Одержимый

Глава 7. Сабрина

Воскресное утро и день я посвящаю уборке и стирке, чтобы отвлечься от сумбурных мыслей, которые роятся в моей голове, как гул рассерженных пчёл, после нежданного визита кретино-красавчика-Гилла.

Он был на той вечеринке. Был на ней и Логан. Был.

Что это означает?

Чёрт, если бы я знала!

Я пинаю корзину с чистыми простынями и падаю на плетённый стул за немного покосившимся столом из ротанга. Горячее солнце обжигает лицо и слепит глаза. Влажный воздух липнет к шее взмокшими прядями волос, выбившимися из высокого хвоста. Я закрываю глаза и, расслабив плечи, ловлю кожей свежий ветерок.

Может быть, он сможет развеять не только духоту, но и все мои тревоги и печали?

Было бы здорово.

Но куда там.

Итак, в моей памяти лишь обрывки, которые я, как ни стараюсь, не могу соединить в одно целое. Чётко я помню только начало. А затем что-то случилось. Разговоры, смех, лица. Много лиц, улыбок и глаз. Всё смешалось в кашу. Кадры, как в испорченном кино: блеклые или слишком яркие; одно накладывается на другое, а затем на третье; звуки задваиваются, пропадают или оглушают с такой силой, что хочется зажмуриться.

Следующее, что я хорошо и чётко помню — это то ужасное и отвратительное утро после вечеринки. Как бы сильно я не хотела его забыть — не выходит.

Я морщусь, выпускаю из пальцев прядь волос, которую неосознанно теребила и поднимаюсь на ноги.

— Эй, Остин! — окликают меня. — Ещё не достало возиться с бельём?

Я смотрю в сторону соседского двора и криво улыбаюсь Тине Адамс, облокотившейся на забор:

— Кто, если не я?

— Принято, — хмыкает девчонка и кивает в мою сторону: — Поболтаем?

— Милости прошу, — веду я рукой в сторону стола и стульев.

Блондинка легко подтягивается на руках, опирается ногой на забор и ловко через него перепрыгивает. Направляется ко мне, пока я вновь опускаюсь на стул.

Небольшое отступление: вернувшись домой в конце этого лета, я пообещала себе, что обязательно заведу хотя бы одного друга того же пола, что и я. Не знаю, как вышло так, но у меня никогда не получалось ладить с девочками. Забавно, но дружить с парнями мне всегда было куда проще. Может, всё дело в том, что воспитывал меня отец, и большую часть времени я проводила на стадионе. А может, потому что парни прямые, как рельсы. Их не нужно читать между строк и разбираться в искренности их слов и поступков.

Ну да — за исключением некоторых, но не будем о грустном.

В общем, для меня стало большой удачей, что такая, как Тина, с недавних пор стала моей соседкой. Мы с ней похожи в какой-то степени, и мне доставляет искреннее удовольствие наше общение.

— Вчерашний красавчик, — кивает себе самой Тина, опускается на второй стул и смотрит на меня: — Твой парень, друг, кто?

— Ты… про Гилла? — округляю я глаза. — Видела его?

— Ага, как он пялился в окна твоего дома. Мы с Ёжиком его едва не загрызли, прости.

— Надо было, — вздыхаю я. — Так что, если хочешь попросить прощения, проси за то, что вы оставили его в живых. И без единого укуса, что тоже ужасно обидно.

— Где он так сильно провинился? — усмехается подруга, закусив кончик языка. — Если я правильно поняла, то парень вытворил что-то эдакое во время бейсбола. Правильно?

— И это далеко не всё, — выразительно веду я бровями. — Но почему мы вообще о нём говорим? Очень не хотелось бы, знаешь ли.

Тина хмыкает, смотрит прямо перед собой и вновь кивает:

— Он откуда-то знает меня. — Она облокачивается на столешницу, склоняется и продолжает с таинственной интонацией в голосе: — Я о том, что он знает меня, как Быструю тойоту. Понимаешь?

— О-о-о…

Вот вам кое-что ещё, что вы не знаете о такой девушке, как Тина Адамс: она — уличная гонщица. Далеко не единственная девушка, среди любителей погонять на перегонки по улицам спящего города, но достаточно выдающаяся и крутая.

То, что кретино-Гилл её узнал, лишний раз доказывает её популярность.

