Обретая себя

Глава 5. Взгляд из прошлого

— Какая жара! — обмахивалась Ливана желтоватой картой, что каким-то образом уцелела в ее сумке. Хотя я больше удивлялась вообще наличию последнего. Как Кин-Хау еще не отобрали все пожитки у пленников, оставалось для меня загадкой.

Горячее солнце нещадно жарило наши и так обгоревшие лица всю дорогу до границы. И к таможенному пункту мы приехали изрядно сварившиеся. Я так вообще изнывала в короткой, но все же шубе и ехала с Шаном, неприлично высунув язык как заправская псина. Он посмеивался, называя меня «волчьей баронессой». И если сначала я скалилась, то потом плюнула на это дело. Температура на улице делала любое лишнее телодвижение просто невыносимым и заставляла экономить силы.

На самой границе ситуация накалилась еще больше. Мы были уставшими, голоднымы, а мужчины еще и злыми. К чести военных на нас не стали сразу надевать «путы» или заряжать магией. Хотя Россария была на военном положении. Правда со стороны Дэрнии, но это уже детали. Я уж молчу про грязную одежду с бурыми пятнами. Мы выглядели не просто подозрительными, а точно беженцы из пустынных степей Мангольдии.

Фрейгъерд со своей яркой северной внешностью был самым приметным в глазах пограничников, и я видела, как служивые долго перешептывались, косясь на национальные черты. На руках он держал мое тело и это, конечно, добавляло драматизма ситуации. Хорошо, что при мне нашлись документы. А дэрн показал откуда-то бумаги, подтверждающее мангольдское подданство у всех, кто на самом деле имел имперские документы Дэрнии. Откуда только взял?

На эртонку мужчины обратили особое внимание, так как она тоже была в свободных брюках «сафари» и рубашке, которую она постоянно распахивала, пытаясь уловить побольше магии единственного охлаждающего камня в помещении. Йен недовольно смотрел на супругу и даже запахнул края рубашки, чуть открывающей красивые формы подруги. На что светлокудрая красавица демонстративно расстегнула еще одну пуговицу. И они вышли на улицу ругаться на росском языке. Похоже жара достала всех и напекла голову.

Благо, увидев кольцо наместника условно дружественного государства, служивые смягчились, но потребовали заверения с их стороны.

Все же пришлось заручаться именем Толлгартов. А потом ждать целый час в перевалочном пункте, пока «вестник» даст подтверждение и положительный ответ. Я видела, с каким видом Фрейгъерд разговаривал с пограничниками, ведь сейчас он сам должен быть на военных действиях с этими самыми военными и по другую сторону. Какая все же глупость эта война!

Думаю, Джаред пришел в недоумение от неожиданного послания от «старых» друзей, но провожатого подрядил и поручился, что действительно ждет неких «дорогих гостей» из-за бугра. Что, естественно, было ложью.

Через несколько часов мы были «эвакуированы» на скоростном дирижабле и стояли возле входа в богатое поместье, где сейчас проживал Джаред Толлгарт. Похоже друг отстроил собственный «райский уголок», желая переплюнуть собственного отца.

Когда я была у него в последний раз он водил нас с Ливаной по фамильному дворцу из южных сказок. А теперь в месте, где мы ели сочные румяные персики друг воздвиг собственную «крепость». Молодец! Правда, это было пять лет назад.

Время клонилось к вечеру, заливая мягким альмандиновым светом зеленые краски сада. Аккуратные дорожки, усыпанные каменной крошкой, шуршали под ногами, провожая путников к роскошному поместью. Резная двустворчатая дверь отворилась пожилым, но не старым, слугой, который, к его заслугам, не пошевелил даже мускулом лица, увидев странноватого вида компанию в окровавленной и грязной одежде.

— Доброй луны, господа… леди. — сдержанно поприветствовал дворецкий. — Через пару минут вас проводят.

Мне хотелось добавить «взашей», но я могла лишь издать лай, чего благоразумно делать не стала.

Дворецкий сдержанно посмотрел на меня и добавил:

— Прошу прощения, господин, — обратился он к Шанару, видимо по причине того, что я стояла справа от него, — все животные проживают на конюшне.

