Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

Воскресенье, 3 апреля 1988 года

Эфраим настоял на том, чтобы в создании книги, которую я хотел написать, было бы задействовано как можно больше людей из его клики. Он установил правило, что я, так как дело касалось именно моей задницы, имел бы право вето. Я, таким образом, определял содержание и стиль изложения.

Мы сидели в номере отеля «Четыре времени года». Присутствовали Эфраим и Ури (у которого было только несколько часов времени, так что мы сначала должны были выслушать его), кроме того, Эли, все еще считавший это безумной идеей, который упорно хотел дать нам знать, что он решительно возражает (поэтому он будет счастлив прочесть этот абзац).

Мои мысли путались в голове. Я рассказал Белле, что хочу написать книгу о Моссад. Я заверил ее, что это будет только роман, но, тем не менее, посоветовал хранить молчание. Когда я ей это сказал, она посмотрела на меня, как на человека в смирительной рубашке, рассуждающего о моде. Я знал, что она ни на минуту не поверит, что мне удастся опубликовать такую книгу. Но я писал документальную книгу и я точно не знал, как и когда должен ей это преподнести. Я также думал о том, как тяжело будет скрывать это от нее, особенно если я буду с кем-то сотрудничать. И так как она любит Израиль больше всего, я не знал, как она с этим справится.

– Что у нас сегодня в программе? – спросил Ури.

– Я хотел бы иметь что-то вроде плана книги, – сказал я, – такой чертеж, наброски того, о чем пойдет речь в книге. Мне нужно больше пунктов, чем я использую, чтобы человек, с которым я буду сотрудничать, мог высказаться об этом и определить направление.

Эли хотел знать, какую цель должна преследовать книга. И Эфраим согласился, что это самое первое, чем нам следует заняться. Затем нам надо найти подходящие истории, чтобы закруглить дело. – Есть тысячи историй, – сказал он. – Но от большинства клонит в сон, или они рассказывают о совсем рутинных делах.

– Я хочу показать, что такое Моссад, – сказал я. – Дать представление людям, которые ничего об этом не знают, что в действительности представляет собой разведка. Я убежден, что многие люди найдут это одновременно увлекательным и отталкивающим. Кроме того, мы дадим всем людям, на которых не можем выйти непосредственно, во всех разведках, сотрудничающих с Моссад, повод переоценить свои связи с ним. Я не думаю, что датчане или немцы будут сильно гордиться, когда узнают, каким образом их используют. И даже если люди в самом Израиле воспримут меня как предателя, они все же должны будут принять к сведению факты из книги, и это – самое главное. Я думаю, что после такого рода разоблачения нельзя будет обойтись без того, чтобы очистить Моссад.

– Я согласен с тобой, – сказал Эфраим. – Я предлагаю, чтобы ты в начале рассказал о своей жизни и потом перейдешь к рассказу об операциях. Тебе нужно выбрать такие из них, о которых люди что-то уже слышали, или результат которых известен, как, например, дело иракского атомного объекта.

–Так я тоже думаю, – сказал я и записал в желтый блокнот: «Операция „Сфинкс“.

Ури закурил. – Мы должны доставить истории из каждого отдела, чтобы накрыть все. Почему бы тебе не сделать список отделов, чтобы мы выудили тебе что-то из каждого отдела?

Эфраим повернулся к Ури: – Ты можешь сократить свое пребывание здесь и быстрей вернуться в Тель-Авив?

– Я и так через месяц возвращаюсь назад. Зачем спешить?

– Нам нужна хорошая система предупреждения, пока он пишет о таких вещах и кто-то со стороны имеет с этим дело. Мы должны быть готовы сразу же предупредить его, если в бюро что-то станет известно.

– Я думал, ты держишь все под контролем.

– Да, держу. Но с твоим другом Аароном Шерфом из «Цафририм» у меня связи нет.

– А он тут при чем?

– Информация может прийти через одну из еврейских организаций, с которыми мы работаем, вроде Б'най Брит или Объединенного Еврейского Агентства UJA. И еще есть много других, с которыми работают «посланцы». В тот момент, когда кто-то в еврейской общине где-то в Северной Америке пронюхает что-то об этом деле, он помчится в свою организацию и доложит все, что узнал. Этим он только исполнит свой долг сиониста. И Шерф скажет им, что следует сделать.

– Я понимаю. Это не представит проблемы. Я все равно буду там.

Когда с этим было покончено, мы нарисовали на бланке письма гостиницы маленькую схему организационной структуры Моссад и приклеили ее на экран телевизора. Затем мы начали перечислять истории из каждого отдела, которые должны быть записаны. Было решено, что избранные истории должны давать обширное представление и охватывать все этапы секретной операции, включая ее планирование и принятие решений, чтобы потенциальные читатели поняли масштабы разложения, царящего в Моссад.

– Я думаю, что операция «Ганнибал», – сказал Эфраим, – и ее внезапный конец составят чудную главу. Он обратился к Ури. – То, как Ран Х. убрал того немецкого политика, это уже классная история.

