Обмануть смерть

Глава 6 Прием у высокого начальства

В первый момент я просто не сообразил, куда угодил. Самый обычный письменный стол без всяких украшений, заваленный деловыми бумагами. Табуретки на трех стандартных ножках, заканчивающиеся козьими копытами. Такие, один в один, имелись в моей покинутой квартире в Серкане. И сидящий напротив, прямо на огромном сундуке, служащем местом хранения документов и одновременно ложем, очень старый и изможденный на вид седой человек.

С первого взгляда принял за очередную приемную, а старика за секретаря высокопоставленной особы. А потом ощутил почти забытое давление, непроизвольно исходящее от сильного мага, и увидел его одеяние. Язык не поворачивается сказать — рясу. Обычная льняная ткань, расшитая золотыми бляшками с мельчайшими гравированными изображениями, перехваченная кожаным поясом. Она такая вся из себя простенькая, что называется, «детское дыхание». Продается на вес золота. Не в переносном смысле, в самом прямом. На одной чаше весов ткань, а противовесом служат «империалы». И выточенные из граната, символизирующего огонь и молнию, маленькие плоды земли, подвешенные на кистях одежды.

Естественно, знаменитый шестиугольный стол из чистого золота, как и золотая диадема с выгравированным именем бога, которую он носил два раза в год, когда входил в самую святую часть храма для священных обрядов, отсутствовали. Не придется мне увидеть вблизи уникальные вещи. Может и к лучшему, а то ведь в таком одеянии режут быка, на столе якобы разделывают. Сильно я в этом сомневаюсь. Золото металл мягкий, и рубить кости на нем никто не станет. Давно бы весь был в глубоких следах. Голову жертвы выставляют для показа — это да. Все видели.

Не задумываясь, на одних рефлексах, рухнул на колени и принял наипочтительнейшую позу, предписанную традицией при встрече с первосвященником и императором, уткнулся лбом в каменную плиту. Характер не отменишь, машинально скосив глаза, проверил наличие выбоин от предыдущих посетителей. Иные излишне усердно стукаются башкой об пол. Есть! Кому-то удавалось отколоть кусочки, и неоднократно. Бывают все-таки крепкие черепа у верующих.

— Хм, — сказал кто-то скептическим тоном. — Этот?

Моментально, не поднимая головы, принялся читать во всю глотку «Символ веры». Пусть послушают и убедятся в моей правоверности. Тем более что первым обращаться к высшему не положено. Первосвященник должен позволить или сказать нечто, иначе такое поведение граничит с несусветной наглостью. Но кто-то же позволил себе высказаться. По умолчанию имею право показать глубокую набожность.

— Достаточно, — произнес неожиданно сильный голос. — Можешь подняться и сесть.

Я довел фразу до окончания, и лишь затем послушно прервал восторженную молитву. Медленно поднялся, продолжая кланяться. Пока бубнил положенные молитвы, мозги продолжали работать. Уже падая на пол, засек торчащего в углу крепкого мужчину в форменном одеянии ордена с вышитым на груди факелом с красным огнем. Мало того, что тысячник, чин немалый, так еще и маг. Меня от его взгляда аж озноб пробил. Сплошная неприкрытая ненависть. Причем он явно косой. Куда смотрит, не понять.

Упаси Мрак пытаться наладить с таким типом отношения или предложить метод избавления от «заячьего» взора. Аргументы бесполезны. Тут уж без вариантов, второй Старейшина. Все заранее знает, и никакие отговорки не помогут. Прямо без подготовки принялся входить в боевой транс. Засечь это обычными методами невозможно. Чистая психология и самовнушение. Но выбор отсутствовал. Если что-то пойдет не так, убраться смогу, только максимально выложившись. Но это на крайний случай. Убить первосвященника дело нехитрое, но ведь не дадут уйти спокойно. Всей империей травить станут. К такому не готов.

