Оборотень

СЕРЁЖА

Серёжа сразу понял, что отец и Даша поженятся. Она была в батю влюблена по уши, и не скрывала этого. Ещё бы! Как же в него не влюбиться: он такой красивый, умный, весёлый, добрый. Он, Серёжа, никогда на маму не сердился, но и понять её никогда не мог. Бросить такого мужика ради какого-то Виталика… Но, это уже дело прошлое, что теперь о нём думать! Так что, раз мама сама, первая, его бросила, что ж отцу — навсегда одному оставаться? Мужчине без женщины трудно — Серёжа где-то слыхал такое выражение. Конечно, им и вдвоём, в своей мужской компании было хорошо. Но он не такой дурак, как некоторые мальчишки из киношек или книг — ревнуют отцов, пакости всякие их невестам подстраивают. Глупости какие! Он не маленький!

Да и Даша ему очень нравилась. Симпатичная, хотя и не такая красивая, как мама. Зато отважная, просто блеск! Упала в самолёте — не разбилась, вышла одна из джунглей. Жаль, правда, что на неё не напал хотя бы один разочек ягуар, и чтобы она от него отбилась, проткнула б его острой веткой, а потом закуталась в шкуру… И жаль, что его, Серёжи, с ней не было! Вот бы такая катастрофа случилась бы после её и отца женитьбы, и она взяла в поездку его — своего приёмного сына, и он с ней летел бы в том самолёте, и тоже остался бы жив!..

Вчера вечером, в гостях, когда отец курил у окна и разговаривал с бабушкой, Серёжа подсел к Даше на диван, и они немного поговорили.

— Ты сколько языков знаешь? — спросил он её.

— Иностранных? Английский, французский, испанский — совершенно свободно. А ещё могу говорить по-фламандски, но хуже.

— А что это за язык, фламандский? — удивился Серёжа.

Даша засмеялась.

— Я ведь учусь в бельгийском городе Льеже. А там население в основном фламандцы. Но в ходу два языка — и фламандский, и французский.

— А большой это город?

— Льеж? Довольно большой. Но главное — очень красивый, старинный. Готические дворцы, соборы. Вообще, в средние века там жили князья-епископы — Льеж был их резиденцией… Я ведь историк, так что расскажу когда-нибудь тебе об этом подробно. Очень интересно.

— Ладно, — согласился Серёжа. — Будет ещё время рассказать. Когда замуж за папу выйдешь.

Забавно было смотреть, как она покраснела. Но не растерялась, не смутилась. Так же пристально, сощурив глаза, посмотрела на него, выдержала паузу, спросила:

— А ты не возражал бы?

Серёжа не выдержал, заулыбался:

— Вовсе нет! Ты мне здорово нравишься!

— Ты мне тоже здорово нравишься.

— А как же мне тебя тогда называть? Мама, что ли?

— Нет, зачем же! — Даша подвинулась к нему ближе, и они заговорщицки склонили друг к другу головы. — Я ведь всего на восемь лет тебя старше. Вполне за старшую сестру сойду. — И, помолчав, спросила тихонько. — А твой отец, как думаешь, захочет на мне жениться? Я ему нравлюсь?

— Конечно! Я же не слепой.

И не сговариваясь, вместе посмотрели в сторону окна, где сидел Игорь. Тот уловил их взгляды, качнул головой вопросительно: мол, в чём дело? Серёжа и Даша переглянулись, одновременно прыснули от смеха…

Ещё бы, как мог Серёжа не заметить, что отец смотрит на девушку особенным, необычным взглядом! Что ж, пусть женится. Пусть мама узнает, какая у него молодая жена. Может, ещё пожалеет… И, может быть, перестанет отец тогда водить в дом всяких бродяг вроде этого Грини! Ох, не нравиться стал Серёже Гриня — всё больше и больше!

