Обещание Серебряной Крови

Лукан подавил вздох. У него, конечно, не было никаких предчувствий — эта комната, насколько он мог видеть, выглядела точно так же, как и все остальные, полная старой мебели, прикрытой пожелтевшими покрывалами, с толстым слоем пыли на каждой поверхности. Сколько мы уже прошли? Он сбился со счета; это место представляло собой настоящий лабиринт, и они продвигались медленно, пока Падран обыскивал каждую комнату в поисках того, что искал. Мальчик упрямо отказывался объяснять, что именно это такое, возможно, опасаясь, что тогда его сочтут бесполезным, и поэтому они были вынуждены следовать за ним, пока он перебегал из комнаты в комнату. Падран был убежден, что каждая из трех последних комнат была правильной, но с каждым новым разочарованием Лукан чувствовал, что его терпение понемногу исчезает. У нас кончается время. Остальные тоже это знали; он видел это по напряженной линии рта Ашры, по взглядам, которые Блоха бросала на Падрана при каждом признании неудачи. Если эта новая комната не принесет никакой награды, ему придется потребовать от мальчика объяснений. Используя лезвие ножа, если будет необходимо. Он поморщился от этой мысли.

— Вот он, — взволнованно воскликнул Падран, подбегая к секции деревянной обшивки, которая ничем не отличалась от многих других, которые они видели раньше.

— Ты уверен? — с сомнением спросил Лукан. — Я не вижу никакой двери...

— Это была бы не потайная дверь, если бы ты мог ее увидеть, — парировала Блоха, закатывая глаза.

— Верно. Так что же мы искали?

— Вот этот подсвечник, — сказал Падран, переминаясь с ноги на ногу, словно чувствуя, что его спасение уже близко. — Опустите его!

Лукан взялся за железный подсвечник и сделал, как велел мальчик. Подсвечник поддался легче, чем он ожидал, скользнул вниз и с громким щелчком остановился. Часть деревянной панели распахнулась, за ней не было ничего, кроме темноты.

— Леди троицу любит, — пробормотал Лукан, забирая у мальчика фонарь, поднимая его и освещая потайной ход с голыми каменными стенами и пыльным полом, ведущий к двери, затянутой паутиной. — Как ты обнаружил это, Падран?

— Э-э, ну... — Мальчик всплеснул руками, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Одна из кошек забралась сюда, и я пытался ее найти, а там был паук — очень большой, с глазами на стебельках, и...

— Не имеет значения, — прервал его Лукан, оглядываясь на коридор. — Значит, эта дверь ведет в большой зал?

— Да.

— И куда?

— Э-э, примерно на полпути вниз по нижней галерее.

— Идеально. — В конце концов, план может сработать. Он похлопал мальчика по плечу. — Ты нам очень помог, Падран.

Мальчик вздохнул с облегчением:

— Значит... вы не сделаете мне больно?

— Больно? Нет, — ответил Лукан, поймав вопросительный взгляд Ашры и едва заметно кивнув. — Конечно, нет.

— Итак... э-э, я могу вернуться к своим обязанностям?

— Нет.

Мальчик моргнул:

— Но... я... я не понимаю...

Блоха поняла, и ее глаза испуганно расширились. «Не трогайте его!» — закричала она, когда Ашра подошла к мальчику сзади и прижала к его лицу влажную тряпку.

— И это говорит девочка, которая угрожала ему ножом, — с усмешкой заметил Лукан, когда Падран начал было сопротивляться, но быстро обмяк в руках Ашры.

— Я никогда не собиралась причинять ему боль, — запротестовала Блоха.

— С ним все будет в порядке, — ответила Ашра, осторожно опуская потерявшего сознание мальчика на пол. — Он проснется через час с сильной головной болью, не более того.

— А как же Фиерро? Он сказал, что перережет Падрану горло.

— Он этого не сделает, если будет в цепях, — ответил Лукан. — Пока Падран здесь, он в безопасности. Мы оставим ему фонарь.

Блоха кивнула, явно смягчившись:

— Хорошо.

— Давайте двигаться. — Лукан проверил, надежно ли пристегнут к поясу Клинок Сандино. Нельзя приходить на вечеринку поздно и без сувенира. Только не тогда, когда это единственное, что может спасти нам жизнь. — Ты знаешь план?

— Да, — ответила Блоха, скорчив гримасу. — И он плохо пахнет.

— Он завел нас так далеко.

— Это я завела нас так далеко.

Ашра прочистила горло.

— Мы с Ашрой завели нас так далеко, — поправилась Блоха.

— Тогда, я думаю, мне надо его завершить.

— Ты готов? — спросила Ашра.

— Я не уверен, что когда-нибудь буду готов, — ответил Лукан, почувствовав укол страха. — Через несколько минут я могу превратиться в дымящийся кусок мяса или в кучку пыли...

— Если тебе повезет, может, они просто превратят тебя в лягушку, — предположила Блоха. — Или в жирную рогатую жабу.

— И то и другое будет улучшением, — вставила Ашра.

— Они могут превратить меня во что угодно, — парировал Лукан, выдавив улыбку, — лишь бы я стал подальше от вас двоих. А теперь тихо.

Он первым двинулся по коридору, высоко подняв фонарь, его сердце билось быстрее с каждым шагом. Вот и все. Пути назад нет. Ашра и Блоха молча следовали за ним, и отсутствие разговоров заставило его вернуться мыслями к насущному вопросу. Блоха была права, план вонял хуже, чем недельной давности труп, оставленный на солнце, но это единственный шанс, который у них был. Отчаянная попытка спасти город, где ценой неудачи была смерть. Или, возможно, что-то еще хуже.

Дверь в конце коридора, возможно, и была потайным входом в большой зал, но в ее устройстве не было ничего секретного; потускневшая бронзовая ручка блеснула, когда Лукан приблизился. Он передал фонарь Блохе и взялся за ручку, сердце бешено колотилось у него в груди. Он прижался ухом к двери, но за ней ничего не услышал. «Готовы?» — прошептал он через плечо.

— Готова, — ответила Ашра, невозмутимая, как всегда. Блоха просто кивнула, на ее лице была написана решимость. Лукан почувствовал внезапное желание прижать ее к себе, эту пылкую девочку, которая пыталась обчистить его карман на Площади Серебра и Специй. Он знал ее чуть больше недели, но ему казалось, что она была рядом с ним гораздо дольше, дразня его и испытывая границы его терпения. Не говоря уже о том, что дважды спасала мне жизнь...

— Лукан, — прошипела Блоха.

Он моргнул:

— Что?

— Почему ты так на меня смотришь?

— О... извини. — Желание обнять девушку угасло — за свои хлопоты он получил бы только удар в лицо; последнее, что ему было нужно перед встречей с Безликими, — разбитый нос. — Ладно, — сказал он, делая глубокий вдох. — Пошли. Помните о плане. — Он повернул ручку и потянул дверь на себя, ожидая услышать скрип ржавых петель. Вместо этого дверь бесшумно открылась.

Свет, проникавший из-за стены, освещал полированный пол и мраморные колонны, расположенные через равные промежутки. Похоже, Падран был прав. Это, должно быть, большой зал. Он огляделся, ожидая увидеть встревоженную охрану, реагирующую на его присутствие, но поблизости никого не было. Из глубины зала, откуда-то слева от него, донесся голос. Он не мог ни разглядеть говорившего, ни разобрать слов, но в их интонации нельзя было ошибиться.

— Он здесь, — прошептал он, оглядываясь через плечо. — Маркетта... — Лукан хмуро взглянул на Ашру. — Где Блоха?

— Понесла фонарь обратно Падрану. Ты сказал, что мы оставим фонарь у него.

— Хорошо. — Он почувствовал укол вины за то, что оставил мальчика одного и без сознания, но подавил неприятное чувство. — Послушай, — продолжил он, воспользовавшись отсутствием Блохи, — если что-то пойдет не так...

— Я должна забрать Блоху отсюда. Я знаю.

— Просто... Если со мной что-то случится, боюсь, она наделает глупостей.

— Ты имеешь в виду, что-то вроде попытки спасти твою жизнь еще раз?

— Что-то вроде... подожди, она рассказала тебе об этом?

— Конечно. Она, кажется, очень довольна этим.

— Готов поспорить, что так оно и есть. Я надеялся, что она сохранит это при себе.

— У девочки есть собственное мнение.

— Да, и это то, о чем я беспокоюсь.

— О чем ты беспокоишься? — прошептала Блоха, присоединяясь к ним. Лукан не слышал, как она подошла, и едва мог разглядеть ее в темноте коридора.

— О, ты знаешь. Превратиться в рогатую жабу или что-то в этом роде.

— Они там? — спросила девочка с дрожью в голосе. — Безликие?

— Пошли и узнаем.

Лукан проскользнул в дверь и прокрался к ближайшей колонне, Ашра и Блоха последовали за ним. Бросив взгляд направо, он увидел двери большого зала, которые были закрыты и за которыми никто не присматривал. Нельзя допустить, чтобы стражники стали свидетелями предательства их лорда-протектора. Слева от него снова зазвучали голоса, привлекшие его внимание к огромному окну в дальнем конце зала, стекло которого отражало свет сотен свечей. По обеим сторонам окна висели знамена с черной летучей мышью Сафроны на золотом фоне и личный штандарт покойного Великого герцога. Маркетта не нашел времени заменить последний своим собственным символом, но все равно сидел, развалившись, на троне под окном. Выражение лица Лукана стало суровым, когда он увидел, как лорд-протектор улыбается, не обращая внимания на хаос, который его заговор вызвал в городе. И все же, по крайней мере, Маркетта не выглядел как человек, узнавший, что у него украли самое ценное, что у него было. Он не знает о Клинке, с улыбкой понял Лукан. Это означало, что Безликие еще не прибыли, чтобы забрать свой приз. Мы как раз вовремя.

Его взгляд переместился на фигуру, стоящую перед троном. Понтифик. Этот человек явно был комком нервов. Он теребил свои кольца, пуговицы на мантии, амулет на шее. Чувство вины из-за своего участия? спросил себя Лукан, глядя, как мужчина вытирает пот со лба шелковым платком. Или ужас от того, что он застрял между двумя судьбами? Свежий порез на его щеке, несомненно, был делом рук Ашры, хотя Лукан до сих пор понятия не имел, как ей удалось узнать код от этого человека и, одновременно, купить его молчание. Каким бы ни был метод воровки, он, похоже, сработал. Двое игроков здесь, подумал Лукан, но где же третий?

Словно в ответ, двери зала со скрипом распахнулись, и внутрь вошел Главный инквизитор, зажав сигариллу между губами, которые, как обычно, были скривлены в недовольной гримасе. Несколько стражников с трудом шли за ним, их красные лица блестели от пота, когда они сгибались под тяжестью шкатулки Фаэрона.

