Обещай мне

14 глава.

Грейсон подошел к моей двери, до того, как я была готова. Он, казалось, не желал входить в трейлер, но медленно шагнул внутрь, оглядываясь на клетчатые шторы и редкую, но удобную мебель, которую пожертвовали мне.

— Хорошая работа, — сказал он, — не похоже на ту дыру, что была раньше.

Я заправила рубашку в джинсы, кажется, немного потеряла равновесие, от того, как близко он был и насколько большим казался в пределах небольшого трейлера.

— Я готова, — сказала я, схватив маленькую сумочку, которую дала мне Рэйчел, и перекинула ее через плечо. Когда Грейсон шел за мной, я почувствовала, что его рука слегка коснулась моей спины на долю секунды, прежде чем он быстро убрал ее.

Грейсон увидел, что я сомневаюсь, когда пришло время, чтобы сесть на мотоцикл. Последняя поездка казалась такой далекой, хотя была всего лишь десять дней назад.

— Затяни ремень потуже, — сказал он, указывая на свой шлем.

Встреча группы была в классе начальной школы в Паркере. Грейсон высадил меня перед школой и небрежно сказал, что вернется через час. Он уехал, даже не обернувшись.

Я нервничала, заходя внутрь. Другие женщины, казалось, знали друг друга достаточно долго. Было около десятка, различных возрастов. Бабушка с седыми волосами, собранными в пучок подошла ко мне с улыбкой, и я догадалась, что она Миа.

— Ты должно быть Промиз, — сказала она, взяв меня за руку и подведя к стулу.

— Теперь ты можешь принять участие на любом этапе, когда тебе будет комфортно. Здесь нет никакого давления.

Несколько других женщин посмотрели на меня с любопытством, я скрестила ноги у щиколоток и уставилась на колени. В течение первого получаса все, что я делала, это слушала. Одна женщина, Джини, рассказала о своих страхах, когда её насильник вышел по УДО. Девочка-подросток по имени Жасмин нервно хрустела пальцами и рассказывала, что она начала домашнее обучение, так как было слишком сложно вернуться в то место, где остался одноклассник, напавший на неё.

Когда эти женщины говорили, я поражалась их храбрости, так откровенно делится самыми гнусными деталями, произошедшего с ними. Я слушала, что они становятся сильнее, поделившись своими ужасами, и я вспомнила, как Рэйчел говорила мне, выпустить из себя все.

Когда я встала, все в комнате посмотрели на меня с тихим ожиданием.

— Привет. Я Промиз.

Я сделала паузу, глядя на каждого из них, в свою очередь, черпая силы от их добрых лиц.

— Меня принудили вступить в брак с человеком, который уже имел четырех жен. А потом, в течение нескольких дней, я неоднократно была изнасилована и избита им. Я сбежала из отеля. Мне повезло.

Они не задыхались и не раскрывали свои глаза в шоке. Они слушали, как я выплескивала всю гадость. Ужасы моей жизни с Уинстоном. Жестокое открытие о судьбе моей сестры.

И когда я закончила говорить каждая из тех женщин, по очереди обняла меня, пока я плакала. Но потом вдруг я прекратила плакать. Я подняла голову, вытерла слезы и поблагодарила их.

***

Грейсон уже ждал меня. Он сидел на бордюре, рядом с его мотоциклом, лениво играя с перочинным ножом. Я подумала, как долго он ждал. И были ли у него вообще какие-то дела в Паркере.

— Эй, ты, — он нежно улыбнулся. — Хорошо прошло?

Я забарабанила пальцами по коже сиденья мотоцикла. — Да.

— Ты голодна?

— Чертовски проголодалась.

Он громко рассмеялся. — С каких это пор ты так говоришь?

— С тех пор как я, бл* могу.

Он продолжал смеяться. — Ну, бл*, не переусердствуй.

Я села рядом с ним, вдруг став серьезной. — Спасибо, Грейсон.

— Знаешь, можешь называть меня Грей.

— Хорошо, Грей. Знаешь, сейчас другая ночь.

Он сложил нож. — Что?

— Ты сказал, что расскажешь о себе другой ночью. Сейчас другая ночь.

— Так оно и есть.

Он поднялся на ноги и потянулся, притягивая меня. — Хорошо, мисс Промиз, я куплю тебе долбанную пиццу и расскажу тебе все о гребаном себе.

***

У Грейсона была постоянная привычка играть с близлежащими вещами, как если бы он не мог постоянно не двигаться. Он снова и снова поворачивал стеклянную солонку в руках, пока мы ждали еду в местной пиццерии. Он, казался почти застенчивым, мы спокойно сидели друг напротив друга.

