Обходной контроль

Глава VI

Верджил Адамс разбудил меня в шесть утра, позвонив по телефону с коротким сообщением, чтобы я встретился с Дейвом Элроем в одном доме у реки в торговой части города. Он дал понять, что это весьма срочно, и не стал объяснять больше никаких деталей. Как я понял. Дейв звонил из людного места и не хотел давать какие-либо пояснения по телефону.

Рондина открыла глаза, все еще затуманенные сном; увидела меня сидящим на краю постели, улыбнулась той довольной улыбкой, которой улыбается женщина после прекрасно проведенной ночи, и повернулась под покрывалом так, что оно обтянуло мягкий овал ее полных бедер и изящно-ленивый изгиб ног.

— Кто это был, дорогой?

— Это по делу, детка.

Сонливость сразу слетела с нее, глаза засветились беспокойством.

— Что-нибудь случилось?

— Не знаю. — Я быстро оделся, посмотрел на себя в зеркало и решил, что с бритьем можно пока подождать, затем опустил пистолет в петлю на ремне и надел пальто.

— Ты надолго?

Я нагнулся и поцеловал ее с нежностью. Еще немного, и мне будет слишком трудно отрываться от нее.

— Я постараюсь как можно быстрее. Ты оставайся здесь, малышка. Не открывай дверь, пока не услышишь наш условный стук. Если я буду звонить по телефону, то сначала позвоню и повешу трубку, затем позвоню снова. На все другие звонки не отвечай. Поняла?

Она приподнялась на постели, подтянув покрывало к подбородку.

— Будь осторожен, Тайгер!

— Ты знаешь меня.

— Как раз это я и имею в виду.

Внизу город начинал возвращаться к жизни после ночного сна. Утренние запахи из ресторанов расползались по ущельям между зданиями, соблазняя спешащих на работу людей. Два муниципальных грузовика недалеко от угла улицы уже подвезли дюжину мужчин, чтобы закончить огромный котлован. «Нью-Йорк, — думал я, — самозаводящаяся машина, которая никогда не останавливается. Не важно, смотрите ли вы на стальные скелеты зданий, уносящихся в небо, или на гигантские котлованы, вырываемые в каменном основании. Кажется, нет больше места для строительства, и все же здесь и там строят и строят. Интересно, что бы они сделали, если бы узнали, что все это может разрушиться в одну секунду».

Я решил воспользоваться метро, а не такси, спустился в подземную утробу и сел в поезд до станции в районе торговой части города. Когда вышел из метро, то сверился с номерами домов и прошел на восток мимо двух зданий, остановившись у третьего, последнего на улице. Затем поднялся по ступенькам, ведущим в вестибюль, и толкнул дверь. Тошнотворный запах кухни, смешиваясь с затхлым духом, которым было пропитано все здание, исходил из квартиры в дальнем конце холла. На полу валялось полдюжины пустых бутылок из-под виски, и лестничный пролет с одного бока был забит пустыми картонными коробками и разными обломками, вид которых заставил бы позеленеть любого пожарного инспектора.

Когда глаза привыкли к полумраку, я вытащил пистолет и направился вперед, держась поближе к стене и ступая так, чтобы половицы не скрипели. Я постучал в дверь условленным стуком, по-прежнему испытывая напряжение, готовый в любой момент к бою, если что-нибудь будет не так.

Дейв тоже не изменил свои манеры. Он ответил условным стуком, открыл дверь на длину цепочки, проверяя, я ли это, и только убедившись, что это я, открыл дверь полностью.

— Приветствую, Тайгер.

— Привет.

— Входи. У нас здесь небольшая пирушка.

Я вошел, все еще держа пистолет наготове, быстро обвел комнату глазами и, убедившись, что все в порядке, убрал пистолет за пояс. В комнате, кроме Дейва, была еще одна личность — маленький парень с испуганным лицом, который непрерывно что-то ел, хотя был худой, как жердь.

— Не мог выбрать места получше?

Дейв улыбнулся мне, закрывая дверь на полный оборот замка.

— Его конура. Это Эрл Моски. Они зовут его еще Тварью. Так, Эрл?

Голова парня качнулась, и неожиданно глубоким голосом он ответил:

— Да, это я.

Дейв показал на меня.

— Он тот, о ком я говорил тебе, Эрл. Тайгер Менн. Глаза Моски сузились, он сглотнул и сказал:

— Я знаю о нем.

— Каким образом? — спросил я.

— Мир слухами полнится. — Он нервно заелозил в кресле и, взяв огрызок сигары, закурил, глядя все время мне в глаза.

— Что за история, Дейв?

— Эрл приторговывает здесь понемногу наркотиками. Тут он недавно, но занимается этим много лет.

— И никогда не принимал, — добавил Эрл.

— Торгует исключительно героином, — сказал Дейв. — В основном в бильярдных, но это дает ему заработать на хлеб, и у него нет желания расширять свой бизнес.

