Охота за «Красным Октябрём»

Вертолёт «суперстэллион»

Они летели со скоростью сто пятьдесят узлов в двух тысячах футов над тёмным морем. Вертолёт «суперстэллион» был не первой молодости. Он был построен в конце вьетнамской войны и сразу направлен на очистку от мин гавани Хайфона. Это была его первая задача — тащить за собой морской трал, иначе говоря, действовать в качестве летающего тральщика. Теперь огромный «Сикорский» использовался для других целей, главным образом для переброски тяжёлых грузов на большие расстояния. Три турбинных двигателя, расположенных на верхней части фюзеляжа, обладали значительной мощностью и могли перебросить на большое расстояние целый взвод вооружённых солдат.

Сегодня вдобавок к обычному экипажу из трех человек вертолёт нёс четырех пассажиров и полный объём топлива в наружных баках. Пассажиры собрались в кормовом углу грузового отсека, разговаривая между собой или пытаясь разговаривать, несмотря на рёв турбин. Их разговор был очень оживлённым. Офицеры-разведчики не заостряли внимание на опасности своей операции — не имеет смысла рассуждать об этом — и говорили о том, что могут обнаружить на борту настоящего русского ракетоносца. Каждый задумывался над тем, какие истории станут результатом этого, и как жаль, что они никогда не смогут рассказать их. Впрочем, никто не сознавался в этом вслух. В лучшем случае с предстоящей операцией познакомится горстка людей; остальные узнают лишь отрывочные сведения, которые могут стать частью других операций. Любой советский агент, пытающийся определить, в чём заключается операция, натолкнётся на лабиринт глухих стен.

Операция была спланирована очень чётко. Вертолёт летел сейчас по специально проложенному курсу на английский авианосец «Инвинсибл», оттуда уже вертолёт Королевского флота «си-кинг» перебросит офицеров на спасательное судно ВМФ США «Пиджен». Исчезновение «стэллиона» всего на несколько часов с базы морской авиации Оушиэна будет рассматриваться как самое обычное дело.

При полёте на максимальной крейсерской скорости турбинные двигатели вертолёта пожирали массу топлива. Сейчас вертолёт находился в четырех сотнях миль от американского побережья и ему оставалось пролететь ещё восемьдесят. Маршрут, проложенный к «Инвинсиблу», не был прямым; «стэллион» намеренно летел кружным путём, чтобы сбить с толку тех, кто могли заметить его взлёт на экране радиолокатора. Пилоты устали. Четыре часа в тесном кокпите вертолёта — долгое время, а военные летательные аппараты не отличаются особыми удобствами. Приборы на контрольной панели светились тусклым красным светом. Оба пилота особенно внимательно следили за искусственным горизонтом;[36] из-за сплошной облачности они были лишены ориентиров, а ночной полет над морем вообще действует завораживающе. Впрочем, в этой операции не было ничего необычного. Пилотам совершать подобный полет было не впервой, и потому они вели себя в полёте, как опытный водитель на скользком шоссе. Полет опасный, это верно, но дело житейское.

— Джулиет-6, пеленг на вашу цель ноль-восемь-ноль, расстояние семьдесят пять миль, — сообщили с «сентри», барражирующего высоко в воздухе.

— Они что же, думают, мы заблудились? — не без иронии поинтересовался по системе внутренней связи капитан третьего ранга Джон Маркс.

— Это же ВВС, — ответил второй пилот. — Они мало смыслят в полётах над морем. Считают, что без дорог, по которым ты можешь ориентироваться, легко заблудиться.

— Вот именно, — фыркнул Маркс. — Сегодня играют «Орлы», на кого ты ставишь?

— На «Ойлерз», три с половиной.

— Предлагаю шесть с половиной. Центральный защитник Филадельфии ещё не оправился от травмы.

— Тогда пять.

— О'кей, пять баксов. Не хочу отнимать у тебя деньги, — ухмыльнулся Маркс. Он обожал пари. Через день после захвата Аргентиной Фолклендских островов он вызывал на спор всех пилотов эскадрильи, ставя семь очков на Аргентину.

В нескольких футах над головами и чуть позади пилотов турбины развивали тысячи оборотов в минуту, вращая через систему шестерней несущий винт с семью огромными лопастями. Пилоты никак не подозревали, что в коробке передач, возле клапана замера масла, образовалась и продолжала расти трещина.

— Джулиет-6, цель выслала навстречу вам истребитель, который проводит вас к месту посадки. Он подлетит через восемь минут с направления на одиннадцать часов.

— Весьма любезно с их стороны, — отозвался Маркс.

«Харриер 2–0»

За штурвалом «харриера», который должен был проводить американский вертолёт к авианосцу, сидел лейтенант Паркер. Позади него, на заднем сиденье, находился младший лейтенант. Задача «харриера» заключалась вообще-то не в том, чтобы проводить «суперстэллион» до места посадки, а чтобы ещё раз проверить, нет ли поблизости советской подводной лодки, которая могла увидеть летящий американский вертолёт и заподозрить что-то неладное.

— Ты видишь что-нибудь на поверхности? — спросил Паркер.

— Нет, все чисто. — Младший лейтенант следил за экраном локатора инфракрасного излучения, ощупывающего водное пространство по обе стороны от истребителя. Ни один из офицеров не имел представления о том, что происходит, хотя оба уже подробно обсудили причины, по которым их авианосец гоняют по всему проклятому океану, и пришли к определённому выводу, однако он был не правильным.

— Попытайся отыскать этот долбаный вертолёт, — сказал Паркер.

— Одну минуту… Вот он. К югу от нашего курса. Младший лейтенант нажал на кнопку, и на экране перед пилотом появилось изображение. Поскольку аппаратура фиксировала инфракрасное излучение, изображение состояло главным образом из турбин, размещённых на вертолёте сверху, и тускло мерцающих темно-зелёных концов разогретого винта.

— «Харриер 2–0», это «сентри-Эхо». Ваша цель в направлении на час от вас, расстояние двадцать миль. Приём.

— Понял. Видим их на экране инфракрасного локатора. Спасибо. Конец связи, — ответил Паркер. — Чертовски полезные самолёты, эти «сентри».

— Ты только посмотри, как гонит этот «Сикорский». Какой инфракрасный почерк у двигателей!

«Суперстэллион»

В этот момент корпус коробки передач треснул, мгновение — и галлоны смазочного масла превратились в жирное облако позади втулки несущего винта, а находящиеся внутри шестерни начали разносить друг друга. На панели управления вспыхнул сигнал тревоги. Пилоты тут же отключили силовую передачу, вращающую винт, но было уже поздно. Силовая передача от трех мощных турбин разнесла коробку передач на части. Дальнейшее напоминало взрыв. Острые куски металла пробили предохранительную обшивку передней части вертолёта. Инерция несущего винта резко развернула «стэллион», и он начал падать вниз. Двух офицеров, которые сидели сзади, ослабив пристежные ремни, выбросило из кресел, и они покатились вперёд.

