда в руке у него был бокал с ликером. Он понюхал — бренди — и сделал глоток, перекатывая янтарную жидкость на языке. Напиток был терпким... и к тому же одним из лучших, которые он когда-либо пробовал.

— Итак, — сказал он, наслаждаясь теплом, разливающимся в груди, — что теперь?

— Мне нужно подумать, — ответила Ашра, сбрасывая с себя одеяло и вставая. — Оставайся здесь.

— Эй, — крикнул Лукан ей вслед, когда воровка направилась к каменным ступеням. — Куда ты идешь? — Но воровка уже исчезла, бесшумная, как тень. Лукан поднялся, чтобы последовать за ней.

— Садись, парень, — сказал Альфонс.

— Но мне нужно...

— Садись. На. Стул.

Лукан встретился взглядом с пожилым мужчиной, который, не мигая, смотрел на него в ответ. Взгляд солдата, подумал Лукан, снова опускаясь на стул. Без сомнения, ему приходилось сталкиваться с вещами и похуже, чем с недосыпающим лунатиком, бормочущим о колдовских волках и украденных мечах.

— Я не могу оставаться здесь, — сказал он, уставившись на бренди в своем бокале, прежде чем опрокинуть его в себя. — Мне нужно найти Блоху. Мне нужно поговорить с Писцом. План Маркетты, нам нужно... — Он замолчал, его челюсть отвисла. — Я даже не знаю, какой сегодня день. Возможно, уже слишком поздно...

— Только что пробил третий утренний колокол, — сказал Альфонс, словно прочитав мысли Лукана. — Сегодня важный день.

— Ты имеешь в виду...

— Великое возобновление.

Лукан вздохнул с облегчением:

— Значит, я его не пропустил.

— Тебе так хочется увидеть, как убьют посла?

— Что? Нет, конечно, нет — я не хочу видеть убийство, я хочу его остановить.

— Если ты прав насчет Маркетты, парень — а я молю Леди, чтобы это было не так, — тогда держись от него подальше. — Губы пожилого мужчины скривились в гримасе. — Потому что все пойдет наперекосяк.

— Вот почему нам нужно что-то предпринять...

— Что тебе нужно сделать, парень, так это поблагодарить свою счастливую звезду за то, что Ашра и ее кольца вытащили тебя из той камеры. Тебе был дан второй шанс. Не многие из тех, кто оказался во власти Дважды-Коронованного короля, могут сказать такое. Так что не выбрасывай его.

— Кольца?

— Мм?

— Ко́льца, — повторил Лукан, делая ударение на первом слоге. — Значит, их больше, чем одно?

Альфонс поморщился и дернул себя за ус:

— Значит, Аш тебе ничего не рассказала?

— О том, как работает ее кольцо? Нет.

— Ну, тогда не мне рассказывать...

— Я уже рассказал тебе свою историю.

— Это потому, что я держу арбалет.

— Ты его уже опустил.

— Образно выражаясь, парень. И я с легкостью могу поднять его снова.

— Ты когда-нибудь пробовал это? — спросил Лукан. — Проходил через портал? Потому что, говорю тебе, это неприятно.

— Но все же лучше, чем Долгий заплыв, а?

— Судьба, которой Ашра избежала только потому, что я был рядом, чтобы ей помочь.

— Милосердие Леди, мы это уже проходили...

— Мы помогли друг другу, и теперь мы квиты. Я знаю. Но я все еще нужно объяснение, почему в один момент я нахожусь в камере, а в следующий — здесь, — Лукан обвел пустым стаканом комнату, — где бы это ни было.

— Упрямый ты, однако, — пробормотал Альфонс, барабаня пальцами по столу. — Что ж, полагаю, это не повредит. Но не вздумай чего-нибудь замыслить, понял?

— Понял.

— Прекрасно. — Пожилой мужчина тяжело вздохнул и, сунув руку в карман, вытащил кольцо с печаткой, которое было близнецом кольца Ашры. — Есть два кольца, — подтвердил он, кладя кольцо на стол. — Аш называет их Кольцами последней надежды, потому что использует их только тогда, когда у нее нет другого выбора.

— Я понимаю, почему.

— Чтобы вызвать портал, нужно активировать оба, — продолжил Альфонс. — Ты видел, что Аш сделала со своим?

— Она потерла его большим пальцем, и на нем появился глиф Фаэрона. Он засиял бирюзовым светом, а затем погас.

— Потому что кольцо не было готово к использованию. Видишь ли, кольцам требуется время, чтобы восстановить свою... силу, или что там у них есть, после того, как они были использованы. Обычно на это уходит целый день и ночь, поэтому, если ты использовал их, скажем, после восьмого утреннего колокола, ты сможешь их использовать примерно в то же время следующего дня. Иногда это занимает меньше времени, иногда немного больше. Мы так и не выяснили, почему.

— Когда она в последний раз надевала кольцо, — ответил Лукан, — символ сиял золотом, а не бирюзой — вероятно, потому, что восстановил свою силу?

Мужчина кивнул:

— И когда одно кольцо сияет золотом, то и другое тоже.

— Значит, ты знал, что нужно активировать кольцо, чтобы вызвать портал.

— В точности.

— И портал привел нас сюда, — продолжил Лукан, нахмурив брови, следуя логике, — потому что пункт назначения определяется местоположением второго кольца. Так что, если бы ты был инициатором подключения, а Ашра в ответ активировала свое кольцо, ты мог бы присоединиться к нам в камере.

Мужчина восхищенно хмыкнул:

— Ты не дурак, парень. Только не вздумай ничего замышлять.

— Эти кольца, должно быть, бесценны. Сколько денег люди готовы заплатить, чтобы иметь возможность вызывать порталы...

— Что я только что сказал? — прорычал Альфонс.

— У меня нет никаких планов на кольца, — ответил Лукан, успокаивающе поднимая руку. — Я просто... Кстати, где Ашра их взяла — они оба ее, я так понимаю?

— Верно, — хрипло ответил мужчина, — и определенно не мне рассказывать эту историю.

— Кольцо Ашры не было готово к использованию, когда ее бросили в камеру, — задумчиво произнес Лукан, вспоминая бирюзовый символ, пульсирующий и исчезающий. — Она сказала, что использовала его, чтобы сбежать от головорезов короля.

— Ага. Прошлой ночью она ввалилась в портал примерно в это же время. — Альфонс отхлебнул из бутылки. — Мы были в одном из других убежищ — у Аш их несколько по всему городу. Я пытался убедить ее остаться там на какое-то время, но она боялась, что его раскроют, поэтому продолжала двигаться. Мы должны были встретиться позже в тот же день. Когда она не пришла, я предположил худшее. — Он поморщился. — Кажется, я был прав, волнуясь.

— Мы выбрались как раз вовремя, — ответил Лукан. — Если бы ее кольцу потребовалось больше времени, чтобы восстановить свою силу...

— Долгий заплыв, — сказал Альфонс с мрачным выражением лица. — Ага. Рад, что так получилось. — Он откинулся на спинку стула с глубоким вздохом, и стул заскрипел под его весом. — По крайней мере, теперь мы знаем, кто украл Клинок Сандино. Этим Семи Драгоценностям есть за что ответить. И Маркетте.

— В этом мы с тобой согласны.

— Месяц, — продолжил Альфонс, со стуком опуская бутылку на стол. — Целый месяц Аш была вынуждена скрываться от головорезов короля — и все из-за преступления, которого она не совершала. Я говорил ей уехать из города, говорил, что она не сможет прятаться вечно, но...

— Она не выслушала?

— О, она прекрасно меня выслушала. Аш всегда слушает. Просто...

— Она сама себе хозяйка, — предположил Лукан, вспомнив слова воровки.

— Я вижу, ты уже ее оценил.

— Я оценил ее по достоинству, когда она предпочла Долгий заплыв сдаче на милость короля.

Альфонс наклонился вперед, пристально глядя на него:

— Ты там был?

— Нет. Но я слышал, как она разговаривала со Сципионом после того, как ее бросили в камеру. Похоже, король сделал ей какое-то предложение.

— Ага, держу пари, они всегда делают ей это предложение, — ответил мужчина, насмешливо скривив губы. — Власть и престиж в обмен на то, чтобы стать их марионеткой. Она всегда им отказывала.

— Кажется, она отказала им снова.

— И поэтому они приговорили ее к Долгому заплыву. — Альфонс откинулся на спинку стула и отхлебнул из бутылки, поморщившись, как будто она была кислой на вкус. — Это должно было закончиться именно так. Миф о Леди Полночь слишком разросся. Аш стала представлять слишком большую угрозу. Я знал, что настанет день, когда король заставит ее выбирать между смертью и рабством.

— К счастью, кольцо дает ей третий вариант.

— Ага, но мы просто вернулись к тому, с чего начали, — ответил мужчина, дергая себя за бороду. — Король прочешет город в поисках Аш — и тебя. Они захотят показать пример вам обоим.

— Ты уверен, что мы здесь в безопасности?

— Здесь достаточно безопасно. Никто не знает об этом месте. Мы можем остаться здесь до рассвета, а потом попытаться смешаться с праздничной толпой. Вам обоим нужно как можно быстрее покинуть город. Лучшая ставка — западные ворота...

— Я никуда не уйду.

— Послушай меня, парень, — твердо сказал Альфонс. — Ты между Маркеттой и Дважды-Коронованным королем — так что ты умудрился нажить двух очень опасных врагов. Лучше убирайся, пока можешь.

— Нет. Я должен остановить Маркетту.

— И как ты собираешься это сделать?

— Не знаю, — ответил Лукан с ноткой раздражения в голосе, — но я найду способ. Я не могу позволить ему убить посла и развязать войну. Кроме того, разоблачение его заговора — единственный способ освободить Зандрусу и заполучить шкатулку моего отца. Я не покину Сафрону без нее.

— Лучше обрубить концы и уйти, — посоветовал Альфонс. — Ты ничего не сможешь сделать. Только наживешь себе еще больше неприятностей. И даже смерть, возможно.

— Спасибо за доверие.

— И вообще, что этот город для тебя? Ты приехал сюда всего несколько дней назад. Почему он тебя волнует?

— А тебя? — резко спросил Лукан.

— Меня волнует, — сказал Альфонс, и его голос стал тверже. На мгновение Лукану показалось, что мужчина сейчас схватится за арбалет, но вместо этого он остался сидеть, стиснув зубы. — Еще как, — продолжил он, и его напряжение спало. — Просто... Послушай, я был мальчишкой во время последней войны с Зар-Гхосой. Я помню радость, когда боевые действия наконец-то прекратились — и она была густой, как мед, ее можно было почти почувствовать в воздухе. У всего города кружилась голова от мысли о мире после десятилетий войны, от веры в то, что наши враги за морем могут стать нашими друзьями. Но мир меняется, молодые поколения забывают уроки, усвоенные стариками... и волки жадности и предрассудков крадучись возвращаются из теней. — Мужчина сделал глоток бренди. — Ты не можешь переделать человеческую природу, парень. Даже если тебе каким-то образом удастся остановить Маркетту, его примеру последует кто-нибудь другой. Рано или поздно мы снова начнем войну с зар-гхосцами, потому что в конечном счете мир не приносит дохода. Конфликты — единственное, что мы по-настоящему понимаем.

— Я считал тебя солдатом, а не философом.

— Я просто старый человек, который знает, что есть битвы, в которых ты не можешь надеяться победить. Я видел, как мир менялся достаточно часто, чтобы понять, во что мы его превратили. Иногда ты можешь сделать только одно — не высовываться и ждать, пока все не уляжется. Это как раз один из таких случаев. Ты не можешь остановить то, что надвигается.

— Это не значит, что я не должен пытаться.

— Героизм переоценивают, парень. Забудь обо всем этом. Я знаю, ты хочешь заполучить шкатулку своего отца, поступить правильно по отношению к своему старику… но то, что планирует Маркетта, больше тебя. Оно больше всех нас. И я видел слишком много молодых людей, которые считали себя непобедимыми и растрачивали свои жизни впустую. Не повторяй их ошибку, парень. Иди и живи своей жизнью.

Лукан уставился на бренди в своем стакане, жалея, что не может поступить так, как советовал Альфонс. Старый солдат был прав, он вляпался в историю, в которой, скорее всего, погибнет. И все же...

— Я не могу, — сказал он, озвучивая осознание, которое поселилось в нем, и которое он принял без малейшего сопротивления. — Что бы я был за человек, если бы ушел сейчас, зная, что делаю? Зная, что я мог бы спасти тысячи жизней, но вместо этого предпочел спасти только свою собственную? На моей совести и так достаточно грехов. Кроме того, я дал клятву. Я дал обещание серебряной крови, что добьюсь справедливости для своего отца. И я держу свои обещания.

— Замечательные слова, парень.

— Я не шучу.

— Я знаю. Но из-за них тебя убьют. Если ты хочешь почтить память своего отца, тогда уходи.

— Я уже пробовал это раньше, — ответил Лукан, вспомнив, как Джорджио Кастори лежал на земле. Кровь на цветущей вишне. — Получилось не очень хорошо.

— По крайней мере, ты остался жив, чтобы это осознать. Время лечит все раны, парень. Ну... — Он ухмыльнулся и поднял деревянную ногу. — Большинство из них, по крайней мере.

— Я остаюсь, — твердо ответил Лукан. — Я собираюсь остановить Маркетту.

— И пойти против Безликих? — Альфонс тихо присвистнул. — Ты более храбрый человек, чем я. Знаешь, я даже не верил...

— ...что они существуют? — закончил Лукан, и горький смешок сорвался с его губ. — Я тоже не верил. Но они существуют. Поверь мне.

— В таком случае, тебе понадобится любая помощь, которую ты сможешь получить, но я сомневаюсь, что на этот раз Писец тебе поможет, — задумчиво произнес пожилой мужчина. — Эта женщина слишком умна, чтобы впутаться в это безумие. Признай, парень, если ты пойдешь против Маркетты, тебе придется действовать в одиночку.

