Оборотень на щите

ГЛАВА 2

Даже с ношей на спине Ульф шагал быстро. Время от времени, пригнувшись по-волчьи, перемахивал через расщелины, прорезавшие скалы.

И хоть руки Ульфа крепко стискивали ей колени, Света каждый раз подлетала над его спиной. Внизу в эти мгновенья распахивалась пустота, переходившая в камни. Дыхание у Светы обрывалось, а руки норовили сойтись на шее Ульфа. Она цепенела, заставляя себя держаться только за плечи…

Серое небо, в котором таяли клубы дыма, понемногу темнело. Тени на склонах горы становились все гуще. Затем внизу показался Нордмарк. Высунулся из-за скал пригоршней огоньков — и расплескался по сумраку огромной стаей светящихся точек, желтоватых, мерцающих.

В город они вошли уже в темноте. Перед первым длинным домом, из окошка которого падал свет, Ульф остановился. Отпустил колени Светы и поставил ее на землю.

Она, поморщившись, переступила с ноги на ногу. Бедра, отбитые о жесткие бока мужа, ныли.

— Отсюда пойдешь сама, — вполголоса распорядился Ульф.

И, схватив Свету за руку, потянул за собой.

Улица, по которой они шли, была тиха и безлюдна. Дома Нордмарка выступали из мрака темными громадами. В окнах по правую сторону горели альвовы шары — круги желтого сияния за мутным стеклом.

— Видишь свет? — вдруг спросил Ульф. — Это старый обычай. В окнах, которые смотрят на берег, по ночам зажигают светильники. Чтобы люди, которые сейчас в море, видели, куда плыть.

— Хорошо, — невпопад ответила Света.

И Ульф, ступив в полосу света из очередного окна, обернулся к ней на ходу. Пробормотал:

— На моей памяти в Ульфхольме было двое волков, которых изгнали. Жена одного из них вернулась к своим родичам. У второй был сын, и она осталась. Говорят, эта женщина иногда приходит в хижину, стоящую у самого леса. И зачем-то зажигает свет в окне.

Так вот на что он надеется, говоря о возвращении в Ульфхольм, пролетело в уме у Светы.

— Свет в окне, — невесело повторила она. И согласилась: — Да.

Рука на ее запястье сжалась, но больше Ульф ничего не сказал. Дальше шагал молча. Пару раз свернул, затем остановился у двери очередного длинного дома. Тут же негромко постучал.

Ответом была тишина. Ульф выждал, потом ударил по окованным доскам кулаком.

Его стук услышали. Изнутри потянуло угрюмой настороженностью — к двери кто-то подошел. Ульф узнал запах. За крепкой створкой сейчас стоял один из сыновей Хролига. Он видел его, когда заявился к старому хирдману со Свейтой на руках.

Щеки вдруг закололо — полезла шерсть. Заныли скулы и подбородок, готовясь вытянуться. А раньше от одной настороженности в запахе, без злости или ненависти, обернуться не тянуло…

— Кто там? — спросили изнутри.

И Ульф, напрягшись так, что по телу прошла легкая дрожь, бросил:

— Я пришел к Хролигу. Передай ему, пусть вспомнит ночь в Оксее.

Человек ушел и вернулся не сразу. С ним пришли еще люди — из-за двери донеслись запахи уже четырех мужиков. От людей тянуло недовольством, но без той недоброй тревоги, что Ульф ощущал прежде. И ему стало чуть легче. Шерсть на скулах начала втягиваться.

Он быстро подтолкнул Свейту, заставив ее отступить, чтобы не пришибло дверью. Сам качнулся в сторону, когда створка распахнулась. А следом шагнул вперед, давая себя разглядеть.

Из проема на него уставился высокий, костистый старик в неподпоясанной рубахе, с мечом в руке. За ним толпились мужчины помоложе.

— Входите, — велел старик.

И Ульф, притянув к себе Свейту, шагнул вперед. Стиснул клыки, снова напрягся, попросил волка, жившего в нем — замри. Не надо так яро ненавидеть всех, от кого пахнет нерадостно. Время охоты еще придет…

За дверью пряталось помещение немалых размеров — больше похожее на кусок двора, укрытый двухскатной крышей.

Под ногами у Светы оказалась утоптанная земля. Слева и справа поднимались срубы из темных бревен, накрытые все той же двускатной кровлей. Их подпирали поленницы. Сверху, с одного из стропил, свисал на веревке шар альвова огня.

— Доброго тебе вечера, Хролиг, — быстро сказал Ульф, пока Света озиралась. — Я пришел узнать, что творится в крепости.

— Ничего хорошего, — ворчливо ответил Хролиг. — Торгейр с Хильдегард пропали. Позапрошлой ночью кто-то выбил окно у Торгейра в опочивальне, но он велел страже не вмешиваться. А наутро Торгейра уже не нашли. Зато в опочивальне у него появилась глыба льда, которая не тает. Пока эту глыбу не трогают. Ярлы опасаются великого колдовства, что тут замешано. А еще в крепости горят огни. Их заливали водой, забрасывали землей, но они не гаснут. Пламя уже прогрызло дыры в земле, и на ночь в крепости никто не остается. Ингьялд, ярл Угланда, послал драккар в свою крепость. Там у него живет какая-то колдунья. Ингьялд надеется, что она потушит огни…

У Светы тревожно стукнуло сердце.