Уж какая у него улыбочка добрая, ласковая! И сам словно только вчера на свет родился — чистый наивняк. А ведь бомж со стажем, значит, в каких только переделках не побывал! Что он, Серёжа, фильмов не видел? И по телеку, и по видику насмотрелся боевиков американских. Там бродяги — парни крутые. Из любой переделки выйдут, кем угодно прикинутся. Вот и Гриня — от облавы улизнул, это тебе не просто так! Отец рассказывал — уйму бомжей выловили, и милиция, и ОМОН шустрили. А этот — вот он! Теперь у них прячется, вот и косит под добрячка. Отец от него в восторге, верит всему, какое-то убийство вместе раскручивать собираются. Отец, конечно, классный журналист, да только доверчивый бывает, словно ребёнок. Гриня ему, может, просто голову морочит. И ещё хорошо, если так. А то ведь, если хочет для чего-то своего использовать? С него станется, с добрячка этакого! Серёжа ведь знает кое-что, чего не знает отец.

В первый день он старался сочувствовать Грине, подбодрить его. Но когда они возвращались после прогулки в парк, Серёжа заметил, что этот бомж что-то прячет в кармане. Он догадался, что Гриня сбегал в будку на заброшенной сцене. Ну и что с того? Он ведь там жил, какие-то вещи у него остались, личные. Так зачем их прятать? Но вида он не подал, тоже дурачком прикинулся.

Домой пришли, и Гриня сразу в туалет — шасть! «Ладно, — подумал Серёжа. — Не буду тебе мешать. Пока.» И в свою комнату ушёл, магнитофон врубил — вроде, и дела ему до Грини нет. Но дверь прикрыл неплотно, щель оставил. Видит, Гриня вышел, осмотрелся, и — на балкон. Воздухом свежим подышать! Только что по улице шёл, жаловался на жару и духоту. В комнате как раз прохладно. Но нет, успел уже видно по жаре соскучиться! Серёжа бесшумно на подоконник влез, в открытую форточку чуть-чуть голову просунул. Достаточно, чтоб увидеть, как Гриня в старом столе роется. Да так ловко, что и железкой не звякнет, а там их полно. И оглядывается через плечо на балконную дверь…

Ладно! Серёжа на кровать лёг, наушники на голову надел, книгу взял. Вовремя. Гриня в дверь голову осторожно просунул, улыбается. Но он не сразу заметил: ведь и музыку слушает, и читает одновременно. Потом увидел, клавишу на магнитофоне нажал:

— Вы что-то спросили? Я не слыхал…

— Нет, нет, Серёженька, не беспокойся, это я так. Сказать, что тоже прилягу с книжечкой. А если тебе куда надо, меня не стесняйся, иди.

— Да нет… — Серёжа лениво потянулся. — Нагулялся. Жара такая. Я папу буду ждать.

Это было два дня назад. Что Гриня спрятал в туалете, Серёжа узнал в тот же вечер. Прикинул, где может быть тайник, и сразу — к дырке с трубами. Когда мама с папой ещё вместе жили, он сам рогатку туда прятал. Так вот: в целлофановом пакете да ещё в какой-то тряпочке завёрнуты были тяжёлый шприц, две иглы к нему — потоньше и потолще, и две упаковки ампул. Серёжа всё разглядел, завернул, как было, и туда же спрятал. «Похоже, бомжик наш на игле сидит, — подумал почти весело. — Вот подарочек! Наркоман».

Но что же Гриня спрятал на балконе? Серёжа терялся в догадках. Хотелось поскорее узнать, да в тот день возможность не представилась. А вот наутро отец с Гриней ушли на «место преступления». Тогда Серёжа и порылся в старом балконном столе. То, что он там нашёл, и испугало его, и взбудоражило. Своё сокровище Гриня завернул в кусок пожелтевшей газеты — их там издавна целая стопка лежала. Потому мальчик не сразу отыскал — не обратил сначала внимание. А когда нащупал и развернул, то там, в плотной замызганной тряпке, увидел два красивых кожаных длинных футляра. Раскрыл первый, и…

— Ух ты!

Не удержался от восклицания. Ещё бы! Таких красивых и ладных ножичков он никогда не видал. Блестящие, хромированные, с удобными гофрированными ручками. И даже просто на взгляд видно, какие острые, причём у одного, поменьше, отточены оба ребра. Да, красивые-то красивые эти ножички, но и зловещие в то же время. Пока Серёжа смотрел на них — мурашки побежали по спине… Во втором футляре тоже лежал нож, такой же красивый и острый, но более широкий и слегка загнутый… Долго не мог Серёжа оторвать от них взгляд. Он, конечно, понял, что это не простые ножи, а, наверное, медицинские: может, такими хирурги операции делают? Но зачем они этому Грине? Он ведь не врач, сам рассказывал, что строитель. Странно. И тревожно. Очень тревожно.