— Нет, не в одиночку. — Лукан и Альфонс удивленно посмотрели на Ашру, появившуюся из тени лестницы.

— Черт тебя побери, Аш, — пробормотал Альфонс, — как долго ты там пробыла?

— Достаточно долго. — Воровка встретилась взглядом с Луканом. — Ты клянешься, что говоришь правду? Что Маркетта хочет развязать войну с Зар-Гхосой?

— Так он сказал.

— Тогда я тебе помогу. Чем смогу.

— Кровь Леди, — выругался Альфонс, — это безумие, Аш. Это не твоя битва.

— Конечно моя. Как там ты говоришь, Фонс? «Во время войны...»

— ...богатые процветают, а бедные погибают, — закончил мужчина, и его лицо исказилось от досады. — И это правда, но...

— Я выросла в Щепках — продолжила Ашра, и ее глаза остекленели, как будто она видела другое место и другое время. — У нас с мамой редко были деньги в кармане. В те ранние годы мы выживали за счет благотворительности других людей, таких же нищих, как мы, которые имели очень мало, но пытались поделиться тем, чем могли. Я не позволю Маркетте бросить их на съедение волкам. И я не собираюсь сидеть сложа руки, пока он изгоняет людей моей матери из города и ведет войну с их страной.

— Что я пытаюсь сказать, Аш, так это то, что...

— Это мой город, Фонс, — продолжила воровка с опасным блеском в глазах, — и люди в Щепках и квартале Зар-Гхосан — мой народ. Будь я проклята, если позволю Маркетте положить конец сорока годам мира. — Она сжала челюсти. — Кроме того, у меня с ним свои счеты. Клинок Сандино был украден по его приказу. Из-за него я чуть было не отправилась в Дальний заплыв. Так что я сделаю все, что в моих силах, чтобы его остановить. — Она перевела взгляд на Лукана. — Ты примешь мою помощь?

— Э-э... — Лукан даже не знал, почему он колеблется. Наличие лучшего вора в городе могло только увеличить его шансы сорвать план Маркетты. Тот факт, что она может вызывать порталы, тоже не повредит. — Да, — ответил он. — Конечно.

— Ты уверена в этом, Аш? — спросил Альфонс, поднимая руку, чтобы предупредить ее упрек. — Нет, выслушай меня. Просто... ну, ты почти не знаешь этого парня.

— Я знаю достаточно, — ответила Ашра, задумчиво глядя на Лукана. — Он умеет соображать на ходу и, кажется, знает, как вести себя в бою...

— Это два моих лучших качества, — с усмешкой сказал Лукан.

— ...хотя он, безусловно, мог бы научиться держать язык за зубами. — Ее губы дрогнули в улыбке, которая могла бы означать веселье. — Нам нужно немного поспать, — продолжила она, отворачиваясь, и проблеск веселья исчез так же быстро, как и появился. — До рассвета осталось всего несколько часов. Мы отправимся с первыми лучами солнца. Постараемся смешаться с праздничной толпой. — Она посмотрела на Лукана. — Ты знаешь, как связаться с Писцом?

— Да, — ответил он. — Но нам нужно идти сейчас. Откладывая это на завтра, мы не получим достаточно времени...

— Слишком рискованно. Королевские головорезы будут искать нас повсюду. Лучше остаться здесь и немного отдохнуть. Нам это понадобится, если мы хотим получить шанс остановить Маркетту.

С этим не поспоришь. Лукан даже не мог вспомнить, когда в последний раз как следует выспался.

— Отлично, — сказал он, подавляя зевок. — Пожалуй, я прилягу в уголке.

— К счастью для тебя, — сказал Альфонс, поднимаясь со стула, — я захватил с собой несколько дополнительных подушек и одеял.

— Я не думаю, что ты прихватил еще бутылку бренди?

Мужчина приподнял бровь:

— Возможно, я сделал и это.

— Возможно, нам стоит ее открыть. — Лукан проигнорировал суровый взгляд Ашры. — Знаешь... один стаканчик на ночь.

— Вот это, — сказал мужчина с ухмылкой, — первая разумная фраза, которую ты произнес за всю ночь.

Глава

30

ДВЕ СЛАБОСТИ

Они ушли как раз в тот момент, когда колокола в Доме Леди пробили восьмой час утра — позже, чем хотелось бы Лукану, — но он все еще был мертв для этого мира, когда рука Альфонса разбудила его от того, что, к счастью, было сном без сновидений. Он нервничал, когда они выходили из подвала, его усталые глаза метались от переулка к дверному проему и открытому окну, но нападения, которого он ожидал, так и не последовало. Несмотря на это, он оставался настороже, когда они шли по улицам, на которых уже было полно людей, воздух звенел от их смеха и болтовни. Пять часов, подумал он. Осталось пять часов до того, как Маркетта убьет посла на глазах у всего города. Но в тот момент у Лукана была более насущная проблема.

У него было дикое похмелье.

Не стоило допивать этот чертов бренди. Альфонс открыл вторую бутылку, и один стаканчик на ночь превратился в несколько, к большому неудовольствию Ашры. К тому времени, как Лукан поддался изнеможению, в голове у него все плыло, зрение помутилось, и он рухнул на свою импровизированную кровать в углу подвала. Он не помнил, как закрыл глаза, но совершенно точно знал, что проснулся с ужасной головной болью, тисками сжимающей череп. Пряный кусок цыпленка, купленный с уличной тележки, и кофе, черное как грех, на мгновение помогли справиться с похмельем. Но теперь, идя за Ашрой по оживленным улицам, он чувствовал, как головная боль снова пробирается в его череп. Что еще хуже, его желудок бурлил и издавал булькающие звуки, как будто оценивал свое содержимое и решал, стоит ли...

О, черт.

Лукан бросился к ближайшему переулку и достиг его как раз в тот момент, когда его желудок решил (после, как показалось Лукану, неоправданно короткого размышления), что ему не нравится сочетание цыпленка, кофе и ликера, бурлящее в его недрах. Лукан упал на колени как раз в тот момент, когда в желудке у него в последний раз заурчало, и его вырвало на стену чьего-то дома. Несколько приступов рвоты сделали свое дело. Милосердие Леди, бренди был крепким. Он вытер струйку слюны и уставился на лужицу перед собой, слегка удивленный тем, что камень не растворился при соприкосновении, а затем не загорелся.

— Тебе следовало оставить ту бутылку в покое.

Лукан поднял глаза и увидел Ашру, прислонившуюся к стене переулка с бесстрастным лицом.

— Если бы ты знала меня лучше, — ответил он, поднимаясь на ноги, — ты бы знала, что у меня есть две слабости.

— Только две?

— Темноглазые женщины и неоткупоренные бутылки.

— В таком случае я рада, что у меня зеленые глаза.

— Я имею в виду, что зеленый цвет стоит на втором месте...

— Ты закончил?

— Да, мне кажется, — ответил Лукан, но в живот заурчал в знак явного несогласия. Ашра приподняла бровь.

— Вообще-то, — сказал он, поморщившись, — может быть нет.

Пока они пересекали город, солнце поднялось над красными черепичными крышами, и жара позднего лета усилилась. Лукан вытер пот со лба, его влажная рубашка неприятно липла к коже. Вспотел, как священник в борделе, подумал он, следуя за Ашрой по ряду оживленных проспектов, которые воровка предпочитала более тихим боковым улочкам. Это означало, что идти приходилось медленнее, но Лукан не стал спорить — отчасти потому, что его все еще мучило похмелье, но главным образом потому, что имело смысл спрятаться в толпе. Безопасность среди толпы и все такое. Кроме того, он сомневался, что любое из того, что он мог бы сказать, изменило бы мнение Ашры или вызвало бы у нее что-то большее, чем холодный взгляд.

Он ускорил шаг и украдкой взглянул на нее. При ярком солнечном свете он впервые смог разглядеть ее как следует: женщина была гораздо моложе, чем он думал: на вид ей было около двадцати, среднего роста, гибкого телосложения, с резкими чертами лица. Она называла зар-гхосцев народом своей матери, и он мог видеть это в темных волосах, коротко подстриженных и вьющихся, и светло-коричневой коже ее предков из Южных королевств. За исключением бледно-зеленых глаз, которые постоянно двигались, впитывая каждую деталь, ничто в ее внешности не намекало на статус лучшей воровки в городе. И все же, несомненно, суть вора в том, чтобы не выделяться из толпы и казаться незаметным. То, что Дважды-Коронованный король почувствовал угрозу с ее стороны, было достаточным доказательством ее способностей, а отказ от любого ультиматума, который они ей предъявили, свидетельствовал о сильной воле. В ней есть сталь, в этом нет сомнений. В остальном Лукан почти ничего не знал о своей новой спутнице, за исключением одного. Она совершенно серьезно собиралась остановить Маркетту. Ее слова в подвале не оставили у него сомнений в ее решимости, и теперь он видел это по напряженной линии рта, по выпирающему подбородку. Может, у Маркетты и есть Безликие, но у меня есть Леди Полночь.

Он мог только надеяться, что это уравняет шансы.

Они медленно продвигались по улицам, остановившись только раз, чтобы Лукан мог окунуть голову в фонтан. К тому времени, как они добрались до Западной костяной дороги, в голове у него прояснилось, а желудок успокоился. До начала церемонии оставалось еще несколько часов, но тысячи людей уже выстроились вдоль широкой улицы — всем не терпелось хоть мельком увидеть процессию Великого герцога, которая направится к Дому Леди, где в тени огромного храма обмен серебряного копья возобновит мир между Сафроной и Зар-Гхосой. Если, конечно, сначала Маркетта не убьет посла. Лукан оглядел собравшихся горожан — мужчины, женщины и дети, одетые в яркие праздничные наряды, с лицами, горящими от предвкушения. Их смех и разговоры — время от времени прерываемые звуками музыки — наполняли воздух между высокими зданиями по обе стороны улицы, отражаясь эхом от выбеленных костей, возвышавшихся над толпой. Если бы они только знали, что этот праздник может закончиться кровью. Но они не знали, и Лукан им завидовал. В тот момент он с радостью променял бы свое знание о том, что должно было произойти, на невежество, на возможность выпить и потанцевать, как многие люди вокруг него. Половина горожан, проходивших мимо него, казалось, были уже пьяны как от пышной обстановки, так и от алкоголя. Возможно, я присоединюсь к ним, если нам удастся остановить Маркетту. Самообман, учитывая, что он не имел ни малейшего представления о том, как они этого добьются. Писец знает, что делать. Она всегда знает.

— За нами следят.

Этих трех слов было достаточно, чтобы привлечь внимание Лукана. «Кто?» — спросил он, искоса взглянув на Ашру и борясь с желанием оглянуться через плечо.

— Девочка.

— Девочка?

— Она не выглядит опасной, — сказала воровка с легкой улыбкой, — но у нее на поясе висит маленький арбалет. Очень необычная штука для уличной крысы.

— Блоха, — выдохнул Лукан, и в нем взыграла надежда, когда он обернулся и оглядел толпу. — Я не вижу... — Он умолк, когда толпа гуляк расступилась и в образовавшуюся щель проскользнула девочка. Будь я проклят. Он не смог сдержать улыбки, когда Блоха увидела его, и заколебалась, неуверенность промелькнула на ее лице, когда она посмотрела на Ашру.

— Дай мне минутку, — сказал он, подходя к Блохе и поднимая руку в знак приветствия. Неуверенность девочки сменилась восторгом, и она бросилась вперед, в мгновение ока преодолев разделявшие их несколько ярдов. Лукан удивленно хмыкнул, когда она обвила руками его талию и крепко прижала к себе.

— Я думала, ты умер, — сказала она через мгновение, подняв на него сияющие глаза.

— Еще нет. — Все еще ошеломленный таким нехарактерным для нее проявлением нежности, он ограничился тем, что неловко погладил ее по голове. — Как, черт возьми, ты нас нашла?

— Я лазала по крышам и увидела тебя в толпе. Я спустилась вниз так быстро, как только могла, но эта дурацкая штука, — она одернула свое платье, — застряла. Я думала, что потеряла тебя. — Она отстранилась, ее взгляд обратился к Ашре. — И я не была уверена...

— Все в порядке, она мой друг.

— Что произошло в катакомбах? — спросила Блоха, снова встречаясь с ним взглядом. — Почему ты не вернулся?

— Долгая история. Короткая версия — я оказался в плену у Дважды-Коронованного короля.

— О... — Блоха поморщилась. — Это плохо.

— Ты даже не представляешь.

— Но ты сбежал?

— Да, благодаря присутствующей здесь Леди Полночь.

Блоха перевела взгляд на воровку, ее челюсть отвисла.

— Привет, Блоха, — сказала Ашра, в ее тоне слышалось веселье, когда она присоединилась к ним. — Лукан много о тебе рассказывал.

— Леди Полночь, — выдохнула Блоха так, словно эти слова украли воздух из ее легких.

— Мне никогда не нравилось это имя, — ответила воровка, подмигнув девочке. — Зови меня Ашра. — Она протянула руку, ладонью вниз.

— Ашра... — улыбнулась Блоха, и ее лицо просияло, когда она просунула руку под руку женщины, так что их ладони встретились. — Я слышала все эти истории, — с энтузиазмом сказала она. —Это правда, что ты можешь проходить сквозь стены?

Лукан фыркнул:

— Ты и половины не знаешь, ребенок.

Блоха обернулась.

— Я же говорила тебе, — сказала она, сжав кулак, — я не ребенок. — Последнее слово она подкрепила сильным ударом по бедру Лукана.

— А-а-а. — Он улыбнулся ей. — Как же я скучал по нашим маленьким беседам.

— Правда?

— Нет.

Она снова замахнулась на него кулаком, но на этот раз Лукан поймал удар:

— Мы можем подурачиться позже. А сейчас нам нужно поговорить с Писцом. Ты рассказала ей обо всем, что мы видели в катакомбах?

