Обвенчанные утром (ЛП)

Глава 19

Узнав, что все столики в таверне будут заняты ещё в течение некоторого времени, Лео попросил прислать поднос с едой в их комнату, так же как и воду для ванны.

Ожидая его, Кэтрин заснула, укутавшись в одеяло. Но, услышав, как открылась дверь, задвигались стулья, зазвенели тарелки и столовые приборы, и, наконец, грохнуло большое оловянное корыто, она проснулась и заморгала.

Рядом с собой Кэтрин почувствовала нечто теплое и пушистое. Доджер заполз под одеяло и устроился возле её плеча. Кэтрин взглянула на него, и он, сверкнув глазами, зевнул и отодвинулся.

Вспомнив, что одета только в рубашку Лео, Кэтрин натянула одеяло ещё выше и осторожно посмотрела поверх него. Две горничные деловито наполняли ванну. Подозревают ли они, что недавно произошло между ней и Лео? Она приготовилась встретить лукавый либо обвиняющий взгляд, возможно, даже, услышать презрительное хихиканье, но казалось, горничные были слишком заняты ванной, чтобы беспокоиться о чём-то ещё. Они занимались исключительно выполнением своих обязанностей, опрокинули два ведра воды в корыто и затем принесли ещё пару полных ведер. Одна из девушек достала трёхногий табурет со сложенными на нём полотенцами.

Если бы не Доджер, почувствовавший запах еды и выбравшийся из-под одеяла, горничные спокойно покинули бы комнату. Хорёк, разглядывая поднос с обедом, оставленный на маленьком столике, привстал на кровати, нетерпеливо подёргивая усами. О, прекрасно, я как раз проголодался! — казалось, говорил он всем своим видом.

Когда одна из горничных увидела Доджера — её лицо исказилось от страха.

— О-ой! — она указала пухлым дрожащим пальцем на хорька. — Там крыса или мышь, или...

— Нет, это всего лишь хорёк, — объяснил Лео успокаивающим тоном, — совершенно безобидное и в высшей степени воспитанное существо — любимое домашнее животное королевской семьи, если хотите знать. Любимый хорёк, например, был у королевы Елизаветы, так что нет никакой необходимости применять к нему насилие...

Но горничная всё же подняла каминную кочергу в ожидании нападения.

— Доджер, — быстро позвала Кэтрин, — иди сюда.

Доджер немедленно скользнул к её лицу. Прежде, чем она успела отвернуться, он уткнулся ей в щеку, то ли нюхая, то ли целуя мокрым носом.

Одна из девушек пребывала в шоке от ужаса, вторая выглядела так, словно ей плохо, и она вот-вот готова упасть в обморок.

Борясь с собой, в попытке сохранить серьёзный вид, Лео дал каждой горничной по полкроны и выпроводил их из комнаты. Как только дверь за ними закрылась, Лео запер её, а Кэтрин отняла ласкающегося к ней хорька от груди и посмотрела на него укоряющим взглядом.

— Ну что за существо! От тебя одни неприятности. И вовсе ты ни капельки не воспитанный.

— Сюда, Доджер, — Лео выложил на блюдце говядину с пастернаком, и хорёк немедля понёсся к нему.

Пока зверёк поглощал пищу, Лео подошёл к Кэтрин и обхватил её лицо своими нежными ладонями. Он наклонился и приник к ней в коротком, но страстном поцелуе.

— Что сначала: обед или ванна?

Она смутилась, услышав, как её живот издал громкое урчание.

Лео усмехнулся:

— Похоже, всё же обед.

На подносе лежали говядина, пюре из пастернака и стояла бутылка крепкого красного вина. Кэтрин жадно накинулась на еду, в конце даже вычистив тарелку коркой хлеба.

Лео же развлекал Кэтрин, рассказывая забавные истории, мягко развеивая какую-либо неловкость и подливая ей в бокал вино. В свете единственной свечи, стоящей на столе, его лицо казалось невыразимо красивым, с густыми ресницами, отбрасывающими тени на горящие голубые глаза.

Кэтрин пришло в голову, что это первая трапеза, которую она разделила с Лео один на один. Когда-то она боялась такой возможности, зная, что должна быть настороже каждую секунду. Но сейчас в их неторопливой беседе, казалось, не таилось никакой опасности. О, это замечательно. Она почти жалела, что поблизости нет ни одной из сестёр Хатауэй, и ей не с кем разделить это открытие... Ваш брат и я только что совместно отобедали и ни разу не поспорили!

