Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

В середине марта мы с Клэром закончили книгу. Эфраим одобрил ее большую часть, а остальное сердито принял.

Нельсон Дусе, наш партнер по переговорам в издательстве «Стоддарт», рассказал нам, что он поручил работу одной даме – редактору со стороны. Но она, тем не менее, связана с издательством и поэтому надежна и будет хранить тайну. Ее звали Френсис Ханна, и она была женой Билла Ханны, который в «Стоддарт» отвечал за иностранные лицензии.

Она сказала нам, что она уже работала в качестве редактора с другой книгой на ту же тему и что она охотно услышала бы мое мнение о ней. Книга называлась «Vengeance» («Месть»).

Я сказал ей, что прочел только начало книги, которое показалось мне невероятно смехотворным, и поэтому не стал читать до конца. Она отреагировала довольно немилостиво, но с течением времени, узнав, что действительно происходит в мире разведок, она, несомненно, поняла мою точку зрения.

Когда книга пошла в набор, Билл Ханна с гранками поехал в Нью-Йорк, где дал их Тому Маккормику, издателю «St. Martinґs Press». Том хотел прочесть книгу за ночь, а я утром должен был приехать к нему в бюро. После встречи он решил бы, будет ли он сотрудничать с нами.

Вместе с Беллой я поехал в Нью-Йорк. К этому времени в проекте было задействовано слишком много людей, так что информация, возможно, уже просочилась в Моссад, а Эфраим и его клан об этом не знали. Ведь могла существовать и другая клика, которая так же держала свои дела в тайне, как мы наши.

Белла и я вышли на станции Ритц. Сначала я встретился с Биллом, который хотел провести меня к Маккормику. Белла в это время совершала прогулку по городу, разглядывая витрины.

Я был очень напряжен, и мне трудно было сконцентрироваться. У меня было чувство, будто меня преследуют, но я не мог ни за что ухватиться. Я сказал себе, что это, в общем-то, все равно, потому что то, что в дело впутано много людей могло стать для меня и преимуществом и недостатком. Я был бы защищен светом прожекторов.

Встреча с Томом прошла очень приятно. Он задал некоторые жесткие вопросы, но так как я не собирался ничего скрывать, то ответил на них без проблем. Том очень расслабился. Благодаря своему язвительному юмору и тихому низкому голосу он создавал вокруг себя хорошую атмосферу. Билл провез гранки, спрятав их под суперобложку от другой книги – книги Пьера Эллиотта Трюдо. Эту меру безопасности он посчитал приемлемой. Мне она показалась скорее забавной. Через два часа я ушел. Билл еще оставался, чтобы отрегулировать коммерческие вопросы. Мне еще не был дан определенный ответ, но, возвращаясь в отель, у меня было хорошее предчувствие.

Белла и я сразу покинули город. По дороге я позвонил Биллу из одного ресторана и получил хорошее известие: «Сен-Мартин» будет работать с нами. Как только я приехал в Оттаву, я сразу позвонил Эфраиму. Он был в восторге: – Это здорово им вмажет! Я уверен, что так мы дадим им сдачи!

Я все еще сомневался: – Они могут сказать, что они меня не знают. Они могут сказать, что это все ложь, как они уже делали раньше. – Нет, если я им помешаю. Тогда не смогут. Ты – не Вануну, и они это знают. Нам нужно подождать.

– Не знаешь ли ты, просочилось уже что-то?

– Насколько мне известно, нет. Но ты должен быть очень осторожным и почаще осматриваться по сторонам, по крайней мере, пока книга не выйдет, и ты не попадешь под защиту средств массовой информации.

– Это значит, что у тебя нет ни малейшего понятия, знают они или нет.

–Это зависит от масштаба, – сказал он, – но не беспокойся. Если произойдет что-то внезапное, я это точно узнаю.

Я хорошо знал, во что ввязался, начав писать книгу. Но, по крайней мере, последняя его фраза меня немного успокоила.

Воскресенье, 2 сентября 1990 года

– Кошка выпрыгнула из мешка, – сказал Эфраим по телефону. – У них есть дискета книги, и они как раз ее распечатывают. Как я слышал, все обстоит плохо. Сейчас книга у премьер-министра.

