Глава 3. Сабрина

Не существует дружбы между мужчиной и женщиной.

Всеобщее заблуждение или истина?

Я поворачиваюсь к Фрейзеру и пристально разглядываю профиль его веснушчатого лица.

Из неоднозначного диалога с безумцем, который я прокручивала в голове полночи, можно выделить основное: Гилл считает, что я нравлюсь Дереку и без зазрений совести пользуюсь этим.

Что, разумеется, не так.

Я искренне считаю, что мы просто дружим.

Но что думает сам Дерек? Зачем и что конкретно он рассказывал своему кретино-кузену обо мне? Не просто же так этот ненормальный решил, что я нравлюсь Дереку?

— Прекрати, Остин, — шипит приятель, не отрывая глаз от профессора, которая рассказывает что-то об истории США. — Иначе, я покраснею, как девчонка. Хочешь меня опозорить?

Я спохватываюсь и отворачиваюсь. Надо бы усмехнуться на его шутку, но мне отчего-то становится стыдно.

Чёртов-придурок-Гилл.

— Эй, Фрейзер, — легонько пихаю я его плечом, прежде чем успеваю обдумать как следует следующий вопрос: — А у тебя есть подружка?

Дерек бросает на меня короткий взгляд и самодовольно ухмыляется:

— Нет. А что? Хочешь ею стать, Остин?

— Не-е-ет, — фальшиво смеюсь я. — Парни — это не моё.

— Так ты… — впивается в меня взгляд голубых глаз, в которых горит неподдельное удивление. — Ты по девочкам?

Вот же чёрт!

Клянусь, я прикончу Гилла, если мне, упаси Господи, доведётся встретить его вновь.

— Нет, Фрейзер, составлять тебе конкуренцию я не стану, — хмыкаю я. — Просто… Просто сейчас меня не интересуют отношения. Вообще. Опыт, знаешь ли, был не совсем удачный…

Чёрт, вот зачем я ему это рассказываю?

Впрочем, мой опыт в отношениях действительно был дерьмовым.

Если не хуже.

— Что так? — загораются глаза напротив. — Безответная любовь?

— Она самая, ага, — ворчливо откликаюсь я и отворачиваюсь. — Всё, проехали.

Фрейзер тихо хихикает, а затем подытоживает наш странный диалог:

— Ты забавная, Остин.

Нет, я не могу ему нравиться в том самом плане. Я уже давно не та, кем была год назад. Та Сабрина, да, вполне могла нравится ему всерьёз. Она старалась: пользовалась косметикой, наряжалась, волосы отглаживала до металлического блеска…

Была наивной и не представляла, чем может обернуться тот интерес, который вызывала у парней и от которого у неё буквально кружилась голова.

Я роняю ту самую дурную голову на раскрытую тетрадь и вздыхаю.

Чёрт, ну почему от прошлого невозможно сбежать? Я знаю это, потому что уже пробовала. Оно всегда, чёрт возьми, догоняет. С какой бы скоростью ты не бежал.

Наконец, занятие заканчивается, мы с Фрейзером прощаемся до понедельника, потому что ранее я заверила его, что на игру по бейсболу идти не собираюсь, и я направляюсь к зданию библиотеки Банкрофт, чтобы продолжить работу над докладом.

Впереди меня ждут несколько часов в компании Льва Толстого. Точнее, в компании его биографии.

Но на ступенях библиотеки меня ожидает не очень приятный сюрприз.

Нет, это не Тайлер Гилл, как вы могли подумать.

Это Энтони Ульман, что гораздо хуже.

— Сабрина! — кидается парень мне наперерез. — В чём дело? Я мог бы подумать, что ты не рада нас видеть. Но с чего вдруг?

Вот и подумал бы, принял и отвалил.

Но спасибо уже за то, что здесь и сейчас он один.

— Ульман, — киваю я шатену, пряча дрожащие руки в карманы мешковатого сарафана. — Извини за вчера. Подцепила какой-то вирус, думала, вырвет прямо на стадионе.

— Оу. Ну а сейчас? В порядке?

— Да, но… лёгкая слабость, а так — нормально.

Ульман сужает свои почти чёрные глаза, от которых мне всегда было не по себе, но кивает, принимая мою ложь за правду, и садится на ступени. Хлопает ладонью рядом:

— Давай, присядь. Так здорово, что ты вернулась. Не забыла наши чудные деньки?

Ага, к слову, о прошлом, от которого не сбежать.

Но зато я продержалась целый месяц, о котором у меня останутся добрые воспоминания.

— Ульман, я покончила с той Сабриной, которую ты знал, — остаюсь я стоять.

