Очаровательные глазки. Обрученная со смертью

Глава 22 Воскрешение из мертвых

За полтора года Акулина привыкла к маленькому старенькому домику и обжилась. Ее больше не тревожили кошмары, связанные с пророчеством цыганки, не мучило чувство вины перед отцом за то, что когда-то покинула его. Она жила, как прилежная монахиня, радуясь каждому рассвету и выражая благодарность небесам за еще один прожитый день. Чтобы как-то заработать на жизнь она обучала деревенских ребятишек тому, что знала сама: учила читать и писать, рассказывала истории — в основном сюжеты книг, а также кое-что из собственного опыта. Давным-давно терпеливый Василий уделял много времени занятиям с ней, за что прилежная ученица мысленно благодарила терпеливого учителя каждый раз, когда на ее столе появлялись свежие продукты: молоко, яйца, масло, хлеб. Преподавала Акулина прямо у себя в избе. Деревенский плотник соорудил для нее длинный стол, который занимал почти все пространство внутри жилого помещения, но желающие получать знания с трудом помещались за ним. В свободное от учительства время Акулина по-дружески помогала справляться по хозяйству Насте. Она приспособилась и привыкла к новой жизни, запретив себе скулить и мечтать о чем-то большем.

— Замуж тебе надо выходить, Акулина! — в очередной раз советовала Настя. — Найти мужичка, вдовца какого-нибудь. Он тебе и избу поправит, и ребятенка состряпает. Ты вон какая ладненькая, сгодишься еще в мамки-то!

Акулина, ничего не ответив, отплыла от назойливой собеседницы подальше. Подруги частенько плавали по утрам в летние деньки в речке нагишом, как когда-то в юности. Стояла неделя жары и вода была — как парное молоко. Настя жаловалась, что никак не может остудиться, а ее спутницу наоборот устраивала приятная температура и от водных процедур после петербуржских приключений мошенница получала огромное удовольствие. Выходя на берег, женщины плескались и громко хохотали, словно дети. Торопливо одевшись в темные одинаковые платья, сшитые из одного отреза, завалявшегося в сундуке Насти, они уселись на траву и любовались заревом рассвета, отмахиваясь от жужжащих насекомых.

— Не делай вид, что ты меня не слышишь! — мягко произнесла Настя, слегка подтолкнув сидящую рядом подругу.

— Да ну тебя! Я уже говорила, что не пойду замуж! Я не смогу притворяться, что люблю…

— Любовь — это выдумка, Акулина. Посмотри вокруг! — вздохнула Настя. — Никто не живет по любви! Она сначала привидится, а потом рассеивается, как туман. Я хлебнула горюшка и своим ребятишкам говорю: живите честно, да работайте — не ленитесь! А когда придет время семьей обзавестись — пусть Господь даст мужикам баб смирных да хозяйственных, а девкам — работящих да непьющих мужей.

Акулина лишь улыбнулась в ответ. Для нее секрет успешной жизни был в ином: засыпать и просыпаться с человеком, который дорог сердцу. Других вариантов совместного существования она не рассматривала.

— Мамка, скорее! Там цыгане! — завопил детский голос. К берегу реки прибежал запыхавшийся Митька.

— Чего? Грабят? — всполошилась Настя вскакивая.

— Нет, поют! — рассмеялся мальчишка, — идут по улице и громко поют.

— Идем, посмотрим, Акулинка! — с девическим задором произнесла мать шестерых детей и вприпрыжку побежала за Митькой.

— Ненавижу цыган, — выдохнула молодая женщина, вспомнив Шаниту, и нехотя поплелась следом за весело подскакивающей Настей.

Возле своего дома Акулина увидела толпу: несколько людей в цветастых одеждах пели и танцевали, и поглазеть на это представление собралась почти вся деревня. При ее появлении кто-то свистнул, и гул стих, слаженный цыганский хор затянул романс «Очаровательные глазки». Строки песни отозвались болью в душе раненой Акулины, она пробралась через скопившихся зрителей к калитке и поспешила укрыться в избе, но это не помогало, окна летом были открыты настежь, поэтому слышимость была хорошая. Пронзительный женский голос взвыл:

Голова шла кругом, душа Акулины сотрясалась от нахлынувших эмоций, и это было невыносимо. Она бросилась к окну, открыла занавеску и закричала, что было сил:

— Прекратите! Я не хочу это слышать! Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Слышите?!

Пение оборвалось. В дверь кто-то робко постучал, но Акулина не ответила. Она оплакивала свое прошлое, растаяв на полу. Дверь открылась и кто-то вошел. Горюющая женщина была уверена, что вошла ее подруга и, не поднимая головы, произнесла:

— У меня не получается жить как все! Он отравил меня счастьем, любовью и жаждой хотеть большего, чем я имею… Не могу представить, как жить без него…

— Боюсь, что я тоже не представляю, как жить без тебя! — произнес до боли знакомый мужской голос.