— Mayday, Mayday, Mayday,[37] это Джулиет-6, — кричал в микрофон второй пилот. Тело капитана Маркса, отброшенное на панель управления, безжизненно осело, на его шее расплывалось тёмное пятно. — Мы падаем, мы падаем. Mayday, Mayday…

Второй пилот пытался что-то предпринять. От встречного потока воздуха винт начал вращаться в обратную сторону, но вращался медленно — слишком медленно. Дело в том, что автоматический разделитель, отключающий винт от коробки передач, вышел из строя и тем самым не позволил включиться режиму авторотации, способному сохранять хоть какой-то контроль над вертолётом. Ручки управления почти не действовали, и второй пилот видел, как вертолёт тупым копьём несётся к чёрной океанской поверхности. Все попытки пилота справиться с управлением с помощью коротких боковых крыльев и хвостового винта, чтобы развернуть падающую машину, не удались, было слишком поздно… Через двадцать секунд вертолёт врезался в воду.

«Харриер 2–0»

Паркеру не раз доводилось видеть, как гибнут люди. Он и сам убил человека, послав ракету «сайдуайндер» в выхлопную трубу аргентинского «дэггера». Зрелище не из приятных. Однако происходящее сейчас было куда ужасней. Он видел, как взорвались турбины на «горбу» вертолёта, разметав обломки далеко вокруг. Пожара не было, но это уже не имело значения. Паркер смотрел на гибнущий «суперстэллион», пытаясь усилием воли поднять нос падающей вниз машины. И на какое-то мгновение это ему удалось — нос чуть приподнялся, но не больше. Вертолёт рухнул в воду. Фюзеляж его раскололся. Передняя часть затонула сразу, а задняя несколько секунд качалась на волнах, прежде чем наполниться водой. По изображению на экране инфракрасного локатора лётчики видели, что выбраться из неё никому не удалось.

— «Сентри», «сентри», ты видел это? Приём.

— Видел, «харриер». Вызываем спасательный вертолёт. Можете остаться на месте катастрофы? Приём.

— Можем. — Паркер посмотрел на указатель топлива в баках. — Горючего хватит на девяносто минут. Я… одну минуту. — Паркер резко спустился вниз и осветил место гибели вертолёта посадочными прожекторами. В результате заработала телевизионная система, действующая при слабом освещении.

— Ты заметил, Йан? — спросил он у офицера-наблюдателя, сидящего сзади.

— Похоже, в воде что-то движется.

— «Сентри», «сентри», мы считаем, что кому-то удалось спастись. Передайте на «Инвинсибл», чтобы немедленно высылал сюда «си-кинга». Спускаюсь, чтобы проверить. Сообщу результаты.

— Понял тебя, «харриер 2–0». Ваш капитан передаёт, что вертолёт взлетает. Конец связи.

Вертолёт «си-кинг» королевского флота прилетел через двадцать пять минут. Санитар в резиновом спасательном костюме спрыгнул в воду, чтобы прицепить трос к единственному человеку, уцелевшему при катастрофе. Больше не только никого, но и ничего не обнаружили, только по морской поверхности все шире расплывалось масляное пятно, медленно испаряющееся в холодном воздухе. Тем временем второй вертолёт начал прочёсывать район катастрофы, пока первый мчался со спасённым к авианосцу.

Авианосец Королевского флота «Инвинсибл»

Райан смотрел с мостика, как санитары внесли носилки внутрь острова. Через несколько секунд на мостике появился офицер с планшетом в руках.

— Это было у него, сэр. Капитан-лейтенант Дуайер. Сломана нога и несколько рёбер. Состояние тяжёлое, адмирал.

— Спасибо. — Адмирал Уайт взял портфель. — Есть шансы обнаружить кого-нибудь ещё?

— Маловероятно, сэр. «Сикорский», должно быть, камнем пошёл ко дну. — Он посмотрел на Райана. — Мне очень жаль, сэр.

— Спасибо, — кивнул Райан.

— Вас вызывает Норфолк, адмирал. — На мостике появился офицер-связист.

— Пошли, Джек. — Адмирал Уайт передал планшет Райану и повёл его в радиорубку.

— Вертушка погибла. Есть один спасённый, сейчас им занимаются врачи, — сообщил по радио Райан. Наступило короткое молчание.

— Фамилия?

— Дуайер. Его доставили сразу в медпункт, адмирал. Если и выздоровеет, то не скоро. Передайте в Вашингтон. Как бы то ни было, операцию следует немедленно изменить.

— Понял. Конец связи, — сказал адмирал Блэкборн.

— Независимо от принятого решения, — заметил адмирал Уайт, — действовать надо очень быстро. Вертолёт должен вылететь на «Пиджен» через два часа, чтобы успеть вернуться до рассвета.

Райан отлично понимал, что последует дальше. Всего четыре человека, знакомые со всеми подробностями операции, находились в море достаточно близко, чтобы успеть осуществить её. Среди них он был единственным американцем. «Кеннеди» — слишком далеко. «Нимиц» гораздо ближе, но, чтобы привлечь этот авианосец к операции, придётся воспользоваться радиосвязью, что не нравилось Вашингтону. Единственная альтернатива заключалась в том, чтобы собрать, подготовить и выслать новую группу сотрудников спецслужб. А на это не было времени.

— Давайте откроем планшет, адмирал. Мне нужно познакомиться с содержанием плана.

По пути в каюту Уайта они захватили с собой механика. Он оказался прекрасным слесарем и мгновенно вскрыл замок планшета.

— Господи! — выдохнул Райан, проглядев содержимое папки, хранившейся внутри. — Прочитайте-ка это сами, адмирал.

— Ну что ж, — произнёс Уайт через несколько минут. — Умно придумано.

— Действительно умно, — криво улыбнулся Райан. — Интересно, что за гений додумался до этого? Боюсь, что исполнение поручат теперь мне. Придётся запросить у Вашингтона разрешение взять с собой нескольких офицеров.

Через десять минут они снова вошли в радиорубку. Уайт распорядился, чтобы все покинули помещение. Джек вышел на шифрованный канал связи. Оба надеялись, что скремблер функционирует исправно.

— Слышу вас хорошо, господин президент. Вам уже известно, что случилось с вертолётом?

— Да, Джек. Очень некстати. Тебе придётся взять все на себя.

— Да, сэр, я так и думал.

— Не могу приказать тебе, но ты знаешь, как высоки ставки. Итак, ты согласен?

— Да. — Райан закрыл глаза.

— Я благодарен тебе, Джек.

Ещё бы!

— Сэр, мне нужно ваше разрешение на то, чтобы взять с собой нескольких английских офицеров.

— Одного.

— Сэр, этого недостаточно.

— Одного.

— Понял, сэр. Мы отправляемся через час.

— Тебе известно, что должно произойти?

— Да, сэр. У офицера, которого удалось спасти, оказались с собой оперативные документы. Я уже прочитал их.

— Желаю удачи, Джек.

— Спасибо, сэр. Конец связи. — Райан отключил спутниковый канал и повернулся к адмиралу Уайту. — Стоит вызваться один раз — всего лишь один, — и видите, что происходит дальше.

— Боитесь? — Уайт воспринимал все очень серьёзно.

— Ещё бы. Мне нужен офицер из ваших подчинённых, адмирал. Если можно, знающий русский язык. Вы понимаете, что может произойти с ним.

