Обезьяны

СРЕДИ «ЛЕСНЫХ ЛЮДЕЙ»

Это было вечером, в негритянской деревне Уан-Малей, заброшенной в необозримых пространствах центральной Африки, вблизи огромного тропического леса Киамо.

По небу тихо плыла неполная луна, освещая деревню и лес. Воздух был напоен сладким ароматом цветов. В траве хлопотливо стрекотали кузнечики, а вдали время от времени раздавалось глухое рычание льва.

Негры еще не спали. Некоторые из них толпились близ хижины своего вождя и смотрели на троих белых людей, явившихся сегодня в деревню.

Негры из деревни Уан-Малей редко видели белых людей, поэтому приход белых внес необычайное оживление в тихую деревушку.

Группа негров разводила большой костер на середине улицы, они собирались зажарить на костре несколько коз.

Путешественники при помощи пришедшего с ними негра-переводчика кое-как старались объяснить цель своего посещения. Один из них был англичанин, а двое других — французы. Один из французов, постарше, был натуралист. Он предпринял путешествие в далекую Африку исключительно с научными целями. Звали его Манье. Он был профессором в одном из провинциальных университетов Франции.

Манье с любопытством расспрашивал старого негра о лесах Киамо, которые считались непроходимыми. Через эти леса не проходил ни один путешественник, а негры бродили только по опушке, боясь углубляться в чащу.

Старый негр серьезно рассказывал Манье о разных чудесных происшествиях, происходивших в лесах Киамо на его памяти. Леса Киамо, по его словам, были так велики, что требовалось сорок дней, чтобы пройти через них вдоль, и не менее двадцати дней, чтобы пересечь лес поперек.

По старинным преданиям, лес Киамо принадлежал испокон веков страшным «лесным людям», как негры называют горилл.

— Белые люди, — говорил старый негр, — считают горилл животными, но мы, чернокожие, думаем, что это люди. Эти лесные люди, — продолжал старик, — живут семьями. Каждый муж имеет одну жену и строит своей семье жилище из древесных ветвей. Правда, — говорил негр, — лесные люди не умеют добывать огонь, они едят сырую пищу, но все-таки они — люди: они ходят сообща на охоту, сообща нападают на врага.

— Ну, а ты сам видал этих «лесных людей»? — спросил Манье негра.

— Да, видал. Я ходил в Киамо, — ответил старик. — Лесные люди выше и шире нас, грудь у них сильнее львиной, а руки длинные, могучие. Многие из наших бывали в Киамо, но только туда надо ходить поодиночке и без оружия. Одинокого и безоружного человека лесные люди не трогают, но если они увидят двоих или троих и с палкой или дубинкой в руках, то не выпустят из леса.

— А много их в лесу?

— В лесах Киамо найдется много селений лесных людей.

— Селений? — удивился Манье. — Но ведь они живут в одиночку?

— Нет, они живут, как я сказал, семьями попарно, но одна семья селится так близко одна к другой, что несколько десятков семей составляют целое селение. У них есть даже начальники и вожаки…

Все эти рассказы старика негра сильно заинтересовали Манье. Он опустил голову и задумался. В его уме вставали картины давно прошедших времен. Вот в этом громадном первобытном лесу Киамо, быть может, живут случайно уцелевшие остатки первобытных людей, причисляемых к обезьянам гориллам, но которые на самом деле являются переходным звеном от животного к человеку. В силу каких-нибудь, обстоятельств племя горилл не получило возможности дальнейшего развития и осталось на той ступени развития, на которой находились наши предки в древности.

Быть может, в дебрях Киамо уцелел образец наших отдаленных предков, и, смотря на него, можно воочию представить себе, чем был современный человек десятки тысяч лет тому назад.

Все эти мысли побуждали Манье во что бы то ни стало попытаться проникнуть в дебри Киамо, увидать лицом к лицу «лесных людей» и познакомиться с их жизнью. Но вопрос осложнялся тем, что старый негр настойчиво уверял, что «лесные люди» допускают в свои владения только одиноких путешественников и без оружия.