Парень оглядывает меня снизу вверх и усмехается:

— Вижу. Вчера едва тебя узнал. Выходит, ты сменила не только стиль, но и круг общения?

— Как и интересы в целом, да, — киваю я. — Прости.

— И это всё из-за Логана Хейга? — насмешливо кривит губы Ульман.

Естественно, я вздрагиваю на имени, которое раньше кое-что для меня значило. Перед глазами встаёт обаятельная улыбка с ямкой на щеке и глаза цвета лазурного океана. Светлые кудри, в которые до зуда в ладонях хотелось запустить пальцы.

Я отгоняю от себя болезненные воспоминания и всё же опускаюсь на ступени.

Я не видела его вчера на тренировке…

Интересно, ему сказали, что я вернулась? Хотя нет. Не интересно. Не должно.

— Почему ты решил, что дело в нём? — спрашиваю я у Ульмана.

— Ты можешь не переживать о нём, Сабрина, — усмехается он. — Этот предатель год назад перевёлся в Стэнфорд, и теперь считается нашим злейшим врагом. Он… Он обидел тебя тогда, да?

— Перевёлся? — удивляюсь я. — И ваша дружба…

— С ней покончено, да, — кивает шатен. — Я не жалею, если что. Хейг никогда не отличался порядочностью. Та вечеринка… — Тут парень морщится и смотрит на меня с долей жалости, что меня смущает, и я отворачиваюсь. Ульман продолжает: — В общем, забудь об этом уроде, Сабрина. Он тебя больше не побеспокоит.

Это всё же был Логан?..

Ульман что-то знает? Видел?

Боже, как же не хочется в это верить…

Я обнимаю себя руками и закрываю глаза. Дерьмово, когда не знаешь что-то наверняка. Это мучает. Мешает жить нормальной жизнью. Ещё хуже, когда и не очень-то хочется знать правду.

— Очередной поклонник, ведьма?

Я вздрагиваю и распахиваю глаза.

Тайлер Гилл возвышается позади наших с Ульманом спин и смотрит на меня с презрением. Жгуче-черные локоны волос треплет ветер. А затем он опускает ногу в белом кроссовке на ступень, на которой мы сидим, и следом нагло присаживается между нами, распихивая нас в стороны.

— Какого хрена, Гилл? — возмущается Ульман.

— Не думал, что ты прикалываешься по легкомысленным девчонкам, Ульман, — насмехается тот.

Грудь обжигает обида, я сжимаю зубы и подскакиваю на ноги, но мою щиколотку тут же обхватывают жесткие пальцы. Гилл смотрит на меня снизу-вверх и насмехается:

— Куда же ты? Приятная беседка только-только началась.

— Убери от меня свои лапы, Гилл, — цежу я сквозь зубы.

— Не знал, что вы знакомы, — замечает Ульман, а затем обхватывает пальцами плечо Гилла и просит: — Отпусти её, Гилл.

Тот дергает плечом, сбрасывая руку Ульмана, и говорит ему с холодком в голосе, но при этом не отрывает глаз от моего лица:

— Выходит, ты из тех, кто предпочитает лёгкие победы, Ульман? Понимаю, но не в этот раз.

Продолжение фразы я читаю в надменном взгляде: «эта девка — моя».

Я ошибалась. Гилл хуже Ульмана.

Мысленно представляю, как я врезаю носком кеда по наглой роже кретино-красавчика, как кровь заливает надменно искривлённые губы, и выдергиваю ногу из его пальцев. Бегу вверх по лестнице.

Через пару минут я оказываюсь в спасительной прохладе просторного помещения библиотеки и пытаюсь успокоить барабанящее в груди сердце.

Вот же! Скотина!

Легкомысленная девчонка…

Но… так ли он не прав?..

Я морщусь от собственных мыслей и иду вперёд. Какой же Гилл всё-таки гад! Нет, не позволю ему вынудить себя думать, что я хуже, чем есть.

Я иду вдоль продолговатых столов, стулья за ними по большей части пустуют, в ушах звенит разгорячённая кровь, но я всё равно слышу, как позади вновь хлопает дверь. Оборачиваюсь. Сердце тревожно запинается.

Ну вот какого дьявола ему от меня нужно?!

Я прибавляю шаг.

Через минуту я обращаю внимание на то, что немногочисленные девочки за столами, заложенными книгами, горячо шепчутся и кокетливо хихикают, посматривая мне за спину.

Закатываю глаза, потому что хорошая внешность не показатель хорошего характера.

Я ныряю в проход между стеллажами, обозначенными табличкой: «Русская классика», и приступаю к поиску необходимых книг.

