Охота на Уршада

21 Две империи

— Гусеницы из страны Бамбука уже близко, — подала голос Кеа.

Караван сегуна Асикага прибыл на становище в прекрасное и нежное время, когда Гневливая луна еще не успела покинуть чертог, а Смеющаяся подружка порхала по грани востока, пробуждая сонную Корону. Три тени протянулись от каждого дерева, смелая и две робкие, и любой мудрец сказал бы, что нам явлено счастливое знамение. Три тени от трех светил нечасто посещают страну Вед. Это значит, что далеко на севере, во владениях снежных дэвов наступил месяц Сириуса, так любимый огнепоклонниками…

Эту ночь мы провели в повозке торгутов, среди банок с сушеными змеями. Не самое прелестное соседство, но после вчерашних событий я не рискнула возвращаться к Эль-Хадже. Наверняка Волчий Хвост уже зализал раны и находится на пути к тому, кто его послал. Гордый ярл — не десятилетний бача, которого пинками гоняет водоноша, его нелегко приручить и заставить ходить на цыпочках. Можно только представить себе, каких страшных врагов нажил мой несносный любовник Рахмани, если свободный ярл из Хедебю у них на посылках!

Я не ошиблась. Рабы Хаджи уже ночью принесли весть, что оба ближайших Янтарных канала заперты, там досматривают всех женщин, путешествующих налегке, в обществе одного лишь слуги. Также заперты дороги на Мумбай и в северные провинции. И на главной заставе Шелкового пути движение резко замедлилось. Мытарь вызвал пелтастов из Агры, они досматривали теперь даже бедных крестьян…

Хвала Оберегающему, что не оставил мои молитвы без внимания! Конечно, после крайне неприятного знакомства с серебряной вельвой нам следовало бежать в горы или отсидеться в джунглях. Однако самостоятельно пересечь границу Александрии мне было не по силам. Даже на ковре из пуха великанши Рух. С давних пор македоняне защищают стены полисов плотной пеленой Египетской тьмы. Вдобавок они нанимают колдуний вуду, моих «любимых» монахов из монастырей Шао и чернокнижников Порты.

Прорваться можно, и такие случаи записаны в хрониках. Во времена кровавых восстаний Александрии жгли и втаптывали в землю, но давалось это ценой гибели десятков и сотен кудесников. А я не горела желанием умереть раньше времени. Я еще не до конца оправилась после встречи с саамской вельвой…

Похоже, мой план вполне удался. От Эль-Хаджи явился посыльный с добрыми известиями. Придворные желают сделать привал перед последним переходом до Александрии. Придворные желают развлечений, но бои петухов и скачки тараканов — не для них. Зато кто-то донес сегуну, что в оазисе остановилась загадочная женщина, владеющая искусством иой-дзюцу.

Господин уже послал слуг. Он жаждет устроить состязание, дабы повеселить принцесс.

— Держись за моей спиной, не поднимай глаза, кивай и улыбайся, — велела я Ромашке, когда нас пригласили в шатер.

Горсть серебра, умело розданная нужным людям, способна порой сделать больше, чем самая искусная магия. Не успела Кеа обсосать очередной финик, как из золотого шатра выгнали музыкантов, факиров и побирушек, а людям уважаемым предложили фруктов под соседним тентом. Мы остались втроем — я и лекарь с нюхачом в корзине. Двое рабов со свернутым ковром ждали нас в сторонке.

Походный шатер сегуна разливал аромат цветущего сада. Лилии покачивались на васильковой ряби, лоснились невинной белизной на фоне изумрудных отражений плакучих ив. Толик выпученными глазами следил за рыбой, плещущей в пруду, за ласточками, что стремглав падали с неба в поисках стрекоз. Мой слуга и лекарь совершенно не умел скрывать свои чувства. Оказывается, у них на четвертой тверди не умели ткать полотнища с живыми картинами!

Сегун не спешил нас принять, а мы не напрашивались. Тем временем ударил гонг на башне мытаря. Центавры подняли цепи, щелкнули бичи погонщиков, на Великом пути снова заклубилась пыль. Луны спрятались, Корона жгла, как прежде, но ее скрыла гряда низких туч.

— Как же мы наймемся на службу, если тут будем сидеть? — недоумевал лекарь.

— Ты все еще глуп, тебя придется долго учить. — Я расстелила чистую кошму, расставила вокруг себя дорожные предметы в правильном порядке, собрала волосы в пучок. — Но глупость твоя не от узости ума, а от незнания. Ты видел — они сами пришли и пригласили меня. Я сделала так, чтобы сегуну Асикага намекнули обо мне. Эль-Хаджа все устроил.

— Бог мой! Откуда ты знаешь, как его зовут?

— Вижу его штандарт.

