Одиночество вдвоем или любовь на пятерых

Глава тридцать вторая. Алька

Прошло несколько месяцев

Октябрь в этом году выдался теплым. И хоть листва уже облетела и хрустела под ногами цветным ковром, но солнышко припекало, даруя надежду. Казалось, тепло не исчезнет никогда, и дальше будет вот так же по-летнему солнечно. И только вечер напоминал, что на дворе давно уже не лето.

Алька шла по аллеи в центре города, именно по той аллеи, где гуляла с Колей и где их пути пересеклись с Тонькой. Нет, она не вспоминала прошлое, не ностальгировала по Коле, просто любила это место.

Шла медленно, заглядывая гуляющие парочки, изредка подбирала опавшие веточки с желтыми и красными листочками. У нее в руках уже был собран букет, и она перебирала в руках разнокалиберные веточки, создавая композицию. Вот у бордюра Алька заметила тонкую ветку рябины с гроздями спелых ягод, видно шаловливый ветер обломил её. Она наклонилась, подобрала и стала пристраивать её в букет, когда кто-то её окликнул.

Алька обернулась и поморщилась. Это была Маринка, когда она была замужем за другом Кирилла, потом семья распалась, и теперь Марина была в активном поиске очередного мужа.

— Ой, привет! — защебетала та. — А я думаю, ты это или не ты, чего то ты поправилась, Алька.

Алька и сама знала, что поправилась. Нет, не так, разжирела. Все вечера она проводила дома, сидя перед телевизором, поедая вредную и сладкую пищу.

— И тебе привет, — коротко бросила Алька, пытаясь отвлечься на построение композиции из веточек.

— Твой-то женился, — Маринка жадно заглядывала Альке в глаза, ожидая увидеть там хоть какие-то чувства, но Альке было все равно.

— Знаю, — так же тихо ответила Аля.

— Жена то у него беременная, на молодухе женился, вот все говорили, что она сразу обрюхатеет, — затараторила Маринка.

Аля поморщилась, весть о беременности новой жены Кирилла больно кольнула. Конечно, она подозревала, что молодая супруга захочет ребенка, но не была уверена, что Кирилл этого захочет.

— Твой-то бывший устроил её к нам в бухгалтерию, хитрюга какой, а она раз и беременная, теперь и место будет чье-то занимать, в декрет с хорошей зарплаты уйдет, больничные там всякие, — продолжала долбить Альке мозг Маринка. — А че ему сделают, он теперь заместитель директора, считай правая рука.

— Он уже заместитель? — удивленно спросила Алька.

— Ага, представляешь? Назначили вот в сентябре, оклад ого-го, так что девка то хоть и деревенская, но не прогадала, — Маринка источала яд.

— У него к ней любовь, — тихо сказала Алька.

— У него то может и любовь, а вот девка то точно корыстная, без кола и двора, нищая, а теперь они квартиру в городе купили трехкомнатную, он дом вон какой построил, ей машину купил, себе машину новую взял, — яд просто капал с губ Маринки. — На каки шиши бы эта тихоня себе бы тачку купила, говорят в саду в домике дощатом жила.

Маринка говорила громко, брызгая слюной, в глазах её горел яростный огонь.

Алька от детей знала, что ни такую уж и бедную взял муж девочку. Да и старше он ее всего на восемь лет. И квартиру они купили, продав двухкомнатную квартирку Насти. Догадывалась, что муж не зря отправил ту учиться на права, наверное, после учебы машину ей и купил.

Так что Маринка могла хоть литр яда сцедить, но у Кирилла с Настей была любовь, настоящая, ни как у них.

Она завидовала, но не глупой бабской завистью, не сцеживала яд, сидя с подругами. Она просто тихо завидовала той, что сумела осчастливить Кирилла.

Только по прошествии двадцати лет, Алька вдруг осознала, что муж с ней не был счастливым. В этом браке они оба были несчастны. Он не мог дать ей того, чего ей хотелось — эмоций, а она не смогла стать ему надежным тылом. Именно Настя стала тем человеком, который уготован был Кириллу судьбой: тихая, скромная, начитанная, любящая быт. Алька такой бы не стала никогда.

И вот теперь Аля осталась одна. Старший улетел в Пекин, получил какой-то грант, работу, младший уехал учиться в Москву. Дети её не бросили, звонят, раз в неделю они выходят на связь, и они общаются, даже видят друг друга, но с экрана. В остальное время она одна одинешенька. Работа и дом — это все, что у нее осталось.

Кирилл конечно помог ей расквитаться с долгами. Продали все, даже большую часть мебели, квартиру. Ей дети купили небольшую однокомнатную квартиру: кухня-гостиная и одна спальня с лоджией. Помогли сделать ремонт. Часть мебели она привезла из старой квартиры. Пока живет.

Хотелось бы прикупить ещё кое-что из декора, но ей приходиться закрывать остатки кредитов по банковским картам. Хорошо, что самые большие долги, покрыла продажа квартиры.

Детей тоже содержать не надо. Старший помогает младшему. Да Кирилл туда денег закидывает. Так что с остатками кредитов она разбирается сама.

И вот вроде все у нее хорошо, и проблемы все решились, только тоска разъедает ей душу. Одиночество и тоска.

Подруги давно устранились, каждая построила свою жизнь, теперь Алька лишь мешала. Мужа нет, дети выросли. Кто-то из знакомых посоветовал приобрести ей кошку или собачку, но у Альки была аллергия на шерсть.

Что теперь?

Она шла по пустынной аллее. Маринка, сцедив яд, встретила ещё одну знакомую, распрощалась с Алькой и бросилась к свежим «ушам», к той, с которой можно посплетничать на новые темы. Аля вновь осталась одна на пустынных аллеях. Она зашла в самый дальний уголок, сюда редко кто заходил, но тут росли дубы. Алька покопалась в куче собранных листьев и нашла пару веточек с листочками. Листочки на дубовых веточках ещё не совсем пожухли и не потеряли зеленый цвет.

— Наверное, вас можно засушить, получится прекрасный букет на всю зиму, — бормотала Алька себе под нос.

— У вас получился красивый букет, — Алька с испугу даже подпрыгнула, обернулась, на скамейке сидел моложавый мужчина.

Навскидку ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять, дорогое пальто, начищенные до блеска ботинки, яркое кашне. Он сидел прямо, как будто внутри его был кол. Руками сложил перед собой на трость.

— С-спа-си-бо, — Алька даже заикаться начала.

— Вы флорист? — спросил мужчина, рассматривая Альку внимательным, цепким взглядом.

— Нет, скорее финансист, — ответила Алька.

— У вас дар, поменяйте профессию, — словно отдал команду мужчина, он оперся на трость и встал.

Это был очень высокий мужчина, седые усы и виски, холодные, как сталь глаза. По нему было видно, что он привык раздавать команды.

— Меня зовут Петр Николаевич, — представился он.

— Аля, — кивнула головой.

— Прогуляемся? — спросил он, наклонив голову влево, словно разглядывая её.

— Д-да, — пробормотала Алька.

Он согнул руку в локте, а она с удовольствием уцепилась за нее.

С тех пор они стали встречаться с Петром Николаевичем каждую субботу и воскресенье, прогуливаться по парку, иногда ходили на выставки.

Через несколько таких прогулок он предложил ей переехать к нему.