Охота на тринадцатого

Шаг второй

– Совсем русские работать не хотят! – возмутился стрелок. – Где тральщик?!

На риторический вопрос никто не ответил, и молчание космоса объяло их. Бой закончился, как ни странно, закончился победой «Внуков Даждь-бога», уцелевшие экипажи давно вернулись на матку, ну а экипажу «семерки» возвращаться было не на чем, потому что после огневого контакта с полным крылом «Дьяболо» обломки их истребителя – прекрасного российского истребителя! – улетели куда-то, и бронированное яйцо элементара кувыркалось в неизвестность, оглашая окрестности воплями о помощи. Кувыркания вообще-то можно было прекратить, уж на это возможностей элементара хватало – но зачем? Или у кого-то закружилась голова? Командир спросил, все уверили, что головы не закружились, и на том успокоились. Кувыркается куда-то – да и пусть, а им без разницы. В элементаре поддерживалась слабенькая собственная гравитация, и кувыркания воспринимались просто как мельтешение звезд в обзорной полусфере, вполне переносимое до прибытия тральщика. Вот только тральщик что-то не спешил на помощь.

– Хороший истребитель был, – меланхолично сказал пилот. – Надежный. Мне нравился.

– Ну… – задумался стрелок. – Зато у европейцев сервис. Знаешь, наверно, приятно после боя собраться вместе за рюмочкой: мягкое освещение, бархат, тихая музыка…

– Официанточка!

– И официанточка, – спокойно согласился стрелок. – Что плохого в официанточках? Особенно в таких, кого набирает Европа? Класс – он и для официанток класс. А у нас жилой элементар, по сути, бронированное яйцо, в котором мы трое упакованы спинами друг к другу вот уже вторую неделю, даже в лицо соседу не взглянуть, не плюнуть…

– И потому мы живы. До сих пор живы, заметь, зато твои европейцы с флагшипа улетают вместе с обломками за пределы радарной видимости, и бархат им не в радость, и ничего не в радость, потому что ресурс у скафандров – того, тю-тю.

– Так им и надо. Только официантку жалко. Ей наша война ни с какого боку. Заработать, наверно, мечтала девочка – и домечталась…

– У нас не корабли, у нас бойцы лучшие! – обрезал болтовню командир. – Потому что воюем пятнадцатый год!

– Четырнадцатый, – заметил пилот. – Я считал.

– А разница в чем?

Разницы действительно не было, и они снова замолчали.

Они были прекрасно слетанным экипажем малого истребителя «Чёрт» в составе бригады спецназ «Внуки Даждь-бога». Название бригады им не нравилось, и никому не нравилось, придурковатое название, но не менять же его из-за мелочи. Первый командир бригады, давший ей название, по слухам, был из фанатов какого-то редкого видеомира – но он давно перевелся в генштаб, а бригада с тех пор заработала известность под этим именем и отказываться от него не собиралась. Да и в архивах нечего путаницу наводить сменой названий – путаницы и без того у русских хватало.

Шел пятнадцатый – или четырнадцатый? – год войны всех против всех. Элементарный истребитель «Чёрт» пришел на смену маломощному «Уралу», самонаводящиеся ракеты исчезли из арсеналов воюющих сторон, замененные оружием ближнего боя типа трассеров, спасательные модули уступили место яйцам элементаров, технологии олл-аут выбили к чертям умную электронику из участия в боях и вернули ручное управление и военных космонавтов… а конца войны все не было видно. Как и не было видно способа победить. Как победить? Атаковать противника на земле? Ага, щас, а кто позволит? Руководство – оно же как раз там обитает. В смысле, на Земле. В смысле, всех воюющих сторон. А если и не обитает, то регулярно спускается для отдыха на курортах. Оно им надо, жить под бомбардировками из космоса? Эксцессы, конечно, случались, не без того – но и только. А так – шерстили друг друга в космосе без пощады. Перехватывали транспорты, громили конвои, рушили и восстанавливали лунные базы, все спутники изрыли, как кроты… На Земле это не сильно сказывалось, потому что основные военные производства давно были в космосе – их, кстати, громили тоже. Ну а ежели не сказывалось, то и заканчивать войну никто не собирался. Это же далеко. Можно наблюдать в безопасности, болеть за своих, гордиться победами, замалчивать поражения…

