Обвенчанные утром (ЛП)

Глава 5

— Лео, — заявила Амелия, когда на следующее утро Лео вошел в комнату для завтраков, — тебе нужно жениться.

В ответ Лео послал ей предостерегающую улыбку. Его сестре следовало бы знать его лучше — он не предрасположен к серьёзным беседам в такую рань. Он предпочитал не спеша встречать новый день, в то время как Амелия всегда сразу брала быка за рога. К тому же, он плохо спал прошлую ночь, мучимый эротическими видениями с участием Кэтрин Маркс.

— Ты же знаешь, я никогда не женюсь, — возразил он.

Из угла донёсся голос Маркс. Она сидела в небольшом кресле, солнечный луч, отражаясь от её светлых волос, заставлял сверкающие золотистые пылинки танцевать вокруг неё.

— Тем лучше, так как ни одна здравомыслящая женщина не пожелает иметь с вами дело.

Лео, не колеблясь, принял вызов:

— Здравомыслящая женщина… — вслух принялся размышлять он. — Не думаю, что когда-либо мне доводилось встречать такую.

— Даже если б и встретили, то как вы смогли бы её узнать? — парировала она. — Вас вряд ли заинтересовал бы её характер. Вы были бы слишком заняты, изучая её… её…

— Её что? — поторопил он Кэтрин с ответом.

— Размер её платья, — наконец выпалила она, и он рассмеялся над этой чопорной фразой.

— Для вас совершенно невозможно называть части тела своими именами, да, Маркс? Грудь, ноги, бёдра — почему о человеческой анатомии нельзя говорить прямо, без околичностей?

Её глаза сузились:

— Потому что это ведет к непристойным мыслям.

Лео ухмыльнулся:

— Мои мысли всегда такие.

— А мои — нет, — парировала она. — И я не желаю, чтобы они принимали подобное направление.

Он вздернул бровь:

— У вас не бывает непристойных мыслей?

— Почти никогда.

— Но когда они появляются, о чем они?

Она бросила на него возмущённый взгляд.

— Я когда-нибудь фигурировал в этих мыслях? — настаивал Лео, вызывая краску на её лице.

— Я же сказала, у меня не бывает таких мыслей, — запротестовала она.

— Нет, вы сказали: почти никогда. Что означает, что одна или две где-то там-таки прячутся.

Амелия поспешила вмешаться:

— Лео, прекрати её мучить.

Но едва ли Лео её услышал, его внимание было целиком сосредоточено на Кэтрин:

— Я не стану думать о вас плохо, если так оно и есть, — сказал он. — На самом деле, я буду даже больше ценить вас за это.

— Не сомневаюсь, что будете, — выпалила Кэтрин, — Вы, вероятно, предпочитаете женщин вообще без каких-либо добродетелей.

— Добродетели для женщины — то же самое, что перец для супа. Небольшое количество улучшает вкус, но стоит только переперчить, и блюдо уже никому не доставит удовольствие.

Кэтрин плотно сжала губы и многозначительно посмотрела куда-то ему за спину, обрывая перепалку.

В наступившей тишине Лео заметил, что вся семья ошеломлённо смотрит на него.

— Я что-то натворил? — потребовал он ответа. — Что происходит? И что, чёрт возьми, вы все там читаете?

Амелия, Кэм и Меррипен разложили на столе какие-то бумаги, а Уин и Беатрис внимательно просматривали статьи в массивном томе по юриспруденции.

— Только что доставили письмо от нашего лондонского поверенного, мистера Гэдвика, — ответил Меррипен. — Похоже, некоторые юридические моменты не были до конца прояснены, когда ты вступал в наследство.

— В этом нет ничего удивительного, — протянул Лео и направился к буфету, на котором стоял завтрак. — Имение и титул были брошены в мою сторону, как оберточная бумага. Вкупе с проклятием Рэмси.

— Проклятия Рэмси не существует, — запротестовала Амелия.

— О? — мрачно усмехнулся Лео. — Тогда почему последние шесть лордов Рэмси столь скоропалительно покинули этот мир в порядке наследования?

— Чистое совпадение, — уверила она. — Очевидно, та ветвь семейства отличалась невезучестью и была обречена на вырождение. Это известная проблема среди аристократов.

— Ну, хорошо, у нас, конечно, этой проблемы нет, — Лео переключил свое внимание на Меррипена. — Объясни, что там у нас за юридические неувязки. И по возможности кратко. Не люблю думать в такую рань, это меня травмирует.

Меррипен, сидевший за столом, выглядел несчастным.

