Охота на лис

ГЛАВА 1

Мисс Жюстина Брайерли с удивлением рассматривала видавший виды кожаный саквояж, который случайно обнаружила в комоде своего гостиничного номера. «Должно быть, он принадлежит какому-то джентльмену», – думала она, внимательно рассматривая свою находку со всех сторон. Ей представилось, как этот джентльмен, обнаружив пропажу в дороге, ругается на чем свет стоит и даже не предполагает, что саквояж преспокойненько лежит в одной из гостиниц на окраине Кроули.

Жюстине было любопытно, что же находится в саквояже, и девушка, дотронувшись до ручки, хотела было его открыть, но спохватилась – неприлично рыться в чужих вещах. А, собственно, кто узнает, что она заглядывала в саквояж? Вероятно, хозяин просто забыл его второпях.

«Если я узнаю, что там, внутри, то, возможно, как-то помогу джентльмену вернуть пропажу», – старалась девушка найти оправдание своему любопытству. Она открыла саквояж и заглянула внутрь.

Груда рубашек, несколько накрахмаленных шейных платков, чулки – ничего, что могло бы облегчить поиски забывчивого джентльмена.

Жюстина уже хотела было закрыть саквояж, когда увидала под грудой белья коричневый сверток, перевязанный тонким шнурком. Забыв обо всем, девушка быстро развязала узел и в изумлении застыла: в свертке лежали деньги, никак не менее тысячи фунтов! Жюстина положила деньги на кровать и стала внимательно рассматривать коричневую бумагу, в которую они были завернуты. Вся она была исписана какими-то странными знаками или буквами, но что они означали, Жюстина понять не могла. Как быть? А если саквояж забыл преступник? А если он вернется и увидит, как она роется в его вещах? От этой мысли у девушки похолодело внутри. Воображение уже рисовало жуткие картины: вот он врывается и убивает ее, потому что она прикоснулась к его тайне… В ушах звучал голос матери: «Дорогая, недостойно юной леди рыться в чужих вещах…» Подгоняемая страхом, Жюстина быстро завернула деньги в бумагу, перевязала сверток и сунула его обратно в саквояж. Немного успокоившись, она решила отнести его в полицию.

Однако Жюстина не могла избавиться от мысли, что совершенно неожиданно и сама того не желая может попасть в какую-нибудь скверную историю. Тогда уж примчатся родители и в мгновение ока она окажется дома в Бате, а этого девушка боялась больше всего на свете. Может, отнести находку хозяину гостиницы? Он-то уж знает, как следует поступать в таких случаях. Подумав так, Жюстина украдкой оглянулась, чтобы убедиться, что в комнате никого нет, и поставила саквояж на пол.

С чашкой чая в руке вошла служанка Агнесса Траск, чопорная, педантичная дама.

– Мисс, я услыхала шаги в вашей комнате и решила, что раз госпожа уже встала, то ей не помешает взбодриться чашечкой крепкого чая.

– Благодарю, Агнесса, – машинально ответила Жюстина, продолжая думать о злосчастной находке.

Служанка помогла девушке одеться в дорожный костюм из серо-голубой саржи с гофрированным воротничком и темно-синей тесьмой по краям. Крепкий чай окончательно прояснил мысли: Жюстина твердо решила отнести таинственный саквояж хозяину гостиницы и больше не вспоминать о нем. Окончательно успокоившись, она совсем потеряла интерес к толстой пачке банкнот в коричневой обертке с непонятными знаками.

Мисс Брайерли опустилась на стул, и Агнесса занялась ее прической. В этот утренний час так не хотелось думать о каких-либо неприятностях и скверных сюрпризах. Когда-то жизнь Жюстины была весела и беззаботна, она блистала красотой и живостью в столичном светском обществе. «Бриллиант чистой воды, сверкающий всеми гранями» – так называли мисс Брайерли ее многочисленные поклонники и кавалеры. Но произошло событие, сильно поколебавшее ее душевное равновесие. После того как лорд Левингтон внезапно покинул Лондон, даже не попрощавшись, оставив всех в неведении относительно причин своего столь стремительного отъезда, живость и блеск Жюстины стали таять. Воспоминания причиняли боль. Девушка глубоко вздохнула и поставила чашку на стол. Да, от прежней веселости не осталось и следа…

Когда с прической было наконец покончено и волосы уложены в локоны, мисс Брайерли в модной шляпке, кокетливо украшенной птичьим пером, спустилась вниз с саквояжем в руках. Никто не караулил ее, чтобы отнять находку, никто не следил за ней. В холле Жюстину буквально оглушил шум многочисленных постояльцев, ожидавших свои экипажи. Отыскав глазами хозяина гостиницы, она быстро подошла к нему.