Неужели, парень увлекается такими зрелищами? Или сам…

Нет, не верю. Зачем классному бейсболисту, сыну богатых родителей, да и просто самоуверенному красавчику ещё и уличные гонки? Незаконные, к тому же. Наверное, просто ходит смотреть, не больше. Вроде хобби.

— Вот именно, — вновь кивает Тина и откидывается на спинку плетённого стула. — Значит, он тебе никто?

— Абсолютно, — твёрдо киваю я.

— Жаль. Парень меня заинтриговал.

Чем? Своей неадекватностью?

— Да хотя бы ей, — смеётся подруга. Оказывается, я задала вопросы вслух.

Я морщусь, поднимаюсь на ноги и иду к корзине. Нужно развесить оставшуюся партию белья и можно залипнуть на диване у телевизора. Вновь пересмотреть «Адвоката Дьявола», чтобы подыскать ещё одну подходящую кретино-Гиллу цитату. Про тщеславие было очень в тему.

Но у Тины находится другое предложение.

— Какие планы на вечер, Саби? — спрашивает она, когда я закидываю на верёвку последнюю в корзине простынь. — Давай со мной? Попробуем выяснить, откуда этот красавчик меня знает. Ну или просто развлечёмся. Давно тусовалась вне дома?

Давно. Год прошёл.

Я бросаю задумчивый взгляд на подругу.

А если Гилл и правда сам гоняет? Бейсболистам университета Беркли строго запрещено заниматься чем-то незаконным. Узнают — выпрут из команды. И, пожалуй, будет неплохо иметь на Гилла компромат, верно? Осталось лишь добыть доказательства, убедиться в правдивости догадки.

— Во сколько я должна быть готова?

Я не в силах оторвать взгляд от Тины Адамс.

Представьте: стройная, длинноногая и длинноволосая блондинка уверенно шагает в направлении своей красавицы «Тойоты: селика». Машина, словно продолжение самой девушки — невероятно ей подходит. Остро-плавные линии корпуса, как бы говорят: хорошенько подумай, прежде чем связаться со мной.

Я в полном восторге. Серьёзно. Даже жалею, что не наведалась в подобное место раньше. Хотя Тина меня не раз звала.

Кстати, о месте.

Сегодня уличные гонки проходят за городом, на холмах. Перекресток трёх дорог: Гризли Пик бульвар, Фиш-ранч-роуд и Клермонт-авеню. Вид с некоторых мест этих дорог просто потрясающий: раскинувшийся внизу город и серебро далекого океана. Но конкретно на этом перекрёстке, кроме холмов, ни черта не видно.

Итак, десяток машин, из которых орёт басистая музыка; разношёрстная толпа народа; крики, гам и смех. И всё это под чернильным бархатом неба, на котором загадочно мерцают яркие звёзды.

Я осторожно оглядываюсь. Мы с Тиной здесь уже около часа, но следов Гилла я так и не обнаружила. Впрочем, я не отчаиваюсь, потому что народ продолжает и продолжает прибывать.

Вот и сейчас по толпе проходит взволнованный гул. Я делаю шаг вперёд и вглядываюсь в лобовое стекло съезжающей на обочину машины. Тщетно. Все окна затонированы. Но сама тачка крутая. Кажется, «Ниссан». Мне нравится, что у неё по низу идёт ярко-красная линия — машина словно парит над землёй, а не стоит на колёсах.

Водитель, кстати, из салона не выходит, что очень странно.

Жму плечами и перевожу взгляд на машину Тины.

По дороге сюда подруга рассказала мне, что на днях перебирала двигатель и добавила пару примочек, которые сегодня ей помогут выиграть гонку.

Сейчас мы на это и посмотрим.

Я иду ближе к дороге, пока две машины-соперницы выезжают к стартовой линии. Условной, разумеется. Да-да, её роль играет типичная длинноногая красотка с платком в руке, как в фильмах про гонщиков. Кожаная юбка едва прикрывает тощую задницу.

Мы с Тиной переглядываемся и, кажется, думаем об одном и том же, потому что одновременно закатываем глаза, а затем смеёмся.

Подруга отправляет мне воздушный поцелуй, а следом сосредоточенно смотрит вдаль, на дорогу по Гризли Пик бульвар. Рука с жёлтым платком поднимается над головой девушки. Я затаиваю дыхание. Ревут моторы. Ещё мгновение. Напряжённое и долгое. Смазанное движение вниз: дуга жёлтого цвета, и машины срываются с места. Визг шин по асфальту оглушает, на несколько секунд сбивая с толку.