— Сейчас посмотрим. Пошли.

Пять минут спустя они вернулись в каюту Уайта и стали ждать прихода офицеров. Их оказалось четверо, все — лейтенанты и все моложе тридцати.

— Господа, — начал адмирал. — Перед вами капитан третьего ранга Райан. Ему нужна помощь добровольца для участия в важной операции. Она является секретной и может оказаться опасной. Вас пригласили потому, что вы владеете русским языком. Это все, что я могу вам сказать.

— Собираетесь говорить с советской подводной лодкой? — улыбнулся старший из лейтенантов. — Тогда выберите меня. Я имею степень бакалавра по славяноведению и моим первым кораблём был дредноут.[38]

Райан задумался. Насколько этично вовлекать в операцию человека, ничего не знающего о ней? Он кивнул, и Уайт отпустил остальных офицеров.

— Меня зовут Джек Райан. — Он протянул руку лейтенанту.

— Меня — Оуэн Уилльямз. Итак, чем мне предстоит заняться?

— Подводная лодка под названием, — Райан произнёс его по-английски: — «Red October»…

— «Красный Октябрь», — с улыбкой перевёл Уилльямз.

— Она пытается найти убежище в Соединённых Штатах. Во главе мятежа стоит её командир.

— Поэтому-то мы здесь и болтаемся? Весьма любезно со стороны русского командира. Насколько мы уверены в его намерениях?

Райану понадобилось несколько минут, чтобы посвятить английского лейтенанта в суть собранных разведданных.

— Мы передали ему с помощью сигнального прожектора инструкции, как вести себя дальше, и он, похоже, согласился следовать им. Но полностью мы будем уверены лишь после того, как окажемся на борту подлодки. Перебежчики нередко меняют свои намерения, и это случается гораздо чаще, чем принято думать. Ну как? Согласны идти со мной?

— Разве можно упустить такую возможность? А как мы попадём на эту лодку, капитан?

— Зовите меня Джек. Я из ЦРУ, а не из военно-морского флота. — Райан начал объяснять подробности операции.

— Отлично. У меня есть время взять с собой кое-что?

— Возвращайтесь через десять минут, — приказал Уайт.

— Слушаюсь, сэр. — Уилльямз отсалютовал адмиралу и вышел.

— Пришлите ко мне лейтенанта Синклера, — произнёс Уайт в телефонную трубку и, повернувшись к Райану, объяснил, что Синклер — командир подразделения морской пехоты на авианосце. — Может быть, стоит прихватить с собой ещё одного друга, — улыбнулся он.

«Другом» оказался девятимиллиметровый автоматический пистолет FN с запасной обоймой и наплечной кобурой, который прекрасно разместился под пиджаком. Прежде чем выйти из каюты, они разорвали и сожгли оперативные инструкции.

Адмирал Уайт проводил Райана с Уилльямзом на лётную палубу. Они остановились у выхода, глядя на то, как «си-кинг» проворачивает несущий винт.

— Желаю удачи, Оуэн. — Уайт пожал руку молодому офицеру, и тот направился к вертолёту.

— Передайте мои лучшие пожелания своей жене, сэр Джон. — Райан пожал руку адмирала.

— До Англии нам пять с половиной суток хода. Вы, наверно, увидите её раньше. Будьте осторожны, Джек.

— В конце концов это я составил разведывательную сводку по «Красному Октябрю». — По лицу Райана скользнула грустная улыбка. — Если я прав, нам предстоит приятный круиз — разумеется, если ещё и вертолёт не рухнет в море вместе с нами.

— Вам идёт форма морского офицера, Джек.

Райан не ожидал такого замечания. Он вытянулся и отсалютовал адмиралу, как его учили в школе морской пехоты в Куантико.

— Спасибо, адмирал. До встречи.

Уайт смотрел ему вслед, пока Райан не скрылся внутри вертолёта. Сержант задвинул дверь, и через мгновение двигатели «си-кинга» взревели на полную мощь. Вертолёт, покачиваясь, оторвался от палубы, взлетел на несколько футов, его нос накренился влево, и он начал поворот к югу, одновременно набирая высоту. Не прошло и минуты, как его тёмный силуэт с выключенными огнями скрылся в ночи.

Северная Атлантика, 33° с.ш. и 75° в.д

«Скэмп» пришёл на встречу с «Итаном Алленом» за несколько минут до полуночи. Ударная подлодка заняла позицию в тысяче ярдов за кормой старого ракетоносца, и обе лодки стали медленно крейсировать, описывая круги, пока их акустики прослушивали морские глубины в ожидании дизельного спасательного судна «Пиджен». Три участника операции прибыли на место. Оставалось подождать прибытия ещё трех.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

— У нас нет выбора, — покачал головой Мелехин. — Я должен отремонтировать дизельную установку.

— Разрешите мне помочь вам, — попросил Свиядов.

— Что вы понимаете в дизельных топливных насосах? — спросил Мелехин усталым, но добрым голосом. — Нет, товарищ лейтенант. Сурцев, Бугаев и я справимся с этим без вас. Кроме того, нет смысла подвергать вас опасности радиационного облучения. Я доложу вам о результатах, товарищ командир, через час.

— Спасибо, товарищ старший механик. — Рамиус выключил переговорное устройство. — Наше плаванье оказалось очень трудным. Такого ещё никогда со мной не случалось! Если нам не удастся исправить дизель… В аккумуляторных батареях энергии осталось всего на несколько часов, а перед пуском реактора потребуется провести его полный ремонт и осмотр, проверить безопасность. Клянусь, товарищи, если только я найду подлеца, ответственного за все это…

— Может быть, стоит обратиться за помощью? — спросил Иванов.

— У самого американского побережья и с подлодкой империалистов на хвосте? Знаете, какую «помощь» мы получим? Происшедшее, товарищи, не является случайностью. Вы подумали об этом? А вдруг мы оказались пешками в смертельной игре? — Он покачал головой. — Нет, мы не имеем права на такой риск. Американцам не достанется наш ракетоносец!

Штаб-квартира ЦРУ

— Спасибо, что вы согласились незамедлительно приехать, сенатор. Извините за ранний звонок. — Судья Мур встретил Доналдсона у двери и проводил в свой просторный кабинет. — Вы знакомы с директором ФБР Джейкобсом?

— Да, конечно. Что заставило директоров ФБР и ЦРУ собраться вместе на рассвете? — улыбнулся Доналдсон. Как все это интересно! Должность председателя Специального комитета по разведке — это не просто работа, нет, она доставляет удовольствие. Приятно чувствовать, что ты принадлежишь к числу избранных, которых посвящают в государственные тайны.

Третьим в кабинете был Риттер. Он помог встать четвёртому человеку, сидевшему в кресле с высокой спинкой, которая заслоняла его от сенатора. К своему удивлению Доналдсон узнал в нём Питера Хендерсона. Костюм его помощника был помят, словно он провалялся в нём всю ночь. И тут благодушное настроение сенатора как рукой сняло.

— Вы, конечно, знакомы с мистером Хендерсоном? — заботливо поинтересовался судья Мур.