Я знал Рана еще по Академии, толстощекого парня с коричневыми волосами и серыми глазами. Его родным языком был немецкий, и даже его розовые щеки и блеклая наружность были как у типичного немца. Перед тем, как прийти в Моссад, он был ответственным за безопасность авиакомпании «Эль-Аль» в Германии и Австрии, где он провел много лет. То, что он никогда не работал в самолетах в прямом контакте с пассажирами, позволяло ему перейти на службу в Моссад.

Я знал об операции «Ганнибал» по моей работе в датском отделе. Это была комбинированная операция, в которой были соединены действия официальных офицеров связи отдела «Liaison» и тайные акции отдела «Мелуха». В операции были задействованы три страны и их спецслужбы. Точнее говоря, сотрудничали именно разведки, а не государства.

Сама по себе операция «Ганнибал» представляла собой сделку по продаже оружия между Израилем и Ираном, в которой немецкая спецслужба играла роль марионетки. Так как Ирану срочно были нужны запчасти для своих ВВС, несущих большие потери в войне с Ираком, а Израиль располагал запчастями, прежде всего, для «Фантомов» F4 D/E, сразу возникла идея продать их, тем более что продление войны между Ираном и Ираком было вполне открытой целью Моссад. При этом не была забыта и возможность получить из сделки финансовую выгоду.

Так как Иран и его аятолла Хомейни не были бы в особом восторге от идеи заключать сделки напрямую с Израилем, разрушить который они ежедневно клялись, к делу в качестве посредников подключили немцев. БНД, Федеральная разведывательная служба ФРГ, была избрана для этой работы, хотя Моссад и без того постоянно держал в курсе дела местные органы Ведомства по охране конституции в Гамбурге и Киле. Сотрудничество такого рода с БНД было довольно новым явлением; обычно при проведении своих операций в Германии Моссад оставлял БНД в неведении.

В Моссад БНД считалась ненадежным партнером, потому что там были уверены, что в эту службу внедрено очень много агентов восточногерманской «Штази». Кроме того, она была слишком близка к Федеральному канцлеру Гельмуту Колю, который не был особо близким другом Моссад. Но при операции «Ганнибал» в деле все же был завербованный связник с БНД, который успевал еще при этом заниматься разными грязными махинациями через бывшего офицера Моссад Майка Хараре с президентом Панамы генералом Мануэлем Норьегой.

В ходе этой операции запасные части (от электронных элементов для бортового радара до целых моторов и целых демонтированных крыльев) транспортировались через страну, чтобы с одной стороны, они благополучно достигли места назначения, а с другой, чтобы скрыть источник их происхождения, если они будут перехвачены до передачи заказчику.

Сначала запчасти в специальных контейнерах погружались в гавани Ашдод на израильские суда. Контейнеры были сконструированы так, что их можно было сгружать с судов прямо на ожидающие грузовики, причем они выглядели как часть самого грузовика. Суда приходили в различные итальянские гавани, где итальянская разведка SISMI доставала необходимые документы, свидетельствующие, что в контейнерах находятся итальянские сельскохозяйственные продукты, предназначенные для Германии. Для этого на грузовики ставились рекламные щиты итальянских сельхозпроизводителей. Людей для этой операции водителей предоставили итальянские союзники Моссад: правоориентированные сторонники небезызвестного Личо Джелли и его, к этому времени уже запрещенной, тайной ложи «Пропаганда -2» и вторая группа под названием «Gladio» (формирование НАТО согласно плану «Гладиатор», подобное аналогичной группе в Бельгии).

Водители доставили машины на территорию складов в Гамбурге, где их сменили новые водители, в этот раз – израильтяне. Моссад назвал этих водителей OMI, что является сокращением от Oved Mekomy – «местный рабочий». Чтобы стать OMI нужно было в качестве студента, и за свой счет въехать в соответствующую страну и на самом деле приступить к учебе. Затем студенты обращаются в израильское посольство с просьбой о работе, и если Моссад как раз нужны люди, то «Шабак» подвергает их контролю безопасности. Если все в порядке, их назначают на выполнение разных второстепенных работ. Они работают водителям или заселяют конспиративные квартиры. Из Гамбурга грузовики прибыли на бывший аэродром, всего в двадцати минутах езды от Киля. Один иранец, который выучился в США на авиаинженера, прибывал в эти дни из Киля для проверки грузов.

Если поставка оценивалась хорошо, то прямо в аэропорту половина суммы оплачивалась наличными. Вторую половину платили, когда груз прибывал в Иран. Вся операция проводилась в сотрудничестве между руководителями среднего звена БНД и офицером связи Моссад в Бонне.

Для пояснения истории вопроса нужно упомянуть, что канцлер Гельмут Коль однажды согласился с идеей сотрудничества с Моссад в сфере борьбы с терроризмом, из-за чего верхи БНД позволили Моссад поддерживать их резидентуры за границей и рассматривать в качестве большого дружеского жеста проведение Моссад семинаров о терроризме, на которые сотрудники БНД приглашались бесплатно в качестве гостей израильской спецслужбы.

