Охота на тринадцатого

Шаг четвертый

Мирно светились над «космодромом» потолочные панели, разбрасывали зайчики по зеркальным куполам «Чертей». Под «семеркой» копалась бригада техников, неторопливо звякала, хлопала и шуршала. Стрелок сидел на диске, свесив ноги, и поучал старшего техника. Кэп под руководством Буревого осваивал правильную, то есть быструю, работу с разовыми комплексами сопровождения целей. Пилот валялся в пыли под хордами распределенного двигателя, менял расходники. Вдалеке руководство матки осматривало технику прибывшей эскадры усиления, основное внимание уделяя не вооружению, а пилотессам в кокетливо приталенных комбезах, и особенно на голо любимых видеомиров, разбросанных по комбезам тут и там, в надежде найти общую тему и познакомиться поближе, может, в том же видеомире, может, чем Даждь-бог не шутит, лежа в не очень целомудренном коконе полной вирт-реальности «Эрато»… На собственную эскадру у них внимания уже не оставалось, что было очень хорошо.

– Благодать! – блаженно улыбнулся стрелок. – Тихо, мирно, сирена не орет…

Перегнулся вниз, присмотрелся и посоветовал оружейникам заменить трассеры нулевого градуса на укрупненные. Хотя бы один, но правильнее три. Выслушал ответ и ласково поинтересовался, а не дать ли кому в рыло.

– Соблюдай воинскую дисциплину, сержант, – посоветовал из-под дисколета техник-лейтенант.

Буревой высунулся из люка, посмотрел, что случилось.

– Кэп, и это тоже твоя работа, – бросил он внутрь. – У нас стрелок молодой, границ не чует. Ему помогать надо, поддерживать дружеским участием и ласковым советом.

Измученный кэп высунулся, неуверенно посмотрел на наставника.

– Ладно, показываю. В первый и последний раз. Сержант Огневой! Доложите технику-лейтенанту, что приказом командира экипажа переданы ему до конца дежурства для проведения вспомогательных работ по юстировке и профилактическому обслуживанию оружейных систем! Бегом марш!

– Совсем обнаглел, тинэйджер, – поддержал снизу пилот. – Нет чтоб помочь хорошим мужикам, сидит тут, умного из себя строит.

Стрелок настороженно посмотрел на старшину, что-то для себя уяснил, спрыгнул с диска, доложился по уставу, получил задание от техника-лейтенанта и действительно побежал.

– Вот то-то, – одобрил Буревой. – Дисциплина – она такая странная штука: с ней хреново, без нее еще хуже… Кэп, попробуй еще раз, ну ничего у тебя не получается!

Они попробовали еще раз, потом еще, и еще…

– Нет, вы не те ребята, – сказал кэп и утер взмокшее лицо рукавом. – А жаль. Такая складная теория, все объясняла…

– Узнаю кэпа, – вздохнул Буревой. – Снова вопросы. Ну что опять?

– Не могли вы летать в штраф-эскадре, – сообщил офицер уныло. – У нас бригада спецназ, кого попало не берут. Уж личные дела проверяют от и до, и не по одному разу. Я в том числе проверял.

– Ага, – охотно поддакнул Буревой.

– И психушка твоя на их психушку не похожа, если разобраться! Тех ребят, во-первых, сорвало троих разом… да и вообще у тебя на психушку не похоже, слишком быстро прошло!

– Не похоже, – буркнул Буревой. – Оно вообще на что похоже, толком никто не знает. Там, на базе, положили девчонок из обслуги, и все потому лишь… девчонок! Убить бы гадов…

Буревой скрипнул зубами, навернул кулаком по компенсатору и замолчал.

– А у командира к девчонкам особое отношение, – сказал в переговорнике пилот. – Там личное. Он у нас домашний, не то что мы со стрелком, инкубаторские выкормыши. Но мы его поддерживаем, хоть и не понимаем. Вот стрелок считает, это у нас просто комплекс такой. Мы же кровавые убийцы, вот и защищаем женщин, чтоб за свою жестокость откупиться. Подсознательно. Но психологи его теорию не подтверждают. Так что…

– Так вы они или не они? – растерялся офицер.

– Мы – это мы! – отрезал Буревой. – Кэп, ну о какой ерунде думаешь!

– Мне надо разобраться в ваших стимулах! Как я командовать буду, если не понимаю?

– У нас простые стимулы, – снова вздохнул Буревой. – Ох трудно с тобой… Ты сам-то зачем на флот пришел?

– По зову сердца! – твердо сказал офицер. – Я родину люблю!

– Это какую родину? – неприязненно спросил старшина. – Ту, которая девчонок на войну посылает? Или ту, которая выпнет нас с нищенским пансионом на промышленный астероид? Или, может, ту, которая на Валдае отдыхает, на войне обогащается? Ты вообще о чем, лейтенант?

– А что тогда вы сами на флоте делаете? – тихо спросил офицер.

Буревой тяжело посмотрел на него, словно прикидывая, достоин ли офицер честного ответа.

– Мы здесь ждем, – все же ответил он. – Должно же хоть что-то произойти? И вот тогда…

– А почему на флоте?

– Потому что флот – единственная сила, способная захватить власть в России. Здесь решится все. Здесь, не на Земле. Понял?

– А?..

– Ты не акай, лучше подумай, как дальше воевать. У нас появились установки частичной невидимости. И нам присылают эскадру усиления. Ну? Кэп, ну выводы же напрашиваются! Подумай хоть раз!

– Чего там думать! – проворчал в переговорнике пилот. – И так ясно, уже сколько раз было… как только появляется у нас новый вид оружия, так сразу, это… как его… а, вот – имперские настроения! На матки двойной состав, глубокий рейд, пух и перья во все стороны, а потом как получаем под хвост! Потому что у них – тоже новые вооружения. И тот же империализм. А организация лучше. Эх…

– Вы прямо аналитики генштаба, – криво улыбнулся офицер. – Или резиденты европейцев. Осталось только цель рейда назвать, и вас можно сдавать в особый отдел.

– Клондайк, – пожал плечами Буревой. – На гадальный сайт не ходи.

Офицер поежился и промолчал. Клондайк находился в глубине владений европейцев и защищался выше всяческих похвал. Седьмой флот!

– Седьмой флот, – поддакнул его мыслям пилот. – Всегда нас бьют, гады.

– Потому что у них маток больше! – запальчиво сказал офицер.

– Ага, и лазеры мощнее. И истребителей до черта. И порядок. А в остальном да, в остальном мы им не уступим…

– Всё, установил расходники! – доложился пилот. – Все двадцать четыре хорды полные, хоть щас на Клондайк и обратно.

– Как двадцать четыре? – не понял офицер. – Нам шестнадцать выдали!

– А я у соседей украл, – хладнокровно сообщил пилот. – Или я не русский? У меня на распределенке двадцать четыре хорды, значит, должны быть заполнены двадцать четыре!

Офицер беспомощно оглянулся.

– И это твоя работа, – безжалостно сказал Буревой.

– Верните, откуда взяли!

– Щас. А летать на чем?

– Минимальный полетный комплект – восемь!

– Но не на Клондайк, – твердо сказал пилот. – Кэп… двадцать четыре, и точка. Чтоб хватило туда и обратно. Мало ли что.

– На случай мало ли что есть база снабжения!

– Ага, и где ее в бою искать? Это у европейцев порядок, не у нас, не забывайте.

– Нет, он еще не вылечился от штабного! – сообщил в пространство Буревой. – Кэп, объясняю в первый и последний раз: мы жить хотим! Очень!

– Планирование операций у нас из рук вон, – серьезно сказал пилот. – Ну сложное это дело для русского ума, все не учесть, мы же понимаем. И исправляем по мере сил.

– А на чем соседи полетят? – безнадежно спросил офицер.

– На восьми. Минимальный комплект – восемь. Восемь я им оставил. А пусть не зевают. Кэп… нам о себе бы позаботиться.

Офицер посидел в тяжелом сомнении. Достал и крутнул пистолет.

– Стрелок! – наконец сказал он в переговорник. – Сержант Огневой! Ты в ремзоне? Найди укрупненный трассер на нулевой градус. Лучше три. А? А где хочешь. Но где хочешь не ищи, укрупненные у нас только на кораблях боевого управления стоят, то есть на «Косатке» заместителя директора по боевому управлению. А как хочешь. Но чтоб следом не пришли. Что? А ты что, не русский? Ну вот и сделай.

Поглядел на ошарашенные лица и криво улыбнулся:

– Седьмой флот укомплектован SS последней модификации. Наши трассеры SS не возьмут, нашими «Дьяболо» крошить в самый раз. SS только укрупненными достать, да и то… Так что и ракеты не помешают. Но я не знаю, где их взять в этот раз, и… о, нашу красавицу ведут!

– Живо спрятали мурла… мурлы! – приказал старшина. – А то узнает, дернется и выдаст!

И первым нырнул в люк.

Затаив дыхание, они следили, как по «космодрому» быстро движется слитная процессия. Впереди сам зам директора по боевому управлению в полетном скафандре, за ним плотная группа чинов военной полиции, и между ними – знакомая фигурка с синими погончиками на гордо вздернутых плечах, в ореоле глухого ропота и злобных взглядов.

– Как голову держит! – дрогнувшим голосом сказал офицер. – Гордая. Ну, лети, отважная птичка. Спасительница ты наша. А мы даже не познакомились, не подружились…

– Как даст нам под хвост в следующем бою, так сразу познакомимся! – язвительно отозвался пилот из-под дисколета.

– Не факт, – задумчиво сказал Буревой. – Заметили, она русский понимает? И появилась очень странно. И лейтенант, что редкость… И нас не выдала, что еще большая редкость…

– Она мне понравилась, – признался пилот. – Хотя и потрёхивала на маневре, совсем как кэп… Ребята, а она про нас вспомнила! Глядите!