Манье сознавал опасность путешествия без проводника и без товарищей среди тропического леса, но интерес к новым открытиям и любознательность пересилили, и ученый решил отправиться один в дебри Киамо. Он просил своих спутников подождать его несколько дней на следующей остановке.

На другой день рано утром Манье, положив в карман револьвер и взяв с собой компас, немного провизии и флягу с водой, отправился в таинственный лес.

Через несколько часов ходьбы он был уже в глухом тропическом лесу, с трудом пробираясь по звериным тропам. В лесу царил полумрак.

Исполинские деревья с густыми развесистыми вершинами, перевитые лианами, почти не пропускали солнечных лучей.

Атмосфера в лесу была очень тяжела. Воздух был влажный, и отдавал каким-то прелым запахом. Мимо отважного путешественника то-и-дело пробегали различные животные. Все они испуганно взглядывали на странное двуногое существо и быстро скрывались в чаще. Манье шел уже часов шесть. Он углубился далеко в лес, но «лесных людей» не было и признака.

Иногда ему казалось, что в полумраке из-за деревьев выглядывают широкие черные лица горилл. Ему мерещились их громадные косматые руки, но на самом деле ничего подобного не было. В лесу было тихо. Не слышалось даже пения птиц.

Около полудня Манье сделал привал. Он сел на ствол полусгнившего дерева, немного подкрепил свои силы скудным запасом пищи и задумался над тем, что делать дальше. Возвращаться обратно, бросить начатое дело недоконченным — это было не в привычке Манье.

Немного отдохнув, он решил итти вперед и провести ночь в лесу, а на другой день утром, если ему не удастся увидеть «лесных людей», вернуться в деревню.

Он хотел было продолжать свой путь, как вдруг услышал какие-то отдаленные крики, доносившиеся из темных глубин таинственного леса.

Несмотря на безотчетный страх, охвативший его в эту минуту, Манье встал и тихим шагом, осторожно пошел вперед.

Шум, между тем становился все громче, яснее и походил на рев буйволов.

Пройдя сотни две шагов, Манье увидал в сумраке леса, на небольшой поляне целое полчище грозных косматых горилл. Он сделал еще несколько шагов вперед и задумался, что делать дальше. Недалеко от себя он увидел старое дуплистое дерево и решил потихоньку добраться до этого дерева, залезть в дупло и оттуда наблюдать за гориллами. Манье осторожно лег на землю и тихо пополз к дереву. Вдруг крики горилл прекратились, и все черные головы обратились в ту сторону, где находился Манье. У Манье остановилось дыхание.

«Меня заметили, я погиб», — мелькнуло у него в голове.

Вполне сознавая всю невозможность отступления и бесполезность самообороны, Манье только плотнее прижался к земле.

Прошло несколько мгновений. Гориллы снова сердито зарычали. Манье увидал, что он ошибся. Гориллы не замечали его. Это немного его успокоило, и он вздохнул свободнее.

Наконец ученый добрался до дерева и благополучно залез в дупло. Через небольшую щель он стал наблюдать, что делалось на небольшой лесной поляне в нескольких десятках шагов от него.

Гориллы казались настоящими великанами с чрезвычайно развитыми мускулами, короткими ногами и широкой грудью, говорившими о необычайной силе. Руки их были на вид так сильны и длинны, что ими гориллы, вероятно, легко душили львов и убивали носорогов.

Манье с любопытством смотрел на горилл; интерес натуралиста заглушал его страх. То, что видел Манье, было совершенно необычайно.

Представьте себе небольшую лесную поляну. Зеленая листва высоких деревьев образовала как бы свод, и только в самой середине сквозь более редкую листву еле-еле пробивался солнечный свет. И вот на этой поляне, похожей на огромную залу, сидело на корточках более сотни горилл. Время от времени некоторые из них поднимали руки вверх и делали какие-то жесты, а остальные внимательно следили за ними.