Но боссы БНД не знали, что эти семинары, которые Моссад проводил в уютной атмосфере «Кантри-Клаб», были на самом деле ничем иным, как хорошо «подмазанными» вербовочными мероприятиями, которые приносили Моссад в качестве объектов вербовки сотни, если не тысячи государственных служащих из США, где их вербовал Б'най Брит, и из разведок Дании, Швеции и многих других стран Европы.

В сфере деятельности спецслужб учитывается, прежде всего, их способность доказать, что им удалось предотвратить и отразить террористический акт. Играя на таких обещаниях, Моссад удавалось манипулировать средними звеньями БНД, склоняя их к сотрудничеству, давая понять руководителям среднего звена немецкой разведки, что их боссы согласны, но не могут одобрить операцию официально. И то обстоятельство, что Моссад получал безоговорочную поддержку местных подразделений Ведомства по охране конституции, тоже сильно помогало убедить сотрудников БНД.

Перевозки осуществлялись регулярно и гладко, и долгий срок транспортировки не представлял собой проблему. Из Германии грузовики катили дальше в Данию, где грузы под пристальными взглядами датской разведки и офицера связи Моссад в датской спецслужбе Пауля Мозы Хансона перегружались на датские суда. Оттуда груз направлялся в Иран.

Однажды иранцы спросили их связника при БНД, что нужно сделать, чтобы обучать иранских пилотов, лучше всего вне зоны боевых действий. Немец обратился с этим вопросом к контактному лицу из Моссад. Сначала на стол легло предложение проводить обучение где-то в Южной Америке, в Чили или в Колумбии, где Моссад смог бы иметь и необходимые аэродромы и получить соответствующие разрешения на такие операции местных властей. Но близость к американцам в этом полушарии заставила Моссад призадуматься.

После того, как Моссад и БНД привлекли к экспертизе офицеров израильских ВВС и получили дальнейшую информацию от иранцев, например, об уровне обучения их пилотов, было принято решение, что можно проводить большую часть обучения на тренажерах и поэтому такие мероприятия могут состояться в Германии. Также было предложено использовать тот же аэродром с большими заброшенными ангарами, которые использовались для проверки состояния запчастей, но могли бы послужить и для размещения авиатренажеров и другого необходимого оборудования. Иранцы должны были купить тренажеры и заплатить за их установку и прочее оборудование, равно как и за само обучение.

Было решено, что будет подготовлена группа из, по крайней мере, двадцати израильтян, которые должны были тренировать и обучать иранских летчиков. Израильтяне должны были раздельно проживать в Киле и Гамбурге, а иранские пилоты (присутствие которых, как опасались немцы, могло вызвать к себе повышенное внимание) должны были размещаться на самом аэродроме.

Контактное лицо БНД теперь сотрудничал напрямую со связником Моссад в Бонне, который передавал информацию в резидентуру Моссад при израильском посольстве в Бонне. Немцы говорили, что для безопасности и гладкого прохождения всей операции в тайну должен был быть посвящен премьер-министр земли Шлезвиг-Гольштейн. Его звали Уве Баршель, и он относился к близким друзьям Гельмута Коля. Чтобы удостовериться в его поддержке, заинтересованные стороны согласились, что БНД использует свое влияние, чтобы привлечь деньги из федеральной казны ФРГ для поддержания потрясенной кризисами судоверфи в городе Киль, что принесло бы Баршелю лавровый венок триумфатора. Кроме того, речь пошла и о создании большого международного аэропорта в регионе. Обещалось и многое другое, в чем не были заинтересованы ни Моссад, ни Ран, который теперь руководил операцией.

Когда я покинул Моссад, тренинг пилотов был в самом разгаре. Кроме тренажеров-имитаторов использовалось еще несколько переделанных учебно-тренировочных самолетов «Сессна», на которых летчики обучались на другом аэродроме, на сорок пять минут удаленном от Киля. Я еще хорошо помнил, как Ран тогда стал «звездой».

Эфраим рассказал мне, что случилось потом. Согласно ему (и другим дополнительным деталям, внесенным Ури – к неудовольствию Эли) Ран где-то в марте 1987 года почуял, что в воздухе запахло грозой.

В Моссад и среди правых элементов в правительстве возрастало неудовольствие поведением немецкого канцлера Гельмута Коля, который противился прямым израильским предупреждениям в связи с его отношениями с австрийским политиком Куртом Вальдхаймом, которого якобы разоблачили как бывшего нациста. («Разоблачение» было подготовлено подразделением «Аль», которое вторглось в здание ООН на Парк-Авеню в Нью-Йорке и засунуло в его досье (и других лиц тоже) разные компрометирующие документы, взятые из дел совсем других людей. Фальшивые документы затем были «открыты» израильским послом в ООН Бениамином Нетаньяху. Это было частью клеветнической кампании против Вальдхайма, который противостоял израильским действиям в южном Ливане.) Коль отклонил израильские угрозы как нонсенс и вызвал тем самым вспышку гнева в кругах израильской разведки, где его тут же обозвали плохо воспитанным в детстве большеротым болваном.