У «Косатки» действительно произошла заминка. Легкая фигурка выскользнула из окружения полицейских, развернулась к дисколетам, вытянулась и четко вскинула ладонь к пилотке. Лейтенант Лючия Овехуна оценила мужество своих спасителей.

– Лети, гордая птичка, – прошептал офицер. – Да не встретятся тебе «Черти»…

И тайком протер глаза. В груди непонятно защемило. Он еще не знал, что черноглазая красавица поселилась в его сердце навсегда. Поэтому всерьез забеспокоился, когда вдруг заметил, что вот он смотрит в локаторные развертки, а перед глазами – строгое лицо девушки в обрамлении черных волос. И когда после смены они занимались на полетных имитаторах, все время чудилось, что Лючия сидит рядом, положив нежную руку ему на плечо. В результате он мазал через раз и плохо ориентировался в происходящем. Например, так и не понял, для чего командир регистрируется в имитаторе разными опознавателями: то за «тройку», то за «двенадцатого», а один раз за «Косатку» зама по боевой – и даже не захотел спросить. Сидел, мечтательно улыбался – и мазал. В результате стрелок обругал его по-всякому, а старшина посмотрел внимательно и посоветовал включить перед сном какой-нибудь красивый видеомир, и чтоб там обязательно были девушки.

Он так и сделал: забрался после ужина в личную соту, надвинул сенсорный кокон «Мрия», выбрал видеомир «Сибирские амазонки» – и вздрогнул, когда на него в упор глянула черноглазая гордая наездница. В «Амазонках» участвовала знаменитая актриса, он даже помнил ее имя – но был готов поклясться, что это Лючия…

И впервые мысли о «тринадцатом» начисто вылетели у него из головы.

– Присаживайтесь, Буковски, – благожелательно предложил адмирал. – Присаживайтесь, мой друг.

Офицер сразу почувствовал себя неуютно. Добрый адмирал – это что-то новенькое. И наверняка не сулящее ничего хорошего. На всякий случай он опустился на самый краешек сиденья, чтоб вскочить в любой момент.

– «Тринадцатый»?

Буковски сразу почувствовал облегчение. Не изменился старый волк, только показался на мгновение другим. Такой же деловой, не признающий дипломатичности. Жесткий, грубый, честный солдат, с которым можно работать.

– «Тринадцатый», – подтвердил капитан и развернул свой «офис». – Извините, что не в бумаге, в нашем отделе электронное делопроизводство…

– Пустое! – отмахнулся адмирал. – Главное, чтоб в голове было. Итак?

– Мы проанализировали имеющиеся в нашем распоряжении данные и пришли к выводу, что «тринадцатый» реален, сэр.

Адмирал вопросительно вздернул белесые, почти неразличимые брови.

– Агент «Секретарь» по нашему запросу передал данные из наградных представлений матки русских, сэр. При анализе обнаружилось, что большинство сбитых «тринадцатым» машин не записаны на чей-то счет. Наши «Дьяболо» были сбиты не штатными экипажами матки-два. Но кто-то их сбил. Также офицеры отдела внутренних расследований повторно опросили экипажи, вернувшиеся в строй по программе обмена военнопленными. Сэр, вы продавили русским прекрасную идею насчет гуманности войны, вернувшиеся из плена являются одним из важнейших источников информации о противнике. Экипажи подробно описали манеру боя своих визави. Знаете, несмотря на идентичность технических характеристик истребителей, каждый экипаж имеет индивидуальный почерк…

– Знаю. Продолжайте, капитан.

Капитан вспомнил, что адмирал Штерн начинал службу именно в экипаже истребителя, и смутился.

– Обнаружилось совпадение приемов ведения боя у того, кто сбил машины, приписываемые «тринадцатому». Это реальный экипаж, сэр, со своим почерком.

– Вы его нашли! – восхитился адмирал. – Ну и как этот подлец проделывал то, что э… проделал?

– Мы не знаем, – смутился Буковски. – Пока что не знаем. Но мы его нашли! Агент «Начальник» передал нам данные с полетных симуляторов русских. Выделенный нами почерк там обнаружен и идентифицирован. Экипажи регистрировались в симуляторах под цифровыми кодами, но у нас есть данные от агента «Сестра», позволяющие сделать достоверные привязки. Так что мы нашли его, сэр.

Адмирал хищно подался вперед.

– Дайте мне его голову, Буковски! – потребовал он. – Дайте же!

– Выделенным нами почерком обладают экипажи «двенадцатого» первой эскадрильи, «тройки» и «первого» из второй и «Косатки» заместителя директора матки-два по боевому управлению! – твердо доложил капитан. – Это – утвержденное заключение экспертного отдела, сэр.

Адмирал уставился на офицера информации пустым взглядом.

– Вы наводнили матку русских агентами, – наконец проговорил он. – Наши сотрудники действительно ходят по владениям русских строем под радужным флагом. Это прекрасная работа, капитан. Но…

Адмирал неопределенно повел в воздухе сухими пальцами и надолго замолчал.

– Уничтожение помеченных экипажей уже детализировано и проводится силами отдела секретных операций, – неуверенно пробормотал офицер.

– Да, секретность! – оживился адмирал. – Мне прислали сводку. Русские матки получили усиление. Что бы это значило, Буковски, как думаете?

– Глубокий рейд, – усмехнулся капитан. – Русские всегда так делают.

– А куда?

– Клондайк, сэр, куда же еще. Реваншизм никто не отменял.

– Куда же еще… – проговорил задумчиво адмирал. – Эх, Буковски, Буковски. Идите, мой друг. Работайте. У вас прекрасно получается.

Адмирал посмотрел вслед осчастливленному офицеру и покачал головой. Потом в тишине еще раз обдумал полученную информацию – и принял решение. Жесткое, эффективное, ведущее к победе самым коротким путем. И заодно навсегда решающее проблему «тринадцатого», кем бы он ни был. Да, адмирал был мстительной сволочью – и гордился этим.

– Комэск-один – мстительная сволочь! – высказался в очередной раз стрелок.

– Почему? – лениво сказал пилот. – Он сказал, что поставит нас вечными дежурными на периметре? Он поставил. Это дисциплина, мальчик.

Возмущение стрелка было вполне обоснованным. Уже неделю матка-два ломилась сквозь пространство на соединение с остальными участниками глубокого рейда, а «семерка» неслась в ее гравитационном шлейфе, дублируя один из автоматов дистанционного слежения, в то время как остальные экипажи наслаждались внутри общением друг с другом, жили в виртуальных мирах после смен, откушивали в сержантских столовых и офицерских ресторанах под негромкую музыку, глазели на пейзажи разных континентов в земном имитаторе, просто толклись и болтались по осевым, спортплощадкам и рабочим зонам – и главное, могли свободно пользоваться гидроузлом!

– Зато у нас не снимут тюнинг, – подал голос командир. – И еще уцелеем, если на матке сорвет компенсаторы. Может быть, уцелеем.

– Компенсаторы матки на порядок стабильней, – со знающим видом сказал офицер. – В гравитационных преобразователях стабильность завязана на массу. Потому, кстати, «Дьяболо» и не рискуют гонять, как «Черти», они на треть легче.

– Не понимаю я эти современные штучки! – поежился стрелок. – Как так можно – колебания массы «выпрямлять» в прямолинейное движение? Да еще и с положительным остатком? А нам в школе говорили, что вечных двигателей не существует!

– Мы на расходниках летим, – напомнил пилот. – Все двадцать четыре хорды под завязку.

– А все равно не понимаю! Что такое эти расходники? Трубочки в метр длиной, внутри непонятно что! А премся, как бешеные, и еще энергия остается, чтоб «Черта» обеспечивать… нет, не понимаю.

– Это физика гравитационных преобразований, Олег, – сказал офицер наставительно. – Если б учил, понимал бы. Кстати, Сергей, сейчас мы не на расходниках летим, нас гравитационный шлейф матки тянет.

– Мракобесие, а не физика! Не понимаю!

– Пройдет! – буркнул командир. – У нас перекос в техническом развитии, вот ты и подвисаешь. Гравитационные двигатели позволили летать в пространстве, и пошел космический прорыв. А в остальных областях остались принципиально на прежнем уровне. Носимся, как бешеные, а внутри кораблей чуть ли не с дубинками живем. Вот и кажется некоторым не особо образованным, что в окружающей действительности все понятно, и только гравитационные преобразователи – мистика и сверхъестественная чушь. Но скоро прорыв в космос подтянет всю технологическую сеть, и станет как положено: техника работает, и только узкие специалисты понимают, что ничего не понятно, а все остальные блаженствуют в неведении. И дискомфорт сразу исчезнет. Так было уже, когда компьютеры появились. Потерпите лет десять.

– Ненавижу терпеть, – признался стрелок. – Неделю в скафандре, чешется все так, что с ума схожу. И не снять. Я скоро завою и кусаться начну! Кэп! Ну дай разрешение на дежурство без скафандра! Ну никто же не узнает! Ну все летают без скафандров!

Офицер неуверенно поглядел на командира. Его самого скафандр тоже доводил до бешенства, но признаться в этом было стыдно. И снять нельзя, потому что командир запретил. Как-то даже мысли такой не возникло. Так что намек стрелка, что командир тут как раз он, явилось для него откровением.

– Я тебе сниму! – пробурчал старшина, не отрываясь от приборов. – Я тебе дам разрешение…

Офицер вздохнул и развел руками. Стрелок вздохнул тоже.

– Я вам повздыхаю! Пространство контролируйте, страдальцы!

– Борух, не перенапрягай экипаж! – возмутился пилот. – Да, мы инкубаторские – но люди! Перегорим и зевнем настоящую опасность! Помнишь, как было в девяносто первом? Мы решили, что нас поймают на последней трети? Решили. Значит…

– Новая информация пришла, – неохотно сказал командир. – «Косатка» нарвалась.

– С Лючией? – ахнул офицер. – Что с ними?