Я, как заворожённая, поворачиваюсь вслед машинам, делаю шаг-другой по дороге, чтобы не упустить их из виду. Девушка, что дала «старт», убегает к обочине, жестикулируя мне за спину. Оборачиваюсь. По глазам бьёт свет фар. На меня несутся две другие машины со стороны дороги по Фиш-ранч-роуд.

Надо же, из головы совсем вылетело, что одни уезжают тогда, когда возвращаются другие.

Чьи-то жёсткие пальцы обхватывают мою кисть и дергают в сторону. Да с такой силой, что по ощущениям у меня случился вывих плечевого сустава. Я врезаюсь в чью-то грудь, и мы вместе летим на землю. Мир переворачивается пару раз, потому что падаем мы на небольшом склоне. Локоть и бедро пронзает тупая боль. Камни, наверное.

В итоге я оказываюсь прижата к земле весом своего спасителя.

Сердце стучит, как ненормальное. У того, кто меня спас, тоже.

Я слышу топот ног по земле — кажется, нас окружают, чтобы проверить в порядке ли мы. Ужас, что я испытала при взгляде на машины, постепенно отступает, и я решаюсь открыть глаза.

И то, что я вижу меня в буквальном смысле шокирует…

Во взгляде серых, как грозовое небо, глаз смешались злость, тревога и недовольство. Остальная часть лица закрыта платком. Но, клянусь, эти невероятные глаза я узнаю из тысячи.

— Ты… — ошарашенно выдыхаю я.

Мой рот тут же накрывает горячая ладонь, Гилл склоняется к моему уху и шипит:

— Заткнись, ведьма.

А вот и ещё одно доказательство.

— Эй, вы в порядке?

— Ни слова о том, кто я такой, ясно? — глухо рычит Гилл и слезает с меня.

Я облизываю пересохшие губы, оглядываю толпу, окружившую нас, и чувствую, как к лицу приливает горячая кровь. Ну что я за дура? Как я могла забыть о негласных правилах, когда наблюдала за всем столько времени?

Я прячу лицо в ладони, отчаянно желая провалиться сквозь землю, но одну из моих рук вновь хватают жёсткие пальцы и тянут меня вверх. Нетерпеливо и грубо.

Пожалуйста — ещё один вывих плечевого сустава.

— Какого чёрта…

— Эй, идиотка! Жить надоело? — расталкивая толпу, несется к нам до придела рассерженный парень. — Какого хрена ты бросаешься под колёса?!

Гилл продолжает прижимать меня к своей груди, лениво поворачивает голову к разъярённому гонщику и бросает:

— Спокойно, Гибсон. — Серые глаза вновь впиваются в моё лицо, голос таинственно вибрирует: — Я сам отшлёпаю её по попке.

Мои глаза готовы вылезти из орбит от возмущения, я открываю рот, но его вновь запечатывает горячая ладонь.

— Давай, шевели ножками, ведьма, — шепчет Гилл мне на ухо и вынуждает меня идти.

К тому самому «Ниссану», что недавно привлёк моё внимание.

Гилл грубо усаживает меня на пассажирское сидение, с силой хлопает дверцей и через минуту занимает водительское место. Разворачивается ко мне корпусом и одёргивает с лица платок:

— Гибсон прав: ты идиотка. О чём ты только думала, ведьма?

Я всё ещё возмущена, плюс, от меня не укрылось то, что этот кретин заблокировал двери, потому я сужаю глаза и справедливо, но не без язвы в голосе, интересуюсь:

— Зачем же ты тогда кинулся, сломя голову, спасать идиотку?

Со стороны водительского окна стучат по стеклу. Гилл переводит раздражённый взгляд в сторону звука, досадливо морщится и, прежде чем вновь поднять на лицо платок, бросает:

— Тренера стало жалко.

Гилл опускает стекло, тот, кто стучал, склоняется к нему и говорит:

— Готовься, Низмо, ты следующий.

— Понял.

Парень кивает, а затем ведёт квадратным подбородком в мою сторону:

— Не забудь высадить девчонку.

Гилл поворачивается ко мне, в его глазах играет насмешка. Так и вижу, как он криво улыбается под чёрным платком. А затем он говорит то, от чего мои глаза снова лезут на лоб:

— Она поедет со мной.