Обвенчанные утром (ЛП)

Глава 15

После сообщения Амелии о неожиданном прибытии графини Рэмси и Ванессы Дарвин Кэтрин овладело острое любопытство.

Вскоре сменившееся унынием.

Стоя у стены зала, она с Беатрис наблюдала, как Лео вальсирует с мисс Дарвин.

Они являли собой поразительную пару: мрачная притягательность Лео великолепно уравновешивалась сияющей красотой мисс Дарвин. Лео был превосходным танцором, хотя сейчас вёл свою партнёршу скорее энергично, чем грациозно. А юбки сине-зелёного платья мисс Дарвин изящно струились, время от времени складками оборачиваясь вокруг его ног в такт движениям вальса.

Ванесса Дарвин была довольно красива, с пылающими тёмными глазами и роскошными, чёрными волосами. Она негромко произнесла что-то, что вызвало усмешку на лице Лео. Он казался очарованным ею. Совершенно очарованным.

У наблюдавшей за ними Кэтрин появилось неприятное ощущение в животе, как будто она только что проглотила горсть трёхдюймовых гвоздей. Находящаяся рядом Беатрис легонько коснулась её спины, словно предлагая поддержку. Кэтрин отметила про себя изменение их привычных ролей — вместо того, чтобы быть более мудрой старшей компаньонкой, она стала той, кто нуждался в ободрении и руководстве.

Она попыталась придать лицу безразличное выражение.

— Насколько же привлекательна мисс Дарвин, — заметила она.

— Полагаю, что так, — уклончиво ответила Беатрис.

— К тому же, — мрачным тоном добавила Кэтрин, — она очаровательна.

С задумчивым выражением голубых глаз Беатрис наблюдала за Лео и мисс Дарвин, выполнявшими тем временем безупречный разворот.

— Я не назвала бы её очаровательной …

— Я не заметила ни единого недостатка.

— Я заметила. У нее узловатые локти[19].

Посмотрев, прищурившись, через очки, Кэтрин подумала, что, возможно, Беатрис права. Локти мисс Дарвин действительно выглядели несколько узловатыми.

— А ведь и правда, — согласилась она, чувствуя себя немного лучше. — И разве её шея не кажется несколько длинноватой?

— Она — жираф, — решительно кивнув, подтвердила Беатрис.

Кэтрин напрягла зрение, пытаясь рассмотреть выражение лица Лео, и гадая, заметил ли он неестественную длину шеи мисс Дарвин. Похоже, что нет.

— Ваш брат, кажется, пленён ею, — пробормотала она.

— Уверена, он просто проявляет вежливость.

— Он не умеет быть вежливым.

— Умеет, когда ему что-нибудь нужно, — возразила Беатрис.

Но это заявление лишь погрузило Кэтрин в глубокую меланхолию. Поскольку она не смогла найти ни одного приемлемого ответа на вопрос о том, чего же мог бы хотеть Лео от темноволосой красавицы.

Тем временем к ним подошёл молодой джентльмен, чтобы пригласить Беатрис на танец, и Кэтрин дала своё разрешение. Вздохнув, она прислонилась к стене и позволила мыслям рассеянно витать в голове.

Бал имел безусловный успех. Все замечательно проводили время, музыка была восхитительной, еда — великолепной, погода — не слишком тёплой не слишком прохладной.

И всё же Кэтрин чувствовала себя несчастной.

Тем не менее она едва ли могла позволить себе разваливаться на части, как какой-нибудь сухой кекс. Усилием воли придав лицу благодушное выражение, она повернулась к паре стоящих рядом пожилых матрон с намерением присоединиться к их беседе. Они были увлечены бурными дебатами о сравнительных достоинствах тамбурного[20] и расщеплённого[21] шва при вышивании контурных узоров шерстью. Пытаясь внимательно слушать, Кэтрин переплела затянутые в перчатки пальцы.

— Мисс Маркс.

Она повернулась на звук знакомого мужского голоса.

Это был Лео, выглядевший умопомрачительно в вечернем чёрно-белом наряде, и его голубые глаза светились озорством.

— Не окажите ли мне честь? — спросил он, жестом указав на вереницу вальсирующих пар. Он приглашал её на танец. Как и обещал.