— Прошу прощения за задержку, милорд, — произнес Фиерро, приближаясь к трону. — Похоже, дворцовая стража работает не так эффективно, как могла бы. — Он бросил сердитый взгляд на стражников, которые с трудом следовали за ним.

— Неважно, Фиерро, — ответил Маркетта, отмахиваясь от извинений. — Наши гости еще не прибыли. — Он указал на пол сбоку от трона. — Поставьте это там.

— Вы слышали лорда-протектора, — рявкнул Фиерро. — Быстро!

Сделав последнее усилие, стражники поставили шкатулку на пол.

— А теперь убирайтесь, — добавил главный инквизитор, стряхивая пепел со своей сигариллы.

Стражникам не нужно было повторять дважды. Фиерро последовал за ними к дверям, которые он захлопнул и задвинул засов.

— Отличная работа, Фиерро, — похвалил Маркетта, когда Главный инквизитор направился обратно к трону, даже не взглянув на колонну, за которой прятались Лукан, Блоха и Ашра. — А теперь, если вы не возражае те, приведите нашего дорогого друга...

Фиерро исчез в тени в одном из углов зала и появился снова с телом, перекинутым через плечо, которое он бесцеремонно бросил перед троном. Артемио, понял Лукан, когда фигура попыталась сесть. В последний раз он видел лорд-канцлера во время хаоса, последовавшего за убийством великого герцога, когда маленький человечек умолял о спокойствии. Теперь он был связан и с кляпом во рту, из раны на голове сочилась кровь.

— Артемио, — радостно произнес Маркетта, наклоняясь вперед. — Как любезно с вашей стороны присоединиться к нам. Я бы хотел, чтобы обстоятельства сложились иначе. Вы должны были стоять здесь с Барбозой и Фиерро, но вместо этого связаны, как боров на вертеле. Какая жалость, что вы отказались от моего предложения. Мы могли бы стать союзниками, но нет — вы просто продолжаете придерживаться своих моральных принципов. — Он покачал головой с притворной грустью. — Какая жалость. Я мог бы использовать ваши навыки в будущем. Мне понадобятся все до последнего медяка, если я хочу восстановить славу Сафроны и дать Зар-Гхосе кровавое напоминание о нашем превосходстве. Вы мастер собирать деньги, Артемио, надо отдать вам должное, но вы всегда тратили их не по назначению. Благотворительность, пожертвования бедным... — Маркетта выплюнул последнее слово, словно оно было отвратительным на вкус. — Эти негодяи уже опустошили казну Леди, что может подтвердить присутствующий здесь наш уважаемый друг. Не так ли, Ваше Святейшество?

Понтифик напрягся:

— А... да. Совершенно верно, милорд.

— Итак, вы видите, — спокойно продолжил Маркетта, — здесь просто нет места благотворительности. Как и слабости. Этот город забыл свое славное прошлое, когда сила оружия была достоинством, когда наша власть отбрасывала тень, которая покрывала Зар-Гхосу. Такое время может наступить снова, но не с таким жеманным слабаком на троне, как Великий герцог. Не с выскочками в Совете, которые хотели бы, чтобы еще больше нашего богатства было роздано бедным. Нет, Сафроне нужны сильные люди, чтобы восстановить былую славу. Состоятельные, но, что более важно, дальновидные. Люди, которые не дрогнут, у которых хватит мужества сделать то, что должно быть сделано... Что это было, Артемио? — Он посмотрел на главного инквизитора. — Фиерро, кажется, наш дорогой друг хочет что-то сказать. Если вы будете так любезны...

Фиерро направился к лорд-канцлеру, выпуская облако дыма.

— Позовешь на помощь, — сказал он, не выпуская изо рта сигариллы, — и я перережу тебе горло, здесь и сейчас. — Одним резким движением он вытащил кляп изо рта мужчины.

— Вы что-то хотели сказать, Артемио? — подсказал Маркетта, и в его глазах вспыхнуло веселье.

Маленький человек поднялся на колени и посмотрел лорду-протектору в глаза.

— Вы можете убить меня, — сказал он спокойным и размеренным голосом, — так же, как вы убили всех остальных. Но это не принесет вам пользы. Вы не можете уничтожить то, чем стал этот город, то, что он собой представляет.

— И что же это такое? — Фиерро усмехнулся, выпустив облако дыма в лицо лорд-канцлеру.

— Надежда, — не дрогнув, ответил мужчина. — Мир. Процветание. Прогресс. Вы думаете, что ваше ви́дение этого города — ви́дение могущества и завоеваний — основано на верности Сафроне. Даже на любви. Но это не так. Оно порождено страхом, отчаянной потребностью переделать мир так, чтобы он не казался вам угрожающим...

— Достаточно, — небрежно сказал Маркетта, указывая на Фиерро.

— Вы не можете убить надежду, — крикнул Артемио, прежде чем главный инквизитор заткнул ему рот кляпом.

— Вот тут вы ошибаетесь. Я могу убить кого или что захочу. — Маркетта сделал паузу и посмотрел направо, где в воздухе материализовался светящийся алый шар. — Чему вы все сейчас станете свидетелями, — добавил он, и его улыбка стала еще шире. — Как замечательно вовремя...

— Смотрите, — прошептала Блоха. — Вон там...

— Вижу, — ответил Лукан, подавляя свой страх, когда появились фиолетовый и зеленый шары, присоединяясь к первому в знакомом круговом движении.

Фиерро и понтифик попятились, как и в первый раз в катакомбах. Артемио просто смотрел широко раскрытыми глазами на то, как шары начали двигаться быстрее, сливаясь с кольцом белого света. Блоха беспокойно заерзала рядом с Луканом, когда портал расширился, ее лицо побледнело, хотя она уже видела все это раньше. Он взял ее за руку, когда воздух исказился, и по его бурлящей поверхности пробежали молнии. На этот раз девочка не попыталась оттолкнуть его. Ашра молча наблюдала за происходящим, сжав губы в тонкую линию; каким бы незнакомым ни было для нее это колдовство, порталы она знала.

И все же даже она не могла не ахнуть от тех, кто прошел через них.

Молния сверкнула вокруг первой появившейся фигуры в доспехах, ледяной пар поднимался от богато украшенной малиновой пластины, окаймленной серебром. Волк, понял Лукан, и его желудок сжался. Идет первым, как и в прошлый раз. Плащ фигуры из жидкой тени развевался, словно подхваченный потусторонним ветерком, гранатовые глаза в наплечниках в форме волка вспыхивали в свете свечей. Следующим появился Кракен в своих знакомых пурпурных и бронзовых доспехах, за ним Гадюка в зеленой и золотой кольчуге. Три фигуры встали в ряд, и портал бесшумно закрылся за ними. Затем они шагнули в унисон вперед, их синхронность была такой же пугающей, как и в воспоминаниях Лукана. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Когда я была маленьким, — сказал Маркетта, переходя на непринужденный тон, — у одной из моих тетушек был гобелен, на котором была изображена древняя битва, название которой я забыл. Это была прекрасная работа, поистине замечательная.

Безликие приближались к Артемио размеренными шагами, исполненными страшной целеустремленности. Лорд-канцлер не двигался с места, в ужасе глядя на них.

— И еще у моей тети была кошка, — продолжал Маркетта, — и однажды кошке удалось забраться в комнату, где висел гобелен. Маленькое чудовище, должно быть, нашло незакрепленную нить, потому что к тому времени, как дворецкий моей тети случайно увидел эту сцену, гобелен был испорчен.

Безликие остановились перед Артемио.

— Хотя я был всего лишь ребенком, я понял мораль этой истории. Какой бы тщательной ни была твоя работа, достаточно одной незакрепленной нити, чтобы все распуталось. — Маркетта холодно улыбнулась. — Моя проблема в том, что у меня не только одна незакрепленная нить. У меня их целых три.

Его слова повисли в воздухе на несколько мгновений.

— Три, — повторил Фиерро, нахмурив брови.

— Нет, — слабым голосом произнес понтифик, на этот раз оценивший ситуацию быстрее, чем Главный инквизитор. — Лорд-протектор, пожалуйста... я... я всегда был лоялен...

— Вы дурак, — прервал его Фиерро, выплевывая это слово сквозь свою сигариллу. — Он имеет в виду не нас. — Взгляд, который он бросил на Маркетту, свидетельствовал о том, что ему не хватало убедительности в своих словах.

Безликие двигались как один, плащи-тени окутывали их закованные в броню фигуры, когда они проходили мимо дрожащего Артемио.

— Маркетта? — спросил Фиерро, делая шаг назад и протягивая руку к мечу. — Что здесь происходит?

— Ирония судьбы, — вслух подумал Маркетта, — в том, что человек, чья профессия требует от него поиска истины, не может увидеть ее в момент собственной смерти.

Лицо Главного инквизитора потемнело:

— Ты... ты предашь меня? Ты трус.

— Успокойся, Фиерро. Прояви хоть немного достоинства.

— Я оторву твою ублюдочную башку, — рявкнул Главный инквизитор, обнажая меч, и сталь заскрежетала по металлу.

— Нет, — пробормотал Лукан. — Маркетта нужна мне живым.

Когда Фиерро бросился на лорда-протектора, Кракен поднял руку в перчатке, и то, что Лукан мог принять только за щупальце черной энергии, взметнулось в воздух и обвилось вокруг руки с мечом Главного инквизитора. Сигарилла выпала у мужчины изо рта, когда его отбросило назад. Он сильно ударился об пол, но быстро поднялся на ноги, по-прежнему держа меч в руке, в его глазах светилась жажда убийства. «Думаешь, ты сможешь справиться со мной?» — прорычал он Безликому, который молча стоял перед ним в шеренге. Кракен дернул рукой, и щупальце отпустило Главного инквизитора. Мужчина пошатнулся и ударил по щупальцу мечом, но лезвие прошло насквозь, словно рассекая дым.

— Трусы! — рявкнул Фиерро, отступая назад. — Прячетесь за своими масками и колдовством... Обнажите против меня клинок, черт бы вас побрал!

Безликие обменялись невидящими взглядами. Затем Волк шагнул вперед, подняв кулак. Вокруг его затянутых в перчатки пальцев вспыхнула алая энергетическая корона, приняв форму кристаллического меча, который засиял малиновым светом. Фиерро взревел и прыгнул на фигуру в доспехах, которая с легкостью парировала его жестокий удар. Когда их клинки соприкоснулись, вспыхнул свет, и меч Главного инквизитора разлетелся вдребезги, осколки стали заскользили по плиткам пола. Фиерро оскалил зубы — последний акт неповиновения загнанного в угол животного — и метнул в Волка рукоять меча. Он угодил фигуре прямо в шлем, но не замедлил ее продвижения. Главный инквизитор повернулся и побежал к дверям, мужество покинуло его.