Гилл, слава небесам, за мной не бросается, и за это время я более или менее успокаиваюсь, но не забываю об этом придурке, нет.

Вернувшись к столам с найденными книгами, я застаю Гилла в окружении смущённых до предела девчонок. Во всей библиотеке их не более десяти человек, и шесть из них собрались за одним столом с этим придурком. Он им обаятельно улыбается и что-то рассказывает, а те в ответ слушают его с открытыми ртами и завистливо переглядываются между собой.

Мы с Гиллом встречаемся взглядами.

Голливудской улыбки на красивом лице, как не было. Но уже в следующий миг Гилл заводит руку за плечи одной из девчонок и притягивает её к себе, чтобы прошептать той что-то на ухо. Девчонка заливается краской по самые корни белокурых волос. Но Гилл этого не видит, потому что продолжает пялиться на меня.

Я бесшумно фыркаю и роняю книги на ближайший стол, чтобы следом сесть к этому бессмысленному представлению спиной.

Но до меня всё равно доносятся кокетливые смешки, вздохи и охи. Что жутко бесит и мешает сосредоточится на деле.

Я достаю из сумки плеер и наушники, чтобы полностью абстрагироваться от реальности, и уже через минуту увлечённо заношу в тетрадь заметки о не простой жизни русского классика.

Суровая Россия с её суровыми нравами и суровыми условиями для жизни…

Клянусь, я почти забываю о присутствии здесь невыносимого Гилла, но этот придурок решает сам напомнить мне о себе.

Из уха вырывают наушник, а следом Гилл с шумом опускается на стул напротив меня. Вальяжно откидывается на спинку и смотрит так, словно я ему задолжала крупную сумму денег. Затем подхватывает край раскрытой книги, разворачивает её к себе и вчитывается в титульный лист. Усмехается и бездушно отталкивает от себя биографию писателя.

Я оборачиваюсь на стол, за которым он сидел раньше, и убеждаюсь в том, что мне не показалось жжение в затылке от завистливо-недовольных взглядов.

— Что, хочешь натравить на меня своих поклонниц? — с сарказмом спрашиваю я.

— Хочу, чтобы ты сегодня пришла на игру, — облокачивается он на стол.

— Очень интересно. И зачем тебе это?

— Придёшь и увидишь, — хмыкает он.

— Без вариантов, — отрезаю я и встаю из-за стола.

Физически не могу находиться рядом с этим человеком. Эти его невероятные глаза и то, что они транслируют… Обидно, что с другими девочками он приветлив и обаятелен, а со мной ведёт себя по-скотски. Словно я заслужила.

Впрочем, меня не должно это волновать. Пусть бы просто оставил меня в покое. Да.

Но ему плевать на мои желания.

В этот раз в отдел русской классики он идёт следом за мной.

Я резко разворачиваюсь к нему и шиплю:

— Какого чёрта, Гилл? Тебе больше нечем заняться, кроме того, что преследовать меня?

— До начала игры я абсолютно свободен, — равнодушно пожимает он плечами.

— Это не ответ на мой вопрос, — глухо рычу я, отвернувшись к стеллажу.

Вижу нужную книгу и тянусь к ней, но меня опережает Гилл: выхватывает книгу и переставляет её на полку выше. Его близость обжигает, а в нос проникает аромат парфюма: что-то древесное, с нотками океанского бриза.

— Почему ты вчера сбежала со стадиона, ведьма?

— Это так по-детски, Гилл, — замечаю я одновременно с его вопросом и отвечаю грубо: — Не твоего ума дело.

— То есть тебе всё же знакомо чувство стыда?

Гилл цепляется одной рукой в полку у моего лица и напирает на меня так, что в конце концов я оказываюсь зажата между ним и книжным стеллажом.

Я цепляюсь пальцами в полки ниже и едва дышу. Его аура и близость подчиняют, делают из меня заворожённого удавом кролика, который потерял рассудок…

Гилл медленно склоняется ближе, прижимается щекой к щеке, от чего я вздрагиваю, и горячо шепчет мне на ухо:

— Им будет полезно увидеть, что ты просто на просто повёрнута на бейсболистах.

Гилл с усмешкой отталкивается от шкафа и идёт вон.

— Кому — им? — хрипло спрашиваю я ему в спину, потому что в горле пересохло.

Парень тормозит у края стеллажей и усмехается:

— Точно, у тебя же их целая команда. — А затем его лицо каменеет: — Фрейзеру и Хейгу, ведьма.

Я обмираю.

Хейгу?

Гилл знаком с Логаном?..

Загрузка...