Руководство Моссад обеспокоил также внезапно разразившийся кризис в Дании. Датская разведка перепугалась и просила временно остановить поставки оружия через Данию, пока не прояснится политическая ситуация в стране.

Теперь БНД попросила у Уве Баршеля разрешение на использование портов в Шлезвиг-Гольштейне для перевозок оружия в Иран. Баршель отказался. Моссад не посчитал нужным вообще поставить Баршеля в известность об этих делах. В БНД, в любом случае, не знали, что Моссад уже обеспечил себе сотрудничество со стороны Ведомства по охране конституции. Поэтому дошло до того, что БНД вышла на Баршеля и рассказала ему немного больше, чем нужно. Но БНД неправильно оценила твердость Баршеля в этом вопросе. Когда Баршель отказался, все запаниковали. Они осознали, что Баршель может представлять для них угрозу, если решит рассказать Гельмуту Колю об этих делах.

Возможность убить нескольких зайцев одним выстрелом очень соблазняла. Моссад мог бы получить возможность контроля нового политика и мог бы ввести в действие БНД в качестве партнера. Можно было бы убрать нарушителя спокойствия, а именно Баршеля, который хотя и сотрудничал, но не по тем причинам, которые в Моссад считали правильными. Он не был действительно куплен, как этого охотно хотел Моссад и делал со своими политиками. Он использовал ситуацию, как мог, чтобы, как он думал, получить наибольшую пользу для своих избирателей, и, кроме того, он защищал свою политическую базу. Его устранение было бы сильным ударом по Колю, который недавно выиграл выборы и мог бы вести себя еще более неприятно, чем в прошлом.

Итак, Ран начал создавать связи с оппозиционной партией и вошел в тесный контакт с ее лидером. Ран попытался прощупать, выразит ли он признательность, если выиграет выборы, и будет ли готов сотрудничать с теми, кто поможет ему. Этому оппозиционному политику было ясно сказано, что за ними стоит БНД, и все делается ради интересов Германии. Ответ превзошел все ожидания Рана: оппозиционер, который не видел шансов на выигрыш выборов, был готов обещать все, что угодно. После того, как этот политик уже был в кармане Рана, что стоило последнему курительной трубки и немного табаку, пришло время сбросить Баршеля с политической арены.

К операции был привлечен Йоэль, оперативный офицер из боннской резидентуры. Ему была поставлена задача сыграть роль канадца немецкого происхождения, очень богатого и желавшего вернуться в Германию. Перед тем, как совершить решающий шаг, этот канадец якобы планировал открыть в Германии новое предприятие и познакомиться с немецким истеблишментом, чтобы оптимально ориентировать фирму и получить максимальную выгоду из своего возвращения. Политический аппаратчик в партии Баршеля, которого Ран и Йоэль наградили прозвищем «Whistler» («Свистун»), стал их целью. Ран передал отделу связи «Liaison» Моссад список всех людей, сотрудничавших с Баршелем и имевших с ним прямые связи. Имена были получены через полицейский компьютер в Киле и в Гамбурге, с целью узнать, нет ли за кем-то из них чего-то компрометирующего. На репутации «Свистуна» стояло темное пятно. Выяснилось, что его обвиняли в дурном обращении с одной проституткой из Гамбурга, но так как кому-то удалось подкупить сутенера, дело завершилось без формальной подачи жалобы.

Йоэля представили «Свистуну» одним из «сайанов», которого «Свистун» знал согласно досье Моссад. После льстивого вступления Йоэль сказал «Свистуну», что он должен вернуться в Канаду и познакомил его с Раном, которого он представил ему в качестве коммерческого консультанта. Если «Свистуну» в отсутствие Йоэля что-то понадобится, он может обратиться к Рану, который имеет полномочия помочь ему.

Через несколько дней после якобы отъезда Йоэля Ран позвонил «Свистуну» и договорился о встрече, в ходе которой дал ему понять, что невысоко оценивает политическую линию «Свистуна», а поддерживает оппозицию. Кроме того, Ран объяснил ему, что он должен со всей ответственностью представлять интересы Йоэля, потому он, по собственной инициативе, провел небольшое расследование. При этом он натолкнулся на случай с проституткой, что означало конец политической карьеры «Свистуна», если этот факт станет известен общественности, и, кроме того, из-за этого будут потеряны инвестиции Йоэля.

Затем Ран предложил ему оказать помощь для свержения Баршеля. Ран был ошеломлен, услышав с каким воодушевлением «Свистун» согласился с таким предложением. «Свистун» сказал сразу и четко, что он не поклонник Баршеля, и что он сделает все, чтобы убрать его.