– Маленький ублюдок прикажет им убить меня, – сказал я.

– Я через кое-кого подбросил ему лучшую идею, и он, как мне кажется, проглотил наживку.

– Ты можешь выразиться яснее?

– В этот момент, к сожалению, нет. Но в ближайшие дни жди гостей.

– Я знаю их?

– Я не уверен, но думаю, да.

Больше он ничего не сказал. Мартин Клэр и я еще раз съездили в Торонто. У нас была встреча с представителем «St. Martinґs Press» и в издательстве Стоддарта было принято решение отложить публикацию на месяц, чтобы оба издания книги вышли одновременно. Тираж «Стоддарт» был уже напечатан и хранился на складе возле здания издательства под усиленной охраной. Напряжение нарастало; мы были готовы к старту. Я чувствовал себя как человек, который должен прыгнуть с высоченной скалы, и мог только надеяться, что то, что висит у меня за спиной, действительно парашют.

Перед тем как мы собирались покинуть издательство, подошел Джек Стоддарт, чтобы сказать нам, что произошло нечто странное. Он только что получил анонимный телефонный звонок. Ему сказали, что Израиль поручил адвокатскому бюро «Goodman & Carr» в Торонто воспрепятствовать выходу книги. Джек не был уверен, что это не злая шутка кого-то из издательства. Я уже был уверен, что это не шутка, но сейчас не мог ничего изменить. Мы вернулись в Оттаву, и я убедился, что нас никто не преследовал.

Теперь и Белла узнала, что будет в книге, хотя она не читала ее, и ничего еще не было опубликовано. За пару дней до этого мы с девочками пошли в итальянский ресторан в Оттаве и кратко рассказали им, что происходит. Я объяснил им, почему совершил такой шаг и психологически подготовил их к вспышкам ярости, которые могут последовать.

Вечером в день моего возвращения из Торонто Белла и я поехали в торговый центр «Бэйшоур». Мне нужно было передохнуть, и я хотел, пока джины не вырвались из бутылки, воспользоваться случаем и насладиться еще парой часов собственной неизвестности.

Я увидел их, когда стоял в телефонной будке у одного из пассажей: группу из пяти человек, которые преследовали нас чуть ли не все время. Я подумал, что время пришло, и эта ночь может стать последней. Мы покинули торговый центр и поехали домой.

Парой дней раньше я с суперобложкой своей книги пришел в полицейский участок в Непине и долго говорил с шефом полиции. Я рассказал ему, что я написал книгу об израильской разведке, которая этому совсем не обрадовалась. Он пообещал быть бдительным, они были готовы появиться у меня, как только возникнут проблемы.

Я не ожидал, что они справятся с Моссад, но уже тот факт, что они знают об этой ситуации, позволил мне чувствовать себя лучше. Я также поехал в штаб RCMP в Оттаве и поговорил с ответственными людьми. Они сказали мне, что такие дела относятся не к компетенции Королевской Канадской Конной Полиции, а к сфере Канадской Секретной Разведывательной Службы CSIS, которая сидит в том же здании. Я пошел в их бюро и сообщил им те же сведения, что и полицейским в Непине. Так я сделал все, что мог.

В девять вечера мне постучали в дверь. Я как раз приготовил кофе в маленькой кухне. Белла открыла дверь. На пороге стояли Орен Рифф и Аралех Шерф. (Орен был личным ассистентом шефа Моссад и моим бывшим начальником курса. Аралех Шерф, бывший руководитель Академии, сейчас был шефом отдела «Цафририм» и отвечал за контроль и активизацию еврейской диаспоры.) У Орена на плече висела сумка, а Аралех напряженно пытался улыбаться.

– Мы хотим поговорить с тобой, – сказал Аралех.

Я схватился за телефон и набрал экстренный номер, но еще не получив ответа, я положил трубку. Что-то помешало мне уже сейчас совершить такой резкий шаг.

Орен сказал, наклонив на бок голову: – Мы пришли, чтобы поговорить.