— С ума соскочить! Ты ведь училась там так давно! Неужели ты до сих пор помнишь их фамилии?

— Это несложно. В стране Бамбука не так много фамилий, которые следует запомнить. До начала последней реставрации фамилии у них получали только дворяне-кугэ и буси — это особо отличившиеся на службе самурайские роды. Реставрация Мэйдзи, когда в божественных лучах воспарила семья нынешнего императора, породила массу смешных и глупых прозвищ. Тогда прапрапрадед нынешнего императора запретил все прозвища, хоть в чем-то похожие на фамилии аристократов. Но сотни и тысячи мелких дворян оказались обижены, они тоже желали оставлять детям память о себе, а не только передавать по наследству глиняные горшки и заляпанные грязью кимоно. Многие обратились к поэтам, и за несколько лет страна Бамбука расцвела стихотворными именами.

Я же рассказывала тебе о школах боевого мастерства при монастырях? Есть школа Хрустального ручья, Утренней росы, Полет белого пера, Дыхание волны… Все эти красивости родились именно в начале эпохи Мэйдзи, как и названия школ танцовщиц, училищ каллиграфии, заведений гейш. Есть такие же фамилии, их традиционно берут наставники и, в виде особого поощрения, могут присвоить лучшим ученикам. Следом за наставниками даже слуги и нищие монахи стали воровать фамилии у поэтов. Начальники в провинциях вначале растерялись, так говорят хроники. Но красота покорила сердце монарха. Вот уже сто сорок лет, даже в глухих деревушках, спрятанных в недрах горных туманов, грубые собиратели хвороста могут удивить поэтическим именем, достойным оперной певицы… Но настоящих аристократов не так много. Несколько сотен древнейших семейств, переживших падения и взлеты монархий. Было бы глупо не слышать о самых достойных.

— И у каждого свой флаг?

— Именно так. — Я лучезарно улыбнулась младшим охранникам сегуна, закованным в тяжелые панцири. Бедняги истекали потом под слоем пластинчатой брони. Наверняка их послали осмотреть округу, чтобы никто не смог угрожать принцессам. — Запоминай флаги, Анатолий. Вот эта двойная корона под лучами светила принадлежит семье Асикага уже несколько столетий. Она означает, что семья Асикага верно служит обоим императорским домам…

Занавески в шатер были откинуты. Нацир, на которого возлагался порядок в оазисе, с помощью пикейщиков отгонял докучливых попрошаек. Я кушала виноград и наблюдала, как люди нацира теснили хорезмских караванщиков. Они освобождали место поближе к пруду для гусениц сегуна. Красные волчицы не подвели нас — мне в сети шла действительно крупная рыба. Множество любопытных сбежалось поглазеть на роскошные паланкины и воздушные кареты, украшенные драконьими рогами. Сияя парадными доспехами, прискакали два важных центавра из свиты наместника. К счастью, до меня им не было дела. Парии в красных рубахах подпрыгивали в ожидании, когда им сбросят канаты.

— Разве в стране Бамбука два императора? — Толик снова отвлек меня от формулы Созерцания. А мне сейчас как раз требовалась полная отрешенность, Предстояла серьезная работа, которой я давно не занималась.

Тем временем рабы подхватили канаты, обернули вокруг намасленных бревен, притянули трех первых летучих гусениц к земле. Почуяв близкую воду, послушные насекомые заволновались, чаще зашевелили усиками. Из головного портшеза скинули изящную лесенку. На ступеньке показался утонченный юноша в белом, с двумя церемониальными мечами на бедре. Он легко соскочил вниз, учтиво, но с достоинством поклонился центаврам. Те взмахнули плюмажами в ответ. Стражники надавили на толпу, мне стало не видно.

— Анатолий, император у них один. До династии Мэйдзи правила династия Сейдзю, кажется, так… Дом конюшего Асикага верно служил обеим династиям. Насколько я разбираюсь в их геральдике, иероглиф «но гоген» на знамени означает «главный конюший двора» или что-то в этом духе. Дом Асикага, конечно, не сессе и не кампаку… до регентов при малолетних правителях они не дослужились, но у них все впереди… сильная семья. Я слышала от наставника, что две женщины из их дома были женами императоров. Это великая честь — потерять фамилию и жить во дворце с одним только именем.

— А твой наставник… он тоже был дворянин?

— Он из дома Токугава, наследственные буси.

— Самураи? — разулыбался хирург.

— Чему ты обрадовался? — возмутилась я. — Ты хоть представляешь, насколько трудно иметь дело с человеком, у которого фамильная честь заменяет долг? Раньше наставники школ конфликтовали со старой аристократией, вот что я знаю. Потому что их идеалом были не гербы и не древние мечи, а воинская честь. Однако буси почти никогда не становились сегунами, им не доверяли управлять войсками. Вот что я знаю. Императоры боятся отдавать военную власть в руки самых ловких и опытных бойцов. Отсюда вечные трения.

