Очень сталкерское Рождество

В любое время дня и ночи. Да, именно так она и сказала. Я вытираю слезу с уголка глаза, пытаясь взять себя в руки. Боже, не помню, когда в последний раз так сильно смеялся. Это чертовски смешно, что девушка, в дом которой я тайно пробираюсь в любое удобное время, сама предложила мне это. Если бы она только знала.

Но она не знает. И так и должно оставаться. Я прихожу в себя и бросаю на неё последний взгляд. Глаза Эммы слегка затуманены, губы приоткрыты, и я начинаю гадать, о чём же она думает. Я так сильно влип, что готов уже открыть всю свою душу, рассказать всё, что бы она ни захотела узнать, кроме одного — своих привычек шпионить за ней.

Но что насчёт неё? Расскажет ли она мне правду, если я спрошу? Я в более выгодном положении, ведь и так уже знаю о ней всё.

Я пододвигаю к себе блокнот и пишу:

«У тебя есть парень?»

Её глаза расширяются, когда она читает мой вопрос.

— Вот так способ сменить тему, — смеётся она.

Я поднимаю бровь. Ну так что?

— Нет, — отвечает она, отворачиваясь. — Как-то не складывается с этим. Знаешь, они либо перерастают то, что я могу им предложить, либо обижаются, когда я резко обрываю свидание, потому что мне звонят из-за раненной кошки. Или уезжают далеко. Моя история свиданий — это целая трагедия ошибок.

Эмма с сожалением усмехается, и я встаю, чтобы налить два бокала вина и открыть бутылку «Москато». Оно её любимое.

Она смеётся, увидев вино.

— Так ты намекаешь, что хочешь, чтобы я рассказала всё? Ладно, но не стесняйся меня остановить меня, когда я начну тебе надоедать. Кстати, обожаю это вино. Какое совпадение!

Я отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку. Никакое это не совпадение. И хотя я никогда и не мечтал, что она окажется у меня дома, я частенько фантазировал об этом, что это уже отразилось на моих покупках.

Её любимые цвета, вино, музыка… Я окружил себя вещами, которые ей нравятся, в тщетной попытке почувствовать себя ближе к ней. Сейчас мне кажется, это было крайне рискованно. А вдруг она что-то заподозрит? Или найдёт мой список дел или бинокли? У меня их три, по одному на каждом подоконнике, окна которого выходят на её дом.

Рука дрожит, и я случайно сбиваю бокал с вином, который громко звенит по кухонной стойке. Эмма вздрагивает. Похоже, она не так расслаблена, как кажется. Я выдыхаю и извиняюще смотрю на неё.

— Со мной такое часто бывает, — говорит она, пожимая плечами и улыбаясь.

А то я не знаю. Эмма постоянно что-то роняет, проливает чай или кофе, а я бы отдал всё, лишь бы быть тем, кто уберёт за ней. Но этому не бывать. Может, сейчас она и здесь, улыбаться мне своими идеальными губами, но это ни к чему не приведёт.

Она слишком хороша для меня. Девушка вроде неё никогда не станет встречаться с кем-то вроде меня — немым изгоем, который целыми днями и ночами следит за ней.

Хотя… Может, если бы я мог говорить…

Мой взгляд скользит по коридору, где лежит маска для экстренных случаев. Это простая чёрная маска, закрывающая только нижнюю половину лица. Я надевал её несколько раз. В ней я могу говорить, но не без последствий. Возможность говорить сто̀ит мне чего-то важного.

Нет, рисковать и надевать её при Эмме я не могу. Особенно после того, как был столь неосторожен рядом с ней.

Я подаю ей бокал вина и киваю. Поговори со мной.

И она говорит. Ничего не скрывая, рассказывает свою историю с юмором и радостью, пока я не оказываюсь полностью очарован. Я слушаю, оперев подбородок на кулак, наполняюсь ею до краёв. Наконец, до меня доходит:

Она в моём доме. Она здесь, потому что хочет.

И она абсолютно честна, заполняя те пробелы, которые никогда бы не смог найти с помощью кибер-сталкинга. Например, как она ждала, что Марк сделает ей предложение, когда сообщил, что уезжает, и как её это поразило.

— Мне вдруг стало так страшно, что он может достать кольцо. Я жутко обрадовалась, когда он сказал, что уезжает на другой конец страны, — смеётся она.

Когда появляется шанс получить информацию, не вызывая подозрений, я задаю вопросы, и она охотно отвечает. Нравится ли ей работать в библиотеке? Не думала ли она уехать отсюда, ведь родители несколько лет назад переехали, чтобы помогать её старшей сестре с тремя детьми? Планирует ли она поехать к ним на Рождество?

— Я думала об этом, — говорит она, крутя бокал с вином. — В прошлом году я наняла сиделку для питомцев и полетела к ним в Бостон. А в этом откладывала всё до последнего. Мама спрашивала пару дней назад, когда я приеду, и когда я ответила, что ещё не купила билет, она просто сказала: «ну ладно». В этот раз я что-то захотела тихого Рождества. А ты как?