— Это вредно для здоровья, — проворчал Эрл.

— У него есть что рассказать.

— Я хотел бы сначала послушать тебя, — сказал я Дейву.

Он уселся на стул.

— Я опущу детали, скажу сразу о покупке, которую сделал Вито Салви. Пакет, найденный Доном Лавойсом у него в уборной, был только частью партии. Так я говорю, Эрл?

— Чертовски верно, он собирался иметь кусок в два с небольшим фунта, и брал он его по оптовой цене. Платил по пятьсот долларов за унцию, прямо с корабля.

Я уставился на парня.

— Как ты узнал об этом?

Малый выпустил густой клуб дыма, вынул сигару изо рта и бросил окурок под ноги.

— Если ты давно в деле, тебе становится известно все. Парни, которые привозят наркотики, мои друзья, понятно? Эти парни собирались продать партию товара однажды ночью недалеко от Пек и Плейс, и они попросили меня пойти с ними за компанию. Они получили по две тысячи на брата за принесенные наркотики, пока я стоял в стороне.

Дейв уточнил:

— Чистый героин. После окончательной переработки кило героина стоит несколько миллионов.

— А этот парень, который купил партию? — спросил я.

Эрл пожал плечами.

— Я любопытен, хотел посмотреть на него, потому что он не местный. Похоже, сделка была заранее оговорена и организована. Так вот это был тот самый парень, фотографию которого мне показали.

— Салви, — добавил Дейв.

— Продолжай.

— Это все. Он взял партию и отвалил. Я не собирался его разыскивать.

— Как он платил за товар?

— Чистоганом. Девяносто тысяч, он не торговался.

— Куда он подевался?

Эрл Моски опять пожал плечами и заерзал на стуле.

— Я не спрашивал об этом. Ребята уже уплыли за товаром в Персидский залив, и если ты хочешь, то можешь выяснить у них. Хотя вряд ли ты что-нибудь узнаешь. Большие люди не оставляют за собой следа. Они просто передают деньги, получают свое, и концы в воду.

— Еще один вопрос, Эрл, — не отставал я.

— Валяйте, вы же устраиваете этот вечер.

— В чем твой интерес?

— Я слышал, кто-то платит, большие деньги за короткий тихий разговор без дурных последствий. Я хочу поехать на Майами подлечиться.

Дейв сказал:

— Если ты удовлетворен, Грейди дал «добро» заплатить ему пару тысяч.

— Можешь заплатить, — ответил я Дейву.

— Считаешь, имеет смысл?

Я поднялся и взял шляпу.

— Смысл будет. Добавилось кое-что новое. Я могу представить себе только две причины, почему они хотели купить так много и так срочно. Им подвернулся такой шанс, и они его использовали.

Дейв посмотрел на меня с любопытством.

— Вот ты и выяснишь истинную причину, — сказал я и направился к двери.

Позади меня Эрл Моски спросил:

— А как насчет моего гонорара?

Дейв достал ключ из кармана и передал его Эрлу Моски.

— В камере хранения на автовокзале. Мой совет тебе — не распространяться об этом, если кто-нибудь будет задавать вопросы. Понял?

— Приятель, — усмехнулся Эрл, крутя ключ в руках с алчным видом. — Я прожил достаточно долго и хочу прожить еще дольше. Я знаю ответы.

Мы доехали до Таймс-сквер, затем позвонили отчитаться в Ньюаркский контрольный центр. Верджил Адамс связался с другой группой, чтобы они проверили район с целью выяснить, покупал ли Салви наркотики у торговцев в разнос и почему он купил партию напрямую. Дейв Элрой должен был работать вместо Дона — узнать все связи Салви и, если возможно, выяснить его источники финансирования. Советская агентурная сеть достаточно сильна, и сделать эту работу будет сложно, но всегда можно найти способ, если постараться.

В десять я завернул к Эрни Бентли в лабораторию и поднялся наверх, где он заживо закопал себя в отчетах.

Я кратко рассказал ему все. Они покачал головой с таким видом, словно слушал отчет о результатах футбольных матчей. Прежде чем ответить мне, Эрни закончил перебирать свои бумаги, а затем сказал:

— Получается много разрозненных фрагментов, не так ли?

— Да, чертовски много.

— И ни один не ведет к Луи Агронски?

— Да, ты прав.

— Может, я смогу тебе помочь. — Он снова переворошил кучу бумаг на своем столе, достал испачканный краской конверт и вынул оттуда письмо.

— Пишет один из поставщиков мини-элементов, с которым Агронски вел переписку. Несколько лет назад Агронски направил ему образцы, и изготовитель элементов заинтересовался ими. Агронски предложил тогда передовые идеи, очень перспективные. Он много раз писал, но не получал ответа. Теперь же изготовитель сам заинтересован в возобновлении контакта, так как идеи Агронски стали актуальны в связи с развитием космического проекта.

— Есть адреса? — спросил я.