— Что все это значит? — Голос Доналдсона был скорее упавшим, чем возмущённым.

— Вы солгали мне, сенатор, — сказал Риттер. — Обещали, что никому не расскажете о тех сведениях, которые я сообщил вам вчера, и в то же время знали, что познакомите с ними этого человека…

— Ничего подобного!

— …который является агентом КГБ, — закончил Риттер. — Эмиль?

— Мы долгое время подозревали мистера Хендерсона, но никак не могли выйти на его связного. Есть вещи, которые слишком очевидны. Очень у многих в Вашингтоне есть свой таксист, который регулярно их подвозит. Так вот именно таксист и оказался связным Хендерсона. Наконец нам удалось разобраться во всём.

— Мы узнали, что Хендерсон является агентом КГБ благодаря вам, сенатор, — объяснил Мур. — Несколько лет назад у нас был в Москве отличный агент, полковник советских ракетных войск стратегического назначения. В течение пяти лет мы получали от него ценную информацию и уже готовы были вывезти его вместе с семьёй из России. Мы всегда стараемся это делать; ведь нельзя вечно пользоваться услугами одного агента, а этому полковнику мы были обязаны очень многим. Но я допустил ошибку, назвав его имя на заседании вашего комитета. Через неделю он бесследно исчез — исчез, как будто его и не бывало. Разумеется, в конце концов его расстреляли. Жену и трех дочерей сослали в Сибирь. По нашим сведениям, они живут теперь в деревне к востоку от Урала. Типичное место для ссыльных — никакой канализации, плохое питание, о медицинском обслуживании и говорить не приходится, а поскольку это семья расстрелянного предателя, можете представить, в каких адских условиях они находятся, как с ними обращаются. Погиб честный человек и уничтожена семья. Подумайте об этом, сенатор. Это подлинная история, происшедшая с реальными людьми. Сначала мы не знали, каким образом эти сведения просочились в Москву. Это могли сделать вы или один из двух других членов комитета, поэтому мы стали снабжать каждого из вас различной информацией. Нам понадобилось шесть месяцев, и в трех случаях всплывало ваше имя. После этого мы попросили директора Джейкобса проверить всех ваших помощников. Что произошло дальше, Эмиль?

— Когда Хендерсон был заместителем редактора гарвардского «Кримсона» в семидесятом году, его послали в Кент, чтобы он написал статью о расстреле студентов колледжа. Помните, «Дни гнева» после вторжения наших войск в Камбоджу и эти страшные события, когда национальная гвардия открыла огонь по безоружным студентам. Кстати, меня тоже послали туда для расследования случившегося — повезло, нечего сказать. Очевидно, события эти потрясли Хендерсона. Его можно понять. А вот реакцию на них объяснить трудно. Когда Хендерсон закончил университет и оказался в штате ваших помощников, он связался с прежними активистами студенческого движения. В результате на него вышли русские и попросили представить им кое-какие сведения. Всё это произошло во время рождественских бомбардировок Вьетнама, которые возмутили Хендерсона. Вот он и передал им эту информацию. Сначала сведения, которые передавал русским Хендерсон, были малозначащими, через пару дней их можно было уже прочитать в «Вашингтон пост». Но именно так и вербуют агентов. Ему предложили приманку на крючке, и он начал крутиться вокруг неё. По прошествии времени русские, конечно, дёрнули за леску, и крючок прочно впился в Хендерсона. Это известная игра, с которой все мы хорошо знакомы. Вчера наш агент подложил магнитофон в его такси. Вас, наверно, изумит, как просто все происходит. Агенты, как и все люди, начинают лениться, теряют бдительность. Короче говоря, у нас есть плёнка с вашим обещанием не разглашать сведения, полученные от заместителя директора ЦРУ, и вторая плёнка с записью того, как Хендерсон пересказывает эти сведения агенту КГБ меньше чем через три часа после вашего разговора с Риттером. Вы не нарушили закона, сенатор, а вот мистер Хендерсон нарушил. Его арестовали вчера в девять вечера по обвинению в шпионаже, и мы располагаем неопровержимыми доказательствами.

— Я не имел об этом ни малейшего представления, — сказал Доналдсон.

— Вас ни в чём и не подозревают, — ответил Риттер.

— Вы можете сказать что-нибудь в своё оправдание? — спросил Доналдсон у помощника.

Хендерсон молчал. Он подумал было, что, может быть, стоило бы извиниться, сказать, что он сожалеет, но как объяснить свои ощущения, свои чувства, толкнувшие его на такой поступок? Ведь будучи агентом иностранной державы, ты испытываешь восхитительное ощущение от того, что водишь за нос целый легион контрразведчиков, призванных правительством твоей страны преследовать тебя, хранить её тайны. Когда его арестовали, эти эмоции сменились страхом за то, что теперь случится с ним, и чувством облегчения, что все наконец позади.

— Мистер Хендерсон согласился работать на нас, — пришёл на помощь Джейкобс, — как только вы уйдёте из сената, разумеется.

— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Доналдсон.

— Сколько лет вы заседаете в сенате? — задал вопрос Мур. — Тринадцать, верно? Сначала вас назначили на освободившуюся должность до конца срока деятельности вашего предшественника, если мне не изменяет память.

— Почему бы вам не поинтересоваться моим отношением к шантажу, — заметил сенатор.

— О каком шантаже вы можете говорить?! — Мур негодующе всплеснул руками. — Боже милостивый, директор Джейкобс уже сказал, что вы не нарушили закона, и я даю слово, что ЦРУ будет хранить молчание по поводу случившегося. А вот захочет ли или нет Министерство юстиции передать в суд дело мистера Хендерсона по обвинению в шпионаже — за это мы не ручаемся. Представьте себе заголовки в газетах: «ПОМОЩНИК СЕНАТОРА ДОНАЛДСОНА ОБВИНЯЕТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЗМЕНЕ. САМ СЕНАТОР УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО НЕ ЗНАЛ О ДЕЙСТВИЯХ СВОЕГО ПОМОЩНИКА».

— Сенатор, университет Коннектикута в течение нескольких лет предлагал вам пост профессора на факультете государственного права. Почему бы вам не воспользоваться этим предложением? — заметил Джейкобс.

— А если я не соглашусь, Хендерсон попадёт в тюрьму. Вы хотите, чтобы это было на моей совести?

— Конечно, он не сможет продолжать работать с вами, и вам также надо иметь в виду, что увольнение мистера Хендерсона после столь длительный образцовой работы у вас в штате вызовет толки. Если же, с другой стороны, вы примете решение покинуть политику, не будет ничего удивительного в том, что ему не удастся занять аналогичную должность у другого сенатора. Тогда мы найдём ему хорошую работу в Центральном счётном управлении, где он по-прежнему будет иметь доступ к разного рода секретным документам. Вот только с этого момента, — заметил Риттер, — мы будем решать, какие из них он передаст русским.

— По обвинению в шпионаже срока давности не существует, — напомнил Джейкобс.

— Если Советы узнают об этом… — начал Доналдсон и замолчал. Какое ему до этого дело, правда? Какое ему дело до Хендерсона или до какого-то русского связного? Главное — сохранить репутацию и свести до минимума потери.