«Спокойно, — посоветовал сам себе, глядя на происходящее со стороны. — Не сорвись раньше времени. Это крайний вариант. Не для того меня звали, чтобы тыкать ножом в спину. В любом случае, успею первый, если он не начнет по своей инициативе. Уж сделать и сильного мага сумею. Не впервой. Меня даже не обыскали!»

— Мне все и всегда врут, — печально сказал первосвященник.

Каждый, возглавивший высшее служение, теряет мирское имя. В летописях это создает путаницу. Тем не менее, многие помнят и имя Севрин, и происхождение. Его род происходит из провинции Нигар, с запада. Почти родные места. Прямо через пролив от Серкана. Наверняка в тамошнем Храме есть масса родственников. Это имеет значение в нынешнем противостоянии и гражданской войне или нет? Плохо, что я до сих пор не уяснил, что, собственно, происходит и не ожидал подобного. Меня сделали вчистую. Даже мысли не возникало о встрече на таком уровне.

— Каждый хочет для себя урвать нечто. Этот тоже, — махнул иссохшей лапкой первосвященник, перехватив мой взгляд на мага, продолжавшего сверлить меня глазами. — Просто одним требуются деньги, другим власть, а третьи желают великой славы, — он хихикнул. — Вот тебе чего надо? Честно!

— Чтобы мне не мешали заниматься профессиональной деятельностью, — ответил без запинки. — Не стояли над душой, не требовали каждую удачную лечебную находку утверждать через людей, не способных понять, что это за открытие, и получивших звание и разрешение спасать людей травами и хирургическими инструментами исключительно из-за принадлежности к жречеству. Чтобы не мешали публиковать сообщения о моих достижениях, придираясь к пустякам, демонстрируя власть.

Выдохнул, переводя дух и продолжил со всей возможной искренностью:

— Готов платить за работу печатного станка, но не содержать армию бездельников, занимающихся пересылкой материалов для утверждения в Карунас. Месяцы проходят, прежде чем последует ответ, но не с утверждением и позволением, а требующий уточнения некоего места. Годы протекают бессмысленно, а люди продолжают умирать по вине Храма.

— Откровенно, — согласился первосвященник.

Еще бы, знаю я эти штуки с индикатором и видел, как он смотрел на крышку ящика. С моего места не разглядеть, да и вид у них разный бывает. Одно неизменно. На ложь загорается красный свет, на правду зеленый. И как бы это опять со старых работ Врача не пошло. Запрещающий и разрешающий значок. Еще желтый бывает, предупреждает — внимание!

Я специально проверял, умелый человек такой простенький прибор легко проведет. Надо всего лишь сообразить, как правильно отвечать, и можно сказать так, что будет правда — в каком угодно направлении.

Во-первых, сообщение, высказанное тобой, могло прийти от человека, которому ты доверяешь. Он мог искренне заблуждаться, его могли обмануть, сознательно соврать — ты просто повторяешь чужие слова. Не лжешь. Во-вторых, всегда есть возможность сказать нечто такое, что каждый понимает по-своему.

В-третьих, и это гораздо важнее, не обязательно изливать полностью душу, если это чревато последствиями. Многое можно и не договаривать. И самое важное, старайся не отклоняться от того, что считаешь правдой. Все, сказанное мной, честно. Надо выдать и кусок истины, чтобы не сомневались в остальном. Но сказано далеко не все. Глупость эти артефакты, и магов, создающих их, давно надо бить по пальцам. Но вот такого совета я точно не дам.

— Ну что ж, в твоих утверждениях есть доля справедливости, но ситуация всегда может быть рассмотрена под разными углами.

Угу, мысленно согласился, все зависит от того, с какой стороны от закрытой двери туалета ты находишься. Снаружи время течет намного медленнее. Меня собираются кормить банальными вещами.

— Обвинять Храм в небрежении, — сказал с нажимом первосвященник, — я бы не рекомендовал. Только забота о здоровье и необходимость тщательной проверки новых методик или лекарств вынуждает нас внимательно подходить к изучению заявок. Ты представляешь их количество каждый год?