Он не успел сделать и нескольких шагов.

Движением, которое казалось почти ленивым, Волк швырнул свой кристаллический клинок в воздух. Вращающийся меч ударил беглеца прямо в спину, отбросив его на пол, где он дергался, задыхался, истекал кровью и через несколько ударов сердца умер.

— Кровь Леди, — прошептала Ашра. — Писец была права. Это безумие. Мы не можем с ними сражаться.

— В этом нет необходимости, — ответил Лукан, стараясь, чтобы в его голосе не слышался страх. — Если я прав, то нет.

— А если не прав?

— Тогда помолись Леди о божественном вмешательстве.

— Похоже, у Его Святейшества это не слишком хорошо получается.

Понтифик упал на колени, подняв дрожащие руки, а его губы зашевелились, как подозревал Лукан, в первой искренней молитве, которую он вознес за многие годы — и, возможно, вообще когда-либо.

Это не принесло ему пользы.

Черное щупальце Кракена метнулось к мужчине и схватило его за горло. Глаза понтифика выпучились от ужаса, когда он попытался освободиться. Его цепкие, украшенные драгоценностями пальцы сомкнулись в воздухе.

— Успокойтесь, Барбоза, — крикнул Маркетта, поднимая руку. — Нет большей жертвы, чем умереть, служа идеалу, более великому, чем вы сам.

Лицо понтифика побагровело, на губах выступила пена.

— Примите мою глубочайшую благодарность, — продолжил Маркетта. — Цените ее, потому что, я уверен, это больше, чем вы получите от Леди, когда предстанете перед ней.

Глаза Барбозы остекленели, тело обмякло. Черное щупальце исчезло, словно чернила, растворяющиеся в воде, и понтифик рухнул на пол, где и остался неподвижно лежать в луже шелковых одежд.

— Скатертью дорога, — пробормотала Ашра. — Он заслуживал гораздо более хучшей смерти.

Маркетта поднялся со своего трона и подошел к Артемио, даже не взглянув на труп понтифика, когда проходил мимо.

— Мой дорогой лорд-канцлер, — сказал он, разводя руками, — вы считаете меня жестоким? Вы боитесь, что вас постигнет та же участь от рук Безликих? Что ж, не волнуйтесь. Я не позволю им вас убить. — Он встал перед мужчиной и вытащил из-за пояса нож. — Я намерен сам доставить себе это маленькое удовольствие. — Лорд-протектор занес клинок, но замер, скривившись от очевидной боли. — Да, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, поднимая руку в сторону Безликого. — Я... я не забыл... об оплате. Конечно... Позвольте мне принести ее для вас.

Лорд-протектор пошатнулся, когда телепатическая власть Безликого над ним исчезла. Выпрямившись, он убрал кинжал в ножны и направился к шкатулке Фаэрона.

— Вот и все, — прошептал Лукан, у него пересохло в горле. — Оставайтесь здесь, обе. Если что-то пойдет не так, бегите. Убирайтесь отсюда к чертовой матери.

— Я пойду с тобой, — ответила Ашра, вытаскивая стилет.

— Нет. Я должен сделать это один.

— Лукан, — сказала Блоха, когда он начал идти.

— Что?

Девочка сжала кулак, ударила его в бедро и свирепо поглядела на него. «Не умирай», — сказала она.

Он выдавил из себя улыбку:

— Постараюсь.

С этими последними словами — и глубоким вздохом, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, — Лукан обошел колонну и направился к Маркетте и Безликим со всей убедительностью, на какую был способен. Это было нелегко — сознательно идти навстречу мифическим существам, которые обладали силой, недоступной его пониманию, но он находил силы в осознании того, что другого пути нет, и что он — в кои-то веки — поступает правильно. Жаль только, что из-за этого меня, вероятно, убьют. Он стиснул зубы, когда Безликие обернулись при его приближении — он ощутил тяжесть их взглядов почти как физическую силу. Он ожидал, что Волк призовет еще один кристаллический клинок, или Кракен метнет в него черное щупальце. Возможно, даже Гадюка примет участие в этом действе.

Вместо этого фигуры в доспехах казались равнодушными к его присутствию.

Чего нельзя было сказать об Артемио. Мужчина уставился на него умоляющими широко раскрытыми глазами. Потребовалось бы всего мгновение, чтобы освободить его, но Лукан проигнорировал его и продолжил. Ситуация и так была достаточно напряженной, и он не мог рисковать и усложнять ее еще больше.

Безликие не пошевелились, когда Лукан приблизился к трону, словно заинтригованные его присутствием и заинтересованные его намерениями. Лорд-протектор, напротив, даже не заметил его появления, поглощенный вводом правильного кода на шкатулке Фаэрона.

— Для меня было честью иметь с вами дело, — сказал Маркетта, нажимая на последнюю панель с излишней торжественностью. Панели вспыхнули соответствующими цветами, раздалась серия щелчков, шкатулка открылась, крышка начала подниматься. — А теперь вот Клинок Сандино, как и я...

У Маркетты отвисла челюсть, когда он уставился на пустоту внутри.

— Ищешь это? — спросил Лукан, доставая Клинок из-за пояса.

Маркетта вскинул голову, его лицо потемнело от ярости.

— Мастер Гардова, — ответил он, быстро взяв себя в руки и вставая. — Вы снова удивляете меня своей глупостью. Неужели вы не понимаете, что воровство у лорда-протектора карается смертной казнью? Должен добавить, не самой приятной смертью.

— То же самое можно сказать и о людях, которые пересекают дорогу Безликим.

Маркетта взглянул на три фигуры в доспехах, но улыбка не исчезла с его лица.

— Должен признаться, — продолжил он, подходя к трону, — мне любопытно, как вам удалось украсть мою собственность. Возможно, вы просветите меня.

— Ты мог бы спросить об этом понтифика, если бы уже не убил его.

— Ах, Барбоза, — пробормотал лорд-протектор, переводя взгляд на труп мужчины, лежащий в луже шелков. — Как человеку Леди, ему больше всего не хватало веры.

— Или ты мог бы спросить Деластро, — продолжил Лукан, наслаждаясь тем, как сузились глаза Маркетты при упоминании имени наемницы. — Если бы она, конечно, была здесь. Хотя, как я понимаю, она и ее команда уже покинули город.

— Тогда ты их одурачил, — отрезал Маркетта, и маска холодного презрения слетела с его лица. — Я предложил ей целое состояние, и она охотно на это согласилась. Что такое предложил ей такой нищий, как ты, что заставило ее передумать?

— Кровь. — Лукан выдавил улыбку. — Иногда она ценнее золота.

— О, я бы, конечно, дорого заплатил, чтобы увидеть, как ты истекаешь кровью у меня на глазах. Но, к счастью, я получу это бесплатно. — Маркетта повернулся к Безликим. — Вы видите этого человека? — спросил он, тыча пальцем в Лукана. — У него Клинок Сандино — кристалл, который я вам обещал. Убейте его и забери то, что принадлежит вам по праву.

Безликие не пошевелились.

— Возьмите его! — крикнула Маркетта. — Убейте его!

Волк вышел из строя и направился к Лукану медленными, целенаправленными движениями. Лукан подавил свой страх и остался на месте. Они никогда не используют силу, чтобы забрать кристалл. Он поднял клинок, пурпурный драгоценный камень сверкнул в свете свечей. Давайте посмотрим, правда ли это.

Волк продолжал наступать. Проходя мимо трупа Главного инквизитора, он без особых усилий вытащил кристаллический меч из спины человека. Кровь закапала на полированный пол.

— Я хочу обсудить сделку, — крикнул Лукан, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Соглашайтесь на мои условия и этот Клинок ваш.

Волк приблизился, подняв меч, расстояние между ними сократилось до десяти шагов. Девять. Восемь.

Я был неправ, подумал Лукан, ужас охватил его и он попятился. Он взглянул в сторону потайной двери и увидел, что Блоха и Ашра с ужасом наблюдают за происходящим из-за колонны. Слишком далеко. Он успел бы сделать всего несколько шагов, прежде чем его сразил бы кристаллический меч.

— Лукан! — закричала Блоха, Ашра оттащила девочку назад, когда та попыталась прийти ему на помощь.

— Уходите! — закричал Лукан, отчаянно размахивая руками. — Убирайтесь отсюда к чертовой матери! — Он повернулся к Волку, который по-прежнему молча приближался. Все было напрасно, подумал он, опуская Клинок Сандино, и его охватила безнадежность. Все кончено. Он не стал доставать свой меч, в этом не было особого смысла. Лучше просто покончить с этим...

Лукан задохнулся, почувствовав, как что-то сдвинулось у него в голове, холодное присутствие, от которого перехватило дыхание. Он упал на колени, стиснув зубы, когда ледяные пальцы, казалось, вцепились в его мысли. Он вздрогнул, инстинктивно пытаясь сопротивляться вторгшейся силе. Внезапно в его сознании возник образ: старая ива, ее низко свисающие ветви тянутся к испещренной солнечными пятнами поверхности реки. Стрекозы парят среди камышей на берегу реки, сверкая радужными крылышками на солнце. Река в глубине фруктового сада. В детстве это было его любимое место, где он проводил ленивые летние дни, и — где, когда он стал старше, — размышлял о своих отношениях с отцом. Место, о котором он не думал долгие годы. Тогда почему я подумал о нем сейчас?

Осознание пришло, когда изображение исчезло.

Я не подумал об этом. Безликие поместили этот образ в мое сознание. Милосердие Леди, они могут видеть мои воспоминания. И они выбрали именно его, чтобы показать мне — но почему? Продемонстрировать свою силу? Лукан вздрогнул, когда холод усилился, словно в знак отрицания. Нет... Тогда, возможно, они надеются успокоить меня, заверить, что не замышляют ничего плохого. Холод ослаб, подтверждая это.

Лукан поднял глаза и увидел стоящего перед ним Волка.

— Я понимаю, — сказал он, поднимаясь на ноги и уставившись на то место, где на безликом шлеме фигуры должны были быть прорези для глаз. — Ты хочешь поговорить со мной.

Ледяной импульс пронзил его разум в ответ. Да.

— Тогда говори. Я слушаю.

В его сознании возник образ Клинка Сандино, за которым последовала череда других — груда драгоценных камней, сундук с золотом, тюк шелков. Когда последний образ исчез, его разум пронзил ледяной импульс. Вопрос.

— Ты спрашиваешь, чего я хочу в обмен на Клинок. На кристалл.