Кэтрин побледнела, осознав, какое множество глаз устремлено на них. Для хозяина дома это в порядке вещей — перекинуться парой слов с компаньонкой своей сестры. Но приглашение на танец могли расценить как личный интерес. Лео понимал это, но ему было наплевать.

— Уйдите, — шёпотом резко велела она, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Слабая улыбка коснулась его губ:

— Не могу. На нас все смотрят. Собираетесь дать мне публичный отпор?

Она не могла оскорбить его подобным образом. Отказ от приглашения на танец являлся нарушением этикета, поскольку мог быть воспринят как нежелание дамы танцевать именно с этим кавалером. И всё же, стать центром внимания… дать пищу для сплетен… всё это противоречило её инстинктам самосохранения.

— О, зачем вы это делаете? — снова прошептала Кэтрин в ярости и отчаянии… хотя где-то в глубине растрёпанных чувств она ощутила дрожь восторга.

— Потому что хочу, — заявил он, расплывшись в улыбке, — и вы тоже.

Он был непростительно высокомерен.

И — так уж случилось — он был прав.

Что заставляло её чувствовать себя идиоткой. Если она скажет «да», то заслужит всё то, что придётся пережить позднее.

— Да, — закусив губу, она приняла его руку и позволила отвести себя на середину зала.

— Может, попытаетесь изобразить улыбку, — предложил Лео, — вы похожи на заключённого, сопровождаемого на виселицу.

— Скорее, на гильотину, — пробормотала она.

— Это всего лишь танец, Маркс.

— Вам стоило бы снова вальсировать с мисс Дарвин, — заметила она и внутренне вздрогнула, распознав угрюмую нотку в своём голосе.

Лео негромко рассмеялся:

— Одного раза более чем достаточно. Я не горю желанием повторить сей опыт.

Кэтрин попыталась, впрочем, без особого успеха, подавить пронзившую её радостную дрожь.

— Вы не поладили?

— О, мы отлично ладили, пока не отклонялись от обсуждения предмета её живейшего интереса.

— Поместья?

— Нет, её собственной персоны.

— Уверена, что, став более зрелой, мисс Дарвин не будет настолько поглощена собой.

— Может и так. Но меня это не интересует.

Лео обнял её, удерживая крепко, но бережно, внушая ей необъяснимое ощущение правильности происходящего. И вечер, ещё секунду назад казавшийся таким ужасным, вдруг стал настолько замечательным, что Кэтрин почувствовала лёгкое головокружение.

Его правая рука лежала прямо под её лопаткой, а левая — обхватила её ладонь. Даже сквозь перчатки его прикосновение вызвало в ней трепетную дрожь.

Танец начался.

Лео уверенно вёл её в вальсе, скользя с ней слаженно, в такт музыке, не оставляя Кэтрин ни малейшей возможности сбиться с шага, оступиться. Ей было легко следовать за ним, подстраиваясь под его малейшее движение. В какие-то моменты они, казалось, почти замирали на месте, перед тем как стремительно окунуться в следующую серию поворотов. В мелодии вальса явственно слышалась боль несбывшихся желаний. Кэтрин не проронила ни звука, боясь разрушить очарование, и сосредоточилась на взгляде голубых глаз, смотрящих на неё сверху вниз. Впервые в жизни она была совершенно счастлива.

Весь танец длился минуты три, может, четыре. Кэтрин старалась сохранить и запомнить каждую секунду, чтобы в будущем, закрыв глаза, суметь воскресить всё это в памяти. Когда вальс закончился на томительной высокой ноте, она затаила дыхание, желая, чтобы этот момент продлился хоть чуточку дольше.

Лео поклонился и предложил ей руку.

— Благодарю, милорд. Это было чудесно.

— Хотите потанцевать еще?

— Боюсь, что нет. Это бы уже выглядело скандально. В конце концов, я же не гостья.

— Вы — член семьи, — заявил Лео.

— Вы очень любезны, милорд, но вам ведь хорошо известно, что это неправда. Я — наёмная компаньонка, а это значит…

Она оборвала себя на полуслове, вдруг поняв, что кто-то, а точнее, мужчина, упорно разглядывает её. Переведя взгляд в его сторону, Кэтрин увидела лицо, часто посещающее её в ночных кошмарах.