Колдунья, подумала она. Но если в руках у колдуньи окажется веретено норн, все начнется заново. И здесь опять появится кто-то из ее мира.

— Парни, идите в дом, — бросил вдруг Хролиг. — Мне надо поговорить с Ульфом.

Трое дюжих мужиков, двое из которых были в одних штанах, но с оружием — подчинились. Не оглядываясь, нырнули в дверь, прорезавшую стену по левую руку.

— Случилось что-то еще? — быстро спросил Ульф.

Хролиг нахмурился.

— Да многое случилось, Ульф. Люди видели, как ты заходил ко мне в ту ночь, когда исчез Торгейр. Ярл Скаллагрим уже спрашивал — уж не ты ли приложил руку к случившемуся? А еще ярл заявил, что жена у тебя колдунья. Все говорят, что она, как Хильдегард, может приходить в любое место, куда захочет. И может открывать дыры в стенах, убивая этим людей — вон как руку у Огги оттяпала. Хильдегард тоже такое умела, но никому не вредила. А еще болтают, что землю в крепости подпалила твоя жена, через дыры в стенах. Хотела сжечь запасы зерна, чтобы навредить людям.

— И что ты ответил ярлу? — уронил Ульф.

— Что ты ушел в Ульфхольм, — ровно произнес старик. — А ко мне заходил попрощаться. Но никакой жены я не видел, ты был один. Еще я сказал Скаллагриму, что в тюке, который ты нес, лежали дорожные припасы. Зачем ты пришел, Ульф? В Нордмарке о тебе и твоей жене ходят дурные слухи. Я, конечно, свой долг помню. И чем смогу, помогу. Но в гавани полно драккаров морской стражи, а дружины ярлов ночуют на берегу. Ты умно поступишь, если уберешься отсюда.

— Огонь должен быть погашен, — вполголоса проговорил Ульф. — Я пришел сюда ради этого. Поможешь мне, Хролиг? Думаю, всем в Нордмарке станет спокойней, если земля в крепости перестанет гореть.

Хролиг в упор посмотрел на Свету.

— И кто это сделает? Она? Значит, твоя жена и впрямь колдунья?

Ульф, помедлив, кивнул. Старик пару мгновений молчал, словно обдумывал что-то. Потом бросил отрывисто:

— Умный человек свои добрые дела выставляет напоказ. Ты должен поговорить с ярлом Скаллагримом. Все равно крепость оцеплена снаружи, и без ярла вас туда не пустят. За крепостные стены нынче даже мышь не проскочит. Или твоя жена и тут покажет себя, колдовством открыв дыру в стене?

Для этого нужен человек, лицо которого я помню, мелькнуло у Светы. К тому же он должен находиться в крепости, а не снаружи.

Она едва заметно качнула головой. Хролиг, глянув на нее, хмуро добавил:

— Тогда без Скаллагрима вам не обойтись. Все ярлы встревожены, но он больше всех. Его земли лежат рядом с Нордмарком, а семья всегда зимует здесь. Да и родичей в городе у него полно. Другие ярлы могут говорить что угодно, но Скаллагрим пойдет на многое, лишь бы в Нордмарке стало спокойно.

У Скаллагрима на меня все будут пялиться, осознал Ульф. И от кого-нибудь обязательно пахнет ненавистью. Серебра на коже нет, от перекидывания ничто не удержит…

Но Хролиг прав. Первым делом надо поговорить со Скаллагримом.

И пока он сам стоит на двух ногах, с ним будут разговаривать, как с человеком.

— Скажи мне одно, — попросил вдруг Хролиг. — Торгейр мертв?

— Я не знаю, — размеренно проговорил Ульф. — Той ночью в крепости меня не было. И нет никого, кто видел меня там после заката.

Уже нет, мелькнуло у него. Торгейр и Хильдегард мертвы, Свейта не в счет.

— А собаки, взявшие след от окна опочивальни, потеряли его на улицах Нордмарка, — проворчал Хролиг. — Ты везунчик, Ульф. Ярлы спохватились не сразу, а с рассветом люди выгнали на пастбище скотину…

Он повернулся к двери по левую руку. Крикнул:

— Принесите гостю эля. И мне пояс. Фьялар, ты пойдешь со мной.

Дверь распахнулась, оттуда выглянул один из молодых мужиков. Пахнуло от него уже любопытством, и Ульф немного расслабился. Но в уме все равно мелькнуло — и Локки еще хочет, чтобы я стал конунгом? Когда от запаха обычной человеческой настороженности уже рвется наружу зверь? Или для Локки важно выиграть время? Хоть пару месяцев…

Ульф, тряхнув головой, перевел взгляд на Свейту.

Жена разглядывала Хролига и его сына. Веснушки цвели на бледных скулах, в запахе переливалась опасливыми привкусами тревога. На макушке, которую лизал свет альвова огня, волосы сияли чистой медью.

