Обидеть каждый норовит

Часть 12

На дворе была среда, но уроков уже второй день не было, ибо мадам Спраут было просто страшно, у мадам Вектор резко и совершенно неожиданно воспалилась простимулированная инстинктом самосохранения хитрость, остальные, кто успел, устранились, поэтому уроки вести было просто некому. Яга перешла во вторую фазу скуки, а Добрыня мерно бил кулаком в стену недалеко от башни Гриффиндора, отчего указанная башня угрожающе раскачивалась.

— С сегодняшнего дня объявляются каникулы! — громко объявила мадам Спраут за завтраком, даже не подозревая, что обрадовала не только детей, но и цербера, от такой новости плакавшего. — Осенние! До… до Хэллоуина пока…

— То есть Велесову ночь справлять будем в замке? — задумчиво проговорила Яга, идея ей нравилась. Это позволяло и почистить замок, и разобраться с тем, что происходит.

— Скорее всего, — вздохнул Добрыня. — А есть идеи?

— Опосля расскажу, — пояснила девочка. — Чего-то мне домой не хочется, хотя родителей я, вроде бы, выдрессировала, но твоих я просто поубиваю, так что придется все-таки ко мне.

— Своих и я могу, чего ж тебе рученьки марать? — удивился богатырь, осознавший некоторые воспоминания пацана.

Трястись в поезде Яга не возжелала, а воспользовалась тем, что, все-таки, самая сильная, потому взяла Добрыню за руку и шагнула к дому. От дома как раз отъезжала машина с родителями внутри, сегодня они на работу припозднились. Увидев появившуюся из воздуха дочь, отец ребенка нажал на акселератор так, что автомобиль побил все рекорды разгона, быстро исчезнув вдалеке. Яга деланно всхлипнула.

— Не расстраивайся, краса-девица, — приобнял ее Добрыня, чтобы затем опять поднять на руки. — Жрать захотят — приползут, куда денутся.

— Тоже верно, — кивнула девочка, направляясь к дому. — Ну пойдем, богатырь, думу думать будем.

— Думать — это не про меня, — предупредил богатырь. — Я пожрать люблю, а думать — это невкусно.

— Не придуривайся, пожалуйста, — вежливо попросила его Яга. — У нас странностей воз и маленькая тележка. И что со всем этим делать — непонятно.

Войдя в дом, девочка решила богатыря сначала накормить, с чем с успехом справилась, заодно полностью разгрузив холодильник. Решив, что о хлебе насущном можно подумать и потом, Яга присела к столу, стараясь придумать, с чего начать. Добрыня дожевал и посмотрел на девочку неожиданно серьезным взглядом, понимая, что шуточки временно закончились.

— Хорошо, — серьезно кивнул богатырь, сосредотачиваясь. — Рассказывай.

— Начнем с придурка местного, кому Кощеева слава покоя не дает, — заговорила Яга, раздумывая над выясненным. — Разделил себя на пять частей, непонятно зачем, причем, он и сам не знает. Но тут вот что получается — его в ловушку свои же и поймали. Кто именно поймал, я выяснила, но это сейчас не главное. Родители твоего тела, получается, живы. Да и как бы не все «погибшие в войне» тоже. Вот такая сказка у нас выходит.

— Погоди-ка… — Добрыня с трудом сдержался, чтобы не почесать взращенную еще до него лохматость. — То есть мама и папа этой тушки живы. А с хре… — богатырь вдохнул, выдохнул. — Почему тогда пацана мутузили и словами пакостили? Да я их…

— Охолонь, — попросила самая великая ведьма окрест. — Это мы выясним, в личине зельевара папашка твой был, кстати, но беспамятный.

— Вот как… — Добрыне за пацана было просто обидно. — Значит, будем искать родную кровь?

— Да, пожалуй, — кивнула Яга, не сильно довольная подобными загадками. — Вот как раз до Велесовой ночи и управимся. Заодно решим, что с придурком делать.

— То есть все эти сироты, что по ночам в подушку плачут, да мамку зовут, и не сироты вовсе? А их мамки… — вот теперь богатырь, до которого дошла ситуация, был уже зол, да так, что сбежавшим от детей магам стоило озаботиться завещанием. Таких вещей Добрыня очень не любил, ибо сирот повидал достаточно.

— Она… Это правда? — Гарри смотрел на Тринадцатую большими глазами, в которых застыли слезы. — Мама жива?

— Правда, малыш, я не брала твоих родителей, — ответила ему Смерть.

— Меня бросила мама… — прошептал ребенок. И тут Гермиона кинулась к мальчику, обнимая его изо всех сил. Вокруг детей возникло золотое сияние.

— Это еще неизвестно, — тихо проговорила маленькая демиуржка. — Может, и не бросила, Яга точно разберется.

— Не плачь раньше времени, — погладила детей женщина в черном, а сидевшая рядом Магия только тяжело вздохнула.

— На доме моем еще мухоморник был, — закочнила свою речь Яга. — Хотя, по идее, в Яви не водится. Прорасти-то ему ничто не мешало, конечно, но…

Оленя Яга пока расколдовывать не стала, отговорившись тем, что так он точно никуда не денется. Стоило поискать родную кровь пацана, которым теперь стал Добрыня, так, глядишь, за ниточку потянула бы представительница фольклора, и клубок размотался. Но это были, скорее, мечты, ибо по опыту своему Добрыня знал, что ничего так просто не бывает. Но сам факт того, что мать пацана может быть живой… Он воспринимался неоднозначно, если не переходить к басурманской речи.

— Так, Добрынюшка, давай-ка мне кровушки своей, сейчас искать будем, — проговорила Яга, подготовив все к простой, в общем-то, процедуре.