— Этот дом, — начал он, — и участок земли, на котором он расположен — около четырнадцати акров — не были изначально частью имения Рэмси. Они были присоединены позже. Говоря юридическим языком, это копигольд[5], который является отдельной собственностью внутри основного поместья. И в отличие от остальной части поместья, копигольд может быть заложен, куплен или продан по желанию лорда.

— Хорошо, — сказал Лео, — поскольку лорд — это я, и я не хочу закладывать или продавать что-либо, всё в порядке, не так ли?

— Нет.

— Нет? — Лео нахмурился. — Согласно закону о майорате, лорд всегда сохраняет за собой свои земли и имение. Это неотчуждаемая собственность. И ничто не может изменить этого.

— Всё верно, — согласился Меррипен. — Но майорат, который ты унаследовал — это старый особняк. Тот, что расположен в северо-западной части имения, на пересечении двух рек.

Лео отставил свою наполовину опустошенную тарелку и ошеломлённо уставился на зятя:

— Но это же груда камней, заросшая кустарником. Ради бога, тот особняк был построен ещё во времена Эдуарда Исповедника[6].

— Да, — сухо ответил Меррипен. — Это и есть твой настоящий дом.

Всё больше и больше раздражаясь, Лео заявил:

— Мне не нужны эти развалины, я хочу вот этот дом. В чём, собственно, проблема?

— Могу я объяснить? — нетерпеливо вмешалась Беатрис. — Я уточнила все термины, и теперь разбираюсь в этом лучше остальных.

Вместе со своим питомцем, хорьком Доджером, на плече она присела рядом с мужчинами:

— Видишь ли, Лео, исконный главный дом был разрушен ещё несколько столетий назад. И один из предков Рэмси приобрел эти самые четырнадцать акров земли и возвёл на них новый особняк. С тех самых пор Рэмси-Хаус переходил по наследству каждому последующему виконту по заведенному порядку. Но последний лорд Рэмси — тот, что был до тебя — нашёл способ передать отчуждаемую собственность, включая копигольд, своей вдове и детям. Это называется преобразованием копигольда во фригольд [7], и он принадлежит им пожизненно. Таким образом, Рэмси-Хаус и четырнадцать акров прилегающих земель отошли во владение графине Рэмси и ее дочери Ванессе Дарвин.

Лео недоверчиво покачал головой:

— Почему мы не выяснили это раньше?

— Похоже, вдова, — отозвалась Амелия угрюмо, — не была заинтересована в имении, пока оно было в упадке. Но теперь, когда оно стало таким красивым после реставрации, она известила нашего поверенного, что намерена вступить во владение.

Праведное негодование охватило Лео:

— Будь я проклят, если позволю кому-либо отобрать у Хатауэев Рэмси-Хаус! Если потребуется, я обращусь в суд лорда-канцлера в Вестминстер.

Меррипен устало потёр уголки глаз:

— Суд не возьмется за это дело.

— Откуда ты знаешь?

— Наш поверенный разговаривал со специалистом по копигольду. К несчастью, Рэмси-Хаус никогда не входил в майорат, и неотчуждаемая собственность — это только первоначально построенный дом.

— Как насчет того, чтобы выкупить копигольд у вдовы?

— Она уже заявила, что не расстанется с ним ни за какую сумму.

— Женское мнение изменчиво, — настаивал Лео. — Надо подготовить ей предложение.

— Хорошо. Но если она откажется вести переговоры, есть только один способ сохранить дом.

— Ну, так говори быстрее!

— Завещание предыдущего лорда Рэмси составлено таким образом, что ты можешь вернуть себе копигольд, включая новый особняк, в том случае, если ты женишься и родишь законного наследника мужского пола в течение пяти лет после вступления в права наследования.

— Почему именно пяти лет?

— Потому что, — мягко ответила Уин, — в течение последних трёх десятилетий ни один Рэмси не прожил дольше пяти лет после того, как принял титул. И к тому же ни один из них не смог произвести на свет законного наследника.

— А хорошая новость в том, Лео, — оживленно воскликнула Беатрис, — что прошло уже четыре года с тех пор, как ты стал лордом Рэмси. Тебе осталось продержаться всего лишь год, и проклятие Рэмси будет разрушено!

— И ещё тебе следует как можно скорее жениться и родить сына, — добавила Амелия.

В наступившей тишине Лео ошарашено оглядел своих родственников. Затем у него вырвался недоверчивый смешок:

— Вы сошли с ума, если считаете, что меня можно вовлечь в брак без любви только ради того, чтобы семейство могло продолжать жить в Рэмси-Хаусе.