За окном пошёл дождь, небо затянуло мрачными тучами, шум ливня перешёл в несмолкающий гул, перекрывший все остальные звуки — людей, лошадей, всего, что происходило во дворе. Даже одетая в толстый халат, предложенный ей Лео, Кэтрин дрожала и чувствовала, как гусиная кожа покрывает всё тело.

— А теперь время принять ванну, — заявил Лео, вставая, чтобы отодвинуть её стул от стола.

Задаваясь вопросом, а не намерен ли он присутствовать при купании, Кэтрин попросила:

— Не могли бы вы оставить меня одну?

— У меня и в мыслях такого не было, — ответил он, — тебе, скорее всего, понадобится помощь.

— Я справлюсь сама. Предпочитаю делать это без свидетелей.

— Мой интерес чисто эстетический. Представлю тебя Хендрикье — героиней картины Рембрандта «Купающаяся женщина [27]», — переходящей брод невинности.

— Просто эстетический? — засомневалась Кэтрин.

— О, душа у меня совершенно чиста. Проблемы создают лишь некоторые части моего тела.

Кэтрин не удержалась от смеха.

— Вы можете не покидать комнату, но повернитесь ко мне спиной.

— Согласен. — И он отошёл к окну.

Кэтрин в нетерпении посмотрела на ванну. Она и предположить не могла, что когда-либо будет так жаждать окунуться в неё. Подняв и закрепив волосы на макушке, она сбросила халат и рубашку, затем сняла очки и аккуратно положила их на кровать, после чего взглянула на Лео, проявлявшего, казалось, неподдельный интерес к виду трактирного двора. Он на несколько дюймов приоткрыл окно, давая возможность чистому, омытому дождём воздуху проникнуть в комнату.

— Не смотрите, — с тревогой попросила Кэтрин.

— Не буду. Хотя всё же ты должна отказаться от своих запретов, — сказал он, — они могут помешать уступить соблазну.

Кэтрин осторожно опустилась в видавшую виды ванну.

— Я бы сказала, что сегодня и так полностью сдалась на милость соблазну. — Она с облегчением вздохнула, почувствовав, как вода успокаивающе действует на жжение и боль в интимных местах.

— А я был бы рад помочь.

— Вы не помощник, — возразила девушка, — вы — искушение. — Кэтрин услышала, как он хмыкнул.

Лео держался на расстоянии всё то время, пока она купалась — он смотрел на дождь. Тщательно вымывшись и ополоснувшись, Кэтрин настолько устала, что начала сомневаться в своей способности самостоятельно покинуть ванну. Поднявшись на дрожащих ногах, она долго возилась, пытаясь развернуть свёрнутую на табурете возле ванны ткань, предназначенную служить в качестве полотенца.

Как только Кэтрин ступила на пол, Лео моментально оказался рядом и ухватился за ткань, оборачивая её вокруг Кэтрин. Замотав девушку, словно в кокон, он на мгновение застыл, удерживая её в объятиях.

— Позволь сегодня ночью спать вместе с тобой, — произнёс он ей в волосы, в голосе звучал вопрос.

Кэтрин насмешливо взглянула на него.

— А если я откажусь, что вы сделаете? Переберётесь в другую комнату?

Он отрицательно мотнул головой.

— Окажись я в другой комнате, стал бы волноваться о твоей безопасности. Я лягу на полу.

— Нет, мы разделим кровать. — Она прижалась щекой к его груди, полностью расслабившись в его объятиях. «Как уютно», — удивленно подумала она. Как спокойно и в полной безопасности она ощущала себя рядом с ним.

— И почему так не было раньше? — мечтательно произнесла Кэтрин. — Если бы вы всегда были таким, как сейчас, я бы никогда и ни о чём с вами не спорила.

— Пару раз я пытался вести себя примерно. Но ничего не вышло.

— Вы? Я не заметила. — Её кожа, уже и так порозовевшая от ванны, приняла более глубокий оттенок. — Я была слишком подозрительной. Недоверчивой. А вы... вы были тем, кого я боялась в первую очередь.

Руки Лео напряглись от подобного признания. Он смотрел на неё задумчивым пристальным взглядом, словно решал в это время какую-то сложную головоломку, стремясь найти новое решение. Голубые глаза потеплели, такими она их ещё не видела.

— Давай заключим сделку, Маркс. С этой минуты вместо того, чтобы искать друг в друге худшее, мы попытаемся сосредоточиться на лучшем. Идёт?