Еще один ледяной импульс.

Кровь Леди, подумал Лукан, и радость вытеснила страх. Истории правдивы. Они не возьмут кристалл силой...

Импульс повторился, на этот раз сильнее.

— Хорошо, — ответил Лукан, поднимая руку. — Я понял тебя. И я отдам тебе кристалл, но мне не нужно ни золото, ни драгоценные камни...

— Нет! — закричал Маркетта, хватая свою трость, прислоненную к трону. — Этот человек вор... Я требую, чтобы вы убили его и забрали то, что принадлежит вам по праву!

— Кому бы говорить, — парировал Лукан, — учитывая, что ты заставил Деластро украсть кристалл у лорда Сандино.

— Этот старый дурак понятия не имел, чем он владеет, он не заслуживал Клинка. — Маркетта рубанул воздух тростью. — Убейте его! — снова потребовал он, взглянув на Кракена и Гадюку. — Я приказываю вам его убить.

Никто из Безликих не пошевелился.

— Я хочу, — продолжил Лукан, обращаясь к Волку, — доказательств того, что вы имели дело с этим человеком. — Он указал лезвием на Маркетту, который в ответ уставился на него с неприкрытой яростью. — Доказательства преступлений, э-э, действий, которые вы совершили от имени этого человека. Доказательства того, что вы убили лорда Савиолу, что вы овладели послом Зар-Гхосы, чтобы убить Великого герцога и двух его сыновей. Доказательства всего. Вы можете это сделать? Потому что, если вы не можете, значит, все это было напрасно...

— Ты наглый негодяй, — выплюнул Маркетта, крутанув рукоять трости и сняв футляр, обнажив длинное тонкое лезвие. Он отшвырнул футляр в сторону и бросился к Лукану. — Ты думаешь использовать мой кристалл в качестве инструмента для торга против меня?

— Вы можете это сделать? — повторил Лукан, не сводя взгляда с Волка.

Один ледяной импульс. Да.

Лукан ухмыльнулся Маркетте:

— Похоже, я только что это сделал.

Лорд-протектор бросился на него с удивительной скоростью, острие его клинка было далеко не таким острым, как ярость в его глазах. Лукан увернулся от удара и выхватил свой меч.

Ему не стоило беспокоиться.

Кракен поднял руку, и черное щупальце взметнулось в воздух, обвилось вокруг Маркетты и потащило его назад. Лорд-протектор с силой ударился об пол, дыхание вырвалось из его легких, когда его клинок заскользил по плиткам.

В сознании Лукана запульсировал лед, и он повернулся обратно к Волку. Левая рука закованной в броню фигуры была вытянута, на ладони лежал небольшой предмет овальной формы, черный, как гагат. Лукан неуверенно протянул руку, но тут же отдернул ее, когда вспыхнули два ледяных импульса. Нет. Он наблюдал, как Волк поднес предмет к своему шлему. Несколько мгновений ничего не происходило, затем вокруг предмета вспыхнул золотистый свет, который исчез так же быстро, как и появился. Когда Волк снова опустил руку, Лукан увидел светящийся золотой символ, выгравированный на поверхности овала. Что, черт возьми, только что произошло? Что это вообще за штука? Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но понял, что Волк услышал его мысль, как будто он произнес ее вслух. Фигура в доспехах прижала палец к светящемуся символу.

Золотистый свет вернулся, излучаясь от предмета мерцающей призмой. Сначала Лукан не увидел в этом свете ничего, кроме того, что выглядело как сверкающие пылинки. Затем возникло изображение Маркетты, который жестикулировал, разговаривая с тремя Безликими. Лукан вздрогнул, услышав громкий и отчетливый голос лорда-протектора.

— ...значит, вы можете это сделать? Вы можете одержать, э-э, управлять послом, как марионеткой? Потому что она нужна мне, чтобы убить Великого герцога, вы понимаете. Весь мой план строится вокруг этой детали...

Лукан посмотрел на Маркетту, который сидел на полу — щупальце все еще держало его, — и недоверчиво разинул рот, слушая собственный голос, звучащий из черного предмета. Призма света замерцала, показывая другую сцену.

— ...все должно выглядеть так, будто Савиола был убит, понимаете? Мне нужно, чтобы вина пала на леди Джеласси...

Воспоминания, понял Лукан, и по его спине пробежали мурашки. Волк поместил свои воспоминания о взаимоотношениях Безликих с Маркеттой в этот предмет. Как Волк это сделал и как этот предмет вообще работает, Лукан не мог даже предположить. Это не имело значения — это было единственное доказательство, которое ему было нужно. И если кто-то засомневается в том, что произошло здесь сегодня вечером, подумал он, глядя на Артемио, который наблюдал за происходящим широко раскрытыми глазами, им нужно только спросить лорда-канцлера. Бедняге досталось место в первом ряду.

Ледяной импульс вернул его взгляд к Волку.

— Я принимаю ваше предложение, — сказал он фигуре в доспехах.

— Нет, — простонал Маркетта, лежа на полу. — Кристалл мой... Ты не можешь этого сделать...

— Просто наблюдай за мной, — ответил Лукан, когда Волк вложил черный овал в его свободную руку. Предмет был теплым на ощупь, золотой символ все еще светился. В ответ Лукан протянул Клинок Сандино, который фигура в доспехах приняла без колебаний.

Три ледяных импульса пронеслись у него в голове. До свидания. Волк начал отворачиваться.

— Подождите! — позвал Лукан, делая шаг вперед. — Что это за кристаллы? Зачем вы их ищите? — Он знал, что идет на риск, испытывая удачу больше, чем имел на это право, но не мог упустить такую возможность. Когда Волк посмотрел на него, он почти ожидал, что фигура поднимет свой кристаллический меч, чтобы наказать его за дерзость.

Вместо этого в его сознании возник образ: огромный город, черные башни которого вздымаются к небу. Башни Фаэрона, понял он, они выглядят точь-в-точь как Эбеновая Длань. Кровь леди, это город Фаэрон...

Изображение исчезло, сменившись другим: комната, похожая на пещеру, огромный пурпурный кристалл в центре. Кристалл покоится в металлической подставке, к его гладкой граненой поверхности прикреплены какие-то отростки. Яркое свечение пульсирует в его глубине, словно биение сердца, освещая несколько человекоподобных фигур, сражавшихся рядом с кристаллом. Кровь Леди, это фаэронцы? Отрывистый свет придавал сцене фантастический вид, позволяя лишь мельком увидеть борьбу. Несколько фигур вырвались из схватки и бросились к драгоценному сферическому камню, который они схватили вытянутыми руками.

Ослепительный свет, когда кристалл разбился вдребезги…

За этим последовала другая сцена, пейзаж, который Лукан никогда не видел, но о котором так много слышал, — покрытый шрамами, населенный тенями ландшафт, где руины черных башен съежились под расколотым небом. Серые земли... Семь Теней, теории были верны — Фаэрон уничтожил какой-то колдовской катаклизм.

Образ исчез из его памяти. Лукан осознал, что затаил дыхание, и набрал полные легкие воздуха, обдумывая последствия того, что он только что увидел — конец цивилизации Фаэрона, если он был прав, и создание Серых Земель. И все же, каково было назначение огромного драгоценного камня и из-за чего произошла драка? Он понял, что пурпурные кристаллы — это осколки огромного драгоценного камня. Но что Безликие хотят от них? Так много вопросов, но все же был один, который занимал все его мысли.

— Вы, — выдавил он, указывая трясущимся пальцем на Волка, — вы... фаэронцы?

Один ледяной импульс. Нет.

Кровь Леди, они совсем другие:

— Тогда... тогда кто же...

Лукан задохнулся, когда в его голове пронеслись три импульса, разрывая ту связь, которую он разделял с Безликим. Он пошатнулся, почувствовав внезапное головокружение. Волк отвернулся и зашагал обратно к своим товарищам.

— Я позволю вам сохранить этот секрет, — пробормотал Лукан, когда в углу зала появились три светящихся шара, и через несколько мгновений материализовался новый портал. Волк и Гадюка направились к нему, оставив Кракена стоять над Маркеттой. Лорд-протектор ахнул, когда черное щупальце сжалось вокруг его груди.

— Пожалуйста, — сказал Лукан, обращаясь к Кракену с поднятой рукой. — Он нужен мне живым. Хотя, если бы вы могли оставить его без сознания...

Кракен взмахнул запястьем, и черное щупальце щелкнуло, бросив Маркетту через весь зал. Крик лорда-протектора оборвался, когда он врезался в основание колонны и рухнул на пол.

— Да, — сказал Лукан, опуская руку. — Этого будет достаточно.

Кракен присоединился к двум другим Безликим, и они втроем встали перед порталом, в то время как фиолетовая молния сверкала на его бурлящем пространстве. Один за другим они шагнули внутрь — сначала Гадюка, затем Кракен и, наконец, Волк.

Портал закрылся за ними.

Все кончено. Лукан в изнеможении опустился на колени. Он уставился на черный овал в своей руке, на сияющий золотой символ. О, отец, как бы ты хотел это увидеть...

Двери зала загудели, когда что-то ударило в них с другой стороны, сопровождаемое слабым шумом возбужденных голосов.

А, дворцовая стражна с модным поздним появлением.

— Лукан!

Он поднял глаза, увидел бегущую к нему Блоху и едва успел встать, как девочка бросилась к нему.

— Я в порядке, — сказал он, когда она крепко обняла его. — Я в порядке.

— Не могу поверить, что твой дурацкий план сработал, — ответила она, усмехаясь и отстраняясь.

В ответ он выдавил слабую улыбку:

— Значит, нас двое.

— Трое, — сказала Ашра, присоединяясь к ним.

Двери в зал снова загудели от удара.

— Ага, я бы не справился с этим без вас обоих.

— Давайте оставим хлопки по спине на потом, — ответила воровка, вытаскивая свой стилет. — Я освобожу Артемио. Надеюсь, он сможет объяснить стражникам всю эту чертову неразбериху. — Когда Ашра принялась разрезать путы лорд-канцлера, Лукан подошел к Маркетте, Блоха последовала за ним.

— Он мертв? — спросила девочка.

Чертовски надеюсь, что нет. «Нет, — ответил он, с облегчением ощутив слабый пульс под пальцами, когда прижал их к шее мужчины. — Но когда он проснется, то, черт возьми, об этом пожалеет».

Бум. Двери зала распахнулись, и в зал ворвалась группа стражников с обнаженными мечами во главе с невысокой полной женщиной, на плечах которой красовались золотые эполеты.

— Не двигайся! — крикнула она Ашре. — Брось оружие и... и... — Она замолчала, ее широко раскрытые глаза скользнули по мертвым телам понтифика и Главного инквизитора, а затем туда, где Лукан и Блоха склонились над Маркеттой.