— Я могу осмотреть вас? — встрял в возникшую паузу, проявляя похвальный энтузиазм.

Опять же, в моем предложении отсутствует подвох, и я не прочь был иметь представление о здоровье сидящего напротив. Он не настолько стар, чтобы превратиться в такого помирающего задохлика. Неприятный признак.

— А! Ты решил, что тебя за этим позвали… Увы. Мне никто не поможет. Вот здесь, — он постучал себя по лбу, — находится опухоль. Убрать ее невозможно. И будь любезен, не строй наивных глазок. Твои радикальные операции известны. Был бы шанс, я бы не постеснялся обратиться к тебе, но мы привлекали для консилиума самых разных специалистов. Даже под наркотиком или при обращении к магу это верная смерть. Ничего не поделаешь. Мое время истекает. Наверное, если бы не это, я бы еще потянул, понаблюдал за тобой. Всю жизнь, — произнес он, снова хмыкнув после длинной паузы, — любил редкости. В наших кладовых их много, — я машинально кивнул, если уж скульптуры Черного Харпута в коридоре запросто стоят, представляю, что еще найдется. — Оказывается, иногда это приносит ощутимую пользу.

Он выложил на стол миниатюру. Небольшая деревянная доска. Судя по цветам и легкой патине, времен середины Первой империи. Портрет молодого человека. Вид какой-то нерадостный. Сделал глупое лицо, уж не знаю, насколько удачно вышло. На будущее не мешает потренироваться. Ох, нехорошим запахло. Понять бы, к чему эти заходы. Впервые за долгие годы реально растерялся. Не понимаю, чего ждать.

— А это? — не дождавшись реакции, достал из выдвижного ящика толстую книгу и повернул ее ко мне, предварительно раскрыв на заложенной странице. Спросил с ощутимой ехидцей. — Зеркало дать?

— Не могу отрицать наше сходство, — без особой радости заявил абсолютно очевидное, — но должен заметить, хоть данная книга мне не известна, судя по виду пергамента и манере изображения, ей лет шестьсот, не меньше.

— Почти семьсот, — любовно погладив страницу, заверил первосвященник.

— Ну, может быть, данный человек приходится мне каким-то дальним родственником? И что?

— Только не надо строить из себя идиота! — почти прошипел первосвященник, с грохотом захлопывая том.

В другом месте я бы обязательно прочел лекцию о правильном отношении к книжной мудрости вообще и столь древней в частности. Сейчас раздражать не стоило. Хотя куда уж хуже. — Не говори мне, что ты не ведаешь о Враче. Я же просил не врать!

Сейчас он бы похож на изготовившуюся к удару кобру. Еще немного, и плюнет в меня ядом.

— Я много раз страдал от излишнего любопытства, но сейчас честно вас не понимаю. Допустим, я читал кое-какие его работы, но какое отношение имеет данная картинка ко мне? А тем более — тот юноша.

— Хм, — пробурчал первосвященник задумчиво, — а ведь действительно мог не признать. Себя в зеркале тридцатилетней давности не увидишь.

— Кого?

— Как происходило воцарение Врача? — резко спросил первосвященник.

— Ну, — помявшись под пронзительным взглядом, вынужден был признать некоторую степень знакомства с процедурой, все равно об этом можно прочитать не в одной книге, хотя и не общедоступной, но отнюдь не редкой, — он умирал, труп не вскрывали, а через какое-то время проводились не известные никому, кроме жрецов, обряды, и Врач возрождался снова. Э… в юном виде, — я бубнил, лихорадочно соображая: чего он, собственно, добивается? Древних тайн от меня не дождется. — Душа якобы переселялась в новое тело. По неведомым признакам посвященные определяли нужного человека заранее. Они, э… воплощения всегда были на одно лицо…

— Дошло? — очень доброжелательно спросил первосвященник.