Варианты победы разрабатывались не только в штабах. Они, экипаж «семерки», к примеру, об этом тоже подумывали и разговаривали. И пришли к выводу, что только они о победе и думают. В смысле, летно-подъемный состав. Остальных на только на Земле, но и в штабах всё устраивает. Война? Ну и прекрасно, не попадешь под сокращение, неплохой оклад, то-сё… и проиграть невозможно. Ну выбьют космофлот, ну и что? Экипажи вернутся по программе обмена военнопленными, потом ребятки внизу возбудятся, и через скорое время вырвутся в просторы космоса новые, более совершенные машины, подтянутся с дальних лун подкрепления, экипажи пополнятся выкормышами инкубаторов, и завертится вокруг астероидного пояса по новой.

– Бросить бы «Внуков Даждь-бога» на их военные заводы, – сказал стрелок мечтательно. – Задолбали эти «Дьяболо». Мелкие, но до черта! А толпой и зайцы льву навешают, вот как нам.

– И где эти военные заводы? Стратег.

– Тоже мне военная тайна. Где наши, там и ихние, только с другой стороны. И вообще, разведка для чего существует? Один рейд «Чертей», и нет проблемы…

– Ага, а потом они нам. У них разведка получше нашей.

– Пусть попробуют!

– Уже пробовали. И они, и мы. Больше нет дураков ресурсы истощать. Мы в космос вообще-то полетели за прибылью, они тоже. На том и стоим. Кушать вкусно все хотят.

– И что теперь, бесконечно воевать? – возмутился стрелок. – Это не война получается, а игра какая-то! Только со смертельным исходом для нас!

– Именно это и получается, – отозвался командир. – Уже обсуждали. Не живи прошлым, Олег. Война изменилась. Теперь она – ежедневная защита экономических интересов по строго согласованным правилам, вовсе не тот геноцид, который был раньше. Люди жить хотят, и жить хорошо. Каждый при своем деле. Злобные придурки вроде нас воюют, отбирают друг у дружки космические ресурсы, остальные мирно живут, бизнесом занимаются. Нас в космофлот силой не гнали.

– Я, допустим, по призыву, – буркнул пилот. – Меня не спрашивали.

– А тебе не надо было летное училище заканчивать.

– Больше не буду.

Они тихонько посмеялись и снова замолчали. За годы войны они научились не ссориться в долгих рейдах, вовремя сводить разговоры к шутке – умение, гораздо более важное, чем умение метко стрелять или мгновенно принимать решения. Когда сидишь в яйце элементара спиной к спине неделями, а то и месяцами, навык безобидных споров жизненно необходим. Командира этому обучили специально, в рамках подготовки младшего комсостава, остальные нахватались от него по ходу.

– Тральщик, – сказал командир.

– Где?!

– Щас увидите.

Манипулятор захватил яйцо и резко дернул.

– Полегче, там! – рявкнул стрелок. – Не трупняк тащите!

– Слышь, пошел к черту! Оно мне тоже не развлечение, битой машиной вас подбирать! Могу выкинуть, если не нравится!

– Экипаж малого истребителя «Чёрт», опознаватель «семерка», командир Буревой, – спокойно доложил командир.

– Тральщик «Ильмень», оператор Эверест, – так же спокойно отозвались с тральщика.

– В смысле, оператор? А командир? – влез стрелок.

– Рядом, убит. Нарвались на недобитка, получили по полной. Один я, и рука сломана. А вы тут орете…

– Какая рука? Мехрука или своя?

– Своя. Вам не все ли равно? Я этой рукой управляю.

– Ты нас ломаной рукой берешь? – ужаснулся стрелок.

– А ты и дальше хочешь кувыркаться? Ну я пошел…

– Не, ты лучше бери! – спохватился стрелок. – И, это, сознание не теряй, ага? Сломанной рукой управлять, надо же, такое только русские могут…

– Я блокаду поставил, – пробормотал оператор. – Дотащу.