Зазвонил телефон. Это была полиция, и они хотели знать, в чем дело. Я сказал им, что все в порядке. Если возникнут проблемы, я перезвоню. Я пошел к двери и заметил, что Белла побледнела, как мел. Я подумал, что она сейчас упадет в обморок. Но она не упала в обморок, а высказала гостям свое мнение, все, что она о них думала. Возможно, именно их неожиданное появление вызвало ее взрыв гнева. Она точно знала, кто они, и их визит показал ей реальность всех страхов, связанных с книгой.

– Можем мы войти? – спросил Орен.

– Нет, мне не о чем с вами говорить, – возразил я.

– Прошу тебя, давай поговорим как цивилизованные люди, – сказал он.

Над этим мне захотелось рассмеяться, но я сдержался. Я знал, что пока эти двое стоят у моей двери, где-то снаружи, в темноте, занимает позиции группа, которая схватит меня и притащит в Израиль, в темную, вонючую дыру. Я не поддамся им и не поверю тому, что они хотят только поговорить со мной.

– Если вы хотите мне что-то сказать, то выкладывайте здесь и сейчас, – сказал я. – Я не впущу вас в квартиру. И я советую вам выражаться кратко и затем исчезнуть отсюда как можно быстрее.

– Мы находимся в состоянии войны, – сказал Аралех, имея в виду ситуацию в Персидском заливе. И это исходило от лица, которое было частью того механизма, который и спровоцировал эту ситуацию. Это звучало так, как будто убийца собственных родителей просил о снисхождении на том основании, что он-де сирота.

– Что вы хотите? Я должен был поддерживать игру, пока видел возможность выкрутиться. Когда моя дочь Леора услышала, что кто-то говорит на иврите, она подумала, что приехали гости из Израиля, и спустилась вниз по лестнице. Но затем, услышав мой гневный голос, быстро поднялась назад.

– Мы хотим, чтобы ты остановил книгу, – сказал Аралех.

– Этого я от тебя не ожидал, – вставил свое слово Орен.

Аралех зло посмотрел на него, будто говоря: «Не зли нашу добычу!»

– Это зависит не только от меня, – сказал я. – Кроме того, книга уже напечатана и может быть поставлена в магазины в любой момент.

– Какой тираж книги? – хотел знать Аралех. – Ты должен остановить ее выход.

– Это не так просто. Я тянул время.

– Ты же знаешь, что деньги не играют роли, – сказал Орен. – Мы скомпенсируем все расходы и возможную неполученную прибыль – это ты тоже знаешь.

– Мне нужно поговорить с разными людьми. Мне на это нужно время.

Они обменялись взглядами. – Позвони мне в консульство в Торонто, – сказал Орен. – Я жду там твоего звонка завтра до полудня.

– О'кей. Я закрыл дверь. Они спустились к своему красному «Шевроле-Кэвелир» с номером из Квебека. Немного посидев в машине, они отъехали. Я знал, что у меня осталось мало времени. Я ждал, что в любой момент к двери приступит группа захвата.

В глазах Беллы я увидел неприкрытый страх. Я знал, что она боится не за себя, а за своего глупого мужа, который снова впутался в историю. Я засунул все необходимое в свой «дипломат» и присел, чтобы обдумать свой следующий шаг. После короткого анализа я пришел к выводу, что они не будут штурмовать мою квартиру именно сейчас. Они подождут, чтобы проверить, есть ли у меня защитный механизм, который заработает после их наглого визита. Они же не хотели, чтобы их взяли с поличным.

Я решил исчезнуть ровно в полночь. Мне надо было пойти куда-то, где постоянно дежурят полицейские. Но полицейский участок не годился. Мне нужно было поехать в аэропорт. Он работает 24 часа в сутки и там всегда есть полиция. Оттуда я смогу позвонить людям, которых я знаю, и попытаюсь покинуть город как можно быстрее. Я думал, что самое безопасное для меня место – у издателя. В конце концов, в этом деле он был моим партнером.

В полночь я спустился к машине и поехал. За мной следовали маленький серый автомобиль и большой развозной фургон без окон. Я провел несколько маневров, чтобы оторваться от них. Мне это удалось – ведь я знал местность лучше их. Я приехал прямо в аэропорт и пошел в отделение RCMP.