— Только его адрес в О-Галли.

— Черт.

— Но есть одна зацепка. Дело в том, что последнее письмо Агронски писал из дома своего друга. Этого человека зовут Винсент Смолл, адрес — 37, Медоу Лайн, О- Галли, Флорида.

— Опять мы возвращаемся к этому месту.

— Все началось там, не так ли? — просто сказал Эрни.

— Но там все проверено, Эрни. Служба безопасности, наши люди, другие службы. Нам нужно искать в ином месте.

— Но ты не был там, Тайгер, — напомнил он.

Я взглянул на него, потягивая кофе.

— Хорошо, — может, стоит и попробовать. Но прежде я хочу разобраться с делами здесь, а затем посмотреть, что смогу найти там.

— Тогда держи наготове самолет. Если тебе понадобится специальное оборудование, я подошлю.

— Оставь свои игрушки при себе, — сказал я.

— Они несколько раз выручали тебя.

— Я не люблю полагаться в работе на ненадежные вещи.

— Ну, и мы иногда даем сбой. Кроме того, это оборудование проверено. У меня есть и кое-что новое…

— Побереги все это, — ухмыльнулся я в ответ. — Буду работать по старинке, проверенным методом.

— Ты и этот чертов пистолет, — констатировал он.

В полдень я встретил Чарли Корбинета в «Голубой ленте», мы заняли столик наверху, и пока ожидали выполнения принятого у нас заказа, я рассказал ему обо всех последних событиях. Чарли выслушал меня и сказал:

— Я свяжусь с Казначейством по поводу этой закупки героина сегодня после обеда.

— Проверяешь мой источник?

— Что за шутки? Ты же знаешь меня.

— Ты что-нибудь получил из Вашингтона?

Чарли достал большой конверт и положил его на стол.

— Это все отчеты по нанимаемым на работу из Службы безопасности. Даг Гамильтон представил всего тридцать четыре отчета, и половина из них после проверки с неудовлетворительными результатами. Часть претендентов были известны или подозревались как коммунистические агенты, с остальными мы еще работаем..

— Среди них нет таких, кто подходил бы по описанию к Агронски?

— Нет, но мы еще не всех проверили. Частично это временные работники, принятые для простых работ. В любом случае, все эти материалы прошли через «Белт-Эйр Электронике Корпорейшн», прежде чем были направлены в Вашингтон.

— Об этом мне говорила Камилла Ханг.

Подошел официант, принес нам блюда, расставил их и направился за кофе.

Чарли взглянул на меня поверх тарелок лукавым взглядом.

— Вы хорошо сработались, не так ли?

— Почему бы и нет?

— Хал Рэндольф очень тщательно занимается «Белт- Эйр».

— Ну и что?

— Ты знаешь, что они имеют приоритет в новом космическом проекте?

— Значительный?

— Этим занимается Мартин Грейди.

— Тогда позволь мне сказать… То, что они предлагают, может изменить баланс сил в нашу пользу. Только упомяни «Белт-Эйр» в Вашингтоне, и тебя немедленно начнет проверять Служба безопасности, независимо от того, кто ты есть. Они не хотят, чтобы кто-то толкался вокруг. Это становится чертовски ощутимо. Даже мы не знаем всей операции до конца. Это очень тонкое место, и если что-нибудь пойдет не так, придется дьявольски дорого заплатить. Хуже, чем сейчас, не может быть, — сказал я.

— Да, но сейчас каждый напуган. У нас нет времени. У меня чувство, что красные ближе к цели, чем мы, и если они выпустят кота из мешка, то это будет встряска для всей страны.

— Не нужно мне напоминать об этом, Чарли. Запомни, я в этом деле с самого начала.

— Тогда и сам не забывай. Что ты собираешься делать с отчетами о проверке?

— То же самое, что и ты, — проверять шаг за шагом, только в другом разрезе. Могу я получить имена?

— Это тебе… копии всех оригиналов.

Я взял пакет и положил на стул за спину.

— Как Халу Рэндольфу понравилось, что я мертв?

— Ему бы это понравилось, если бы ты действительно умер. Мой тебе совет, Тайгер, поддерживай связь. Ежедневные отчеты. Он опасается твоего промаха, который сорвет всю работу, и я не могу упрекать его в этом. Сейчас мы не имеем права рисковать.

— Они рисковали, когда приняли Агронски, — возразил я. — Если он решит использовать обходной контроль, тогда мы свое получим.

— А разве не все пострадают? — мягко сказал Чарли.

Сначала ушел Чарли, а затем, минут через пять, вышел я. На Шестой авеню я поймал такси, из которого на углу улицы высаживался пассажир, и подъехал на нем до места, предусмотрительно остановив такси за один дом до нужного мне.

Условным сигналом я позвонил, а затем так же постучал в дверь. Рондина отомкнула замки и открыла дверь. Даже после условных сигналов она была настороже и держала в руке маленький пистолет, пока не убедилась, что это я.