— Я вообще не понимаю, как императорская Япония… то есть я хотел сказать — страна Бамбука, как они уживаются с всепланетной властью греков?

— Не греков. Македонян. Вы у себя на Земле неверно понимаете власть. Власть — это мудрость, а не сила.

— Сложно быть мудрым, когда умираешь, не дожив до тридцати лет…

— Ты говоришь об Искандере? — Мне совершенно не хотелось затевать сейчас лекцию по истории Великой степи, но, с другой стороны, заняться было нечем. Сегун не спешил к обещанной аудиенции. — Слушай, лекарь, это у вас он умер молодым. На Великой степи Роксана родила императору сына, но… его никто не убивал! Хотя… Вероятно, для многих смерть этого младенца была бы лучшим выходом. То, что в вашем мире у Искандера не осталось наследников, о многом говорит. На четвертой тверди он исчез совсем, его власть порвали между собой его сатрапы, как стая воронов…

— А у вас? Кто же после Александра правил империей?

— Искандер дожил до шестидесяти двух лет. Но не это главное. Вы читаете книги, но не понимаете основ. Его отец Филипп, вот кто был воистину гений! Он начал дело, которое Искандер только завершил. До самых последних дней благодарный сын советовался с отцом, а позже, вместе с пифиями, посещал его гробницу. В первом и втором походе против Дария Филипп вел войска вместе с сыном. Пока Искандер бился на берегу Ранги с боевыми слонами, Филипп во главе преданных фаланг штурмовал Иерусалим. Погиб он позже, его заколол раб, но не это важно… Тебя волнует, как уживаются в мире воинственные империи? Об этом рассуждают книжники уже тысячу лет по исчислению Великой степи. Первое, что сделал Филипп, — он разделил власть в сатрапиях. Но он не ставил начальниками персов в Персии, ассирийцев в Ашшуре, иудеев в Палестине. Он забирал мальчиков и юношей из знатнейших семейств в гимнасии Македонии, десять лет он учил их повелевать, он учил их власти не над убогим уездом, а над будущей империей! Он сделал так, что каждый ребенок мужского пола, родившийся на тверди Великой степи, мог дослужиться до наместника, сатрапа и до первого сатрапа-императора! Искандер учился у отца…

Когда он стал назначать наместников самостоятельно, он сразу разделил власть на три части. Одни ведали казной, другие управляли гарнизонами, третьи вершили гражданский суд. Искандер сделал так, чтобы ни один сатрап провинции не мог собрать в кулаке достаточно сил против Македонии. Он отнял у провинций право чеканить монету, лишь Вавилону, Мемфису и Лондиниуму позволено содержать монетные дворы. Он повелел всюду перейти на серебро и взамен сотен разных монет ввел драхму со своим венценосным профилем… Кроме того, он сделал то, что до него не смели делать другие императоры. Он повелел вынуть все камни, золото и ценности из сокровищниц побежденных царей, но не спрятал в подвалах, а обернул в деньги и отдал в оборот торговым домам. Летописи говорят, это было счастливое время для всякого азартного человека… Подай мне воды!

Мне казалось, Ромашка не улавливал и половины того, что я с таким жаром ему втолковывала. Но я чувствовала свой долг — объяснить ему, почему вечная империя Искандера Двурогого — это лучшая и мудрейшая власть во вселенной!

— Ты знаешь, куда пошел Рахмани с твоей женщиной? Они наймут рыбу и поплывут по соленым каналам Южного материка. А знаешь, откуда взялись каналы? Их рыли рабы фараона Ра, они работали и гибли под бичами надсмотрщиков. Затем династия Тутмоса зачахла, каналы обмелели, засолились, и судоходство погибло. Только во времена Искандера появились отважные строители и смелые деньги. Там, у каналов, возвышаются стелы, на них имена первых отважных банкиров империи. Многие вышли из рабов! Они получили у императора кредиты, миллионы драхм, и восстановили судоходство. Другие смелые люди заселили фактории, приручили рыбу Валь, вдохнули жизнь в прииски страны Нуб… Они построили императору сорок семь столичных полисов, и ни один из этих полисов не занесло песком, не съели лианы и корни баньяна.

Почему так случилось, лекарь? Потому что Филипп был мудр. Он знал, что военный гарнизон не сможет стать процветающим полисом, и доказал это сыну. Искандер объявил, что каждый торговец и ремесленник, кто будет уважать эллинскую веру и выкупит ярлык на право работать в любой Александрии, тот будет навечно защищен законами империи. В новые полисы люди хлынули, как море, прорвавшее плотину! Прошло много столетий с тех пор, как боги забрали Искандера на его вожделенный Олимп, но те, кто умеют прибавлять и умножать, по сей день стоят в очереди на право поселиться в полисах его имени…

— Это называется офшорные зоны, — с умным видом перебил меня Ромашка. — Как я понимаю, ваш Александр переманил мировой капитал налоговыми льготами!