Если пробьюсь в конунги, вдруг подумал Ульф, она заживет как знатная женщина. Хоть несколько месяцев проведет в холе и в неге. У нее будут рабыни, ей не придется шить себе платья. Все равно Свейта этого не умеет. Немного счастья напоследок от дикаря…

В сени вышли двое сыновей Хролига. Один из них, успевший натянуть рубаху с пластинчатым доспехом, принес отцу пояс с ножнами — и кольчугу. Второй сын подал Ульфу рог с элем.

— Мы не сражаться идем, — проворчал Хролиг.

Но кольчугу все-таки принял.

Ульф подхватил рог, начал пить. Оторвался, когда Хролиг, уже застегивая пояс, бросил:

— Если твоя жена и впрямь колдунья… пусть тоже выпьет эля в моем доме, Ульф.

Старик кивнул сыновьям, один из них сделал шаг к двери — но Ульф быстро сказал:

— В моем роге хватит эля на двоих.

А потом, уже разворачиваясь к жене, он внезапно припомнил — на драккаре Свейта даже чаши полоскала с мылом.

Выходит, брезгливая.

Однако Хролиг встревожен слухами, гулявшими по городу. И если жена хоть немного поморщится, приложившись к рогу, от которого не воняет мылом, старику это не понравится.

Эль пришедшему предлагают не просто так — тот, кто пьет в чужом доме, становится гостем. И не должен вредить хозяину. А отказавшийся от эля явился не с миром…

Рог в руке Ульфа смотрелся страшновато. Кость на просвет казалась какой-то мутной, словно ее покрывал налет. Край рога украшала неровная железная полоса с выдавленными узорами, надежно забитыми темной грязью.

Но старик не просто так потребовал, чтобы я выпила эля, решила Света. И протянула руку, изобразив улыбку.

Ульф в ответ глянул благодарно. Сам вложил рог в ее забинтованную ладонь — а следом глаза его блеснули плавящимся янтарем.

Ему хорошо, подумала Света, глотнув горько-кислой жидкости, похожей на перебродившее пиво, смешанное с виски. Раз оборотень, значит, организм сам все лечит. Наверно, и с расстройством желудка справляется на раз. И паразитов запросто выводит…

Она, не останавливаясь, сделала два больших глотка. А когда оторвалась, чтобы вдохнуть воздуха, Ульф поспешно отобрал у нее рог. Заявил:

— Остальное я допью сам. Уж больно твой эль хорош, Хролиг. Крепкий, как я люблю. У женщины от такого и голова может закружиться.

— Да, эль с моего стола не для баб, — согласился Хролиг. — Это напиток мужчин. Моя старуха знает в этом толк. Ну, пошли?

Ульф осушил рог, отдал его одному из мужчин и кивнул Свете на дверь. Сам первым шагнул к выходу.

Старик с сыном двинулись следом. Но как только вышли, обогнали их.

В темноте дом ярла Скаллагрима походил на дом Хролига. Такой же вытянутый, с мелкими окошками.

Однако внутри он выглядел по-другому. За дверью уже не было поленниц, землю прикрывал настил из досок. А со стропил свисало целых два альвовых шара. И открыли им сразу, как только Хролиг назвал свое имя. Стоявшие у входа вооруженные мужчины посторонились, пропуская гостей.

Ульф, входя, запихнул Свету себе за спину. Но в следующий миг дружно лязгнули мечи, покидая ножны. Их окружили, и Света оторопело уставилась на клинки, нацеленные на оборотня — и на нее…

— Мы пришли с миром, — рыкающе сказал Ульф. — Позовите Скаллагрима.

На щеках у него мгновенно проступила грязно-молочная шерсть. Заострились и подросли уши — еще не волчьи, уже не человечьи.

— Позовите ярла, — почти пролаял Ульф. — Мы пришли, чтобы погасить огни в крепости.

Хролиг, стоявший перед Ульфом, крикнул:

— Опустите оружие. Или вы меня не узнали? Где ярл?

— Мы узнали не только тебя, Хролиг, — отозвался один из мужиков. — Но и того, кого ты привел.

Остальные угрюмо молчали. В прорезях шлемов колюче поблескивали глаза.

— Это же оборотень, служивший Торгейру, — добавил говоривший. — И его жена-колдунья. Как ты посмел притащить их к ярлу, Хролиг?

Надо было попросить Ульфа вырезать руну Щита на какой-нибудь щепке, потрясенно подумала Света. Сама виновата. Расслабилась, посчитав, что худшее позади…

К тому же в памяти были свежи слова Ульфа — что руны, которые она помнит, всегда с ней. Нужно лишь начертить на земле знак, и коснуться его. Но как сейчас пригнуться к земле?

Под носом у Светы, в двух пальцах от ее горла, подрагивал меч. Неярко поблескивало синеватое лезвие, на острых кромках серебрились царапины — и мелкие, от точила, и глубокие, словно там по клинку рубанула чужая сталь…

А затем хлопнула дверь слева. Торопливо вошел мужчина в кольчуге — невысокий, но с богатырским размахом плеч. Из-под личины шлема торчала короткая темно-русая бородка, глаза прятались в тенях, сгущавшихся в прорезях.