– На автомате попробуй вернуться.

– Включил. Не работает.

– И не должно работать, – заметил командир. – После олл-аут у нас что вообще работает?

– Элементары работают, – возразил стрелок.

– Да? А ты включи автоматику возврата.

– Ну…

Оператор странно вздохнул и затих. Элементар нехорошо крутнулся в фиксаторе, к счастью, не сорвался.

– Эверест? – позвал стрелок.

– Можешь не звать, – буркнул пилот. – Знаю я нашу блокаду, ставил как-то… Российская блокада – самая надежная в мире, но больше я с ней не рискну, честно предупреждаю. Она у нас такая блокада, что и сознание блокирует. И не факт, что потом разблокируешься.

– Признавайтесь сразу, – перебил командир. – Кто у нас сможет вести тральщика?

– Ну я смогу, – снова буркнул пилот. – Я все смогу, я училище окончил. А толку? Как я до управления доберусь? Мы вторую неделю в яйце, я двигательные навыки утратил.

– Но не второй же месяц, – рассудительно сказал командир. – И мы тренировались. Вон Олег говорит, это аж раджа-йога. Врет, конечно, но тем не менее.

– Ну… да. А пароли? Думаешь, управление тральщиком не запаролено на командира? У нас на военные изделия везде пароли тыкают, а российские пароли, чтоб вы знали…

– Мы знаем. Самые надежные в мире. Только тральщиком управлял оператор. Как он управлял? Значит, командир успел снять защиту. Или не ставил, на случай гибели.

– Все же в командиры не зря выбирают самых быстродумающих, – одобрительно сказал пилот. – Я бы до этого через час додумался, когда нас уже… того. Потеряли б в глубинах родного космоса. Все, я пошел. Ненавижу скафандры… Командир, если сорвусь, ловите руками. На тральщике не поймаете, там управление идиотское, кто его только конструировал… и для кого…

– Тогда я за тобой, – тут же решил командир. – Разомнусь, чтоб был шанс поймать.

– А я? – испуганно спросил стрелок.

– И ты, – успокоил командир.

Элементар раскрылся бронированными сегментами, и три фигурки поползли по мехруке к тральщику – спасать самих себя.

Худой майор с лицом наркомана в последней стадии таращился на экипаж. Глаза с красными прожилками ничего не выражали, как у всех подсевших на боевые стимуляторы.

– Вот что, «семерка», принимающий доложил, вы вернулись на тральщике, – недоверчиво сказал комэск-один. – Это как?

– Обычно. Раскрыли элементара…

– Он не раскрывается. До конца боевой операции не раскрывается.

– Не должен раскрываться, – уточнил командир «семерки».

– Он запаролен лично на меня! А российские пароли, чтоб вы знали – самые надежные в мире!

Пилот с отвращением покривился, и комэск подозрительно на него уставился.

– Раскрыли элементара и по мехруке доползли до тральщика, – продолжил командир.

– Доползли? После двух недель в элементаре? После элементара стоять не могут, не то что ползти!

– Но стоим же, – намекнул стрелок.

– На стимуляторе любой дурак простоит.

– А мы что, дураки, чтоб лучшие в мире российские стимуляторы жрать? – брякнул неугомонный стрелок. – Мы жить хочем.

Комэск не сразу нашелся с ответом.

– …доползли до тральщика, – невозмутимо сказал командир. – Взяли управление на себя и прилетели.

– Не могли вы взять, – пробормотал комэск. – Люки боевых кораблей снаружи не открываются.

Командир выразительно промолчал.

– И управление запаролено на командира! Управление – точно запаролено! А российские пароли…

– Не было оно запаролено, – хмуро сказал командир. – Командир тральщика погиб, левый оператор тоже, там правый в управляющем коконе висел. Сломанной рукой нас ловил, пока не отключился.

– Герой, – зло буркнул комэск. – Русские отморозки, сплошь герои, европейцев непонятно чем бьете… Почему не дождались сменного экипажа? На тральщике – уникальная система управления!