Ран, у которого уже в кармане лежал готовый план, как убрать Баршеля, провел несколько отдельных действий с человеком, которого он только что завербовал, достигая этим, что у последнего возникло ощущение того, что он участвует в планировании. Также в нем возбуждалось ощущение собственной значимости, кроме всего прочего, на тот случай, если нужно будет свалить на него вину, если что-то не выйдет. Кроме того, ему сказали, что о нем прекрасно позаботятся в финансовом плане, если эта операция поставит под угрозу его политическое будущее. Ран дал «Свистуну» понять, что он теперь принадлежит к организации вроде мафии, что совершенно исключает возможность для него изменить свое мнение или попробовать исправить то, что случиться. И он не должен был проронить ни слова о Ране.

Все это время Моссад снабжал земельное Ведомство по охране конституции фальшивыми сведениями о якобы тайных сделках Баршеля по продаже оружия и прочим нелегальным сделкам, в которых якобы был замешан брат Баршеля в роли его марионетки.

План был одобрен Мусой, который был ответственен за проведение операций в Европе и тогда исполнял функции «шефа по Европе». Обо всем этом деле БНД не проинформировали. Ран позволил «Свистуну» распространять в местной прессе лживые, но наносящие большой ущерб сведения об оппозиции вообще и о руководителе оппозиции в особенности, не называя источник слухов и не давая возможности определить, кто именно выбалтывает информацию. Когда приблизились выборы, в страну из Бельгии прибыли агенты Моссад, чтобы выступить в роли частных детективов, нанять которых «Свистуну» порекомендовал Ран.

Они действовали очень заметно, вызывающе, разъезжали на дорогих машинах и очень по-любительски собирали материал о лидере оппозиции, чем, естественно, привлекали к себе внимание.

Дело проходило так, что разве что репортер газеты для слепых «Braille Times» не понял бы, что это такое: грязная клеветническая кампания. В последнюю минуту, когда опровержения Баршеля слишком запоздали, чтобы повлиять на исход выборов, «Свистун» признал, что он стоял за грязными трюками. Он показал, что Баршель поручал ему это, чем окончательно прикончил карьеру политика, который показал себя не готовым к сотрудничеству, и привел к штурвалу человека, более готового на это. Кроме того, эта история поставила в сложное положение Коля. Все протесты Баршеля о том, что он невиновен, были отброшены в сторону как политическая риторика.

– Я думаю, это будет отличная статья, – сказал я. – В ней присутствуют все грязные элементы активных действий Моссад в дружеском нам государстве.

– Это невозможно, – сказал Эли. Ран еще на оперативной работе, а это сразу же демаскирует и его, и Йоэля.

– Мы можем немного изменить историю и, тем не менее, достичь цели. Нам нужно только поменять место действия и точные данные, – предложил Ури.

– Тогда забудь об этом, – сказал я. – Если мы не сможем рассказать всю историю, какой она была, то мы не будем рассказывать ее вообще. Но мы можем разделить историю на две части и опубликовать материал о тренировке иранских летчиков в Германии.

Эфраим объяснил, что история не исчерпывается этим. Он рассказал, что после поражения на выборах (что было прямым следствием кампании, организованной Раном) Баршель вышел на связь со своим контактом в БНД. Он угрожал, что разоблачит неправильное поведение БНД в этой ситуации в полном объеме, если БНД не приложит всех усилий для его реабилитации. БНД, которая получила сведения от Ведомства по охране конституции, – те же сведения, которые последнее получило от Моссад, не сомневалась, что у Баршеля рыльце действительно в пуху, и попросило Моссад о помощи.

Причина, по которой Федеральная разведывательная служба должна была обратиться к Моссад, чтобы разобраться с этой ситуацией, состоял в том, что угроза Баршеля была направлена против руководителей среднего звена БНД, которые, несмотря на недвусмысленные приказы высшего руководства разведки, поддерживали прямые контакты с Моссад. Итак, БНД не мог обратиться с просьбой о помощи к своим собственным коллегам.

Контактное лицо БНД сказало офицеру связи Моссад, что через несколько дней должны состояться слушания в комиссии по расследованию злоупотреблений во время выборов, и если Баршеля не удовлетворить, он все выложит. Моссад не хватало времени, чтобы прервать операцию на обоих аэродромах и вывезти израильскую команду вместе со всем оборудованием и материалом. Баршеля нужно было остановить, пока он не выступил в роли свидетеля.

БНД сообщил офицеру связи Моссад место на Канарских островах, где как раз Баршель проводил отпуск, и его номер телефона. Он жил в доме, который был предоставлен в его распоряжение одним из его друзей.

Ран позвонил Баршелю. При первом звонке никто не взял трубку. Через час Ран попробовал снова и кто-то ответил, что Баршеля сейчас нет дома. С третьей попытки он застал Баршеля и сказал, что у него есть информация, которая поможет восстановить его репутацию. Он представился именем Роберт Олефф.