— Итак, что же это значит? — Спросила я.

Он был смущен. — Что ЧТО это значит?

Я указала на его левое плечо. — Крест под майкой. «Ни один человек не может судить меня.» Правильно?

Он поднял рубашку и уставился на темный крест, словно он забыл, что там. — Да. Это означает, что когда-то я был подростком с высокими мыслями о том, кто я и где я буду.

Я сделала глоток содовой. — В Нью-Йорке?

— В Нью-Йорке. Квинс. Ты когда-нибудь слышала о Квинсе?

(Прим. Куинс или Квинс (Queens) — территориально самый крупный (280 кв.км) и второй (послеа Бруклина) по колличеству населения район Нью-Йорка. Расположен на острове Лонг-Айленд. На побережье Атлантического океана).

Я была раздражена. — Да, я слышала о Квинсе.

Он ослепительно улыбнулся. — Извини. Не плохой район, чтобы повзрослеть, все равно мои предки закрывали глаза на нас в любом случае.

Он начал катать солонку по столу, пока рассказывал, что он взрослел в комфорте.

— Моя мама, она была дочерью кардиохирурга с Лонг-Айленда. Он был не слишком доволен, когда она связалась с доминиканским иммигрантом из Бронкса. Но моя мать не позволила никому удерживать её против воли. Она осталась с моим отцом, было много хорошего, когда они были вместе.

Он внезапно сник, и его голос стал хриплым. — Они ехали в Катскилз (Прим.1) за месяц до моего окончания средней школы, в давно запланированное юбилейное путешествие. Другой автомобиль двигался не в ту сторону по Taconic State Parkway.(Прим.2) Мой папа умер на месте, и мама умерла в тот же день.

Прим 1. Катскильские горы (Catskill Mountains) – горный массив в штате Нью-Йорк (New York), восточный отрог Аллеганского плато)

Прим 2. Taconic State Parkway. Нью-Йорк. Автострада Таконика. Называемая просто «Таконик», это самая длинная автострада в штате Нью-Йорк.

Я сглотнула. — Это ужасно, Грей. Мне так жаль.

Он молчал, не поднимая глаз, до того момента, пока не принесли пиццу за наш столик. — У тебя есть братья или сестры?

Вопрос, казалось, причинил ему боль. — Сестра. Каллиста. Она была, и есть, она на три года младше меня. Она уехала жить к нашим бабушке и дедушке на северный берег. Папа моей мамы никогда по-настоящему не принимал меня. Думал, что я был слишком похож на моего отца и приносил неприятности. Но это было нормально. У меня была ученая стипендия в Нью-Йоркском университете. Я мог бы жить на территории кампуса, и все было бы в порядке.

Он посмотрел в окно и лучи заката. — Все было бы хорошо, — повторил он.

Но я знала, что все обернулось иначе: — Что случилось?

Он начал играть с солонкой снова. Никто из нас не прикоснулся к пицце.

— Однажды ночью появился парень из соседских. Да, я знал, что он был в дерьме и я не хотел этого касаться, но он был другом. Друг, — он покачал головой. — Он реализовывал плохие брикеты, и припрятал свой мусор у меня. Мужчина скончался от того дерьма, что он продал. Когда запахло жаренным, он назвал им мое имя.

Он внезапно замолчал и улыбнулся мне. — Это своего рода чужой язык для тебя, не так ли?

— Какой, английский? Нет, — я взяла кусок пиццы. — Так что я справлюсь. Ты был неправомерно осужден.

Он иронически хмыкнул, глядя с мрачным выражением. — «Ни один человек не может судить меня», — сказал он мрачно. — Пока сам этого не сделал.

Я не хотела видеть его в таком состоянии. Огорченный и грустный.

— Это было в Нью-Йорке, да? Как ты попал сюда?

Он улыбнулся без юмора. — Даже заключенным дают чертову работу в нынешней корпоративной аристократии. Штат Нью-Йорк решил, что дешевле отправить кучку в частное учреждение в малообеспеченную часть страны.

— И вот, тогда ты встретил Каспера.

— Да, вот где я встретил Каспера.

— Так ты когда-нибудь разговаривал с сестрой?

Вопрос причинил ему боль. Он заерзал на стуле и посмотрел вниз.

— Она не разговаривает со мной, — сухо сказал он. Он выпрямился и резко повернул солонку снова. Я накрыла его руку своей, жест комфортный и дружественный.