— Я могу честно сказать, — сказал Лукан, поднимая руку и вставая, — что это не то, на что похоже.

— Схватить их! — взревела женщина, к которой вернулось самообладание.

Ашра вырвала кляп изо рта Артемио.

— Остановитесь! — закричал лорд-канцлер, вскакивая на ноги и направляясь к стражникам, размахивая руками, как сумасшедший. — Опустите оружие!

— Лорд-канцлер? — спросила женщина, совершенно сбитая с толку. — Лорд-протектор велел нам не входить в зал ни при каких обстоятельствах, но мы услышали крики, и я подумала...

— Лорд-протектор, — перебил ее Артемио, — убийца и предатель.

— Он... убийца? Я... я не понимаю.

— Я тоже, капитан, но поверьте мне на слово: опустите оружие.

Женщина и ее товарищи-охранники обменялись озадаченными взглядами, но выполнили просьбу.

— Маркетта виновен в убийстве Великого герцога, — продолжал Артемио твердым и размеренным голосом, — а также его сыновей, понтифика Барбозы и Главного инквизитора Фиерро. Он убил бы и меня, если бы не вмешательство этого парня, — он указал на Лукана, — и двух его друзей. Я обязан им жизнью.

— Вы... уверены в этом, лорд-канцлер? — недоверчиво спросила капитан. — Вы хотите сказать, что лорд-протектор убил Великого герцога...

— И его сыновей, — вмешался Лукан, которому уже порядком надоел этот разговор. — И в заговоре были замешаны вон те два мешка с дерьмом, пока Маркетта не решил, что ими можно пренебречь. О, и еще он нанял Безликих убить лорда Савиолу, чтобы обвинить Зандрусу — э-э, леди Джеласси — в этом преступлении.

Капитан уставилась на Лукана, не находя слов.

Лукан улыбнулся ей.

— Я могу это доказать, — добавил он, поднимая черный овал. — Все это.

— Пожалуйста, — вмешался Артемио. — Капитан?..

Женщина выпрямилась, к ней понемногу возвращалась решимость:

— Джерима, сэр.

— Капитан Джерима, пожалуйста, сообщите в инквизицию, — продолжил лорд-канцлер тоном человека, привыкшего справляться с кризисными ситуациями, хотя Лукан сомневался, что этому человеку раньше приходилось сталкиваться с чем-то подобным. — И созовите всех членов Позолоченного совета. Мы должны показать торговым принцам всю степень предательства их лорда-протектора.

Капитан взглянула на Лукана, на мертвые тела, на Маркетту, лежавшего без сознания, и явно решила, что ей недостаточно платят, чтобы она разбиралась с таким дерьмом. «Вызовите инквизицию», — приказала она одному из своих охранников, прежде чем отдать остальным ряд распоряжений. Все они отдали честь и исчезли за дверями.

— Готово, — сказала капитан, поворачиваясь к Артемио. — Пока мы ждем, может быть, вы расскажете мне, что, черт возьми, здесь произошло?

— О, мы можем придумать что-нибудь получше, — сказал Лукан, прижимая большой палец к золотому символу на овале. — Мы можем вам показать.

Глава

39

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ЛЮБОПЫТСТВО

Прошло всего несколько дней с тех пор, как Лукан в последний раз стоял в атриуме виллы Зандрусы, но, казалось, прошла целая жизнь. Несмотря на это, место было таким, каким он его помнил: разноцветные птицы порхали между невысокими деревьями, солнечный свет отражался в воде фонтана. Не хватало только Магеллиса, предателя, который в течение многих лет выдавал себя за управляющего Зандрусой. Много пользы ему это не принесло. Магеллис был вознагражден перерезанным горлом, любезно предоставленным клинком Деластро, и, насколько Лукану было известно, его труп все еще лежал в катакомбах, крысы обгладывали его кости. Что касается его настоящего хозяина, Маркетты, то бывший торговый принц сидел, закованный в цепи, в Эбеновой Длани — по-видимому, в той же камере, которую занимала Зандруса. Ничего меньшего он не заслуживал.

Все было кончено.

Предательство Маркетты было раскрыто, Сафрона спасена, невиновность Зандрусы доказана.

И все же, сидя на солнышке, Лукан не мог избавиться от беспокойства, задержавшегося на задворках сознания. Он поежился, несмотря на тепло. Это просто усталость, сказал он себе, подавляя внезапный зевок. Прошло три дня с тех пор, как он расстроил планы Маркетты, и они были изнурительными, наполненными бесконечными допросами со стороны ряда инквизиторов, которые, казалось, были полны решимости отмазать своего лидера — и организацию — от любого участия в заговоре Маркетты. Они допрашивали его часами, отказывая в еде, воде и отдыхе, постоянно пытаясь разорвать его историю по швам — не в последнюю очередь в тех частях, где фигурировали Безликие.

Лукан не мог винить их за это; даже для него самого его рассказ об убийствах и наемниках, призрачных волках и пурпурных кристаллах звучал как бред сумасшедшего. И все же черный овал, каким бы странным артефактом он ни был, подтверждал его рассказ, проецируя воспоминания Волка золотым светом каждый раз, когда Лукан нажимал на светящийся символ. Что еще важнее, Артемио делал то же самое. Лорд-канцлер подтвердил все подробности того, что произошло в большом зале дворца, заставив Лукана благодарить Леди за то, что Маркетта не перерезал Артемио горло, когда у него была такая возможность. Тем не менее, именно слова другого человека в конечном счете убедили следователей в том, что Лукан говорил правду.

Выяснилось, что понтифик не погиб от рук Безликих. То ли мясистая шея спасла его от черного щупальца Кракена, то ли Леди присматривала за своим заблудшим учеником (что, по мнению Лукана, было крайне маловероятно), но вместо этого он потерял сознание и оставался в таком состоянии почти два дня. Когда он, наконец, очнулся и узнал, что Маркетта закован в цепи, он признался в своей роли в заговоре и умолял о помиловании, утверждая, что его вынудили к этому. Какой бы ни была правда, инквизиции этого было достаточно, чтобы в конце концов осудить Маркетту как предателя и убийцу и признать причастность их собственного лидера к заговору. Лукан услышал эту новость ранее тем утром, когда инквизитор сообщил ему — вместе с Блохой и Ашрой — что их заточение в нескольких комнатах дворца закончилось, и они могут быть свободны.

— Вероятно, тебе лучше покинуть город, — сказал инквизитор, бросив на Лукана мрачный взгляд, все еще полный недоверия, даже сейчас. Несмотря на все, что сделал Лукан.

— Поверь мне, — ответил Лукан, дружески хлопнув мужчину по плечу, — я действительно намерен это сделать.

И все же, как бы ему ни хотелось покинуть Сафрону, он не мог. Еще нет. Нет, пока я не получу то, ради чего проделал весь этот путь.

— Лукан Гардова. — Голос был мягким и сочным.

— Зандруса, — ответил Лукан, обернулся и обнаружил торговую принцессу, стоящую под аркой. — Хотя, полагаю, теперь мне следует называть тебя леди Джеласси.

— Пожалуйста, — сказала женщина, улыбаясь и делая шаг вперед. — Зандруса прекрасно подходит. Ты более чем заслужил это право. — Она протянула руку.

— Ты хорошо выглядишь, — ответил Лукан, протягивая свою. Пожатие женщины было крепким.

— Я это чувствую , — ответила торговая принцесса, и ее глаза засияли вновь обретенной энергией. — Забавно, что может сделать с тобой вкус свободы. — Она была совсем не похожа на ту женщину, которую Лукан впервые встретил в глубинах Эбеновой Длани; она сменила грязные лохмотья на парчовую тунику с высоким воротником, застегивающуюся на серебряные пуговицы. — Тем не менее, я не могу отрицать, что после четырехчасового заседания Совета новизна уже немного улетучилась. — Она указала на пару плетеных кресел. — Ну что, сядем?

— Совет уже решил судьбу Маркетты? — спросил Лукан, когда они сели.

— Пока нет, — ответила Зандруса, и улыбка исчезла с ее лица. — Многое изменилось с тех пор, как я в последний раз была свободной женщиной, но только не работа Позолоченного совета.

— В чем причина задержки? Конечно же, никто не утверждает, что Маркетта невиновен?

— Нет, ничего подобного — Совет единогласно признал его вину. Предоставленные тобой экстраординарные доказательства более чем убедили самых недоверчивых. Неудивительно, что некоторым из моих коллег было трудно поверить в роль, которую сыграли Безликие, но, к счастью, рассказ Артемио подтвердил твою версию событий, и поэтому у них не было другого выбора, кроме как ее принять. Несмотря на это, среди моих коллег есть те, кто ратует за помилование Маркетты.

Лукан фыркнул:

— Этот человек убийца. Предатель.

— Так и есть, но к него очень длинная родословная, и его имя по-прежнему вызывает уважение.

— Даже после всего того, что он сделал?

— Старые семьи всегда защищают своих. Несомненно, для некоторых из моих коллег-советников единственным преступлением лорда Маркетты было то, что его поймали. Многие из них разделяют его взгляды на Сафрону, даже если они могут возражать против его методов. Старики цепляются за старые предрассудки.

— Вроде лорда Мурильо.

— Действительно. — Глаза Зандрусы остекленели, как будто она снова увидела стены своей камеры. — Когда мы разговаривали в Эбеновой Длани, я сказала тебе, что, должно быть, за всем этим стоит Мурильо, поскольку он даже не пытался скрыть тот факт, что ненавидит меня и мои идеи. Но Маркетта... Он всегда казался таким добродушным, несмотря на наши разногласия. Я полагаю, зло наиболее сильно, когда оно улыбается и пахнет розовой водой.

— Маркетта боялся тебя, верно?

— Конечно. Такие люди, как он, боятся всего, что угрожает их взглядам на мир и их пониманию своего места в нем. Как первая зар-гхосанка в Позолоченном совете, я олицетворяла все, чего он и его союзники боялись, все, что они презирали. Они хотели повернуть время вспять, воссоздать мир, в котором безраздельно властвовала Сафрона, а Зар-Гхоса ежилась под ее могуществом. Мир, в котором они чувствовали бы себя в безопасности, потому что недалеких людей легко напугать прогрессом и переменами. Без сомнения, растущая поддержка моих различных реформ только усилила их страх передо мной.

— Вот почему Маркетта приказал убить Савиолу и обвинил тебя в этом преступлении тебя — он хотел убрать с дороги вас обоих.