– Мистер Уинстоу, вот это я нашла в своем номере, – почти прокричала Жюстина, чтобы хозяин гостиницы мог услышать ее. – Я заглянула в него, там лежат рубашки, шейные платки, а еще довольно странный коричневый сверток, перевязанный шнурком. – Жюстина внимательно посмотрела на хозяина. Понял ли он, о чем она говорит? Ей показалось, что он не прореагировал на ее слова.

– Возможно, какой-то несчастный оставил его в моем номере…

Мистер Уинстоу всплеснул руками:

– Мать родная, да ведь его, должно быть, забыл молодой человек, который останавливался, у нас прошлой ночью. Он, вероятно, вернется за вещами.

– Я нашла саквояж в комоде. Наверное, будет лучше, если Вы отправите его владельцу. Кстати, Вы знаете его адрес? – вкрадчиво спросила Жюстина, заведомо зная, что никаких следов законного владельца на свертке не обозначено.

– Вы правы, – согласился хозяин гостиницы, поглаживая переносицу своего большого бугристого носа. – Он взял саквояж у Жюстины и простодушно улыбнулся. – Спасибо, мисс, и извините за беспокойство. Я позабочусь об остальном.

Мистер Уинстоу поставил саквояж на большую груду багажа, и в тот же момент громкие голоса постояльцев отвлекли его внимание.

Ну что ж, Жюстина исполнила свой долг, и хотя любопытство все еще терзало ее, она вернулась в комнату и стала наблюдать, как Агнесса упаковывает вещи.

Жюстина зевнула, благопристойно прикрыв рот рукой. Просыпаться раньше восьми не входило в ее привычки, но грохот экипажей, крики возниц и голоса постояльцев не располагали ко сну. Девушка выглянула в окно, откуда открывался вид на площадь перед зданием гостиницы и уходящую на север дорогу. «Здесь кончается Лондон, сегодня я покину его», – подумала она, не испытывая, однако, ни малейшего сожаления.

Воспоминания о Лондоне, о бесконечных светских приемах и балах вновь болью отозвались в душе Жюстины и вернули мысли к человеку, так безжалостно разбившему ее сердце во время этого последнего, уже уходящего сезона с его изнуряющей жарой и пылью. Скоро одуряющий летний зной вместе с гнилыми ароматами Темзы и бедных кварталов сдует этот десятитысячный слой столичной элиты и перенесет его на свежий воздух загородных поместий.

Жюстине не пришлось долго раздумывать, куда отправиться из Лондона. Выбор ее был небогат: либо вернуться домой к родителям, либо провести лето у сестры Норы, которая была беременна и изнывала от тоски в окружении своих слуг. Муж Норы, Генри Алленсон, был занят важными государственными делами и редко бывал дома. Девушка решила ехать к сестре. Правда, Нора так утомляла своей бесконечной трескотней, могла болтать без умолку день и ночь, но человеком она была очень добрым и жизнерадостным. «Уж лучше общество беспокойной сестры в Суссексе, – рассуждала Жюстина, – чем встреча с матерью, с ее вопросами, испытующими взглядами. Она сразу заметит темные круги под глазами, мое подавленное состояние».

Жалость к себе была совершенно не свойственна мисс Брайерли, но сейчас ей никак не удавалось вернуть былую жизнерадостность. Раньше она могла управлять своими эмоциями – спасало чувство юмора. Ведь даже когда пришлось расстаться с герцогом Уиндхэмом, Жюстина не упала духом. Правда, и большой любви не было, потому и отношения поддерживать не имело смысла. Разве что из корысти? А теперь герцог женат на ее подруге, Аллегре Темпл, и, кажется, счастлив. Конечно, Уиндхэм был прекрасной партией, но мисс Брайерли поклялась, что замуж выйдет только по любви, и ни положение в обществе, ни богатство ее будущего избранника не тревожили ее. Жюстина осталась верной своей клятве, хотя ни друзья, ни родственники не разделяли ее взглядов, считали идеалисткой, не понимающей жизнь. Но ведь настоящая любовь все-таки пришла! Нет, она не пришла, она как ослепительная комета вспыхнула на горизонте, чтобы так же внезапно погаснуть…

Любовь пришла в образе Дамиана Траубриджа, лорда Левингтона. Стареющие светские дамы, умудренные жизненным опытом, предостерегали Жюстину от знакомства с этим человеком, называли его развратником, повесой, самовлюбленным эгоистом. Но разве любящее сердце прислушивается к голосу разума? Оно уже успело утонуть в глубоких омутах этих синих глаз и потеряться в пьянящей сладости улыбки, когда их обладатель, Дамиан Траубридж, вдруг заявил мисс Брайерли, что никогда никого не любил и не любит. Жюстина была уверена, что ее любовь, такая сильная и жертвенная, не может остаться без взаимности, но маркиз решительно отвергал все, что шло дальше легкого увлечения.