Он настоял на том, чтобы Баршель приехал в Женеву. Он, Олефф, встретит его в аэропорту. Баршель потребовал больше информации, перед тем как согласиться, и Ран сказал, что, возможно, присутствовать будут некие интересные иранцы, замешанные в деле. Это заставило Баршеля поверить, что эта возможность серьезна. Человек на телефоне казался хорошо проинформированным. Баршель согласился, и они оговорили детали поездки.

Группа «Кидон», посланная напрямую из Брюсселя, уже ждала в Женеве. Когда положение в Женеве было подробно изучено, они пришли к результату, что лучше всего для этой цели использовать отель «Beau Rivage». Недалеко от гостиницы была большая стройплощадка. Такие места всегда сгодятся, если нужно, чтобы как можно скорее исчезло то, от чего хотят избавиться. Две оперативные пары поселились в отеле: одна на четвертом этаже, возле выхода на крышу, а другая, которая прибыла в тот же день, что и Баршель, на третьем этаже рядом с номером, который Ран зарезервировал для Баршеля.

Остальные участники группы прикрывали окрестности и находились неподалеку, чтобы вмешаться в случае необходимости. Ран встретил Баршеля в его номере 10 октября во второй половине дня. После того, как он заказал бутылку вина к принесенному им сыру, он сделал предложение Баршелю. Баршеля нужно было переубедить, чтобы он смирился со своим падением. Ран пообещал ему, что ему это, не скупясь, скомпенсируют. Он внушал, что то, что он якобы совершил, не представляет ничего особенного в области политики, и что для него будет лучше оставить все, как есть, и взять деньги. Ран использовал обычную фразу, которую так любит Моссад, что деньги не играют никакой роли.

Баршель был очень раздражен. Он настаивал на том, чтобы Ран или предоставил ему доказательства, которые могут помочь восстановить его репутацию, или убирался.

Он не был заинтересован в получении прибыли из этого дела, он только хотел показать всем, что его оклеветали.

Тут Рану стало ясно, что этого человека невозможно переубедить. Операция должна была вступить в свою следующую фазу, что означало его устранение.

Баршель теперь представлял угрозу для безопасности замешанных в дело людей Моссад. По этой причине не было необходимости получать разрешение на его ликвидацию за пределами Моссад. Так должно было бы происходить в случае устранения по политическим мотивам: свое согласие на это должен дать премьер-министр. Но Ран все же хотел получить согласие со стороны шефа Моссад, которого постоянно держали в курсе происходивших событий. Шеф Моссад прилетел в Женеву в тот же день, что и Баршель, и, зарегистрировавшись под именем П. Маршон, поселился в отеле «Des Bergues», который находился в конце той же улицы, на которой был отель, где остановился немец.

До того, как вино попало в номер Баршеля, оно было соответственно подготовлено одним из членов группы «Кидон», в кухне или по дороге наверх. Другие участники команды занесли в процессе подготовки к последнему акту в свои номера пузыри со льдом. Ран рассказывал Баршелю, что якобы намеревался только проверить его стойкость. Так как он убедился, что имеет дело с порядочным человеком, то поможет ему. Баршель был все еще разъярен и отказывался беседовать дальше, если Ран тут же не представит ему доказательства, что он действительно сможет вернуть ему его честное имя.

Ран позвонил офицеру связи Моссад, который ждал в конспиративной квартире. Он попросил его позвонить своему контактному лицу в БНД. Этот человек из БНД должен был перезвонить Баршелю в отель, чтобы сказать ему, что все будет хорошо. Связник Моссад был к этому готов, он уже заранее обсудил все возможные варианты с Раном. Человек из БНД тоже был готов, находясь в состоянии ожидания; ему позвонили заранее – под предлогом, что скоро произойдет нечто важное.

Через несколько минут человек из БНД позвонил Баршелю и сказал ему, что они все исправят. Баршель расслабился и выпил вина. Ран, сославшись на боли в желудке, отказался от вина, съев только немного принесенного им сыра.

Ран знал, что Баршель примерно через час потеряет сознание, и хотел получить прямое разрешение шефа Моссад на завершение дела. Он сказал Баршелю, что ему нужно принести некоторые бумаги, которые помогут Баршелю, и что он вернется через час.

Ран встретился с шефом Моссад в его номере. Он кратко доложил ему о произошедшем и сказал, что Баршель через несколько дней будет давать показания комиссии по расследованию и проверке нарушений во время выборов. Нет никакой возможности переубедить Баршеля не рассказывать этой комиссии все, что он знает. Ран не мог гарантировать, что за оставшееся короткое время удастся убрать с аэродромов все вещественные доказательства вмешательства Израиля. Риск разоблачения для Моссад был слишком велик, и поэтому шеф Моссад дал свое согласие на ликвидацию.

Ран позвонил двум мужчинам в номере на четвертом этаже гостиницы, где остановился Баршель, и дал им зеленый свет на операцию. Они подождали, пока Баршель заснет от подмешанного в вино снотворного, затем еще раз позвонили ему и убедились, что он спит. Тогда они ворвались в его номер.

Баршель лежал на полу справа от кровати. Очевидно, он потерял сознание и упал с кровати.

