Обходной контроль

Глава I

Он понимал, что умирает. Его тело, рухнувшее на пол, напоминало бесформенную груду, и только мертвенно- бледное лицо с еще горящими глазами свидетельствовало, что это человек. Он часто дышал, хватая воздух, и старался запихнуть свои кишки в живот. Нож, с которым он бросился на меня, все еще валялся возле него, но он уже не думал о том, чтобы воспользоваться им. Он мог лишь надеяться, что я умру раньше, чем он, хотя и знал, что этого не случится.

А я стоял, зажав в руке пистолет 45-го калибра со взведенным курком, и улыбался ему в лицо. Затем я перевел взгляд и посмотрел в приоткрытую дверь, находившуюся за ним. Она вела в звукоизолированную комнату, где я увидел трех мертвецов, привязанных к столам. Их смерть была ужасна, потому что нелегко было заставить их говорить, а когда они все же заговорили, палач убил их ради удовольствия.

Двое были из агентства в Вашингтоне, а третий — моим коллегой. Да, они заговорили, без сомнения. Вито Салви знал свое дело. Кроме природной склонности, он был отлично обучен в Москве и обеспечен всем самым современным химическим и электронным оборудованием, какое только можно применить для того, чтобы заставить человека говорить, и Вито использовал все возможности до конца.

Но когда пришла его очередь встретиться со смертью, когда палач вдруг сам попал в жернова, ужас застыл в его глазах, и он всем своим существом стремился отодвинуть неизбежное.

— Ты заслужил это, приятель, — сказал я.

Вито слегка поперхнулся и сморгнул кровь, которая текла ему прямо в глаза из глубокого пореза на лбу.

— Нет. Нет… Это самосуд.

Я не переставал улыбаться и знал, какое впечатление произвожу на него.

— Нет, это не самосуд!

— Ты убьешь меня?

Я улыбнулся шире и поднял пистолет, наслаждаясь моментом.

— Ты спятил, Вито. Это просто дознание. Три человека убиты вражеским агентом, ему заплатили наличными две страны… а я только зритель, которому случилось прекратить игру и немного сыграть самому. Такие вещи не доходят до суда, и ты прекрасно это знаешь. Ты выведал информацию у этих двоих, но это ничего тебе не дало. Хотя вашингтонские мальчики и ненавидят меня, со всеми моими потрохами, я умою руки, потому что, услышав мою историю, они поймут, что я действовал как предприимчивый и мужественный человек. Твои боссы даже не будут знать, что тебя нет, пока им не сообщат об этом. Затем ты будешь просто вычеркнут из списка.

— Они сказали…

— Я знаю. Они проболтались. Ты получил от них сведения, только потерял слишком много времени, убивая их, и не успел ничего передать, а теперь слишком поздно

Вито еще пытался найти выход.

— Ты мог бы… арестовать меня, — сказал он.

— Ах-ах! Лучше уж таким путем. К тому же нет проблем. Все закончено. Еще один красный убран с дороги, и наши кремлевские противники останутся так же невежественны, как и раньше. В следующий раз мы будем более бдительны.

Я прицелился прямо в центр его лба. Вито Салви, убивший четырнадцать наших человек, казалось, даже не заметил этого. В глубине его сознания мелькнула мысль о возможности спасения, и его глаза засветились хитрым огнем, когда он сказал:

— Я могу передать тебе ценную… информацию. Врача… Передай меня в руки вашей полиции. Я могу рассказать им о многом. Моя цель была здесь… двоякой: не только получить информацию от тех двух людей… Была еще одна причина… более важная. Вашей полиции хотелось бы узнать…

— Говори, говори, Вито. Я посмотрю, насколько это ценно.

Последняя надежда появилась на его искаженном агонией лице. Он говорил в течение двух минут, и сказанное им ранило меня больше, чем лезвие ножа, еще мокрое от моей собственной крови. Он говорил, и когда сказал все, что хотел, я всадил ему пулю между глаз. Его тело от выстрела перекатилось к стене, дернулось в последний раз и затихло. Затем я поднял телефонную трубку, набрал номер нью-йоркского отделения Службы безопасности и сказал им, где я нахожусь.

Они допрашивали меня тут же — два ведущих специалиста, возглавляющих новейшее и секретнейшее из всех агентств Вашингтона — Бюро безопасности, и два других мрачных офицера, оживившихся только тогда, когда я описал убийство Вито. Я умолчал о том, что мне перед смертью сказал Вито. Ребята были довольны тем, что убийца их парней умер нелегкой смертью.