Возмущенный фырк я все же не сдержала, и все взгляды скрестились на мне.

— Собака останется. — бескомпромиссно отрезал Фрейгъерд и жестко посмотрел на предложившего сей возмутительный факт мужчину, который ни сном, ни духом не подозревал о том, что предложение являлось оскорбительным, особенно для трепетной благородной по крови девы, которая может по странному стечению обстоятельств оказаться в теле вот такой вот зверюшки.

— А ваш «Джар» никак шейх Финарийских островов? — проговорил гольд, пока мы неловко топтались в просторном белоснежном холле с живой водой и красивыми вазами с экзотическими цветами.

Мужчины разумно промолчали, не считая достойным реагировать на шуточки гольда, который видел, как реагирует Фрейгъерд на упоминание об адарийце. А Ливана подмигнула Лису, играя в его игру — «подначивай и смотри». Главное, вовремя слинять потом.

— Толлгарт похоже не промах. Домишко то какой отстроил. — кинула второй камень эртонка. — Наверное, и титул графа за заслуги уже получил?

— Вряд ли ваш император раздает титулы всем, кому ни попадя. — сухо подметил Рейдар.

А ребята подавили улыбку, осознав, что опять зацепили дэрна за старое «враждование». Вот паршивцы!

Через несколько минут к нам подошел слуга, призванный проводить в гостевые покои. Мы разошлись. А Фрейгъерд занес меня в одну из спален, размер которой превышал все последние, в которых я проживала так или иначе проездом, и аккуратно уложил на кровать. А сам уселся в темно-бирюзовое кресло и прикрыл глаза, чуть откинув голову на спинку. Он выглядел замороженным, точно не устал, а просто утомился слегка с дороги. Но мне чувствовалось, что рана плеча была серьезней, чем могло бы показаться на первый взгляд, хоть он и всю дорогу отмахивался от Йена. Северянин предлагал повезти меня, но Фрейгъерд говорил сдержанно: «все в порядке», на что Маккелану оставалось лишь хмуриться.

Мне вдруг стало совестно, что он взял на себя ношу в прямом смысле слова. Он не обязан. Но само бичеваться мне долго не позволили. Через пару минут дверь резко распахнулась, ударившись ручкой о затейливую резную панель, и в комнату влетел Джаред точно лютый ветер пустыни. Смоляные волосы коротко острижены, загорелое повзрослевшее лицо выражает крайнюю степень волнения. Что-то старое, теплое и забытое всколыхнулось во мне, и я было чуть не завиляла хвостом от радости! Как же я по нему соскучилась!

— Где она?! — друг молнией пронесся к кровати, игнорируя северянина и меня, вернее собаку. Припал ухом к моей груди, пытаясь уловить биение сердца. — Эверис! — какое у него лицо… он и в правду, беспокоится обо мне. Я подошла ближе, но он не замечал серого пса, что наблюдал за его агонией. — Живая! Девочка моя! — он прижал меня к груди, погладил по волосам. Хотя возможно он просто нас не заметил.

Пять лет прошло как мы не виделись. Казалось, он еще больше раздался в плечах, а в лице пропала та юношеская мягкость. Ее заменили более четко очерченные скулы, в глазах появилась резкость и некая решительность, что свойственна людям, наделенным властью. Ему шла чуть отросшая щетина, аккуратно выравненная цирюльником, а еще светлые одежды, которые он не чурался замарать, обнимая мое безвольное тело.

Фрейгъерд медленно распахнул глаза и следил за порывистыми действиями моего друга, сложив руки на подлокотники. Толлгард щелкнул пальцами и слуга, что видимо и доложил о нас незамедлительно влетел в комнату.

— Пошлите за лучшим врачевателем! Мэтр Фроули в городе?

— Будет сделано, господин!

— Джаред. — спокойно произнес Фрейгъерд и адариец точно только сейчас заметил, что в комнате есть еще человек. — Лекарь не нужен.

Друг выдержал паузу, прожигая взглядом «старого» врага. На его лице возникло удивление, а затем недоумение. И в помещение явно запахло дождем и грозовыми тучами.