Акулина испуганно подняла глаза. Перед ней стоял цветущий Василий, в хорошо сшитом светлом костюме, что свидетельствовало о том, что он не бедствует и вполне здоров.

— Что тебе нужно? — еле слышно выдохнула молодая женщина, жалея, что секундой ранее была слишком откровенна.

— Я приехал за тобой! Наш ждет экипаж! Я увезу тебя туда, где мы будем счастливы!

— Ты думаешь, что можно вот так появиться на пороге моей развалюхи в дорогой одежде, словно ты — наследник богатого дворянина, протянуть мне руку и умчать в счастливое будущее? — с надрывом прохрипела Акулина, поднимаясь с пола. Вид ее был весьма грозный, вместо ожидаемой радости Василий встретил ненависть, причина которой ему не была понятна.

— Ведь ты же мечтала когда-то, о том, что тебя заберет из унылой деревеньки красавец-барин, — рассеяно произнес молодой мужчина, делая шаг назад от ее злобного взгляда.

— Но это просто глупые фантазии пятнадцатилетней давности! Теперь я мечтаю прожить тихо и спокойно… Как говорят: где родился, там и сгодился.

— Я тебя не узнаю, Акулина…

— Отшибло память? — усмехнулась молодая женщина, вытирая рукавом слезы.

— Могу я подойти к тебе? — осторожно уточнил он.

— Не смей! — захлюпала она, и слезы снова покатились по щекам. Акулина помнила, как Василий ненавидел плаксивые моменты, но ничего не могла с собой поделать. Через мгновение она получила возможность горевать то ли от горя, то ли от радости на его плече. «Только не уходи! Не оставляй меня снова одну!» — мысленно умоляла она. Прижимаясь к нему всем телом, она жаждала ощутить его тепло, чтобы ощутить, как внутри нее зажигается лампадка, заставляющая воскреснуть из мертвых и снова восхищаться жизнью.

Настя расчувствовалась, прощаясь с подругой. Они стояли возле ворот дома Акулины, крепко сцепившись руками.

— Жаль, что ты уезжаешь. Кто же теперь будет учить наших балбесов? — произнесла мать шестерых детей, не желая отпускать трудолюбивую помощницу. — Я даже сама подумывала походить к тебе на занятия, моя Марфа уж больно сильно тебя хвалила.

— Сюда переехала Аглая, она жила в большом селе и училась в школе. Думаю, она справится. Сделайте школу из моего дома.

— Да, буду поддерживать в нем тепло, и протапливать печь в холодные дни. Вдруг ты вернешься…

— Я не вернусь, Настасья, и ты это знаешь.

— Знаю! И почему я сбежала домой из ямы много лет назад?

— Я тоже об этом иногда думаю, — со вздохом произнесла Акулина. — Тогда у меня был бы шанс перехватить самого красивого парня на деревне и родить ему шестерых очаровательных детей!

Подруги обнялись, и Акулина поспешила к закрытой карете, ожидающей ее у ворот дома. Экипаж провожала вся деревня под песни и пляски радостных цыган.

— Я странно себя чувствую, — созналась молодая женщина, глядя на сидящего напротив улыбающегося Василия.

— Понимаю тебя. Когда сбывалась моя мечта, я боялся сойти с ума.

— Почему ты так долго не приезжал?

— Я искал тебя, Акулина. Нанятый мною сыщик перевернул весь Петербург, шел по твоему следу долго, пока не добрался до твоей могилы. Должен признаться, я поначалу отчаялся, но мое сердце чувствовало, что ты жива. Я рискнул и приехал, и, убедившись, что с тобой все в порядке, устроил небольшой маскарад.

У молодой женщины была тысяча вопросов: где он пропадал все это время? Сколько женщин заменяли ему ее? Любит ли Василий, как и прежде свою Акулину? Каков конечный пункт их утомительной поездки? Она понимала, что ответы ничего не изменят, а возможно даже не понравятся ей и поэтому предпочла молча перенести долгий путь в место, в котором, как заверял ее спутник, их ждет счастливое времяпрепровождение до самой старости.

Акулине казалось, что ее как следует отколошматили палками — так болело тело от тряски в дороге. Пару раз на пути они остановились, чтобы наспех перекусить и снова пускались вскачь. Василий тоже опасался получить ответы на тревожащие его вопросы, связанные с недавним прошлым своей возлюбленной, и поэтому они почти не разговаривали. В загадочный пункт назначения пара прибыла глубокой ночью, этот долгожданный момент Акулина пропустила, заснув. Василий поднял ее на руки и перенес в дом, где для его невесты была приготовлена спальня.

— Я вас ждал и хотел поздороваться с твоей Акулиной, — немного капризно произнес Никифор Иванович, поймав выходящего из спальни «племянника».

— Вы как всегда нетерпеливы! — прошептал Василий.