Примирительно улыбаясь, вперед выступила Уин и протянула брату листок бумаги:

— Конечно, мы ни за что не станем принуждать тебя к нежеланному браку, дорогой. Но мы составили список подходящих невест, и все они — очаровательные девушки. Не мог бы ты взглянуть на список и определить, есть ли там кто-нибудь, кому ты симпатизируешь.

Решив не возражать ей, Лео заглянул в листок.

— Мариэтта Ньюбери?

— Да, — подтвердила Амелия, — Что с ней не так?

— Мне не нравятся её зубы.

— Как насчет Изабеллы Черрингтон?

— Мне не нравится её мать.

— Леди Блоссом Тримейн?

— Мне не нравится её имя.

— Ради всего святого, Лео, это не её вина!

— Меня это не волнует. У меня не может быть жены по имени Блоссом. Мне бы каждую ночь казалось, что я зову корову, — Лео закатил глаза к потолку. — С тем же успехом я могу жениться на первой встречной. Пожалуй, тогда уж лучше выбрать Маркс.

Наступила тишина.

Кэтрин Маркс, заметив, что стала центром общего внимания, медленно подняла взгляд. Её глаза за стеклами очков стали огромными, краска прилила к щекам.

— Это не смешно, — резко отозвалась она.

— Это идеальное решение, — возразил Лео, который испытывал извращенное удовольствие, дразня её. — Мы всё время спорим друг с другом. Мы не выносим друг друга. Такое ощущение, что мы уже женаты.

Кэтрин резко вскочила, испепеляя его взглядом:

— Я бы никогда не вышла за вас!

— Хорошо, поскольку я ничего и не предлагал. Я просто рассуждаю вслух.

— Рассуждайте, не вмешивая меня! — и она стремительно покинула комнату под пристальным взглядом Лео.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Уин, — нам следует устроить бал.

— Бал? — недоуменно переспросил Меррипен.

— Да, и пригласить на него всех подходящих девушек. Возможно, кому-нибудь из них удастся завоевать сердце Лео, и он начнет за ней ухаживать.

— Я не собираюсь ни за кем ухаживать, — возразил Лео.

Его фраза была дружно проигнорирована.

— Мне нравится эта идея, — сказала Амелия. — Бал-охота на невесту.

— Правильнее было бы назвать его бал-охота на мужа, — сухо уточнил Кэм, — поскольку именно Лео будет добычей.

— Это похоже на «Золушку», — воскликнула Беатрис, — только без прекрасного принца.

Решив предотвратить надвигающуюся ссору, Кэм предостерегающе поднял руку:

— Уймитесь все. Даже если случится так, что мы потеряем Рэмси-Хаус — не дай бог, конечно, — мы сможем построить новый дом на нашей земле.

— На это потребуется целая вечность и неимоверное количество денег, — запротестовала Амелия. — И это будет уже не то. Мы потратили столько времени на восстановление поместья, и вложили в него всю душу.

— Особенно Меррипен, — тихо добавила Уин.

Меррипен покачал головой:

— Это просто дом.

Но все знали, что это не просто строение из кирпича… это был их Дом. Сын Амелии и Кэма родился здесь. Именно здесь поженились Уин и Меррипен. Весь состоящий из противоречий, Рэмси-Хаус обладал необъяснимым шармом и являлся прекрасным отражением самой семьи Хатауэй.

И никто не понимал этого лучше, чем Лео. Как архитектор, он прекрасно знал, что некоторые здания обладают врожденным характером, что они представляют собой намного больше, чем сумма составляющих их частей. Рэмси-Хаус был разрушен и возведен заново… пустая оболочка превратилась в полный света и счастья дом, и всё благодаря заботе и любви одной семьи. Это преступление — отдать Рэмси-Хаус в руки пары женщин, которые даже пальцем не пошевелили ради его процветания, но зато теперь получат всё из-за какой-то хитрой юридической уловки.

Лео запустил пальцы в волосы, чертыхаясь про себя:

— Я хотел бы взглянуть на руины старого особняка, — наконец сказал он. — Меррипен, как туда лучше проехать?

— Не могу сказать, — признался Меррипен. — Я редко выбираюсь в те края.

— Я знаю, — вмешалась Беатрис. — Мы с мисс Маркс ездили туда, чтобы сделать набросок развалин. Они очень живописны.

— Ты не покажешь мне дорогу? — спросил Лео.

— С удовольствием.

Амелия, нахмурившись, поинтересовалась:

— Зачем ты хочешь посмотреть на эти руины, Лео?

Он послал сестре одну из тех своих улыбок, что всегда её раздражали:

— Зачем? Чтобы прикинуть размеры гардин, конечно же.