— Ваша взяла, судья.

— Не сомневался, что вы поймёте нашу правоту. Я сообщу президенту. Спасибо, что согласились приехать, сенатор. Мистер Хендерсон немного опоздает на работу сегодня утром. Не стоит испытывать угрызений совести по этому поводу, сенатор. В случае безусловного повиновения через несколько лет мы сможем отпустить его. Такое случалось и раньше, но ему придётся заслужить это право. Всего доброго, сэр.

Ни у кого из присутствующих не было сомнений в образцовом поведении Хендерсона, поскольку альтернативой было пожизненное заключение. Прослушав плёнку с записью своего разговора в такси, он сделал полное признание в присутствии судебного стенографиста и перед телевизионной камерой.

Спасательное судно «Пиджен»

К счастью, перелёт на «Пиджен» прошёл без происшествий. На спасательном судне, состоящем из двух корпусов и внешне напоминающем огромный катамаран, на корме была оборудована вертолётная площадка. Вертолёт Королевского флота завис над ней на высоте двух футов, позволив Райану и Уилльямзу спрыгнуть на палубу. Их немедленно отвели на мостик, а вертолёт тут же полетел на северо-восток, домой, на «Инвинсибл».

— Добро пожаловать на борт, господа, — гостеприимно приветствовал их капитан «Пиджена». — Из Вашингтона передали, что о дальнейших действиях вы мне сообщите. Кофе?

— А чай у вас есть? — спросил Уилльямз.

— Постараемся отыскать.

— Давайте найдём место, где можно было бы поговорить наедине, — сказал Райан.

Ударная подлодка «Даллас»

Теперь и «Даллас» ознакомили с предстоящей операцией. Получив предупреждение по каналу СНЧ, Манкузо всплыл на несколько минут ночью на антенную глубину. Ему пришлось лично, вручную, у себя в каюте расшифровать длинную шифрограмму, предварённую грифом «Только для командира». Манкузо не был силён в шифровальном деле и бился над ней целый час, передав Чеймберзу управление лодкой и преследование контакта. Матрос, проходивший мимо двери капитанской каюты, услышал, как оттуда донеслось приглушённое «Черт побери!». Когда Манкузо вышел в коридор, он не мог скрыть улыбки. Капитан не был силён и в карточной игре.

Спасательное судно «Пиджен»

«Пиджен» был одним из двух современных спасательных судов американского флота, предназначенных для скорейшего обнаружения затонувших атомных подлодок и спасения их команд. Он был оборудован по последнему слову техники, но главным на нём было глубоководное спасательное устройство, ГСУ, которое носило название «Мистик» и висело сейчас на кранах между двумя корпусами огромного катамарана. У «Пиджена» была также трехмерная акустическая аппаратура, действующая на малой мощности, главным образом как маяк. Спасательное судно крейсировало в нескольких милях к югу от «Скэмпа» и «Итана Аллена», описывая плавные круги. В двадцати милях к северу расположились два фрегата типа «перри», поддерживающие радиосвязь с тремя патрульными самолётами «Орион» и вместе с ними охраняющие район от нежелательных посетителей.

— «Пиджен», это «Даллас», проверка связи. Приём.

— «Даллас», это «Пиджен». Слышу вас хорошо, приём, — ответил капитан спасательного судна по кодированному радиоканалу.

— Посылка на месте. Конец связи.

— Капитан, офицер на авианосце «Инвинсибл» передал сообщение сигнальным прожектором. Вы можете обращаться с сигнальным прожектором? — спросил Райан.

— И принять участие в вашей операции? Думаете, откажусь?

План был достаточно простым, хотя на первый взгляд мог показаться и несколько мудрёным. Было ясно, что «Красный Октябрь» хочет перейти к американцам. Не исключалась даже возможность того, что вся команда попросит политического убежища, хотя это казалось маловероятным. Предстояло снять с ракетоносца всех, кто могли потребовать возвращения домой, затем сделать вид, что «Красный Октябрь» затоплен командиром с помощью тех мощных зарядов, которые, как известно, находятся на русских военных кораблях. Тем временем оставшиеся на ракетоносце члены команды направят свой корабль на северо-запад, в пролив Памлико, где и будут ждать, пока русский флот не вернётся на свои базы, убедившись, что «Красный Октябрь» потоплен, о чём засвидетельствуют ещё и спасённые с него моряки. План был достаточно надёжным. Что могло помешать его осуществлению? Тысяча неожиданностей.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Рамиус смотрел в перископ. Единственным кораблём в поле его зрения был «Пиджен», хотя, судя по сигналам, принятым высокочастотной антенной, на севере за горизонтом находилась пара фрегатов с действующими радиолокаторами, несущих охрану. Итак, таков план американцев. Рамиус смотрел на сигнальный прожектор, направленный прямо на него, и переводил мигающие сигналы с английского на русский.

Медицинский центр ВМС в Норфолке

— Спасибо, что пришли, док. — Офицер разведывательной службы занял кабинет заместителя администратора госпиталя. — Значит, ваш пациент проснулся.

— Да, час назад, — подтвердил Тейт. — Он был в сознании около двадцати минут. Сейчас снова спит.

— Это означает, что он выживет?

— То, что он пришёл в сознание, является положительным симптомом. Вёл он себя достаточно осмысленно, так что явных нарушений деятельности мозга незаметно. Я немного беспокоился по этому поводу, капитан. Думаю, сейчас вероятность выздоровления заметно возросла, хотя при гипотермии осложнения могут наступить совершенно неожиданно. Он по-прежнему в тяжёлом состоянии, тут уж ничего не попишешь. — Тейт сделал паузу. — У меня вопрос, капитан: почему русские так недовольны?

— Откуда вы взяли?

— Это бросается в глаза. К тому же Джейми нашёл врача, понимающего по-русски, среди персонала госпиталя и поручил ему лечение матроса.

— Почему вы не сказали мне об этом?

— Русские ничего не подозревают. Решение принято по медицинским соображениям, капитан. Для лечения больного полезно иметь при нём врача, способного говорить на его родном языке. — Тейт улыбнулся, довольный собой, потому что ему удалось придумать свою разведывательную операцию, при которой медицинская этика не противоречит правилам военно-морского флота. Он достал из кармана листок бумаги. — Как бы то ни было, имя пациента — Андрей Катышкин. Он действительно кок, живёт в Ленинграде. Название его подлодки — «Политовский».

— Примите мои комплименты, доктор. — Офицер признал разумным замысел Тейта, хотя и не мог понять, почему дилетанты так чертовски умны в вопросах, которые их совершенно не касаются.

— Итак, почему русские так недовольны? — Ответа на вопрос Тейта не последовало. — И почему у вас нет своего человека рядом с пациентом? Вы ведь знали все это и без меня, правда? Знали, с какого корабля он спасся, и знали, почему затонула подлодка… Таким образом, если русским больше всего хотелось выяснить, с какого корабля спасся матрос, и теперь им не нравятся полученные новости — выходит, у них пропала ещё одна подводная лодка?