— Верно. Он знал, что мы будем возражать против его назначения лордом-протектором и что, даже если мы не сможем этого предотвратить, мы станем занозой в заднице его амбиций в отношении Сафроны. — Выражение лица Зандрусы стало суровым. — И мы бы так и поступили, запомни мои слова. Мы бы боролись с его предрассудками и империалистическими амбициями на каждом шагу. Вот почему он знал, что должен с нами расправиться. Мы представляли угрозу. Маркетта был кем угодно, но не глупцом. Совсем не глупцом. Его план был гениальным, хотя я и спрашиваю себя... Как он вообще связался с Безликими?

— Я даже не уверен, что он это сделал, — ответил Лукан. — В записях говорится, что Безликие всегда появлялись, когда обнаруживался один из пурпурных кристаллов. Может быть, они как-то их чувствуют... — Он замолчал, вспомнив видения, которые предстали перед ним, когда он прижал палец к драгоценному камню на рукояти Клинка Сандино: черная башня, поток белого света, бледные щупальца в небе — и ощущение, охватившее его, ощущение огромного, вневременного присутствия...

— Что ж, я не сомневаюсь, что со временем наши инквизиторы узнают от него правду... Лукан, с тобой все в порядке?

Он вздрогнул, и воспоминание исчезло.

— Да, — сказал он, выдавив улыбку. — И что же теперь с ним будет?

— Мои коллеги-советники, без сомнения, будут спорить еще день или два, но Маркетта отправится в Костяную яму. Не сомневайся. В прошлые годы он, возможно, и смог бы избежать подобной участи, но в Позолоченном совете грядут перемены — медленно, но они грядут. Он получит по заслугам.

— Сомневаюсь, что он встретит этого монстра с таким же мужеством, как ты.

— Надеюсь, что в будущем никому больше не придется сталкиваться с этим существом. Это варварская практика, которая осталась в прошлом, как и многое другое. Но сейчас у нас есть более неотложные дела.

— Могу себе представить. Я видел, что случилось с кварталом Зар-Гхосан.

— Неописуемая трагедия. — По лицу Зандрусы пробежала тень. — Мой народ потерял свой дом в этом городе. Весь район лежит в руинах и нуждается в полном восстановлении. Остается вопрос о самой Зар-Гхосе. Когда королева узнает, что ее посол был не агрессором, а жертвой во всем этом, она потребует компенсации, считая это делом чести, а мой народ очень упрям.

— Я слышал, что посол выжила в хаосе на площади.

— Да, слава Ллалу. К счастью, судя по тому, что мне сказали, спокойные головы среди констеблей возобладали, и ее арестовали, а не прирезали на месте, что само по себе является милосердием. Ее смерть значительно усложнила бы ситуацию. К счастью, она уже на пути домой, неся письмо для своей королевы, написанное моей собственной рукой. Хотя квартал Зар-Гхосан и был охвачен пламенем, но мирный договор между Сафроной и Зар-Гхосой не должен последовать этому примеру. Этого не должно произойти. Еще одна война не выгодна никому.

— Попробуй сказать это толпе, которую я видел вчера вечером в таверне. Они, похоже, очень хотели пролить кровь зар-гхоссцев.

— Эмоции все еще на пределе, — кивнула Зандруса. — И мы должны быстро найти способ объяснить нашим гражданам, что вся эта кровь и хаос — дело рук Маркетты, а не Зар-Гхосы. Я беспокоюсь о дальнейшем насилии... — Она отмахнулась от собственных слов, и на ее лицо вернулась улыбка. — Посмотри на меня, я взваливаю на тебя все свои проблемы. Приношу свои извинения.

— Если я могу чем-то тебе помочь...

— О, ты и так уже сделал более чем достаточно, Лукан. Сафрона в большом долгу перед тобой. Как и я.

— Да, ну... мне кое-кто помогал.

— Да, я надеялась познакомиться с твоими друзьями — Блохой и Ашрой, верно? Они не пришли с тобой?

— Блоха с твоей садовницей. Боюсь, ее больше интересует твой пруд с рыбками, чем ты сама.

Зандруса рассмеялась:

— А Ашра? Инквизиторы, несомненно, посадили бы ее в тюрьму, если бы имели хоть малейшее представление о том, кто она на самом деле.

— Ты знаешь?

— Конечно. В конце концов, когда-то я была контрабандисткой. Но не волнуйся, мои уста на замке. Инквизиция никогда не узнает, что один из героев, спасших город, также является одним из его лучших воров.

— По-видимому, самым лучшим. И я не видел ничего, что заставило бы меня усомниться в этом утверждении.

— Я слышала истории о ней. Говорят, она может проходить сквозь стены…

Лукан промолчал. Ему удавалось сохранить тайну Ашры во время различных допросов, и он не собирался раскрывать ее сейчас, даже бывшей контрабандистке. Вместо этого он просто улыбнулся.

Зандруса снова рассмеялась:

— Хорошо, храни свои секреты при себе. Жаль, что я не познакомилась с ней, я бы хотела поблагодарить ее лично.

— Она исчезла после того, как нас освободили, — ответил Лукан, вспомнив поспешный уход воровки и резкое прощание, хотя она согласилась обнять Блоху. — Я не уверен, где она. — Скорее всего, залегла на самое дно.

— Что ж, — продолжила Зандруса, — как я уже сказала, город перед вами в долгу — перед всеми вами троими. Как и я. Долг, который я никогда не смогу вернуть.

— Кстати, о долгах, есть вопрос о выплате Деластро...

— Я уже позаботилась об этом, — сказала торговая принцесса, поджав губы при упоминании имени предводительницы наемников. — Хотя мне и больно платить такую крупную сумму кому-то, замешанному в заговоре Маркетты, сделка есть сделка. Можешь не сомневаться, она получит свои деньги. — Зандруса взмахнула рукой, словно отгоняя неприятный запах. — Я могу только надеяться, что мой долг перед тобой может быть выплачен так же легко.

— Может, — ответил Лукан. — Я не могу говорить за Блоху или Ашру, но от тебя я хочу только шкатулку, которую оставил мне отец.

— И ты ее получишь, — ответила торговая принцесса, нахмурив брови. — Но, конечно, я могу предложить тебе нечто большее — золото или, возможно...

— Есть более важные дела, которым нужно твое золото. Я просто хочу забрать шкатулку отца.

— Ты хороший человек, Лукан Гардова.

— Стараюсь быть.

Зандруса взглянула на арки слева от себя и щелкнула пальцами.

— Валестия, не могла бы ты... — Хорошо одетая молодая женщина с темными волосами, заплетенными в косу, вошла во двор, неся серебряный поднос. — Моя новая управляющая, — добавила торговая принцесса с печальной улыбкой. — Которая, я уверена, окажется гораздо более преданной, чем Магеллис.

— И гораздо менее охотно будет мириться с вашим беспорядком, — добродушно ответила женщина. — Когда вы закончите свои дела здесь, возможно, миледи соблаговолит навести порядок на письменном столе в своем кабинете.

— Я уже жалею, что наняла ее, — театрально прошептала Зандруса, прикрываясь поднятой рукой.

Лукан едва расслышал этот обмен репликами и почти не обратил внимания на улыбку, которой одарила его Валестия, протягивая поднос. В другой день, при других обстоятельствах, он бы встретился взглядом с ее глубокими карими глазами и улыбнулся в ответ — возможно, даже попытал бы счастья в попытке пофлиртовать.

Вместо этого он мог только смотреть на маленькую шкатулку на подносе. Он с первого взгляда понял, что это Фаэрон; в ней было то особое качество непохожести, которым обладали все подобные предметы. Она была выкована из сплава, имевшего необычный зеленый оттенок, хотя украшения по углам, казалось, были сделаны из золота — время от времени фаэронцы опускались до работы с материалами, которые, впоследствии, люди будут считать сокровищами. Посередине изогнутой крышки была вставлена стеклянная панель. Что ж, отец, подумал Лукан с чувством предвкушения, посмотрим, какой сюрприз ты приготовил для меня из могилы. Он взял шкатулку и поблагодарил Валестию, которая поклонилась и удалилась, шурша шелком.

— Ты уверена, что не знаешь, что здесь? — спросил он Зандрусу, вертя шкатулку в руках. — Мой отец никогда не говорил?

— Ни слова.

— И ты никогда не пыталась ее открыть?

— Конечно пыталась, — с улыбкой ответила Зандруса. — Я когда-то была контрабандисткой, помнишь? Назови это... профессиональным любопытством.

— Но тебе так и не удалось?

— Да. Как я уже сказала, она откроется только для тебя.

— Тебе повезло, что шкатулка тебя не подожгла. — Или что-нибудь похуже.

— Нет риска, нет и награды. — Зандруса указала на шкатулку, глаза ее горели от предвкушения. — Тогда давай, приступим к делу. Если эта чертова штука тебя подожжет, даю слово, я брошу тебя в фонтан.

— А если у меня лопнут глаза? — спросил Лукан, улыбаясь, чтобы скрыть волнение. — Или моя плоть расплавится?

Зандруса рассмеялась:

— Давай будем пересекать реку, когда до нее дойдем.

— Хорошо, но, возможно, тебе придется меня нести.

Лукан прижал большой палец к стеклянной панели, и сердце его подпрыгнуло к горлу.

Не было никакого огня. Не было ни льда, ни боли, ни насекомых, ползающих под кожей. Только тихий звон, когда панель засветилась золотом. Лукан с облегчением убрал палец. Крышка бесшумно поднялась сама по себе. Зандруса наклонилась и присоединилась к нему, вглядываясь в единственный предмет, лежавший в мягкой обивке шкатулки.

— Ключ, — выдохнул Лукан. Что, черт возьми...

Он брал его осторожно, опасаясь новых фокусов Фаэрона, но ключ, вроде, был сделан человеческими руками из чугуна, который обеспечил солидную тяжесть на ладони. Его ручка имела форму буквы Ч и была украшена двумя драгоценными камнями, гранатом и аметистом, по одному в верхней и нижней половине буквы.

— Ключ, — повторил он, и в его голосе зазвучал гнев. — Я проделал весь этот путь, несколько раз рисковал жизнью... Кровь леди, я помог предотвратить войну, и все, что я получил взамен, — это чертов ключ...

— Это не просто ключ, — сказала Зандруса с любопытством в голосе. — Это символ банка Черный Огонь в Корслакове. Если верить слухам, это самое надежное хранилище в Старой империи. Не говоря уже о заявлениях самого банка...

— Корслаков? — прервал ее Лукан, недоуменно качая головой и вертя ключ в руках. — Но у моего отца нет... не было никаких интересов в Корслакове. Он никогда не упоминал об этом. Я думал, что он никогда там не бывал.