Откровенничая с Жюстиной по поводу своих любовных похождений, Дамиан при этом каялся, признавая свою вину. Девушка слушала его излияния, и сердце ее разрывалось от боли. Никогда еще Жюстина так не страдала. И теперь, через столько дней и ночей, душевная рана еще не затянулась. Да, Дамиан ничего не обещал ей, не просил ее руки. Но не могла же она не видеть, как всякий раз при встрече с ней его глаза светились огромной радостью, в них отражалось столько чувства… Тогда Жюстина не сомневалась, что он любит ее, но сейчас, по прошествии времени, поняла, что заблуждалась. Какие чувства испытывал к ней маркиз, теперь для нее было загадкой. Должно быть, она приняла за любовь нечто другое. «А может, это «другое» и есть любовь, а у меня о ней просто не то представление? – внезапно осенило девушку. – Что ж? Я прожила жизнь в плену своих иллюзий», – с горечью думала она. О, будь все проклято! – стон вырвался из груди, и глаза заволокло слезами.

– Мисс Жюстина! – Агнесса не на шутку испугалась.

– Я не хотела, прости, – произнесла Жюстина, утирая слезы тыльной стороной ладони, понимая, что это не совсем прилично для леди, но что делать, если под рукой нет носового платка? Одному богу известно, сколько носовых платков понадобилось ей с тех пор, как Левингтон покинул Лондон. Именно он стал причиной ее поездки к Норе в Суссекс. Родовое гнездо маркиза, Ардмор Крест, находилось в трех милях от поместья лорда Алленсона, и Жюстина втайне надеялась, что рано или поздно встретится с ним там. «Безусловно, при встрече он решит, что я приехала возобновить прерванные отношения. Но ведь оно так и есть, и будь я на его месте, ничего другого не подумала бы», – последнюю фразу Жюстина произнесла вслух, одновременно наблюдая за Агнессой, укладывающей в красный кожаный чемодан господские гребни и щетки с серебряными рукоятками. Услыхав непонятные слова, произнесенные юной леди, служанка прервала свое занятие и искоса взглянула на Жюстину. Не в первый раз наблюдала она, как госпожа бесцельно ходит по комнате, что-то бормоча себе под нос. Жюстина же таким способом старалась справиться с участившимися в последнее время приступами отчаяния.

– Позволю себе заметить, мисс, что Ваша сестра будет счастлива видеть Вас у себя в Мильверли. Ведь ей скоро рожать.

– Я думаю, недели через четыре. Конечно, ей понадобится моя помощь, ведь мама из-за болезни не сможет приехать к ней. Ну а потом я вернусь домой, и, возможно, навсегда. Там я быстро позабуду все прелести столичной жизни.

Агнесса покачала седой головой:

– Не стоит так убиваться. Вы так молоды, и Вам надо думать больше о будущем, а прошлое постараться забыть.

– Пожалуй, Вы правы, но от себя-то не уйдешь, – мрачно ответила девушка, в который раз стараясь подавить нахлынувшее чувство горечи. – Прошлое не дает мне покоя.

Агнесса понимающе кивнула:

– Все мы хоть однажды пережили трудные минуты, мисс.

– Нам пора покинуть это неуютное местечко, мы и так потеряли слишком много времени, – сказала девушка, помогая Агнессе упаковать свои вещи. Если бы они выехали из Лондона накануне в полдень, то сегодня были бы на южном побережье. Вчерашняя остановка в этой гостинице спутала все планы, зато дала Жюстине возможность хоть немного отвлечься от столичной суматохи и настроиться на провинциальный лад. Да и спешить к неугомонной Норе, которая своей болтовней любого сведет с ума, тоже не стоило. И, наконец, промедление в пути хоть ненадолго отдалило каверзные вопросы сестры. Жюстина понимала, что волновать Нору в ее положении нельзя, следует привести свои чувства в порядок, чтобы в Мильверли никто не догадался, какое смятение царит в ее душе. Ведь рано или поздно она встретится там с Левингтоном. А что сулит эта встреча? Презрение? Безразличие? «Ничего хорошего», – решила девушка. Пытаясь унять дрожь в руках, Жюстина решительно затянула ленты шляпки. «Эх, если бы можно было убежать от всего этого!..»