– Плохо с ними. Приняли бой, покрошили, кого могли, и ушли на запределе. Может, ушли. Запредел – такая штука, что и убить может. Хорошо, что пилотировал зам по боевой. Зам – настоящий пилот, рискнул и ушел. И вот теперь я гадаю, кому надо было их ждать у нейтралки. Они почти до Луны-1 добрались, а там зона прекращения огня.

– А при чем тут…

– А еще «тройка» из второй эскадрильи взорвалась, – ровным голосом добавил командир. – Вместе с экипажем. Прямо в ремзоне, на обслуживании. Списали на бракованный расходник. Хотя расходники не взрываются.

Наступила тишина.

– А «двенадцатый»? – подал голос пилот.

– А «двенадцатый» вовремя обнаружил неисправность. У «двенадцатого» оружейники – нормальные мужики. Вон стрелок подтвердит, он на них целое дежурство пахал.

– Не, ну что творится в космофлоте? – пробормотал стрелок. – Резиденты европейцев… м-мать!

– Резиденты европейцев под «Чертями» не лазят! – обрезал командир. – Сами продаемся! Как переклинило в двадцать первом всю нацию на деньги, так и живем!

– Ничего не понимаю! – признался офицер.

– Я знаю, кто там лазил! – угрюмо сообщил стрелок. – Догадываюсь! Вернемся, я им… инкубаторские жалости не имают!

– Не имеют, – поправил офицер. – Послушайте… вы действительно инкубаторские, что ли? В смысле, из проекта клонирования одаренных личностей?!

Под недоуменными взглядами всего экипажа офицер смутился.

– Это они одаренные? – на всякий случай уточнил командир.

– Я понимаю, что не похожи! – рассердился офицер. – Но инкубаторскими называют именно клонов! А клонируют у нас только из материалов элитного генофонда!

– Понятно, – обронил командир. – Клонировали. Потом дошло, что естественным путем дешевле, стали подбирать на Земле брошенных детей и выдавать за клонов – чтоб у сирот не развился комплекс ущербности. Инкубаторскими теперь их называют.

– Я точно знаю про проект!

– А я летаю с двумя оттуда. Экипажу приступить к наблюдению. Немедленно.

– Ну приступили, – проворчал пилот. – Ах как много толку, из гравитационного шлейфа смотреть. Ах как мы разглядим европейцев под частичной невидимостью…

– Мы затемнение звезд отслеживаем, – из справедливости напомнил стрелок. – Если какая матка начнет подкрадываться, звездочку заслонит, и мы ее тут же вычислим! И как дадим!

– Ах как мы вычислим… На пальцах… Ах как нужны матке наши вычисления, если у нее на лазерах автоматика…

Офицер был согласен с пилотом полностью, но вставить слово не рискнул. Роль новичка не предполагала открывания рта без повода. Вздыхая, кряхтя и обругивая лучшие в мире российские скафандры, они вернулись в компенсаторы и уставились каждый в свой сектор. Там не происходило ничего. Светили звезды, но и только. Офицер поерзал, попробовал почесаться, тихо выругался и решил, что повод открыть рот уже есть.

– Объясните, – сказал он. – Вот вы весь полет строите предположения, планы, варианты… а смысл? Повлиять все равно ни на что нельзя. Кто мы такие? Экипаж малого истребителя – меньше, чем никто. Винтик войны. Действуем по приказу, шаг в сторону – трибунал. Так в чем смысл?

– Кэп, ты не представляешь, как сильно неправ! – укоризненно сказал стрелок. – Как раз на войне свобода! Убивай не хочу! Ну и… планируй убийства, чтоб самого не грохнули!

Мигнула в секторе звездочка. И еще одна. Офицер похолодел.

– А… точно, что перехватят на последней трети пути? – выдавил он.

– Мы предполагаем, – командир внимательно смотрел на него. – Но америкосов здесь нет.

– А… европейцы? А то у меня что-то звезды мигают… А не должны, мы же не на Земле…

– Кэп, не тормози! Где?

– Плюс! Левый двадцать, двадцать пять! – торопливо доложил офицер.

– Тревога, тревога! – громко заговорил командир. – Мерцание в плюсе, левый двадцать, двадцать девять… уже тридцать один…

– А если я ошибся? – запаниковал офицер.

– Стукнут на оклад… какой, к черту, ошибся?!

– «Семерка», повторите! – прорвался голос дежурного. – Ой, уже не надо…

Даже в динамики связи было слышно, как взвыла сирена тревоги.

– Множественные цели, – пробормотал командир. – Ну-ка подсветим…

Полыхнуло и погасло.

– Это вам, братцы, не «Дьяболо», – сообщил напряженно командир. – Это вам, братцы, полноценные SS. И до черта. Нарвались!

– Не нравится мне это! – нервно сказал стрелок.

Офицер до рези в глазах всмотрелся в свой сектор. На всякий случай проверил собственные наблюдения по приборам. Яснее не стало.

– Как вы там что-то понимаете? – не выдержал он. – Ничего не видно!

– И не должно быть видно, – сказал пилот. – Мы в гравитационном шлейфе летим, в зоне помех.

– А вы как видите? И… и почему тогда мы дежурим в этом шлейфе, если из него не видно?

– Мы же русские, вот и дежурим! Расходники экономим, чтоб комэск премию получил!

– И мы не видим, – пробормотал командир, не отрываясь от приборов. – Мы догадываемся… ой как догадываемся… что сейчас пойдут ракеты и… Серж, не выпендривайся, введи кэпа в курс, мне некогда.

– Нам не нравится, что матку перехватили в пустом месте, – серьезно сказал пилот. – Здесь не ходят конвои, тут нет зон интересов. Но нас перехватили. Это не трудно при нынешнем уровне предательств, но… смысла особого нет. Флоты стран не воюют на уничтожение, дорого это. Мы экономические интересы защищаем, то есть перехватываем конвои, грабим и защищаем от грабителей. Но европейцам оказались нужны именно мы. Это значит, что в мире что-то начало меняться. И мы нарвались первыми, вот что обидно! Потому что если они здесь, то уверены, что с нами справятся. Значит, что-то у них против нас есть. Ясно?

– Ну, зачем мы им нужны, понятно, – пробормотал офицер. – Феномен «тринадцатого» не только нашему начальству, но и европейцам как кость в горле… А как они справятся с маткой? У матки лазеры!

– И сильно в прошлый раз они помогли?

– В прошлый раз европейцы подошли в частичной невидимости на расстояние безусловного поражения! – возразил офицер. – И потеряли треть ракетоносцев на отходе! Но и этот номер больше не пройдет. Эскадра амазонок доставила новые установки контроля пространства!

– Значит, есть что-то еще. А мы из русского раздолбайства автоматы дистанционного слежения в шлейфе тащим, вместо того чтоб держать сферу. И сейчас нам за это кэ-эк дадут под хвост! Потому что ничему история не учит!

Офицер сглотнул. Воспоминания о последнем бое еще не утратили свежести.

– И что делать?

– Кэп, кто у нас тактик? – укоризненно сказал пилот. – Ты у нас тактик. Даже занятия вел, помнится. Это ты должен сказать, что делать.

Офицер подавил предательскую дрожь в руках и попробовал сосредоточиться.

– Европейцы возьмут нас в сферу…

– Логично! – одобрил пилот.

– … и атакуют всеми наличными ракетами с дальней дистанции. Больше им ничего не остается, лазерную атаку надежно отражают экраны Фридмана, а подойти на дистанцию безусловного поражения не позволяют наши батареи.

– А мы в это время… – подсказал пилот.

– А мы принимаем охранение на борт, чтоб не нести неоправданных потерь, лазерами сбиваем все ракеты – для российской автоматики, самой надежной в мире, это вполне по силам, и… и все. Матки считаются неприступными – в реалиях современной войны.

Офицер растерянно посмотрел на пилота.

– Вот это нам и не нравится, – спокойно подвел итог пилот. – Еще не нравится, что про нас забыли, но это привычно, это нормально. Мы же не на боевом дежурстве, а так, в виде наказания болтаемся. Комэск сейчас как ошпаренный бегает, ему бы боекомплект успеть загрузить.

– Может, постучаться? – предложил стрелок. – Командир?

– Матка, матка, мой вопрос, – пробормотал командир. – Ждем приказ для дальнейших действий…

– «Семерка», вы еще снаружи? – оживился оператор. – Попробуйте выйти из шлейфа, а? Ну ни черта не видно!

– Совсем? Не врите, – буркнул командир.

– Ну да, звезды четвертой величины вижу. А нужен – противник. Но что-то новые установки его через помехи не берут… Так как, «семерка», сделаете?

– Куда выйти, к сфере европейцев, что ли? – неприязненно уточнил командир.

– А, ну да… ну хоть чуть-чуть, а?

– А автоматы отвести не проще?

– А подумать – не проще? На автоматах нет установок частичной невидимости, их сразу атакуют. А у вас есть, неделю назад на все истребители поставили.

– Хороший ты человек, капитан Курочкин, – вздохнул командир. – Добрый. Есть выдвинуться чуть-чуть.

– Рябушкин, а не Курочкин! Давайте, «семерка»! Через вас хотя бы один бок прикроем!

– Ах какая хорошая позиция, – проворчал пилот и взялся за управление. – Ах как мы всех прикроем… под прицелом собственных лазеров и убегая от европейских ракет… ах как нас хватит секунд на двадцать…

Дисколет медленно двинулся прочь от надежного бока матки навстречу невидимому противнику. Офицер явственно представил, как перекрещиваются на них сотни прицелов, и облился холодным потом.

– Борух, опознаватель не забыл отключить? – нервно поинтересовался стрелок.

– Да вот как раз об этом думаю. Отключить не проблема. Проблема – какой включить. Мы вообще что предпочитаем – сгореть от самого мощного в мире российского лазера или от противно меткой европейской ракеты? Кэп?

– Я жить предпочитаю, – сознался офицер. – А если никакой не включать… то есть как это – включить? У вас что, разные опознаватели стоят?!