Они хорошо знали, как я мог это сделать для человека, вроде Салви, чтобы не дать ему легко умереть. Выслушав мой рассказ, Хал Рэндольф сказал:

— Типичная работа Тайгера Менна.

Я пожал плечами.

— А как бы вы хотели, чтобы я ее сделал?

Он посмотрел на меня пристально, затем подошел к телу у стены и рассматривал его несколько секунд.

— Давай начнем с самого начала, Менн. Например, каким образом ты влез в это дело.

Остальные наблюдали за мной, а у двух офицеров в руках появились черные блокноты. Когда я заговорил, они стали все детально стенографировать.

— О’кей, — сказал я. — Один из убитых парней, Даг Гамильтон, наш человек. Он руководил частным сыскным агентством на окраине Нью-Йорка..

— На законном основании?

— Вы можете проверить это достаточно быстро, — ответил я. — Мартин Грейди нанял его по договору на три года обеспечивать безопасность «Белт-Эйр Электронике Корпорейшн» — компании, которой он владеет.

— Нам известна эта фирма. Как ты попал в это дело?

— Неделю назад Гамильтон исчез. Я оказался под рукой и получил указание заняться этим делом. — Я кивнул головой по направлению к боковой двери. — И нашел его здесь.

— Как?

— Пропал его автомобиль. Я позвонил в полицию, и они нашли его. Внутри автомобиля была обнаружена записная книжка, где среди прочих был записан и этот адрес. Все оказалось довольно просто.

— А что остальные адреса?

— Просто деловые адреса, я проверил их все.

— Вижу. — Рэндольф задумался. — Итак, ты вошел прямо сюда и… — он махнул рукой по сторонам, — попал в это дело. Так просто.

— Не совсем. Зачем совать голову в петлю? Гамильтон мог быть вовлечен в какое-нибудь дело, а я достаточно опытен, чтобы избежать осложнений. Обследовав это место со всех сторон, я пробрался сюда через крышу.

— А как ты узнал, в какую именно комнату надо попасть?

— Кто-то потратил уйму времени и сил, заделывая одно из окон кирпичом с внешней стороны. Но он был недостаточно аккуратен и оставил часть материала, используемого для звукоизоляции помещений, во дворе. Этот дом пустует, как и другие рядом, и ни один бездельник или воришка, поселившись здесь украдкой, не стал бы выбрасывать деньги на такие переделки или ремонт.

Двое молодых парней подняли глаза от своих блокнотов. На их лицах читалось уважение. Один из них сказал:

— Вы могли бы вызвать полицию.

— Не думаю, что у меня было на это время. Кроме того, светилось только несколько окон, и вряд ли хотя бы в одной из квартир имеется телефон.

— Не было ли глупостью идти сюда одному?

Рассмеявшись, я почувствовал боль в углу разбитого рта.

— Я был не один, — сказал я ему и указал на свой пистолет, лежащий на столе под носовым платком.

Хал Рэндольф резко повернулся, его руки сжались за спиной. Он был здоровяком с багровым лицом, никогда не терявшим сердитого выражения. Он не любил меня и ненавидел Мартина Грейди, но сейчас не смел выходить за рамки требований секретной бюрократии.

— Ты узнал Вито Салви, не так ли?

Я кивнул головой и откинулся на стуле, стараясь избавиться от вкуса крови во рту.

— Мы раньше встречались, — сказал я без дальнейших комментариев.

— Ты знаешь, кем он был? — настаивал Рэндольф.

— Конечно, как и ты. Поэтому и убил его. И не спрашивай, почему я не взял его живым. Я был счастлив, что все произошло именно так. В тот момент, когда я открыл замок и вошел сюда, он выходил из другой комнаты; если ты хорошенько посмотришь на дверь, то увидишь, что открыть ее не так-то легко. Внутри комнаты был другой выход, через который он мог улизнуть, если бы знал, что я здесь. Этот ублюдок отлично умел пользоваться пистолетом и ножом…

— Не совсем так, — возразил один из парней.

— Почему?

— Ты ведь пригвоздил его.

Рэндольф скупо улыбнулся.