А ещё некоторое время Серёжа раздумывал, что же делать? Показать находку отцу? Это было бы лучше всего. Но не получится ли, что Гриня найдёт всему объяснение, и он, Серёжа, останется в глазах отца не только дураком, но и подлым подглядчиком? А уж если Гриня соврёт, выдумает свои объяснения — что скорее всего! — уже ему, Сергею, доверять не станет. Кто тогда отца подстрахует? Ведь папа настроен верить Грине…

Есть ещё вариант — пойти в милицию. Но это совсем не годится. Отец ведь прячет Гриню, а он, сын, получится предателем…

В конце концов мальчик завернул ножики, как были, и положил на место. Пускай. Похоже, их гость пока не собирается никуда сматываться. Ему и здесь хорошо, безопасно. Он же, Серёжа, будет постоянно настороже, присматривать за этим бомжем. И обязательно наступит момент, когда отец сам убедится: что-то неладно.

Когда вечером Лунёвы собрались в гости к Даше Елисеевой, а Гриня попросился погулять, Серёжа заколебался. Может, остаться, тайком за Гриней проследить? Но уж очень хотелось пойти: он ведь, как и все, знал тележурналиста Глеба Елисеева, который такие увлекательные передачи из разных необычных мест всего мира делает. Знал, что отец дружил с Елисеевым и его дочкой… Вообщем, пошёл, и не пожалел. А про Гриню решил так: никуда тот сегодня ещё не денется, вернётся. А уж завтра он с него глаз не спустит.

Утром, когда Серёжа пересекал двор, чтоб выйти на свою обычную беговую дистанцию, он вновь увидел у раскрытого гаража Олега. Только на этот раз Олег не просто поднял руку в приветствии, а махнул, подзывая. Вблизи «Харлей Девидсон» оказался ещё более мощным и прекрасным. Серёжа тихонько погладил руль и кожу седла. Промчаться бы на таком!.. А Олег запросто так и говорит:

— Составишь мне компанию? Полчасика по окружной?

— Покататься?

— Ну!

— Вот здорово!

У Серёжи дух перехватило. А Олег уже вынес из гаража второй шлем — такой же красивый, как и у него, сам надел и застегнул второй на мальчике. Добавил только:

— Держись за меня покрепче.

И они рванули сходу, почти бесшумно: помчались, полетели… Серёжа, прижимаясь щекой к спине Олега, видел всё вокруг сквозь мутную пелену слёз. Это встречный ветер выбивал слёзы из глаз. Или огромная скорость выдавливала их. А, может, они текли от счастья и восторга: оттого, что рядом такой взрослый, сильный, доброжелательный — вообщем, совершенно чудесный парень Олег. Оттого, что они теперь и дальше, наверное, будут друзьями. Оттого, что под ним, Серёжей, такая потрясная машина — лучшая в мире!

Олег стал притормаживать и свернул на обочину, к небольшой посадке. Когда Серёжа вслед за ним спрыгнул с мотоцикла и сдёрнул шлем, парень кивнул на траву между деревьями:

— Пойдём, посидим.

Трава была сухой, мягкой, за посадкой просматривалось поле, засеянное подсолнухами. Олег прислонился спиной к стволу тополя, Серёжа бухнулся рядом на живот, опёрся на локти.

— Ну что, понравилось?

Олег казался немного смущённым. Может, оттого, что сорвал цветок и теперь обрывал лепестки и листики, коротко поглядывая на мальчика.

— Ещё бы! Я вот с отчимом на машине ездил — скоростной «Оппель». Тоже ничего. Но разве сравнить!

— Вот и хорошо. Будем дружить, я тебя и за руль пущу.

— Ты хочешь со мной дружить? — не поверил мальчик. — Взаправду? Но я же пацан!

