Очаровательные глазки. Обрученная со смертью

Глава 21 Все тайное становится явным

Возле склепа Василий простоял долго, не решаясь войти внутрь. Сердце отчаянно билось, молодой мужчина опасался, что его недавний сон станет явью, и он найдет в саркофаге тело Акулины, героически закрывшей своим хрупким телом пробоину-проклятье в корабле-судьбе. Пробравшись в гробницу, он зажег лампадку слева у входа и поторопился сдвинуть каменную крышку, которая словно приросла и никак не поддавалась.

— Бог в помощь! — проскрипел чей-то голос. От неожиданности Василий вскрикнул и со страхом посмотрел в сторону выхода из тесного неопрятного помещения, там стоял старик с керосинкой. Мошенник быстро сориентировался, предположив, что перед ним — вездесущий Степаныч, благодаря которому они несколько дней не могли встретиться с Акулиной, планируя хищение возле Кривого озера неподалеку, дабы обговорить план действий. Ограбление данного поместья было последним в длинном списке и в каком-то смысле роковым, поэтому детали восстановились в памяти без труда.

— А я смотрю к нашей невестушке гость! — иронизировал седобородый мужичок, поправив старую бобровую шапку и не новое чуть большеватое пальто с барского плеча. — Не удержалси, поспешил поздоровкаться!

Необходимо было срочно выкручиваться из столь неприятной ситуации, и Василий решил блефовать, он сложил руки на холодный камень и трагическим голосом произнес:

— Даже в этот скорбный момент возникает препятствие, и я не в состоянии выполнить последнюю волю моего отца, который слал своей матушке горячий привет и заверения в вечной сыновей любви.

— Ты чего это? — опешил Степаныч. — Какой еще матушке?!

— Я внук той женщины, что покоится в гробу. Мой отец перед смертью рассказал мне об ее скорбной участи, — произнес Василий, пряча глаза, будто боялся расплакаться, он снова обратился к саркофагу: — Вашего сына отдали на воспитание в хорошую семью и поверьте, свою жизнь он прожил достойно.

— Ты мели языком-то, да думай сперва! — воскликнул старик, отступив назад. Происходящее его пугало своей несуразностью.

— Я хотел бы взглянуть на нее! Помогите отодвинуть крышку, а после я все вам объясню!

Степаныч помешкал, после чего поставил керосинку наземь и кинулся на помощь. К счастью для Василия внутри каменного ложа Акулины не оказалось, голова невесты была на месте, а на груди красовалось рубиновое ожерелье.

— О, как она красива, — прошептал молодой мужчина, зачаровано глядя на зловещие рубины. Как они снова оказались на шее мертвой «родственницы» для него было загадкой, которую он намерен был разгадать. Степаныч смиренно ждал, пока странный посетитель гробницы попрощается с усопшей, а затем они задвинули плиту обратно. Василий не знал, что делать дальше, но ответ пришел сам собой.

— А ну, артист, айда-ка со мной к барину! — произнес старик, лукаво глядя на мужчину, достоверно изображающего печаль.

— Никифор Иванович еще жив? — уточнил Василий.

— Типун тебе на язык! Жив и здоров! Шагай за мной!

Хозяин поместья сидел в кабинете за столом.

В этой комнате он проводил большую часть времени. Как правило, читал или играл в шахматы с самим собой. Это было единственное место, в котором его жена почти не бывала. После смерти Анны Павловны ему везде было тоскливо, потому что каждый угол дома напоминал о ней. В дверь постучали, и с дозволения Никифора Ивановича вошел Степаныч, коротко он пояснил, что застал возле гроба невесты человека, уверяющего, что он является родственником усопшей.

— Ерунда какая! — проворчал пожилой мужчина, кутаясь в старый плед. — Родственник? Ты ему веришь?

— Я подозреваю, что это очередной воришка, пришедший за нашими камушками, — шепотом произнес старик. Двери были приоткрыты, поэтому Василий слышал их разговор и, не дожидаясь, пока его пригласят, он вошел, широко распахнув руки и улыбаясь.

— Дядя, — произнес мошенник, — как же я счастлив вас видеть в добром здравии.

Никифор Иванович недоверчиво всматривался в лицо, после чего попросил Степаныча постоять за дверью, пока он побеседует с невесть откуда взявшимся «племянником». Хозяин дома указал на кресло, стоящее напротив столика с шахматами, и предложил сыграть партию, к его великой радости Василию понравилась эта идея, и он охотно потер замерзшие руки, предвкушая нескучное времяпрепровождение.