– А если никакой не включить, то получим с двух сторон, – буркнул командир. – Матка сожжет, европейцы подорвут, что останется.

И что-то включил.

– Пошел сигнал! – радостно сообщил оператор. – Ребятки, продержитесь там, а? Ну очень прошу! Есть засечка целей! Сейчас мы их…

– Пошли ракеты, – напряженно сказал командир. – Нас пока не видят. И ладушки, и хорошо, и дальше б так…

Заполыхало и засияло со всех сторон.

– Ай хорошо! – прокомментировал командир. – Ай дураки наши канониры… Матка, цели!

И забормотал скороговоркой наводку по координатной сфере.

– Не видим! – нервно ответил далекий оператор. – «Семерка», не видим!

– Они аппаратно не берутся! Визуально держу! Бейте по координатам, может, зацепите!

И снова посыпалась скороговорка цифр.

– Что… – встрял офицер, но тут же получил тычка.

– Не отвлекай! – прошипел стрелок. – Борух цели ведет!

Полыхнуло так, что они чуть не ослепли. На далекой матке радостно завопили. Полыхнуло еще раз. Радостные крики в динамиках смолкли.

– Что это? – растерянно спросил оператор. – Ничего не вижу… совсем ничего…

Командир вгляделся в сферу.

– А мы предполагали подобное, – напомнил он пилоту. – Помнишь? Еще в девяносто девятом предполагали. Но европейцы успели быстрее, как всегда…

– «Семерка»?

– Матка, определяем мощное облако помех, – сообщил командир. – Не попали вы, это постановщики помех произвели самоподрыв. Все, матка осталась без лазеров, ребята. Сейчас на вас пойдут SS с ракетами на дистанцию безусловного поражения. Выпускайте заслоном «Чертей» и уходите в отрыв, вот мой совет директору. Да когда б он слушал чьи советы, дебил…

– Это точно. Прощай, «семерка». Уходите, пока не поздно, под мою ответственность. Я приказываю, слышите? Пишите переговоры для трибунала и уходите в отрыв!

– Ты будешь смеяться, капитан, но мы своих не бросаем. «Семерка» принимает бой.

– У них есть еще вариант, – заметил пилот. – Выключить экраны Фридмана. Без гравитационного шлейфа облако помех можно сбросить. Не сразу, но…

– Нет у них вариантов, – оборвал командир. – Матка европейцев где-то тут висит. Она только и ждет, чтоб сбросили экраны. Так, ребята, наша задача – обнулить все SS! Пока нас не видят – крошить! Не сможем обнулить – хотя бы связать боем! Может, наши успеют выпустить «Чертей»! Олег, сколько укрупненных трассеров поставил?

– Пять! – радостно отозвался стрелок. – Снял с флагшипа, которого мы в позапрошлый раз завалили! И все кассеты под завязку, как знал!

– Молодец! Перекинь парочку кэпу. Кэп, не тормозишь? Сергей, начали!

«Семерка» кинулась в бой.

Сфера дисколета в очередной раз отозвалась на работу трассера мелкой вибрацией. SS полыхнул выбитыми хордами и ушел по инерционной.

– Молодца, кэп! – похвалил стрелок. – Но сокращай очереди. Кассеты не бесконечные.

«Семерка» прыгнула и завертелась. Сфера дрогнула – это сработал стрелок. Очередное полыхание сгорающей ходовой, очередной победный мат стрелка.

– Минус, сорок пять, двадцать! – рявкнул командир. – В облако!

– Не ори, делаю! – огрызнулся пилот.

«Семерка» занималась тяжелым и неблагодарным военным трудом – убивала врагов. Пилот ухитрился затянуть карусель боя к облаку помех, под его прикрытием и держались. Пока что держались. Офицер наконец вник в манеру пилотажа и что-то начал понимать в боевой суматохе. Экипаж «семерки», как понял офицер, лихим виражам предпочитал скачки бешеного психопата. Дисколет прыгал на запределе туда-сюда, проявлялся неожиданно в разных местах, замирал на мгновение, плевался трассерами и снова прыгал. Европейские истребители кружились раздраженным хороводом, но психопатов на «запределе» поймать пока что не могли. В результате, как догадывался офицер, просто гоняли их в ожидании, когда у придурков сорвет компенсаторы, самые надежные, мать их, российские компенсаторы в мире. Офицер тоже поначалу ожидал, обмирал от ужаса, а потом ничего, просто попрощался раз и навсегда с жизнью, плюнул на будущее и принялся крошить SS. И вот, даже заслужил одобрение стрелка. Хотя да, очереди стоило делать покороче. Трех-четырех зарядов вполне хватало, чтоб выбить хорды противнику. Главное – попасть куда надо. И он попадал. Не зря же столько тренировался на симуляторах.

– Пошли «Черти»! – заорал командир. – Пошли, рогатые! Держимся, ребятки, пока матка не уйдет! Ну, директор, ну умница! А с виду дебил дебилом!

Мимо скользнула стремительная еле различимая тень, обдала грохотом попаданий.

– Щас свои собьют! – охнул стрелок. – Борух, меняй опознаватель!

– Наоборот! – возбужденно отозвался пилот. – Ставь европейский, оттянемся вместе с SS, а потом им под хвост кэ-эк!..

– А потом они нас там всей толпой! – буркнул командир. – Но идея хорошая. Поменял. Авось отвлечем от матки.

Пилот резко сменил манеру управления, заложил крутой вираж, ускорился и отлетел от матки, как подхваченный порывом ветра листок, встроился как ни в чем не бывало в защитный порядок европейских истребителей…

– Не понял! – напряженно сказал командир. – Они что, сдаются?!

На российской матке мигнули и исчезли защитные экраны. Медленно поплыло в сторону облако помех. Гигантская туша матки величественно провернулась… и открылась страшная картина разрушений. Матка не сдавалась. Она гибла. На этот раз атака европейцев удалась в полной мере.

Матка провернулась еще. Несколько истребителей настороженно двинулись на сближение. Сверкнул уцелевший купол, и первый истребитель исчез. Какой-то одинокий канонир упорно не желал сдаваться. Потом купол сверкнул в последний раз под невидимым ударом лазера и вспучился – зависшая в отдалении матка европейцев уничтожила упрямых защитников.

– Эс-оу-эл! – донесся из динамиков далекий голос. – Согласно гуманным принципам войны матка-два бригады спецназ «Внуки Даждь-бога» прекращает сопротивление. Эс-оу-эл…

Потрясенные, они молча наблюдали за агонией казавшейся прежде несокрушимой громадины. А SS перестроились и двинулись в погоню за уходящей группой российских «Чертей».

– Они же включили габариты! – охнул стрелок. – Вышли из боя! Нельзя по законам войны!

– Какие законы? – отозвался пилот. – Кончились законы, если кто не понял! Они за нами пришли и не отпустят! Ох, не зря я все двадцать четыре хорды заполнил. Как дадим сейчас на запределе, отсюда и до базы флота…

– Не дадим, – страшно спокойным голосом сказал командир. – Не дадим, Сережа. Это амазонки уходят. Отказались сдаваться. Они девчонок гонят. Понимаешь?

– Не понимаю, – ответил пилот и взялся за управление. – Но поддерживаю. Ох как поддерживаю тебя! Стрелки, осталось чем воевать?

– Осталось! – откликнулся стрелок. – Мы им хорды вырвем! Если кэп не струсит!

– Не струшу! – пообещал офицер. – Я с вашими прыжками с жизнью давно простился. Гони на запределе!

– А мы только так и умеем…

Дальнейшее для офицера свернулось в один сверкающий ком. Они догнали европейцев. Дали им под хвост, развернулись и еще дали. Ушли вместе с амазонками в отрыв, развернулись и дали на встречном… и делали так, пока устрашенные европейцы не отстали от остатков эскадры. Потом подползли к разбитому «Черту» на аварийный сигнал о помощи, затащили к себе уцелевшую амазонку… и только тогда командир перестал страшно скрипеть зубами.

– Кэп, прими командование, – попросил он. – Не могу я. Я лучше за пилота. Мне что-то делать надо, иначе убью…

Пилот охотно освободил свой компенсатор.

– И что за рыбку мы поймали на этот раз? – полюбопытствовал он. – Открой личико.

Спасенная не отозвалась. Стрелок забеспокоился и потянулся убрать лицевой щиток вручную. Но он открылся сам.

– Ольга Милая, комэск-один, – прошептала девушка. – Как вы достали с этим личиком…

Провела ладонью по лицу и непонимающе уставилась на кровь.

– Сорвало компенсатор, – определил стрелок. – Бывает. Повезло, что живая. Наверно, живая.

– Кто еще остался… из девчонок?

– Из вашей эскадры – шесть «Чертей», – неловко сказал офицер. – Мы седьмые. Твой экипаж погиб.

С жалостью они смотрели, как девушка неуверенно пытается вытереть руку о скафандр.

– Знаешь, командир, я тебя тоже не понимаю, – вдруг сказал офицер. – Но поддерживаю. И ох как поддерживаю!

– Давайте-ка двигаться, – хмуро сказал командир. – У нас на борту раненая, а путь без компенсаторов неблизкий. Пилот, узнай, сколько у амазонок осталось расходников. Если не хватает – поделись.

– Что значит – поделись? – не понял пилот. – Расходники не меняют в открытом космосе! Я даже не представляю, как это сделать!

– Вот и попробуешь первым. И кэп попробует. Он у нас аж академию закончил.

Как ни странно, они смогли перекинуть расходники. Офицер, как мог, определился с курсом. Остатки разгромленной эскадры медленно двинулись куда-то, как все надеялись, в сторону главной базы российского космофлота.