Один лишь вид этого призрака прошлого, от которого ей удавалось так долго скрываться, полностью лишил Кэтрин достигнутого спокойствия и привёл её в состояние животной паники. Лишь благодаря тому, что она крепко держалась за руку Лео, ей удалось не согнуться пополам, словно от пинка в живот. Она попыталась сделать вдох, но получился лишь хрип.

— Маркс? — Лео остановился и развернул Кэтрин к себе лицом, с беспокойством вглядываясь в её обескровленное лицо. — В чём дело?

— Всего лишь лёгкое переутомление, — удалось выдавить ей, — наверное, из-за танца.

— Позвольте, я помогу вам присесть…

— Нет.

Мужчина по-прежнему не сводил с неё глаз, узнавание отразилось на его лице. Ей нужно уйти прежде, чем он приблизится к ней. Спазм перехватил горло: она с трудом сглотнула, сопротивляясь подступившим слезам, готовым вот-вот хлынуть из глаз.

То, что могло бы стать самой счастливой ночью в жизни Кэтрин, внезапно превратилось в кошмар.

«Вот и всё», — думала она с мучительной горечью. Её жизнь с Хатауэйями закончилась. Ей захотелось умереть.

— Что я могу для вас сделать? — спокойно спросил Лео.

— Пожалуйста, найдите Беатрис… скажите ей…

Она не смогла закончить. Качая головой и слепо глядя перед собой, Кэтрин, не мешкая, покинула гостиную.

«Переутомление из-за танца, чёрта с два», — мрачно подумал Лео. И это та самая женщина, которая перетаскала груду камней, чтобы помочь ему выбраться из ямы. Что бы ни беспокоило Кэтрин, это не имело никакого отношения к танцу. Обведя зал прищуренным взглядом, Лео заметил неподвижный силуэт среди гудящей толпы.

Один из гостей, лорд Латимер, наблюдал за Кэтрин Маркс столь же пристально, как и сам Лео. И как только она покинула гостиную, Латимер тут же начал пробиваться к открытым дверям.

Лео нахмурился, раздражённо обещая самому себе, что в следующий раз, когда его семья задумает организовать бал или суаре, он лично просмотрит список гостей. Если бы он знал, что Латимер получит приглашение, то вычеркнул бы его имя самой жирной линией.

Латимер, которому было лет примерно под сорок, достиг той жизненной черты, за которой мужчину уже нельзя называть повесой, что подразумевало определенную юношескую незрелость, вместо этого про него говорили «roué»[22] — этим французским словечком называли распутника средних лет.

Как наследник графского титула Латимер мало чем мог заниматься, разве что дожидаться кончины своего отца. А тем временем он всецело посвятил себя пороку и разврату, самонадеянно рассчитывая, что кто-нибудь другой подчистит за ним всю грязь, и не заботился ни о чьих удобствах, кроме собственных. То место в его груди, где следовало бы находиться сердцу, было столь же пустым, как калабаc[23]. Латимер был коварен, умён, и расчётлив, полностью погрязнув в удовлетворении своих непомерных запросов.

И Лео, погрузившись в бездну отчаяния от тоски по Лоре Диллард, старался подражать ему изо всех сил.

Вспоминая эскапады, в которых он участвовал с Латимером и его свитой из числа распущенной аристократии, Лео чувствовал себя по-настоящему грязным. Возвратившись из Франции, он всячески избегал этого человека. Но так уж случилось, что семья Латимера проживала в соседнем графстве Уилтшир, и было невозможно избегать его вечно.

Заметив Беатрис, покидающую центр зала, Лео нагнал её в несколько нетерпеливых шагов и схватил за руку.

— Повремени-ка пока с танцами, Беа, — пробормотал он ей на ухо, — Маркс не может присматривать за тобой.

— Почему нет?

— Вот это я и собираюсь выяснить. А ты тем временем не угоди в неприятности.— Тогда что мне делать?— Не знаю. Сходи к столу с закусками и съешь чего-нибудь.— Я не голодна, — вздохнула Беатрис, — но, полагаю, не обязательно быть голодной, чтобы поесть.— Вот и умница, — бросил Лео и стремительно покинул комнату.