Кэтрин кивнула, поражённая его мягкостью. В любом случае, эти несколько простых слов, казалось, вызвали больше изменений между ними, чем всё, что происходило прежде.

Лео осторожно выпустил её из рук. Она забралась в постель, в то время как он неловко вымылся в ванне, не способной вместить человека его размеров. Кэтрин лежала и вяло наблюдала за ним, согревая своим телом чистые сухие простыни. И, несмотря на все нависшие над ней проблемы, скоро погрузилась в глубокий сон.

* * *

Во сне она вернулась в день своего пятнадцатилетия. Уже пять лет она жила без родителей, с бабушкой и тётей Алтеей. За это время её мать умерла. Кэтрин не знала точной даты её смерти, поскольку ей сообщили об этом, когда прошло уже довольно много времени. Она спросила Алтею, нельзя ли навестить больную мать, и тётя ответила, что та уже умерла.

Даже зная, что у её матери неизлечимая болезнь и никакой надежды нет, новость стала для Кэтрин потрясением. Она разрыдалась, но Алтея раздраженно прикрикнула:

— Совершенно бессмысленно лить слёзы. Это случилось уже давно, её похоронили ещё летом.

Её слова породили в Кэтрин странное чувство, что она опоздала, выпала из времени, словно театрал, задумавший рукоплескать в самый неподходящий момент. Она не могла горевать должным образом, поскольку возможность была упущена.

Они жили в маленьком домике в Мэрилебон [28] — жильё скромное, но респектабельное, — расположенном между конторой хирурга-стоматолога, с рекламной вывески которого свисала точная копия челюсти с зубами, и библиотекой, поддерживаемой частными фондами. Библиотека принадлежала и находилась в управлении её бабушки, которая каждый день ходила туда на работу.

Для Кэтрин это было самое соблазнительное место в мире, содержащее обширную коллекцию книг, отчего данное заведение пользовалось популярностью. Кэтрин с завистью смотрела на него из своего окна и представляла, как это, должно быть, замечательно — находиться там, среди множества старинных фолиантов. Несомненно, воздух там пах пергаментом, кожей и книжной пылью — своеобразными литературными духами, заполнявшими тихие комнаты. Как-то Кэтрин сказала Алтее, что когда-нибудь хотела бы там работать, и это её заявление вызвало у тёти странную улыбку и обещание, что, несомненно, так оно и будет.

Однако, несмотря на вывеску, ясно говорящую, что данное место является библиотекой для утончённых джентльменов, Кэтрин постепенно начала понимать, что что-то тут не так. Никто и никогда не выходил оттуда с книгами.

Всякий раз, когда Кэтрин указывала на эту странность, тётя и бабушка уводили разговор в сторону, точно так же, как и тогда, когда она спрашивала, вернётся ли когда-нибудь её отец.

В пятнадцатый день рождения Кэтрин подарили два новых платья. Синее и белое, оба с длинными юбками, достигавшими пола, и талией, располагавшейся на месте её собственной, в отличие от по-детски завышенной. В этот день тетя Алтея заявила, что теперь Кэтрин должна делать высокую прическу и вести себя как взрослая женщина. Больше она не ребёнок. Кэтрин восприняла эти слова одновременно и с гордостью, и с беспокойством, задумавшись, а что же ожидает её теперь, когда она стала женщиной.

Алтея продолжила объяснения, её вытянутое худое лицо выглядело при этом ещё более жёстким, чем обычно, а её пристальный взгляд Кэтрин просто не могла выдержать. Учреждение по соседству — не зря Кэтрин в нем сомневалась — оказалось вовсе не библиотекой. Это был дом терпимости, где Алтея работала, начиная с двенадцати лет. Занятие достаточно легкое, утверждала она, надо только... позволить мужчине делать всё, что он хочет, а самой отвлечься на что-нибудь другое... после чего Кэтрин может с лёгким сердцем получить от клиента оплату. Независимо от того, каковы желания мужчины и как он использует её тело, дискомфорт от этого невелик, если не сопротивляться.

— Я не желаю этим заниматься, — заявила Кэтрин с посеревшим лицом, как только поняла, зачем тётя дала ей последний совет.

Алтея подняла выщипанные дугой брови.

— А для чего ещё ты пригодна, как считаешь?

— Всё что угодно, но только не это.

— Упрямая девчонка, ты хоть представляешь, сколько мы потратили на твоё содержание? У тебя есть идея, как возместить нам эти траты? Конечно, нет — ты думаешь, что мы были просто обязаны заботиться о тебе. Но пришло время вернуть свой долг. Тебя не просят делать ничего такого, что бы ни делала я сама. Ты, похоже, считаешь себя лучше меня?