Старшие офицеры грузно рассаживались по своим, строго защищаемым от посягательств местам. Совещания являлись их основной работой, тут мелочей не было. Кто где сидит, и сколько секретарей за спиной, и что именно налито в стакане – все имело огромное значение. Появление в иерархии непонятного капитана Буковски вызывало их законное негодование. Капитан сразу нарвался на пару резких замечаний, когда по незнанию попробовал занять какой-то свободный стул, и в результате притулился у стены на стульчике для обслуживающего персонала, опустил могучие плечи, постарался сделаться незаметным и спрятал тощую бумажную папочку между коленей. Зачем старый адмирал загнал его в этот гадюшник, что бы ни значило это несомненно гадкое слово? Чтоб коллеги завидовали и устраивали пакости? Так они и раньше не отказывали себе в удовольствии…

– Господа, мы одержали победу! – язвительно сказал адмирал, едва появившись в дверях.

Офицеры с достоинством поднялись и снова чинно опустились, всем своим видом показывая, насколько адмирал резок, нелеп и бестактен. Адмирал Штерн ухмыльнулся и шлепнулся в начальственное кресло.

– Наша военная наука прекрасно поработала, допотопные системы русских были надежно выведены из строя. Полковник… как вас там? Ах да, полковник Фогельман… или Фогельсон? Короче, полковник, благодарю вас за безукоризненно спланированную и удачно проведенную атаку. Начальник отдела снабжения… где у нас начальник отдела снабжения? А, вот где! Мне доложили, вы превосходно сработали! Военный механизм благодаря вашим трудам работал идеально, просто идеально! Отдельная благодарность нашим механикам, кто-нибудь, передайте им обязательно – адмирал доволен их работой, ни один истребитель не развалился на старте, не застрял на слипе… Господа, я всех похвалил, никого не забыл?

– Здесь присутствуют руководители семнадцати подразделений флота, – недовольно сообщил начальник штаба. – Они все внесли свой вклад в нашу победу.

Адмирал хищно уставился на посмевшего открыть рот.

– Начальник штаба? Начальник моего штаба, я не ошибаюсь? Вот ты-то мне и нужен! Объясни, начальник штаба, каким образом прекрасно спланированная, полностью обеспеченная, абсолютно секретная операция по уничтожению матки русских провалилась? Каким образом?

Начальник штаба побагровел и встал.

– Матка русских, должен напомнить, успешно уничтожена! – возразил он.

– Какой ценой?! – рявкнул адмирал, не поднимаясь с места. – Начальник моего штаба! Что такое «уровень допустимых потерь»?

Один из секретарей начальника штаба быстро заработал на переносном экране.

– Не подсказывать! – гаркнул адмирал.

– Уровень потерь, превышение которого не позволяет успешно вести дальнейшие боевые действия, – угрюмо сказал начальник штаба. – Это знает любой младший офицер.

– Тогда о какой победе может идти речь? – удивился адмирал. – По плану мы должны были взять матку русских бескровно. У нас для этого все было: новые, неизвестные русским постановщики помех, троекратное превосходство в силах, установки невидимости на истребителях, усиленные корпуса, не пробиваемые трассерами русских «Чертей», фактор внезапности, прекрасное агентурное обеспечение, гарантированная секретность – короче, все! Русским нечем было защищаться! А мы изловчились и потеряли половину атакующего состава! Половину – при троекратном превосходстве! Я, господа, планировал операцию, исходя из ваших докладов о соотношении сил. И теперь хочу знать, кто выдал мне неверные сведения. Слушаю вас, господа. Решите сами, кому отвечать первому. И вообще – отвечать. Итак?

Офицеры окаменели на своих стульях, Буковски издалека даже пожалел их. Не хотел бы он оказаться на их месте.

– Буковски! – буркнул адмирал. – Не злорадствуй. Видишь, господа старшие офицеры отвечать не готовы. А ты не старший офицер, ты всегда готов. Значит, это твоя ноша. Итак, что скажет наша разведка?

Капитан растерянно поднялся.

– Капитан, ты и на ринге так же теряешься от неожиданного удара? – полюбопытствовал адмирал.

– Нет, адмирал, – криво улыбнулся капитан. – На ринге я укладываю всех раньше, чем они что-то придумают.

– Молодец. Так и в жизни действуй. Итак?

Капитан помялся, открыл папочку и снова закрыл.

– Мы опросили всех, участвовавших в боевом вылете, – твердо доложил он. – Также были тщательно исследованы повреждения, полученные нашими истребителями в ходе боя. Выводы таковы: мы недооценили реальные возможности русских.

– А именно? – ласково спросил адмирал.

Буковски посмотрел на окаменевшие спины офицеров и поежился. Следующие его слова без вариантов породят парочку высокопоставленных врагов. Да что там парочку, крови капитана Буковски наверняка возжаждет весь штаб! Но отвечать-то надо, адмирал ждать не любит…

– Истребители русских имеют техническую возможность увеличивать поражающую способность трассеров в ходе боя, – решился он. – Мы этого не учли.

– Чушь! – тут же резко отозвался кто-то, как понял Буковски, его новый заклятый враг. – У нас имеется множество трофейных трассеров, и они совершенно неспособны…

– Продолжайте, Буковски, – зловеще сказал адмирал, и говоривший осекся на полуслове.

– Истребители русских несовершенны, адмирал. Но это позволяет перекинуть мощность по самодельным перемычкам от ходовой установки на электромагнитные пушки, в обиходе называемые трассерами, и разогнать поражающие элементы до совершенно немыслимых скоростей. Конечно, такое варварское отношение быстро выводит трассеры из строя…

– А также оставляет истребители без защиты и лишает маневра, – задумчиво пробормотал адмирал. – Но позволяет выбивать наши SS… дорогой ценой, но позволяет. Чертовы самоубийцы, как они мне надоели! Понятно. Что-то еще? Садитесь, капитан, не стойте столбом. И спасибо за отличную работу. А вам, господа, могу сообщить следующее: мы бездарно потеряли половину атакующего состава, и военное руководство решило приостановить операцию по уничтожению русских маток. Это, господа, разгром. С чем вас поздравляю и не смею больше задерживать. Идите – и работайте лучше, господа!

Офицеры покинули зал совещаний в полном молчании.

– Буковски? – поднял голову адмирал. – Ну, что ты еще хотел сказать? Добивай старика.

– Есть еще один доклад техников, – пробормотал капитан. – Я его засекретил. Часть наших истребителей была сбита… нашими же трассерами, сэр.

Адмирал остро прищурился:

– Предательство?

– Это «тринадцатый», сэр, – твердо сказал Буковски. – Сбитые экипажи отметили очень характерную манеру боя противника, и она нам уже знакома. Это он. Вооружился трассерами с нашего сбитого флагшипа.

– Наши трассеры принципиально несовместимы с российскими «Чертями»! – буркнул адмирал. – Принципиально, понимаешь это слово?

– Ему как-то удалось! Ему все удается. Да, и он ушел. Прикрыл отход эскадры русских амазонок и ушел вместе с ними.

– А что группа преследования? – вскинулся адмирал. – Я же специально вывел это отдельным пунктом плана!

– А группа преследования прекратила бой, как только превысила уровень допустимых потерь, – пожал могучими плечами капитан. – Трассеры нашего флагшипа – очень эффективные трассеры. «Тринадцатый» отбивался как одержимый. Сэр.

– Буковски, меня окружают идиоты, – вздохнул адмирал. – Теперь ты понял, почему я вызвал тебя на совещание? Ты работаешь на победу, а мой штаб… шайсе… Как ты думаешь, куда они направились, эти чертовы русские?

– У русских «Чертей» небольшой ресурс автономного существования, сэр. Им недодают расходники. Так что – только на базу российского космофлота. Причем кратчайшим маршрутом. И то вряд ли дотянут. Не понимаю, на что они надеются. Разве что на «тринадцатого»…

– Как думаешь, «тринадцатый» – кто он? – задумчиво спросил адмирал. – В чем суть странной силы русских, позволяющей им побеждать из века в век, побеждать несмотря на постоянную техническую отсталость, при их тупом руководстве, при совершенно немыслимом беспорядке, воровстве и продажности?

Буковски честно подумал.

– Разведотдел придерживается версии, что «тринадцатый» – экспериментальная секретная разработка! – четко доложил он. – И нами не обнаружено фактов, противоречащих данному допущению! А русские побеждают, заваливая врага телами своих бойцов, всегда так побеждали. Россия совсем не беспокоится о потерях, потому иногда на отдельных участках добивается временного преимущества. Но в долгосрочной перспективе безусловно проигрывает. Сэр.

Адмирал задумчиво побарабанил сухими пальцами по подлокотнику кресла, не проявив к ответу разведчика никакого интереса.

– Нет, «тринадцатый» слишком мешает! – решил он. – А если, не дай бог, он еще… Без расходников, говоришь? Буковски, будь добр, верни офицеров. Надо догнать русских и решить наконец проблему.

– А приказ военного руководства о приостановлении операции? – не понял Буковски.

– А пошли они в задницу!

– Есть вернуть, есть догнать, есть решить проблему!

– Кэп, неправильно, – лениво заметил пилот. – Мы не на базу летим, а к черту в задницу. И амазонок за собой тащим. Я отсюда вижу, что не на базу.

Пилот лежал между компенсаторами, заложив руки за голову, и любовался звездной панорамой.

– Отставить критиковать действия офицера! – слабо сказала сержант Милая из пилотского компенсатора. – И научитесь читать сигнатуры! Ваш командир – лейтенант!

– Борух, она ничего не понимает! – возмутился стрелок. – Только-только одного обучили, и снова? Может, выкинем ее в космос? Амазонки подберут…

– Сержант, под трибунал захотел?

– Командир, оне еще и грозятся!

– Кто – командир? Старшина?! Ну у вас и порядки! Лейтенант стрелком летает, старшина командует!

– А у вас? Какой-то сержант аж целый комэск-один!

– У подразделений амазонок свои чины! – донеслось гордое. – Сержант женского спецназа соответствует летному капитану! Понятно?

– Ух ты! – оживился пилот. – Настоящий живой капитан? Госпожа капитан, как старшая по званию, укажите курс на базу! А то наш кэп считает, считает, а пилот говорит, не туда летим!

Госпожа живой капитан не ответила.