— Да, рассказала. Она ответила, что ей трудно в это поверить.

— Неужели? — Лукан выдавил из себя кривую улыбку. — Ну, поверь мне, она еще ничего не слышала.

Глава

31

СТРАСТЬ ВЫШЕ РАЗУМА

— Нам нужно поговорить.

Писец подняла взгляд, продолжая процесс добавления кубика сахара в свой чай.

— Мастер Гардова, — ответила она, приподняв бровь, что было единственным признаком удивления. — Должна признаться, я не ожидала увидеть вас снова. — Она бросила сахар в дымящуюся жидкость. — От вас пахнет, как от трупа недельной давности.

— Примите мои извинения, госпожа, — сказал Джуро, присоединяясь к ним за столом. — Я предложил нашему другу, принять ванну, прежде чем докладывать...

— И я уже говорил вам, — прервал его Лукан, — что у нас ни черта нет времени.

— Вы привлекаете внимание, мастер Гардова, — сказала Писец, поднимая чашку и осторожно дуя на чай. — Пожалуйста, говорите тише.

— Кровь Леди, это важно...

— И все же Леди Полночь выглядит совершенно спокойной. — Острый взгляд Писца метнулся к Ашре. — Приветствую вас, Ашра. Мы уже встречались однажды, несколько лет назад. Помните?

— Да. — Ашра шагнула вперед и протянула руку ладонью вверх. — Рада снова вас видеть.

— Взаимно, — ответила Писец, положив свою ладонь на ладонь Ашры. — Хотя я не могу сказать того же об опасности, которую вы навлекаете на мою дверь.

— Значит, новость уже дошла?

— Если вы имеете в виду слухи о том, что вас приговорили к Долгому заплыву, а затем вы каким-то образом сбежали из-под стражи короля, то да, боюсь, это так. — Писец склонила голову набок. — Это правда?

— Да.

— Тогда ваше присутствие здесь ставит меня в затруднительное положение.

— Король объявил вас предательницей, — сказал Джуро. — Любому из Сородичей, кто предложит вам убежище или помощь, грозит Долгий заплыв.

— Тогда я приношу извинения за то, что подвергла вас риску, — ответила Ашра, не выказав никаких эмоций по поводу этой новости. — Меня бы здесь не было, если бы это не было срочно, но, если вы предпочитаете, чтобы я ушла...

— Ушла? — усмехнулась Писец, выгибая бровь. — Милосердие Леди, нет. Только не тогда, когда у нас есть шанс услышать историю, как говорится, из первых уст.

— Я пойду понаблюдаю за улицей, госпожа, — сказал Джуро, отворачиваясь.

— Оставайтесь, Джуро. Я бы хотела услышать ваш совет. — Женщина сделала глоток чая и поставила чашку на стол. — Блоха, моя дорогая?

Блоха подошла ближе:

— Я сделаю это, если мне дадут еще одну булочку с корицей.

Уголки рта Писца изогнулись в легкой усмешке:

— Можешь взять две, если хочешь.

— Договорились. — Блоха отмахнулась от вопросительного взгляда Лукана и направилась к двери. Она уже слышала его рассказ по дороге в чайную, но только после того, как пообещала Ашре сохранить тайну колец. Как бы она ни была очарована рассказом, ее пристрастие к сладкому взяло верх на желанием услышать историю во второй раз. Лукан улыбнулся, когда девочка чуть не столкнулась с официантом и ответила на его взрыв гнева грубым жестом, прежде чем скрыться за дверью.

— Итак, — сказала Писец, сцепив пальцы и глядя на Ашру, — самая известная воровка города обвиняется в краже Клинка Сандино, отказывается от милости короля и попадает в камеру, из которой бесследно исчезает. Весь преступный мир в смятении. — Она перевела взгляд на Лукана. — И, как обычно, мастер Гардова, в самом центре всего этого оказались вы.

— Не по своей воле, — ответил Лукан.

— Но вы все равно вляпались в это дело. И все же, должна признаться, мне любопытно, как вам обоим удалось сбежать из камеры короля. Ходят слухи, что вы оба просто... исчезли. — Мастер-фальсификатор перевела взгляд на Ашру. — Я подозреваю, что за этим кроется нечто большее.

Воровка взглянула на Лукана. Он уловил вспышку предупреждения в ее глазах и вспомнил слова, сказанные ему незадолго до того, как они прибыли в чайную. «Не упоминай о моих кольцах и о том, на что они способны, — сказала она, и ее тон не допускал возражений. — Никто другой не должен знать».

— Эта история может подождать, — сказал Лукан. — Нам нужно обсудить более важные вопросы.

— А, вы имеете в виду заговор лорда Маркетты. Блоха рассказала мне о его маленькой вечеринке в катакомбах с... особыми гостями.

— Она сказала, что вы ей не поверили.

— Если бы кто-нибудь сказал вам, мастер Гардова, что видел, как появлялись мифические персонажи из детских сказок и вызывали каких-то светящихся зверей, вы бы им поверили?

— Я знаю, это звучит диковинно...

— Диковинно? — Писец приподняла бровь. — Это звучит совершенно нелепо.

— Я знаю, что я видел.

— Вы знаете, что, по-вашему, вы видели. Но свет костра и тени могут сыграть злую шутку с усталым разумом, особенно когда вовлечено вино.

— Кровь Леди, я не был пьян.

— Язык.

Лукан глубоко вздохнул, подавляя свой гнев.

— Просто выслушайте меня, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Пожалуйста.

— Меня бы здесь не было, если бы я не верила в его историю, — вмешалась Ашра. — Пожалуйста, послушайте, что хочет сказать Лукан.

Писец переводила взгляд с одного на другого, выражение ее лица было непроницаемым.

— Очень хорошо, — ответила она, поджав губы и жестом указав на стулья перед собой. — Должна признаться, Блоха довольно расплывчато описала некоторые детали, так что давайте послушаем эту маленькую историю еще раз. Возможно, на этот раз она окажется более правдоподобной.

В отличие от Альфонса и Ашры, Писец не слушала молча рассказ Лукана — вместо этого она снова и снова перебивала его, задавая вопросы почти о каждой детали. Лукан несколько раз чуть не выходил из себя, но сдерживал свой гнев, когда Писец предупреждающе поднимала бровь. Когда он наконец закончил, мастер-фальсификатор откинулась на спинку стула, рассеянно постукивая пальцем по чашке с чаем.

— В высшей степени фантастическая история, мастер Гардова, — сказала она, задумчиво нахмурив брови. — И во второй раз еще более фантастическая.

— Все это правда, — устало произнес Лукан. — Хотите верьте, хотите нет.

— Заговор, охватывающий самые верхи общества, в котором участвуют мифические фигуры, которых никто не видел столетиями, если они вообще существуют за пределами сказок. Колдовские порталы, светящийся волк... — Писец посмотрела на своего подчиненного. — Что вы обо всем этом думаете, Джуро?

Мужчина какое-то мгновение молчал.

— Если мы примем эту историю за чистую монету, — наконец сказал он, поднимая руку, чтобы предупредить возражение, уже готовое сорваться с губ Лукана, — тогда у нас остается один очевидный вопрос. Почему? Какова цель заговора Маркетты?

— Проницателен, как всегда, — ответила Писец, щелкая пальцами, чтобы ей принесли еще чаю.

— По-моему, это очевидно, — сказал Лукан, нетерпеливо ожидая, пока официантка поставит на стол свежий чайник. — Он одержим идеей вернуть Сафроне былую славу, что бы это, черт возьми, ни значило. Он хочет изгнать зар-гхосцев из города. Убив посла, он надеется развязать войну...

— Вы слышали, как он произносил именно эти слова?

— Вы имеете в виду...

— Вы слышали, как он говорил, что хочет развязать войну?

— Да... — Лукан нахмурился, мысленно возвращаясь в прошлое. — Ну, нет. Не в точности...

— Тогда как вы можете быть уверены в его намерениях? — Писец взяла чайник и снова наполнила свою чашку. — Основные интересы Маркетты — судоходство. Война серьезно подорвет его бизнес. Трудно представить, что он выиграет, спровоцировав такой конфликт.

— То же самое относится и к его союзникам, — сказал Джуро. — Война привела бы к росту напряженности и туго затянутым кошелькам, что означало бы больше работы для инквизиции и меньше денег в храмовой кассе для пожертвований. Трудно понять, что выигрывают Главный инквизитор и понтифик от войны с Зар-Гхосой.

— Вы ищете логику там, где ее нет, — сказал Лукан, изо всех сил сдерживая раздражение. — Эти люди преследуют мечту, общую фантазию. Их доводы носят эмоциональный, а не рациональный характер...

— И возникает вопрос о Зандрусе, — продолжила Писец, не обращая на него внимания. — Какое отношение она имеет ко всему этому? Зачем Маркетте понадобилось, чтобы Безликий убил лорда Савиолу, а затем обвинил в этом преступлении Зандрусу?

— Они, должно быть, знали о его планах, — вмешалась Ашра.

Джуро кивнул:

— Это единственное объяснение.

— В таком случае, — сказала Писец, — Зандруса обязательно рассказала бы мастеру Гардове о заговоре Маркетты, когда он разговаривал с ней в Эбеновой Длани. Но она была убеждена, что за ее заключением в тюрьму стоит лорд Мурильо.

— В этой головоломке не хватает одного фрагмента, — вслух подумал Джуро. — Мы не видим полной картины.

— Согласна, — ответила Писец. — Тем не менее, сейчас это не имеет значения.

— Не имеет значения? — повторил Лукан, прищурив глаза. — Что вы имеете в виду?

— Вы оказались очень изобретательны, мастер Гардова, — продолжила Писец, ставя чашку на стол и устремив на Лукана пронзительный взгляд. — Больше, чем я могла себе представить. Примите мою благодарность за то, что вы поделились со мной этой информацией, и это, я уверена, соответствует условиям нашего соглашения.

Лукан уставился на нее, разинув рот:

— Но...

— В знак доброй воли, — продолжала Писец, — что совершенно необоснованно, поскольку вы действительно сожгли мой дом дотла, я выделю вам дополнительную сумму денег за оказанные услуги. И если мне понадобится ваш талант попадать в неприятности и выходить из них невредимым, я обязательно дам вам знать. — Она перевела взгляд на воровку, сидевшую рядом с ним. — Я желаю вам удачи, Ашра. Я надеюсь, вы справитесь со своими текущими трудностями. А теперь, Джуро, будьте добры, проводите наших гостей...

Лукан стукнул кулаком по столу, так что зазвенела посуда:

— Во что, черт возьми, вы играете? Вы не можете... мы не можем просто так оставить Маркетту безнаказанным. Мы не можем просто оставить Зандрусу гнить в Эбеновой Длани. Мы должны что-то предпринять.

Губы Писца сжались в тонкую линию.

— Страсть выше разума, — сказала она, покачав головой. — В этом ваша слабость, мастер Гардова.

— Он собирается убить посла. Он собирается начать войну...

— На этом закончим. Джуро...

— Если вас не волнует спасение города, то, по крайней мере, подумайте о спасении вашей подруги, — продолжил Лукан, и его повышенный голос привлек несколько любопытных взглядов. — Разоблачение предательства Маркетты — единственный способ доказать невиновность Зандрусы. Вы, конечно, это понимаете...

— Не смейте сомневаться в моем интеллекте, — отрезала Писец. — Конечно, я это понимаю.

— Тогда почему мы все еще здесь сидим? — требовательно спросил Лукан, вставая. — Нельзя терять ни минуты...

— Садитесь. На. Стул. — То ли потому, что от выражения лица мастера-фальсификатора молоко могло свернуться на расстоянии пятидесяти шагов, то ли потому, что ее слова были произнесены резко, как удары кинжала, — Лукан не мог сказать, — но он все равно сел.

— Вы обещали помочь мне освободить Зандрусу, — сказал он, пытаясь перехватить инициативу. — Вы обещали...

— Я ничего не обещала.

— О, приплыли. У нас была сделка...

— У нас было взаимовыгодное соглашение, — резко оборвала его Писец ровным голосом, холодным, как лед, — согласно которому я предложила вам финансовую поддержку и базу для операций, которую вы сожгли дотла...

— Милосердие Леди, это был несчастный случай...

— ...а взамен вы должны были расследовать, действительно ли Зандруса убила лорда Савиолу, и, если это не так, выяснить, кто обвинил ее в этом преступлении и почему.

— Но целью всего этого было доказать ее невиновность, освободить ее из тюрьмы...

— Цель, — сказала Писец, подняв палец, — состояла в том, чтобы определить, невиновна ли Зандруса, и если да, то можем ли мы чем-нибудь ей помочь.

— Она невиновна. И мы можем ей помочь.

— Как?

Вопрос застал Лукана врасплох:

— Я... Ну, нам нужно остановить Маркетту...

— Вы продолжаете повторять это, мастер Гардова. И я начинаю подозревать, что дальше этого вы не думали.

— Мы сообщим Обассе, — сказал Лукан, быстро соображая. — Вы сказали, что он шпион Зар-Гхосы. Он сможет предупредить посла.

— Которая, не задумываясь, отвергнет угрозу, — терпеливо пояснил Джуро. — Роль посла на предстоящей церемонии — огромная честь для нее и ее семьи, ради достижения которой ей пришлось потратить немалый финансовый и политический капитал. Она не откажется от этой чести только из-за слов незнакомца.

— Особенно когда предупреждение включает мифических существ из детских сказок, — язвительно добавила Писец.

— Тогда мы отправимся к Великому герцогу, — предложил Лукан. — Мы предупредим его о том, что Маркетта собирается сделать.

— И как вы собираетесь это доказать? — спросил Джуро. — У вас есть доказательства?

Если бы только у меня был этот проклятый дневник. Не то чтобы каракули доктора Вассилиса, написанные под воздействием наркотиков, действительно что-то доказывали.

— Никаких, — признался он. — Но, возможно, мы сможем его убедить.