— Ну и что? — Олег вдруг наклонился и положил ему руку на плечо, так ласково!.. — Среди моих ровесников таких отличных ребят, как ты, не так уж много. Ты ведь можешь быть хорошим другом, правда?

— Олежка! — Серёжа от восторга даже не заметил, как вырвалось у него слово, каким он часто называл парня про себя. — Да я для тебя — что хочешь!.. Я сильный, ловкий, ты не думай! И читаю много. Дома у нас, знаешь, сколько книг!..

Олег откинул голову, засмеялся. Серёжа смотрел на него полминуты и тоже стал смеяться.

— Да я только хотел сказать, что со мной не соскучишься, — еле выговорил он сквозь смех. Вскочил на ноги легко, весело, закричал, подбросив вверх шлем:

— Эгей! Зверобой и его верный друг Чингачгук мчат сквозь джунгли на своём быстром скакуне!

Олег, смеясь, поймал его за щиколотку, дёрнул, и мальчик вновь шлёпнулся на траву рядом с ним.

— Тоже мне, начитанный! Всё перепутал: Чингачгук и джунгли — разные вещи. Да и на лошадях они почти не ездили.

Когда ребята вновь садились на мотоцикл, Олег сказал:

— У нас есть дача, на водохранилище. Там сейчас пусто. Отцу некогда — весь в делах, а мачеха уехала в круиз по Средиземноморью. Хочешь, поедем со мной на дачу, поживём там два-три дня. Там не слабо: корт теннисный есть, спортплощадка, пляжик частный, яхта. Ты под парусами ходил когда-нибудь?

— Нет.

— Ну, так приглашаю. Отец тебя отпустит?

— Отпустит, наверное.

У Серёжи кружилась голова. В первую минуту, забалдевший от восторга, он хотел предложить: «Давай и Пашку Бурсова с собой возьмём!» Но вовремя сообразил, что Олег-то только с ним, с Серёжей, хочет дружить, а не детский сад вокруг себя разводить.

Они вновь мчались на «Харлее» по окружной дороге, возвращаясь в город. Серёжа в тот момент и не вспоминал о каком-то Грине. Но когда он вернулся домой, отец, уже у порога, убегая на работу, попросил его:

— Сынок, наш гость хочет прогуляться куда-нибудь к реке, пикничок устроить. Хорошая мысль, правда? Составь ему компанию, ладно?

Раздражение и разочарование так ясно проступили у Серёжи на лице! Хорошо, Гриня стоял у него за спиной и не увидал. Но отец удивился:

— Что-то не так?

Однако Серёжа уже вспомнил своё намерение не спускать с Грини глаз. Да, неожиданная дружба Олега, его приглашение поехать на дачу, так обрадовали, что он обо всём забыл. На минуточку. А теперь вспомнил. И пакетик с хирургическими ножами вспомнил.

— Конечно прогуляемся! — Серёжа повернулся к Грине, улыбнулся приветливо. — По такой жаре только к реке и нужно ездить.

— Вот и славно, а я побежал. Погляди там в холодильнике, что можно взять с собой. — Игорь махнул рукой. — До вечера!

Надо было предупредить Олега. Ладно, он позвонит ему, телефон найдёт в справочной книге. А пока мальчик достал из холодильника огурцы, помидоры, всякую зелень, колбасу. На пикнике хорошо шашлыки делать. Но мяса не было. Зато обнаружились три штуки замороженных куриных окорочка. Вполне можно зажарить на костре, решил Серёжа.

Гриня крутился рядом, помогая складывать продукты в небольшой походный Серёжин рюкзак.

— Соль и перчик прихвати, — подсказывал. — И хлеб. И спички.

Пакет с хлебом Серёжа нарочно «забыл» в кухне на столе. Когда уже вышли и стали спускаться вниз, хлопнул себя по лбу:

— Вот раззява! Хлеб забыл! Я мигом.

Захлопнув за собой входную дверь — вдруг Гриня тоже вздумает вернуться, — мальчик метнулся на балкон. Провёл рукой в столе и облегчённо вздохнул: пакет с жуткими ножами лежал на месте. С лёгким сердцем Серёжа вновь сбежал во двор, где его терпеливо поджидал Гриня.