— Нет, — произнесла Кэтрин, пристыженная её пронзительным взглядом, — но я не проститутка.

— Каждый из нас рождается для какой-то цели, моя дорогая. — Голос Алтеи был спокоен, даже добр. — Некоторые рождены, чтобы вращаться в высшем обществе, кто-то наделён артистическим талантом или умом. Ты, к сожалению, обладаешь лишь средними способностями во всех отношениях... средним интеллектом, посредственным остроумием и полным отсутствием каких-либо явно выраженных талантов. Однако ты унаследовала красоту и характер шлюхи. И потому нам ясно, каково твое предназначение в жизни, не так ли?

Кэтрин вздрогнула. Она попыталась казаться спокойной, но её голос дрожал:

— То, что я обладаю лишь посредственными способностями, ещё не означает, что у меня задатки проститутки.

— Ты себя обманываешь, дитя. Ты — результат слияния двух семей, женщины которых всегда отличались ветреностью. Твоя мать была абсолютно не способна на постоянные отношения. Мужчины находили её неотразимой, а она была не в состоянии отказать им. Что же касается нашей семьи... Твоя прабабушка был сводницей, обучившей своему ремеслу дочь. Затем наступила моя очередь, а теперь пришла и твоя. Тебе повезет гораздо больше, чем любой из девочек, что работают на нас. Ты не достанешься просто какому-то мужлану с улицы. Ты станешь звездой нашего маленького заведения. Только один мужчина в течение оговоренного срока. А потому ты сможешь продержаться в нашем деле гораздо дольше.

И как бы Кэтрин ни сопротивлялась, вскоре ее продали Гаю, лорду Латимеру. Он был ей противен, как и все остальные мужчины, с неприятным запахом изо рта, каким-то изъеденным лицом и руками, так и тянущимися всё время её потискать. Он попытался её поцеловать, затем протянул руки к её платью и начал яростно его срывать, словно егерь, ощипывающий мёртвую куропатку. Он несказанно удивился сопротивлению Кэтрин, нашёптывая ей на ухо все те вещи, что собирался с ней проделать, а она ненавидела его, ненавидела всех мужчин на свете.

— Я не причиню тебе боль... если ты перестанешь сопротивляться... — прошипел Латимер, хватая её руки и прижимая к своему паху. — Тебе понравится. Твоё интимное местечко знает, что надо делать, я покажу тебе...

— Нет, не трогайте меня, не...

* * *

Она проснулась, захлебываясь рыданиями, прижатая к чьей-то твердой груди.

— Нет...

— Кэт. Это — я. Тише, это — я. — Тёплая рука гладила её спину.

Она все ещё не могла прийти в себя, её влажная щека прижималась к мягким спутанным волосам. Низкий звук мужского голоса был ей явно знаком.

— Милорд?

— Да. Это всего лишь кошмар. Всё прошло. Позволь мне обнимать тебя.

В голове шумело. Тело содрогалось, она чувствовала себя совершенно разбитой, к тому же ей было ужасно стыдно. Лео прижал её к груди. Ощущая дрожь Кэтрин, он не прекращая гладил её по волосам.

— Что тебе приснилось?

Она покачала головой, издав сдавленный дрожащий звук.

— Что-то, связанное с Латимером, так?

После довольно продолжительного колебания она откашлялась и ответила:

— Отчасти.

Лео гладил её вздрагивающую спину, а его губы переместились на её мокрые от слез щёки.

— Ты боишься, что он явится за тобой?

Она покачала головой:

— Ещё хуже.

Лео очень мягко спросил:

— Может, ты расскажешь мне?

Кэтрин оттолкнулась от него и свернулась калачиком, уставившись в противоположную сторону.

— Ничего особенного. Сожалею, что разбудила вас.

Лео прижался к ней всем телом. Она вздрогнула, ощутив его тепло, разлившееся по её спине, длинные волосатые ноги, мускулистую руку, закинутую ей на плечи. Все его части тела, его запах, биение сердца, всё это окружило Кэтрин, его дыхание щекотало ей шею. Этот мужчина — невероятное существо.

И так неправильно получать от этого удовольствие. Всё, что Алтея говорила о ней, вероятно, было правдой. У неё характер шлюхи, тяга к мужскому вниманию... она настоящая дочь своей матери. Многие годы ей удавалось подавлять в себе эту сторону своей натуры. И вот теперь ей открылась истина, словно она всё увидела в зеркале.