— Знаете, — сказал настороженно, — это очень интересный юридический казус.

Послышалось очень противное хихиканье, и от взора мага я просто замерз.

— Даже если я, а это еще доказать необходимо, — подчеркнул поспешно, — являюсь потенциальным реципиентом, в которого должна переселиться душа Врача, то последний раз он умер страшно давно, и цепочка возрождений давно оборвалась.

— А кто это может гарантировать? — спросил зажившийся на белом свете старичок очень ласковым тоном, — смерти его никто не видел.

— Как это?

— Да, да. Вопреки официальным утверждениям, Врача не удалось захватить во время войны и уничтожить, — в голосе звякнул металл. — Никто не может утверждать с полной уверенностью, что его доверенные жрецы не бродят по земле и не выполняют свой долг. Во всяком случае, очень любопытно было ознакомиться с твоей биографией и деятельностью. К примеру, что за человек был твой учитель, а?!!!

Ой, влип! И ведь что не говори, а чисто для спокойствия меня не убить, так засунуть в глубокий подвал требуется. Так…

— Я клянусь своими руками и памятью, — произнес, четко выговаривая каждое слово, — что Тудор никогда не обсуждал со мной Храм Врача, тамошние порядки, его лично, и не совершал никаких обрядов, э… могущих привести к замещению меня некой… э… демонической сущностью. Никто и никогда не пытался сделать из меня бога или внушить подобные мысли.

Можешь кушать — чистая правда. Я давно научился не врать прямо.

— И еще… когда он выходил на площадь, возродившись, люди заходились в экстазе, ползали и готовы были целовать ему ноги. Э… во всяком случае, так сказано в хрониках. Собственно, нечто подобное я почуял, войдя сюда. Э… божественные эманации, то бишь, истечение благости… — я запнулся, ища точное определение.

Наверняка у мага есть слова для подобных действий. Внушить почтение и заставить пускать слезы от умиления и восторга не так уж сложно. Вопрос, каково количество народа, на которое необходимо подействовать. Один-два — плевое дело. Это ж его работа. Первосвященник на такое не способен. Он, судя по всему, особым талантом не обладает. Скотина редкостная, по всем признакам, но в этом плане не имеет в запасе ничего особенного. Потому и артефакт держит под рукой.

— Ничего подобного со мной никогда не происходило. И никому я не сумел внушить почтительность. Вечно со мной торгуются или требуют немедленно излечить больного, а не то будут ужасные последствия.

— Ну вот, Мальбег, — произнес первосвященник, обратившись к магу после трехминутного молчания.

Это полностью соответствовало поведению любого чиновника. Поджаривать просителя на медленном огне ожидания приговора, добавляя перчику и добиваясь увеличения взятки. И что я ему могу предложить, хотелось бы знать? Как минимум, пусть сам скажет. Не собираюсь задавать уточняющие вопросы.

— В целом характер и поведение определены достаточно правильно. Он не врет, — старикашка машинально скосил глаза на индикатор, — при этом готов биться за свою жизнь до последнего шанса. Достаточно хитер, обладает сильной устойчивостью к магии.

— Это еще не показатель, — пробурчал недовольно маг. — Вы же знаете статистку. У многих есть потенциал. Главное, этот действительно не инициирован.

— Зато крайне любопытны интересы нашего лекаря, — глядя куда-то в район моего подбородка, заявил первосвященник. Все эти его штудии, открытия, новейшие исследования и интерес к давно забытым вещам. Я практически уверен, что он читал «Плач о прошлом»… Молчать и не врать! — взвизгнул он резко. — Ну это понятно, хочется узнать о Враче, — старик нехорошо захихикал, — хотя дело подсудное и очень плохо пахнет.

А то я не понимал, что говорю, когда рассказывал про заходящихся в экстазе верующих. Там излечивались без всяких операций. На одном самовнушении. Иначе нельзя. Полностью скрыть знания не получится. Направить мысли допрашивающего в другую сторону — легко.