Она закрыла за мной дверь, заперла тщательно замки и затем прошла в комнату.

— Я начала беспокоиться.

Я усмехнулся и придвинул стул для нее.

— Не трать время, — сказал я, — это отвлекает от других дел.

— По телевидению снова передано сообщение о случае в моем доме. Полиция все еще ведет расследование.

— Так нужно. Они пошумят еще пару дней, а потом сведут все на нет.

— Ты не боишься разгуливать по городу в дневное время?

Я качнул головой.

— Не в этом городе, детка. Люди как муравьи. Нельзя отличить одного от другого. Я спокоен.

— А твоя… встреча?

Я коротко рассказал ей и высыпал содержимое пакета на стол.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Ты можешь свободно перемещаться, и поскольку тебя не знают, это может сработать.

— О чем ты?

Я взглянул на нее, сознавая, что на моем лице снова появилось жесткое выражение.

— Ты была хорошо обучена для этой работы, беби. У тебя есть подготовка и опыт, мне нужна твоя помощь.

Она не колебалась, хотя знала так же хорошо, как и я, что означает ее участие в этом деле. Ее будущее становилось тесно связанным с моим.

— Только скажи, Тайгер.

— Вот список людей. Я хочу, чтобы ты их проверила. Служба безопасности их уже проверяла, но безрезультатно. Есть разница в том, когда они задают вопросы и когда спрашивает дама. Если даже этих людей нет, я хочу иметь материал об их прошлом, связях, особенно с коммунистами. У вас есть люди, сотрудничающие с Британским посольством, которых ты можешь подключить, если тебе понадобится помощь. Я буду держать с тобой постоянную связь.

— А где ты будешь?

— О-Галли, Флорида. Я покопаюсь там.

Я записал ей два номера телефона, один Эрни Бентли, а другой Ньюаркского контрольного центра с условным кодом, который означал, что она может пользоваться нашей линией связи и ей может предоставляться ограниченная информация. Я дал ей время запомнить номера, а затем сжег бумажку.

— Дейв Элрой будет здесь, и если станет туго, ты должна скрыться и предоставить ему вести дело дальше. Удостоверься, что не суешь голову в петлю. То, что ты женщина, не спасет тебя. Поняла?

— Да.

Я передал ей пачку банкнот и сказал:

— Этого должно тебе хватить на расходы, пока я не вернусь. Если понадобится платить за информацию, свяжись с Ньюарком, и они все организуют. И, пожалуйста, плати без колебаний, если будут продавать. Деньги в нашем деле самая дешевая вещь.

— Тайгер…

— Да?

Что-то изменилось в ее лице. Появилась серьезность, какой я не видел прежде. Ее глаза были похожи на глаза тех, кого я помнил сидящими в бомбоубежище и смотрящими в потолок так, будто сквозь него они могли видеть в ночном небе виражи приносящих смерть бомбардировщиков.

— Ты действительно думаешь, что должен играть именно такую роль в деле? Не лучше ли оставить это для тех, кто соответственно экипирован, чтобы заниматься делом такого рода?

Я заскрипел зубами.

— Как это, детка?

— Наше правительство. Они…

— Они представляются великими людьми, — почти зашипел я. — Но предают простых людей из-за явной глупости или алчности, потому что схватили барыш, затаив дыхание. А публичное разоблачение следует только после какого-нибудь шантажа или вымогательства. Нет, милая, такие ребята, как я, должны быть здесь. Мы существуем с давних пор и не собираемся оставлять свои позиции. Если один уходит, его место занимает другой, но всегда есть кто-нибудь, кто делает настоящую политику, прикрывая масляные рожи маскирующихся привлекательными титулами правительственных чиновников. Люди-то видят их насквозь. Они не избраны, а назначены на ключевые посты, в результате чего мы в очередной раз имеем новое псевдоправительство, функционирующее на основе коллегиальной политической философии или теории какого-нибудь невразумительного политика «красного оттенка» с диктаторскими замашками, надеющегося когда- нибудь управлять миром. Ты хочешь, чтобы я назвал имена? Черт. Могу назвать тебе сразу не менее пятидесяти твоих и моих соотечественников. У тебя волосы встанут дыбом от того, что знаю я и что должны знать люди. Но в целях самосохранения сильные мира сего держат этих деток под крышкой, с небольшим нажимом, с обещаниями то того, то другого. Так обдумай все. Ты знала об этом и раньше. По крайней мере, мы чертовски одарены в своем роде и делаем такие вещи, которые никто делать не может. Мы не страдаем излишней утонченностью, не боимся потерять работу… и нас не очень беспокоит, что думают по поводу нас другие.

Рондина выслушала меня все с тем же выражением лица.