Я недолго побеседовал с унтер-офицером, сказав ему, что меня преследуют агенты Моссад. Он пообещал проинформировать всех полицейских в аэропорту, которые должны были регулярно присматривать за мной. Авиарейсов не было до следующего утра, значит, ночь мне нужно было провести в аэропорту.

Я позвонил Белле и сказал, что все в порядке, а затем Клеру, чтобы рассказать ему о случившемся. Нельсона Дусе не было дома, и поэтому я позвонил Джеку Стоддарту. От него я ожидал, что он что-то предпримет, или хотя бы выразит свою озабоченность, но не произошло ни того, ни другого. Он только сказал мне, что все будет в порядке, и что он ждет меня завтра в бюро.

В семь часов утра взлетел мой самолет. Из-за тумана посадка в Торонто несколько затянулась. Как только мы были на земле, я взял такси и после дикой скачки добрался до издательства.

У Стоддарта мне пришлось немного подождать. Наконец пришел один человек, которому я смог рассказать, что произошло. Моссад шел по нашему следу и готовил меры, чтобы остановить книгу. Во время разговора один на один с Стоддартом я чувствовал себя обязанным указать ему на возможность выхода из этой ситуации. Я сказал ему, что если он хочет бросить эту затею, то Моссад, чей представитель Орен Рифф как раз ждал моего звонка в консульстве Израиля в Торонто, с избытком компенсируют его убытки.

Джек ответил, что издательская деятельность для него не только дело денег, но и дело принципа. Он не собирается выходить из игры: книга выйдет, что бы ни произошло.

Анхель Герра, представитель Стоддарта по связям с прессой, созвал за это время маленькую группу репортеров самых больших газет и телевидения. Они ждали меня в конференц-зале. Им дали краткое резюме моей книги. О последних событиях было проинформировано и американское издательство «St. Martinґs Press». Они хотели ускорить темпы изготовления книги. Стоддарт решил тут же развести по магазинам те семнадцать тысяч готовых экземпляров, что лежали у него на складе. У них была система поставок книг в магазины без заказа. Книготорговцы получали новую книгу на условиях комиссии, чем достигалось быстрое распространение.

Билл Ханна, который был ответственен за лицензии, также заключил договор с английским издательством «Bloomsbury». «St. Martinґs Press», который должен был снабдить англичан экземплярами, правда, еще сам не напечатал книг, поэтому нужно было подождать, пока книга не выйдет в Канаде и в США.

Я позвонил Белле, которая сказала, что из Израиля нам звонила Рина. Рина была одной из самых лучших подруг Беллы. Она сказала, что она, ее муж Хези и еще несколько наших друзей на следующий день приедут в Оттаву, чтобы попытаться предотвратить появление книги. Белла сказала Рине, что ее усилия напрасны. Невероятно, что они достигнут успеха там, где это не удалось ей, моей жене. Позже, когда Орен позвонил ей и попросил меня к телефону, она сказала ему, что он должен передать своим друзьям в Израиле, чтобы они не посылали всех наших друзей в такое дурацкое путешествие. Орен сделал вид, что он об этом ничего не знал. Но она так «наехала» на него, что он дал отбой всей акции.

В это время я сидел у Стоддарта и чувствовал себя совсем беспомощным. Я почти ощущал близкое присутствие групп Моссад, но не мог говорить с Эфраимом или еще кем-то. Вокруг меня было слишком много глаз и ушей.

Как раз, когда я хотел пойти в конференц-зал, пришел факс от адвоката Джоэля Голдберга из адвокатского бюро «Гудмен и Карр» о том, что они по поручению Государства Израиль добились судебного определения об обеспечении иска. Мне предписывалось молчать о содержании книги, пока вопрос не будет окончательно решен судом. На меня натягивали намордник, и впервые в истории Канады иностранное государство блокировало выход книги, причем до того, как хоть один экземпляр покинул склады в Канаде и до того, как представители закона в Канаде получили возможность увидеть эту книгу, если, конечно, им не подкинули украденный экземпляр. Те два факта, что на обложке стояла моя фамилия, и что это была документальная книга о Моссад, были достаточны, чтобы представить ее опасностью для Израиля.