— Скаллагрим, — придушенно прорычал Ульф. — Мы пришли, чтобы погасить огни.

— Ярл, он вернулся в Нордмарк, чтобы помочь, — поспешно добавил Хролиг. — Ярл Ульф уже шел в Ульфхольм, но в пути услышал о наших бедах. И явился сам, по доброй воле.

— Опустите мечи, — буркнул Скаллагрим. — Приди он убивать, вы уже легли бы…

Воины опустили мечи, ярл сделал несколько шагов. Махнул рукой, приказывая Хролигу и его сыну отойти в сторону. Сказал, уже снимая шлем — лицо у Скаллагрима оказалось нестарым, глаза блеснули холодно, льдисто:

— Вижу, ты теперь не можешь держать себя в руках, ярл Ульф. Это плохо. Мои люди, глядя на твои клыки, доверием к тебе не проникнутся. Ты будешь чуять их запах, они будут смотреть на тебя… и злости у них только прибавится. А конца этому не будет.

Выйдет замкнутый круг, мысленно согласилась Света с хозяином дома. И коснулась спины Ульфа. Ощутила бугры мышц, залегавших как-то не по-человечески…

Ярл Скаллагрим, точно уловив это движение, шагнул в сторону и взглянул на нее. Спросил бесстрастно:

— Ты жена Ульфа? Колдунья, как все говорят? Огни в крепости собралась тушить ты?

Света кивнула. Спина Ульфа под ее рукой дрогнула, он сказал слегка невнятно — но все же сказал, не пролаял:

— Если твоим людям это не нравится, ярл Скаллагрим, мы можем уйти. Дым из Нордмарка до Ульфхольма не долетает, и нюхать его придется не нам. Если народ Нордмарка не хочет принимать помощь от волка и его жены — быть по сему.

— Не спеши, ярл Ульф. — Брови Скаллагрима сошлись на переносице. — Не знаю, как другие, а я буду рад, если вы потушите пламя в крепости. Но сначала я кое-что спрошу. Прямо сейчас, хотя умней было бы дождаться, пока вы погасите огни…

— Я ценю твою честность, ярл, — по-прежнему невнятно сказал Ульф.

Скаллагрим пару мгновений молчал. Потом уронил:

— Так отплати такой же честностью, ярл Ульф. Ты один из тех, с кем мы дрались плечом к плечу. Нельзя забывать о прошлых битвах, я всегда это говорил. Ответь мне на один вопрос. Если твоя жена умеет тушить огни, которые не гаснут от воды и песка, может, это она их зажгла?

— Нет, это сделала Хильдегард, — объявил Ульф. Голос его звучал уже чище, разборчивей. — Она давно хотела испробовать руну Фе, руну Огня. Вспомни, ярл Скаллагрим — после возвращения в Нордмарк я стал подручным Торгейра. Я слышал, о чем он беседует с Хильдегард. А сегодня я узнал, что Торгейр не вышел из опочивальни, когда заполыхали огни. Он не захотел даже взглянуть на них, словно знал, кто разжег это пламя. Как будто все случилось по его воле. Подумай сам, ярл Скаллагрим — стал бы ты отсиживаться в опочивальне, если в твоем доме неизвестно кто запалил огни? Да еще рухнула стена?

— Нет, — уронил ярл. — Нас самих это удивило…

И Света, подавив всплеск изумления, подумала восхищенно — силен Ульф приврать.

— Подозреваю, что и стену в крепости разрушила Хильдегард, — рыкающе бросил Ульф. — После Фе она хотела опробовать руну Разрушения, Хагалар. Но Хильдегард стала колдуньей недавно. По неопытности она могла ошибиться, творя рунное колдовство. А Торгейра не встревожили ни огни, ни упавшая стена, потому что он знал, каких рун коснется Хильдегард в эту ночь.

Света, стараясь поравнодушней смотреть на Скаллагрима, вспомнила, как ее бабушка говорила про некоторых — такого и в ступе пестом не вобьешь…

— Но если твоя жена хочет потушить огни, значит, она тоже занимается такими делами? — быстро спросил Скаллагрим. — И где вы были в ту ночь, когда в крепости загорелась земля? Наутро тебя видели на улицах Нордмарка. Поговаривают, что вы с женой приложили руку к исчезновению Торгейра и Хильдегард. Ярл Арнстейн, отец Хильдегард, кричит, что его дочь боялась колдуньи, на которой ты женился. Что во всем виновата она. И ты, конечно…

— Если Хильдегард так опасалась моей жены, почему она звала ее в крепость? — рыкнул Ульф. — Огги, которому оттяпало руку, может это подтвердить. Он и двое парней стояли рядом, когда Хильдегард об этом говорила. И той ночью моей жены в крепости не было. Накануне вечером она открыла дыру в стене, позвала меня, и я ушел. Ночь мы провели в хижине, вдали от Нордмарка. На рассвете я вернулся — опять через дыру в стене, открытую женой. Однако Торгейра в крепости я уже не нашел. Зато унюхал пожары, и решил уйти в Ульфхольм вслед за другими оборотнями. А в пути моя жена услышала о ваших бедах, и захотела помочь людям Нордмарка. Поэтому мы пришли. Но если вам не к спеху, можем уйти.