— Я боюсь, ты недостаточно знаешь нашего приятеля, Картни. Это Тайгер Менн, и если бы ты увидел его послужной список, то удивился. В Москве он значится в списке вражеских агентов на листе «А», что само по себе уже грозит ему смертью в любую минуту. Был в разведке во время войны и так любит играть шпионов, что до сих пор не может этого оставить. Сейчас, при поддержке миллионеров-промышленников, которые, кажется, не доверяют делать важную работу правительственным агентам, он берется за все — от шпионажа до уличных скандалов, чтобы заработать доллары. Не знаю, что он думает сам о себе, но он профессиональный убийца, имеющий достаточно большие связи, чтобы всегда выходить сухим из воды. Но когда-нибудь он попадется, и тогда об этом будут говорить на двух континентах.

— На трех, — уточнил я. — И не надейся, что это случится.

Я рывком поднялся со стула, боль в боку давала себя знать.

— Ты слишком много говоришь, Рэндольф. Утром я буду у тебя и передам детальный отчет.

— Куда ты собираешься идти?

Я взял шляпу и пистолет.

— К доктору. К одному из тех, кто не будет докладывать о ножевых порезах и пулевых ранениях. Есть возражения?

Наступило долгое молчание, затем Рэндольф покачал головой. Он знал, что я не скроюсь. Я же хотел получить ответы на некоторые вопросы.

Я вышел на улицу и прошел два здания, прежде чем поймал такси, дал шоферу адрес Рондины и откинулся на спинку мягкого сиденья.

Я очень любил эту женщину, и не важно, как часто я видел ее. Она всегда была для меня откровением. Не из — за классической английской красоты — милого лица, обрамленного длинными, до плеч, волосами каштанового цвета, или тела, такого великолепного, что в это было трудно поверить, а потому, что она была там.

Двадцать лет назад она пыталась убить меня, но умерла сама. Я не знал о ее смерти. В течение двадцати лет я искал ее, чтобы убить, и чудом не убил, когда нашел. Рондина… Ее не было, и в то же время она была здесь. В семье Кейнов ее совершенно забыли, словно она и не рождалась. О ней вспоминали только по случаю.

Я нашел ее, но это была не она. Младшая сестра унаследовала такую же невероятную комбинацию генов и хромосом и была как две капли воды похожа на свою забытую сестру.

Но для меня она была Рондиной. Этот псевдоним не мог быть забыт мной. Теперь его взяла Эдит. Я привык к нему, и Эдит по праву называлась Рондиной.

Она открыла дверь.

— Привет, Рондина. — Она улыбнулась и отворила дверь пошире. Прежде чем я вошел, она поняла — что-то случилось, и улыбка сошла с ее лица.

— Опять, Тайгер?

Я знал, что моя улыбка выглядела жалко, но ни на что лучшее я не был способен.

— Словно мяч после плохого удара, детка.

Она попыталась понять смысл сказанного мной, и когда поняла, лицо ее омрачилось.

— Тебе плохо?

Подхватив под руки, она втащила меня в комнату и усадила в угол дивана.

— Я живой. Ты помнишь доктора Киркленда?

— Того самого?

Я кивнул.

— Пусть он приедет.

Не задавая больше вопросов, она взяла телефонный справочник, нашла нужный номер и набрала его. Разговор был коротким. Она положила трубку, подошла к бару и смешала напитки с необычным для женщины умением управляться с бутылками. Когда она подала мне стакан, я сделал большой глоток виски с имбирем, затем откинул голову на подушку и закрыл глаза.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Ничем, детка. Киркленд будет здесь довольно скоро. У меня слишком много ранений, чтобы считать, что все в порядке, пока он не осмотрит меня.

— Больно говорить?

— Нет.

— Можешь сказать мне, что случилось?

Я взглянул на ее лицо и увидел, что оно стало напряженным. Что-то большее было в его выражении, чем просто забота обо мне. Нам не нужно было играть друг с другом. Она была не простым переводчиком Организации Объединенных Наций, а прекрасно обученным оперативником с хорошей «крышей» для работы по заданиям своего посольства. Знала о моих делах больше, чем имела право знать. Но бывают случаи, когда трудно скрыть что- либо, можно довериться честности, пониманию и осознать, что другой человек имеет такие же идеалы, как и ты.

— Позвони Чарли Корбинету и пригласи его сюда.

Ее глаза слегка сузились, она все поняла. Случившееся со мной было не просто уличной ссорой или каким-то несчастным случаем. Это было начало чего-то, связанного с международными делами. Снова, без единого звука, она подошла к телефону и сделала то, о чем я просил. Затем взяла мой стакан и опять наполнила. Когда она передавала его мне, я увидел слезы у нее в глазах, потом она припала губами к моей руке.