– Там оператор от стимулятора умирал, – сказал пилот и качнулся. – Его в медблок надо было.

– Не помер бы! – проворчал комэск. – Я же не умираю. За разбитую посадочную площадку стукну на оклад, понятно? Свободны.

Командир аккуратно поддержал «поплывшего» пилота, и экипаж поплелся в медблок.

– Кто бы объяснил, зачем он держал нас по стойке на докладе? – вопросил стрелок. – Или не видел, что на ногах не держимся?

– Потому и держал. Чтоб спесь немного сбить. Не злись, это флот. Здесь жалость не в ходу. Все на ногах не держатся, все докладывают стоя.

– Да, но европейцы, к примеру, сначала лежат в медблоке, а потом на доклад!

– Так они и получают от нас постоянно. Еще про официанточек вспомни.

– Европейские официанточки – класс, – согласился стрелок.

– Наши медички не хуже.

– Да, но они нас мужчинами не воспринимают, – вздохнул стрелок. – А вот официанточки, как мне кажется…

– Какой ты для медичек мужчина? Только что из яйца, потный, вонючий, две недели не мытый, мышцы трясутся, еще массаж тебе делай, укрепляющие процедуры…

– Это да, – согласился стрелок. – Со штабными не сравнить. Даже с техниками, и то не сравнить. Оп! Лови пилота!

Они вдвоем подхватили сомлевшего друга и наконец ввалились в вожделенный медблок.

– Куда? – удивилась медичка на входе. – На регистрацию!

– А исконная русская добросердечность где? – вяло спросил стрелок. – Не видишь, пилот поплыл?

– Еще бы тут клоны рты раскрывали! – вспылила женщина. – Умники! Вас кто лечить будет? Процедурные сестры работают по регистрационным спискам! На регистрацию! Поплыл он… далеко не уплывет! Потом в гардероб и оружейку, а то запретесь в палату в боевых скафандрах, а у вас там вечно система удаления отходов подтекает, завоняете весь бокс! Ну почему, как наши, так обязательно свиньи?

– А как же, мы такие… – пробормотал стрелок, закатил глаза и упал на спину.

Медичка уставилась на шатающегося командира и всплеснула руками.

– Дотащишь двоих? – жалобно спросила она. – Я эвакуаторов не дозовусь, они из приемного не забирают, говорят, им не оплачивают работу внутри медблока…

– Дотащу, – пообещал командир шепотом, выпустил пилота и рухнул ничком…

– Чистый! – блаженно потянулся в коконе стрелок. – Сытый! Ничего не чешется, не свербит, не трясется! И видеомир на этот раз новый. Мне «Сибирские амазонки» так на душу легли – м-м-м! Вот это девочки, почти как европейские официанточки, честно! Благодать! Еще бы медички не орали на процедурах. Кстати, а как мы сюда попали?

– Медички тащили, – меланхолично сообщил пилот из соседнего кокона. – И командира тоже, а он вон какой. Потому и орут.

– Тс-с…

Дежурная медсестра весело поглядела на них из-за диафрагмы:

– Очухались, тяжелые? Ну вы и наглецы. В следующий раз чтоб сами, ножками, понятно?

– В следующий раз на вылет не пойдем, сразу сюда! – заверил стрелок.

– Во-во. Тут с вами пообщаться желают. Первая массажистка отделения старших офицеров, цените!

И ее улыбка исчезла в коридоре. Стрелок тревожно глянул на командира, тот недоуменно пожал плечами, и все трое уставились в ожидании на вход.

Первая массажистка, а проще говоря, личная медсестра директора матки, оказалась стройной, высокой и, вероятнее всего, красивой, но из-за маски не видать. Женщина шла грациозно, покачиваясь в нужных местах, уверенная в своей неотразимости. Легкий халатик обтекал гибкое совершенное тело.

– Ребята, – необыкновенно ласково проворковала медичка из-под маски. – Говорят, у вас опять номер тринадцать отличился? Это не вы?

– Это не мы! – заверил стрелок. – Мы с «семерки».