— Оставь нас. — приказал он слуге, и тот незамедлительно вышел из комнаты, тоже ощущая напряженность обстановки.

— Рэйдар. — точно обозначил именем свой кошмар. Черты его лица сделались еще резче и появилась некая уверенность в собственной правоте или силе. Я не видела никогда, как они сталкивались в академии, но сейчас явственно ощущала негласное соперничество.

— Что произошло? — адариец кинул на меня обеспокоенный взгляд и, не опустившись до пресловутых ругательств, спросил по делу.

— Собственно, поэтому мы здесь. — развел руками дэрн, указывая на кровать.

— Я задал вопрос. — властительским тоном оборвал вступление северянина друг. И я чуть было не закатила глаза. Только не это. — Что здесь делает собака? — внезапно обратил он на меня свой взгляд и от его тона я аж растерялась.

У Фрейгъерда блеснули глаза на выпад адарийца, и мне это не понравилось.

— Желаешь выгнать ее? — он изогнул бровь.

— Я не пойму, ты решил позлить меня? — ответил вопросом на вопрос барон. Они вели собственный бой и пока, слава Стихиям, на словах. — Убери собаку и объяснись, в конце концов. — твердо обозначил мужчина, кто в доме хозяин.

— Как скажешь. — Фрейгъерд встал и было направился ко мне, но в шаге остановился. — Но прежде, я скажу тебе, что не все то, чем кажется.

Я сидела как меж двух огней и была в паре капель терпения, чтобы покусать обоих. И рявкнула на северянина. Тот кинул на меня ироничный взгляд, но сдался.

— Это Эверис. — указал на меня Фрейгъерд, наконец, раскрыв карты. Я бы точно тяпнула его, позволь он увести меня на конюшню.

Барон какое-то время смотрел на северянина и затем улыбнулся:

— Всегда подозревал, что ты несколько тронут умом. Но не думал, что настолько. Фрейгъерд, ты спятил? — удивился адариец, но когда северянин сложил руки на груди и вполне серьезно посмотрел на зарвавшегося южанина, то стал хмуриться.

— Я пропущу все то неуважение, которое ты сейчас проявил ко мне, но, если ты не поверишь и выставишь собаку. То я забираю и тело, и душу в собачьем обличие, и мы уходим. Я здесь по ее воле и уж точно не собираюсь расшаркиваться перед тобой.

— Да ты смотрю торговец душами. Такие слова произносить.

— Не передергивай. Твоя подруга думала, что вы друзья. Похоже она ошибалась. — он направился было к кровати, но адариец остановил его за плечо, возникла пауза. Дэрн в прямом смысле остудил пыл Толлгарта. Не сильно, но ощутимо кольнул его руку стихией льда. Ладонь тут же покрылась изморозью, но Джар быстро скинул стихию, растопив заклятье. Вода тут же закапала на ковер, южанин убрал ладонь и стряхнул остатки. На момент воцарилась странная тишина, означавшая либо начало войны, либо капитуляцию противников.

— Разве такое возможно? — спросил он, слегка растеряв напор и спесь.

— Поверь, эта женщина способна, если не на все, то на многое, что я бы посчитал безумством.

Джаред хмыкнул и посмотрел на меня в собачьем обличие. А я сидела и была в шоке от того, что только что услышала.

— Думаю, она бы покусала тебя. Да только она слишком добра к тебе. — прокомментировал северянин, и я подошла к Джару.

— Скорее она бы порвала нас обоих на кусочки. — усмехнулся адариец.

Он неловко сел на корточки и привычным жестом взъерошил волосы.

— Но как? — охнул южанин, а я ответила в ответ, отчаянно залаяв пару раз, подтверждая сказанное. И он обнял меня как человека, но собаку.

Под руководством Ливаны меня осмотрел лекарь, накормили свежим мясом и вымыли красавицы-служанки в отдельной медной ванне и даже надушили. Было смешно, но приятно. Ощущать шерсть по всему телу то еще удовольствие. А когда еще и мылось это существо не понятно когда, то щелоку радуешься как впервые.