— Ключ говорит об обратном. — Зандруса откинулась на спинку стула, выражение ее лица стало задумчивым. — Кажется, в хранилище банка Черный Огонь есть кое-что, что твой отец хотел бы передать тебе.

— Например?

Торговая принцесса пожала плечами:

— Кто может сказать? Твой отец всегда был человеком-загадкой.

— Разве я этого не знаю? — ответил Лукан, с трудом выговаривая слова и сжимая в кулаке шейку ключа. Сначала письмо, теперь ключ. Загадка за загадкой. В тот момент ему ничего так не хотелось, как швырнуть ключ в фонтан и оставить его там ржаветь. Вместо этого он подавил растущий гнев.

— Тогда в Корслаков, — сказал он без особого энтузиазма.

— Это будет настоящее приключение, — с улыбкой сказала Зандруса, разводя руками. — Возможность увидеть Город шпилей и все чудеса, которые в нем есть. Я завидую тебе, Лукан.

— Это будет долгое путешествие, — ответил Лукан, вспомнив карту Старой империи, висевшую в кабинете его отца, на которой Корслаков был изображен расположившимся далеко на севере, в окружении гор и густых лесов Зимнеполья. Он все еще помнил легенду про пустое месте за горами Волчий Коготь к северу от города. Там, на землях, не нанесенных на карту, обитали люди, которые выглядят как звери, и звери, которые ходят как люди. Даже сейчас от этого у него по спине пробежал легкий холодок.

— Ты отправишься на корабле, самом быстром, который я смогу найти, — сказала Зандруса, щелкнув пальцами. — Позволь мне уладить детали. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

— Я ценю это, — ответил Лукан, все еще думая о Корслакове. Он уставился на ключ, на драгоценные камни, поблескивающие на свету. Что, черт возьми, отец хранил в этом хранилище? Что могло быть такого важного? И зачем оставлять ключ, не приложив даже записки с объяснениями...

— А теперь, — сказала Зандруса, поднимаясь на ноги с глубоким вздохом, — боюсь, я должна тебя покинуть. Дела Совета не могут ждать женщину. Нам нужно навести порядок в городе.

— Мы сможем поговорить еще раз? — спросил Лукан, вставая рядом с ней. — Я хотел бы побольше узнать о твоей дружбе с моим отцом.

— Конечно, — усмехнулась Зандруса. — Я расскажу тебе историю о том, как мы познакомились. Руины Фаэрона, толпа разъяренных стражников, отчаянный побег... Это было настоящее приключение.

— Приключение? — переспросил Лукан, нахмурив брови. — Мы говорим о Конраде Гардове? Ученом, который едва мог найти выход из собственного кабинета?

— О том самом. — Торговая принцесса рассмеялась. — В свое время Конрад был настоящим искателем приключений. Хотя... — Выражение ее лица стало печальным. — Я чувствую, что он сильно изменился после смерти твоей матери.

— Да.

— Мне жаль это слышать. — Улыбка Зандрусы вернулась. — Мы поговорим об этом позже. А пока наслаждайся моей виллой и относись к ней как к своей собственной. Увидимся вечером. — Она поклонилась и собралась уходить.

— И еще кое-что.

— Конечно, — ответила Зандруса, поворачиваясь обратно. — Тебе нужно только назвать его.

— Не думаю, что у тебя в погребе найдется бутылка красного парвана?

Глава

40

ТРИ КОМПАНИИ

— Я думала, ты говорил, что твой отец был у... — Блоха нахмурилась, пытаясь найти подходящее слово. — Учным.

— Ученым, — поправил Лукан. — Да.

— Но он также был кем-то вроде исследователя?

— Очевидно. Еще до моего рождения.

— Значит, он исследовал руины и все такое?

— Похоже на то.

— Что искал? Сокровища?

— Наверное. — Хотя я подозреваю, что представление моего отца о сокровищах выходило за рамки золота и серебра.

— И он никогда не рассказывал тебе об этом?

— Никогда.

— Почему?

Действительно, почему. Рассказы Зандрусы — за бутылкой превосходного красного парвана — вызвали множество вопросов об отце, человеке, которого, как ему казалось, он знал, но почему Конрад Гардова держал свое прошлое в секрете, было тем вопросом, над которым Лукан размышлял больше всего. Лукан всю свою жизнь верил, что его отец был не более чем аристократом-ученым, который редко покидал пределы своего кабинета, поэтому открытие, что в прошлой жизни он был кем-то вроде лихого авантюриста, стало для него неожиданностью. И это еще мягко сказано. Казалось, что мир зашатался под его ногами, как будто он отвязался от истины, которая всегда защищала его, и веревки, которые все еще крепко держали его, теперь были сплетены из сомнений, а не из уверенности. Какие еще секреты ты скрывал от меня, отец? подумал он, потянувшись за ключом, который теперь висел на цепочке у него на шее. Что ждет меня в этом хранилище в Корслакове?

Если быть честным с самим собой (что случалось с ним редко, особенно с жестокого похмелья), то обильное количество вина, выпитого накануне вечером, вероятно, не помогло ему избавиться от вновь обретенного чувства дезориентации. И все же ему понадобился алкоголь, чтобы смягчить шок, вызванный тем, что Зандруса описала его отстраненного отца — книжного червя, — как вооруженного рапирой грабителя руин Фаэрона. Однако два — нет, три — бокала парванского бронзового, которые он выпил после того, как торговая принцесса отправилась спать, были, он это признавал, перебором. Я, конечно, плачу за них сейчас. Он поморщился от боли в глазах, которой не способствовал шум на набережной. Несмотря на ранний час, в доках Сафроны было уже полно народу: рабочие поднимали ящики, моряки с затуманенными глазами выходили из таверн, а таможенники зевали, уткнувшись в свои бухгалтерские книги.

— Так что же ты...

Слова Блохи заглушила обильно татуированная женщина-матрос, с энтузиазмом колотившая молотком по корабельному поручню.

— Кровь Леди, — пробормотал Лукан, стискивая зубы — каждый удар молотка отдавался болью в виске. — Я думаю, последний гвоздь нужно забить еще раз, — крикнул он, когда матрос на мгновение прервала свою работу. Она показала ему непристойный жест и вернулась к своему занятию.

— Что с тобой такое сегодня утром? — спросила Блоха, когда они отошли. — Ты ворчливее старого кота.

— Не начинай, черт возьми. Еще слишком рано для твоей болтов...

— Уже пробил шестой колокол. Не так уж и рано

— В любое время до одиннадцатого колокола будет слишком рано. Лучше тебе это запомнить.

— Или ты что?

— Выброшу тебя в проклятое море и отдам на съедение львиным акулам. Но, зная тебя, я могу сказать, что ты заговоришь их чертовы плавники.

— Я знаю, почему ты такой раздражительный, — поддразнила девочка, улыбнувшись.

— Я не раздражительный, у меня похмелье.

— Ты ворчишь, потому что Ва-лес-тия, — девочка произнесла имя управляющей нараспев, наклонив при этом голову, — отказалась от твоего приглашения присоединиться к тебе в спальне прошлой ночью.

— О, ради любви... Ты это слышала?

— Ага.

— Предполагалось, что ты спишь.

— Шпионить за тобой куда веселее.

— Ах ты, маленькая... — Девочка легко уклонилась от его нерешительного удара, не переставая улыбаться. — В любом случае, — продолжил Лукан, — она не отказалась, она... вежливо отклонила.

— Она отобрала у тебя бутылку и пригрозила, что разобьет ее о твою голову, если ты скажешь еще хоть слово.

— По-моему, это считается проявлением вежливости.

— Ты такой идиот.

— Я знаю. — По правде говоря, попытка затащить управляющую в постель определенно была ошибкой, даже если на ее губах и мелькнула усмешка, когда она выхватила у него бутылку. Он взглянул на Блоху. Но не собираюсь ли я совершить еще большую ошибку? — Блоха, — сказал он, стараясь говорить более серьезным тоном, — ты уверена в этом?

Девочка вздохнула и закатила глаза:

— Мы обсуждали это больше раз, чем нищий над трупом.

— Я знаю, я просто хочу быть уверен, что... ты уверена. Насчет этого.

— Я уверена.

— Просто Сафрона — твой дом...

— Я уже говорила тебе, — перебила его девочка, раздраженно прищурив глаза. — Мне здесь нечего делать. Мой брат погиб, я потеряла друзей во время пожара...

— Этот старый негодяй Обасса все еще жив.

— Ага, но что я буду делать — бегать по его поручениям, пока не умру? — Она покачала головой, сжав губы. — Я хочу большего.

— Я понимаю, Блоха. Понимаю. Но... мой путь может оказаться опасным. Я понятия не имею, что ждет меня в Корслакове.

— Тем больше причин для того, чтобы я поехала с тобой. Кто еще прикроет твою спину?

— Это будет трудное путешествие. Три недели по морю. Ты никогда раньше не плавала на корабле.

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой или нет? — спросила девочка.

— Да, — ответил Лукан, поднимая руки в успокаивающем жесте, — хочу.

Девочка прикусила губу:

— Клянешься?

— Клянусь. — И он не обманывал. Как бы Блоха ни бесила его, он понимал, что был бы рад ее компании. Кроме того, она уже дважды спасла ему жизнь — не то чтобы ей нужно было об этом ему напоминать. Что бы ни ожидало его в Городе шпилей, он чувствовал странную уверенность в том, что встретит это вместе с Блохой. Тощей одиннадцатилетней девчонкой с острым ножом и еще более острым языком. Кто бы мог подумать. Они были необычной парой, но он не мог отрицать, что это работало. Каким-то образом.

Девочка посмотрела ему прямо в глаза, словно пытаясь уловить ложь.

— Хорошо, — сказала она, просияв. — Тогда пошли. — Когда они продолжили путь вдоль набережной, она добавила: — Я бы хотела, чтобы с нами поехала Ашра.

А я нет, черт меня побери. После трех дней заточения в дворцовых покоях, когда Ашра рыскала вокруг и метала взгляды, острые как кинжалы, в каждого, кто только дышал, он с радостью увидел спину воровки — и был уверен, что она разделяет это чувство. Он сомневался, что они выдержат еще час в обществе друг друга, не говоря уже о трех неделях в тесноте корабля. Я бы предпочел снова сразиться с Безликими. «Хм», — ответил он.

— Что ты имеешь в виду своим хм?

— Я имею в виду... — он пожал плечами. — У Ашры свой путь. В любом случае, она бы не захотела пойти с нами.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, — раздался у них за спиной знакомый голос, — мужчины всегда думают, что знают лучше.

Этого не может быть. Лукан обернулся и заморгал при виде стоящей перед ними фигуры. Милосердие Леди...