— Никто не поверит вам без доказательств, — мягко сказал Джуро. — Вы даже не пройдете в ворота дворца.

— Мы должны, по крайней мере, попытаться...

— Нет, — оборвала его Писец. — Нет, не должны.

— Значит, это все? — спросил Лукан, откидываясь на спинку стула и картинно вскидывая руку. — Мы просто будем смотреть, как Маркетта убивает посла и ввергает весь город в хаос? Мы собираемся оставить Зандрусу гнить в камере за преступление, которого она не совершала? Я думал, она ваша подруга.

— Не играйте со мной в игры, мастер Гардова, — предупредила Писец. — Зандруса была — и остается — человеком, к которому я испытываю большую симпатию и уважение, вот почему я поручила вам расследовать обстоятельства ее ареста. Я ожидала какой-то нечестной игры, но это... — Она поджала губы и покачала головой. — Это гораздо хуже, чем я могла себе представить. Поверьте, мастер Гардова, если бы я могла что-то сделать, я бы с радостью это сделала. Но у нас нет доказательств предательства Маркетты, и бросить ему прямой вызов означало бы выступить против трех самых влиятельных людей в городе. Это выше меня. Это выше всех нас. И если вы правы насчет того, что в этом замешаны Безликие... — Она снова покачала головой. — Это безнадежная задача. Мы ничего не можем сделать.

— Всегда можно что-то сделать, — горячо возразил Лукан, снова вставая. — Я остановлю Маркетту и вытащу Зандрусу из этой камеры, даже если мне придется сделать это одному.

— Ты будешь не один, — сказала Ашра, поднимаясь вместе с ним. — Приятно было встретиться, госпожа, — добавила она, кивнув Писцу.

— И мне. — Мастер-фальсификатор перевела взгляд на Лукана. — Что касается вас, мастер Гардова, вопреки тому, что вы могли подумать, я желаю вам удачи. Хотя, если вы продолжите в том же духе, я не думаю, что наши пути снова пересекутся.

— Я бы не был так уверен. Вы сами сказали, что у меня талант выпутываться из неприятностей. — С этими словами он встал из-за стола, Ашра последовала за ним. Он был уже почти у двери чайной, когда чей-то голос окликнул его по имени.

— Лукан.

Он обернулся и увидел, что Джуро идет за ним, умоляюще подняв руку.

— Лукан, пожалуйста... подумайте хорошенько об этом. — Мужчина говорил тихо, чтобы его не услышали ближайшие посетители. — Я читал исторические хроники о Безликих. Каждый раз, когда кто-то бросал им вызов...

— Он умирал насильственной смертью. Я знаю. И мне все равно.

— Лукан, — повторил мужчина, схватив его за руку, когда он потянулся к двери. — Я знаю, вы с моей хозяйкой не сходитесь во взглядах, но в этом она права. Не губите свою жизнь впустую.

— Уже. — Я погубил свою жизнь много лет назад, когда согласился на ту проклятую дуэль. С мрачной улыбкой он хлопнул Джуро по плечу и повернулся к двери, Ашра последовала за ним.

Глава

32

ВЗГЛЯНУТЬ НА СИТУАЦИЮ ШИРЕ

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию, — сказал констебль, бросив на своего спутника понимающий взгляд, как будто это была шутка, которой они обменивались много раз до этого. — Вы хотите сказать, что лорд Маркетта планирует убить посла Зар-Гхосы на глазах у половины города?

— Верно, — устало произнес Лукан. Он уже знал, к чему это приведет.

— И он делает это с помощью Безликого. — Мужчина усмехнулся и покачал головой. — Безликий.

— Я знаю, вы думаете, что я сумасшедший...

— Нет, я думаю, вы пьяны. И что бы вы там ни пили, я могу только надеяться, что когда-нибудь попробую. — Оба констебля рассмеялись и продолжили свой путь по людной улице.

— Я не пьян, — сказал Лукан, хватая мужчину за руку и оттаскивая его назад. — Вы должны мне поверить...

— Руки прочь, — рявкнул констебль, и его юмор улетучился. — И отвали, пока я не заковал тебя в кандалы.

— Это все, на что ты способен, так? — огрызнулся Лукан, чувствуя, как его переполняют утренняя жара и разочарование.

— Лукан, — сказала Ашра, — давай просто уйдем...

— Берешь взятки и издеваешься над людьми, — продолжил Лукан, и его нарастающий гнев заглушил слова воровки. — Заковываешь людей в цепи, независимо от их невиновности или вины, довольствуешься своей маленькой сферой невежества...

Второй констебль быстро поднял свою алебарду и ударил Лукана древком в живот. Лукан согнулся пополам и отшатнулся назад. Второй удар древком пришелся ему в плечо, и он растянулся на земле. Мужчина шагнул вперед, чтобы нанести еще один удар, но Блоха успела проскочить перед ним. «Оставь его в покое!» — крикнула она.

Губы констебля насмешливо скривились.

— С удовольствием, — пробормотал он, отворачиваясь. — Пьяный придурок не стоит таких хлопот. — Он взглянул на своего спутника. — Пошли. — Двое мужчин зашагали прочь, даже не оглянувшись.

— Знаешь, — сказал Лукан, морщась и осторожно потирая живот, — был момент, когда я подумал, что почти убедил его.

— С тобой все в порядке? — спросила Блоха, протягивая ему руку.

— Все хорошо, — ответил он, садясь и протягивая свою.

Девочка отдернула руку и ударила его по плечу.

— За что, черт возьми...

— За то, что ты идиот, — сказала ему девочка. — Тебе следовало бы уже понять, что с ними так разговаривать нельзя.

— Она права, — вставила Ашра. — Сколько еще раз тебе нужно поваляться в пыли, прежде чем ты поймешь, что никто не собирается слушать?

— Столько, сколько потребуется.

— Лукан...

— Давайте попробуем зайти в одну из других караулок, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Посмотрим, сможем ли мы поговорить с кем-нибудь, кто обладает настоящей властью.

— Да, потому что наша последняя попытка прошла так успешно.

Лукан снова поморщился, но не от боли в животе. «Не напоминай мне», — пробормотал он.

Воспоминания об этом инциденте все еще были свежи в памяти. Они посетили одно из самых больших караульных помещений в районе Шелка, где дежурный сержант и ее констебли выслушали заявления Лукана со смесью веселья и безразличия, которые быстро сменились враждебностью — не говоря уже о том, что один из них поднял арбалет, — когда он отказался уходить и потребовал встречи с их командиром. Ашре пришлось оттаскивать его, пока он не получил болт в горло за свои хлопоты.

Непреклонный — но с нарастающим с каждой минутой отчаянием, — Лукан обращался к каждому констеблю, которого они могли найти, но все они реагировали с одинаковым презрением. Возможно, в другой день они были бы более расположены слушать, но сейчас им было жарко, они были обеспокоены, и у них была еще дюжина неотложных дел, требующих внимания. Лукан едва ли мог винить их за это; если бы кто-нибудь подбежал к нему, пропахший потом и вчерашним спиртным, и начал рассказывать о том, как мифические персонажи из детской сказки собирались убить посла, он бы тоже быстро расправился с ними. И все же каждый взгляд, каждое оскорбление были для него ударом, который он ощущал слишком остро, и с каждым последующим отказом он чувствовал, как слова Джуро все отчетливее звучат в его голове: Никто не поверит вам без доказательств. Как бы ему ни было неприятно это признавать, но все начинало походить на то, что помощник Писца был прав.

— И что теперь? — спросила Блоха.

— Мы должны попытаться связаться с послом, — сказал Лукан. — Если бы мы могли просто поговорить с ней, возможно...

— Она поверит нам, когда никто другой не верит? — предположила Ашра, качая головой. — Нет. Ты слышал, что сказал Джуро. Ты бы отказался от возможности, которая выпадает раз в жизни, из-за предупреждения незнакомца? Кроме того, мы даже не знаем, где она. Если бы за мной не охотился весь преступный мир, я могла бы легко это выяснить. А так... — Она пожала плечами.

Лукан посмотрел на воровку, гадая, насколько она напугана своим затруднительным положением. Ее ровный тон и бесстрастное выражение лица говорили о том, что она совсем не боится, но он видел, как она оглядывает толпу, как ее взгляд перебегает с одного человека на другого, ни на чем не останавливаясь. Однако, какое бы беспокойство она ни испытывала, воровка держала это чувство при себе.

— Держу пари, Обасса знает, где она, — сказал Лукан, оглядываясь по сторонам, как будто шпион Зар-Гхосы мог появиться в любое мгновение. Нам должно повезти. Они уже искали его в таверне Голубая Устрица и в зар-гхосском квартале, но слепого нигде не было видно. — Может быть, мы могли бы обратиться в инквизицию? — отважился он. — Я знаю, что Главный инквизитор замешан во всем этом, но готов поспорить, что никто из других инквизиторов ничего не знает ни о заговоре, ни об участии в нем их лидера. Возможно, они прислушаются к нам.

— Мы просто столкнемся с той же проблемой, — ответила Ашра. — Они не поверят нам без доказательств. Кроме того, если они поймут, что это ты вломился в Эбеновую Длань, они закуют тебя в цепи. Ты подвергнешь себя риску.

— Говори за себя, Леди Полночь.

— Это имя ничего не значит для инквизиции. И, даже если значит, они понятия не имеют, как я выгляжу. — Воровка нахмурила брови. — Но я не удивлюсь, если несколько инквизиторов находятся в кармане Дважды-Коронованного короля. Лучше держаться подальше от них, ради нашего же блага.

— Значит, мы собираемся сдаться? — спросила Блоха, и по ее тону было понятно, что она не против этой идеи.

— Писец права, — ответила Ашра, пожимая плечами. — Без доказательств плана Маркетты мы ничего не сможем сделать.

— Значит, мы просто позволим ему выйти сухим из воды? — с жаром спросил Лукан.

— Нет, — ответила воровка без тени эмоций. — Нам нужно взглянуть на ситуацию шире. Убийство посла — это только начало. Искра, из которой разгорится пламя. Мы не можем его остановить, но мы можем бороться с тем, что за ним последует. Мы все еще можем предотвратить эту войну. Это только начало, а не конец.

По всему городу разнесся далекий звон колоколов на Доме Леди, едва слышный из-за шума толпы.

— До церемонии остался час, — сказала Блоха, грызя ноготь.

— Тогда нам лучше найти место, где на нее можно посмотреть, — ответила Ашра.

— Забудь об этом, — сказал Лукан, оглядывая толпу с чувством безнадежности. — Уже слишком поздно. Мы не сможем подойти ближе.

— Напротив, — сказала Ашра, жестом приглашая их следовать за ней, — я знаю, где мы найдем прекрасный вид.

— Посмотрите на всех этих людей, — сказала Блоха с восторгом в голосе, высунувшись из окна колокольни. — Их, должно быть, тысяч пять.

— Скорее десять, — ответил Лукан.

Толпа заполнила большую площадь, напирая на две шеренги констеблей, которые с трудом удерживали центральный проход от триумфальной арки у входа на площадь до ступеней Дома Леди на противоположной стороне. Те горожане, которые не смогли протиснуться на площадь, наблюдали за происходящим из окон и с крыш. Некоторые даже взобрались на бронзовые статуи, обрамлявшие площади, в отчаянии желая хоть мельком увидеть грандиозную процессию.

Лукан сомневался, что у многих из них был лучший вид, чем тот, которым наслаждались они с Блохой. Он был настроен скептически, когда Ашра привела их к наклонной колокольне, возвышающейся над крышами к югу от площади, и предупреждение, прибитое к ее двери — Опасность, строение небезопасно — не внушало доверия. Ашра утверждала, что это была не более чем уловка, что разрушающаяся башня была прочной и до недавнего времени использовалась в качестве убежища бандой карманников. Вывеска, по ее словам, была не более чем средством устрашения, чтобы не привлекать любопытных глаз. Воры недавно попали в лапы закона, и их убежище все еще пустовало. Ашра провела их к старому колоколу, висевшему в тесной комнатке, из которой, тем не менее, открывался великолепный вид на площадь. Идеальное место, чтобы понаблюдать за происходящим, размышлял Лукан, облокачиваясь на подоконник.

Рокот толпы привлек его внимание к большим дубовым дверям Дома Леди, которые медленно открывались справа от него. Оттуда вышла одинокая фигура, закутанная в золотой плащ, отороченный горностаем. Понтифик, понял Лукан, разглядывая символы власти этого человека — золотой посох, увенчанный хрусталем, и нелепую шляпу, похожую на поникший член. По толпе прокатились радостные возгласы, когда мужчина вышел вперед и занял позицию прямо перед каменными ступенями, спускавшимися на площадь.

— Он нервничает, — сказала Ашра. — Посмотрите, как его пальцы теребят амулет.

— Я не удивлен, — ответил Лукан. — Если и есть что-то, что я узнал из своего путешествия по катакомбам, так это то, что наш друг там, внизу, набожен примерно так же, как осадок на дне бокала с вином...

— Я могла бы тебе это сказать.

— ...и что у него нет позвоночника.

— И это.

— Смотрите, — воскликнула Блоха, указывая на триумфальную арку на левой стороне площади, — они приближаются!

Волнение в голосе девочки, несмотря на то, что она знала, что произойдет, напомнило Лукану, насколько Блоха на самом деле молода. Он не осуждал ее эмоции, потому что и сам испытал легкий трепет, когда голова процессии проходила под аркой, толпа ревела в ответ, а передние ряды швыряли в воздух пригоршни розовых лепестков.

Во главе колонны ехали два знаменосца, их позолоченные доспехи сверкали на солнце, копыта белых боевых коней сминали лепестки, уже покрывавшие землю. Их отполированные копья несли два знамени: летучую мышь Сафроны, черное на золотом фоне, и три кольца Зар-Гхосы, серебряное на синем. Эмблемы двух городов, некогда непримиримых врагов, враждовавших веками, теперь развевались на ветру бок о бок. Этого почти достаточно, чтобы всколыхнуть кровь, подумал Лукан, если только все не покатится к чертям собачьим. Позади следовали пять белых лошадей с черными плюмажами, влекущих золотую карету, в которой было много позолоты и мало хорошего вкуса.