Штаб-квартира ЦРУ

— Джеймс, немедленно зайди ко мне вместе с Бобом! — произнёс Мур в трубку телефона.

— В чём дело, Артур? — спросил Грир через минуту.

— От Кардинала только что прибыло донесение. — Мур передал каждому из своих заместителей по ксерокопии. — Насколько быстро можно сообщить об этом?

— На таком расстоянии? Придётся воспользоваться вертолётом — выходит, не меньше двух часов. Действовать следует как можно быстрее. — В голосе Грира ощущалась тревога.

— Мы не можем подвергать Кардинала опасности — точка. Подготовьте текст сообщения, и пусть ВМС или ВВС передадут его из рук в руки. — Муру самому не нравилось это, но выбора не было.

— Для этого потребуется слишком много времени! — громко возразил Грир.

— Мне тоже нравится твой парень, Джеймс. Разговоры тут не помогут. Принимайтесь за дело.

Грир вышел из кабинета директора, ругаясь, как может только старый морской волк. Впрочем, им он и был.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

— Товарищи матросы, старшины и офицеры «Красного Октября». С вами говорит ваш командир. — Голос Рамиуса был подавленным. Паника, возникшая на ракетоносце несколько часов назад, едва не кончилась настоящим мятежом. — Мы не сумели отремонтировать двигатель. Наши аккумуляторные батареи разряжены. Мы слишком далеко от Кубы, чтобы рассчитывать на помощь, как не можем рассчитывать и на помощь Родины. Системы жизнеобеспечения могут проработать всего несколько часов. У нас нет другого выхода. Придётся покинуть корабль.

Американский корабль оказался так близко от нас, предлагая то, что они называют помощью, совсем не случайно. Позвольте объяснить вам, товарищи, что произошло на самом деле. Вражеский агент совершил диверсию на нашем корабле, и каким-то образом американцам стало известно содержание наших приказов. Они ждали нас, товарищи, ждали нашего появления, надеясь захватить корабль в свои грязные лапы. Но это им не удастся! Команда будет снята с корабля, но наш славный «Красный Октябрь» американцам не достанется! Старшие офицеры вместе со мной останутся на корабле, и мы взорвём его. Глубина здесь пять тысяч метров. Наша подлодка не достанется врагу. Всей команде за исключением вахтенных собраться в кубриках. Это все. — Рамиус обвёл взглядом присутствующих в центральном посту. — Мы проиграли, товарищи. Бугаев, передайте соответствующие радиограммы в Москву и на американский корабль. Затем опустимся на сто метров. Я не хочу, чтобы у противника появилась возможность захватить нашу лодку. Всю ответственность за этот позор я беру на себя. Запомните это, товарищи. Один я виновен в случившемся — и никто более.

Спасательное судно «Пиджен»

— Получен сигнал SOS, — доложил радист.

— Вам приходилось бывать на подводной лодке, Райан? — спросил Кук.

— Нет. Надеюсь, это не так опасно, как полёты на самолёте. — Райан пытался шутить, но на самом деле это его страшно пугало.

— Ну что ж, размещайтесь в «Мистике».

Глубоководное спасательное устройство «Мистик»

ГСУ «Мистик» представляло собой всего лишь три металлические сферы, сваренные вместе, с гребным винтом позади. Мощная обшивка из толстых стальных листов, герметически закрывающая весь корпус, предохраняла его от давления воды. Первым через люк спустился Райан, за ним последовал Уилльямз. Они уселись в ожидании отправки. Команда ГСУ из трех человек уже работала.

«Мистик» был готов к погружению. По команде Кука лебёдки «Пиджена» опустили его в воду между двумя корпусами катамарана, и он сразу начал погружаться. Электрические двигатели устройства работали почти бесшумно. Его акустическая система малой мощности тут же обнаружила русскую подлодку, находящуюся в полумиле, на глубине девяносто футов. Команде «Мистика» сообщили, что это простая спасательная операция. Все трое были профессионалами. Через десять минут «Мистик» завис над носовым спасательным люком русского ракетоносца.

Медленно вращающиеся винты осторожно подвели ГСУ к люку, и старшина убедился, что манжета сопряжения надёжно закрепилась на выступе. Вода, оказавшаяся между манжетой и люком, устремилась в камеру низкого давления, откуда была выкачана насосами ГСУ. В результате между «Мистиком» и подлодкой образовалось герметичное соединение — ГСУ словно присосалось к ракетоносцу.

— Теперь ваша очередь. — Лейтенант показал Райану на люк в палубе среднего отсека.

— Пожалуй. — Райан опустился на колени рядом с люком и несколько раз постучал по нему кулаком. Ответа не последовало. Тогда он взял гаечный ключ и постучал им. Через мгновение послышались три ответных удара, и Райан повернул запорное колесо в центре люка. Подняв люк «Мистика», он увидел, что наружный люк подлодки уже открыт. Глубоко вздохнув, Райан начал спускаться по трапу, приваренному к стенке металлического цилиндра, окрашенного в белый цвет. За ним последовал Уилльямз. Спустившись вниз, Райан постучал по нижнему люку.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Люк тут же открылся.

— Господа, я капитан третьего ранга Райан, Военно-морской флот США. Мы приняли ваш SOS и пришли на помощь.

Офицер, с которым говорил Райан, был ниже его ростом и шире в плечах. Три звезды на погонах, множество нашивок на груди, по широкой золотой полосе на каждом рукаве кителя. Значит, это и есть Марк Рамиус…

— Вы говорите по-русски?

— Нет, сэр. Почему вы запросили о помощи?

— В нашей реакторной системе обнаружена серьёзная утечка радиоактивного хладагента. Лодка заражена от центрального поста по направлению к корме. Необходимо спасти команду.

При словах «утечка радиоактивного хладагента» и «реакторная система» у Райана мороз пробежал по коже. Он вспомнил, как был уверен в правильности своих расчётов. Так легко рассуждать на суше, за девятьсот миль отсюда, в удобном теплом кабинете, когда вокруг друзья — ну, если не друзья, то по крайней мере не враги.

Двадцать человек, собравшиеся в отсеке, смотрели на Райана с нескрываемой враждебностью.

— Боже! Нужно немедленно спасать людей. За один раз можно забрать двадцать пять человек, сэр.

— Не спешите, капитан Райан. Какой будет судьба моих подчинённых? — громко спросил Рамиус.

— С ними будут обращаться, как с гостями, разумеется. Если им понадобится медицинская помощь, она будет оказана. Их вернут в Советский Союз при первой возможности. Неужели вы думаете, что их отправят в тюрьму?

Рамиус что-то проворчал и, повернувшись к присутствующим отсеке, заговорил по-русски. Во время перелёта с «Инвинсибла» Райан договорился с Уилльямзом сохранить в тайне то, что англичанин владеет русским языком. Лейтенант был в форме американского офицера, и оба считали, что русские не обратят внимания на различие в произношении.

— Доктор Петров, — произнёс Рамиус, — с вами отправится первая группа из двадцати пяти человек. Не спускайте с них глаз! Не позволяйте американцам говорить с каждым по отдельности, и пусть они никуда не ходят по одиночке. Ведите себя корректно, но не более того.