Все жесты сопровождались криками, выражавшими, насколько можно было понять, то одобрение, то порицание. Всматриваясь в физиономии горилл, приглядываясь к их жестам, которые повторялись по нескольку раз, Манье убедился, что у этих косматых животных происходит важное совещание. Минутами гориллы смолкали, сидели молча, как бы что-то обдумывая и соображая.

Головы горилл были чудовищны, челюсти огромны, лбы узкие, но тем не менее на волосатых и темных физиономиях все-таки можно было уловить некоторую долю смышлености.

Манье тщетно пытался разгадать, о чем толковали гориллы; он только уловил, что многие, гориллы беспрестанно устремляли глаза и протягивали руки в одну и ту же сторону — на юг.

Но что там случилось? Понять это было невозможно, и Манье подумал о том, как было бы хорошо изучить язык горилл и каким богатым вкладом в науку было бы это открытие.

В эту самую минуту он услыхал позади себя легкое царапанье когтями и, обернувшись, увидал маленького черного детеныша-гориллу, устремившего на него круглые удивленные глаза.

Детеныш гориллы вскрикнул с ужасом, заметив движение Манье.

Вслед за этим криком на поляне воцарилась немая тишина. Гориллы насторожились. Детеныш между тем повторил снова свой крик. Гориллы вскочили и бросились к дереву, в дупле которого скрывался Манье.

Заметив это, Манье тотчас же вылез из дупла, и остановился в спокойной позе, как ему советовали негры; он даже не поднимал глаз и не шевелясь ждал приближения горилл.

Спустя несколько мгновений десятки могучих, мускулистых рук обхватили его. Он чувствовал, как эти руки поднимают его на воздух, начинают душить… Он чувствовал на лице горячее дыхание животных, он ждал, что вот сейчас в него вопьются десятки мощных челюстей и разорвут его на куски…

Но неожиданно для Манье железные объятия стали ослабевать, и он снова очутился на земле, прижатый к дереву. Среди горилл поднялся сильный крик, Манье немного приоткрыл глаза и увидал, что он окружен гориллами, с любопытством вперившими в него свои черные блестящие глаза. Вид у них был крайне возбужденный и озлобленный. Они рычали и издавали какие-то отрывистые звуки, похожие на хриплый лай.

Манье подумал, что его положение безвыходно; о бегстве нельзя было и думать; находившийся в кармане револьвер не помог бы делу, выстрелы только озлобили бы «лесных людей».

Манье слышал, как спорили гориллы, видел, как несколько мускулистых рук протянулись с угрозой в его сторону, как наконец одна из самых крупных горилл вышла вперед и, повидимому, старалась успокоить толпу.

После этого гориллы немного притихли. Затем к Манье подошла одна из горилл, схватила его в свои лапы и, как охотник с добычей, пошла вперед по лесной тропинке. Все остальное стадо двинулось за ней. У Манье от всех пережитых потрясений наступила сильная слабость. Он чувствовал, как сознание его оставляет. Он закрыл глаза и впал в глубокий обморок…

Сколько времени продолжался обморок и как долго шли «лесные люди» по дебрям Киамо — Манье не сознавал. Когда он пришел в себя, он увидал, что лежит на небольшой поляне; невдалеке виднелась река; рядом с ним сидела старая обезьяна, очевидно, сторож. В нескольких десятках метров от Манье сидели и ходили сотни горилл.

Когда Манье открыл глаза и слегка пошевельнулся, чтобы расправить свои помятые члены, горилла-сторож испустила пронзительный крик, и «лесные люди» бросились к Манье.

Они рычали, и на их лицах было выражение беспокойства и недоумения. Повидимому, гориллы обсуждали участь Манье. Они не могли понять, что за существо явилось неожиданно в их область. Их, вероятно, поражал белый цвет лица чужестранца, его светло-серый костюм, его высокие сапоги. Гориллы знали только черных негров. Они дрались с неграми, иногда выгоняли их из своих владений и считали негров менее опасными врагами, чем львов.

Но что это за зверь? Откуда он взялся? Как попал сюда? Не угрожает ли его появление гибелью всему населению? Наконец что с ним делать? Убить ли его тотчас, выгнать из своих лесов или же оставить в плену?