— Великий герцог Сафроны, — прокомментировала Ашра, когда Лукан, прищурившись, посмотрел на старика, сгорбившегося на мягком сиденье. Его впечатляющие усы закрутились вверх, в то время как остальная часть лица опустилась в противоположном направлении, и он помахал толпе со всем энтузиазмом человека, который боится, что у него в любой момент может отломиться рука. Тем не менее, по площади прокатились радостные возгласы, когда карета ехала по центральному проспекту — обе шеренги констеблей с трудом сдерживали возбужденную толпу.

— Похоже, герцог пользуется популярностью, — заметил Лукан.

— Герцог — избалованный старый дурак, — ответила Ашра. — Это приветствия в честь его жены, герцогини Каталины.

— Это его жена? — Лукан уставился на молодую женщину, сидевшую рядом с герцогом и улыбавшуюся, когда она махала толпе. — Она выглядит достаточно молодо, чтобы быть его внучкой.

— Правнучкой, ты имеешь в виду. Ей только что исполнилось девятнадцать. Солнце, по-видимому, светит из ее идеальной задницы, но отсюда этого, вероятно, не видно.

— Кажется, толпа видит.

— Они обожают ее за благотворительные пожертвования. Тот факт, что это не ее собственные деньги, очевидно, не имеет значения.

— Кто эти люди, которые едут позади? — спросил Лукан, разглядывая две фигуры, ехавшие во второй, менее впечатляющей карете.

На обоих были черные мундиры отличного покроя с высокими воротниками и рукавами, обшитыми золотом. С теми же самыми темными волосами, выступающими подбородками и орлиными носами, они выглядели одинаково, но выражения их лиц были совершенно разными. Мужчина, сидевший с левой стороны кареты, улыбался и кивал толпе, в то время как на лице его близнеца застыло выражение, среднее между гримасой и недовольством.

— Сыновья герцога, Гаспар и Лоренцо. Гаспар — наследник, потому что родился на несколько мгновений раньше своего брата. Лоренцо провел большую часть своей жизни, пытаясь смириться с этим фактом.

— И, судя по всему, безуспешно. — Лукан заметил, как Лоренцо бросил мрачный взгляд на своего брата, скривив губы в гримасе, больше подходящей избалованному ребенку, чем аристократу. — Похоже, любви в этой семье нет.

— Не слишком много. Они враждуют уже много лет. Они ненавидят друг друга, но не так сильно, как свою новую мачеху.

— Готов поспорить. Неудивительно, что Лоренцо в бешенстве из-за того, что он лишился герцогского титула, а теперь ему приходится иметь дело с мачехой вдвое его моложе.

— Да, должно быть, это тяжело — быть вторым сыном в одной из богатейших семей Старой империи.

Позади братьев ехал невысокий мужчина, который, казалось, был слегка напуган, пытаясь сидеть в седле прямо. Золотой медальон хлопал по его пурпурной мантии при каждом шаге лошади. «Кто это?» — спросил Лукан.

— Артемио, лорд-канцлер.

— Надеюсь, он лучше умеет считать монеты, чем ездить верхом.

— Я слышала, что он порядочный человек, — сказала Ашра с ноткой невольного уважения в голосе. — Недавно в Щепках открылись два новых хосписа — и, очевидно, это его рук дело.

— Порядочный человек, — эхом отозвался Лукан, прищурив глаза. — Чего не скажешь о человеке, который едет позади него.

— Главный инквизитор Фиерро. — Тон Ашры стал жестче. — Да, этот нет.

— Он определенно лучше справляется со своими нервами, чем понтифик.

Фиерро не выглядел человеком, которого тревожило предстоящее убийство посла или его собственное участие в нем. Он сидел в седле прямо, лицо его было бесстрастным, сигарилла зажата между плотно сжатыми губами. Хладнокровный ублюдок, вот кто он такой.

— Вы только посмотрите на это! — воскликнула Блоха.

Сначала Лукан не понял, куда она указывает, его взгляд скользнул по толпе слуг, чиновников и прихлебателей, которые пешком шли за группой герцога. Они двигались тремя организованными колоннами, которые распались в тылу, когда люди в задних рядах начали тесниться, пробиваясь вперед и нервно оглядываясь через плечо.

Глаза Лукана расширились. Я их не виню.

Две большие ящерицы с темно-красной чешуей следовали всего в нескольких ярдах позади, передвигаясь на задних лапах. Острые когти давили лепестки роз, разбросанные по земле, прежде чем похожие на хлыст хвосты отбрасывали их в сторону. Угловатые головы зверей поворачивались влево и вправо, пока их желтые глаза осматривали толпу, челюсти расширялись, обнажая ряды острых зубов. Их когти, выставленные перед собой, подергивались, словно в предвкушении крови. Без сомнения, они бы ее получили, подумал Лукан, если бы не их всадники. Те сидели в седлах с высокими спинками, резко натягивая поводья всякий раз, когда их скакуны проявляли слишком пристальный интерес к рядам стражников и толпе за ними. Всадники были не менее устрашающими, чем звери, на которых ехали — тела облачали доспехи из полированных медных чешуек, лица скрывали бронзовые шлемы с шипами. У обоих были длинные копья с темно-синими перьями, приколотыми чуть ниже их треугольных наконечников.

— Чешуйчатые всадники, — сказал Лукан, выуживая название из глубин своего сознания. — Элитная кавалерия Зар-Гхосы. Я забыл, как называются ящерицы, но их отлавливают еще детенышами, а затем на всю жизнь соединяют с наездником. Очевидно, между ними существует особая связь, и на каждой ящерице может ездить только свой наездник. Какое-то колдовство... — Он замолчал, когда понял, что Ашра и Блоха уставились на него.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Ашра.

— Я недолго путешествовал с человеком из Зар-Гхосы. Он рассказал мне немного о своей родине. У него было несколько интересных историй, но он был никудышным игроком в карты.

— Лукан, — сказала Блоха, ее глаза расширились, когда она снова показала пальцем, — а это что?

На этот раз у него не было ответа — его бывший спутник не говорил о животном, которое могло бы сойти за пони, если бы не насыщенные черные и желтые полосы, покрывавшие его шкуру. Зверей было четверо, их мощные мускулы перекатывались, когда они тянули большую синюю колесницу, борта которой были украшены резными серебряными крыльями.

— Понятия не имею, — ответил он, переводя взгляд на фигуру, стоявшую на колеснице, — но это может быть только посол Зар-Гхосы. — Ее наряд определенно соответствует случаю, даже если и не тому, что ее ожидает.

Посол выглядела потрясающе в бледно-голубых одеждах, расшитых серебром, с темно-синей шалью, наброшенной на грудь и правое плечо. Серебром также сверкали маленькие диски, вплетенные в ее волосы, кольца в ушах и браслеты на запястьях. Ее диадема, также сделанная из серебра, была усыпана сапфирами, которые сверкали на солнце, когда она махала толпе с улыбкой женщины, которая наконец-то осуществила мечту всей своей жизни. Если бы она только знала, подумал Лукан. Если бы только мы каким-то образом нашли способ с ней связаться. Посла сопровождали стражники с мрачными лицами, а несколько хорошо одетых слуг ехали позади на лошадях темной масти. За ними следовали три шеренги солдат, по десять в ряд, их нагрудники сверкали, когда они маршировали в унисон.

— Если они сражаются так же хорошо, как выглядят, — сказала Ашра, — возможно, у посла еще есть шанс.

— Только не против Безликих.

— Вон Маркетта, — сказала Блоха, снова указывая пальцем. — Высокомерный придурок. — Лукан и Ашра посмотрели на нее. — Что? — Она пожала плечами.

— Ничего, — ответил Лукан, пряча улыбку, и перевел взгляд на торговых принцев Сафроны, которые ехали позади делегации Зар-Гхосы — водоворот разноцветных шелков и сверкающих украшений. Рядом с ними шла их личная охрана в начищенных до блеска доспехах. Лорд Маркетта возглавлял группу элитных граждан Сафроны, восседая на серой в яблоках кобыле, кивая и махая толпе, как будто весь этот нарастающий шум был только для него. Шесть других всадников составляли его свиту — остальные члены Шелкового септета, догадался Лукан, заметив среди них лорда Мурильо. Мелкие торговые принцы выстроились в ряд на небольшом расстоянии позади своих более знатных собратьев, хотя выглядели они не менее блистательно — если не считать одинокого всадника позади.

— Это... — Лукан прищурился, вглядываясь в крупную фигуру. — Милосердие Леди, это он.

— Кто? — спросила Ашра.

— Генерал Леопольд Разин, тот здоровяк в меховом плаще. Лицо красное, как отшлепанная задница.

— Твой друг?

— Мы немного поболтали на приеме у леди Вальдезар. Он пытался до смерти надоесть мне своими историями о войне, но я сбежал. — Лукан снова прищурился. — Он, что, верхом на осле?

— Скорее, давит его.

— Разин упоминал, что участвовал в резне, — сказал Лукан, смутно припоминая слова генерала. — Похоже, он станет свидетелем еще одной.

— Как ты думаешь, как они это сделают? — спросила Ашра.

— Хмм?

— Безликие. Как они собираются убить посла?

— Не знаю. Скоро увидим.

Наконец голова процессии подошел к ступеням, ведущим к Дому Леди. Отряд констеблей отдал честь, когда Великий герцог и его молодая супруга вышли из кареты. Старик отмахнулся от предложения жены о помощи, но тут же наткнулся на нее и уткнулся лицом в ее декольте. По толпе прокатился взрыв смеха, за которым последовали одобрительные возгласы. Великий герцог посмеялся над этим эпизодом и с новыми силами зашагал вперед, но замешкался на первой же ступеньке, так что ему потребовалось несколько мгновений — и рука его покрасневшей жены — чтобы подняться.

— Милосердие Леди, — пробормотал Лукан, когда старику потребовалось столько же времени, чтобы взобраться на следующую ступеньку. — Такими темпами мы проторчим здесь весь чертов день. Будем надеяться, что Безликие взимают плату за каждый час своей работы, и тогда это будет стоить Маркетте немного дороже, чем просто Клинок Сандино.

— Что такого особенного в этом клинке? — спросила Ашра. — Я слышала, что это просто старый церемониальный кинжал. Зачем он нужен Безликим?

— Я задавал себе тот же вопрос, — признался Лукан, наблюдая, как Великий герцог поднимается на четвертую ступеньку. — По правде говоря, мы просто мало что знаем о них. Те немногие исторические свидетельства, которые у нас есть, расплывчаты и фрагментарны. Но есть одна деталь, в которой они все сходятся.

— И это?

— Кристаллы.

Ашра непонимающе посмотрела на него.

— Каждый раз, когда на протяжении веков появлялись Безликие, — продолжал Лукан, — их появлению предшествовало обнаружение определенного кристалла.

— Что это за кристалл?

— Во всех записях говорится, что он пурпурно-черного цвета. Больше мы ничего не знаем. Мой отец верил, что они, должно быть, обладали какой-то магической силой или имели особое значение для Безликих. — Лукан пожал плечами. — Какой бы ни была правда, схема всегда была одной и той же. Обнаружен кристалл, и Безликие появляются, чтобы его обменять.

— Они обменивают его? На что?

— На все, что пожелает владелец кристалла. Говорят, однажды они заплатили целое состояние фермеру, который выкопал кристалл на своем поле. В результате этот человек стал богаче герцога.

— Но если Безликие так могущественны, как ты говоришь, — с сомнением в голосе спросила Ашра, — то они наверняка могли бы просто взять эти кристаллы силой? Зачем беспокоиться о том, чтобы их обменять?

— Кто знает. Судя по записям, Безликие применяют силу только тогда, когда их провоцируют на конфронтацию. Такое случалось всего дважды, и ничем хорошим это не закончилось для тех, кто им угрожал.

— Но они применили силу против тебя. Тот волк в катакомбах.

— Верно, но это было сделано по просьбе Маркетты. Он заключил с ними сделку — пообещал им Клинок Сандино в обмен на то, что они выполнят его грязную работу. Ему не нужны ни деньги, ни богатства.

— Поэтому он попросил их совершить убийства вместо него.

— Верно. А взамен он отдаст им Клинок Сандино.

— Но зачем им понадобился Клинок? — спросила Блоха. — Это не кристалл.

— Да, не кристалл, — согласился Лукан, — но у них должны быть свои причины.

— В этом есть какой-то смысл, — признала Ашра. — Не то чтобы нам это помогло.

— Вероятно, нет, — ответил Лукан. В его голове промелькнула мысль. Что, если... что, если мы каким-то образом…

Возбужденный шепот пронесся по толпе, отвлекая его от размышлений. Великий герцог почти достиг вершины лестницы, двое его сыновей следовали за ним по пятам, но из-за медленного продвижения герцогской свиты позади них образовалось узкое место, и то, что раньше было упорядоченной процессией, постепенно превратилось в беспорядочную неразбериху. Официальные лица и делегаты кричали и толкались, лошади фыркали и топтались на месте, а констебли у подножия лестницы делали все возможное, чтобы поддерживать порядок, в то время как оскорбления летели со всех сторон. Когда делегация Зар-Гхосы приблизилась к ним сзади, одна из ящериц, возбужденная суматохой, вонзила свои клыки в лошадь, на которой ехал лорд-канцлер Артемио. Лошадь встала на дыбы, сбросив лорда-канцлера на землю, и помчалась обратно по проспекту. Подбежали несколько констеблей, двое из них занялись упавшим человеком, в то время как остальные что-то проревели наезднику ящерицы, который молча наблюдал за ними со спины существа. Внезапно подоспели несколько охранников посла, и обе стороны вступили в яростную перебранку, крича и жестикулируя, а пораженный лорд-канцлер в оцепенении лежал у их ног.