«Возраст, — подумал я, — ей надо было бы побывать там во время войны. Она была слишком молода в то время, чтобы понять, что в действительности значат убийство и работа агента, а не испытав на себе, не сможешь этого по-настоящему узнать. Ты должен оценить значение смерти и встречаться с ней время от времени, пока не станешь бессердечным. Ты должен держать смерть в руках и умертвить противника, чтобы остаться живым самому… С каждым разом становится легче, и ты начинаешь разбираться в путях этого сумасшедшего мира. Ты превращаешься в опасного противника и можешь действовать в экстремальных обстоятельствах независимо от того, чего это тебе стоит».

Ничего этого я не сказал вслух, но Рондина почувствовала и поняла все без слов. Ее глаза, казалось, что-то искали в моих, и найденное удовлетворило ее. Постепенно ее лицо расслабилось и вновь стало классически красивым. Я снова ощутил теплую волну, поднявшуюся в моем желудке.

— Извини, — сказала она просто.

— Забудь об этом. — Я усмехнулся. — Это для тебя новая игра, а я старый солдат.

Она улыбнулась, блеснув белоснежными зубами.

— Ты забываешь, Тайгер. У меня тоже есть опыт. Дважды до этого…

Да, я помнил слепящий взрыв… выражение ее лица… В последний раз рядом со мной она участвовала в смертельной игре.

— Забудь и это.

— Я должна?

Я внимательно посмотрел в ее лицо, прищурил глаза и сказал:

— Нет… может, и лучше, что ты помнишь, в конце концов. Это поможет тебе быть собранной.

Мейсон ожидал меня в аэропорту Ньюарка в самолете Ф-51, заправленном и с работающими двигателями. Пока он выруливал на взлетную полосу, я поудобней устроился на заднем сиденье, а чемодан поставил на место, предназначавшееся для пулемета 50-го калибра. Десятью минутами позже мы поднялись в небо и взяли курс на юг на высоте восемь тысяч метров над равниной Нью-Джерси. Мы сели для заправки в Южной Каролине, и через двадцать минут снова были в небе. Через час десять минут наш самолет приземлился немного южнее О-Галли и был отведен в транзитный ангар.

Меня ожидал заранее заказанный мной автомобиль. Я сел в него, сказав Мейсону, чтобы он был наготове в любое время. Он ухмыльнулся, кивнул головой и отправился на поиски холодного пива. Я не спрашивал дорогу в мотель, где для меня был заказан номер, доехал до города, нашел его недалеко от пляжа и зарегистрировался как Т. Марвин из Нью-Йорка. Кроме Ньюаркского контрольного центра и Эрни Бентли никто не знал, где я остановился, и мне хотелось, чтобы так было как можно дольше.

В восемь пятнадцать я принял душ и переоделся, немного перекусил в ресторане и направился в автомобиле на Медоу Лайн. Под номером 37 значился дом из красного кирпича, похожий на ранчо. Он находился в отдалении от дороги, окруженный кустами с огромными красными цветами, источавшими сладкий аромат; над ними вились голубые бабочки. Я въехал в ворота, припарковался за новым «шевроле» и выключил мотор.

Стучаться не пришлось. Дверь открылась, как только я ступил на каменное крыльцо, и полный, небольшого роста человек с широкой доброжелательной улыбкой приветствовал меня.

— Хелло, хелло! Я Винсент Смолл. Чем могу быть полезен?

Мы пожали друг другу руки, его рука почти пропала в моей ладони.

— Моя фамилия Менн, мистер Смолл. Я ищу своего друга, и если бы я мог побеспокоить вас несколько минут, наверное, вы помогли бы мне.

— Конечно, конечно. Проходите. Рад помочь вам.

Он впустил меня в дом, закрыл дверь и провел в гостиную. Вдоль двух стен стояли полки, плотно заполненные книгами.

— Приготовить что-нибудь выпить?

— С удовольствием. Что-нибудь на ваш вкус.

— Я предпочитаю пиво.

— Вполне подойдет и мне.

Он открыл две банки пива, одну подал мне и уселся на расшатанный стул напротив меня.

— Итак, — сказал он, — в чем заключается ваша проблема?

— Вы знали Луи Агронски, не так ли?

— Лу? Конечно. Он тот, кого вы ищете?

Я сделал большой глоток пива и поставил банку на пол сзади себя.

— Угу.

Он озадаченно улыбнулся.

— Это очень интересно.

— Что?

— Бедный Л у… всем-то он теперь понадобился, а когда жил здесь, то был самым одиноким парнем. Никогда не видел более одинокого человека. Даже после несчастного случая, когда он не мог больше работать, никто, кроме меня и Клода Бостера, не навещал его.

— Он трудно сходился с людьми, мистер Смолл. Его работа требовала секретности, и это сказалось на его образе жизни.

Смолл кивнул, соглашаясь.

— Вы правы. Никогда не мог навести его на разговор о работе. Правда, особенно и не старался, — добавил он. — Вы, конечно, понимаете. С Клодом он всегда говорил о своем хобби — тех миниатюрных электронных игрушках, в которые он играл. Когда же мы были с ним вместе, то всегда говорили о философии.