Вдруг одна из наиболее раздраженных горилл приблизилась к Манье и, видимо, намеревалась разом покончить с ним. Однако удара не последовало. Рассвирепевшая горилла была остановлена другим, более спокойным «лесным человеком», который, повидимому, считал, что пленника надо оставить в живых.

Вскоре гориллы успокоились и удалились на берег реки, оставив Манье снова под присмотром старой гориллы.

Теперь Манье сознавал весь ужас своего положения. Он знал, что его жизнь зависит от малейшей случайности, от малейшего каприза горилл, которые могут умертвить его, когда только им вздумается… Однако он не раскаивался в своем поступке. Любознательность ученого брала в нем перевес над всем остальным. Втайне Манье на что-то надеялся, а упорное желание достигнуть намеченной цели, которое характеризует настоящих ученых всех времен и народов, заглушало в нем и чувство страха и мысль о возможности смерти в лапах горилл.

Наступила ночь, и Манье под охраной своего сторожа крепко заснул. Он проснулся на заре, разбуженный предрассветным холодком. Короткая утренняя заря миновала, за рекой показалось солнце. Лежа на траве, можно было вообразить себе, что лес кончается здесь, но это был только зрительный обман. За рекой снова начинался лес, и большая широкая лента воды серебристым поясом рассекала темно-зеленую чащу.

Манье осторожно повернулся. Сторож-горилла посмотрела на него, но не выразила беспокойства. Вероятно, она уже немного привыкла к пленнику и считала его безопасным. Тогда Манье стал тихонько рвать около себя траву и начал ее есть, чтобы утолить немного свой голод.

Когда старая горилла задремала, Манье приподнялся на локте и посмотрел на берег, где собралось до сотни горилл. Все они громко кричали, бегали по берегу и что-то обсуждали. Только теперь Манье понял причину волнения горилл.

Метрах в ста от берега, на реке виднелся длинный узкий островок, а на нем находилось несколько десятков горилл, которые кричали и звали на помощь. Животные казались измученными, худыми и голодными.

Манье понял теперь, почему собрался великий совет, понял их жаркие споры и цель их путешествия на берег реки. Смотря на остров, занятый истомленными гориллами, Манье задавал себе вопрос: каким образом они могли попасть на этот островок? Гориллы не умеют плавать и боятся воды. По всей вероятности, островок соединялся раньше с берегом каким-нибудь перешейком, который был затем при половодья затоплен, и случайно зашедшие на островок гориллы оказались отрезанными от материка.

Но что могли сделать гориллы, оставшиеся на берегу реки? Они желали оказать помощь своим собратьям, однако их разум не был настолько развит, чтобы они могли придумать способ переправы своих несчастных собратьев с острова на берег. Гориллы не имели понятия ни о плотах, ни о лодках.

«Они не могут попасть на остров, — думал Манье, — а между тем я могу легко пробраться туда, могу спасти несчастных и тем самым заслужить благодарность и доверие „лесных людей“, а может быть смогу подучить и свободу».

При этой мысли сердце Манье радостно забилось, и он начал усиленно соображать, каким образом можно было бы сделать так, чтобы гориллы дали ему возможность добраться до берега и соорудить там плот из сваленных бурей деревьев… На этом плоту Манье и намеревался перевезти горилл с острова на берег.

Прошло несколько дней. Манье старался приучить к себе старую гориллу, сторожившую его… Теперь горилла не выказывала беспокойства, когда Манье садился и ползал по траве, выискивая себе съедобные травы и коренья. Постепенно Манье сползал ближе к реке. Однажды он решил вступить со сторожившей его гориллой в объяснения. Он показал рукой на остров, выразил на своем лице печаль, затем указал на себя, стараясь внушить, что он мог бы спасти несчастных.

Старая горилла ничего не понимала. Между тем Манье постепенно дополз до берега. Бывшие здесь гориллы почти не обращали на него никакого внимания. Они были заняты исключительно заботой о том, как бы спасти погибавших на острове собратьев. Рев с той и с другой стороны с каждым днем усиливался. Было видно, что гориллы на острове сильно ослабели от голода и впали в отчаяние.