— Я думал, это должно было стать проявлением единства, — сухо заметил Лукан, когда один из констеблей наполовину вытащил меч, но его товарищ успел толкнуть его обратно в ножны. Тем временем Великий герцог наконец добрался до верхней площадки лестницы. Старик поднял дрожащую руку и торжествующе помахал толпе, казалось, не обращая внимания на хаос, который он вызвал у себя за спиной. Когда он, прихрамывая, подошел к тому месту, где стоял понтифик, свита Великого герцога смогла беспрепятственно подняться по ступеням, а шум и накал страстей постепенно улеглись. Несмотря на это, потребовалось некоторое время, чтобы вся процессия выстроилась перед огромными дверями Дома Леди. В конце концов все заняли свои места, хотя между несколькими мелкими чиновниками, которые столпились по краям, снова вспыхнули споры, что привело к паре неловких столкновений.

В толпе воцарилась тишина, когда понтифик наконец поднял руки, и комок тревоги, который до этого сидел где-то в глубине живота Лукана, подступил к горлу. Это оно. Взгляд, брошенный на Блоху, показал, что она тоже нервничает; веселье девочки угасло, сменившись серьезным выражением, которое казалось неуместным на ее юном лице. Ашра не проявляла никаких эмоций, ее черты были непроницаемы, когда она наблюдала за происходящим внизу. Они молча слушали — вместе со всей толпой — как понтифик начал говорить.

— ...станьте свидетелями этого... знаменательного дня... двух великих городов... в дружбе...

— Я не слышу, что он говорит, — пожаловалась Блоха.

— Не имеет значения, — ответил Лукан. — Скоро это станет неактуальным.

Речь продолжалась, но до них, находившихся на колокольне, долетали лишь обрывки. Вместо этого Лукан сосредоточился на высокопоставленных лицах, собравшихся перед огромными дверями, в поисках любых признаков неприятностей. Он ничего не видел — единственными кинжалами в поле зрения были метафорические, которыми орудовали сыновья Великого герцога, шепотом ведя яростный спор. Мы не видим полной картины, сказал Джуро, и, хотя он говорил о мотивах Маркетты в убийстве посла, то же самое можно сказать и о том, как Безликие намеревались это осуществить. Возможно, они призовут призрачного волка, чтобы тот разорвал ее на части, или воспользуются тем же методом, что и в случае с лордом Савиолой — что бы это ни было — и превратят посла в покрытый льдом труп с посиневшими губами. Нет, подумал Лукан, и то, и другое вызвало бы слишком много вопросов. Маркетта захочет чего-нибудь более утонченного.

Внезапное движение привлекло его внимание — молодой человек в церемониальных одеждах приближался к понтифику, держа на вытянутых перед собой руках древко копья. Лукан понял, что это Серебряное копье, когда острый наконечник оружия блеснул на солнце. С древка свисали черные с золотом ленты Сафроны и голубые с серебром Зар-Гхосы. Чиновник с вежливым поклоном вручил понтифику артефакт Фаэрона. Мужчина постарше взял копье и поднял его над головой, повернувшись лицом к толпе, его лицо блестело от пота.

— Узрите... символ единства... возобновим нашу дружбу... — Лукан не расслышал остальных слов мужчины, но толпа, казалось, оценила их по достоинству; по площади прокатился оглушительный рев. В другой день это могло бы стать моментом личной славы понтифика. А сейчас он выдавил из себя страдальческую улыбку, его рука дрожала, когда он высоко поднимал копье. Наверное, на него давит чувство вины? подумал Лукан. Мне следовало бы знать.

Понтифик опустил копье и кивнул в сторону Великого герцога, но если это и было приглашением правителю Сафроны выступить вперед, то оно осталось незамеченным; старик остался на месте, лениво покручивая кончик уса. Лорд-канцлер Артемио, который, казалось, избежал серьезных травм после падения с лошади, был вынужден прошептать что-то на ухо своему господину. Великий герцог напрягся и шагнул к понтифику, собрав все силы, которые у него еще оставались, что было не так уж и много, судя по тому, как тяжело он опирался на двух своих сыновей. Лучше держите его покрепче, парни, чтобы он не упал и не напоролся на это копье.

Понтифик низко поклонился, когда трое мужчин заняли позицию перед ним, затем взглянул туда, где стояла посол. На этот раз его кивок получил немедленный отклик, поскольку посол приблизилась, сопровождаемая двумя своими личными охранниками. У нее могла быть сотня таких людей, и этого было бы недостаточно. Понтифик поклонился зар-гхосске, хотя и не так низко, и не посмотрел ей в глаза. Тяжело смотреть в глаза мертвой женщине, так?

— Теперь мы... теперь мы возобновляем... — То ли он потерял дар речи от всех этих криков, то ли задыхался от собственного лицемерия, Лукан не был уверен, но понтифик поморщился и жестом подозвал чиновника, который вручил ему копье. С мимолетным выражением паники на лице молодой человек повернулся к толпе. — Теперь мы возобновляем наши дружеские отношения, — крикнул он, и его сильный голос эхом разнесся по площади. — Наши два великих города объединены еще одним десятилетием мира и процветания, их разделяет море, но объединяет дружба.

Когда толпа заревела в знак одобрения, Великий герцог, спотыкаясь, двинулся вперед, как малыш, делающий свои первые шаги. Он принял копье из рук понтифика (который быстро отступил назад, словно опасаясь, что может лишиться глаза) и со всей торжественностью, на какую был способен, вручил оружие послу. Зар-гхосска приняла копье с широкой улыбкой, которая внезапно сменилась хмурым выражением лица. Она вздрогнула, затем осела, ее тело обмякло, но каким-то образом осталось в вертикальном положении, как у марионетки, повисшей на ниточках.

— Вот и все, — сказал Лукан, и его охватило беспокойство, когда по толпе пронесся шепот. — Она умрет еще до того, как коснется земли.

Но посол не упала. Она снова вздрогнула, затем выпрямилась — словно под воздействием невидимой энергии. Ее хмурое выражение исчезло, но улыбка не вернулась. Вместо этого выражение ее лица осталось непроницаемым, когда она встретилась взглядом с Великим герцогом.

И она вонзила острие копья в горло старика.

На несколько мгновений воцарилась тишина, за которой последовал общий вздох толпы, когда Великий герцог выдохнул, брызгая кровью.

— Что за чертовщина... — пробормотал Лукан, не веря своим глазам, когда старик отшатнулся назад и рухнул на землю. Двое сыновей Великого герцога уставились на своего отца, их потрясение быстро сменилось яростью. Они оба шагнули вперед, руки, которые никогда не хватались за мечи в гневе, компенсировали это сейчас, когда они обнажили клинки — и застыли с поднятым оружием, их тела дергались, хотя они оставались неподвижными, ярость на их лицах сменилась замешательством, а затем страхом. Другие люди бросились вперед — охранники из обеих делегаций, официальные лица, даже пара торговых принцев.

Слишком поздно.

— Милосердие Леди, — прошептал Лукан, когда посол перешагнула через тело Великого герцога и двумя быстрыми ударами перерезала горло двум его сыновьям. Рты мужчин раскрылись в беззвучном крике, из их ран хлынула кровь. Еще несколько мгновений они стояли неподвижно, как статуи, а затем одновременно рухнули, прижавшись друг к другу, сплетясь конечностями в объятиях, подобных которым у них никогда не было в жизни. Когда Гаспар и Лоренцо упали рядом с телом своего отца, на всей площади воцарилась ошеломленная тишина. Люди, бросившиеся на помощь, заколебались, не веря своим глазам, переводя взгляд с трех тел на женщину, которая стояла над ними, все еще сжимая в руках окровавленное копье. Посол вздрогнула, словно очнувшись от грез наяву, и огляделся в явном замешательстве. Ее глаза расширились от того, что она увидела. Открыв рот, она уставилась на трупы, лежащие у ее ног, затем на окровавленное копье в своих руках. Оружие выпало из ее пальцев, звякнув о камни, когда она с посеревшим лицом поднесла руку ко рту.

Несколько ударов сердца никто не шевелился.

Затем охранники посла образовали вокруг нее защитное кольцо, а свита Великого герцога устремилась к ним. Мечи сверкнули на солнце, когда обе стороны построились, крича друг на друга, в то время как лорд-канцлер размахивал руками и призывал к спокойствию. Понтифик, спеша скрыться от надвигающегося насилия, чуть не споткнулся о молодую герцогиню, которая упала в обморок и теперь была окружена охваченной паникой свитой. Чиновники, которые ранее боролись за место вблизи герцога, теперь толкали друг друга, спеша скрыться. Среди разворачивающегося хаоса Лукан заметил Маркетту. Мужчина стоял неподвижно, пока его товарищи-принцы бежали. Лукан мог поклясться, что Маркетта улыбался. Он не просто собирается развязать войну, понял Лукан, и его пальцы побелели, когда он схватился за край балкона. Это, черт его побери, государственный переворот. Рев ярости вырвался из десяти тысяч глоток, когда толпа, наконец, обрела дар речи. Два ряда охранников, сдерживавших толпу, внезапно показались очень тонкими.

— Маркетта захватывает власть, — спокойно сказала Ашра, искоса взглянув на Лукана. — Вот в чем дело. Он хочет править Сафроной.

— Я знаю.

— Ты сказал, что он собирался убить посла, а не Великого герцога и его сыновей.

— Я знаю. — Лукан наблюдал, как свита герцога и охрана посла продолжали кричать друг на друга. Внизу, на площади, толпа хлынула потоком — и две шеренги стражников дрогнули, а затем сломались. Горожане высыпали на центральную аллею, устремляясь к ступеням Дома Леди, как гончие, жаждущие крови.

— Все рушится, — сказала Ашра, качая головой. — Это превратится в кровавую бойню.

Лукан едва слышал ее, так как у него голова шла кругом от чудовищности того, что только что произошло. Милосердие Леди, я был неправ. Я был очень, очень неправ. Чувствуя оцепенение, он отвернулся от разворачивающегося хаоса и направился к лестнице.

— Лукан, — крикнула Блоха ему вслед, и в ее голосе появилась нотка страха — он никогда раньше ее не слышал. — Куда ты идешь?

— Чего-нибудь выпить, черт меня подери.

— Сейчас не самое подходящее время... — начала Ашра.

— Сейчас как раз самое время, — возразил он, поворачиваясь к ней. — Все кончено. Я кончил. — Он рубанул воздух раскрытой ладонью. — С меня хватит.

Он повернулся и вылетел из комнаты.

Глава

33

ПРИЯТНАЯ КОМПАНИЯ

Не стоило приезжать в этот проклятый город.

Лукан сделал глоток вина и поморщился, когда события, свидетелем которых он только что стал, снова и снова всплывали в его голове. Тело посла сотрясалось, когда в нее вселился Безликий — неужели это действительно произошло? Наконечник копья, пронзающий горло Великого герцога. Кровь. Сыновья герцога шагнули вперед с обнаженными мечами, но замерли на месте. Удерживаемые невидимой силой. Острие копья — символа мира — мелькнуло раз, другой. Близнецы упали, на их шеях были кровавые раны, а на лицах — выражение шока. Посол выронила копье и ошеломленно уставилась на ужас, который сотворила.

Милосердие Леди, подумал он, делая еще один глоток. Определенно, ему не следовало приезжать сюда.

Да, сегодняшние события с шокирующей ясностью раскрыли правду о планах Маркетты, но они также показали безнадежность собственных действий Лукана. Подумать только, он пришел в Сафрону, полагая, что ответы, которые он искал, были всего в нескольких шепотках от него. Что — пока события все больше выходили из-под контроля — он сможет каким-то образом помешать великому замыслу Маркетты и освободить Зандрусу. Какими глупыми казались теперь эти убеждения. Прости, отец, подумал он, поднимая глиняную кружку. Я старался изо всех сил — Леди знает, я старался, — но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Чашка подпрыгнула, когда он коснулся ею губ, вино разлилось по столу и отвлекло его от мрачных раздумий. Ашра сидела напротив него, сжимая правой рукой его запястье и глядя на него прищуренными глазами.

— Расскажи мне, что там произошло, — сказала она.

— Я уже говорил тебе, — устало ответил он, — я не знаю.

— Но ты был в катакомбах. Ты сказал...

— Я знаю, что я сказал, — перебил ее Лукан, гнев его извивался, как змея. Он опустил взгляд на стол, снова вспоминая то, что услышал. — Маркетта сказал, что они нанесут удар, как и планировалось, на церемонии. Главный инквизитор упомянул посла, на что понтифик спросил, как они смогут совершить убийство на глазах у всего города. — Он пожал плечами. — Откуда мне было знать, что они называли посла орудием, а не жертвой?

— Но что же произошло на самом деле? — требовательно спросила Ашра. — Посол не контролировала свое тело. Как будто ее накачали наркотиками или...

— Они вселились в нее, — бесстрастно произнес Лукан, вспоминая скованные, беспорядочные движения женщины. — Безликие каким-то образом взяли под контроль ее тело, ее разум. Они заставляли ее делать все это.

— Но... Возможно ли это вообще?

— Они могут проходить через порталы и вызывать колдовских волков. На данный момент я бы сказал, что они способны на все. — Лукан кивнул на руку Ашры. — Если ты не возражаешь?

Воровка отпустила его запястье:

— Итак, Маркетта поручил Безликому убить Великого герцога и его сыновей. Это оставляет Сафрону без правителя. И с поддержкой понтифика и Главного инквизитора...

— Маркетта может использовать свое влияние на Позолоченный совет, чтобы провозгласить себя лордом-регентом, или королем, или кем там еще, черт возьми, он захочет. — Лукан сделал глоток вина, поморщившись от кислого вкуса. — Должно быть, именно поэтому он убил лорда Савиолу и обвинил в этом преступлении Зандрусу. Он хотел убрать их с дороги.