Дамиан Эдуард Лукас Траубридж, четвертый потомок маркиза Левингтона, владелец Ардмор Крест, Олдхэвена, Восточный Суссекс, въезжал во двор «Золотого Яйца». Помахав рукой, он хотел привлечь внимание хозяина, но вдруг услыхал страшный грохот, раздавшийся сзади. Обернувшись, маркиз увидел опрокинувшийся экипаж. Тотчас вокруг собралась толпа. Пожилой джентльмен в старомодном парике и мешковатом костюме громко спорил с хозяином гостиницы по поводу платы за перевозку.

В холле толпились взволнованные женщины, бурно обсуждающие происшествие. По их перепачканной одежде нетрудно было догадаться, что они и были жертвами случившегося.

– Могу я быть чем-нибудь полезен? – спросил Дамиан подошедшего к нему владельца гостиницы, тучного мужчину с лоснящимся лицом.

– Спасибо, сэр. Уже все в порядке, – ответил тот – Никто, слава Богу, серьезно не пострадал. Возница говорит, что на лошадей напал рой диких пчел, вот они и понесли. Почтовая карета налетела на кабриолет. – Мужчина вытер единственный стол, на котором не было грязной посуды и пивных кружек, и как бы извиняясь за беспорядок, грустно улыбнулся: – На прошлой неделе здесь стояли солдаты, так все мои служанки сбежали с ними, а жена занята кухней. Что Вам подать, сэр?

Дамиан усмехнулся, сел за стол, вытянув уставшие ноги:

– Бутерброд с сыром и кружку самого лучшего пива, пожалуйста.

Хозяин гостиницы, красный от смущения, ушел на кухню. Дамиан был рад случаю расслабиться и подкрепиться, поскольку ему предстояло исколесить еще не одну сотню миль, заглянуть в десятки гостиниц и постоялых дворов на пути к Лондону в поисках потерянного саквояжа. «И все это из-за Роджера! – досадовал Дамиан на младшего брата. – Вечные неприятности, вечные «истории», одна похлеще другой, постоянные попойки, никакой ответственности за свои поступки. Ничего нельзя доверить, даже самой малости».

Неожиданный вызов в Лондон, пришедший из министерства иностранных дел, не позволил Дамиану самому явиться на назначенную встречу. Не поехать в столицу он не мог, ведь сам лорд Кэслри ждал его, поэтому и пришлось поручить Роджеру это несложное дело. Дамиану и в голову не пришло бы, что брат, пусть даже в сильном подпитии, не выполнит его.

Три хорошенькие юные леди за соседним столом отвлекли маркиза от мрачных мыслей. Он подмигнул девушкам, и они зарделись от смущения. Дамиан понимал, что ведет себя не лучшим образом, но ему всегда нравилось поддразнивать женщин, однако лишь до того момента, пока они не начинали активно проявлять свои чувства. И всякий раз он поспешно ретировался, чтобы не попасть в расставленные для него сети. Женщинам из света он предпочитал опереточных певичек, а то и проституток, потому что за услуги они довольствовались деньгами или драгоценностями и не посягали на его свободу.

Хозяин гостиницы наконец принес заказ, и Дамиан жадно осушил кружку, утоляя жажду, мучившую его всю дорогу. Снова промелькнула мысль о саквояже. «Надо поспешить найти его, пока этого не сделал кто-либо другой».

Шумной толпой в гостиницу ввалились вновь прибывшие постояльцы и тут же громко потребовали выпивку и закуску. Опасаясь, что хозяин начнет заниматься ими и уж тогда не скоро его дозовешься, Дамиан задал ему свой главный вопрос, пришлось почти кричать:

– Не оставил ли молодой человек вчера в Вашей гостинице саквояж?

Чтобы лучше расслышать слова гостя, хозяин приложил ладонь к уху, и Дамиан еще громче повторил вопрос. На сей раз его слова заглушил чей-то раскатистый смех.

– Вы сказали, саквояж? – переспросил хозяин и отрицательно покачал головой: – Сожалею…

В который раз за этот день маркиза постигла неудача.

– Благодарю, – ответил он холодно, – занимайтесь гостями.

Теперь можно было и поесть. Дамиан так проголодался, что хлеб с сыром показался ему деликатесом. Пережевывая с наслаждением свой скудный завтрак, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза…

…Кто-то спускался по лестнице. В поле зрения попала пара изящных туфелек под голубой мантильей из дорогой шерстяной ткани. «Наверное, знатная дама со своей свитой», – подумал Дамиан, лениво разглядывая пожилую служанку и двух огромных грумов, которые несли гору коробок и чемоданов. Чуть позади группы шла сама обладательница туфелек и мантильи, однако лица ее маркиз не видел за низко опущенными полями модной шляпки с кокетливым перышком. «Ох уж эти поля, как шоры у кобылы, – вдруг рассердился он, – видимо, даме есть что скрывать от любопытных взглядов!» Из-под шляпки видны были только темные красивые локоны. Внезапно леди подняла голову и посмотрела прямо в лицо Дамиана. Пища застряла у него в горле, сердце бешено забилось, дыхание перехватило. Громы небесные! Все что угодно мог он ожидать от судьбы, но только не этой встречи с той «несравненной», от которой так постыдно бежал, словно спасаясь от этих изумрудных глаз! Да, это была мисс Брайерли. Дамиан кашлянул, глотнул пива, чтобы хоть как-то справиться с охватившей его паникой – такой неожиданностью была для него столь бурная реакция его организма!

