Оборотень

ДАША

В редакцию Игорю нужно было к девяти. Опаздывать он не любил, да и перед традиционной пятиминуткой хотел ещё забежать в фотолабораторию. Потому встал рано, в полседьмого, без будильника — привык. Сразу же у стены, в раскладном кресле, зашевелился его необычный гость. «Может, во сне?» — подумал хозяин, потихоньку сгрёб свою одежду, сумку и вышел на кухню. Но минуты через три туда же просунулась всколоченная голова Грини. Он застенчиво щурил глаза, был в том же спортивном костюме — наверное, в нём и спал.

— Доброе утро, — продребезжал его голосок.

— Доброе! Вы бы спали ещё, куда спешить. Я сейчас убегу, а вы потом, с Серёжей моим, позавтракаете.

— Да я тоже ранняя птичка.

Гриня вошёл, присел на краешек стула.

— Ну что ж, как хотите. Только я так рано не ем, кофе пью. Составите компанию?

— Если хотите, да, спасибо.

Игорь засыпал в турку молотых зёрен на две порции, залил водой. Когда пена с шипением стала подниматься, убрал турку с огня, разлил чёрный напиток по чашкам.

— Хороший кофий, — Гриня отхлебнул глоток. — Давно не пил такой крепкий.

«Ого! — Игорь вскинул на него глаза. — Речь, можно сказать, изысканная».

Гриня улыбнулся, словно прочитал его мысли. Сказал:

— Мне всегда хотелось стать образованным человеком. Книжек много читал. Да только в приютах наших, что интернатами зовутся, не слишком много возможностей.

— Я сегодня вернусь пораньше, и мы поговорим. — Игорь уже отодвинул чашку, укладывал в сумку блокноты. — А вы, если хотите, отдыхайте, читайте: книги и журналы там, в комнате, в шкафу. Если надо куда пойти, запомните адрес и обязательно возвращайтесь. Пожалуйста! Пользуйтесь моей одеждой. И вообще, по всем вопросам — к Сергею. Он во всём поможет.

— Спасибо вам. — Гриня смотрел на него, не вставая, снизу вверх. — Здесь, у вас, меня никто не найдёт. И, дай Бог, потеряют след, жив останусь.

— О чём вы?

— Убить меня хотят… Преследуют… Но это долго рассказывать.

— Хорошо, я вернусь как можно скорее!

Игорь зашёл в комнату сына, сел на постель, стал тормошить мальчишку.

— Серёжа, проснись! Я ухожу, а у нас гость.

— Да видел я, ночью, в туалет ходил. Брось щекотать, я уже проснулся!

Серёжа сел, потянулся, улыбнулся во весь рот.

— Привет, папка! Где ты его откопал? Он что, бомж?

— Да, точно, бомж. Только ты его так не называй.

— Что ж я не, понимаю! А как называть?

— Гриня… Впрочем, спроси отчество. И вообще, шефствуй над ним, но не надоедай. Я постараюсь вернуться рано.

Парень у Игоря был самостоятельный, надёжный, он за него не беспокоился. Сбегая вниз по лестнице, достал сигареты, выходя из подъезда, закурил. Похоже, всё складывалось даже удачнее, чем он предполагал. Этот Гриня — интересный тип! И какая-то загадочная криминальная история вдобавок. Здорово!

Радостное, лихорадочное и чуть-чуть тревожное предчувствие будоражило Лунёва. Он вдохнул утренний, но уже слишком тёплый воздух, мимоходом подумал: «Нет, опять гроза прошла стороной». И пошёл вдоль дома, за угол, к трамвайной остановке.

Мимо легко, бесшумно скользнула красивая машина: плавные, как у ракеты, обтекаемые формы, матово-серебристый цвет, затемнённые окна. «Корветт» замедлил ход, и Игорь непроизвольно оглянулся: к кому же такой красавец? Но тут машина остановилась, распахнулась дверца, и девушка — узкие джинсы, длинные русые волосы на плечах — бросилась к нему:

— Игорь! Игорь!