– А с «тринадцатого» кто?

– О! – оживился стрелок. – Я им передам ваши интересы! Оне сами расскажут! И покажут! Вас как, извините, звать?

– Света, – подумав, сообщила медичка. – Я – Света.

– Ах, Света! А не откроете ли личико?

– Не положено, инфекция.

– Но как я вас «тринадцатым» распишу? – возразил стрелок.

Медичка снова задумалась.

– Скажите – Света, – решила она. – Пусть спросят, я выйду.

– А личико?

– А личико – «тринадцатым»! – язвительно отозвалась медичка. – Они – герои! У европейцев эскадренного флагшипа разнесли, а вы? Вы в тральщике приперлись обратно! И в приемном сомлели. Слабаки, а туда же, личико им…

– И все-то вы знаете, – вздохнул стрелок. – Ничего-то от вас не скрыть. Прямо в самое нутро зрите – особенно на операциях. Вы, кстати, операционная сестра или массажистка? Нам массаж положен.

Женщина пренебрежительно фыркнула и удалилась, и больше не было в ее походке ни грации, ни гибкости.

– Не все она знает, – заметил командир. – Но очень хочет. Делайте выводы, ребятки.

– Мы делаем! – отозвался пилот. – Ты прав был, как всегда, командир, когда советовал помалкивать.

– То-то.

– Дожили: резидент европейцев по матке шляется, а мы ему ничего сделать не можем! – зло сказал стрелок. – «Тринадцатого» ему подай! А из трассера в задницу?!

– Не ему – ей.

– Тем более!

– «Тринадцатого» я и сам бы не против посмотреть, – заявил от входа молодой офицер.

– О, кэптэн Джонс! – заулыбался стрелок. – Кэптэн Джонс, мы вам так рады!

– Не кэптэн Джонс, а офицер первого отдела! – строго сказал офицер, присаживаясь рядом. – И я не он, а заместитель комэска по работе с личным составом!

– А кто кэптэн Джонс?

– А вам не все равно? Есть что сообщить – к комэску. Он передаст.

– Комэск? Передаст? – командир неуверенно оглянулся на экипаж. – Ну-ну… а можно через вас?

– Можно, – вздохнул офицер. – Валите все на меня, чего уж.

– По матке резидент европейцев шляется! – выпалил стрелок. – Экипаж «тринадцатого» ищет!

– А кто не ищет? Я вот тоже ищу.

– Она настойчиво ищет!

– Медичка, что ли? И что? Прекрасный пол на героев падок. Или я не прав?

– Вот мы и сообщили, – буркнул командир. – Вот нас и выслушали. Вы что-то от нас хотели, господин офицер?

– Хотел. И хочу. На занятиях по тактике неплохо бы изучить ваш опыт спасения в нестандартных ситуациях.

– Это как мы тральщика увели?

– Ну да. Но сначала – как элементар открыли. Комэск говорит – это чудо. А остальное невозможно.

Экипаж переглянулся.

– А вы у нас сейчас и за тактика? – уточнил командир.

Офицер криво улыбнулся:

– И за тактика тоже. Кто-то должен собирать и распространять полезный опыт. Вдруг кому из ребят поможет выжить?

– Хороший вы офицер, кэптэн Джонс, хотя и только что из академии, – вдохнул командир. – Вы и за тактика, и за физинструктора, и с симуляторами возитесь. Даром что штабной. Поэтому скажем – но только вам. А вы уж передайте ребятам – но тихо передайте, чтоб резидент, трассер ей в задницу, не подслушала…

– Обижены вы на медичек! – улыбнулся офицер. – Я шепотом передам. Ну рассказывайте.

– Рассказываем. Фуфло ваши пароли. Как попадешь под залп подавления электроники, так сразу слетают, открывай голыми руками. Это по элементару.

– И что, никто не знает?!

– Никому в дурном сне не придет в голову раскрывать элементара в открытом космосе, – хмуро сказал командир. – Это смертельно опасно. Там страховочных концов не предусмотрено, и цепляться особо не за что. Улететь за милую душу можно. Вот, собственно, и все чудо. Что касается невозможного, то за это надо благодарить вас – и мы благодарим. Вы восстановили занятия по физподготовке, потому мы и смогли проползти по мехруке после двух недель полета.