— Я не знаю, что такое «льготы», но про налоги ты сказал верно. Искандер сделал так, что купец, ростовщик или простой кузнец мог найти защиту от местных поборов… Конечно, после смерти Двурогого началась драка, иначе быть не могло. Вавилонская династия Пердикки дважды поднимала бунт, права на Афины предъявлял Оксиарт, сын Искандера, а сын индийского сатрапа Пифона убил на пиру троих соперников и сам был свергнут… Анатолий, я не знаю историю так хорошо, как дом Саади, и как знал ее Зоран. Все же они учились прилежнее меня. Тебе следует побывать в библиотеке Вавилона, там есть живые чтецы, их готовят с младенчества, каждый запоминает и пересказывает без запинки свою часть истории…

— Ни фига себе! Я непременно доберусь до библиотеки с живыми страницами. Но как же они помирились? Я имею в виду сатрапов. Как они выбирают главного? А вдруг он захочет подчинить себе всех?

— Они трудно мирились. Селевк Второй в союзе с Золотой Ордой, Птолемеем Нильским и еще кем-то, не помню, раскрыли штук пять заговоров. Или десять… Тогда начали рваться Янтарные каналы, словно они не выдерживали вес боевых метательных машин и тяжелой кавалерии. Каналы рвались, тысячи солдат гибли, созвездия изменили форму, а год Великой степи укоротился еще больше относительно года на Хибре. Наступил день затмения, оракулы по всей тверди заявили в один голос: если не остановить кровь, Великая степь совсем оторвется от других твердей Уршада, мир ввергнется в хаос, океаны встанут на дыбы и похоронят сушу.

Тогда цари, князья и ханы собрались в Пелле, там до сих пор стоит обелиск, посвященный Трехдневным играм. Осенью, когда закатились Плеяды, наследники Искандера объявили великие игры и три дня обсуждали без оружия, как поступить дальше. Фригийцы, галлы, тевтоны мечтали о своих удельных царствах, но тогда пришлось бы начать войну. Войну всех против всех. Даже каганы Белой орды, а им принадлежат степи от Хорезмского до Аттийского понта, высказались за сохранение единой империи. Ведь их семьи тоже отдавали по жребию каждого десятого мальчика в Афины и Фивы, к ним тоже стекались серебряные драхмы за охрану Янтарных каналов, за поставки коней и пшеницы, за охрану северных рубежей. В летописях сказано, что на Трехдневном совещании сатрапов были приняты три главных закона. Их высекли золотыми буквами на десятках обелисков, и развезли по столицам. Когда мы попадем в Александрию, я покажу тебе обелиск…

Я замолчала. Мне показалось, что за мягкими стенами с живыми ласточками и расцветающими лотосами появился хозяин. Но там всего лишь орудовали умельцы чайных церемоний. Они установили для хозяина инкрустированный столик, раздули жаровню, распаковали нежнейший сервиз из хинского фарфора. Я услышала, как едва слышно запели голубые чашки.

— Какие же главные законы, домина? — нетерпеливо подпрыгивал Толик.

Я хотела рявкнуть на него, но вовремя вспомнила о его вчерашнем подвиге. Ничто не происходит случайно, сказала я себе. Если многорукой Лакшми было угодно вдохнуть в него силы для праведной борьбы, какое право имею я, простая смертная, затыкать ему рот?

— Законы простые, — тихо сказала я. — Любой, посягнувший на единство империи, подлежит уничтожению, и с ним весь род его. Это первое, хотя и не точно. Второй закон касается мира, лежащего за пределами Александрий. Это относится и к стране Бамбука. Македония больше не воюет и не жаждет чужих земель, но свободные цари могут присоединиться. Все, кто не присоединился, не могут служить, учиться в пределах империи, занимать посты и сочетаться браком…

— Хитро, ничего не скажешь!

— Третий закон самый простой. Никогда власть в Великой Македонии не должна доставаться одному человеку. Выбираются всегда три соправителя, и выбирают их честным жребием. Один возглавляет армию, другой становится казначеем империи, ему подчинены полиция, мытари, тайные стражники и многое другое. Третий возглавляет суд, без него не принять ни один закон.

— И с тех пор никто не воюет? Ни страна Бамбука, ни империя Хин, ни магараджи? Но такого не может быть!

— Воюют, Анатолий. Воюет и плачет Великая степь. Оттого Матери-волчицы и мечтали получить Камни пути. Мы верили, что на вашей тверди страна Вед живет счастливо… А теперь молчи и улыбайся, к нам спускается сам сегун!