— Не хочу быть похожей на неё, — прошептала Кэтрин, не подумав.

— На кого?

— На свою мать.

Его рука уверенно устроилась на её бедре.

— Твой брат твёрдо заверил меня, что ты, определенно, на неё не похожа. — Он немного помолчал. — С какой стати ты боишься, что станешь такой же?

Кэтрин молчала, но дыхание сбилось, когда она попыталась подавить новый поток слёз. Его нежность делала её слабой. Она бы предпочла видеть старого насмешливого Лео. Похоже, сейчас она совершенно не могла сопротивляться ему.

Он поцеловал её за ушком.

— Милая моя, — прошептал он, — не хочешь ли ты сказать, будто чувствуешь себя виноватой, из-за того, что вступила со мной в интимные отношения?

Это расстроило её ещё больше: он пришел к верному заключению слишком быстро.

— Возможно, чуть-чуть, — ответила Кэт и её голос сорвался.

— Бог ты мой, я в постели с пуританкой. — Лео распрямил её неподатливое тело и подмял под себя, не обращая внимания на протест. — Почему для женщины неправильно наслаждаться этим?

— Я не считаю, что это неправильно для других женщин.

— Только для тебя, так? — в его голосе прозвучала мягкая насмешка. — Почему?

— Потому. Я — четвёртое поколение в семье проституток. И моя тётя была весьма убедительна, когда утверждала, что у меня к этому естественная склонность.

— Любимая, но этим занимаются все. Для того, чтобы мир оставался населён.

— Нет, не для этого. Для разврата.

Он насмешливо фыркнул.

— Не бывает естественной потребности продавать себя. Проституцию породило общество, позволяющее женщинам заниматься этим отвратительным «ремеслом», чтобы содержать себя. Что же касается тебя... я никогда не встречал женщину, менее всего склонную к этому. — Лео играл со спутанными завитками её волос. — Боюсь, мне не понятна твоя логика. Нет никакого греха в том, чтобы наслаждаться прикосновениями мужчины, так же как это не имеет никакого отношения к проституции. Всё, что по этому поводу говорила твоя тётя — чистой воды манипуляция, и причины совершенно очевидны. — Его губы прошлись вдоль её шеи, оставляя дорожку из поцелуев на гладкой коже. — Мы не можем позволить тебе чувствовать себя виноватой, — заявил он, — особенно, когда это вызвано тем, что тебя ввели в заблуждение.

— Мораль — не заблуждение, — возмущённо ответила Кэтрин.

— Ах, вот в чем проблема! Ты смешала мораль, вину и удовольствие в одно. — Его рука нашла грудь девушки и нежно обхватила её. Горячий импульс метнулся в низ её живота. — Нет ничего правильного в отрицании чувственного удовольствия и ничего неправильно в желании его получить. — Она кожей почувствовала его улыбку. — Всё, что тебе необходимо, это несколько долгих ночей потворства желанию, проведённых со мной. Это изгонит из тебя всю вину. Если же это не сработает, то, по крайней мере, я буду счастлив. — Его рука скользнула вниз по её телу, большой палец коснулся края интимных завитков. Живот Кэтрин напрягся под его ладонью. Его пальцы двинулись дальше.

— Что ты делаешь? — спросила Кэтрин.

— Помогаю тебе в твоей проблеме. Нет, не благодари меня, мне это не трудно. — Его улыбающиеся губы задели её рот, и он слегка отодвинулся от неё в темноте. — Какое слово ты используешь для этого, любовь моя?

— Для чего?

— Для того сладкого местечка... вот здесь.

Её тело вздрагивало под его нежными ласками. Она почти не могла говорить.

— У меня нет этому названия.

— И как же ты к нему обращаешься?

— Я не обращаюсь!

Он спокойно рассмеялся.

— Зато мне известно несколько слов. Но у французов, что не удивительно, самое подходящее. Le chat.

— Киска? — изумилась Кэт.

— Да, означает как животное из семейства кошачьих, так и самую мягкую часть женщины. Киска. Кошечка. Сладчайший мех... нет, не надо стесняться. Попроси меня погладить тебя.

Слова Лео заставили её дыхание прерваться.

— Милорд, — слабо запротестовала она.

— Попроси, и я все исполню, — повторил он, а его пальцы в это время переместились под её колено, поигрывая там чувствительной кожей.

Она проглотила готовый вырваться стон.

— Проси же, — шепотом уговаривал Лео.

— Пожалуйста.