— Почему? — спросила она.

— Потому что обязан, — ответил я.

Доктор Киркленд был знатоком своего дела. Пуля прошла через прочную кожу ремня для пистолета, потеряла силу, затем скользнула по ребрам и застряла под кожей, выпирая синим рубцом. Оба пореза ножом были больше похожи на хирургические надрезы благодаря тому, что мне удалось увернуться от прямых ударов. Доктор закончил свою работу, передал мне пузырек с пилюлями, велел принимать их регулярно, дабы избежать осложнения, и не взял денег. Мартин Грейди оплатит счет.

Рондина подала мне одежду, затем вышла из спальни, покачав головой, словно я был маленьким ребенком.

— Надеюсь, ты не собираешься сегодня покинуть меня?

— Некоторые дела не могут ждать.

— Нет ничего такого уж важного.

— Разве?

— Тайгер…

Я протянул руки, и ее пальцы переплелись с моими.

— Все, что я делал до этого… или те случаи, с которыми имела дело ты… ничто по сравнению с этим. Если это произойдет, все мы можем оказаться в беде.

Я посмотрел на часы. Чарли Корбинет мог появиться с минуты на минуту.

— Поработай для меня еще секретарем, позвони по одному телефону. Я назвал ей номер телефона и почувствовал, как вдруг напряглась ее рука. Рондине приходилось раньше слышать, как я звонил по этому номеру, и она знала о последствиях. Она задержалась только на секунду, затем протянула руку к телефонному аппарату, набрала номер, молча передала мне трубку и встала, чтобы покинуть комнату.

— Останься, — сказал я ей.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы я осталась?

— Я видел, ты тоже убивала, — напомнил я ей. — С этим делом одному мне не справиться.

Она кивнула головой, подошла к креслу и села.

После третьего гудка на другом конце подняли трубку, но, как обычно, молчали. Я назвал пароль, и голос ответил:

— Говори, Тайгер.

Мартин Грейди говорил так, словно обсуждал биржевые ставки, хотя прекрасно знал, что я не стал бы звонить без самой крайней необходимости.

— Кто у тебя под рукой?

— Дон Лавойс и Тони Вильямс.

— Вильямс не нужен, пусть этим займется Дон.

— Ты можешь говорить?

— Слушай внимательно. Дело очень серьезное. Сними всех руководителей проектов с тех работ, которые ты можешь на время приостановить, и пусть они будут начеку. Пусть остаются на своих местах, пока я не свяжусь с тобой. Нам понадобится человек для связи и быстрый, легко управляемый самолет. Ты непосредственно вовлечен в это дело и должен быть готов к оперативным передвижениям — Ф-51 «Мустанг» прибудет сегодня вечером из Сарасоты. Он приземлится в аэропорту Ньюарк.

— С тобой все в порядке? — Сейчас его голос немного изменился, пожалуй, в нем было больше ожидания, чем волнения.

— Я жив.

— Серьезно?

— Доктор Киркленд пришлет тебе счет и описание деталей. А пока вычеркни Вито Салви. Он свое получил.

Грейди заколебался и настороженно спросил:

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Это привлечет к тебе особое внимание в некоторых службах, Тайгер. Им очень не понравится, что один из их лучших боевиков выведен из строя.

— Понравится или не понравится, выбора у них нет.

— Зато есть у тебя, — сказал он.

— Например, прекрасный отпуск в Андах или в глухой деревушке Байя в Калифорнии?

— Я должен все обдумать. Мы не можем позволить себе потерять тебя.

— Ты также не можешь позволить себе держать меня в стороне от этого дела. Вито говорил со мной, прежде чем я убил его. Отправишь меня в отпуск — я ничего не расскажу, ну а теперь выбирай.

Я чувствовал, как он молча оценивает сказанное мною, затем он сказал:

— Ты просишь это, получай.

— Отлично.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Пока ничего. Хотя будь готов к серьезным событиям. Это самое крупное дело по сравнению со всем тем, с чем нам приходилось сталкиваться.

— Я могу рассчитывать на твой доклад сегодня вечером?

— Как только сядет самолет. Другие тоже должны об этом знать.

— Это на твое усмотрение. Будут они сотрудничать?

— Они должны будут, — ответил я ему и захихикал. У них нет выбора.

Я положил трубку, подождал, пока Рондина уберет телефонный аппарат, и взял стакан. Только я успел выпить, как в дверь позвонили двумя короткими нетерпеливыми звонками.