— Философия — это ваше хобби? — спросил я.

— Слава богу, нет, — засмеялся он. — Это моя профессия. Учился этому в Брумвелевском университете. Лу и я — его выпускники. Я был на два курса старше его, но мы стали хорошими приятелями, когда жили в одной комнате. Лу никогда не изучал философию… все время занимался математикой и другими точными науками, но после нервного расстройства стал интересоваться философией и изучил ее так же глубоко, как и я. Похоже, это помогало ему расслабляться.

— Я не думаю, что этот срыв был настолько серьезен.

Смолл пожал плечами и отхлебнул пива из банки.

. — Да это и не было настоящим нервным расстройством. Перетрудился, я думаю. Лу действительно работал усерднее всех. Он был способен целиком уходить в занятия, но сиденье за книгами допоздна в конце концов сломало его. Недосыпание, долгие часы занятий, почасовая работа… слишком много для одного человека.

— А что, он действительно изменился после этого?

— Он научился не брать на себя слишком много, — сказал Смолл. — Он сменил режим работы, стал больше отдыхать. — Смолл сдвинул брови в задумчивости, затем добавил: — Он стал подвержен самоанализу, я бы сказал. Социально активен… его стали интересовать мировые проблемы… ну и тому подобные вещи. Мы часами обсуждали эти вопросы с философской точки зрения.

— Какова же была его?

— Я надеялся, что вы сможете сказать мне это. Лу ни разу не мог прийти к какому-то заключению. Он мог бесконечно размышлять над предметом, но никогда не находил ответа.

— Чем всегда и занималась философия.

Он взглянул на меня, удивленный моим тоном.

— О, мистер Менн, я вижу, вы реалист.

— Всегда им был.

— А философия?..

— Она далека от реальности, — ответил я.

Его глаза загорелись, светясь радостью от возможности переспорить меня.

— Например?

— Куда вы деваетесь после смерти? — спросил я. Прежде чем он ответил, я ухмыльнулся и добавил: — И докажите.

Затем, как все, кто стремится из простого сделать сложное, он переадресовал мой вопрос мне, потому что сам не знал, что сказать.

— Может, вы предложите свою версию?

— Конечно, — сказал я и допил пиво. — На шесть футов вниз.

— О, мистер Менн, это так…

— Слишком практично?

— Но…

— Вы когда-нибудь бывали на похоронах?

— Да, но тогда…

— И куда же кладут тело?

— С реалистами невозможно говорить, — улыбнулся он.

— Вам когда-нибудь приходилось убивать людей, Смолл?

— Конечно нет.

— А я убивал. Нескольких. Это факт, а не философская чепуха. Это реально и заставляет вас задуматься о том, о чем тривиальные Платон и Аристотель никогда и не думали.

Смолл посмотрел на меня с любопытством и поставил на стол пустую банку из-под пива.

— Мистер Менн… вы не тот человек, чтобы общаться с Лу. Могу я поинтересоваться, как вам удалось с ним познакомиться?

— Я с ним еще незнаком, — сказал я. — Хотя надеюсь встретиться с ним раньше, чем другие.

— Это звучит как-то мистически.

— Не совсем так. Я не могу вам всего объяснить, поскольку это связано с его работой, но это чертовски серьезно, и я хочу найти его.

— Да, — неожиданно убежденно сказал он. — Я могу в это поверить.

— Вы упомянули, что еще кто-то интересовался Луи Агронски.

— Несколько человек.

— Они представлялись как полицейские или служащие правительственного ведомства?

— Яс ними дела не имел.

— Каким образом?

— Клод Востер говорил об этом. Его спрашивали дважды люди, которые представлялись как друзья Лу, а когда он столкнулся с одним из коллег Лу по проекту, тот тоже сказал, что у него интересовались относительно Лу. Тем не менее, никто не может его найти. Такое впечатление, что он исчез с лица Земли.

— Совсем никаких связей?

— Совершенно никаких. Могу я задать вам один вопрос?

— Пожалуйста.

— Какова ваша личная заинтересованность?

— Деньги, мистер Смолл, — солгал я. — Тот, у кого я работаю, очень хочет купить одно из изобретений Агронски, и если я смогу найти его до того, как разыщут конкуренты, я победил.

— Так вы…

— Считайте, что я веду расследование.

— И вы убивали людей, — заявил он.

— Только когда это было необходимо.

— Думаете ли вы, что такая необходимость возникнет и в этом случае?

— Не исключено. Мы на войне, мистер Смолл. Сейчас идет холодная война, но все же война.

Он торжественно кивнул мне.

— Я понимаю, конкуренция возможна не только в коммерции.

Я не имел права ответить ему.

Наконец он произнес:

— Вы не могли бы сказать, кто вы такой, сэр?

— Любопытно?

— Все философы любопытны.

— Тогда позвоните в нью-йоркское отделение Службы безопасности и спросите Чарльза Корбинета. Он буг дет рад представить вам меня.