Перед тем, как в США были предприняты подобные юридические шаги, издательство «Сен-Мартин» успело отправить в американские книжные магазины 12 тысяч экземпляров моей книги. Не следовало долго ждать, пока Израиль не попытается остановить выход книги в США, так же как в Канаде.

Правительству Израиля с самого начала было ясно, что все эти попытки тщетны, и они вполне предвидели, что им не удастся выиграть. Но были и другие планы, совсем не связанные с судами. Как позднее стало известно израильской прессе, шеф Моссад требовал дать ему время, дабы он смог предпринять шаги к тому, чтобы остановить меня. Перед специальной комиссией Кнессета, которая занималась расследованием моего дела, он признал, что посылал людей в Канаду, чтобы убедить меня не публиковать книгу, и что мне напрасно предлагались деньги. После этого он решил использовать другие средства.

Намного позже, когда снова установилось спокойствие, Эфраим рассказал мне, как выглядели эти планы. Шеф хотел, чтобы юридические меры помешали мне высказываться в первые дни и отвечать на важные вопросы. Таким образом, он выигрывал достаточно времени, чтобы схватить меня и вывезти в Израиль. Они исходили из того предположения, что, все равно, как бы велик не был ущерб от моего киднеппинга для официальных взаимоотношений, этот ущерб будет намного меньше того вреда, который я смогу нанести, получив возможность высказаться перед телевидением и прессой. И в моей книге их беспокоило больше разоблачение их личных действий и поведения, чем раскрытие пресловутых государственных тайн.

Шеф совсем не принимал во внимание возможность полного игнорирования меня и моей книги. Частично потому, что на одной встрече начальников отделов Эфраим сказал, что игнорировать меня будет только пустой тратой времени, потому что я включил в книгу различные документы. Напротив, схватить меня и вывезти в Израиль не представлялось для них невозможным заданием. Он указал также на то, что вопросник, который я перевел с иврита, содержит такие сведения о сирийской армии, которых не могло быть ни у кого, кроме Моссад или самих сирийских военных.

Салли Тиндел, секретарь Анхеля, пошла к ожидавшим журналистам, чтобы собрать назад розданный им письменный информационный материал, включая краткое резюме книги. К моему удивлению, журналисты безоговорочно вернули бумаги. Мы провели короткую пресс-конференцию, во время которой я не мог сказать много, лишь то, что я думаю, что книга важна и должна быть опубликована.

В США Моссад действовал точно так же и подал там иск о запрете сдачи тиража книги. Это там также было неслыханно. Но реакция в США была намного громче и жестче, чем в Канаде. Стало ясно, что американцы куда больше ценят свою свободу слова, чем канадцы. После того, как на меня натянули намордник, против меня во всем мире началась кампания травли.

Судебное определение об обеспечении иска в США было отменено в течение 24 часов. Но до этого времени были уже распроданы все двенадцать тысяч экземпляров и книготорговцы требовали дополнительных поставок. Цифры продажи книги побили все рекорды, но одновременно было запрещено говорить об ее содержании. В Торонто я постоянно менял свое место пребывания и взвешивал каждый свой следующий шаг, но ни с кем об этом не говорил. В первый день меня под свое крылышко приняли конные полицейские. Они приступили к делу с решительностью людей, которые знали, что они ходят. Вечером было решено вернуть меня назад в Оттаву, где легче было защитить меня и мою семью якобы как «решение вопроса всем пакетом», как они думали. Мы поехали в Оттаву и остановились в полицейском участке Непина, где оба мои несколько смущенные офицеры RCMP обратились к дежурным полицейским, сказав, что руководство Королевской Канадской Конной Полиции решило, что охранять меня является задачей полиции Непина, и передали меня им.

Мне сказали, что это решение было принято во время нашей поездки в Оттаву. Они думали, Моссад не решится проводить силовую акцию в Канаде, и поэтому не было необходимости постоянно охранять меня.