– Не умеете? – участливо вздохнул стрелок. – Вот и у кэпа пока не получается…

– Все у меня получается! – проворчал офицер и наконец оторвался от приборов. – Просто вы меня заразили паранойей. Мы к базе идем не оптимальным курсом. Знаете, если за нами гоняется матка европейцев, то пусть она гоняется на кратчайшем маршруте, а мы огородами, огородами, как говаривал главный герой видеомира «Батя Нестор»…

– Расходников не хватит, – меланхолично заметил пилот.

– Не хватит, я считал, – признался офицер. – Часть маршрута полетим по инерционной. И обязательно с включенными установками невидимости. От них, конечно, гравитацию дергает, но лучше устать, чем сгореть. Я так считаю.

– В пустом космосе – под невидимостью? Кэп, это паранойя! – обрадовался стрелок.

– А я о чем говорю?

– Идем по инерционной, – подал голос командир. – Под невидимостью. Оля, передай приказ на эскадру, пожалуйста.

Установилась внимательная тишина. Экипаж крайне заинтересованно уставился в спину командира.

– Балбесы вы, ребята, – неловко сказал командир. – С нами летит такая девушка, а вы кидаетесь на нее, как… она же девушка!

– И что? – не понял стрелок. – У нас уже пятьдесят лет как равноправие полов. Серж пилот, и она пилот. И оклад у нее капитанский, между прочим. И обязанности, которыми она, как все комэски, нагло пренебрегает, даже маршрут проложить не способна… в чем разница-то?

Командир обеспокоенно приподнялся и заглянул в пилотский компенсатор. Потом жестом приказал всем убраться из «кают-компании» и аккуратно перенес туда безвольное женское тело. И беспомощно уставился на него. Потом нежно вытер кровь с запрокинутого лица.

– Кидались, как дураки, а она без сознания, – глухо сказал он. – В чем разница, в чем разница… умрет от гравитационного удара, пока долетим, вот в чем разница! Она же девушка! А у меня врачебной подготовки нет!

– Отодвинься, – неловко сказал офицер. – Я по образованию в том числе и военный психолог, нас обучали основам медицинского дела. Как лечить гравитационные поражения, тоже учили. Только ее надо раздеть.

– Раздевай, не мешаю, – буркнул командир.

Офицер мучительно покраснел и умоляюще уставился на старшину.

– Я инкубаторский, – еле слышно признался офицер. – Нас же воспитывали отдельно от девочек. Не веришь, у экипажа спроси… Командир, я никогда в жизни не прикасался к женскому телу… что-то боязно… А ты, говорят, семейный, знаешь, что и как…

– Коновал! – буркнул непонятно командир. – Знаешь, ты говори, что делать, я лучше сам. А то налечишь, как курс проложил, криво-косо. И помогай, не торчи столбом! Ну что уставился, это просто скафандр, снимай к чертовой матери, пока я ее держу!

Затаив дыхание, пилот и стрелок вслушивались в переговоры.

– Застежку до конца расстегни, иначе не снимем… и не багровей так, а то мне страшно становится! Все снимать, врач? Кэп, не тормози!

– Первый шаг – раздеть и смыть кровь, – тихо откликнулся офицер. – Обработать капиллярные разрывы, вколоть противовоспалительный комплекс…

– Вот и действуй! Гигиенические губки подойдут? Серж, подай!

Пилот сунул не глядя. И тоже покраснел.

– Герои! – буркнул командир. – Как вы детей будете заводить, а?

– А зачем? – не понял стрелок. – Технологии клонирования достаточно дешевые, нам так в инкубаторе говорили. И дети получаются без генетических отклонений, красивые, вот как я. Или неправда?

– Правда. Прекрасные нравственные уроды получаются, не знают, для чего женщин на руках носят – зато без генетических отклонений… кэп, внутривенно? Кэп, ау! Смотри на маркировку, а не туда! Это? Сколько за раз? Ох, горе вы мое… без генетических отклонений… Ну что ты пялишься, как будто любовных фильмов не видел?

– В любовных фильмах по-другому! – вступился за офицера стрелок. – Там женщины неживые. А тут…

Стрелок скосил глаза за компенсатор и смутился.

– В современных фильмах – да, – согласился командир. – Они или рисованные, или роботы. Использовать людей для съемок любовных сцен запрещено законом. Потому и уступили в популярности видеомирам. Но я старые фильмы имел в виду.

– А в старых фильмах женщины – сумасшедшие! Рыдают, кусаются…

– Это называется «целуются».

– …целуются, орут, раскрашиваются в искусственные цвета, задают идиотские вопросы, бегают туда-сюда! И еще они там все – дуры!

Командир невольно улыбнулся и осторожно убрал мокрую прядь с лица девушки.

– Подскафандровый костюм по размеру подберите, умники. Посмотрю я, как сами забегаете, когда влюбитесь.

– Не влюбимся! – уверенно сказал стрелок. – По последним исследованиям любовь исчезает как явление. Инкубаторские вообще не влюбляются, да и остальные космачи прохладненько на противоположный пол реагируют. Как-то оно уже не надо никому. Для эмоциосферы есть видеомиры, есть музыка, сенсорных интерактивных игр полно, а для отклонений вроде гиперов… ну, интим-роботесс продают свободно. Не зря общество взяло курс на половую сегрегацию. Вон даже во флоте появились женские подразделения, амазонки. А мы, если разобраться, амазоны. У нас – дружба. Дружба лучше, она с ума не сводит. Верно, Серж?

– Делать мне нечего, про любовь думать! – проворчал пилот. – Кэп, командир, вы закончили там? Приказ на эскадру по порядку движения кто передавать будет? Сержант Стрежевой, что ли?

Командир не ответил. Он был очень занят – держал на руках хрупкую девушку и баюкал, словно куклу в детских фильмах. Кэп убирал медицинские принадлежности и тоже был явно не в себе. Пилот посмотрел, посмотрел, пожал плечами и взялся передавать курс для эскадры сам.

– Поняли, по инерционной, под невидимостью! – донеслось насмешливое оттуда. – И веничком следы заметать? Без охраны «тринадцатого» страшно по краткому маршруту лететь, что ж тут непонятного!

И отключились.

– «Тринадцатый» начинает меня раздражать, – проворчал пилот, берясь за управление. – Один за всех воюет. А мы, выходит, блистеры протираем.

– Нет, вы… вы, говорите, позапрошлый раз флагшипа завалили? – недоуменно припомнил офицер.

Стрелок тихо застонал.

– А как вы, кстати, подошли к флагшипу? – пробормотал офицер. – Как вы вообще переключаете опознаватели… если переключаете? На блоках «свой-чужой» каскадное шифрование, самое надежное шифрование в мире! А на европейских блоках – еще лучше! И шифры меняются ежесуточно!

– Как, как… тоже мне задача… – пробурчал пилот. – Ах как сложно перехватить сигнал европейского опознавателя. Ах как трудно скоммутировать симуляцию…

– Но это будет всего лишь симуляция! – возмутился офицер. – Блок ее не примет!

– В облаке помех? – хмыкнул пилот. – После многократных олл-аут со всех сторон? Военные блоки опознания из-за олл-аут сейчас такой зазор имеют, что принимают любую симуляцию, как миленькие, проверено не раз! Кэп, ты же с нами и проверял!

Офицер озадаченно замолчал. Экипаж деликатно дал ему возможность обдумать услышанное.

– Как у вас все просто выходит! – наконец усмехнулся он.

– Ага, и сами мы ну очень простые! – обрадовался стрелок.

– Прилетим на базу, я подумаю и хорошенько подготовлюсь, тогда поговорим иначе! – пригрозил офицер.

– Не шумите, Оля спит, – буркнул командир. – А вы действительно подумайте, кэп. Подумайте о том, что пришло время перемен. И что в такой ситуации должен делать экипаж малого истребителя класса «Черт». Вы как-никак у нас командир, не я.

– Вот именно! – буркнул офицер, недовольный своим непонятным положением в экипаже. – Но я подумаю. По инерционной нам долго до базы лететь…

– Вот и подумайте! Иначе профукаем Россию, как в прошлый раз, только окончательно! Я, например, уже подумал.

Командир удобнее пристроил голову девушки у себя на плече и прикрыл глаза. А экипаж принялся напряженно думать. С одной стороны, разгром флота в свете последних событий вроде бы выглядел неминуемым, слишком подавляющим оказалось техническое преимущество европейцев – а в космосе флот и являлся Россией. С другой стороны, командир же до чего-то додумался? А значит…

Разгромленная, но не сдавшаяся эскадра невидимками ползла сквозь пространство к далекой базе.