Я пожимаю плечами.

«У меня два брата и сестра, все будут праздновать с мамой. В доме будет полный хаос, с детьми, которые всё разнесут. Я тоже не против тихо провести Рождество.»

К тому же, моя одержимость не даст мне уехать даже на один день. Я последую за Эммой, куда бы она ни пошла. Очень удачно, что она решила остаться дома в этом году. Иначе, найти место с хорошим видом на дом её родителей в пригороде Бостона было бы настоящей проблемой. Я знаю, потому что уже искал.

Мы доедаем её маффины, и я говорю, как мне они нравятся.

«Они такие вкусные. Спасибо, соседка. Ты не представляешь, как я ценю это.»

Она улыбается, явно довольная, и смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом. Её губы такие мягкие, нижняя чуть влажная. Я с трудом сглатываю.

— Расскажи мне что-нибудь о себе. Что-то банальное. Например, чем ты занимаешься? Ты работаешь на дому?

Я едва сдерживаю беззвучный смех, и она делает вид, что возмущена.

— Ну перестань, не смейся! Это нормальный вопрос.

Я беру блокнот и объясняю:

«Я смеюсь, потому что ты хочешь узнать, чем я занимаюсь, и чтобы ответ был банальным. Это взаимоисключающие вещи. Я могу рассказать, но ты должна пообещать, что сохранишь это в секрете.»

Её глаза расширяются, когда она читает мой ответ.

— Что? Ты шпион? Тайный агент? Легендарный вор? Расскажи! Клянусь, я буду держать язык за зубами.

Я глубоко вздыхаю и начинаю писать. Подозреваю, она скорее всего уйдёт, как только узнает правду. Но ничего, это нормально. Я хотя бы поел её маффинов, а ночью снова навещу её. Этот день уже в сто раз лучше всех остальных.

«Я краду криптовалюты. Они не так хорошо защищены, как многие думают, и если знать, как, можно выудить немного с верхушки, не попавшись. Когда я вернулся из Йемена, у меня было много свободного времени и нечем заняться. Научился взламывать крипто-аккаунты. Так что не легендарный, но да, я — вор.»

Её брови нахмуриваются, пока она читает. Я допиваю бокал вина и вздыхаю, чувствуя, как на сердце становится тревожно. Она точно перестанет теперь со мной дружить. Но мы никогда и не должны были стать друзьями.

Моя работа — защищать её, а это включает в себя спасение её и от меня самого.

Между нами повисает тяжёлое молчание. Я знаю, что Эмма прочитала мой честный ответ как минимум трижды, и всё равно не поднимает взгляда. Сердце сжимается от боли. Я могу лгать себе сколько угодно, убеждая, что так и должно быть, но я уже знаю, как больно будет потерять её.

— Ты понимаешь, что только что сделал нечто совершенно необратимое? — спрашивает она, наконец, поднимая взгляд.

Я вздрагиваю. На её губах играет мягкая усмешка, и, несмотря на пугающие слова, совсем не кажется, что она испугалась или осуждает меня. Я наклоняю голову вбок. Что?

— Когда я пришла сюда, мы были просто соседями. Потом мы заговорили, и ты узнал обо мне самые смущающие истории. Мы стали хорошими знакомыми. Но теперь ты доверил мне секрет, который может посадить тебя в тюрьму. Понимаешь, кем это делает нас?

Она улыбается, и у меня начинает кружиться голова. Всё идёт совсем не так, как я думал, я совершенно не понимаю, что происходит. Озадаченно качаю головой.

— Лучшими друзьями! — смеясь говорит Эмма. — Давай, сделаем селфи как лучшие друзья!

Внезапно она оказывается рядом, её рука обвивает мою спину, волосы щекочут мне щеку. Я наклоняюсь, чтобы быть ближе, ведь она такая низенькая, а стул, на котором я сижу, — высокий. Голова кружится всё сильнее, когда я вдыхаю её запах и чувствую тяжесть её маленькой ладошки на своей лопатке.

— Скажи «секрееет»! — со смехом приказывает она мне.

Я сжимаю губы, нерешительно обнимая её за плечо, пока она делает снимки, на которых мы так близко, что лица едва различимы: моё — ошеломлённое, её — счастливое. Её кожа немного темнее моей, глаза карие, а мои — голубые, мы контрастируем, будто и вовсе несовместимы, но вместе смотримся так идеально.

Вскоре она отстраняется, и я сжимаю кулак, заставляя его запомнить прикосновение к её мягкому, тёплому телу через свитер.

— Какой у тебя номер? Я пришлю тебе фотки.

Я записываю свой номер и передаю ей.

Ну, вот, мы и обменялись телефонами. Это просто безумие какое-то. Конечно, у меня и раньше уже был её номер, но теперь я знаю его с её ведома и разрешения. Это ощущение в миллион раз лучше.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — спрашивает Эмма, и её глаза буквально светятся от радости.