— А вот «Древности провинции Серкан» намекают на некий болезненный интерес к прошлому, а?

— Врач никогда не рисовал, — твердо сказал я. — Об этом наверняка написали бы. Неуместно предъявлять мне такие претензии.

— Выбирай слова, ремесленник! — загремел маг. — Ты с кем разговариваешь!

— Он уже оправился от неожиданного удара, — пояснил первосвященник.

Потер голову, болезненно поморщился. Маг обеспокоено шевельнулся. Похоже, со вторым человеком в империи действительно очень нехорошо. Если я все правильно помню, повреждения мозга в этом месте могут вызывать неадекватную реакцию и агрессивное поведение. И с ножом способен кинуться на близкого друга. Причем без внешних причин. Предугадать действия больного невозможно. А жить он при этом может долго, изводя окружающих. Проще угостить ядом, как я по наивности первоначально оценил собственную задачу и цель приглашения. Увы, от меня он не возьмет даже никчемной вещи. Остается ждать вывода и резолюции. Действовать надо исключительно в последний момент. Лишь бы не сорвался прямо сейчас. Планы уже наверняка давно расписаны, и внезапная злость совершено не к месту.

— Сейчас наш лекарь проверит границы моего терпения.

Насколько далеко он может зайти?

— Вы поставили передо мной очень любопытную задачу, — пробормотал почтительным тоном. — Проблема в том, что выяснить, насколько я… э… могу стать… э… великим, без соответствующих сравнений не удастся. А мне не требуется власть! Я не хочу постоянно ждать удара в спину от желающих усесться на нагретый трон. Видимо, чего-то изначально не хватает для… э… спонтанного возрождения.

— Ты, видимо, решил, что я хочу сделать из тебя бога в надежде на исцеление? — опять послышалось хихиканье. Вот интересно, он всегда такой веселый, или это один из симптомов разрушения мозга? — Нет, дорогой мой. Ты мне нужен, чтобы отправиться в Яму. Я закрою ее навсегда!

Вот тут он меня убил, фигурально выражаясь. Что угодно, но такого я представить себе не мог. Натурально сошел с ума. Если тот раньше присутствовал. Видимо, на лице у меня что-то отразилось, потому что старик снизошел до объяснений.

— Империи не нужны пришельцы!

«В смысле, Храму — шансы на появление новых богов», — без особого удивления согласился с ним мысленно.

— Мы закроем вход навсегда! — воскликнул патетически, — а ты послужишь проводником.

Лицо у него неприятно исказилось, и первосвященник опять принялся тереть лоб рукой. Похоже, боли возобновились, и лучше не возражать, а то взбесится.

— Забери его, Мальбег, — сказал почти жалобно, — он перестал меня развлекать. Одна радость — этот тип действительно подходит. Ошибки нет.

При этом он шарил дрожащей рукой в столе, и я со своего места засек шприц и знакомую упаковку. Абсолютно не стесняется. То ли я уже числюсь в покойниках, то ли дошел до последней точки. Морфий, похоже, употребляет давно, в качестве болеутоляющего. Все очень серьезно, вряд ли жить противному старикашке долго. Туда ему и дорога. Нашел, тоже мне, занятие. Как бы не повернулось, а спастись будет трудновато. С другой стороны, казни определено не ожидается. Очередной поход, что меня в высшей степени устраивает. В дороге много чего может произойти, и теперь я знаю цель и средства, чтобы уклониться от излишних объятий его надсмотрщиков. Гораздо хуже было бы приземлиться в каменном мешке без выхода или пойти на костер.

«Замечательное дело — грядущая экспедиция», — подумал, поспешно вскакивая, пятясь задом к дверям и продолжая низко кланяться. Никто не знает, по какому принципу горцы крато пропускают к Яме. Кто-то исчезает бесследно, а кто-то вместе с караванами гуляет и ничего удивительного не замечает. Единственное абсолютно верно — армией в Матерь гор лучше не соваться. Были прецеденты. У небольшого отряда еще шансы имеются, полкам там не только не прокормиться, они просто не возвращаются. А со мной в компании в виде аватара — это любопытнейший вариант. Хорошая догадка, ничего не скажешь.