— Не торопись с прощанием, ярл Ульф, — отрезал Скаллагрим.

Затем снова посмотрел на Свету.

— Если ты потушишь огни, люди Нордмарка этого не забудут. Я уж точно запомню. Как твое имя, жена Ульфа?

Оборотень почему-то молчал, и она ответила сама:

— Свейтлан Холегсдоутир.

Ярл кивнул.

— Холегсдоутир. Я запомню это имя. А теперь идите за мной. Крепость охраняют не только мои люди — но я сделаю так, что вас пропустят через пролом в стене.

Ульф рывком развернулся, и Света наконец увидела его лицо.

Спинка носа опять поросла молочной щетиной. Глаза округлились, янтарные радужки под шерстистыми веками вытеснили белки. Истончившиеся губы удлинились, грозя обернуться пастью. Недобро подрагивали посеревшие ноздри…

Это ненадолго, лихорадочно подумала Света. Если рядом не будет людей с их запахами или Локки с его ехидными замечаниями, Ульф опять станет человеком. И вообще, это только внешность. Внутри он все равно человек. Подумаешь, иногда становится немного зверем…

Муж молча взял ее за плечо. Рывком развернул и подтолкнул к выходу.

Они шли по ночному Нордмарку в окружении воинов Скаллагрима. Хролиг с сыном шагали сзади. В руках людей на ходу покачивались фонари с альвовыми огнями. Сияние их поглаживало лицо Свейты золотыми отблесками.

Она хорошо держится, радостно думал Ульф, косясь на жену. Пусть от Свейты пахнуло горестным испугом, когда он к ней повернулся — но это сразу прошло. А теперь от нее пахнет тревогой. Еще немного страхом. Но терпимо. Сносно. Она боится за него, не его…

Скаллагрим, обходя крепость Нордмарка по широкому кругу, провел их по спящим окраинам. Потом ярл свернул. И над горбатыми крышами уже показалась темная громада крепости, когда Ульф вдруг учуял предгрозовой запах. Пока еще легкий, едва ощутимый.

Следом в горах на востоке заворчал гром. Тише тихого, на пределе слышимости.

И не знай почему, но Ульфа это встревожило. Челюсти, успевшие укоротиться, снова начали вытягиваться.

Нельзя дергаться из-за каждой мелочи, хмуро подумал он.

В просвете улицы вскоре показался край пролома, подсвеченный фонарями. Скаллагрим, подойдя к нему, остановился. Перебросился парой слов с воинами, стоявшими у полуразрушенной стены, и повернулся к Ульфу.

— Отсюда пойдете сами. Когда закончите дела…

Скаллагрим на мгновенье смолк. Продолжил ровно:

— Когда потушите огни, возвращайтесь сюда. К воротам соваться не советую, их охраняют люди Арнстейна. И воины Угстейна, хозяина Дютланда. Ярл Арнстейн винит тебя в пропаже дочери, а Угстейн к оборотням не привычен. В его краях лесов слишком мало, ваш народ там не селится.

— Понятно, — отозвался Ульф.

И уши его снова уловили далекое ворчание грома.

Гроза идет, мелькнуло у него. Но идет быстро. Скоро здесь польет, как из ведра…

Надо торопиться.

В следующий миг Ульф шагнул к человеку Скаллагрима, державшему фонарь с альвовым огнем. Неспешно протянул руку, приглушенно попросил:

— Мне нужен свет.

Мужчина молча отдал фонарь. Тихие слова человека успокоили, и страхом от него не пахнуло.

Вот и ладно, подумал Ульф. Затем бросил, посмотрев на Свейту:

— Иди за мной.

Он двинулся к краю полуразрушенной стены, Свейта зашагала следом. За пару шагов до провала в земле Ульф ее остановил — а сам спрыгнул в расщелину. Опустил на камни фонарь и протянул к жене руки, сейчас похожие на лапы.

В свете альвова огня блеснули длинные загнутые когти. Ульф, как мог, скрючил пальцы, чтобы жене было не так страшно.

Свейта, застыв на краю провала, неровно вздохнула.

Там, где она применила руну Разрушения, землю теперь рассекал овраг. Неширокий, но глубокий. Дно его закрывала россыпь обтесанных камней. Конец оврага черной змеей уползал в крепость…

И глядя на него, Света поняла, как оборотень вытащил ее из крепости в ту ночь. Спустя пару секунд она перевела взгляд на Ульфа, отгоняя страх — а потом шагнула вперед, в пустоту.

Ульф сгреб Свету на лету. Щеку ее притиснуло к шерстистой морде, и на мгновенье Свете стало не по себе. Не страшно, не противно, а как-то тревожно.

Но Ульф тут же поставил ее на камни, и колкая тревога от прикосновения прошла.

— Возьми фонарь, — распорядился муж. — Будешь светить себе под ноги, чтобы не споткнуться.

С темного неба внезапно прилетел ворчливый раскат грома. Света, уже потянувшись к фонарю, быстро глянула вверх.