Лёгкие руки обхватили его за шею, губы прижались к щеке, а глаза — счастливые, смеющиеся, блестящие, — оказались прямо напротив его глаз. Он растерялся, но она отстранилась, держа его за плечи, смотрела неотрывно, смеялась, теребила:

— Ну узнавай же, узнавай! Я ведь сразу тебя узнала!

И вдруг такой свежестью дохнуло на Игоря, словно хлынул долгожданный дождь.

— Даша! — воскликнул он. — Боже мой, Дашенька!

Она вновь на секунду прижалась к нему, вновь отстранилась и смотрела, смотрела… Словно вспоминала, или сравнивала. Краем глаза Игорь видел сквозь распахнутую дверцу машины, как крутоплечий парень за рулём, слегка повернув голову, глядит на них.

— Это сколько же мы не виделись, малышка? — Игорь провёл рукой по её пушистым волосам, и она вдруг таким забыто-знакомым движением потёрлась щекой о его ладонь.

— Одиннадцать, Игорь, одиннадцать лет.

— С ума сойти! И ты меня сразу узнала?

— А ты не изменился. Такой же — самый лучший и красивый!

Они оба рассмеялись. Это тоже была фраза из прошлого — игоревых девятнадцати и дашуткиных пяти лет. Игорь наконец опомнился.

— Какими судьбами ты здесь, Дашенька, и откуда?

— Да всё оттуда же, из заграничной глубинки. Из Женевы. А сюда — к бабушке на каникулы. Ты не забыл: у меня ведь здесь бабушка живёт!

Точно, в соседнем подъезде жила Мария Александровна. Первые года два после отъезда Дашиных родителей и самой девочки Игорь ещё забегал к ней. Но это было так давно! Теперь, встречая старушку, он просто здоровался с ней, как с другими соседями. Спрашивать у неё, как поживает её сын, не имело смысла: Глеб вёл одну из самых популярных телепередач из-за рубежа — «Европейский круиз», и видеть его можно было еженедельно.

— Пойдём со мной, Игорь, пойдём к бабушке!

— Я на работу, малышка. Я ведь, знаешь ли, работаю.

— Да, я знаю, где ты работаешь… И что делаешь… И как живёшь… Ладно, я тебя подвезу! Садись.

Девушка подтолкнула Игоря к машине, скользнула на заднее сидение, потянула его за собой. Мимоходом кивнула на водителя:

— Это Шурик, мой приятель, здесь по делам фирмы своего отца. Поехали… прямо, на проспект и за мост!

На полу стояла красивая спортивная сумка. Игорь удивлённо вскинул брови:

— Ты что, у бабушки ещё не была?

— Нет, только приехала. А-а, ерунда, успею!

Она взяла Игоря за руку, и от прикосновения её тёплой ладошки он вздрогнул. И вдруг ясно ощутил, как не хочется девушке расставаться с ним. В тот же миг она произнесла:

— Я ведь всё так же тебя люблю, Игорь.

«Я тоже тебя люблю, детка», — хотел ответить он и уже повернулся к ней. Девушка смотрела на него серьёзно и счастливо, не отрывая взгляд, подняла его руку, вновь прижалась щекой. И Игорь наконец-то по-настоящему понял, что Дашеньке не пять и даже не девять лет. Двадцать…

Игорю было девятнадцать, когда он познакомился с Дашиным отцом Глебом Елисеевым. Давно знал, что в соседнем подъезде живёт самый известный в городе тележурналист, ведущий отличной публицистической программы «Двенадцать без пяти». Но ведь не подойдёшь, не скажешь: «Здравствуйте, я ваш будущий коллега…» Можно было бы и так, но Игорь стеснялся. Боялся холодно-вежливой улыбки. И вообще, быть навязчивым унизительно. Но на третьем курсе практика у Игоря оказалась на телестудии, и он попал в редакцию Глеба Елисеева.