— Понял, товарищ командир.

Райан наблюдал за тем, как Петров считал матросов, когда те пролезали в люк и поднимались по трапу. Затем Уилльямз задраил сначала люк «Мистика», а потом люк на спасательном отсеке «Красного Октября». Рамиус поручил мичману проверить их герметичность. Они услышали, как ГСУ отделилось от корпуса ракетоносца и начало всплывать.

Наступившая тишина была неловкой и продолжительной. Райан и Уилльямз стояли в одном углу отсека, Рамиус со своими людьми — напротив. Почему-то Райану пришли на память танцы в школьном зале, когда мальчики и девочки собирались отдельными группами, а в середине зала была нейтральная полоса. Когда один из русских офицеров достал сигарету, он решил нарушить молчание.

— Не дадите ли закурить, сэр?

Бородин щёлкнул ногтем по пачке, и сигарета наполовину выскочила наружу. Райан взял её, и Бородин чиркнул спичкой.

— Спасибо. Вообще-то я бросил курить, но под водой, на подлодке с неисправным реактором, курение вряд ли самое опасное занятие?

Вкус первой русской сигареты показался Райану отвратительным. От дыма чёрного грубого табака у него закружилась голова, и эта едкая вонь смешалась со спёртым воздухом подлодки, где и без того стоял запах пота, машинного масла и капусты.

— Почему вы оказались здесь? — спросил Рамиус.

— Мы направлялись к побережью Виргинии, капитан. На прошлой неделе там затонула советская подлодка.

— Вот как? — Рамиусу понравилась легенда, придуманная американцами. — Советская подлодка?

— Да, капитан. Она относилась к тому типу ударных подлодок, который мы называем «альфа». Это все, что мне известно. Перед тем как лодка пошла ко дну, с неё удалось спасти одного матроса, сейчас он в морском госпитале в Норфолке. Как вас зовут, сэр?

— Марк Александрович Рамиус.

— А меня — Джек Райан. А мой напарник — Оуэн Уилльямз.

Они обменялись рукопожатиями.

— У вас есть семья, капитан Райан? — спросил Рамиус.

— Да, сэр. Жена, сын и дочь. А у вас, сэр?

— Нет, у меня нет семьи. — Он повернулся и обратился по-русски к младшему офицеру. — Возглавите следующую группу. Вы слышали, что я говорил врачу?

— Так точно, товарищ командир, — ответил молодой офицер. Послышалось жужжание моторов «Мистика». Через мгновение металлический щелчок возвестил о том, что ГСУ состыковалось со спасательным люком подлодки. Все заняло сорок минут, но казалось, что прошла целая неделя. Господи, а вдруг у них и впрямь авария реактора? — подумал Райан.

Ударная подлодка «Скэмп»

В двух милях от «Красного Октября» находились «Скэмп» с «Итаном Алленом». Подлодки вели переговоры по подводному телефону. Акустики «Скэмпа» заметили, что час назад поблизости прошли три подводные лодки. «Поги» и «Даллас» находились теперь между «Красным Октябрём» и двумя другими американскими подлодками. Их акустики напряжённо прислушивались к подводным шумам, стараясь убедиться, что поблизости нет других кораблей. Район, где проходила операция, находился достаточно далеко от берега, так что движения каботажных судов и танкеров не было слышно, но это не исключало вероятности того, что здесь мог появиться корабль, следующий из другого порта.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Когда «Мистик» забрал третью группу моряков во главе с лейтенантом Свиядовым, кок, стоявший последним, объяснил, что ему нужно забрать свой кассетник, на покупку которого он копил деньги несколько месяцев, и ушёл. Никто, включая Рамиуса, не заметил, что кок так и не вернулся. Члены команды, даже опытные мичманы, спешили покинуть ракетоносец. Оставалась последняя группа.

Спасательное судно «Пиджен»

Советских моряков, доставленных на «Пиджен», отвели в кают-компанию рядового состава. Американские матросы с любопытством смотрели на русских, но не вступали в разговор. На столах русские увидели кофе, бекон, яйца и тосты. Это обрадовало Петрова. Проще следить за матросами, которые с волчьим аппетитом набросились на еду. Через младшего офицера, исполнявшего роль переводчика, они передали, что не хватило бекона. Коки «Пиджена» получили указание давать русским столько пищи, сколько те попросят. Вот почему все были заняты в кают-компании, когда на судно совершил посадку вертолёт, доставивший с берега двадцать человек. Один из вновь прибывших тут же устремился на мостик.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

— Последняя группа, — пробормотал Райан, когда «Мистик» снова состыковался с подводной лодкой. На переброску предыдущей группы потребовался час. Когда люки открылись, из ГСУ по трапу спустился лейтенант.

— На этот раз придётся подождать, господа. У нас разряжены батареи. Потребуется девяносто минут, чтобы снова зарядить их. Вы не возражаете?

— Сделаем так, как вы считаете нужным, — ответил Рамиус. Он перевёл своим людям слова лейтенанта и поручил Иванову возглавить следующую группу. — Старшие офицеры останутся на «Красном Октябре». Нам нужно кое-что сделать. — Рамиус взял лейтенанта за руку. — В случае чего передайте в Москве, что мы исполнили свой долг.

— Слушаюсь, товарищ командир. — Лейтенант Иванов с трудом сдерживал рыдания.

Рамиус наблюдал за тем, как последняя группа русских моряков поднялась по трапу. Закрылся спасательный люк «Красного Октября», затем задраили люк на «Мистике». Через минуту послышался щелчок, и спасательная лодка начала подъем. Шум электромоторов стих вдали. Райан почувствовал, как смыкаются и давят на него зелёные переборки. Полёты на самолётах пугали Райана, но там по крайней мере не было опасности погибнуть от давления окружающего воздуха. А сейчас он находился под водой, на самой большой в мире субмарине, в трехстах милях от берега. И вместе с ним всего десять человек, знающих, как управлять лодкой.

— Капитан Райан, — торжественно произнёс Рамиус, вытянувшись по стойке смирно, — мои офицеры и я просим политического убежища в Соединённых Штатах и передаём вам этот маленький подарок. — Рамиус обвёл вокруг рукой.

Райан уже подготовил ответ.

— Капитан, от имени президента Соединённых Штатов я имею честь удовлетворить вашу просьбу. Добро пожаловать в свободный мир, господа.

Никто не знал, что система внутренней трансляции в отсеке включена. Лампочка, указывающая на её включение, была вывернута несколько часов назад. В носовом отсеке кок прислушивался к разговору, говоря себе, что поступил правильно, приняв решение остаться на подводной лодке и сожалея, что оказался прав в своих подозрениях. Что делать дальше? — спросил он себя. Выполнить свой долг, конечно. Решение казалось достаточно простым, но не забыл ли он, как осуществить его?

— Не знаю, что и сказать вам, парни. — Райан пожал руки всем офицерам. — Вы сумели добиться своего. Подумать только, сумели добиться своего!

— Извините меня, капитан, — сказал Комаров. — Вы говорите по-русски?