Здесь я не мог ничего изменить. Полицейский дал мне свою карточку и сказал, что если возникнут проблемы, я могу позвонить ему всегда и отовсюду. Итак, это оставляло меня и мою семью в основном под защитой полицейского участка городка Непин, где полицейские несколько магазинных краж считали гигантской волной преступности. Это меня не особо утешало.

Белла была шокирована, снова увидев меня, потому что она хорошо знала, в чем дело. Она тоже думала, что дома, под охраной лишь местной полиции мне находиться очень опасно. На следующее утро я поехал на вокзал и запрыгнул в поезд, как только он подъехал. После обеда я уже был в Торонто и двинулся прямо к издательству «Стоддарт».

Буря в средствах массовой информации усиливалась. Я давал интервью телевидению, а по телефону – для радио. Самым дальним местом, из которого со мной связывались, был австралийский Сидней, самым близким – еврейская пресса в Торонто. Но ни о содержании книги, ни о моем личном опыте в Моссад я все еще не мог говорить.

Внезапно вынырнули и некоторые израильские представители средств массовой информации, которые работали как репортерами своих газет, так и комментаторами других средств массовой информации. Одним из них был Ран Дагони, который писал для израильской газеты «Маарив». Эта газета опубликовала ужасное интервью со мной, которое, как утверждал Дагони, он взял у меня в Торонто. Интервью растянулось на почти две страницы. Этот тип забыл в нем лишь упомянуть, что мы никогда не видели друг друга, и что я с ним никогда не разговаривал, даже по телефону.

Канадские судьи запретили все дискуссии о книге на срок в десять дней. Я знал, что за это время Моссад попытается остановить меня. Время от времени я замечал их, когда они следовали за мной, но я всегда мог от них оторваться. Тогда я благодарил в душе Мусу и Дова за тот хороший тренинг, какой получил от них.

Еще до того, как истекли десять дней, я решился поехать домой. Мне больше не приходили в голову никакие иные возможности, чтобы покинуть издательство «Стоддарт», кроме привычной. Я был сильно расстроен. Я побывал уже в теленовостях АВС с Питером Дженнингсом, в NBC с Томом Брокау и в передачах всех других больших телекомпаний, но из-за решения суда не мог почти ничего рассказывать. Мне казалось, что я играю роль шута.

Когда я вернулся в Оттаву, меня снова ждали журналисты. Это были израильские репортеры и репортеры местной прессы. Самым странным показалось мне, что я не мог ничего говорить о книге, что я не мог держать в руках ни единого экземпляра книги, в то время как Одед Бен-Ами, представитель израильского радио, из своего гостиничного номера в Оттаве зачитывал своим слушателям целые куски моей книги по телефону.

Большим сюрпризом было сообщение от моего отца, который узнал о книге из газет: «Позвони мне. Что бы ни случилось, я все равно останусь твоим отцом».

Это было очень хорошо. Хотя мы и поддерживали связь с тех пор, как я жил в Канаде, но я очень ждал такого знака с его стороны. Теперь он был здесь, как раз, когда мне так нужна была его поддержка. Я позвонил ему, и мы вели себя так, как будто ничего особенного не произошло. Но ведь именно он был тем человеком, который даже в победном угаре после Шестидневной войны 1967 года всегда говорил, что к арабам надо относиться порядочно и с уважением, и что не каждый араб плох, как и не каждый израильтянин ангел. После этого телефонного разговора мы стали с ним, наконец-то, самыми лучшими друзьями, на что я все время надеялся.

Через пару дней я смог дозвониться к Эфраиму. Я услышал, что Моссад на первое время хочет оставить меня в покое. Меры против меня собираются предпринимать только в отделе дезинформации, но моей жизни сейчас ничего не угрожает. Я, конечно, знал, что это не гарантия и что все может быстро поменяться, как только я покину страну, а для этого достаточно, чтобы я поехал в Соединенные Штаты.

Я начал по телефону проводить радиошоу в США и в Канаде. Я провел их более двух сотен менее чем за три месяца. Я также по спутнику провел несколько телешоу. Вместе с Чарльзом Гибсоном я выступил в Торонто в программе «Доброе утро, Америка!», и он был одинаково приветлив и очарователен и как хозяин и как интервьюер.