Жюстина поймала его взгляд, рука ее непроизвольно вскинулась к горлу, как будто желая остановить стон, но глаза, когда-то такие лучистые, а нынче обрамленные темными кругами, вдруг засверкали неподдельно лютой ненавистью. Застывшая мертвая улыбка Жюстины не выдавала никаких чувств.

«Либо она меня разлюбила, либо слишком хорошо скрывает любовь, – решил Дамиан, – но в любом случае так будет лучше для нас обоих». Бурное объяснение в последнюю их встречу оставило тяжелое чувство, но лорд успокаивал себя тем, что и на этот раз сумел устоять перед соблазном, не поддаться такому дьявольски приятному искушению.

…Лорд Левингтон поднялся и вежливо поклонился мисс Брайерли. Ему не хотелось, чтобы Жюстина заподозрила его в том, что встреча эта не случайна. Он не собирался возобновлять их отношения, и холодность его тона должна была продемонстрировать это Жюстине:

– Мисс Брайерли, – голос не выдал волнения.

– Лорд Левингтон, – надменно кивнула в ответ девушка. – Не ожидала Вас встретить здесь.

– Да, это сюрприз.

– И довольно неприятный, – в ее голосе звенел лед. – Без этого сюрприза я могла обойтись, – побледнев, она повернулась к подошедшему хозяину гостиницы.

Дамиан не уловил сути их беседы. Впрочем, ему было не до того. Сердце его все еще гулко билось в груди, даже руки и те слегка дрожали, и самым большим желанием было уйти, уехать немедленно. Однако усилием воли он заставил себя сесть и продолжать завтракать как ни в чем не бывало. Жюстина с хозяином направились к выходу, и до Дамиана долетели обрывки их беседы: – Все ваши вещи, мисс Брайерли, уложены в карету. Вы спокойно можете отправляться в дорогу. Счастливого пути!

– Спасибо, мистер Уинстоу. Мне было приятно провести время в Вашей гостинице.

И надо же было случиться, что кусочек сыра выпал из руки Дамиана прямо под ноги Жюстины! Инстинктивным движением он нагнулся, чтобы поднять его… Вот тут-то все и началось. Девушка наступила на скользкий пол, Дамиан слегка задел ее плечом, но этого было достаточно, чтобы она, потеряв равновесие, неловко цепляясь за стол, стала оседать на пол. Однако лорд Левингтон успел проворно вскочить и подхватил падающую Жюстину. Руки Дамиана, коснувшись ее тела, как будто сами по себе, независимо от его воли, вдруг вспомнили, как ласкали его совсем недавно. Лорд почувствовал, как ток пробежал по жилам, но сознание оставалось ясным, и он пристально посмотрел на девушку. Ее лицо, когда-то такое веселое, излучающее счастье, стало мертвенно бледным, безжизненным, бескровные губы плотно сжались, глаза пылали ненавистью…

– Немедленно уберите руки! – В словах было столько холода, что ему показалось, будто его окатили ледяной водой. Руки, державшие девушку, безвольно опустились.

– Я только хотел поддержать Вас, чтобы Вы не упали, мисс Брайерли.

– Не смейте прикасаться ко мне! Дайте пройти!

– Если Вы думаете, что я подстроил все это нарочно с единственной целью прикоснуться к Вам, то глубоко заблуждаетесь.

– Вы уже столько раз «спасали» меня подобным образом, что впредь, будьте так любезны, не попадайтесь на моем пути. Запомните это до конца своих дней, а то и подольше!

– В самом деле? Вы полагаете, что мы встретимся на небесах? – Он одарил девушку обворожительной улыбкой.

– Едва ли… Вы вряд ли попадете туда… И меня это вполне устроит: Вы – в аду, я – в раю!

– Я вижу, мисс Жюстина именем Всевышнего уже приговорила мою душу… – голос Дамиана звучал жестко. – Но смею заметить, что…

– Я не нуждаюсь в Ваших замечаниях. Своим поведением в Лондоне Вы не заслужили лучшего, вне всяких сомнений. И давайте прекратим этот разговор.