— Потому что они бы выступили против него.

— В точности. Зандруса сама рассказала мне, что они с Савиолой возглавляли новую фракцию, которая начинала набирать силу в совете. Группу торговых принцев, которые выступали против старых традиций и были привержены реформам. Без сомнения, Маркетта боялся, что они усложнят ему жизнь.

— И он расправился с ними. — Губы Ашры сжались в тонкую линию. — Все эти убийства и интриги только для того, чтобы удовлетворить жажду власти одного человека.

— История стара как мир. В любом случае, теперь с этим кончено. — И я тоже кончил. Лукан допил остатки вина и взглянул на бар. Интересно, есть ли здесь джин? Ему придется искать это самому; бармен ушел сразу после того, как они зашли в маленькую таверну на задворках. «Из-за празднования у вас появилась жажда?» — с улыбкой спросил мужчина, когда они вошли. «Нет, — ответил Лукан, — это произошло из-за убийства Великого герцога и двух его сыновей». Улыбка мужчины увяла, когда он понял, что Лукан не шутит. Не сказав больше ни слова, он сбросил фартук и исчез за дверью, оставив свою таверну на попечение Лукана. Что меня вполне устраивает. Он зашел за стойку и оглядел пыльные бутылки. Где-то здесь должен быть джин...

— Блоха уже должна была вернуться, — заметила Ашра. — Она всего лишь пошла купить яблоко.

— Украсть яблоко, ты имеешь в виду. — Он взял бутылку, поморщился и поставил ее обратно. — Я уверен, что с ней все в порядке, возможно, она с кем-то зацепилась языком...

— Что ты делаешь?

— А на что это похоже? Наливаю себе еще выпить.

— Тебе еще не надоело?

— Нет.

Стул воровки заскрипел по полу, когда она встала и направилась за ним:

— Мы не можем терять время. Нам нужно спланировать наши дальнейшие действия.

— У меня уже есть план, — ответил он, кивая на бутылки. Он выбрал одну и изучил этикетку. Деладрианское вино из одуванчиков. Милосердие Леди, да я лучше выпью стакан мочи.

— Если мы напьемся, это не поможет нам остановить Маркетту.

— Все кончено, — ответил Лукан, поворачиваясь к ней лицом. — Все кончено. Завершено. Неужели ты этого не видишь? Маркетта победил. Выступить против него сейчас было бы все равно что плюнуть в лицо буре. Джуро был прав — мы не видели полной картины. Теперь мы видим, и она превосходит все, что мы могли себе представить. Ты можешь придумать любой план, какой захочешь. Мой — напиться, а потом убраться отсюда ко всем чертям. Мне вообще не следовало приезжать сюда.

— И это все? После всего, что ты сделал, ты собираешься уйти?

— Я приехал в Сафрону, чтобы найти ответы на вопросы о смерти моего отца. Я не рассчитывал, что окажусь втянутым в чертов заговор, или попаду в тюрьму к повелителю преступников, или меня будет преследовать колдовской волк, выпущенный на волю Безликими... — Он рассмеялся и недоуменно покачал головой. Все это звучало так нелепо, когда произносилось вслух. И каким-то образом я все еще жив. Это, пожалуй, было самым удивительным из всего. — Альфонс был прав, — устало добавил он. — Он велел мне уехать из города. Я должен был послушаться.

— Фонс всегда думает, что он знает лучше всех. Но нет. Он не всегда прав.

— Что ж, насчет этого он был прав. — Лукан снова повернулся к ряду бутылок. — А теперь, с твоего позволения, мне нужно найти более... приятную компанию.

— Ищешь утешения на дне бутылки, — насмешливо ответила Ашра. — Я не думала, что ты трус.

Лукан напрягся, стиснув зубы — ее последнее слово поразило его, как удар, в его сознание прокралось острое воспоминание: голубое весеннее небо над головой, окровавленные цветы вишни внизу, лицо Амисии между ними. Ее глаза расширились от шока, когда она произнесла два слова, которые преследовали его с тех пор. Ты трус.

В нем поднялась прежняя ярость.

Лукан развернулся и швырнул бутылку вина из одуванчиков в стену. Ашра не вздрогнула, когда она разбилась, и не попятилась, когда Лукан бросился к ней.

— Я — это много чего, — сказал он сдавленным от ярости голосом. — Разочарование. Неудачник. Некоторые даже называют меня убийцей, и это бремя мне всегда придется нести. Но я не являюсь, — он ткнул пальцем в воздух, — чертовым трусом.

Ашра молчала, не сводя с него пристального взгляда зеленых глаз.

— Не вовремя? — поинтересовался голос от двери.

Лукан оглянулся, готовый дать резкую отповедь, но слова замерли у него на языке, когда он увидел Дельфину Деластро, стоящую в дверях таверны. По бокам от нее стояли двое из ее команды, но именно маленькая фигурка, стоявшая перед ней, заставила сердце Лукана сжаться. Кровь Леди... Блоха казалась невредимой, но в ее глазах был гнев, сдерживаемый острием кинжала Деластро, прижатого к ее горлу. Лукан потянулся за своим клинком; две женщины, стоявшие по бокам от Деластро, в ответ подняли маленькие арбалеты.

— Если бы я хотела вашей смерти, — сказала предводительница наемников, — я бы пристрелила вас обоих во время вашей маленькой любовной размолвки.

— Мы не любовники, — ответила Ашра, бросив на Лукана кислый взгляд, скрывавший вопрос, сверкавший в ее глазах. Что теперь? Вопрос, на который у Лукана не было ответа.

— Рада слышать, — продолжила Деластро со своим гортанным талассианским акцентом. — Женщина с вашими талантами могла бы найти любовника получше. Да, я знаю о вас, Леди Полночь. Не обязательно слишком глубоко рыть под поверхностью этого города, чтобы услышать ваше имя.

— Вы ничего обо мне не знаете. Кто вы, в конце концов?

— Меня зовут Дельфина Деластро.

— Бриллиант, — сказала Ашра, и выражение ее лица потемнело. — Марионетка Маркетты.

— Я сама себе хозяйка, — коротко ответила Деластро. — И, судя по тому, что я слышала, вы тоже. Вот почему я изо всех сил пытаюсь понять, почему вы связали свою судьбу с этим человеком. — Она указала подбородком на Лукана. — Особенно сейчас, когда вас разыскивает весь преступный мир. Как я понимаю, Дважды-Коронованный король назначил за вашу голову немалую цену.

— Они должны были искать вас, — парировала Ашра. — Вы та, кто украл Клинок Сандино.

— Да, я слышала, что вас обвинили в нашей маленькой краже. Я бы извинилась, но... — Деластро пожала плечами. — Для нас все сложилось весьма удачно. Меньше всего лорду Маркетте хотелось навлекать на себя гнев короля.

— Я должна отрубить вам голову и очистить свое имя.

— Пожалуйста, попробуйте. — Губы Деластро скривились в усмешке. — Я слышала, вы хороши, но сможете ли вы метнуть нож быстрее, чем две мои Драгоценности успеют нажать на спусковые крючки?

— Может, и нет, — ответила Ашра, доставая нож из-за пояса, — но это не имеет значения. Я скорее умру, чем вернусь в ту камеру.

— Вы можете убрать свой нож, Леди Полночь, — ответил Деластро, слегка улыбнувшись. — Я не собираюсь отдавать вас в руки Дважды-Коронованного короля. — Ее взгляд метнулся к Лукану. — Как и вас, Гардова. Как ни странно, я не желаю никому из вас зла.

— И все же, — ответил Лукан, — я смотрю на два заряженных арбалета, в то время как вы приставляете клинок к горлу моего друга.

— Прежде всего, я деловая женщина, мастер Гардова. Я давным-давно усвоила, что первое правило переговоров — обеспечить себе преимущество. И все же, если это поможет убедить вас, что я пришла с добрыми намерениями... — Она опустила кинжал и толкнула Блоху, отчего та, спотыкаясь, подалась вперед. Лукан наклонился и подхватил ее, когда она падала.

— Ах ты, старая ведьма! — прорычала Блоха, вырываясь из хватки Лукана и пытаясь броситься на Деластро. Он уже почти решил отпустить ее; даже Безликий отшатнулся бы от Блохи, когда она была в таком настроении. Вместо этого он крепко прижал ее к себе.

— Успокойся, — прошептал он, когда она продолжила сопротивляться, и его облегчению от ее освобождения противостояли два арбалета, все еще нацеленные на них. Очевидно, Деластро не намеревалась отказываться от всех своих преимуществ. Тем не менее то, что предводительница наемников отпустила Блоху, дало ему надежду; возможно, есть выход из этого столкновения, и его и Ашру не притащат к Маркетте в цепях. Лучше действовать осторожно.

— Отпусти меня, — пробормотала Блоха, переставая вырываться. Лукан неохотно подчинился, почти ожидая, что девушка бросится на Деластро, но вместо этого она ограничилась непристойным жестом. Деластро проигнорировала ее, не сводя глаз с Лукана. «Ваш хозяин знает, что вы здесь?» — спросил он, удерживая ее взгляд.

— Лорд Маркетта мой клиент, а не хозяин. И нет, он не знает. Эта встреча его не касается.

— Даже если в ней замешан его враг?

— Враг? — Женщина фыркнула. — Вы слишком высокого мнения о себе, Гардова. Вы не более чем пустышка, с которой Маркетта хотел бы разобраться.

— Тогда почему вы не всадили в меня болт?

— Поверьте, я бы не хотела ничего бо́льшего. Из-за вашего вторжения я потеряла одного из своих Драгоценностей в катакомбах.

— Вините Безликих. Это их волк убил его, а не я. Кстати, как поживает Аметист?

— С нетерпением ждет новой встречи с вами.

— У меня есть очарование.

— Чтобы воткнуть клинок вам в живот.

— А-а. Что ж, похоже, она оправилась, по крайней мере, от удара по голове. И от болта в ноге.

— Учитывая все обстоятельства, Аметист в добром здравии. — Глаза Деластро сузились. — Интересно, можно ли то же самое сказать о Топазе. Я надеюсь, что вы не очень плохо с ним обращались.

Кровь Леди, подумал Лукан, вспоминая человека, с которым он сражался, когда горел дом Писца. Человека, из которого Джуро извлек информацию острием клинка, или раскаленным железом, или каким еще адом он это сделал. Я совсем забыл о нем. Я даже не знаю, жив ли он еще.

— Почему вы думаете, что Топаз у нас?

— После того, как пожар был потушен, в том доме не было найдено ни одного тела. Очевидцы видели, как мужчина и ребенок тащили кого-то — мужчину, по их мнению, — прочь. Я предполагаю, что вы допросили Топаза и вытянули из него информацию — именно так вы узнали о полуночном визите Маркетты в катакомбы. Я права?

— Да.

— Жаль, — сказала женщина, скривив губы. — Я думала, что лучше научила Топаза.

— Вы ведь не рассказали Маркетте о нем, так? — спросил Лукан. — Он бы отменил встречу с Безликими, если бы узнал, что его план известен мне.

— Я верила, что Топаз сохранит молчание. — Губы Деластро сжались в тонкую линию. — А если бы он этого не сделал, я верила, мои другие Драгоценности разберутся с вами.

— Похоже, ваше доверие было ошибкой, — ухмыльнулся Лукан.

— Где он? — спросила Деластро, проигнорировав колкость. — Где вы держите Топаза?

— Я не знаю.

— Не играйте со мной в игры.

— Никаких игр, — честно признался Лукан. — За ним присматривают некоторые... наши друзья. Я не знаю, где его держат.

— Значит, он жив? Потому что, если нет... — Она указала на два арбалета.

— Он жив, — ответил Лукан. Надеюсь.

— Тогда назовите свою цену за его благополучное возвращение.

— Моя цена... в денежном выражении, вы имеете в виду?

— А что еще?

Лукан глубоко вздохнул, перебирая в уме различные варианты: жив Топаз или мертв, отдаст ли его Писец добровольно, сколько монет она может потребовать взамен...

— Три дуката, — сказала Деластро, вздыхая, как будто ей уже надоел этот разговор. — Как вам это?

Три дуката. Даже если Писец потребует половину, у него все равно останется более чем достаточно, чтобы отправиться куда угодно, оставив позади весь этот хаос и заговоры. Я мог бы сесть на корабль до Зар-Гхосы или одного из портов Моря Скорби. И все же, хотя он и тешил себя этой мыслью, она исчезла, когда в его голове возникла новая идея. Осознание того, что, возможно, несмотря на все, что он сказал Ашре, у них все-таки был способ остановить Маркетту. Я должен просто уйти, подумал он, и кривая улыбка тронула его губы. Просто взять деньги и убежать. Но он не мог. Не тогда, когда появилась возможность.

— Мне не нужны деньги, — сказал он, встретившись взглядом с Деластро.

— Тогда чего вы хотите?

— Клинок Сандино.

Деластро и глазом не моргнула.

— Мы знаем, что он у Маркетты, — продолжил Лукан, — и что он планирует отдать его Безликим в качестве платы за убийства, которые они совершили от его имени.

— Может быть, он уже отдал его им.

— Так ли это? — Лукан улыбнулся, поскольку предводительница наемников хранила молчание. — Я отдам Топаза, если вы отдадите мне Клинок Сандино.

— С какой целью? — с легким раздражением спросила Деластро. — Вы действительно думаете, что сможете остановить то, что запустил Маркетта? Этот город скоро развалится на части. Позвольте дать вам совет: забирайте золото и убирайтесь ко всем чертям из Сафроны. Вы не в состоянии предотвратить то, что грядет.

— Нет, если вы дадите мне то, что хотят Безликие.

— Вы хотите встать между Безликими и объектом их желания? Не будьте дураком, Гардова. С ними шутки плохи. Вы видели, что они устроили в катакомбах, что они только что сделали с Великим герцогом и его сыновьями...

— Их кровь и на ваших руках.