— Возможно, я и позвоню, — сказал он. — Вы меня странным образом заинтересовали. Все представляется мне необычным. Это побуждает к любопытным размышлениям

— Не надо философствовать по этому поводу, Смолл.

Если вы способны предположить, где может быть Агрон- ски, подумайте, и когда что-то придумаете, я буду поблизости, не возражаете?

— Вовсе нет. Исчезновение Лу меня чрезвычайно обеспокоило. Я к нему привязан.

Я поднялся, взял шляпу и подал руку Винсенту Смоллу.

— Спасибо за беседу.

— Не стоит.

— Не знаете, где я могу найти сейчас Клода Бостера?

— Вне всякого сомнения, вы найдете его в мастерской позади дома, занятого изготовлением микросхем, которые он пытается сделать величиной с горошину. Он уже приобрел головную боль от постоянного смотрения в микроскоп.

Смолл был прав. Через двадцать минут после ухода от него я уже смотрел на Клода Бостера через окно его небольшой мастерской. Он стоял, склонившись над маленьким токарным станком, и что-то мастерил, глядя через увеличительное стекло. Затем остановился и почесал за ухом с гримасой недовольства.

Когда я постучал, он выключил станок, подошел к двери, открыл ее и, всматриваясь в меня, сказал:

— Да, в чем дело?

— Клод Бостер?

Он кивнул.

— Совершенно верно.

— Менн. Я к вам прямо от Винсента Смолла, он предложил мне поговорить с вами по интересующему меня вопросу.

Имя Смолла подействовало на него успокаивающе.

— Да, пожалуйста, входите.

Я вошел и окинул взглядом помещение, оценивая размах его работ и стараясь запомнить. Хотя все было достаточно компактным, но оборудование — хорошим.

В одном углу стоял стол и два металлических стула. Бостер выдвинул один из них и предложил мне сесть, а. сам сел на другой.

— Так что, мистер Менн?

— Луи Агронски. Я ищу его.

Казалось, тень прошла по его лицу, а глаза приняли отсутствующее выражение.

— Да, действительно… — только и сказал он.

— Я понимаю, что вас спрашивали об этом и до меня.

— Да, это так. Я понимаю, Луи Агронски был занят в работе над проектом, что ставило его в особую категорию.

— Речь идет не о безопасности, а о коммерческих аспектах одного его изобретения, в котором я заинтересован. Я имею полномочия найти его, если это возможно.

— Кем вы уполномочены, сэр?

Иногда бываешь вынужден все время идти по выбранному пути, и я поступил так же, как с Винсентом Смоллом. Я попросил его связаться со Службой безопасности в Нью-Йорке и спросить Чарльза Корбинета. Он изучающе посмотрел на меня, затем, не задавая лишних вопросов, позвонил по телефону и назвал оператору необходимые данные. Ответный звонок раздался через 30 секунд, и Клод Востер начал разговор с Чарли Корбинетом, находившимся на другом конце провода. Востер дал ему описание моей внешности и имя, а затем передал трубку мне. Я разговаривал не более десяти секунд, ровно столько, сколько понадобилось Чарли убедиться, что это именно я, и вернул трубку Бостеру. Сказанное Корбинетом удовлетворило Бостера, и он положил трубку.

— Мастер плаща и кинжала, а?

Я пожал плечами, наблюдая, как он успокаивается, и сказал:

— Можем мы теперь поговорить об Агронски?

Он беспомощно развел руками.

— Что я могу сказать? Луи просто исчез.

— Люди, подобные ему, просто не исчезают.

— Но он это сделал, — настаивал Востер.

— Вы хорошо его знали?

— Мы были неплохими друзьями, мистер Менн. У нас общие интересы, скорее технические, чем социальные. Я уверен, что вы знаете о его хобби.

— Немного. Вы, кажется, оба увлечены этим. Я указал головой на другую часть комнаты.

— У меня это не хобби. С этого началось, но теперь идет серьезная работа. Миниатюризация — жизненно важный аспект многих инженерных разработок в наши дни и дает мне прекрасный заработок. Я только жалею, что Луи нет сейчас со мной. Мне не хотелось бы об этом говорить, но он намного значимее меня в этом деле.

— Вы знакомы с его разработками?

Востер покачал головой.

— К сожалению, нет. Иначе я бы попробовал повторить его эксперименты. Очень жаль, если его работа потеряна для людей. — Он вздохнул и откинулся на спинку стула. — Луи был гением, — сказал он просто.

— На сколько великим?

— Возможно, одним из самых великих. Он разработал источник энергии, который мог быть задействован на расстоянии и способен освещать целый дом. Этот источник настолько мал, что умещался на ладони. Его сверхминиатюрные схемы даже в то время были в несколько раз меньше, чем мои самые последние разработки, а я считаюсь сейчас в этой области одним из первых. Да, было бы очень жаль.