– Какие именно занятия?

– Медитации, мысленные упражнения, дыхательная гимнастика.

– То есть – йога?

– Получается, что так. Ничем другим в яйце не займешься, места нет. А с тральщиком… кэптэн Джонс, а нельзя ли создателя системы управления показательно расстрелять? Из трассера? Чтоб остальным неповадно было!

– Я не кэптэн Джонс, – улыбнулся офицер. – А что там с управлением?

– Да оно принципиально отличается от того, что на истребителях! Зависаешь в коконе – и не знаешь, что делать!

– А как вы до кокона добрались, герои? Входной люк снаружи не открыть, я проверял лично.

– Зато ремонтные открываются на раз.

– Но из ремзоны внутрь не попасть…

– Хочешь жить – попадешь.

Офицер вопросительно вздернул брови.

– Освидетельствуйте тральщика, – посоветовал командир. – Найдете незадокументированную дырочку. В одном месте можно проползти. Посрезать все, что мешает – и ползком, ползком…

Офицер вздернул брови еще выше.

– Комэск узнает, что мы нутро тральщику выпотрошили – на полугодовой оклад стукнет, – вздохнул командир.

– А как вы на потрошеном тральщике до матки доползли?!

– А вот это – уже чудо. Ну, и еще надо понимать, что срезаешь.

Офицер покачал головой, потер лоб.

– Как все просто… и невероятно. Что, и с «тринадцатым» так же просто?

– А что с «тринадцатым» не так? – насторожился стрелок.

– Да все не так! Начиная с того, что его нет! В эскадрильях – по двенадцать малых истребителей. На боевом вылете – двенадцать единиц. А эскадренного флагшипа европейцев потрошит некто непонятный и обеспечивает нам победу. На запросы откликается порядковым тринадцатым номером. А кончился бой – нет его. И так который раз. Не может быть, чтоб экипажи ничего не знали!

– А что могут знать лучшие в мире российские экипажи? – недовольно заметил пилот. – Что? Они же малограмотные! Стандартные сутки российского боевого космонавта складываются из чего? Из ничегонеделания на дежурстве, сна, что есть тоже ничегонеделание, и игры в любимом видеомире, что еще хуже, ибо иллюзия! Ну и что могут знать экипажи при таком положении дел? Да ничего, кроме слухов, сплетен и предрассудков!

– И что сплетни? – живо заинтересовался офицер.

– Ну кэптэн Джонс! Ну как не стыдно собирать сплетни? Что, будете докладывать начальству, что «тринадцатый» – призрак, воплощение всех невинно убиенных российских космонавтов, жаждущий мщения?

– Я не кэптэн Джонс! – поморщился офицер.

– А что предполагаете лично вы? – поинтересовался старшина. – Что-то же вы предполагаете? Какие у вас рабочие версии?

– Разные они, – вздохнул офицер. – Сначала думал, враки и выдумки. Только обломки европейского флагшипа не выдумка, а обломки, их пощупать можно, отдел дознания остатками от него всю техлабораторию завалил. И до флагшипа много чего было. Так что не враки. Потом думал – испытания секретной техники.

– Нормальная версия! – одобрил стрелок. – Я и то лучше не придумаю!

Офицер криво улыбнулся:

– Для кого – нормальная? Для начальства? Так начальство себе что-то уже придумало и успокоилось. А в космосе любой знает, как проходят секретные испытания, самые секретные, мать их, испытания в мире… Взрывы силовой установки – где? Где отказы трассеров, связи? Где отвалившиеся на маневре хорды? Где ракеты, случайно захватившие истребитель, их же и пустивший, где? Где комиссии всяких придурков по две штуки на вахту? Не говоря о том, что о любых секретных испытаниях заранее болтают по всей ремзоне? Нет, это что угодно, только не испытания секретной техники!