Дамиан посмотрел ей прямо в глаза и почувствовал, как защемило сердце. Он понял, что теряет Жюстину, теперь уже навсегда.

«Отчего же я не позволяю ей уйти? Зачем я удерживаю ее?» – и нерешительно произнес:

– Быть может, мы еще не все сказали друг другу? – слова звучали искренне, да и не могло быть иначе – вплоть до самого разрыва Дамиан дорожил их отношениями и хотел, чтобы они продолжались как можно дольше. Он чувствовал, что и сейчас внутренне желает этого, но панический страх перед «делами сердечными» не позволял ему раскрыть душу до конца.

– Я высказала все, что хотела. До свидания. – Резко повернувшись, Жюстина направилась к выходу. Лорд Левингтон больше не пытался удержать ее и лишь молча посмотрел ей вслед.

«Видимо, она права, – с грустью подумал он. – Кстати, а что эта женщина делает в Суссексе? Впрочем, какое мне до этого дело?» – попытался уговорить себя Дамиан, но тут же со страхом осознал, что образ девушки будет теперь преследовать его всюду, лишать покоя, будоражить сон, жечь душу – так неожиданно сильно подействовала на него эта встреча. А между тем в своем окружении лорд Левингтон слыл бессердечным человеком с холодным рассудком, и мисс Брайерли не могла не знать об этом еще до встречи с ним.

…Жюстина быстро шла к выходу. Если бы кто-нибудь знал, что сейчас творилось в ее душе! Сердечная рана открылась вновь и жгла нестерпимо. Отчаяние охватило с новой силой и требовало выхода. Злой бес безысходности правил бал в ее истерзанной душе!

– Все готово к отъезду, мисс, – кучер поклонился Жюстине и помог ей сесть в карету, доверху нагруженную чемоданами и коробками.

– Чем скорее я покину это место, тем лучше, – произнесла она вслух, ни к кому не обращаясь, и приказала кучеру: – Гоните, не жалейте лошадей!

Карета промчалась мимо одинокой фигуры во дворе гостиницы. Лорд проводил ее взглядом. Он был по-прежнему хорош, этот искуситель ее сердца: красивое мужественное лицо, волевой подбородок, стройное длинное тело, широкие плечи. Ладно сидящий модный костюм подчеркивал неотразимость его внешнего облика. Именно таким рисовало его охваченное страстью воображение Жюстины. «Да, этот человек сведет с ума кого угодно, но только не меня и не теперь! Мисс Брайерли больше не поддастся этому волнующему взгляду искрящихся голубых глаз, этой пленительной улыбке! С меня довольно!»

Гостиница осталась позади. Покачиваясь на мягких подушках летящей вперед кареты, Жюстина думала, что ей делать дальше: то ли остановиться еще где-нибудь, чтобы пообедать, то ли ехать сразу в Мильверли? Жаркий летний день разгорался и обещал сухую безоблачную погоду. В небе весело светило ласковое солнце. Никуда не хотелось торопиться. Неприятные мысли постепенно уступили место хорошему настроению. Жюстина решила сделать небольшую остановку и перекусить. Примерно в час пополудни карета достигла Даунса.

– Думаю, у Норы нас вряд ли ждет роскошный ужин. Сестра никогда не занималась серьезно домашним хозяйством. Если мы не хотим остаться сегодня голодными, то следует пообедать где-нибудь в Даунсе, – сказала мисс Брайерли Агнессе.

– А все-таки Ваша сестра – прелесть! Дом в Бате стал таким унылым, когда она вышла замуж и уехала.

– Да, Вы правы, Нора всегда была озорной и веселой…

– …как мисс Жюстина в свое время, вы так похожи! – добавила служанка. Жюстина улыбнулась. Она чувствовала, что веселье и спокойствие вновь возвращаются к ней.

– Я думаю, это сходство и было причиной наших частых размолвок.

– Просто каждая из вас пыталась доказать свою правоту не основательностью аргументов, а силой голоса. Простите за излишнюю откровенность, мисс Брайерли, – добавила Агнесса, теребя в руках платок. – Слугам не следует обсуждать поведение господ и их взаимоотношения.

– Я нисколько не сержусь, тем более, что Вы правы: мы с сестрой, пожалуй, слишком бурно спорили.

К тому времени, когда карета подкатила к небольшой гостинице на окраине Льюиса, девушку было не узнать. От прежней печали не осталось и следа. Она легко спрыгнула на землю, огляделась вокруг и с наслаждением вдохнула чистый деревенский воздух. Приятно пахло свежескошенным сеном и цветами. Легкий ветерок ласкал лицо. От этой сельской идиллии, возвращавшей к жизни, последние недели в Лондоне показались кошмарным сном. «Эта поездка должна пойти мне на пользу. Я успокоюсь и отдохну. Да и Нора в замужестве наверняка стала более рассудительной, а значит, будет кому поверить сердечные тайны». – Размышляя таким образом, Жюстина взбежала по ступенькам, ведущим в небольшую харчевню при гостинице. Войдя внутрь, девушка оказалась в полумраке и остановилась. Через закопченные окна харчевни почти не проникал свет. Глаза должны были привыкнуть к темноте.

