В такси по дороге к дому Надя вновь и вновь обдумывала события последних дней. Понимая, что надо действовать, она сожалела, что не сумела найти общего языка с Олегом. Он, конечно, поможет ей, слов нет. Но те отношения, которые у них были, вряд ли могут возобновиться. И чего бы она хотела после столь долгого отсутствия и её близости с Ульяниным? Он будет, конечно, ей помогать. Из чувства долга, а не потому, что он её любит…
Что касается матери, она приняла уже решение. Она уговорит её поехать проведать брата в Рязанскую область. Дядя Федя отвлечет её от последних событий. Надо только, чтобы она сама этого захотела. Мама, конечно, её допрашивала, почему ночью так лаяла собака. Пришлось сказать, что за калиткой у леса кто-то стоял, что она видела огонек сигареты. Маму это тоже взволновало: трудно было представить прогуливающегося среди ночи соседа или рабочего.
Надю беспокоило сразу многое. Это только поначалу она не связала появление ночного преследователя с тем, что она входила в электронный почтовый ящик Сергея. То, что она услышала в туалете Дома приемов в Алалабаде, убедило её, что связь между этими событиями есть. За ней следили… Но кто? Милиция? Зачем? С какой целью? Или есть ещё какие-то службы, о которых она не знает. Может быть, это службы её Пьеро? А может, ей все это кажется и она выдумывает? Но случайно ли это? Не понимаю, не понимаю, готова она была произнести вслух.
От грустных мыслей её отвлек голос шофера:
— С вас двести рублей.
Надя дала ему триста, попросив донести её чемодан до лифта. Потом она отпустила шофера.
Поднявшись к себе на восьмой этаж, она поняла, что сделала это напрасно. Дверь в её квартиру была открыта. Скатившись чуть ли не кубарем этажом ниже, она стала звонить к соседу снизу — Константину. Он недавно вернулся из армии, но пока не работал. Деньги он зарабатывал, помогая то одному, то другому по хозяйству. Кому сантехнику починить, кому что-то поднести, кому полку повесить. Себе Константин квартиру отремонтировать так и не мог. Не хватало денег, да тут ещё нахлынули беженцы — родственники из Баку. Надю он знал давно, с момента заселения дома. Он не удивился, что она зашла, и сразу же вызвался прийти ей на помощь. Для начала пойти с ней в её квартиру. Он слазил за плиту, где у него была старая коробка из-под сухого торта, в которой он прятал старенький «макаров».
— Говоришь, дверь вскрыта?
— Да.
— Она что, открыта настежь?
— Нет, только приоткрыта.
— А может, ты её забыла закрыть?
— Этого не может быть, я уезжала в командировку.
— А у кого ещё есть ключи от вашей квартиры?
— У моих друзей, но они сейчас в отъезде.
— А где мама?
— Мама на даче.
— Может, вызвать милицию?
— Нет, милицию не надо. Я не хочу. Костя, я спешу. У меня нет времени идти в милицию, помоги мне войти к себе домой.
— Ладно, пошли.
Константин вошел в квартиру первым, держа наготове пистолет. Она за ним. Включив свет, он опустил свою пушку. Здесь точно никого не было. Уже в передней стало ясно, что в квартире хозяйничали очень серьезно. Все было перевернуто вверх дном.
— Но почему? — спросил Константин. — Зачем это? Кто это сделал? Что за дебилизм! Зачем все ломать? Что за люди!
Ошалевшая Надя смотрела на свою разгромленную квартиру, где на полу валялись увядшие цветы, преподнесенные ей в день рождения. Она почувствовала какую-то безысходность и полное одиночество.
— Но, — сказал Константин, — если это кража, то необычная кража…
Она прошла на середину комнаты, где валялись маленькие сувениры, привезенные ею из разных стран, и у неё что-то захрустело под ногами. Неважно! Теперь все уже неважно. На груде сброшенных книг и порванных бумаг Надя заметила массивную рамку для фотографий, которую привез ей Петр. Она подобрала её. Рамка была перевернута, и там, с обратной стороны, стояло «Aspreys, Old Bond street».[10] На фотографии улыбался Петр, получающий премию «Евромани эвард». Банкир был весел и доволен. Справа от него стояла Надя. Улыбаясь, она аплодировала ему. Резким жестом она выдрала фотографию из-под стекла, а под ней оказалось фото, на котором она была с Олегом четырнадцать лет назад. Сколько воды утекло…