— Кто бы мне сказал, что я кровушку свою нечисти добровольно дам… — вздохнул богатырь, тем не менее обеспечивая девочку просимым.

— Живые… Хм… Ну-ка пойдем-ка, — проговорила Яга часа через полтора. Носители родной крови обнаружились, конечно. Оленя девочка и так уже знала, а второй оказался на знатном удалении. Думая, что тетя мальчика — это не посторонний человек, Яга несколько озадачилась.

— А как пойдем? — поинтересовался Добрыня, привычно поднимая ношу на руки. — Ножками потопаем, али в ступе полетим?

— Да где тут ступу-то возьмешь, — тяжело вздохнула девочка, потянувшись к телефону. — На такси поедем, что ж я, не нечисть уже?

— То есть платить не будем, — сделал богатырь логичный вывод. — Тоже вариант. Ну веди…

— Сусанина вспомнил? — хихикнула Яга. — Да, знатно он тогда Горыныча накормил, змеюшка, бедный, осьмнадцать суток не по-нашенски говорил.

Будучи вынесенной из дома, девочка оказалась усаженной в машину, дверь которой водитель открыть все-таки успел, в чем был виден немалый опыт, а потом такси взревело мотором на холостых оборотах и медленно-медленно двинулось вдоль по улице. Машина ехала вперед, куда-то сворачивала, потом вырвалась на шоссе, постепенно ускоряясь. На знакомую точку Яга могла перейти, а вот «в направлении стрелки», никак. Стрелку надо было держать аккуратно, потому что такой вариант плавающего компаса устойчивостью не отличался.

Спустя два часа автомобиль припарковался на окраине какого-то городка класса «деревня», и водитель развел руками. Вздохнувшая Яга вылезла из транспорта, оставив водителя недоумевать, что он здесь забыл. Добрыня привычно взял девочку на руки и направился в направлении, куда указывала стрелка. Учитывая насыщенный зеленый цвет, оставалось им немного.

— Хм, странно, — задумчиво проговорила Яга, когда они дошли до большого пустыря. — Где-то тут.

— Может чарами какими укрыли? — поинтересовался богатырь, припоминая, как они с Муромцем прошибали подобные вещи. Палицы остро не хватало.

— Чарами, говоришь… — пробормотала девочка, вглядываясь куда-то в центр пустыря. Минут десять ничего не происходило, а потом Яга неожиданно для чуть не уронившего ее Добрыни, разразилась длинной фразой на басурманском языке. — Вот оно! — сказала она в заключение.

— Убедительно, — ответил ей богатырь. — И чего?

— А вот! — махнула девочка рукой, и вместо пустыря перед ними оказался небольшой двухэтажный дом. — Поставь меня на поверхность планеты, а то тебе бить неудобно будет.

— Какая ты заботливая! — умилился Добрыня, выполняя сказанное, а потом двое шагнули к немедленно улетевшей куда-то внутрь двери. — А работает колдунство-то…

— Чего б ему не работать, — хмыкнула Яга, проверяя, кто есть в доме. — Трое… Хорошо.

Осмотр начали с подвала, обнаружив там седовласую женщину с пустым взглядом, пристегнутую за шею к стене так, что двигаться она почти не могла. Яга проверила, кровь была родной, но не настолько близкой. Кивнув богатырю, девочка отправилась выше, в спальне на втором этаже… Обнаженная женщина была распята на кровати, будучи привязанной за руки и ноги. Все тело ее покрывали шрамы, свидетельствовавшие о регулярных избиениях, что очень не любившую такие вещи Ягу привело в состояние, аналогичное реакции Горыныча на отобранное мясо. Поэтому обнаружившийся неподалеку мужчина был зафиксирован Добрыней за шею, несмотря на то что богатырю пришлось для этого подпрыгнуть.

— Так, начнем разбираться, — задумчиво проговорила Яга, удалив путы с ни на что не реагировавшей женщины. — Добрыня, ты этого зафиксируй, а я пойду даму из подвала принесу, хотя сдается мне, они бездушные.

— То есть, замучили… — о таком явлении богатырь знал, поэтому и не удивился, прикидывая, что будет отрывать первым, а что вторым.

— Замучили… — женщины лежали вдвоем на кровати, но абсолютно без движения. — Так… Слева мать твоя, справа… хм… Не поняла… — ошарашенно произнесла девочка.

— Что там такое? — заинтересовался Добрыня, отвлекшись от надежно зафиксированного басурманина.

— Тут мужик с наложенной личиной бабы, — ответила ему напряженно колдующая Яга. Личина была странной, да и наложена оказалась иначе, поэтому понадобилось целых пять минут, чтобы снять ее.

Очнувшийся в Мунго Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор проявлял живейший интерес к окружающему миру: пускал пузыри, что-то лопотал, и тянул руки ко всему не приклеенному. Целители пытались разобраться в речи Великого Светлого, пока наконец не пригласили медиведьму из педиатрии. Женщина внимательно посмотрела на волшебника, вздохнула.

— Покормите его кашей, привесьте что-то над кроватью, можно соску дать, — выдала медиведьма ценные указания, после чего удалилась обратно в свое отделение.

— Так он что, в детство впал? — удивился стажер, разглядывая главу Визенгамота. — И что теперь?

— Ну как, что… — засучил рукава целитель Сметвик. — Сначала будет учиться говорить, потом ходить, потом ходить не под себя… Подгузник ему наденьте.

— Что же будет с магической Британией?! — заплакала какая-то молодая медиведьма, на что Гиппократ подробно, на латыни, объяснил девушке, где и в каком виде Магическая Британия видела Альбуса Дамблдора и на чем там вертела. Девушка была восхищена, и, хотя она не поняла ни слова, но была в экстазе, что у юных дам в присутствии Гиппократа Сметвика новым симптомом не было.