— Ты нашел ее в деревне? Рассказал о переменах в нашем маленьком «государстве»? О том, что ей придется стать невестой?

Старик явно не желал возвращаться в свою комнату и делал вид, что не замечает усталости Василия. Хозяин поместья привык подстраивать жизнь других под себя, а уж временем мошенника, наследующего все его состояние, он распоряжался свободно, без зазрения совести, как своим. Мужчины засели в кабинете за очередной шахматной партией, в которой Василию было суждено проиграть по предварительной договоренности.

— Ты ничего ей не рассказал. Женщины не любят тайн, а если раскрывают их самостоятельно, то понимают их так, как понимают! И в тот момент в них просыпается дьяволица! — опираясь на собственный опыт, поучительным тоном произнес Никифор Иванович, поправив пояс на халате.

— Я не знал, как ей объяснить все произошедшее… Утром покажу ей склеп и…

Василию не удалось закончить фразу, он услышал женский крик, доносящийся со второго этажа, и поспешил на помощь. Акулину он нашел в коридоре с подсвечником в руках, она обещала размозжить голову любому, кто к ней приблизиться. Там уже был Степаныч, на него и наткнулась сонная женщина, пытаясь разобраться, где находится.

— Так вот что ты придумал! Привезти меня сюда и уложить в склепе вместо покойницы?! — воскликнула женщина, угрожая тяжелым предметом. — Я знала, что эта история еще не закончилась… Кто-то должен лечь в гроб! — так сказала Шанита.

— Ты говоришь глупости, Акулина, — оправдывался Василий. — Скажи ей, Степаныч!

Старик пожал плечами и не произнес ни звука. Он сам был напуган и не понимал, почему женщину, которую в данном поместье знали когда-то под именем Анна, теперь называю Акулиной, да и канделябр в ее руках смущал его.

— Вы просто проведете этот безжалостный ритуал и будете жить счастливо! — размышляла Акулина, задыхаясь от волнения. — Я — жертва, которую вы принесете, чтобы избавиться от проклятья.

— Прости, милая моя, но, кажется, тебя слишком растрясло в экипаже! Нет никакого проклятья!

— А фальшивые рубины?!

— Да, но это всего лишь шутка! Шалость Никифора Ивановича и его супруги! — заверял ее Василий. — Утром мы сходим в склеп…

— Я не пойду туда! Я не попадусь на твои уловки! — выпалила Акулина истеричным тоном.

— Вы лишаете меня удовольствия обыграть вашего будущего мужа в шахматы, Анна! Точнее, Акулина! — проскрипел недовольно Никифор Иванович, присоединившись к необычной ночной беседе. В руках у него была охапка фальшивых драгоценностей, оставшихся после забав, он ими потряс и добавил:

— Ну же, скорее, верните рассудок, поразмышляйте! Вспомните, как мы с Анной Павловной забивали вам голову этой чушью про невесту и фамильные драгоценности. Не вы были первой, но зато последней в наших веселых розыгрышах!

— Так это все выдумка? — выдохнула Акулина, чувствуя, как теряет равновесие, но, по прежнему не позволяя к себе приблизиться.

— Почти все в этой легенде было враньем, — отмахнулся Никифор Иванович. — Сестра моей матери все же существовала на самом деле, но она давно покоится с миром на кладбище. Как и девица из склепа — ее мы похоронили всей нашей компанией еще в прошлом году по настоянию Василия. Гробница свободна, и если вы хотите, можете ее занять лет так… через сто.

Акулина плюхнулась на пол и заревела от бессилия. Россказни про невесту оказались такой же фальшивкой, как и рубиновое колье, а это означало, что в своих несчастьях винить было некого, кроме себя самой. К такому повороту событий молодая женщина совсем не была готова.

— Ни одно проклятье в мире не разрушит нашу любовь, Акулина, — тепло произнес Василий. — Ты мечтала о доме и семье, и все это теперь у тебя есть! Осталось только привыкнуть к ворчанию Никифора Ивановича и подозрительности Степаныча…

— И еще к тому, что по всему дому пыль. И еда всегда пересолена, — добавил хозяин поместья и, подмигнув Василию, добавил: — Но может быть жена моего племянника сможет с этим разобраться?..

Историю о бедной страдалице Акулине, за которой однажды приехал красивый барин и увез ее из захолустья в огромный дворец, в маленькой деревне пересказывали матери своим дочерям долгие годы, чтобы у них оставалась вера в любовь и надежда на лучшее при любых обстоятельствах. С определенного времени появилась традиция: одной из родившихся девочек в семьях стали давать имя героини легенды.

Сняв несуществующее проклятье, Акулина нашла в себе силы забыть прошлые обиды и беды, она прожила в усадьбе долгую и счастливую жизнь и подарила Василию двух очаровательных детей, которых они назвали Никифор и Анна — в честь щедрых хозяев, простивших им все их ошибки и прегрешения и подаривших им веру в себя и в счастливое будущее.