Исходя из того, какой внешности были девушки, мне почему-то сделался вывод, что он наверняка собрал цветник не просто так. А одна так вообще подозрительно напоминала мой типаж. Но, может, я просто насмотрелась на себя со стороны вот и, кажется, теперь всякое…

Хотя я, честно говоря, думала, что по приезде увижу изящную, всю из себя правильную леди Толлгарт и таких же идеальных сыновей. Джаред всегда хотел сына. А лучше двух. Но нет, так нет. Спросить друга, как сложилась его судьба, пока не представляется возможным. Зато есть прекрасный шанс понаблюдать с той точки зрения, которую даже подозревать никто не станет. И я видела, как та самая брюнетка с моим типажом кидала недвусмысленные взгляды на хозяина дома. Возможно, не такой у меня и замыленный глаз.

Джаред постарался и поднял все свои и отцовские связи, чтобы отыскать хоть какого-нибудь шамана. Но я слабо верила, что, например, достав кого-то из рудников, можно было надеяться на хороший исход. Поэтому выйдя с Ливаной в сад я карябала ей на земле послание. В собачьем обличье объяснять пришлось долго, чего я от нее хотела, но смекалистая подруга все-таки додумалась, что у пса проснулось желание пообщаться письменно. В итоге я объяснила кому нужно написать и что. Послание она писала своей рукой, а затем вложила отрезанную прядь моих волос в доказательство, что это я. В послании значилось следующее:

«Дело полный швах. Не могу вернуть душу обратно. Нужен мастер в Адарии! Срочно!!! Спасибо!»

Три восклицательных знака были особым обозначением, что я попала в реальную беду. Я отправляла письмо конкретно Ворну. Вернее Ливана. И да, это было рискованно. Но по-другому просто не могла, так как знала, что он единственный способен мне помочь в такой деликатной ситуации. Магпочта работала пока что бесперебойно и к утру мы получили ответ, написанный твердой рукой мастера. Он написал координаты, выдав тем самым одного из альм. А это значит, что шаману придется сжечь свой дом и покинуть место жительства, чтобы его не арестовали, если вдруг найдут.

— Значит, книга «Перемен». — подытожил рассказ моих друзей Джаред. Мужчины расположились в кабинете за крепким спиртным. И второй час гоняли факты по кругу, как и не первую бутылку с алкоголем. Похоже, этот язык мужчин был международным, и я лишь фыркала на то, как Толлгард и Фрейгърд сдержанно соглашаются с доводами друг друга.

Артефакт положили на круглый столик, куда и «кровавый» медальон. Письмо Рейдар все-таки сохранил и еще одна опасная история лежала перед нами.

— Ты только посмотри на них. — шептала мне отчаянно зевающая Ливана, когда время перевалило за полночь. И я невольно кинула взгляд на спящего в кресле Шана и залипающего Йена в соседнем. Лишь Фрейгхерд и Толлгард сохраняли живость и упорство видимо не столько решить все проблемы, сколько прикончить дорогущий «напиток Богов» — Небось успели подраться уже? — предположила она, и я украдкой кивнула. — А теперь надраться. — подытожила эртонка, точно сняв фразу с языка.

Мы сидели на одном диване и наш односторонний разговор похоже остался не замеченным за бурными обсуждениями насущных проблем.

— Да просто надо прочитать и все тут! — заявил пьяный Толлгарт и рванул сургучную печать королей на себя. Пломба сорвалась с легким щелчком. И мы все замерли от порыва моего друга, что бывало отчебучивал что-то покруче нас с Ливаной.

— Здорово! — упредила любые возгласы эртонка. — Какие еще проклятья теперь обрушаться? Восстание мумий в пирамидах Рипты? Огненный дождь? Может, пираты Южного моря тоже захотят присоединиться к когорте жаждущих нашей крови? Мало того, что за Эв назначена награда в разных странах за то, что она это она. Ее чуть не прикончили в Дельтаре, затем не прирезали Кин-Хау. Твоя подруга стала собакой, Толлгарт! Тебе мало?