Небо казалось черной пропастью, зиявшей над ее головой. Без грозовых отсветов, без звезд. По краям его чернильными разводами на темном бархате проступали тучи.

— Лучше под ноги смотри, — негромко посоветовал Ульф.

И стиснул Свете локоть. Выждал, дав время поднять фонарь, затем потянул в темноту.

Камни, закрывавшие дно оврага, нехорошо покачивались под Светиной ногой. Несколько раз от падения ее спасала лишь рука Ульфа.

Щербатые склоны оврага наконец сошлись. Ульф, дойдя до крутой ложбинки между ними, остановился. Молча притянул к себе Свейту, обхватил ладонями ее талию, подпихнул…

И практически вытолкал жену наверх. Приказал, вслед за ней выныривая из оврага:

— За мной.

Потом Ульф зашагал в сторону ближайшего зарева, мерцавшего над крышами крепости. А шагов через пятьдесят его догнал новый раскат грома. Уже долгий, громкий.

Гроза пришла, мелькнуло у него. Но дождя нет, молний тоже не видно…

И не знай почему, но Ульф вдруг вспомнил, что Тор Одинсон, сын Одина — бог грозы.

Надо поскорей заканчивать с огнями, решил он.

А следом над его головой сверкнула молния. Двор покинутой крепости залило белым сиянием.

Ульф, уже не церемонясь, схватил Свейту в охапку. Закинул на плечо, чуя, как от нее пахнуло изумленным испугом — и понесся туда, где полыхали отсветы пламени. На ходу пригибался все ниже, слушая, что лепечет жена, которую он прихватил не слишком удобно:

— Ульф, что? Я идти. Нет.

Но яма, залитая багровым заревом, была все ближе. И ответил он уже на краю ямы, опуская Свейту на землю:

— Быстрей. Не нравится мне это.

Волчья шерсть с лица Ульфа пропала, нос и челюсти укоротились. В отсутствие людей, как Света и надеялась, звериная часть отступила. Затаилась.

Но сам Ульф был напряжен. Сверху опять ударил раскат грома, разнесся над крепостью, оглушая…

Как невовремя, тревожно подумала Света. Потом обернулась к яме, в которой билось пламя.

Дыра, прожженная в земле огнем, оказалась не слишком большой — шагов пять в диаметре, метра три в глубину. Справа над ямой возвышалась каменная постройка без окон. Стену ее перечеркивала зияющая трещина.

Сверкнула молния, и эта трещина растворилась в сиянии. Языки пламени в яме выцвели.

Света присела. Торопливо начертила в горячей земле перевернутую руну Фе, накрыла ее пальцами. Замерла, дожидаясь результата.

И ничего. Ничего.

Огонь в яме продолжал полыхать.

Сверху опять загрохотало — словно небо над головой кто-то рвал на части. Ульф по-волчьи пригнулся.

Что-то не так, осознал он. Эти молнии, гроза без дождя…

И Свейта чертила на земле уже вторую перевернутую руну Фе. Потому что после первой огонь не погас.

Хильдегард до последнего подчинялась Торгейру, внезапно припомнил Ульф. Хотя ее колдовство было сильным. А наслать лед и огонь на города могла лишь ее рука…

Но Хильдегард Торгейра слушалась. Тот хвастался, что отмечен милостью Одина, хозяина рун. Может, Хильдегард подчинялась Торгейру не просто так? Что, если Один, первый мастер рун, мог в любой миг лишить ее дара?

Словно соглашаясь с ним, рядом ударила молния. В двадцати шагах от Ульфа по земле растеклась лужа раскалено-белого свечения. Сверху ее пригвоздил синеватый росчерк. И грохотнуло так, будто молния прилетела с крепостной стены.

Шерсть, резко стрельнувшая по щекам, тут же встала дыбом. Запах грозы не просто лез в ноздри — он их резал.

А в яме продолжали трепыхаться языки пламени. Свейта, присев с краю на корточках, чертила уже третью руну. От нее ощутимо тянуло ужасом — и запах этот пробивался сквозь острый, нестерпимо-свежий аромат грозы.

— Уходим, — заорал Ульф, нагибаясь к ней.

Она еще успела крикнуть:

— Нет руна, нет идти.

Но Ульф, не тратя времени на болтовню, рывком поставил ее на ноги. Потом рванулся к двери амбара с треснувшей стеной, таща за собой Свейту. Выбил пинком дверь, влетел внутрь и сдавил жену в объятьях. Бросил:

— Похоже, руны перестали тебя слушаться. Среди людей их первым хозяином был Один. Он получил власть над рунами, он передал ее потомкам… может, Один способен этот дар не только передать своим праправнукам, но и забрать?

Проем распахнутой двери залило белым, и Ульф на мгновенье ослеп. Оглушительно загрохотал гром, Свейта прижалась к нему. Ощущение мягкого, слабого тела почему-то заставило его оскалиться. Она боялась, а он ничего не мог с этим поделать…

— Молниями заправляет Тор, сын Одина, — рявкнул Ульф, перекрикивая новые раскаты. — Думаю, его отец тоже рядом. Поэтому к пролому идти опасно. Неизвестно, кто нас там ждет, в придачу к Скаллагриму. К тому же мы обещали потушить огни, и ничего не сделали. А зарево от огней заметить легко, стоит лишь взобраться по разрушенной стене.