Гориллы на берегу, желавшие их спасти, беспомощно бегали вдоль берега, громко ревели, но не могли ничего придумать для спасения погибавших.

Когда Манье приполз почти к самому берегу реки, он увидал, как большая горилла, повидимому — вожак, так как ей повиновались остальные, увидав на берегу накренившееся над водой дерево, стала сзывать других и знаками объясняла им, что надо свалить дерево в воду и перебросить на остров как бы мост.

Гориллы радостно заревели. Часть их бросилась подрывать корни, другие схватились за ветки и стали сваливать дерево.

Возбуждение среди горилл было так велико, что даже сторожившая Манье горилла не удержалась, бросила своего пленника и принялась за общую работу.

Манье, оставшись на свободе, решил присоединиться к работавшим гориллам, рассчитывая, что в пылу возбуждения гориллы не обратят на него внимания, а затем, увидя его помогающим им в деле спасения их товарищей, будут относиться к нему менее враждебно и не будут бояться его движений.

Когда дерево начало под усилиями горилл клониться над водой по направлению к острову, возбуждение горилл достигло высшей точки. Манье подумал, что это самый удобный момент присоединиться к работающим. Он встал, подошел к дереву и вместе, с гориллами начал тянуть за ветви. Через несколько минут дерево повалилось в воду, и все гориллы торжествующе заревели.

Но торжество оказалось кратковременным. До острова было метров пятьдесят — шестьдесят, а дерево было не больше пятнадцати метров. Кроме того течением воды дерево сейчас же было отнесено от берега и поплыло вниз по течению.

Радость «лесных людей» сменилась отчаянием. Гориллы снова заревели. Тогда Манье решил действовать. Он выступил вперед и обратился к предводителю. Манье несколько раз указывал на остров, на сваленные на берегу стволы деревьев и на себя; он давал всякими знаками понять, что желает оказать помощь несчастным.

Горилла-предводитель внимательно и серьезно смотрела на оборванного, истомленного ученого. Обезьяна как будто бы начинала понимать, что он предлагал, но относилась к этому с недоверием.

Манье, видя, что предводитель горилл внимательно слушает его, подошел к дереву, начал снимать с него вьющиеся лианы и крутить из них веревку, а затем стал объяснять жестами, что на берег к лежащему стволу гориллам надо подкатить еще соседние деревья.

Через несколько часов с десяток древесных стволов лежало рядом, и Манье связывал их лианами.

Скоро плот был готов. Манье стал указывать гориллам на плот и на остров. Он приглашал горилл всяческими знаками столкнуть плот в воду. Гориллы как будто бы понимали его намерения. Но теперь явилось серьезное затруднение. Гориллы страшно боятся воды, поэтому весьма трудно было добиться, чтобы кто-нибудь отважился сопровождать его на остров. Отправиться же туда одному было бесполезно, так как погибавшие вряд ли сумели бы воспользоваться его помощью.

Манье употребил все силы, чтобы уговорить горилл, но все его старания были напрасны. Ему удалось добиться лишь того, что гориллы помогли столкнуть плот в воду. Вооружившись длинным шестом, Манье взобрался на плот и приглашал горилл знаками взойти на плот. Но никто из них не выражал желания сделать это.

Тогда Манье проплыл несколько метров по реке и вернулся назад. Он повторил еще несколько раз плавание, при чем указывал гориллам то на остров, то на себя, то на плот.

Наконец после долгих попыток предводитель горилл понял, что нужно сделать. Он не прочь был бы отправиться на остров, но он тоже страшно боялся воды. Предводитель в волнении ходил вдоль по берегу, смотрел, как Манье движется по реке, подъезжает к берегу, приглашает его к себе… но страх удерживал гориллу на берегу.

После долгих усиленных стараний Манье удалось все-таки добиться своего. Предводитель горилл медленно, боязливо и с каким-то сконфуженным видом осторожно спустился на плот.