— Мой отец учил меня этой игре, — многозначительно произнес молодой мужчина, устраивалась напротив соперника.

— Отец, который по невероятной случайности приходится мне братом? — не скрывая иронии, произнес Никифор Иванович, расставляя шахматные фигуры по местам.

— Как раз по вероятной случайности! — весело воскликнул Василий.

— Итак, поспешите объясниться.

Никифор Иванович предоставил право сделать ход гостю, после чего уставился на поле, где друг против друга стояли воинствующие черные и белые марионетки, обдумывая свой ход.

— Вам известна легенда об умершей сестрице вашей матушки, — констатировал Василий со знанием дела. — Ее изгнали, и она стала самоубийцей, но из печальной истории, которую знают все в округе, убрали одну важную деталь: у бедной, запутавшейся в сетях любви девушки, родился ребенок, которого отдали на воспитание добрым людям. Вы этого не могли знать, потому что в тот момент еще не родились, а после этот факт умалчивали, надеюсь, для всеобщего блага.

— И этот ребенок, о котором умолчали, конечно же, ваш отец! И получается, мне он приходится братом, так как наши матери были родными сестрами, — подытожил Никифор Иванович, сделав очередной ход.

— До недавнего времени я и не подозревал, что мы с вами состоим в родстве! — заметил как бы, между прочим, Василий, продолжая игру. Какое-то время они передвигали фигурки по полю молча. Незваный гость терпеливо ждал продолжения беседы.

— Почему именно вы пришли в мой дом, а не ваш отец? — любопытствовал Никифор Иванович.

— Мой батюшка скончался, — с печальным вздохом произнес молодой мужчина. — Человеком он был скромным и справедливым. Перед смертью рассказал о том, что поведали его приемные родители. Он попросил меня сделать для успокоения его души важную вещь — посетить гробницу, чтобы поклониться его матушке, то есть моей бабушке.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду и не являетесь одним из тех пройдох, которые намереваются ограбить усопшую невесту? Около года назад, к примеру, какие-то варвары обезглавили вашу, позволю себе это произнести, бабушку…

— Какое кощунство! — выдохнул Василий, объявив «шах», чем разозлил Никифора Ивановича, не привыкшего к поражениям, ведь долгие годы он играл партии только сам с собой и, как следствие, никогда не проигрывал. — Вы, верно думаете, что я — деревенский дурень, верящий в россказни, связанные с фамильными драгоценностями в склепе?

Никифор Иванович сделал вид, что хотел по этому поводу что-то сказать и как бы невзначай смахнул несколько своих фигур с шахматного поля. Василий простил ему «случайную» оплошность, не заостряя внимания на столь хитром трюке не желающего проигрывать соперника по шахматам.

— Что ж, вы не глупы, молодой человек. Не окажете ли мне честь отужинать со мной сегодня?

— С огромнейшим удовольствием, Никифор Иванович. Мне приятна ваша компания, — лукавил новоявленный «родственник». — Есть ли поблизости какая-нибудь гостиница?

— Зачем вам гостиница?

— Я бы остановился там на ночь.

— Неужели вы думаете, что я вас отпущу, не выспросив все подробности нашего родства?

Хозяин дома позвал Степаныча и повелел поселить визитера в гостевой комнате, чтобы он мог немного отдохнуть перед ужином, который следовало бы в этот вечер накрыть в столовой на две персоны. Появление этого незнакомца было дуновением свежего ветра в доме, который медленно, но верно превращался в склеп. Впервые за много месяцев Никифор Иванович почувствовал к чему-то интерес.

Василию не давала покоя мысль о рубиновом колье, возвращенном невесте. Возможно, Акулина побывала в склепе и вернула украшение невесте, невероятным образом найденное в огромном Петербурге, ведь эти фальшивые побрякушки были проданы лично им за разумную цену. Гость поместья надеялся разузнать у хозяина за ужином какую-либо полезную информацию.

Степаныч повел гостя на второй этаж, где в самом конце коридора находились апартаменты для гостей. Комната была просторной, но неуютной, казалось, в нее никто не заходил много лет с большой кроватью, занимающей почти все пространство.

— У нас давненько не бывало чужих, — откликнулся на мысли Василия старик.

— Я могу немного проветрить? Здесь пахнет затхлостью, — произнес гость, заметив толстый слой пыли на деревянной спинке кровати.

Степаныч проследил за внимательным взглядом новоявленного «племянника», хозяина и торопливо добавил, что пришлет бестолковую девицу Марью и она приведет все в надлежащий вид за считанные минуты, а также постелет свежее белье.