Лицо Свейты закрывала темнота, но от нее плыли запахи. Страх, беспокойство, растерянность…

— Попробуй руну Врат, — чуть невнятно велел Ульф.

Он сам выдернул из-за ворота ее одежды ножны с руной Тфурисар. Вложил их в перевязанную ладонь, слегка подтолкнул Свейту к стене — и придавил ей плечо рукой.

Тело жены под его когтистыми пальцами напряглось. Несколько мгновений стояла тишина, гром притих…

Света, стиснув кожаные ножны, нащупала свободной рукой руну, вырезанную на них. Вспомнила лицо подручного Ульфа, оставшегося на драккаре, и придавила руну так, что раненая ладонь заныла.

Но ничего не случилось. Хотя она когда-то пользовалась и этими ножнами, и этой руной. Все? Ульф прав, ее лишили дара?

— Нет, — почти крикнула Света, ощутив, как пересох рот. — Нет руна Врат.

Страх, накрывший ее вязкой пеленой после неудачи с руной Фе, сбивал дыхание. По телу полз противный холодок. Без рун им не добраться этой ночью до драккара. Придется уходить пешком…

Но почему ее лишили дара именно сейчас? Почему не тогда, когда она пришла к Хильдегард? Или потом, когда она спасала Ульфа? Да и после этого, в горной хижине — там тоже можно было забрать дар. И они с Ульфом не вернулись бы в Нордмарк.

— Надо уходить из крепости, — рыкнул муж.

Молнии больше не били, и лица его Света не видела. Но ладонь на ее плече была горячей и тяжелой. Слишком твердой для человека.

— Один сделал свое дело. Локки затеял игру, но конунг всех богов сбил его фигуру с доски. Ты пока останешься тут. Я схожу…

— Нет, — перебила его Света. И начала поспешно подбирать слова: — Зачем теперь? Нет раньше? Нет идти. Думать, Ульф. Игра? Хефа…

Она сбилась, так и не вспомнив название, услышанное в хижине.

— Хнефатафль, — буркнул Ульф. — Значит, ты хочешь, чтобы я торчал на месте и думал?

А затем он зло выдохнул.

— Сначала надо выбр-ра… выбраться отсюда. Ломать голову над загадками будем потом. Я схожу, р-ра… разведаю. Ты посидишь тут…

— Нет, — Свету вдруг охватила паника.

Ему нельзя уходить одному, мелькнуло у нее. Может, затишье во дворе это ловушка? И стоит Ульфу выйти, как молния ударит уже прицельно, по нему?

Она быстро накинула себе на шею кожаный шнурок с ножнами. Снова потребовала:

— Думать, Ульф. Нет идти.

Тяжелая рука переместилась с ее плеча на спину. Придавила Светино тело пониже талии, почти обняв — и ей показалось, что каменно-твердая ладонь мужа стала мягче.

— Оборотни предпочитают делать, а не думать, — заявил Ульф, уже ясно выговаривая слова. — Но нам приходится прислушиваться к нашим женам, иначе они нас возненавидят…

— Возненавидят, — поспешно согласилась Света. — Зачем нет руна здесь, в крепость? Можно там — гора, дом.

— Ты спрашиваешь, почему Один дождался, пока мы придем в крепость, — пробормотал Ульф, — и только после этого отобрал рунный дар? Не дав тебе потушить огонь, а заодно отрезав нам путь на драккар?

Снаружи опять ударила молния, дверной проем залило светом — уже не таким ярким, как прежде. Секунды через две приглушенно заворчал гром.

Гроза стихает, подумала Света. Кажется, стихает. Или их выманивают наружу, изображая конец грозы?

— Одно из двух, — объявил Ульф. — Или Один знает о затее Локки и решил ей помешать, лишив меня доверия ярлов… или Одину нужно, чтобы ты попала в руки кого-то из людей. Хальстейн, брат Торгейра, скоро вернется в столицу. Может, еще одна гроза, и ты снова обретешь свой рунный дар?

Он помолчал, добавил уже тише:

— Если верно первое, то проще сразу прибить нас молнией. Но если верно второе, то прибивать нужно только меня.

Свейта еще крепче прижалась к нему. От запаха ее, в котором переливались страх и растерянность, ему снова захотелось оскалиться. Однако Ульф сдержался.

Грозой тянуло по-прежнему, но сквозь свежесть, резавшую ноздри, он улавливал запах сухих зерен и вонь мышиного помета. Они оказались в одной из кладовых.

— Полагаю, Одину нужна ты. Из-за рунного дара, — бросил Ульф.

И насмешливо решил — раз она этого хочет, придется думать.

— Может, доставить сюда второе веретено норн не так просто? Или боги боятся потерять его так же, как первое?

— Локки про это не знать, — согласилась жена.

А может, отец лжи просто умолчал кое о чем, подумал Ульф. У Локки свои игры…

Но если он прав, то Свейту не тронут. И силу ей потом вернут.