Потом, когда было отменено решение суда, было «Шоу Ларри Кинга». Там дела пошли по-другому. Чтобы добавить в шоу перцу, в качестве моего оппонента был приглашен Амос Перельмуттер, профессор Вашингтонского университета. С самого начала было ясно, что Перельмуттер жаркий поклонник Израиля. Его мало касалось то, что было написано в моей книге. В любом случае, он ее не читал, что сам открыто признал.

Эти шоу никогда не предоставляли достаточно времени, чтобы высмеять этих защитников Израиля. Откуда они могли знать, что это все – ложь? Ведь это я пришел из Моссад, а не они. Почему эти лояльные американские граждане согласны были воспринимать любую грязь, которой поливали ЦРУ, но до последнего защищали разведку иностранного государства, о которой было известно, что она шпионит в США (как в случае Джонатана Полларда) и не останавливалась даже перед нанесением прямого вреда американским интересам (как, в частности, в афере Лавона[46] в Египте).

Первая вызванная книгой волна нападок была связана с разоблачением того, что Моссад знал о покушении водителя-камикадзе в Бейруте (включая цвет и марку машины), но не передал эти сведения американцам. После этого в октябре 1983 года 241 американский морской пехотинец взлетел на воздух, когда здание, где они разместились, таранил груженный взрывчаткой грузовик. В некотором смысле, эту историю вырывали из контекста и рассказывали так, будто бы Моссад знал, что американцы представляют собой цель покушения, но это было не так.

Эта и другие истории из книги становились газетными сенсациями и катапультировали книгу на верхушку списка бестселлеров газеты «Нью-Йорк Таймс», где она оставалась девять недель. В более чем двадцати странах, где книга вышла, она тоже попала в список бестселлеров. Ее перевели на пятнадцать языков (хотя на иврите ее до сих пор нет), и в конце года общее число проданных книг перевалило далеко за миллион экземпляров.

Если бы Белла не вмешалась в последнюю минуту, то в книге стояли бы имена всех оперативных офицеров. У меня не было с этим проблем, у Эфраима тоже. Мы оба знали, что они уже раскрыты и публикация их имен пойдет им же на пользу. Но мне также ничего не мешало и выбросить их.

Но и это не защитило от представления меня в израильской прессе как сущего дьявола. Один израильский репортер написал в редакционной статье, что кому-то стоило бы всадить мне пулю в голову. Другой считал, что меня нужно привязать к позорному столбу, чтобы все люди в Израиле могли прийти и плюнуть в меня. Ни один человек во всем государстве не сказал: «Возможно, в том, что он говорит, есть зернышко истины».

Книга теперь была переведена на другие языки, и я встречался с людьми со всего мира и отвечал на их вопросы. Чем больше проходило времени, тем больше выяснялось, что описанное в книге соответствует действительности.

Я переехал в больший дом и начал новую карьеру. Я хотел стать писателем и написать роман. Я знал, что это сложное дело, но думал, что мне нужно рассказать пару историй, и что я смогу это сделать. Стоддарт согласился и захотел напечатать эту книгу.

Эфраим рассказал мне, что назначенная Кнессетом комиссия для расследования дела Островского пришла к выводу, что была допущена лишь одна ошибка – та, что меня вообще приняли на службу в Моссад. Единственной переменой было увольнение нескольких человек, которых Моссад, как так называемых «умеренных», сделал ответственными за мой прием на службу. И из страха, что однажды будет создан специальный комитет, который возьмет Моссад на мушку, были предприняты различные превентивные меры. Были усилены связи с поселенцами на оккупированных территориях, а в Министерстве обороны и в армии принимались на службу «шпионы».

– Я думаю, ты получишь еще одно задание, – сказал Эфраим. – В окружении нового шефа есть такие элементы, которые намного опаснее, чем все, которых ты знал в твое время.

– Я теперь не смогу много сделать, так как я уже привлек к себе внимание.

– Посмотрим. Плыви по течению и постарайся не утонуть.

Я серьезно принял его предупреждение, потому что знал, откуда угрожает опасность.