В харчевне стоял невообразимый шум, в котором смешалось все: человеческие голоса, звон тарелок, стук пивных кружек. Люди за столами болтали, смеялись, пили, ели. Пытаясь внимательно разглядеть присутствующих, Жюстина пришла к выводу, что в основном это местные жители. В поисках хозяина она направилась в глубь харчевни. Царившая здесь атмосфера понравилась ей: она вообще любила останавливаться в местах, где можно было встретить людей из разных слоев общества и пообщаться с ними. Дома и в Лондоне ее окружал совсем другой мир – родственники, слуги, экипажи… Если бы мать узнала, что ее дочь интересуется жизнью простых людей и даже общается с ними, она бы упала в обморок.

Вдруг среди всего этого гама Жюстина уловила голос, который показался ей слишком знакомым. Она вся сжалась. В углу в окружении людей, бочек и пивных кружек девушка различила знакомое лицо. «Левингтон?! Невероятно! Он преследует меня? Но как он мог оказаться здесь раньше, чем я? И если он заметит меня, то подумает, что это я гоняюсь за ним по пятам». «Я не дам ему повода думать так!» – все закипело в ней от негодования.

– Что Вы здесь делаете?

– То же, что и Вы, мисс Брайерли. Заглянул, чтобы немного освежиться, – с этими словами лорд Левингтон поднес к губам кружку пива. – Или наши законы запрещают это? – Не отрываясь, он смотрел ей в глаза и, видимо, ждал ответа. Жюстина растерялась.

– Мисс Брайерли стала такой молчаливой? – В глазах его блеснула насмешка.

– Мне нечего добавить к тому, что уже было сказано три часа назад.

– У меня такое предчувствие, что мы еще не раз встретимся этим летом.

– Постараюсь не доставить Вам этого удовольствия… – бросила Жюстина, делая вид, что поглощена поисками хозяина гостиницы.

– Вы, должно быть, ищете хозяина? Напрасно. Он ушел за цыпленком для ужина.

Левингтон читает ее мысли? Жюстина направилась к выходу. Внезапно Дамиан схватил ее за руку, намереваясь остановить.

– Я вижу, милорд, Вы разучились вести себя как джентльмен!

– Мне трудно с Вами спорить.

– Довольно! Я глубоко возмущена! Уберите руки, мне надоело слушать Вашу болтовню!

Левингтон повиновался.

– Простите, мисс, я только хотел сказать Вам, что жена хозяина давно ждет Ваших распоряжений. Вы, должно быть, ее не заметили…

Перед Жюстиной появилась полная женщина в коричневом платье. Белый фартук и чепчик дополняли ее гардероб.

– Принесите, пожалуйста, лимонад и что-либо перекусить, а еще, если можно, подыщите мне место, где я могла бы спокойно поесть.

– Кусок пирога, вареное мясо и пудинг Вас устроят, мисс? А вот насчет укромного места должна Вас разочаровать: все уже занято.

Жюстина обвела глазами харчевню, заметила свободный столик у окна и попросила хозяйку принести заказ туда. Вместе с Агнессой, которая только что вошла, они расположились за столиком. «Он не дождется от меня больше ни слова», – твердо решила девушка. Но не суждено им было, наверное, спокойно пообедать. Какой-то подвыпивший фермер стал крутиться около них, донимая Жюстину пьяной болтовней:

– Какое счастье видеть так близко хорошеньких девушек! – помутневшие глаза смотрели куда-то мимо Жюстины. Фермер едва держался на ногах. Он захохотал, и их обдало перегаром, жуткой смесью пивных и винных паров. Все это было отвратительно.

Первой не выдержала Агнесса. Она одарила незваного гостя презрительным взглядом и проговорила сквозь зубы:

– Мы не нуждаемся в вашем обществе!

– Зато я нуждаюсь в Вашем. Мне так хочется приклонить голову к груди юной леди!

Дамиан решительно подошел к женщинам и стал между ними и пьяницей. Они облегченно вздохнули. Жюстина готова была простить ему все обиды, лишь бы сейчас он не оставил их на произвол судьбы.

– Прекратите приставать к леди, не то нарветесь на скандал. У меня хватит сил, чтобы заставить Вас замолчать!