— Ну что, практикант, поехали? — сразу же предложил Глеб Алексеевич. — Сюжет печальный, но интересный.

Они снимали на кладбище, сначала официальные братские могилы — заботливо ухоженный показательный мемориал. А потом — в другом конце — заброшенные и заросшие могилы, где с трудом на деревянных досках или остатках памятников можно было прочесть фамилии и надписи: «фронтовик», «участник войны», «офицер запаса»… Когда съёмки закончились, Игорь отозвал Елисеева в сторону и показал живописную картинку: четверо молодых ребят-могильщиков у вырытой ямы ожидали, видимо опаздывающую похоронную процессию. Двое курили, что-то обсуждали, похохатывая, один лежал на чёрной свежевырытой земле, смотрел в небо, а четвёртый сидел на краю развёрстой могилы, свесив ноги и сосредоточенно глядя туда, в глубину… Эту великолепную сцену быстро сняли и потом она стала началом другого сюжета. А Игорь и Глеб Алексеевич с этого первого совместного выезда хорошо подружились, хотя, конечно, со стороны Игоря дружба была почтительной, а со стороны Елисеева — покровительственной. Но лишь через две недели, после поздних съёмок, телевизионный автобус развозил бригаду по домам. В родном дворе затормозил. Елисеев махнул рукой: «Пока, ребята!», и спрыгнул с подножки. Игорь — следом. Тот удивился:

— Ты что, где-то рядом живёшь?

Игорь указал на свой подъезд, и Елисеев недоумённо пожал плечами:

— Что же ты молчал?… А-а, боялся показаться навязчивым! Значит, в наказание, прямо сейчас идёшь ко мне в гости! Или дома кто ждёт?

— Нет, я живу один.

Родители Игоря, уже пенсионеры, недавно уехали к его старшей сестре. Та жила с мужем-офицером в закрытом военном городке на севере. После трудных родов тяжело и надолго заболела. Вот мать с отцом и переселились туда, помогать дочери и новорожденной внучке.

Первый приход к Елисеевым Игорь хорошо помнил. Едва только они распахнули двери, как навстречу, протянув руки, помчалась чудная малышка. Словно эльф из сказки: огромные серые глаза под пушистыми ресницами, русые волосы, овальным венчиком облегающие лоб и щёки, звонкий смех. Она обхватила отца за шею, но из-за плеча лукаво поглядывала на него, незнакомца… Это была она, Даша. Скоро эта семья стала для Игоря родной. Его там любили, ему радовались. Особенно Даша. Никто никогда не смотрел на него такими счастливыми глазами. Наверно поэтому он охотно заходил за ней в садик, в выходные дни брал на долгие прогулки с обязательным заходом в зоопарк и детское кафе. На парковых лужайках они гонялись друг за другом. И катались на финских санях зимой. Шагая рядом, малышка держала Игоря за руку, и его ладонь приходилась на уровень её щеки. Первый раз она прижалась случайно, но ей понравилось, и она стала делать это часто. Прижмётся щекой к его ладони, смотрит снизу вверх весёлыми, радостными глазами…

Если Игорь засиживался у Елисеевых допоздна, а Даше время было спать, она звала его из соседней комнаты.

— Иди, — смеялся Глеб Алексеевич, — всё равно без тебя не заснёт.

Девчонка, уже в пёстренькой байковой пижаме, из постели тянула к нему руки. Он садился на край, и она тут же крепко обнимала его за шею. Начинала шептать какие-то свои секреты, смешные или обидные садиковские истории. Он тоже ей рассказывал: когда что-то из своего детства, когда придуманную фантастическую сказку. Так они потихоньку болтали, пока глаза у Даши не закрывались и она, незаметно для себя, засыпала.