— Ты знаешь, пицца сама не съест себя, — сказала я, наконец.

Грейсон покачал головой с улыбкой. — Моя мама имела обыкновение говорить подобное дерьмо.

— Он вдруг посмотрел мне в глаза. — Ты бы ей понравилась.

— Она была белая? — Просто выпалила я. Я не имела в виду ничего такого, но после того, как слова повисли в воздухе, они прозвучали ужасно грубо. Я убрала руку и положила на свою сторону.

Грейсон, однако, рассмеялся. — Да, — сказал он. — Но это не то, почему бы ты ей понравилась, — он оценивал меня буквально мгновение. — Ты крепче, чем тебе кажется. Ты пройдешь через это, Промиз.

Он, наконец, взял немного пиццы.

— Грей?

Он поднял брови и проглотил. — Что?

— Что ты изучал?

— Археологию. Как Индиана Джонс, — он хихикнул. — Думаю, ты не знаешь, кто он, черт возьми, правда.

Имя звучало смутно знакомым. Я посмотрела на него. — Пошел ты. Ты мог бы, и просветить меня.

Его улыбка исчезла, когда он нашел глазами мое лицо. — Да,— сказал он, — я мог бы просветить тебя, Промиз.

Мы долго не задерживались, быстро поели, а затем отправились домой. Грейсон указал на растущее пылевое облако на западе, когда мы выехали из Паркера.

Я уставилась на облако. Это было зловещая темная стена, которая выглядела высотой в несколько километров и быстродвижущейся.

— Хабуб, — сказал он, запуская двигатель. (Прим. Haboob [hə`bu:b] сущ. араб. хабу́б, сильная песчаная или пыльная буря)

— Что? — Закричала я, в ужасе не отводя от него глаз. Однажды я видела картинку с одной из самых известных песчаных бурь Великой Депрессии, когда она навалилась на сонный городок в штате Оклахома. Монстр направлялся в нашу сторону и выглядел устрашающе похожим.

— Так называют большие пыльные бури. Мы можем оторваться от него в Куартзсайте, если будем ехать быстрее. Держись.

Он едва дождался, пока я ухватилась руками, а потом плавно ускорился. Я прижалась лицом к его спине, закрыв глаза из-за ветра. Я не открывала их, пока не почувствовала, что мотоцикл снизил скорость, и поняла, что мы приближаемся к Куартзсайту.

Стена пыли или Хабуб, быстро надвигалась. Грейсон остановил мотоцикл перед баром, и я спрыгнула, глядя на, казалось бы, непроходимый каскад коричневой пыли, которая появилась, чтобы проглотить все на своем пути.

Я не могла отвести взгляда. В самом деле, я чувствовала, что меня будто магнитом притягивает, возвышаясь на добрую милю в высоту и несколько миль в ширину. Я поняла, что я быстро подходила к нему, мимо трейлера, мимо высохшей стирки. Когда я резко остановилась, Грейсон почти врезался в меня. Я с удивлением повернулась к нему. Я не слышала, что он идет за мной.

— Посмотри на это, — я указывала, как завороженная.

Он кивнул. — Это удивительное зрелище. — Он потянул меня за рукав. — Эй, ты не должна стоять здесь, когда она нагрянет. Эта пыль несет с собой всякое дерьмо, и может причинить боль.

— Подожди минуту, — прошептала я, загипнотизированная вздымающимся размахом, пока он приближался, его стало видно лучше.

Грей топтался рядом со мной, пиная песок. Я хотела сказать ему, чтобы он шел без меня, но знала, что он не уйдет. Я посмотрела, как коричневое облако начало закрывать небо. Он был прав; Я не должна здесь оставаться. Я не сомневалась, хабуб мог попытаться поглотить меня целиком своей густой мглой. Мысль испугала и развеселила меня.

Он не отстранился, когда я отыскала его руку. Его пальцы переплелись с моими, и его хватка стала крепче. Мы наблюдали, как ветер начал сеять песок у наших ног.

— Сейчас, — я обратилась к нему с улыбкой, — как насчет того чтобы купить мне первую выпивку?

Он задумался. — Сейчас подходящее время, как и в любое другое время.

Мы быстро пошли и тихо вернулись к бару. Грей продолжал держать меня за руку. Но только до того, как мы дошли до порога.

Я обернулась и посмотрела на него, когда он отошел. Казалось, я должна была что-то сказать. Или он должен.

Но, в конце концов, мы только смотрели друг на друга молча, когда горячие потоки ветра начали свирепо порываться, быстро рассекая все вокруг нас.