— Ашра! — воскликнула Блоха, бросаясь к воровке, на лице которой мерцала едва заметная улыбка.

— Привет, мелочь, — пробормотала Ашра, с энтузиазмом обнимая девочку в ответ.

— Я думал, мы видели тебя в последний раз, — сказал Лукан.

— Мне нужно было уладить кое-какие дела, — ответила Ашра, с опаской глядя по сторонам, ее поза была напряженной и настороженной. — И мне нужно было убедиться, что с Альфонсом все в порядке.

— И?

— С ним все в порядке. Он затаился.

— Отлично. А ты?

— Мне нужно уехать из города на некоторое время. — Она снова оглянулась. — Для меня здесь небезопасно. Не сейчас, когда король переворачивает все вверх дном в поисках меня.

— Мне кажется, — сказал Лукан, — или я чувствую, как в этом разговоре проскальзывают слова «можно я пойду с вами»?

— Я подумала, — с бесстрастным лицом ответила воровка, — что, возможно, вам пригодилась бы моя помощь в Корслакове. — Она пожала плечами. — К тому же, это так далеко от короля, как я могу себе представить.

— Да! — воскликнула Блоха, подпрыгивая на месте. — Пойдем с нами!

— Подожди, — нахмурился Лукан. — Откуда ты знаешь, что мы едем в Корслаков?

— Прошлой ночью я была у Зандрусы и спросила, какие у тебя планы.

— Ты навестила ее...

— Ну, я проникла.

— Конечно, ты это сделала.

— Она отнеслась ко мне с пониманием. И рассказала о ключе.

— Очень любезно с ее стороны, — пробормотал Лукан.

— Так что насчет этого? Как думаешь, тебе могла бы понадобиться моя помощь? — Ашра выдержала его взгляд, выражение ее лица было бесстрастным, но он почувствовал уязвимость за ее маской. Страх, что я могу сказать нет.

И какая-то его часть хотела сделать именно это — в конце концов, три дня, которые они провели взаперти, вряд ли можно было назвать веселыми. Был ли он действительно готов к трем неделям острых замечаний и осуждающих взглядов? Тем не менее, он не мог отрицать навыков Ашры или силы ее характера. Она была умна, дерзка и упряма как черт. И она использовала порталы, чтобы буквально проходить сквозь стены. Кто бы не хотел, чтобы она была на его стороне? Он взглянул на Блоху и увидел надежду, сияющую в глазах девочки. Это все решило. «Я уверен, что мы могли бы найти тебе применение», — сказал он Ашре с кривой улыбкой на губах.

— Значит, мы договорились? — спросила воровка с явным облегчением, напряжение, казалось, спало с ее плеч. — Я поеду с вами в Корслаков?

— Если ты уверена...

— Я уверена.

— Тогда пошли.

— Даааа, — воскликнула Блоха, ударив кулаком по воздуху, когда они двинулись в путь. — Вот это приключение!

— Посмотрим, почувствуешь ли ты то же самое, когда тебе будет выворачивать кишки на корабле, — ответил Лукан.

— Может и не будет.

— Ты никогда не была на корабле, ребенок. Поверь мне, очень скоро ты будешь украшать стены своими внутренностями.

— Ну, если меня стошнит, я позабочусь о том, чтобы меня вырвало прямо на тебя.

— Очаровательно.

— Вы, двое, собираетесь спорить всю дорогу до Корслакова? — настороженно спросила Ашра.

Лукан ухмыльнулся:

— Еще есть время отказаться.

— Не искушай меня. — Воровка вытащила из-за пояса стилет и повертела его в пальцах. — И все же, если мое терпение лопнет, я всегда смогу отрезать тебе язык.

— Мой язык? А как насчет языка Блохи?

— Ты хочешь, чтобы я причинила вред девочке? — Ашра поджала губы. — Кем ты меня считаешь?

Я действительно понятия не имею, кто ты такая. Надеюсь, к тому времени, когда они прибудут в Корслаков, у него будет ответ на этот вопрос. Или, по крайней мере, смутное представление.

— Напомни, какой был номер причала? — спросила Блоха.

— Пятьдесят четыре, — ответила Ашра.

— Конечно, Зандруса рассказала тебе, — сухо сказал Лукан. — Надеюсь, она не упоминала название корабля?

— Нет, но она сказала, что он вполне подойдет для наших целей.

— Ну, если он лучше, чем та развалина, на которой я прибыл...

— Вот он! — прервала его Блоха, указывая на выцветшую табличку, прибитую к столбу. — Пятьдесят четвертый пирс.

У Лукана в животе поселилось неприятное чувство, когда он обвел взглядом пространство корабля, разглядывая потускневшую арматуру и расщепленные тимберсы. Кровь Леди, этого не может быть...

— Друг Лекаан! — воскликнул Грабулли из-за поручней, приподнимая в знак приветствия свою потрепанную шляпу. — Добро пожаловать! Я так рад снова знакомиться с тобой.

— Хотел бы я сказать то же самое, — пробормотал Лукан.

— Ты знаешь этого человека? — спросила Ашра.

— Можно и так сказать. В нашу последнюю встречу он угрожал выбросить меня за борт.

— Почему?

— Потому что у меня хватило наглости предложить заплатить столько, сколько мы договорились, и ни медяком больше.

— Ты действительно выявляешь в людях все самое худшее, верно?

— Должно быть, из-за моей внешности.

— Или из-за твоего неуловимого обаяния. — Воровка направилась к трапу. — Не волнуйся, — добавила она через плечо, — я не позволю плохому человеку бросить тебя на съедение акулам.

— Премного благодарен, — пробормотал Лукан, провожая Блоху на борт. И все же, когда он последовал за ними на «Солнечную рыбу», навстречу широко распростертым рукам и золотозубой улыбке Грациано Грабулли, он не смог сдержать улыбки. Возможно, взять Ашру с собой было не такой уж плохой идеей.

БЛАГОДАРНОСТИ

Мне было пятнадцать, когда я начал воплощать в жизнь мечту написать фантастический роман и стать публикуемым автором. Сейчас мне сорок, и эта мечта, которую я не мог осуществить столько лет, наконец-то осуществилась. И это была долгая дорога. Но, как гласит турецкая пословица, дорога в хорошей компании не бывает долгой. И в этом путешествии мне посчастливилось встретить замечательную компанию.

Поэтому я снимаю шляпу, поднимаю бокал и выражаю глубочайшую благодарность следующим людям.

Моим родителям, Лиз и Иэну, за их любовь и поддержку на протяжении многих лет, а также за то, что они настаивали на еженедельных детских посещениях библиотеки, которая открыла двери в миры далеко за пределами лесов и полей их дома.

Моим братьям, Мэтью и Ричарду, за то, что удерживали меня на земле («Ты, случайно, не пишешь еще одну книгу о волшебниках?»), и за все веселье, подшучивания и споры по поводу «Колонизаторов»¹. Спасибо, ребята.

Иэну О'Коннору, моему давнему другу, за то, что мы зимними вечерами играли в Quake, и за летние дни, когда мы сражались с ордами монстров, вооруженных одними бамбуковыми палками. И за то, что прочитал первую главу, которую я написал, и за то, что побудил меня написать еще.

Марку Ньютону за ленивые дни в Бакстоне, за бесчисленные электронные письма и чаты на протяжении многих лет, а также за чтение бесконечной череды первых глав. (Ты получишь своих людей-волков. Терпение!)

Команде LiveJournal из нулевых, которая терпела мое чрезмерный самоанализ книги, над которой я работал в то время. Я забыл большинство ваших имен, но запомнил ваш энтузиазм и то, как вы меня подбадривали. Спасибо.

Саре Кинг, редактору ныне не существующего журнала Aberrant Dreams, которая много лет назад отклонила мой рассказ, но чьи добрые слова и поддержка помогли мне пережить трудные годы. Я надеюсь, что эта книга доказала вашу правоту.

Полу Кирни, который давным-давно любезно прочитал мою главу и чей откровенный отзыв («Это лучше, чем я ожидал») придал мне уверенности в себе. Эти слова из уст писателя такого уровня значат многое.

Энн К. Перри — бывшему агенту, нынешнему редактору, давнему другу — за неустанную работу в моих интересах, за неизмеримое улучшение этой книги и за воплощение давней мечты в реальность. Я обязан тебе больше, чем могу выразить словами. (И еще, спасибо за все печенья Орео.) Спасибо также Габи Пулстон-Водри и всем остальным в Quercus за все их старания от моего имени.

Хиллари Сэмс за ее энтузиазм, блестящие редакторские замечания и за то, что помогла этой книге засиять еще ярче.

Джеки Льюису и Терри Макгэрри за их героические усилия в редакторской работе, где они мужественно справлялись с ужасами моей грамматики, пунктуации и полным пренебрежением к хронологии событий.

Джеффу Брауну за его великолепную обложку и за то, что с ним приятно работать.

Стефани Стайн, Сане Али-Вирани, Деви Пиллаи и всем сотрудникам Tor за то, что подарили Обещанию Серебряной Крови дом в США, а также за всю их страсть и усердную работу.

Остальным трем членам Чесночного Клуба — Джареду, Полу и Майку — за годы веселья и, хм, чесночных забав. Спасибо, ребята.

Дженни и Назии за видео с кошками, мемы и за всю их поддержку и энтузиазм.

И, наконец, я выражаю глубочайшую благодарность моей партнерше Эмме Свифт за то, что она терпела мои бесконечные жалобы с поистине святым терпением, за то, что всегда была источником дельных советов и за то, что придала мне немного своей веры, когда я потерял всю свою собственную. Без нее не было бы этой книги, и этот маленький мир, который я создал, был благословлен тем, что она была рядом со мной, когда он обретал форму. Люблю всегда.

О, и в заключение я хочу поблагодарить тебя, дорогой читатель, кем бы ты ни был, за то, что рискнул купить Обещание Серебряной Крови и дочитал до этого места. Я вложил в эту книгу все свое сердце и душу и искренне надеюсь, что она тебе понравилась. (И если ты занимаешься тем же странным делом, что и я, — читаешь благодарности раньше книги, то, надеюсь, чтение доставит тебе удовольствие!)

Да, я думаю, это все. Когда я пишу эти строки, светит солнце, стоит теплый день поздней весны, но нам всем понадобятся теплые пальто, чтобы отправиться в путь в следующий раз. В Корслакове, Городе шпилей, уже начал падать снег.

Джеймс Логан.

Лондон.

28 мая 2023 года.

Notes

[

←1

]

Колонизаторы (нем. Die Siedler von Catan) — немецкая настольная игра, созданная Клаусом Тойбером. Впервые издана в 1995 году в Германии издательством Franckh-Kosmos Verlags-GmbH & Co. (Космос).