Чарли Корбинет был нашим старым командиром в военной разведке. Он все еще походил на крепко сбитого деревенского парня с ранчо, каким он и был тогда, когда командовал нами, и двадцать прошедших лет мало его изменили. Официально он руководил небольшим, но важным производством, а на самом деле Служба безопасности завербовала его, потому что нужен был человек с таким характером, головой и осмотрительностью.

Кое-кто из начальства знал о его контактах со мной, и это им не нравилось, но они не могли без него обойтись и закрывали глаза на наше сотрудничество.

Сейчас он стоял посреди комнаты — высокий, сильный, с твердыми чертами лица, характерными для настоящего профессионала. Он изучающе осмотрел меня и криво ухмыльнулся, прекрасно зная, что тесто готово и пора печь пироги.

Я встретил его словами:

— Привет, полковник!

— На будущее запомни — они дали мне генерала, провожая в отставку.

— Привычка, извини. — Я улыбнулся ему.

— Сколько ты сейчас заколачиваешь?

— Мне хватает. Я делаю в пять раз больше тебя.

— Да ты просто жадина!

— Чертовски верно. Я работаю и для этого. Но мне недостаточно.

— Подумай, несмотря на твое личное дело, тебя могли бы взять в одно из официальных агентств.

— Да ну их. Они мало платят. Я делаю такую же работу у других и получаю гораздо больше. Я люблю получать деньги за ту работу, которую делаю.

— Но может случиться, что ты погоришь.

— Этого не будет до тех пор, пока я знаю дорогу на кладбище… и потом Мартин Грейди может выручить меня.

Рондина подала Чарли Корбинету выпивку и налила немного для себя.

— Не спорь с ним, — сказала она ему.

Чарли кивнул:

— Я не буду. — Он быстро попробовал содержимое стакана, удовлетворенно покачал головой и посмотрел на меня. — Я получил по телефону доклад насчет Вито Сал- ви. Ты умеешь закручивать дела.

— Рэндольф?

— Да. Они охотились за ним два года.

— Когда они засекли его в последний раз?

— Восемнадцать месяцев назад.

— Тогда они счастливчики. За них все сделали. — Я подождал, пока он это переварит, затем добавил: — Он держал двух твоих ребят в той задней комнате. Как он зацепил их, меня не волнует, но чего он добивался?

— Уточни, Тайгер.

Я пожал плечами, стараясь дать ему понять, что я ничего не знаю.

— Сейчас это не играет уже роли, что бы они ему ни сказали, дальше Салви это не пошло. А с ним покончено.

— Это действительно так?

Я осклабился.

— Не совсем. Видишь ли, мы с ним немного поговорили… прежде чем я убил его.

— Я так и думал. — Чарли повернулся, подошел к стулу и уселся со вздохом облегчения. — Расскажешь?

— Конечно, Чарли. Но сначала скажи, чего Салви хотел от этих парней, а я, возможно, скажу тебе, что узнал от него.

— Один из ваших тоже был убит.

— Это не в счет.

— Он работал у Мартина Грейди?

Я кивнул.

Чарли Корбинет медленно повертел в руках стакан, словно изучая его, затем выпил и решился:

— Ты хочешь, чтобы я отрубил себе голову? — спросил он.

— Нет, конечно. Я только хочу, чтобы ты получал полное генеральское жалование вместе с бонусом[3] за работу, которую ты делаешь… Тебе нужна поддержка не Рэндольфа, а человека на более высоком уровне.

— Скажи мне, Тайгер… почему тебе претит то, каким образом Вашингтон ведет свои дела?

— Потому что я не хочу быть в одной упряжке с другими. Ненавижу глупость, которая стояла за высадкой в заливе Свиней… или Панамским кризисом… А что они сделали с нами во Вьетнаме? Пока мы там корячились, над нами смеялись по другую сторону Берлинской стены. Мы не лучше, чем ребята из Вашингтона. Просто мы имеем большую свободу действий и купим то, чего они не могут. Мы защищены в любом случае и можем использовать передовую технологию Советов, повернув ее против них же.

— Я слышал эти разговоры и раньше.

— Я не устану говорить об этом, дружище.

— Так все же, что сказал тебе Вито Салви?

— Давай начнем с самого начала. Ты скажи первый, — возразил я.

Как обычно, он подождал, приводя в порядок мысли и продумывая все до конца. Мне оставалось только сидеть и ждать, пока он подготовится.