Команда положила на кровать простынь из полиэтиленовой пленки и положила на нее лежавшего без сознания Баршеля, ногами к изголовью, чтобы облегчить следующие шаги. Под голову ему подложили свернутое валиком одеяло, как будто, чтобы делать ему искусственное дыхание «рот в рот». В это время в номере было пять человек. Четверо заботились о жертве, а пятый наполнял ванну водой и льдом, принесенным в пузырях; этот шум должен был заглушать все другие звуки. В горло спящему, осторожно, чтобы он не задохнулся, ввели длинный и хорошо смазанный шланг. Один засовывал шланг, пока другие держали его на случай внезапной конвульсии. Они все делали такое не в первый раз.

Как только шланг достиг желудка, они вставили в свободный конец шланга маленькую воронку, через который ввели в желудок разные таблетки, время от времени, подливая воду, чтобы они действительно достигли желудка.

Затем с Баршеля стащили брюки. Двое мужчин приподняли его ноги, а третий ввел ему в задний проход свечку с сильнодействующим успокоительным средством и со средством, вызывающим высокую температуру. Брюки снова натянули на место, и люди Моссад подождали действия медикаментов. На лоб Баршелю положили термометр, чтобы наблюдать за его температурой.

Через час у него начался сильный жар. Тогда его положили в ледяную ванну. Шок вызвал сильные судороги. Резкая смена температуры вместе с действием лекарств вызвала что-то, что выглядело как инфаркт. Через несколько минут команда удостоверилась, что Баршель действительно мертв, и начала прибираться в номере, чтобы не оставить следов. Они заметили, что совершили ошибку – не сняли с Баршеля одежду, перед тем как опустить его в ванну. Но уже было поздно что-то менять. Они также заметили, что запасная бутылка вина, которую они принесли, хотя тоже была «Божоле», но не той марки, так что у них не было бутылки, чтобы оставить в номере.

Положение было напряженным. Они провели в номере несколько часов и некоторые из них неоднократно выходили из номера и входили в него. Почему они караулили умирающего или мертвого человека, вряд ли удалось бы кому-то объяснить.

После того, как они покинули номер, вывесив на двери табличку «Просьба не беспокоить!», каждый пошел своей дорогой. Двое покинули отель в тот же вечер, вторая пара только на следующее утро. Остальные члены группы уже в ту же ночь на автомобиле выехали назад в Бельгию, под надежную крышу штаб-квартиры Моссад в Европе. Ран был проинформирован, что миссия успешно выполнена, равно как и шеф Моссад, которому один из членов группы принес снятое на «Поляроиде» фото мертвого Баршеля.

– Я все еще убежден, что из этого выйдет хорошая глава книги, – сказал я.

– Посмотрим. Отложи пока это в сторону. Но историю о военно-морской базе в Судане, которая использовалась для вывоза эфиопских евреев, об операции «Моисей», ты вполне можешь взять, – сказал Эфраим. Я заметил, что этот пункт больше не обсуждался, по крайней мере, в присутствии Эли.

Мы продолжили составление списка, и к концу дня он был готов. Мне не надо было много записывать, потому что большую часть этого я и сам знал. Если позднее потребовались бы дополнительные сведения, их всегда смог бы поставить Эфраим. Он также настаивал на том, чтобы пройтись по каждой странице рукописи перед тем, как отдавать ее в издательство.

Я высказал свое большое опасение, что Моссад вообще не прореагирует на книгу. Эфраим предложил включить в книгу некоторые документы, как, например, доклад о датской спецслужбе и вопросник, подготовленный для топ-агента в Сирии с вопросами о сирийской армии.

– Нет ни одного эксперта в мире, – сказал Эфраим, а Ури кивнул, – который не поверит тебе, увидев эту анкету. Ты должен был принадлежать к Моссад, чтобы быть в состоянии задавать так много подобных вопросов.

Это я должен был признать. Мы прошли другие темы. Было важно не включать в книгу те вещи, которые могут вызвать антисемитскую реакцию, по крайней мере, так мы это видели. Мы, например все сошлись на том, что история о поставке лекарств в ЮАР, которые там испытывались на чернокожих африканцах, слишком щекотлива и может нанести по Израилю слишком сильный удар. Эти «Менгеле», которых они посылали в Африку, будут в сознании людей связаны с Государством Израиль, и читатели не поймут, что эту акцию и всех ее участников полностью контролировал Моссад. То же самое мы думали и о прямых связях Моссад с людьми Меира Кахане, с Антидиффамационной Лигой ложи Б'най Брит, с AIPAC и UJA. Что в любом случае должно было быть освещено, так это создаваемые Моссад во всем мире подразделения еврейской самообороны «The Frames» («Рамки безопасности») и организовываемые Моссад молодежные лагеря под названием «Хетс ва-кешет» («Стрела и лук»). Еврейских детей и молодежь на лето привозили в Израиль, чтобы затем, накачав их изрядной дозой воинственного сионизма, отсылать назад как будущих шпионов.