Он посмотрел на меня серьезно и добавил:

— У вас есть какие-нибудь соображения, где он может быть?

— Нет.

Клод Востер снова кивнул.

— Я верю вам.

Он в задумчивости поджал губы, затем сказал:

— Но это странно. Он был всегда так заинтересован своей работой. Вы понимаете… Он тоже верил, что миниатюризация — это ответ на самые сложные технические проблемы, которые задерживают космические проекты. Он искал решения и находил их. Затем… все изменилось. Произошел несчастный случай.

— Автомобильная авария?

— Да, именно, — согласился Востер. — Сначала после выписки из больницы казалось, что все нормально, затем оп начал изменяться.

— Каким образом?

Востер сделал беспокойный жест.

— Ничего определенного. Он… он казался отстраненным, отключенным. Мы больше не были близки. Для меня было так удивительно, когда он все продал и уехал. Я больше никогда и слова не услышал от него.

— Не было никаких жалоб относительно аварии… никаких увечий?

— Он никогда не упоминал ни о чем таком и казался вполне здоровым, за исключением тех периодов, когда становился чрезвычайно нервным. В такие дни он уезжал ненадолго и возвращался, чувствуя себя гораздо лучше. Я так думаю, он просто где-то отдыхал. Мы никогда не обсуждали этого. — Востер замолчал, подумал немного, затем продолжил: — Такие случаи учащались. Откровенно говоря, я ничего не мог понять, и поскольку он не желал говорить на эту тему, я никогда не затрагивал ее. Какая жалость.

— И он не оставил никаких записей? — поинтересовался я.

Востер задумчиво улыбнулся.

— Нет. Я лично проверял. В один из дней, когда он чувствовал себя особенно плохо… Луи упомянул мимоходом, что, закончив специальный проект, уничтожит все свои записи по нему. Откровенно говоря, я не думал, что он это сделает. Ученые так не поступают, и я отнес эту фразу на счет его плохого состояния. Но сейчас я склонен думать, что именно это он и имел в виду.

Я взял сигарету из пачки, предложил Бостеру, и мы закурили.

— Он когда-либо обсуждал с вами политику?

— Никогда. Эта тема его не интересовала. Для него была важна только его работа.

— Он обсуждал философские проблемы с Винсентом Смоллом, — сказал я.

— Политика и философия совершенно разные вещи. Иногда он мог делать заявления, которые, казалось, были связаны с его работой, — должен или не должен существовать мир, располагая таким оружием в своих руках… и в таком духе. Немного абстрактно, я думаю. Состояние дел в мире всегда беспокоило его, но разве оно не волнует каждого?

— Каждого разумного, — согласился я.

— Несколько раз он уезжал и не возвращался в течение трех дней.

— Я понимаю, — сказал я рассеянно.

— Жаль, что я не понимаю, мистер Менн.

— Спасибо за беседу.

— Я помог вам?

. — Каждый помогает чем-то. Могу я зайти к вам еще? Если что-нибудь придет вам на ум, держите при себе.

— Разумеется. Жаль, что не могу помочь больше. У него было всего несколько друзей, и я сомневаюсь, что* бы кто-нибудь из нас мог дать о нем полное представление. Тем не менее, вы можете поговорить с доктором, который лечил Луи после аварии. В течение этого времени он был очень близок к Луи. По крайней мере, он видел его несколько раз в день.

— Помните его имя?

— Карлсон. Доктор Джордж Карлсон. У него своя клиника рядом с торговым центром.

Я встал и протянул ему руку,

— Воспользуюсь вашим советом. Спасибо вам. Надеюсь, я вас не утомил.

— Вовсе нет.

Востер пошел к двери и открыл ее. Я надел шляпу и бросил непогашенный окурок в ночь, наблюдая, как он очертил светящуюся дугу, и этот полет сигареты спас мою шкуру, потому что был прерван чем-то темным, что двинулось на нас. Я толкнул Бостера назад одной рукой и бросился на пол, в то время как два выстрела грохнули надо мной и разнеслись по комнате позади нас.

Не было времени достать пистолет, его хватило только на то, чтобы захлопнуть дверь и выкрикнуть: «Свет». Востер ударил по выключателю около двери, и комната погрузилась в темноту. Я сказал: «Оставайтесь здесь», — затем приоткрыл дверь, вытащил пистолет, взвел курок и выскочил в темноту, надеясь, что не попаду в ловушку.

Я прочесал кусты, подождал, наблюдая, не двигается ли кто-нибудь по поляне, но кто бы это ни был, он не стал дожидаться результата своей попытки убить меня. Когда я удостоверился, что вокруг никого нет, то вернулся в дом и включил свет, ослепив им Бостера.

— Мистер Менн, — сказал он, задыхаясь, — что все это значит?

— Я не знаю, приятель, — ответил я. — Меня занимает сейчас только одна вещь.

— Какая?

— В кого стреляли — в меня или в вас?