Мужчина ошалело покосился на тираду внезапно вспыхнувшей эртонки, и она продолжила:

— Я рада приключениям, но какого хрена ты сломал печать?! — рявкнула гарпией последнюю фразу Лив.

Он слегка завис, а затем поменялся в лице:

— Женщина, иди в спальню! — характерным жестом адариец указал на дверь, отмахнувшись от гневной отповеди общей подруги, которая аж подавилась на вздохе от такого заявления. — В смысле спать! — поправился он, решив, что не попал с термином. На его бы месте я бы бежала, сверкая пятками. Но жгучая кровь жителей пустынь, не дала живительной силы к мудрым поступкам. А подруга была трезва и устала за день. Потому, лишь порывисто встала, вырвала резким движением документ, жалобно хрустнувший, из нетрезвых рук приятеля.

— Проспись! Завтра будем читать! Йен! — рыжий тут же сделал вид, что внимательно слушает умную беседу и она, обхватив крепкую мужскую руку направилась в самом деле отдыхать, увлекая за собой супруга.

— А подруга твоя права. — отметил Фрейгъерд, и они чокнулись низкими широкими стаканами, в которых лед давным-давно растаял, а яркий крепкий виски превратился в разбавленную водой бурду. И мало им этого, так друг подрядился все это дело обновить.

— Она не говорила обо мне? — внезапно спросил адариец, будто меня здесь не было, а северянин был мне сват, брат и друг в одном лице.

— С чего бы? — усмехнулся Фрейгъерд, сразу смекнув, о ком говорит южанин, и заел питие тонкой нарезкой местной бледно-розовой колбасы.

Джаред покатал в руке бокал. Разлил еще, (куда уж больше?) добавил льда из зачарованного жутко дорогого ларца с вживленными кристаллами холода и зачем-то пояснил: (кто его за язык тянул?!)

— Мы с ней поссорились.

Рейдар внимательно посмотрел на реально пьяного в стельку адарийца, который, судя по всему, дал себе волю «расслабиться» от обязанностей, которые на него навалились после окончания Даркмурта. Собственно, как он и хотел.

— Она была такая… — заговорил обо мне друг, словно я почила, сделал жест руками, рисуя контур, точно так было все понятно и продолжил, — В общем, я не смог устоять.

Что ты несешь?! Нахмурилась я на его слова. А у Фрейгъерда посерьезнел взгляд, и я поняла, что он не был таким пьяным, каким хотел показаться. И каким бы равнодушным он ко мне ни был, но говорить о том времени ему было явно не приятно.

— Но… отказала мне. — зачем-то выветривался правдой адариец. Стихии, закройте эту форточку! У меня даже кровь к щекам прилила. Разве собаки умеют краснеть?

— Что ты сделал? — вкрадчиво спросил Рейдар, выделяя каждое слово.

Джар потер красные глаза от алкоголя:

— Я? — он махнул рукой и качнулся в кресле, словно не понял, о чем идет речь, а затем сказал то, о чем я хотела забыть. Это была ошибка. — Дал волю чувствам. — друг усмехнулся и глухо как-то горько рассмеялся: — Как дурак, представляешь? Признался ей. Поцеловал.

Рейдар не смотрел на меня, но я чувствовала, что он все прекрасно осознает, а вот адариец забыл, что его подруга стала собакой.

— Ты разбил ее тогда! — вдруг нырнул в свои воспоминания адариец. — Я думал, она сломается после того случая.

— Какого? — тихо спросил северянин, и я уже подумывала, что лучше мне бы этого не слышать, но за каким-то лесом осталась.

— Никогда не видел ее такой. Тогда на Зимнем балу она напилась в такой хлам, что в пору Ночного Странника увидеть. Думал так и было. Бормотала что-то странное, ее корежило. Не знаю, от алкоголя ли. Но думаю, это все же была магия. — тут я навострила ушки, ведь правды друг так и не узнал, да и не могла я ему тогда рассказать. А после мы разошлись, Далл инсценировал мою смерть, а потом Коэн должен был рассказать ему правду. Наверное.

— Когда я был в Дэрнии пару лет назад с поручением в консульстве, на приеме профессор зачем-то завел светскую беседу.