Они выбрались в дружественный космос через неделю. За это время гравитационное непостоянство довело всех до истерики, офицер, например, лично слышал по переговорнику, как рыдали и ругались на дисколетах амазонки. Они-то внутри мужского коллектива держались, хотя именно им было труднее. В многодневных полетах бывает множество ситуаций, когда присутствие особ противоположного пола, мягко говоря, нежелательно. Начиная с треклятой гигиены. Мыться, например, в «Черте» влажной губкой – само по себе муторное занятие, даже когда в метре от тебя не сидит в компенсаторе девушка. А она сидела дни и ночи, никуда не могла деться. А не мыться – запросто заработаешь психоаллергическую чесотку, с гравитационными скачками так стопроцентно. А еще было удаление отходов жизнедеятельности, самое простое, мать его, российское удаление в мире! И ни ширмы, ни закуточка… А уж как девушке было весело. Офицер думал, она переберется к амазонкам, как только очухается. Пилот и стрелок думали сходным образом. Ну, ошибаться компанией не так позорно. Амазонка пришла в себя на следующие сутки, но даже не заикнулась о воссоединении с боевыми подругами. Заикнулся стрелок, которому первому стало невтерпеж. В ответ командир скрипнул зубами, и тему закрыли. Потом до всех дошло, что только в их дисколете есть разжалованный офицер с классическим военным образованием – то есть в том числе и врач. И экипажу стало стыдно. Что касаемо офицера, то ему стыдно бывало по нескольку раз в сутки, перед началом любой лечебной процедуры. Каждый раз, чтоб позвать госпожу сержанта на сеанс массажа или для уколов в мышечные ткани, ему приходилось давить в себе мучительным усилием сначала слепую панику, потом жгучее смущение. Сержант явно испытывала схожие чувства, потому что краснела и бледнела страшно. Так и мучились вдвоем весь полет. А командир по непонятной причине самоустранился. Накормить с ложечки ослабевшую девушку он почему-то мог, и голову ей поддерживал не стесняясь, и одежду на ней поправлял, а как доходило до уколов, бурчал, что не врач, и отворачивался наглухо. Так что, когда навигационная система выдала долгожданную музыку приводных маяков, офицер чуть не заплясал от радости в своем компенсаторе. А как рыдали от счастья амазонки, он, наверно, мог бы и без переговорника услышать. Только в этот момент до него дошло, что никто, ни один человек, не верил в его навигаторские умения! Он даже уловил фразу типа «девочки, этот придурок нас все же вывел!», но обидеться не хватило сил. Он вывел! Если честно, он и сам не верил в успех, и у него были для этого основания! С такими погрешностями, как на российской навигационной аппаратуре, самой, мать ее, точной аппаратуре в мире, просто чудо, что смог попасть в центральную базу космофлота с первого раза!

С умилением они слушали, как на базе поднимается переполох, как несутся во все стороны недоуменные запросы. Потом с кольцевого слипа базы соскользнула россыпь «Чертей». Истребители лихо крутнулись вокруг, визуально считывая опознаватели, и наконец эфир огласился радостными криками. Операторы базы тут же дали разрешение на посадку. Под шуточки и смех их торжественно проводили к сектору временного состава. Ровным строем они четко коснулись слипа. Опустились наружные перепонки. Разошлись и сомкнулись стартовые створки. Скачком выровнялось тяготение. Нависли родные низкие потолки с распределенными светильниками. Дома.

– Кэп, не расслабляйся, – предупредил командир. – Вернуться живыми – это здорово, но у нас вопросами, как это получилось да почему не сгорели, свои могут до смерти замучить. Да ты сам знаешь. И есть еще одно дело. Оно – прежде всего.

Офицер сначала не понял. От того, что вернулись живыми, он слегка ошалел, какие тут дела.

– В туалет сбегать? – глупо улыбнулся он.

– Эскадренное знамя, – сказал настойчиво командир. – Мы от эскадры единственные вернулись. Не тормози, кэп.

И сразу стало не до шуток, даже стрелок проглотил что-то веселое и бессмысленное. Эскадренное знамя хранилось в нагрудном кармане каждого космонавта, и про него обычно не вспоминали, как не вспоминали про старый закон: если хоть один боец вернулся под знаменем, часть считается непобежденной. Но времена начали меняться, и древние правила чести вдруг напомнили о себе.

– Помогите надеть скафандр, – твердо сказала девушка.

Они помогли ей облачиться, после недели процедур это получилось легко и привычно. Открыли люк, соскользнули по одному на родной бетонный пол базы. Оставшиеся в живых амазонки уже стояли у дисколетов коротким строем.

– Отвалите! – рявкнул командир нахлынувшим встречающим.

Они провели комэска-один к строю, встали рядом. Сержант Милая достала из нагрудного кармана и развернула кусок ткани. Эскадренное знамя амазонок легло ей на плечо и заколыхалось. Офицер негнущимися пальцами проделал ту же процедуру. Древка не было, и он просто поднял руку вверх. Легкий сквозняк качнул полотнище. И наступила оглушительная тишина. До встречающих только сейчас дошло, что под двумя эскадренными флагами стоит всего семь экипажей. Двадцать девять измученных человек, семь побитых дисколетов. От двух полных эскадр спецназа. Так они и стояли в тишине, только флаги тихонько качались в память о погибших и не вернувшихся.

Потом к ним пробились офицеры управления, и началось то, о чем предупреждал командир.

– Все, прекратили представление! – для начала скомандовал один из них, причем не самый старший.

– Господин заместитель директора центральной базы флота, первая эскадра бригады спецназ «Амазонки» вернулась из боя, – тихо доложила сержант Милая, глядя поверх офицеров. – Под флагом.

– Господин заместитель директора центральной базы флота… – начал доклад офицер, так же глядя поверх голов, потому что не видел, к кому обращается.

Какой-то майор попытался его взять под руку. Командир, вроде бы не двигаясь, прикрыл офицера с одной стороны, пилот со стрелком плотно встали с другой.

– … экипаж истребителя «Черт», опознаватель «семерка», первой эскадры бригады спецназ «Внуки Даждь-бога» вернулся из боя под флагом! – громко и по возможности твердо закончил доклад офицер.

– Хорош уставничать! – взорвался майор. – Сержантскому составу пройти в помещения для отдыха! Военной полиции – сопроводить! Командиру «семерки» и комэску-один «Амазонок» – немедленно в дисциплинарную комиссию! Выполнять!

В неловкой тишине офицер свернул флаг, спрятал в нагрудной карман и отправился следом за майором. За его спиной так и осталась тишина, но… какая-то другая тишина. Нехорошая. Конечно, в российском космофлоте не чтили ничего, в том числе и традиции, но и у равнодушия, оказывается, имелся предел. Если б вернулись из боя мужики, может, и ничего б, но когда у дисколетов стоят измотанные девчонки, явно вышедшие из неравного боя, чудом спасшиеся, то… не такого они заслуживали отношения, не такого. Офицер успел заметить, как космодесантники плотно окружили вернувшихся, раздавшись только для того, чтоб пропустить эвакуаторов к комэску амазонок, как оттеснили не очень вежливо чинов военной полиции…

Майор провел его почему-то не к помещениям дознавателей, а прямо в зал военного трибунала. Офицеру сразу вспомнились слова песни из старого фильма, что-то вроде «меня вызывают в особый отдел, почему вчера ты в танке не сгорел?», и на душе стало нехорошо. Ну, зато мгновенно прошла эйфория от возвращения, и перед дисциплинарной комиссией он встал полностью готовым к бою.

– Где комэск амазонок? – брюзгливо осведомился офицер-протоколист. – Ее вызывали!

– В медблоке она! – отмахнулся майор. – На ногах не стоит, а туда же, боевой космонавт…

– Лейтенант, ты башкой когда-нибудь работаешь? – зло спросил протоколист. – Или только трассерами?

– Трассерами лучше! – четко доложил офицер.

И пристально посмотрел на протоколиста, представив его рожу в прицельной глобе, в захвате одноразовой системы сопровождения целей. Тот что-то понял и ответил бешеным взглядом – но и только. Взгляд, как шутили в штабах, к делу не подошьешь. При чем тут шитье, никто не понимал, но шутка бытовала повсеместно.

– Ну, выступил красиво с флагом, – буркнул майор. – Ну, молодец, устав чтишь. А теперь подумай: мы где прямо сейчас матку возьмем? Ты же, умник, на всю базу заявил, что эскадра вернулась из боя. Под флагом заявил! Значит, часть положено сохранить и восстановить под прежним названием. А как? А? Мы где новую матку для вашего драного «Черта» возьмем, придурок ты разжалованный?! Тебя в сержанты гнать надо! Ты почему у старших офицеров не спросил, прежде чем делать? Ты вообще думал, когда говорил?

– Думал он, майор, – спокойно заметил председатель комиссии. – Он думал, что займет место директора, вот что он думал. Герой. Если вернулся из боя, это не значит, что хороший руководитель. Понятно, лейтенант? При восстановлении эскадры все назначения и перемещения будет осуществлять кадровая служба флота. Командный состав матки-два скоро вернется в строй по программе обмена военнопленными, так что место директора занято, как и прочие. И тебе, лейтенант, сильно повезет, если вернешься на прежнюю должность. Хотя вряд ли, после сегодняшнего. А теперь к делу. У отдела дознания к тебе есть вопросы. Приступайте, капитан.

Худой капитан из отдела дознания со странной улыбкой уставился на лейтенанта.

– Где находился ваш экипаж прошедшую неделю?

– Возвращались на базу флота после гибели матки, – уверенно ответил офицер.

– А почему живы?

Офицер недоуменно моргнул. Нет, он готовился к подобным вопросам, целую неделю готовился, но нельзя же так, буквально словами из песни! Или можно? Песни – они ведь отражают реальность в каком-то смысле…

– Не понял.

– По предполагаемому маршруту вашего отхода прошла матка европейцев, – любезно пояснил капитан. – Ее отогнали…

– Не понял! – вырвалось у офицера. – Чем отогнали? Матки неуязвимы!

Потом он вспомнил, как разбили их матку, и прикусил язык. Капитан-дознаватель смотрел на него внимательно. Офицер подумал и решил изобразить каменную невозмутимость Буревого.

– Отогнали постановщиками помех, – продолжил капитан. – Наше новое оружие. Так что не могли вы возвращаться на базу на вашем минимуме расходников. Она бы вас обнаружила и сожгла. Ну и?

Офицеру страшно захотелось ответить словами из той же песни, мол, очень извиняюсь, в следующей атаке обязательно сгорю, и пришлось напрячься, чтоб не брякнуть неразумное. Капитан участливо следил за его гримасами. Офицер вздохнул, сосредоточился и принялся отвечать на вопросы, отвечать так же, как делал это в бою: короткими очередями, экономя боеприпас, точно в цель. Главное, не упоминать подробностей боя. Пусть вся слава достанется «тринадцатому». «Тринадцатому» все можно, а вот «семерку» за использование европейских опознавателей запросто обвинят в измене и подведут под трибунал, а оно надо, такое счастье? Так что – ничего не видели, стреляли куда попало, бежали зигзагами, и не стыдно. А амазонок спасал «тринадцатый», и SS крошил он же, зараза мистическая, больше некому.