– А может, нашлись среди наших отчаянные ребята и тайно… – азартно начал стрелок.

– А для наших отчаянных ребят «тринадцатый» действует с эффективностью, которая «Внукам Даждь-бога» и не снилась! – раздраженно сказал офицер. – Как будто действительно призрак завелся… На элементарном «Черте» европейского флагшипа не покрошить! К нему даже не подобраться, не то что покрошить! А флагшипа не покрошили, с ним такое сделали, что смотреть страшно!

– Ну вот найдете, – предположил стрелок. – И?..

– Оне его немножко расстреляют, без вариантов! – брюзгливо сказал пилот. – Чтоб не выигрывал бои! А то как так, вся Россия никакая, а «тринадцатый» герой? Несправедливо, если уж все в этом самом по ноздри, то и «тринадцатого» надо макнуть… в приемник поста удаления отходов жизнедеятельности, самого, мать его, гигиеничного поста в мире!

– И все же, – серьезно сказал старшина. – Для чего ищете, господин офицер?

Офицер потер лоб и принужденно улыбнулся.

– Руководство матки – да, хотело бы… как и предполагаете, – с трудом признал он. – «Тринадцатый» выставляет их такими… идиотами, в общем. Кому это понравится?

– А-а-а…

– Но уже у контрразведки флота могут быть конкретные вопросы! – запальчиво сказал офицер. – «Тринадцатый», например, мог бы и поделиться секретами! А если патриот, то и обязан!

– А-а…

– А лично я считаю, он мог бы просто пожалеть коллег, которые гибнут в каждом боевом вылете, – тихо сказал офицер. – И как-то… помочь, что ли?

– Хороший вы человек, господин старший лейтенант, справедливый, чего только забыли в космофлоте, непонятно, – буркнул старшина и потерял интерес к разговору.

– Короче, столкнетесь с «тринадцатым», передайте ему мою личную просьбу о встрече, – серьезно сказал офицер.

– А вы все экипажи опрашивали? – равнодушно спросил пилот.

– И не по разу.

– А говорите, не кэптэн Джонс, – укоризненно сказал стрелок.

Офицер обиделся и встал.

– Старшина Буревой, сержант Огневой, сержант Стрежевой! Как заместитель комэска по работе с личным составом желаю вам скорого восстановления. Эскадрилья перевооружается новыми «Чертями». Освоим технику – и в бой.

– Куда в бой, уже известно?

– Известно. Но европейским резидентам знать необязательно.

Офицер козырнул и ушел.

– Уел, – признал командир. – Но проболтался. Европейцы – это Пятый флот, наш старый вражина Штерн. Вникаете, ребятки?

– Вникаю, – вздохнул стрелок. – Пятый флот – это не мелкота вроде «Дьяболо», это полноценные SS, это корабли огневой поддержки класса «Асгард»… Но я вот после очередного медблока что-то задумался: а что мы вообще забыли в космофлоте? Воюем за славу России? А где она, та Россия? А, командир?

– Россия, – брюзгливо сказал пилот. – Чего тут не понять? Это полсотни лун, это хозяйство роскосмофлота, чего не понять-то? Да, еще кусок территории на Земле с курортным Валдаем по центру, вот и вся твоя Россия…

– Я серьезно!

– Да я тоже…

– В космофлоте мы ждем, – угрюмо сказал командир. – Обсуждали ж уже не раз.

– Чего ждем?!

– Чего-нибудь. Вдруг что-то произойдет, и все изменится. Больше нам надеяться не на что. Например, европейцы нас завоюют. Тогда точно все изменится.

– Ага, щас! На этот случай у нас «тринадцатый» есть, знаменитая непознаваемая сила русских!