— Какой профессор? — перебил адарийца Рейдар и нахмурился.

— Далл. Профессор Далл. — заморгал южанин, сбитый с мысли. — Так вот, я все не мог взять в толк, зачем ему это. Он нес какой-то бред про знаменитые иллюзии в истории Дэрнии. А потом, точно невзначай сказал мне: «Она жива». И распрощался. Я думал, что ослышался. Но когда я догнал его, он сделал вид, что ничего не говорил, но его улыбка навела меня на мысли. И теперь записка от Ливаны. Поразительно. — выдохнул он, а затем выпалил: — Честно говоря, я зол на нее. И не понимаю. Зато теперь понимаю, что она всегда была загадкой для меня. Хотя в те годы мне казалось, что я мог прочесть ее и угадать желания. И я, честно говоря … до сих пор… не могу забыть. Ее. Хотя прошло… сколько? — он качнулся, махнув рукой, этим самым жестом говоря, что «да и не важно».

Молчание, обрушившееся на наши головы, было резким, пронзительным, пробирающим лично меня в самую глубь. Я чувствовала себя вероломной расхитительницей мужских чувств и в прямом смысле была не в своей шкуре. Затем адариец вылил остаток алкоголя в изящную кадку с белой орхидеей, что стояла ярким пятном рядом с изумрудным креслом на резных ножках.

Я почувствовала, как правда каплями стала стекать по морде, точно он выплеснул мне ее в лицо. Пошатываясь, друг нестрогой походкой пошел в сторону покоев, а может клозета. Спиртного в нем было явно больше, чем еды.

В тишине раздавалось мирное посапывание гольда, и я сидела, замерев от только что случившейся исповеди друга. Жуткие часы неимоверно знаменитого на всю Россарию мастера отбивали ненавистный ритм, утекающего сквозь пальцы времени. Столько лет прошло.

— Ты все также коварно рвешь на части мужские сердца. — разрезал условную тишину Рейдар и, отсалютировав мне бокалом, осушил его. Громкий звук стакана, которым северянин бахнул о столешницу кофейного столика, разбудил гольда, а я невольно вздрогнула. Лис резко принял вертикальное положение, точно кто-то прокричал: «Рота подъем!» А затем, ощутив краем сознания, что не на войне, повернулся на другой бок и благополучно провалился в дрему дальше.

Фрейгъерд, как и Толлгарт, направился в отведенные ему покои, оставив привкус алкогольной горечи переживаний прошлого. Вот только я не пила ни грамму, когда-то семь лет назад дав себе зарок, что таким способом решать проблемы больше не стану. Все равно, не поможет. Лишь создаст иллюзию забытья. А потом боль вернется откатом в троекратном размере, усугубляя старую рану, которую, точно анастезируя, залили спиртным. Но не будешь же ты лить на нее вечно. Нужно время, чтобы она зажила, заросла. Потом останется рубец. Но иногда даже зажившие раны болят до зубового скрежета пронзительнее свежих. Самое интересное, что в момент атаки от шока, ты даже не сильно осознаешь глубину нанесенного ранения. Вот такой парадокс.

Цокая коготками, я прошла мраморный темный коридор, с кривыми тенями, что бросали предметы, освещенные бледным ликом южной луны. Покои встретили темнотой и тишиной. Я посмотрела на свое тело со стороны и мне вдруг стало не только горько, но и страшно, что навсегда останусь в теле собаки. Я больше никогда не посмеюсь с Ливаной о глупостях, не смогу колдовать и создавать чудеса артефакторики, на которые у меня так и не хватило времени, не закажу кофе в уютных кондитерских, не скажу Фрейгъерду, какой он мут и женоненавистник и еще много чего не сделаю, что доступно человеку.

Я улеглась рядом со своим телом, перечисляя все то, чего не успела сделать и чего лишилась, воспользовавшись древней магией, о которой немногое знала. Вот он урок. «Не зная броду, не дай глупым ногам ходу» — народная присказка Россарии. Долго не могла уснуть и сделала для себя открытие: собаки, оказывается, тоже плачут.