Это оказалось неожиданно трудно. Если в помощь «тринадцатого» поверили все и сразу, то доклад о возвращении по инерционной комиссия восприняла с огромным недоверием. Он и сам теперь не верил, если честно.

– Повезло дуракам, – наконец решил председатель комиссии. – С нашими навигационными системами попасть точно в центральную базу… Свободен.

Офицер вышел из зала дознания на подгибающихся от усталости ногах, успел услышать резкую команду:

– Сыну Даждь-бога – слава!

А потом тьма приняла его в ласковые объятия.

Буковски с жалостью смотрел на своего кумира. Адмирал Штерн был безобразно, чисто по-русски пьян. Пара бутылок в углу кабинета валялась явным доказательством служебного проступка. Буковски присмотрелся и обзавидовался: настоящее виноградное вино от жаркой земли Испании! Таким не стыдно ужраться! К примеру, капитану Буковски о натуральных винах можно было только мечтать. Их же поднимают с Земли на классической тяге, отчего стоимость… космическая.

Старик пошарил бессмысленным взглядом по столу. Смахнул в угол к бутылкам настоящий хрустальный бокал, где тот и разбился с чистым звоном.

– Я зайду в следующую вахту, – пробормотал капитан и попятился к выходу.

Если честно, Буковски не понимал причин адмиральского загула. Ну не нашли русских «Чертей». Ну и что? Значит, они заблудились в космосе, выработали до конца жизненный ресурс, и… и можно про них забыть. Про них и про «тринадцатого».

– Останься, – пробормотал Штерн. – Я пьян. Но я все равно твой адмирал.

Адмирал поднял голову и взглянул на подчиненного осмысленно и твердо.

– Рейдом матки мы перешагнули через запретную черту. У руководства империи совсем другие планы на войну, и очень жесткие договоренности с союзниками. Они, видишь ли, делают на войне бизнес! Сраные продажные сволочи. Такого своевольства нам не простят, у них контракты с русскими под угрозой. С русскими! Что скажешь, капитан? Только честно!

– Я горжусь вашим «мы»! – честно сказал Буковски.

Адмирал усмехнулся и кивнул на кресло. Поразглядывал офицера, словно прикидывая, не выгнать ли его. Или застрелить – приписывали старику и такую экстравагантность. Заговорил адмирал, когда Буковски уже облился холодным потом.

– Руководство империи выразило мне свое недоверие. В грубой форме. Только что. Мне, адмиралу Штерну! Списывают в резерв! Что скажешь, сынок?

– Весь офицерский состав флота будет гордиться, что служил под вашим руководством, сэр! Мы поставили русских на колени и распоряжаемся в их владениях!

– Тогда почему мы не развиваем успех?! – рявкнул адмирал. – Почему меня держат на поводке, как бешеного пса, и вот-вот пристрелят? Почему меня останавливают, когда русских можно добить?

– Превышение уровня допустимых потерь, – пробормотал Буковски, чувствуя неловкость от того, что адмиралу приходится напоминать элементарные истины. – Зачем терять ресурсы и личный состав, если мы и так побеждаем? Российская империя отступает по всем направлениям. Еще лет десять, и мы посадим ее на Землю. И там же закопаем.

– Через десять?! Буковски, так же говорили и десять лет назад, и двадцать, и тогда, когда ты еще не родился!

– Но мы побеждаем, – неуверенно сказал капитан.

– А я хочу не побеждать, а победить! – возмутился адмирал. – Добить наконец русского медведя в его берлоге! Никому прежде не удавалось, а я хочу! Я, адмирал Штерн! Я прославлюсь в веках как убийца самой опасной и непредсказуемой нации в мире – русских! Сейчас – мое время! Мы сильны как никогда!

– Руководство империи… – заикнулся капитан.

– А руководство империи – пошло оно в реактор! – угрюмо порекомендовал адмирал. – Там не понимают, с кем имеют дело! Космофлот – сила. А я, адмирал Штерн – его кулак! Меня поддерживают руководители всех флотов! Ну, пусть попробуют списать. Мне можно ни с кем не считаться! Стоит только отдать приказ… Флот устал бесконечно воевать, в космосе и без войны хватает важных дел. Всем нужна победа. Вот ты, Буковски, хочешь победить?

– Да! – вырвалось у капитана.

Адмирал медленно поднялся из-за стола. У Буковски сердце сжалось от какого-то нового, жутко-сладостного чувства. Сейчас, прямо сейчас война сделает резкий поворот! И его имя будет вписано в историю навечно! Капитан Буковски – верный сподвижник великого адмирала… Или – капитан Буковски, мразь и предатель, сообщник свихнувшегося отставного адмирала… Ну, тут уж как повернет фортуна.

– Боишься, капитан? – прошептал в лицо Буковски старик.

– Боюсь, – признался Буковски.

– Вот и я боюсь, – вздохнул адмирал и отвернулся. – А хочется… так хочется отдать приказ…

И вернулся в кресло.

– Ваши сомнения обоснованны, – утешающе сказал Буковски. – Государственная политика – не наш уровень. Настоящие решения принимаются там…

И капитан многозначительно указал пальцем в потолок. Что значил этот жест, никто толком объяснить не мог, но пользовались им повсеместно, и русские тоже, судя по донесениям агентуры.

– Буковски! – вздохнул адмирал. – Хороший ты мой солдат… Кто – там? Да там даже не понимают, во что превратился космофлот! А мы – сила! Нам даже не требуется спускаться на Землю, у нас все есть! Вот ты, Буковски, бывал на Земле?

– Нет, – виновато улыбнулся капитан. – Мечтаю, но как-то все служба, некогда… да и дорого.

– Так зачем нам Земля?! – взорвался адмирал. – Настоящая жизнь идет здесь!

И адмирал грохнул сухим кулаком по столу. Буковски вздрогнул.

– Я русских боюсь, не руководства! – сообщил адмирал с дикой улыбкой. – Русских! Они кажутся слабыми, да. Они и есть слабые! А как навалишься на них, появляется из ниоткуда какой-нибудь «тринадцатый», и русские получают славу убийцы самой процветающей в мире империи – европейской! Так уже бывало! Русские «тридцатьчетверки» давили асфальт моего родного города!

И адмирала передернуло. Выглядело это страшно.

– «Тринадцатый» уничтожен, – уверенно сказал Буковски. – Мы сами проверили путь отхода – нет его. Потерялся в пространстве и давно выработал ресурс. Забудьте о нем, сэр.

– Да? – желчно ответил адмирал. – А ты попробуй, ударь по русским! Увидишь, как полетят от нас клочки! «Тринадцатый» неуничтожим! Он – явление, символ, а не суперсекретный истребитель русских, как ты этого не понимаешь? Да что ты – и я не совсем понимаю, с чем собираюсь схлестнуться…

– Приказывайте, ударим! – вытянулся Буковски.

– Смелости мне не хватает! – признался адмирал с виноватой улыбкой. – Мало выпил. Но мы это исправим. Да, Буковски? Ну-ка загляни в бар!

Настоящее виноградное вино оказалось противно кислым, капитан еле сдержался, чтоб не поморщиться. Кислым и не очень-то крепким, не сравнить с пайковым алкоголем. Но адмиралу хватило. Очень скоро он улыбнулся, развалился в кресле и закинул ноги на стол.

– А позови-ка, сынок, сюда избранных офицеров! Много не надо, великие дела совершаются маленькой дружной компанией! Вот тебе список подельников. Буковски, ты в нем, можешь начинать умирать от страха! Да, как думаешь, сынок, центральная база русского космофлота – достаточно крупная цель для начала? Или за наше руководство приняться?

Буковски побледнел. Вот оно, начало… да, начало конца! И он, всего лишь капитан, в самой гуще! То есть, если что, не отвертеться…

– База русского флота! – решил адмирал. – Руководство пусть ждет! А вот русские чтоб не ждали – и это, Буковски, под твою ответственность! Чтоб ни один русский шпион… как думаешь, Буковски, водятся у нас русские шпионы, а?

Капитан хорошенько подумал, прежде чем отвечать. Вопрос был конкретно по его служебным обязанностям, то есть очень опасным. Скажешь лишнего – используют против тебя и съедят. В родном Пятом флоте ели друг дружку за милую душу, так, что только косточки хрустели.

– Не бойся, не съем! – усмехнулся адмирал. – Говори, что думаешь!

– Думаю, русские шпионы здесь есть, – осторожно сказал капитан. – Они везде есть, почему не быть у нас? Русские славятся своей разведкой. Сами ничего делать не умеют, поэтому в области воровства технических секретов достигли определенных успехов. Но мы им максимально затруднили передачу информации. Современные технологии предоставляют такую возможность, а технологически мы опередили русских навсегда…

– А по старинке? Курьером?

– Через пространство? – недоуменно моргнул Буковски. – Под прицелами наших лазерных батарей? На чем?!

– Да, через пространство! – рявкнул адмирал. – И именно под прицелами! Сесть в «Дьяболо», отойти в сторону во время боя, а потом преспокойно постучаться в шлюзовую створку русской матки – что может быть проще?

– Мы бы знали! – уверенно сказал Буковски. – Наша агентура не дремлет! Да и что секретного может выдать простой пилот «Дьяболо»?

– Ничего, если только она не любовница начальника штаба! – сердито сказал адмирал. – Или моя, кстати.

Буковски похолодел.

– Лючия Овехуна… – выдавил он.

– Лючия Овехуна! – жестко подтвердил адмирал. – Сынки вы еще против русских шпионок, Буковски. Как и я. Не трясись, тебя прощаю. За этот прокол я съем руководителя разведотдела. Займешь его место. И сделаешь вывод. Правильный вывод, сынок! Мы идем на главную базу русского космофлота. Чтоб ни одна – ни одна, Буковски! – душа там не подозревала о наших движениях! Пусть спят спокойно! Пусть вся Россия спит, пока мы на них идем! Понял?

– Так точно, сэр! Пусть спят, сэр!