— Я ничего не знала об этом, — рявкнула Деластро. — Я была удивлена не меньше других, когда Безликий шагнул через портал в катакомбах. Если бы я знала... — Она замолчала, стиснув зубы. — Если бы я знала, — продолжила она более спокойно, — я бы никогда не согласилась на эту работу. Я понятия не имела, с какими силами связался Маркетта и зачем ему понадобился этот старый клинок.

— Но вы все равно его украли. И без клинка ничего бы этого не случилось. Савиола был бы жив. Джеласси не попала бы в Черную Длань. — Лукан указал на Ашру. — А Леди Полночь не была бы изгоем.

— Что сделано, то сделано.

— Вы знали, что Маркетта планировал убить Великого герцога, — продолжил Лукан, повысив голос. — Вы знали, что он планировал захватить контроль над городом. Вы знали, и все же... — Он вздрогнул, когда арбалетный болт пролетел мимо его лица, разбив бутылку на стойке позади него.

— Следующий попадет вам в горло, — предупредила Деластро.

— Убейте меня, и вы никогда не получите Топаза обратно.

— Тогда скажите мне, чего вы хотите, чтобы мы могли прийти к более дружественному соглашению. Как насчет пяти дукатов?

— Я уже сказал вам. Мне нужен Клинок Сандино.

— Поразительно, — сказала Деластро, качая головой. — Не удовлетворившись тем, что вы стали врагом трех самых могущественных людей в городе — не говоря уже о Дважды-Коронованном короле, — вы теперь намерены перейти дорогу Безликим. Как далеко вы собираетесь зайти, Гардова?

— Так далеко, как придется. — А это, скорее всего, будет чертовски далеко.

— Это приведет вас к смерти.

— Возможно. Дайте мне Клинок, и мы узнаем.

— Я не могу.

— Не можете или не хотите?

Предводительница наемников отвела взгляд, поджав губы, обдумывая свой ответ. Вероятно, она взвешивала, сколько правды следует сказать. «Маркетта держит его под замком», — наконец сказала она.

— Где?

— Там, где вы никогда не сможете до него добраться.

— Вы забываете, — сказал Лукан, указывая на Ашру, — что на моей стороне лучшая воровка в городе.

— Она могла бы быть лучшей воровкой в известном мире, и это ничего бы не изменило, — ответил Деластро. — Никто не способен проникнуть в хранилище счетного дома Три Луны. Даже она.

Выражение лица Ашры оставалось бесстрастным, но Лукан заметил вспышку в ее глазах. Сомнение. «Ашра?» — подсказал он.

— Она права, — ответила воровка, поморщившись, как будто его слова были горькими на вкус. — Именно там все торговые принцы хранят свои богатства. Это место похоже на крепость, повсюду охрана. Говорят, что хранилище защищено каким-то алхимическим устройством с дверью из цельного дуба, окованной железом. Даже я не могу туда проникнуть.

— Видите, Гардова? — сказала Деластро с ноткой удовлетворения в голосе. — Это дурацкая затея...

— Безликие, — перебил ее Лукан, и его осенило. — Маркетта обещал им Клинок, но он не сможет передать его им в счетном доме — мифические существа, появляющиеся из портала, вызвали бы немало поднятых бровей.

— Он захочет передать Клинок в каком-нибудь уединенном месте, — сказала Ашра, следуя его мысли. — Это значит, что ему нужно будет забрать его из хранилища.

— И если убийство Великого герцога и его сыновей было заключительной частью их соглашения, — продолжил Лукан, — то, скорее всего, это произойдет скоро. Он не захочет заставлять Безликих ждать. Они этого не потерпят. — Он посмотрел на Деластро. — Вы знаете, что задумал Маркетта?

— Вы напрасно тратите время, Гардова.

Лукан ухмыльнулся:

— По-моему, это звучит как да.

— Я никогда не нарушала контракт и не предавала доверие клиента, — ответила Деластро, и в ее тоне снова зазвучали резкие нотки. — Никогда. И я не собираюсь начинать это сейчас.

— Даже для того, чтобы вернуть Топаза?

— Я пришла сюда, чтобы заключить сделку. Я мог бы использовать девочку в качестве разменной монеты, но я отпустила ее, чтобы продемонстрировать свою добрую волю. Я сделала вам щедрое предложение, а взамен получила только вашу детскую агрессию. Мое терпение на исходе.

— Честно говоря, это вы выдвигаете требования под прицелом арбалета...

— Хватит! — Когда лицо наемницы потемнело, Лукан подумал, что зашел слишком далеко. Он напрягся, сердце бешено колотилось, ожидая услышать звон арбалета. Вместо этого женщина просто посмотрела на него, но если бы взгляды могли убивать, он был бы уже мертв несколько раз. — Мне следует просто убить вас и покончить с этим.

— Если ты это сделаешь, то не получишь своего сына обратно, — крикнула Блоха.

Все в комнате посмотрели на нее.

— Блоха, — предостерег ее Лукан, подняв руку, — неужели ты не можешь помолчать...

— Разве ты не видишь? — требовательно спросила девочка, отворачиваясь от Ашры, когда воровка попыталась прикрыть ей рот. — Они выглядят одинаково! У них одинаковые носы и одинаковые заостренные подбородки.

Лукан посмотрел на Деластро, отмечая резкие черты ее лица и небольшие шрамы, которые были признаками ее профессии. Он попытался представить себе лицо Топаза, но не смог вспомнить ничего, кроме оливковой кожи и темных волос — по крайней мере, они у него были общие с предводительницей наемников, но этого было недостаточно, чтобы говорить об общей крови. Деластро, тем временем, смотрела на Блоху так, словно сожалела, что убрала клинок от горла девочки. Затем, когда молчание затянулось, женщина сняла напряжение самым неожиданным образом: она улыбнулась.

— У тебя зоркий глаз, девочка, — сказала она с едва заметной усмешкой. — Но ты ошибаешься, Топаз мой племянник, а не сын. Моя профессия никогда не предполагала материнства. — Она вздохнула, как будто внезапно устала от этого противостояния, и на мгновение Лукан увидел перед собой совершенно другую женщину — ту, которая слишком много повидала в мире, утратившем свой блеск некоторое время назад. — То, что мы делаем для семьи, а?

— Мне об этом рассказывать не надо, — ответил Лукан. — Помогите мне заполучить Клинок Сандино, и вы сможете вернуть своего племянника.

— Тридцать лет, — пробормотала Деластро, сжав губы в тонкую линию. — Тридцать лет, ни разу не обманув доверия работодателя. На этом факте я основывала всю свою репутацию. Теперь она будет лежать в руинах. Превратится в пыль.

— Разве это такая высокая цена за жизнь?

— Думаю, что нет. Не тогда, когда это кровь. Но все равно больно. — Она убрала клинок в ножны и села за стол. — Дайте мне выпить.

Лукан ухмыльнулся:

— Какой яд вы предпочитаете?

— Достаточно крепкий, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту.

— Давайте посмотрим. — Лукан вытащил пробку из бутылки без этикетки и понюхал. — Черт возьми, этот запах может смыть практически все, что угодно. — Он наполнил два бокала. — Ашра? — Воровка покачала головой, не сводя глаз с двух женщин, которые все еще держали арбалеты наготове.

— Я возьму один, — сказала Блоха.

— Нет, не возьмешь. — Лукан вернулся к столу и сел напротив Деластро. Он пододвинул к ней бокал и поднял свой. — За ваше здоровье. — Он снова ухмыльнулся. — Это не то, что я собирался сказать, когда вы появились в дверях.

— И за ваше, — ответила женщина, скривив губы, — но я все еще подумываю о том, чтобы всадить в вас болт, когда все это закончится.

— Не похоже на акт доброй воли.

— Хватит, — хмуро ответила Деластро, поднимая стакан. — Давай покончим с этим грязным делом. Я помогу вам достать Клинок Сандино. Взамен вы отдадите мне Топаза — живого и невредимого. Договорились?

— Договорились. — Если он все еще жив. И если Писец согласится его отдать.

Наемница пристально посмотрела на него, выискивая любые признаки лжи.

— Прекрасно, — наконец сказала она, одним глотком выпив ликер. — Маркетта перевозит Клинок сегодня вечером. Он распорядился доставить его в герцогский дворец в карете, и моя команда будет его сопровождать.

— Значит, Клинок будет в вашем распоряжении?

— Да, но я не могу просто его отдать. Маркетта хранит клинок в шкатулке Фаэрона, которую можно открыть только с помощью правильного кода.

— Которым, я полагаю, он с вами не поделился.

— Его доверие ко мне не простирается так далеко.

— Тогда мы просто заберем всю шкатулку целиком. Должен же быть способ ее открыть.

Деластро покачала головой.

— Не сработает. Шкатулка небольшая, — она нарисовала в воздухе грубую фигуру, — но она неестественно тяжелая. Чтобы поднять эту чертову штуку, нужны четыре человека.

— Семь кругов ада, — пробормотал Лукан, потирая переносицу. Почему все должно быть так сложно? И почему в этом всегда замешан чертов Фаэрон. — Расскажите мне об этом коде — как он работает?

— В крышке шкатулки пять стеклянных панелей. Каждая из них светится своим цветом. Чтобы открыть шкатулку, нужно нажать на четыре панели в правильном порядке. Если ошибиться в последовательности...

— Дайте мне угадать, — перебил ее Лукан. — Произойдут плохие вещи. Я уже был на неправильном конце фаэронской реликвии. — И, надеюсь, больше никогда не буду.

— Тогда вы понимаете, что играете с огнем.

— И со всем остальным. — Он сделал глоток ликера. — Есть ли кто-нибудь, кроме Маркетты, кто знает код?

Деластро забарабанила пальцами по столу:

— Если подумать, то есть. Понтифик.

Лукан нахмурился:

— Значит, Маркетта не доверяет вам, но доверяет этому бесхребетному идиоту?

— У Маркетты, как правило, развязывается язык после нескольких бокалов вина. Он упомянул, что понтифик каким-то образом обнаружил код и с удовольствием поддразнивал его по этому поводу. Это закончилось, когда Маркетта рассказал ему обо всех возможных способах его смерти, если тот когда-нибудь раскроет секрет.

— Значит, если мы сможем как-то подобраться к нему поближе, — задумчиво произнес Лукан, — и найти способ заставить его заговорить...

— Это невозможно, — покачала головой Деластро. — Понтифика слишком хорошо охраняют.

— Я позабочусь об этом, — ответила Ашра с задумчивым выражением лица. — Я могу подобраться к нему поближе. Заставить его говорить. — Ее глаза нашли Лукана. — У тебя есть план?

— Я все еще работаю над ним, — признался он.

— Тогда работай быстрее. — Ашра направилась к двери. — Я собираюсь нанести визит Его Святейшеству.

Глава

34

СТАЛЬ И ШЕЛК

— Привет, Розарио.

Владелец борделя Золотая Лилия подскочил на стуле, кончик его пера чиркнул по странице бухгалтерской книги.

— Семь теней, — рявкнул он, поднимая взгляд, — я... — Слова застряли у него в горле, когда он увидел Ашру, стоящую у открытого окна. — Ты... — выдохнул он, его глаза расширились.

— Я, — согласилась Ашра, направляясь к его столу.

— Но... тебя не должно здесь быть! — пролепетал Розарио, поднимаясь на ноги. — Тебя не может здесь быть!

— Но я здесь.

— Ты... ты должна уйти. Сейчас же! — Рубиновое кольцо на правой руке мужчины вспыхнуло красным, когда он подчеркнул свое последнее слово тычком пальца. Розарио нравился красный цвет. Шелковые шторы на окнах были красными, ковер на полу — красным, и его бархатный жилет — красным. Обычно его лицо тоже было красным, но в этот момент оно было белым, как будто краска отхлынула от его щек и впиталась в мебель. — Сейчас же, — повторил он, когда Ашра не ответила.

— Я только что пришла. — Воровка скользнула в кресло напротив его стола.

— Но... разве ты не слышала? — прошипел мужчина.

— Что именно?

Розарио уставилась на нее, разинув рот.

— Король! За твою голову назначена награда. — Его взгляд метнулся к окну и снова вернулся к Ашре. — Тебя все ищут.

— Я знаю.

— Так что... тебе нужно уходить! Сейчас же! Если король узнает, что ты здесь...

— Не узнает.

— Но мои охранники...

— Бесполезны и не заметят угрозы, пока она не ударит им в лицо. Они меня не заметили. Никто не заметил. Ни твои охранники, ни твои девушки, ни помойная крыса, которой ты платишь, чтобы она следила за улицей вместо тебя. Меня видят только тогда, когда я этого хочу.

— Тебе нужно уйти, — настойчиво сказал Розарио. — Если ты этого не сделаешь, я позову своих охранников...

— И прикажешь им утащить меня отсюда? Я бы этого не делала. Глаза увидят. Языки будут болтать. — Ашра наклонилась вперед. — Прежде всего, будут заданы вопросы о том, почему я оказалась здесь.

Мужчина сглотнул и откинулся на спинку стула:

— Но почему ты здесь?

— Я пришла потребовать от тебя услуги, которую ты мне задолжал.

— Услуга... Что, сейчас?

— Сейчас.

— Но... в городе переполох! Великий герцог мертв!

— Я знаю. Вот почему я здесь.

Розарио уставилась на нее в замешательстве.

— Мне нужна эта услуга, — продолжала Ашра, — и она нужна мне сейчас. Чем скорее ты согласишься, тем скорее я уйду. Король никогда не узнает, что я была здесь.

Мужчина бросил взгляд на дверь.

— Не надо, — предупредила она.

Розарио со вздохом откинулся на спинку стула:

— Хорошо. Чего ты хочешь?

— Мне нужно, чтобы ты отправил нескольких своих девушек к понтифику — я знаю, что он один из твоих клиентов. И мне нужно пойти с ними.

— Пойти с ними?

— Да. Переодетая одной из твоих девушек.