— Мне бы не хотелось никого беспокоить, — деликатничал Василий, но Степаныч сделал вид, что не услышал последней фразы и предложил гостю посетить баню, которую по счастливой случайности протопил в этот вечер. Эта идея пришлась по вкусу Василию, и он охотно принял предложение. Русские бани всегда были в почете, а уж с хорошим парильщиком — и подавно.

После водных процедур и березового веника, коим крепкая рука Степаныча чуть не выбила душу из Василия, а также ныряния в снег и чарки водки, молодой мужчина чувствовал себя легко и свободно. В комнате он не нашел своей одежды, взамен получив старомодный халат в японском стиле. Предмет гардероба с плеча хозяина поместья был велик по размеру, поэтому Василий его подпоясал тесьмой, отвязанной от шторы, обрамляющей окно в предоставленных апартаментах. Как заверил старик-прислужник одежда гостя вернется чистой к утру и, учитывая, что в доме нет дам, которых можно смутить слишком домашним видом, а также лояльность и не желание церемониться Никифора Ивановича, ему было дозволено трапезничать прямо в халате.

— Никогда бы не додумался подвязать халат! — весело заметил хозяин усадьбы, ожидающий Василия за столом. Ему понравилось это «новшество» и он решил в следующий раз воспользоваться этой идеей. Его домашний халат был распахнут и накинут поверх ночной рубашки.

Приготовленная поварихой еда была съедобная, но пересоленая, оба мужчины налегали на вино, багровое хмельное питье смягчало привкус еды, и приятно пьянило. Хозяин дома сидел во главе стола, а Василия усадил по правую руку. Комната освещалась по старинке — восковыми свечами и они создавали приятную дружественную атмосферу. Гость ждал вопросов от Никифора Ивановича по поводу их родства, но тот болтал на совершенно отвлеченные темы, связанные с хозяйственной деятельностью поместья и неминуемой смертью его хозяина. Позже он с удовольствием поведал о своей супруге Анне Павловне, о том, как был с ней счастлив и они оба мечтали о детях, но Бог не дал возможности воспитать порядочных людей, лишив их родительской радости, и они прожили вдвоем до тех пор, пока пожилой мужчина не овдовел. На глаза Никифора Ивановича навернулись слезы, тема смерти жены очень волновала его.

— Почему вы не похоронили ее в склепе? Рядом с сестрой! — выпалил спьяну Василий, и тут же опомнился, но было уже поздно.

— Положить рядом с блудницей добропорядочную женщину? В своем ли ты уме, племянник? — воскликнул пожилой человек, поерзав в кресле.

— Моя жена лежит на кладбище рядом с церковью. Там же, где и мои немногочисленные родственники. А этот склеп… Я хотел его убрать, но Анна Павловна уговорила оставить его. Мы жили тут вдвоем и со временем перестали выбираться из поместья. Развлечений немного, вот она и придумала легенду о мертвой невесте и о ее фамильных драгоценностях. Она заказала пару десятков поддельных рубинов (Степаныч знал одного мастера) и это стало наживкой для алчных людишек, желающих разбогатеть. Гробницу разоряли один-два раза в год, к нам в дом проникали пройдохи под разными личинами: слуги, священнослужители, была парочка врачей…

— И кто же лежит в этой гробнице? — настороженно уточнил Василий, пораженный услышанным откровением.

— Изначально там лежала сестра матушки — это правда. Мы ее перезахоронили. Причем, на церковном кладбище. Вроде как времени прошло много, и грех был искуплен…

Василий почувствовал, как конечности его холодеют. Его обман был раскрыт, но хозяин поместья на удивление был невозмутим и обращался с мошенником достаточно тепло. Гостю вдруг стало не по себе от такого количества вранья, все вокруг было фальшивое, как и побрякушки мертвой невесты, сумевшие отравить не только его жизнь, но и жизни многих других. Цена проклятью была грош, опытный аферист чувствовал себя околпаченным. «Что же он сделает? Посадит меня в тюрьму? Положит в саркофаг в качестве насмешки, придумав новую легенду?».

— Утро вечера мудренее! — произнес, зевая, Никифор Иванович. — Отдохни, как следует. Завтра поговорим.

Василий шел в свою комнату, шаркая тапочками, словно обессиленный старик. Все тайное вдруг стало явным, и эта четкая картина была до того проста, что он ощутил отвращение к самому себе за такую ограниченность и суеверие. Мышь попалась в мышеловку и теперь предстоит ждать утра, чтобы узнать: съест ли ее кот.