Как хорошо было Игорю в этой семье и особенно рядом с этой девочкой! И однажды, когда он потихоньку вышел от спящей Даши, а Глеб Алексеевич смешливо протянул: «Однако… Малышка на тебя имеет виды…» — он ответил:

— А что? Смех смехом, а вот возьму и женюсь на Дарье. Лет через двенедцать-тринадцать.

— Ого! — Глеб Алексеевич кивнул жене. — Видишь, любовь у них взаимная!

И объяснил Игорю:

— Даша на днях меня спрашивает: «Папа, а когда мне уже можно будет выходить замуж?» Я отвечаю: «Лет в двадцать хотя бы». А она: «А сколько тогда будет Игорю?» «Тридцать четыре», — говорю. «А сколько это?» Я прикинул: «Да вот мне как раз столько». Она, знаешь ли, обрадовалась, головой закивала: «Так это ещё молодой! Вот я и выйду тогда замуж за Игоря».

Они все весело посмеялись — так живо Елисеев передал эту сценку. И закончил словами:

— Да только ты, Игорёк, к тому времени уже успеешь жениться. А может — и не один раз.

— Нет, убеждённо покачал головой Игорь. — Я дождусь Дашу, вот увидите!

Через год после этого разговора он женился. Ездил по молодёжной студенческой путёвке в Домбай и там познакомился со Светкой. Вместе учились кататься на горных лыжах, вместе пели у костра «Домбайский вальс», не отрывая глаз друг от друга, и однажды вместе ушли в его комнату, а двое его соседей, всё правильно поняв, не мешали им до утра… Разъехались, но через две недели Игорь помчался в город Курск и привёз Светлану уже своею невестою.

Свадьбу отгрохали весёлую, по-студенчески многолюдную, вскладчину. В какой-то момент Светлана сжала руку Игоря под столом:

— Гляди-ка, твоя невеста-первоклашка глаз от меня не отводит, не нравлюсь я ей!

Игорь был счастлив. Он чмокнул жену в щёчку, весело, через стол помахал рукой Дашеньке. Она засветилась улыбкой, махнула в ответ.

— Вот видишь, девчонка радуется за нас с тобой!

— Ох, Игорёк! Боюсь, отобьёт она тебя! Сразу видно, упрямая…

Светлана, конечно, шутила. Они пошли танцевать, но Игорь мимоходом всё же заметил, что Даша уже не смеётся, а смотрит на них, насупив брови. Правда, он тут же забыл об этом.

А потом Елисеевы уехали в Москву. Это произошло тогда, когда у Лунёвых только родился Серёжа. Глеб Алексеевич уже какое-то время жил в столице, работал на центральном телевидении. Но только получив свою программу, студию и съёмочную группу, поверил, что это надолго, приехал увезти с собой семью. Игорь провожал друзей, радовался успеху Глеба, печалился о расставании. Пусть даже Москва и недалеко и туда можно наезжать, всё же это не соседний подъезд, не заскочишь в любой момент — по поводу и просто так…

Даша, длинноногая вытянувшаяся девочка, на глазах превращающаяся в подростка, обняла его за шею и долго не отпускала. Игорь вспомнил их посиделки перед сном и растрогался: последнее время девочка была с ним сдержана. Но вот она отстранилась, посмотрела, как прежде, ему прямо в глаза, и прошептала:

— Я тебя всегда буду любить…

Так Игорь ни разу и не выбрался к Елисеевым в Москву. А потом Глеб Алексеевич обосновался в Женеве, стал вести свои программы из Швейцарии. Франции, Бельгии, Голландии…

И вот теперь девушка, такая красивая и родная, держит его за руку, смотрит в глаза и говорит, что любит его. Как когда-то, давно. Плечистый Шурик в зеркальце глянул на них и вновь невозмутимо уставился на дорогу. Но Игорь не увидел этого. Он смотрел на Дашу. И пока они ехали, ни разу не вспомнил о человеке, которого оставил дома наедине со своим сыном.