– Скандал? Я никого не собирался обидеть, просто я неравнодушен к лошадиным задницам и женским прелестям, скажу Вам по секрету… Все мы грешны.

Левингтон молча смотрел на фермера. Почувствовав угрозу, пьяный бросил злой взгляд на всю компанию, поставил на стол пустую кружку и вышел вон. Дамиан повернулся к Жюстине:

– Могу я присоединиться к Вам? – всем своим видом он дал дамам понять, что не собирается ретироваться. – Это не совсем подходящее место для светской дамы, путешествующей с одной служанкой. Я готов предложить Вам свою помощь и защиту, правда, ненадолго.

Жюстина вскинула голову:

– Благодарю, милорд, со мной мои грумы, в случае необходимости они защитят меня.

– А можно узнать, где они? – Левингтон обвел взглядом помещение и, не дождавшись разрешения, сел за стол. – Со мной вы будете в безопасности.

– Я не уверена в этом, – заметила Жюстина. Видимо, придется объяснить лорду причину своего пребывания в этих местах, ведь рано или поздно он сам узнает ее.

– Я собираюсь навестить свою сестру в Мильверли.

– Неужели?! Как мило! В таком случае мы с Вами соседи на целое лето, – лицо лорда Левингтона расплылось в самой обворожительной улыбке, какую когда-либо видела у него Жюстина.

– Я не думаю, что мы там будем часто встречаться. Я не собираюсь искать Вашего общества, и в мои планы не входит посещение ваших местных сборищ в Олдхэвене.

– И очень зря! Вы же не собираетесь провести лето в Нориной спальне? Я надеюсь увидеть Вас хоть на одном из моих пикников.

– Теперь я уверена, что не задержусь у сестры надолго. Я вовсе не горю желанием прожить лето по соседству с Вами.

В глазах лорда промелькнули лукавые огоньки. Наклонившись к Жюстине настолько близко, что она ощутила его дыхание, он сказал:

– А мне показалось, что Вы намеренно выбрали это место для отдыха, чтобы быть поближе ко мне.

– Я и не ожидала, что Вы подумаете по-другому – Ваши самоуверенность и себялюбие давным-давно ни для кого не секрет. – Не давая Дамиану опомниться, девушка продолжала в том же духе: – Вы всегда были очень высокого мнения о своей персоне! Но, попомните мои слова, настанет день, когда все отвернутся от Вас и Вы останетесь совсем один. Это будет началом Вашего падения, страшного падения с пьедестала собственного эгоизма. – Жюстина торжествовала. Она видела, в какое смятение повергли лорда ее слова. «Это послужит ему хорошим уроком», – подумала она.

Дамиан на мгновение потерял дар речи. Когда он снова обратился к Жюстине, его голос звучал холодно, от прежней игривости не осталось и следа:

– Что ж, никто не лишает Вас права с вершины собственной непогрешимости судить меня. Бог с Вами!

Тем временем хозяин гостиницы расставил на столе заказанную женщинами снедь. Принимаясь за еду, Жюстина с издевкой обратилась к Дамиану:

– Сожалею, милорд, но Ваше общество не прибавит нам аппетита. Или Вы рассчитываете на бесплатный обед?

Лорд понял недвусмысленность намека, но не спешил уходить. Самолюбие его было уязвлено, он готов был ответить на все эти оскорбления достойным образом, но к столу так некстати снова подошел хозяин:

– Буду рад, господа, если вам придется по вкусу наша деревенская пища, – сказал он и вежливо поклонился. Обращаясь к Дамиану, он продолжал:

– Сэр, у нас никто не забывал саквояжа. Извините, ничем не могу Вам помочь.

Жюстина украдкой посмотрела на Дамиана. Ее бывший воздыхатель выглядел совсем расстроенным – на лицо легла тень, губы плотно сжались, в глазах сквозило явное разочарование.

– Что ж, – вздохнул Левингтон, – видимо, придется смириться с этой потерей. Жаль, но ничего не поделаешь.

При этих словах Жюстина встрепенулась. Речь шла, видимо, о саквояже, найденном ею сегодня утром в «Золотом Яйце». Первым желанием было тотчас рассказать обо всем Дамиану. Но раздражение и обида на лорда взяли верх, и девушка промолчала. Ей не было жаль Дамиана. «Пусть помучается, ему это на пользу! – позлорадствовала она. – Подумать только, он решил, что я ради него приехала в Суссекс!» – мысль о том, что лорд был так близок к истине, злила ее еще больше. – «Я ничего не расскажу ему о своей находке, по крайней мере, сегодня!» – твердо решила девушка, понимая, что поступает не совсем порядочно, и успокоила свою совесть: «Ведь саквояж-то не пропал… Он спокойненько дожидается в Кроули своего хозяина».