Стараясь не колебать плот, Манье тихо оттолкнул его от берега и медленно поплыл к острову. Спутник Манье, сначала казавшийся взволнованным, мало-по-малу успокоился, сел на корточки посередине плота и внимательно следил за всеми движениями человека, точно стараясь понять, почему приближается к нему остров, в то время как он сам сидит неподвижно на месте.

Через полчаса плот благополучно пристал к острову в небольшой бухте, и пока Манье привязывал его веревкой из лиан к кусту, толпа исхудавших, дрожащих горилл окружила прибывших.

«Ну, теперь мое дело кончено, — подумал Манье. — Он объяснит им все, что нужно».

Действительно, спутник Манье тотчас же обратился к своим собратьям и принялся что-то внушительно им толковать. Кругом воцарилась тишина. Гориллы точно замерли на месте. Их осунувшиеся лица, широко раскрытые глаза, уставились на предводителя. Эти истомленные создания после всех пережитых лишений сделались как будто разумнее, понятливее…

Прошло не более часа, и с десяток горилл взошли на плот. Манье заботливо усадил их на середине плота и с особенной осторожностью отчалил от острова.

Во время всей переправы гориллы держались с глубочайшей сосредоточенностью и полной покорностью. Они чувствовали такую боязнь, что все дрожали как в лихорадке.

Плот тихо и медленно скользил по воде и через четверть часа пристал к берегу. Тогда гориллы по-очереди сошли на берег и уже там подняли веселый рев. Они окружили Манье, ласкали его своими громадными руками, радостно рычали. С этой минуты у них исчезла вся ненависть к чужестранцу, все недоверие к этому бледному созданию, которое сумело спасти погибавших.

В несколько приемов Манье переправил всех горилл с острова на берег. Каждый раз с ним ездил предводитель горилл, который с каждым разом смелее входил на плот.

Наступила ночь. Манье без сторожа сидел на берегу реки. Тусклая луна медленно всходила на небо. Манье задумался над своим приключением. Теперь его желание исполнилось. Он сделался священным гостем у «лесных людей», — гориллы относились к нему теперь с почтением и, быть может, втайне ему поклонялись.

Манье мог теперь спокойно оставаться среди них и изучать их нравы.

В декабре 19… года часовой одного из самых отдаленных французских постов центральной Африки, известного под именем Новый Мец, увидал какое-то странное существо, одетое в рубище. Странное существо имело длинную бороду, загорелый цвет лица и держало на плече огромный сверток, напоминавший своим видом папирусы древних египтян.

На крик испуганного часового подходившее существо сказало:

— Я — французский гражданин, прошу приюта…

Тогда часовой крикнул остальную команду, и на его зов немедленно явилось несколько солдат. Подошедший снова повторил ту же самую фразу и был радушно принят своими соотечественниками.

— Я Манье… естествоиспытатель… Дайте напиться… Умираю от истощения…

Подкрепившись едой, Манье — это был он — поведал солдатам чудесную историю. Он рассказал о своих странствованиях по неизвестным, необозримым пространствам лесов Киамо.

Но Манье умолчал о самом главном — о своей жизни среди «лесных людей». Он скрыл все это от стражи Нового Меца. Он не упомянул о своем пребывании у «лесных людей» и в докладе в Париже, так как боялся, что заинтересованные ученые снарядят в дебри Киамо большую экспедицию.

Манье опасался, что его соотечественники, проникнув в дебри Киамо, предпримут завоевание этой области и таким образом разрушат уголок на земле, где случайно сохранилось то звено, которое соединяет современного человека с его первобытными предками. Поэтому Манье счел за лучшее самому поведать все тайны леса Киамо в интересах человекоподобных его обитателей. Он надеялся, что его красноречивый рассказ и его доводы в пользу сохранения этого любопытного и неизвестного до сих пор рода предотвратят его истребление.

Только в силу таких обстоятельств он и решил познакомить широкую публику со своими необычайными приключениями среди странных обитателей дебрей Киамо.