Все согласились с тем, что в книге должны быть названы подлинные имена всех оперативных офицеров-разведчиков, которые уже были демаскированы, то есть тех людей, чьи фотографии я видел в Египте, Иордании и в британском посольстве. Эфраим хотел позаботиться о том, чтобы они не находились на операциях за границей, когда выйдет книга. Так как в книге будут полностью названы их имена и фамилии, они уже не смогут выполнять задания за пределами Израиля, что им самим пойдет на пользу.

– Что же, по-твоему, будет главной заслугой книги? – спросил Эфраим.

– Я думаю, что она продемонстрирует общественности ту поддержку, которую Моссад во всем мире получает от еврейских общин, и то, как он злоупотребляет их доверием. Все были со мной согласны. И все мы были не правы.

После встречи я пошел домой и спрятал составленный мною список так, чтобы Белла не смогла его найти. Она еще была в магазине, который мы открыли на Бэнк-стрит в центре Оттавы, где продавали футболки с придуманными мной рисунками.

На следующий день я отправился по библиотекам и книжным магазинам в поисках имен местных авторов. Я искал человека, который мог бы писать и обладал бы мужеством, чтобы поддержать меня при попытке побороть несправедливость. Я знал, что это будет нелегко. Это должен был быть человек с доброй славой, с чутьем на политику, но не эксперт в мире разведок, чтобы он не попытался подогнать книгу под свои представления о шпионаже. Он должен был жить поблизости, не мог быть евреем, и у него должны были быть время и желание, чтобы работать над этим.

Через несколько кварталов от нашей улицы я нашел в одном книжном магазине книгу под названием «Friends in High Рlaces», рассказывающую о премьер-министре Канады. Автором был местный репортер и парламентский корреспондент Клэр Хой. Я решил позвонить ему и посмотреть, что из этого выйдет. Он согласился встретиться со мной в маленьком кафе на Бэнк-стрит. Когда я рассказал ему, что я собираюсь сделать, он мгновенно загорелся. Я нашел партнера и мог начать портить Моссад жизнь. Мы должны были перейти в атаку, и именно снаружи, ударив в том единственном месте, где Моссад наиболее уязвим, – под светом общественного внимания.

Клэр и я провели почти месяц, готовя первую главу и уточняя план глав книги. Затем мы вышли на одно издательство.

Мы встретились с издательницей Клэра, которая издала его книгу «Друзья на высоких постах» в ее бюро в Торонто. Она отказалась. Я очень занервничал, когда мне стало ясно, что тайна перестает быть тайной. Не было гарантии, что издательница не расскажет кому-то то, что мы ей рассказали. Но если она и рассказала, то кто-то в Моссад это проспал, потому что ничего не произошло.

Клэр и я работали дальше, пока Клэр пытался найти издателя. Это было не так просто, потому что он не мог рассказывать издателю слишком много, и ему нужно было найти кого-то, кто занимался бы этим делом конфиденциально. Нам просто посчастливилось, что мы без проблем вывернулись после этой встречи с его издательницей. В любом случае я нигде в моем окружении или где-то поблизости не обнаружил следов Моссад. Ни Эфраим, ни Ури, которые сидели в штабе Моссад, тоже ничего не слышали.

– Мы договорились с неким господином Нельсоном Дусе, – сказал однажды Хой. – Он принадлежит к издательскому дому «Stoddart» в Торонто и он хороший малый. За это время я лучше познакомился с Клэром Хоем и полностью доверял ему, в чем ни разу не раскаялся. Мы встретились с Нельсоном в ресторане «Hy's» в Оттаве и за большим стеком (который я , собственно, почти не попробовал, потому что все время говорил) и бутылкой доброго французского вина заключили контракт. Клэр и я как авторы должны были поделить гонорар и получить аванс в 80 000 долларов. Нельсон думал, что книга вызовет интерес читателей. У них уже был опыт публикации другой книги о шпионаже, которая хранилась в тайне до публикации, а потом была запрещена британским правительством. Он был уверен, что им удастся провернуть и этот проект.

– Не думаете ли Вы, что можете вызвать у израильтян запрет Вашей книги? – спросил он, когда мы как раз собирались прощаться. Я засмеялся.

– Думаю, что нет, – сказал я. – В конце концов, они чему-то могли бы научиться на опыте англичан. Те своим запретом книги сделали из нее бестселлер!

– Тут Вы абсолютно правы, – сказал Нельсон.

Когда мы в машине ехали домой, мне хотелось визжать от радости. Все проходило великолепно и очень быстро. Я позвонил в Израиль Эфраиму и рассказал ему о встрече. Я почти час стоял в телефонной будке. Так как разговор шел за счет Эфраима, это, должно быть, стоило ему целую кучу денег

Эфраим был согласен с моей оценкой, что они не попытаются остановить выход книги, но пообещал, что придумает что-то, чтобы создать эффект разорвавшейся бомбы, который обратит внимание на новинку. Если это получится, мы добьемся именно того, что мы себе представляли.