Адмирал Штерн молча стоял перед офицерами разведки и пялился на них рыбьими глазами. Вот уже минут пять. Офицеры внутренне психовали, но терпели. А что поделать? Во-первых, начальник. Во-вторых, именно вот этот невзрачный старик принес империи большинство побед и обеспечил верховенство звездно-радужного флага в пространстве от Клондайка до Золотых Астероидов. В-третьих, несмотря на его полную невменяемость, адмирала в Пятом флоте уважали и побаивались, и разведчики в том числе, так что можно было и потерпеть. Ну и что, что стоит над душой, молчит и не дает работать? Адмирал Штерн славился в том числе и тем, что мог вот так постоять в прострации минут десять, а потом выдать четкое решение проблемы. И жесткой рукой провести Пятый флот самым коротким путем к очередной победе, к славе и благосклонности руководства империи. А победа именно сейчас, после неожиданной трепки от русских и потери флагшипа, требовалась как никогда.

– Что мы можем сделать с «тринадцатым»?

Вопрос прозвучал резко и неожиданно.

– Сэр?

– «Тринадцатый», «тринадцатый»! Что мы можем сделать с этим долбаным призраком?

Офицер информации переглянулся с коллегами и встал.

– Капитан Буковски. Сэр, у русских число тринадцать считается несчастливым. У них нет боевых кораблей под таким номером. Соответственно, у нас есть все основания считать облако информации о «тринадцатом» проявлением неомифологии. В боевых частях много таких историй, сэр. В наших частях – тоже. Как правило, они не соответствуют действительности. Победу над русскими «Чертями» приносят вполне реальные SS и «Дьяболо». Сэр.

– Посмотрите на эту сводку, офицер.

Разведчик недоуменно взял в руки мятый листок бумаги.

– Это предоставил мне отдел информации, – пояснил адмирал. – Мой личный отдел информации. Здесь перечислены жертвы «тринадцатого». Кстати, последний потерянный нами флагшип – тоже его работа. Посмотрите – и оцените эффективность, как вы утверждаете, мифического персонажа.

Офицер с сомнением покрутил обрывок.

– Кстати. Буковски, да, я правильно запомнил? Так вот, капитан, вы в курсе, что русские всю важную информацию хранят на бумаге?

– Да, они считают это надежным способом защиты от взлома, – с презрением сказал офицер. – Наши резиденты переснимают их бумаги быстрее, чем они пишутся. Сэр.

– Ничего вы не поняли в защите русских! – бросил адмирал и направился к выходу. – Да, они хранят информацию на бумаге! Но никогда не исполняют то, что там написано! Никогда! Эти русские сами не знают, где хранят настоящие боевые планы! Х-ха-ха-ха!

Капитан проводил его недоуменным взглядом.

– Да, чуть не забыл! – снова появился в дверях адмирал. – Флот получил новые установки невидимости, все в курсе? Ах да, вы же разведчики, обязаны знать… Теперь матка русских уязвима. Сделайте так, чтоб наше нападение оказалось для русских полной неожиданностью. Полной! Чтоб никакой долбаный «тринадцатый» не смог помешать! Чтоб от этой долбаной русской матки только обломки остались!

И адмирал исчез окончательно.

– Что-то наш старик сегодня злой, – заметил Буковски.

– Ага. Как выковыряли его из обломков флагшипа, так и не в себе.

– А! Оу! Тогда понятно.

– Понятно, но не все. Буковски, вот ты можешь объяснить, как русские раздолбали нашего флагшипа? Руководитель резидентуры на матке русских заверяет, что «Черти» вооружены облегченными трассерами, он вроде подкупил русских офицеров снабжения. Мы проверили – облегченные трассеры даже «Дьяболо» берут с трудом. А они раздолбали флагшипа. Как, Буковски?

Капитан Буковски повертел бумажку, пожал могучими плечами и вернулся на рабочее место.

– Мы выясним, как, и примем соответствующие меры, – твердо сказал начальник разведотдела. – А сейчас давайте подумаем, что мы сможем сделать по обеспечению внезапности. И, господа, не будем отвлекаться на мифические персонажи. Только реальность, только конкретика. А в реальности русские – слабый противник. У них гнилое государство и никакой дисциплины. Кто из русских офицеров – наши агенты? Давайте подумаем, что они должны сделать, чтоб наше нападение оказалось внезапным. Но сначала пусть они объяснят, как так получилось, что русские снова победили. И не зря ли мы им перечисляем средства на карты пан-эро?