— Место пребывания тебе отведено в Храме, — брюзгливо сказал маг за дверью. — Он проводит, — и показал рукой на очередного типа в синем плаще с желтым диском, изображающим Солнце. Только в отличие от членов ордена, у этого еще и молния наличествовала. Маг, и достаточно серьезного уровня. Притом молодой парнишка. Не ясно, хорошо это или плохо.

— Я могу выходить?

— Зачем? — искренне удивился тысячник. — Пищу и так доставят.

— Не люблю сидеть бессмысленно. Раз уж попал в величайший Храм нашего мира, — здесь отсутствовала лесть и присутствовала чистая правда, провинциальным Храмам никогда не достигнуть такого размаха, а прежние уничтожены, — хотелось бы посетить здание собора. Да и вообще осмотреться.

— Рисуночки, — неизвестно в чем заподозрил меня он.

— Почему нет? Все слышали, мало кто видел.

— Не преувеличивай. Имеется достаточно канонических изображений святых мест.

Я посмотрел выразительно. Кто придумал продавать отпечатанные изображения в единственном разрешенном и одобренном навечно виде, пропало в глубине столетий. Теперь это превратилось в традицию. А ведь многое изменилось по сравнению с прежним.

— Прямого запрета не существует.

— Да-да, — согласился он. — Есть не рекомендованные вещи, не больше. Ну что ж, — кивнул после короткого раздумья, — ничего ужасного в просьбе не содержится. — Картон и инструменты для рисования дадут, — бросил взгляд через плечо на будущего сопровождающего. — Но вряд ли тебе позволят вынести с территории эти произведения искусства, — в голосе послышалась откровенная издевка.

— Если останутся в здешних архивах, никто не увидит.

— Так не пиши картин, — ухмыльнувшись, предложил тысячник. — Зряшнее занятие. Молись. Благословение свыше тебе непременно понадобится.

— Я могу обратиться с просьбой к первосвященнику?

— Ну, если он еще раз захочет увидеть твою замечательную персону. Ступай, лекарь, и не наглей. Ты нужен, но не настолько, чтобы исполнять глупые прихоти.

Я до поворота чувствовал спиной пристальный взгляд, очень хотелось поежиться и оглянуться. Не любят здешние начальники бедного несчастного лекаря, подозревают его в ужасных гнусностях. Будем справедливы, могли бы и кандалы надеть, и не одного охранника за мной следом пустить. Данный вариант устраивает как нельзя лучше.

— Как мне обращаться к вам, уважаемый?

— Зачем тебе знать мое имя? — глубокомысленно удивился мой очередной личный сопровождающий. Количество их за последнее время стремительно росло и начинало всерьез действовать на нервы.

— Невежливо говорить, избегая обращения.

— Ранер, — после длительного раздумья неожиданно выдал он тайну, — только правильно обращаться «брат».

— Спасибо, брат, — сказал со всей возможной искренностью, пытаясь определить, что можно вытащить из такого имени. Не обязательно предки или он сам северянин. В столице и среди жителей торговых городов таких, с неизвестно откуда идущими корнями, полным-полно. Мало информации. Надо разговорить мальчика. Понадобится или нет, потом выяснится. — Не забудь, пожалуйста, о моей просьбе и что Мальбег разрешил.

— Не называй его по имени! Он брат-тысячник!

— Виноват. Не стану.

А косым его называть можно? Ну, это я так. Вслух не посмею. Кстати, есть подходящий анекдот как раз о схожем случае:

«Как же так, наш великий маг следит за здоровьем первосвященника, а себя излечить не способен». — «Ну что ты, разве он косой? Он обратил свой проницательный взор в глубины, нам неведомые, и, возможно, даже различает потусторонний мир!»