Лео поцеловал её бедро, его губы были мягкими и горячими, а щетина возбуждающе царапала её нежную кожу.

— Пожалуйста, что?

Вот ведь безнравственный мужчина! Она поёрзала и закрыла лицо руками, хотя они и так находились в полной темноте. Её голос прозвучал глухо, пробиваясь сквозь преграду из пальцев.

— Пожалуйста, погладь меня там.

Прикосновение Лео было таким лёгким, что Кэтрин сначала едва его почувствовала — возбуждающее, дразнящее касание кончиков пальцев.

— Вот так?

— Да, ах, да... — Её бедра приподнялись, приглашая к большему. Он перебирал пальцами её интимные складочки, нежно массируя мягкие изгибы. Опытная ласка довела её тело до дрожащей готовности.

— Что ещё мне сделать? — прошептал Лео, опускаясь ниже, в темноту. Она ощутила его горячее дыхание, коснувшееся её влажной плоти, приятное легкое дуновение. Её бедра выгнулись и напряглись помимо её воли.

— Займись со мной любовью.

— Нет, ты ещё можешь испытывать боль, — кажется, в его голосе прозвучало сожаление.

— Лео, — захныкала она.

— Вместо этого я тебя поцелую? Вот здесь? — Кончик его пальца описал круг.

Глаза Кэтрин расширились в темноте. Ошеломлённая и испытавшая острый прилив возбуждения от такого предложения, она облизала внезапно пересохшие губы.

— Нет... Я не знаю. — Она извивалась, чувствуя на себе его дыхание, ощущая движения его пальцев, мягко, но неуклонно, заставлявших её распадаться на мелкие кусочки. — Да.

— Попроси меня хорошенько.

— Просить тебя... О, я не могу.

Дразнящее движение пальцев неожиданно прекратилось.

— Что ж, тогда, пожалуй, поспим?

Она обхватила его голову руками.

— Нет!

Он остался непреклонен.

— Тогда ты знаешь, как попросить.

Она не могла. Бесстыжие слова застревали в горле, и ей оставалось только стонать от расстройства.

А Лео, этот отвратительный мерзавец, с трудом подавил смешок, уткнувшись в её бедра.

— Я бесконечно рада, что ты находишь это настолько забавным! — в ярости воскликнула Кэтрин.

— О, да, — заверил он её голосом, полным смеха. — О, Маркс, тебе еще так много предстоит узнать.

— Не беспокойся об этом, — вспыхнула она и попыталась откатиться от него, но Лео схватил её за ноги, легко удерживая на месте.

— Ну что за упрямство, в нём нет никакой необходимости, — уговаривал он, — давай же, произнеси это. Ради меня.

Последовало длительное молчание. Кэтрин сглотнула и заставила себя выдавить:

— Поцелуй меня.

— Где?

— Там, — дрожащим голосом произнесла она, — мою киску. Пожалуйста.

Лео одобрительно хмыкнул.

— Какая испорченная девчонка. — Он склонил голову, вдохнув запах её влажной мягкости, и она почувствовала, как его губы целуя накрыли самую чувствительную часть, и мир тут же вспыхнул.

— Ты этого хотела? — услышала Кэтрин.

— Большего, гораздо большего, — воскликнула она, задыхаясь.

Его язык совершал плавные движения, словно смакуя её вкус. Тело Кэтрин напряглось, как только Лео начал посасывать и делать резкие выпады; чувственное, постоянно нарастающее наслаждение охватило все её существо. Она источала божественную влагу, каждое движение его языка доставляло ей все большее удовольствие. Его руки поддерживали её бедра так, чтобы иметь к ней полный доступ. Наконец её охватила неудержимая дрожь, и Кэтрин закричала, испытывая сильнейшее из наслаждений. Рот Лео ненавязчиво продолжал свое дело, словно не желая останавливаться. Несколько обжигающих мгновений она чувствовала, как его язык, войдя в неё, вбирает последние содрогания её плоти.

Вскоре разгоряченная кожа Кэтрин начала остывать, овеянная порывами наполненного ароматами дождя воздуха из приоткрытого окна. Она подумала, что теперь Лео приступит к удовлетворению своих собственных потребностей, и придвинулась к нему, совершенно опустошенная. Но он уложил её голову на сгиб своей руки и накрыл их обоих одеялом. Она была настолько пресыщена и обессилена, что оказалась не в состоянии сопротивляться сну.

— Спи, — услышала Кэтрин шёпот Лео, — и если у тебя опять начнутся кошмары... я развею их своими поцелуями.