— Тогда тебя будут беречь, — размеренно сказал Ульф. — Пока я рядом с тобой, бить по мне молниями не станут. Чтобы не задеть тебя.

Свейта поспешно кивнула, подборок ему пощекотали пушистые прядки.

Она с самого начала не хотела отпускать меня одного, вдруг понял Ульф. Остановила и заставила рассуждать…

— Моя хитрая жена, — проворчал Ульф, обнимая Свейту уже двумя руками. — Учишься добиваться своего?

Свейта крутнула головой, волосы опять пощекотали ему подбородок. Выпалила:

— Нет.

— Так я и поверил…

Вдали ударила молния, по проему двери снова скользнули отсветы. На этот раз блеклые, серые.

Играем на троих, неожиданно подумал Ульф. Он, Локки, Один…

И Свейта. Хотя она скорей добыча, чем игрок. Знать бы, что затеял Локки. И что он скрыл?

— Где-то в опочивальне Торгейра лежит ключ к подземному ходу, — тихо сказал Ульф. — Ход начинается в мастерской темных альвов. В прошлый раз я не стал искать ключ. Не было времени. Да и люди бегали с ведрами как раз там, где стоит мастерская. Но сейчас нам нужен подземный ход. А раз ты считаешь, что без тебя я пропаду…

Он вскинул ее на руки. Свейта торопливо ухватила его за шею.

Ульф, снова пригнувшись, вылетел наружу. Ощутил, как по коже стрельнуло шерстью — уже не от запахов, а от напряженной собранности…

В десятке шагов от него по земле хлестнула молния. Он вильнул, помчался еще быстрей. Свейта, вместо того, чтобы собраться в комок, растопырилась. Прижала голову к его плечу, рукой прикрыла ему спину, коленкой заслонила плечо.

Утихшая было гроза опять разбушевалась. Молнии били сверху все чаще и чаще, напоминая дождь из раскалено-белых струй. И всякий раз ударяли в нескольких шагах от оборотня, бежавшего с ношей.

Грохотал гром.

В такт его раскатам земля вздрагивала. Все сильней и сильней, словно кто-то пытался сбить оборотня с ног.

Ульф бежал.

Пошатывался, но бежал.

В опочивальню Торгейра муж забрался через выбитое окно. Сначала усадил Свету на подоконник, затем скользнул мимо нее в проем — и втянул ее внутрь. Распорядился:

— Не отставай. Раз ты мой щит, прикрывай мне спину.

Потом Ульф неспешно зашагал по опочивальне. Перед каждым сундуком он останавливался, принюхивался и шел дальше.

Света, идя за ним, оглянулась. Молнии обливали всполохами сияния белую глыбу, высившуюся у стены, справа от входа. Верх глыбы упирался в заиндевевший потолок. Ледяная могила Торгейра и Хильдегард…

Она нахмурилась, отгоняя невольное сожаление. Подумала — значит, эта глыба никогда не растает? Если руна Льда и впрямь необратима, как заявила когда-то Хильдегард?

Дойдя до кровати, Ульф зачем-то погладил изголовье. И внезапно присел. Уронил, уже берясь за высокую резную ножку кровати:

— Нашел.

Дерево хрустнуло, в руке Ульфа что-то блеснуло. Света поспешно развернулась к окну.

А потом Ульф снова нес ее на руках. Рядом с бегущим оборотнем то и дело ударяли молнии, похожие на тонкие слепящие нити. Наконец Ульф влетел в какое-то строение, с разбегу пнув дверь.

После аромата грозы, пугающе-свежего, острого до того, что волосы на голове вставали дыбом — в нос Свете ударил кисло-едкий запах.

Дым и еще что-то, решила она.

— Держись рядом, — велел Ульф, уже ставя Свету на каменный пол. — По подземному ходу пройдет лишь человек с ключом. И тот, кого он ведет за руку. Ты все поняла? Не пытайся вырвать руку.

В следующее мгновенье когтистые пальцы сжали ее запястье.

— Да, — выдохнула Света.

И пошла сквозь густо-чернильную тьму вслед за Ульфом.

— Здесь должны быть фонари, — негромко проворчал он.

За распахнутой дверью снова ударила молния. Синеватые блики на миг высветили шеренгу печей и ряд наковален, меж которых они шли.

Ульф тут же дернул Свету в сторону. Отпустил ее руку, уронил короткое словцо, и в метре от них вспыхнул шарик альвовова огня, упрятанный в маленькую железную клетку.

Ульф молча сунул зажженный фонарь Свете и зашагал дальше. Она заторопилась следом, сжимая в перебинтованной ладони кованую дужку.

У стены в дальнем конце строения Ульф остановился. Вскинул правую руку, с которой свисал на цепочке серебристо блестевший стерженек. Тот качнулся раз, другой — и внезапно поднялся, повиснув параллельно полу. Сам по себе, без чьей-то помощи.

Кладка стены, возле которой они стояли, мгновенно пошла волнами. Камни потекли неровными складками, сминаясь и раздаваясь в стороны. Словно валуны были сделаны из темного воска, сейчас стремительно таявшего…