Рассказывать такие байки, конечно, лучше подальше от объекта, которому предназначается шпилька. Не поймет юмора и разгневается. У меня не настолько длинный язык, чтобы самостоятельно напрашиваться на его укорачивание.

— Зачем тебе это? — после паузы спросил Ранер с любопытством.

Все-таки молод и не дошел до стадии моего предыдущего полусумасшедшего знакомца-мага, считающего себя выше любого человека. И это хорошо. Всегда полезно иметь возможность заболтать, попутно подобрав отмычку к его мозгам. Вряд ли будет прок, долго здесь не проторчу, однако, может и пригодиться.

— Человек — то, что останется после него. Придет и мой срок. Будут продолжать дело ученики, но это очень специфическое направление, и большинство людей никогда не узнает моего имени. А вот семь книг «Древности провинции Серкан» наверняка сохранятся во многих собраниях. Не каждый захочет, даже если сможет, отправиться на другой конец империи посмотреть на тамошние чудеса. А картинки под рукой.

Большинство на самом деле дальше места рождения и на десяток километров в течение жизни не выезжают. Немногочисленные вояки или торговцы, побывавшие в самых дальних краях, обычно не интересуются древними произведениями искусства и зданиями. Их занимают совсем иные вещи. А бронзовую или, не дай Солнце, статую из драгоценного металла, запросто расплавят и поделят, не задумываясь о наличии не только цены на вес, но и цены эстетической.

— А теперь очень многие смогут хотя бы заочно поглядеть и высказать лично мне благодарность за полученное удовольствие. Там, глядишь, найдутся и подражатели. О каждой провинции появятся подобные книги, объединенные общей идей сохранения если не самих памятников, не всегда это возможно, так хотя бы памяти о них. И в будущем люди смогут посмотреть на давно не существующие здания. И потом…

А вот теперь небольшой пробный шар. Требуется проверить реакцию.

— Если ты относишься к прошлому с почтением, будут и к тебе через столетия относиться с уважением.

Промолчал брат, хотя прямо напрашивался вывод о стараниях Солнца стереть память о сомнительном прошлом империи. Или не фанатик, или тупой и не сообразил, к чему подвожу, или, напротив, достаточно умный, чтобы намотать на отсутствующий ус и доложить во всей красе.

Посмотрим. Прямо ведь ничего не сказано, хотя умному достаточно. Зато до поры до времени меня трогать не имеет смысла. Кажется, им важно добровольное сотрудничество, и дела с нехорошими последствиями шить они не собираются. Меня очень устраивает подобное предложение. Я готов к совместной работе и полностью открыт.

— Меняются времена, изменяется мир, — сказал Ранер задумчиво.

Ага, не упертый фантик и достаточно умный. Это совсем не означает, что не побежит докладывать, но уже легче.

— Так лишь кажется. Человек всегда одинаков. Точнее, одинаковы его побуждения, независимо от занимаемого места.

— Очень сомневаюсь.

— Однажды нищий сидел в ожидании милостыни, — привычно вспомнил старую притчу, — никому не мешая. Мимо него промчался на бешеной скорости молодой вельможа и без всякой причины ударил старика плетью.

Нищий, почесывая болящее плечо, беззлобно сказал: «Пусть дарует тебе Солнце навечно все, о чем мечтаешь. — Подумал и добавил: И сверх того много больше ожидаемого». Поразился свидетель происшествия странным словам. Вместо вполне ожидаемых и заслуженных проклятий старик призывал божественную милость для обидчика. «Скажи мне, — обратился к нищему, — ты провидишь, что нетерпение и неумение себя вести приведут этого человека к большому бесчестию?» «О, нет, — ответил старик. — Получивший исполнение всех желаний не станет нестись, сломя голову, рискуя растоптать чужого человека. Ему не будет дела до бедных людей и уж точно не появится побуждения бить их плеткой».