— Тайгер… эти двое…

— Продолжай.

— Один прибыл из Польши. Он кое-что принес.

— Что он принес?

— Был один инженер… Луи Агронски…

Он посмотрел на меня внимательно, но я качнул головой:

— Никогда не слышал этого имени.

— Мало кто о нем слышал. Он был инженер- электронщик и участвовал в нашем Проекте. Фактически, был его техническим руководителем. Так или иначе, но он исчез.

— Когда?

— Около года назад.

— Что определяло его ценность?

— Только одно.

Я ждал. Чарльз Корбинет внимательно наблюдал за мной, забыв о стакане с выпивкой в руках.

— Так что?

— Простой факт. Одному из главных агентов Москвы было поручено найти его.

— И что же?

— Этим двум парням было так же поручено отыскать его и узнать, почему Советы так хотят заполучить его. Они уже были близки к цели, когда, в свою очередь, исчезли. Тут появился ты, и все стало ясно.

Рондина снова подошла и вытряхнула одну пилюлю из пузырька. Я отвлекся, но мой бок чертовски болел.

— Теперь твоя очередь, — сказал Чарли.

Я знал, что он сказал все без утайки. Проглотив таблетку и запив ее «Четырьмя розами» и имбирным пивом, я начал:

— Вито Салви был готов сделать все, чтобы остаться живым. Он постарался на славу.

— И что?

— Скажу тебе кое-что, чтобы ты знал. Я хочу, чтобы ты как следует обдумал это и подсказал мне, что нужно предпринять. Здесь не должно быть никаких вмешательств, дело очень серьезное и требует полной концентрации усилий и привлечения всех людей, кто мог бы нам помочь распутать все концы.

— Я жду, Тайгер.

— Ты знаешь, как работает «горячая линия»?

Чарли Корбинет утвердительно кивнул.

— А о другой линии ты знаешь?

— Предположим, ты расскажешь мне об этом, — сказал он.

— Хорошо. — Я откинулся назад и закрыл глаза, чувствуя, как таблетка начала действовать. — У Москвы есть такая же. По всей стране у нас запрятаны ракеты, ждущие команды для удара по намеченным целям противника. Всего-то и нужно — блик на экране радара или предупреждение об опасности, и человек, который один только может нажать кнопку, приведет все в движение. Конечно, мы погибнем, но месть будет сладка, и прежде чем вражеские птички будут запущены, наши уже проследуют к цели.

Он не спорил и только пробормотал: «Так и есть», — и продолжал слушать.

— Все ракеты связаны между собой электронной системой, приводимой в действие простым нажатием одной кнопки, после того как отключена система самозащиты.

— А причем здесь мы?

— Один человек устанавливал систему или, скажем, был ответствен за это, по крайней мере. Давай теперь предположим, что этот человек не так надежен, как об этом думали. Представим, что он немного свихнулся и не желает, чтобы вся эта мощь и контроль над ней попали в руки кого-то, кто, по его мнению, не должен иметь такой возможности. Предположим, что этот человек для удовлетворения своих амбиций устанавливает систему, которая может действовать в обход основной системы запуска и подключать ракетные системы в любое время по его выбору.

В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно наше дыхание.

— Обходной контроль, — тихо сказал Чарли. — Луи Агронски?..

— Это твой человек.

— Если он сделает это, красные засекут ракеты в полете и запустят свои. Погибнут все.

— Это не худшее, — сказал я.

Открыв глаза, я увидел, как у него побелели пальцы, сжимавшие стакан.

— В своей схеме он установил прибор, который может отключать нашу оригинальную систему. Если красные выстрелят первыми, а наша система будет отключена, с нами все будет кончено. Исключить обходной контроль невозможно. Это дает им все преимущества. Если они обнаружат обходной контроль первыми, то в секунду смогут вывести нашу систему из строя и поспешат нанести удар… или еще… или еще, — повторил я сонно. — Я чувствовал, что он встал со стула и подошел ко мне.

— Ты знаешь, где сейчас Луи Агронски? — спросил он.

Я слегка приоткрыл веки. Даже дымчато-желтый свет лампы больно резал глаза.

— Нет.

— Дьявол! — взорвался он.

Я улыбался и ничего не мог поделать с собой. Я знал, что если открою глаза, то увижу Рондину и его, стоящими молча в оцепенении от сознания того, что все мы находимся на краю гибели. Я медленно собрался с силами, стряхнул с себя сонливость и сказал:

— Но я знаю, как можно его найти.