— Мне очень жаль, но я не говорю по-русски — в отличие от лейтенанта Уилльямза. Предполагалось, что вместо меня сюда прибудет группа офицеров, владеющих русским языком, но прошлой ночью их вертолёт упал в море и они погибли. — Уилльямз перевёл слова Райана. Четверо русских офицеров не говорили по-английски.

— Что мы будем делать дальше?

— Через несколько минут в двух милях отсюда взорвётся подводный ракетоносец. Это один из наших кораблей, старый, отслуживший своё. Полагаю, вы сказали своим людям, что собираетесь взорвать и затопить свою подлодку. Господи, надеюсь, вы не поставили их в известность о своих подлинных намерениях?

— Чтобы на моём корабле разразились военные действия? — улыбнулся Рамиус. — Нет, капитан Райан. Так что делать дальше?

— Когда все убедятся, что «Красный Октябрь» действительно затонул, мы направимся на северо-запад к заливу Окракок и будем там ждать. Нас будут сопровождать подводные лодки «Поги» и «Даллас». Ваши офицеры смогут вести свой корабль?

— Мои офицеры способны управлять любым кораблём в мире! — произнёс по-русски Рамиус. Присутствующие улыбнулись. — Значит, вы считаете, что моя команда, перевезённая на спасательное судно, не узнает, что случилось с нами?

— Совершенно верно. С «Пиджена» увидят подводный взрыв. Никто не заметит, что он произошёл в другом месте. Не так ли? Вы ведь знаете, что ваш военно-морской флот послал сюда множество кораблей, которые сейчас занимаются поисками «Красного Октября». Когда они убедятся в вашей гибели и уйдут отсюда, мы примем решение, как сохранить сделанный вами подарок. Я не знаю, куда поставят ваш ракетоносец. Члены вашей команды будут, разумеется, гостями Америки. С ними захотят поговорить многие американцы. А пока можете не сомневаться, что с вами будут обращаться очень хорошо — лучше, пожалуй, чем вы ожидаете. — Райан был уверен, что каждого из офицеров, попросивших политического убежища, обеспечат деньгами на всю жизнь из фондов ЦРУ. Он промолчал об этом, опасаясь оскорбить людей, проявивших такое мужество. Райана удивляло, что люди, которые просят политического убежища, редко рассчитывают получить деньги и почти никогда не просят об этом.

— Как насчёт политического перевоспитания? — спросил Комаров.

— Лейтенант, когда-нибудь вам объяснят, как живут в нашей стране, вот и все, — засмеялся Райан. — На это потребуется пара часов. Затем вы сразу приметесь объяснять нам, какие ошибки мы допускаем, — весь остальной мир занимается этим, почему бы вам не поступить так же? Но сейчас я не смогу сделать это. Мне не приходилось жить в несвободной стране, и потому я вряд ли сумею должным образом оценить все достоинства Америки. Поверьте на слово, вам понравится наша жизнь, может быть, даже больше, чем мне. А пока нам нужно заняться делом.

— Правильно, — согласился Рамиус. — За работу. Пойдёмте, наши новые друзья, для вас тоже найдётся занятие.

Рамиус провёл Райана на корму через множество водонепроницаемых отсеков. Вскоре они оказались в ракетном отсеке — огромном помещении с двадцатью шестью зелёными трубами, проходящими через две палубы, одна над другой. Это и есть тот отсек, подумал Райан, ради которого создан ракетоносец, — здесь размещены двести с лишним термоядерных боеголовок. В отсеке царила зловещая тишина, полная мрачной угрозы, и Райан почувствовал, как у него встают волосы на затылке. Перед ним были не абстрактные книжные построения, а сама реальность. Верхняя палуба, по которой они шли, была решётчатой, а нижняя, как было видно через отверстия в ней, сплошной. Миновав ещё один отсек, они оказались в центральном посту. В лодке царило призрачное безмолвие; Райан начал понимать причину суеверия моряков.

— Садитесь сюда. — Рамиус показал Райану на кресло рулевого в левой части отсека. Перед креслом виднелся штурвал, похожий на штурвал пилота, и пульт с множеством приборов.

— Что я должен делать? — спросил Райан, опускаясь в кресло.

— Управлять кораблём, капитан. Неужели раньше вам не приходилось этого делать?

— Нет, сэр. Я впервые на подводной лодке.

— Но вы — морской офицер.

— Нет, капитан, — покачал головой Райан. — Я сотрудник ЦРУ.

— ЦРУ? — Рамиус произнёс это слово будто хотел сплюнуть.

— Я знаю, знаю. — Райан опустил голову на штурвал. — Нас считают тёмными силами. Капитан, перед вами та тёмная сила, которая, возможно, напустит в штаны, перед тем как закончится эта операция. Я — кабинетный учёный, и поверьте вот чему, если не верите ничему остальному, — сейчас мне больше всего хотелось бы оказаться дома с семьёй и детьми. Если бы я хоть немного подумал раньше, то остался бы в Аннаполисе и писал книги.

— Книги? Что вы хотите этим сказать?

— Я историк, капитан. Несколько лет назад меня уговорили поступить на службу в ЦРУ в качестве аналитика. Вы понимаете смысл этой работы? Агенты присылают информацию, и я стараюсь понять, что она означает. Я вообще попал в это дерьмо по ошибке — можете мне не верить, но это правда. Короче говоря, я пишу книги по военно-морской истории.

— Как называются ваши книги? — спросил Рамиус с подозрением.

— «Возможности и решения», «Обречённые орлы», а моя новая книга «Сражающийся моряк» — биография адмирала Хэлси — выходит в будущем году. Первая книга, которую я написал, касалась битвы в заливе Лейте. Насколько мне известно, рецензию на неё напечатали в «Морском сборнике». Там рассматривается процедура принятия тактических решений в боевых условиях. Несколько экземпляров этой книги находятся в библиотеке Академии Фрунзе.

— Да, я знаком с этой книгой, — сказал Рамиус после короткой паузы. — Читал отрывки из неё. Вы ошибаетесь, Райан. Хэлси действовал глупо.

— Вы быстро освоитесь в моей стране, капитан Рамиус, раз уже способны на литературную критику. Капитан Бородин, не дадите ещё сигарету?

Бородин бросил ему полную пачку и спички. Райан закурил. Запах был отвратительным.

Глубоководное спасательное устройство «Авалон»

Четвёртое возвращение «Мистика» было сигналом для начала действий «Скэмпа» и «Итана Аллена». Глубоководное спасательное устройство «Авалон» покинуло своё ложе на корпусе «Скэмпа» и проплыло несколько сотен ярдов до старого ракетоносца. Его командир уже собрал свою малочисленную команду в торпедном отсеке. По всей лодке был открыт каждый люк, лаз и смотровое отверстие. К собравшимся подошёл офицер. За ним тащился чёрный провод, присоединённый к каждой из бомб, находящихся на борту. Он подсоединил концы этого провода к таймеру. — Готово, капитан.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Райан наблюдал за тем, как Рамиус расставил своих офицеров. Большинство он отправил на корму, в машинное отделение. Будучи воспитанным человеком, Рамиус отдавал приказы на английском языке и затем повторял их по-русски для тех, кто не знали своего нового языка.

— Комаров и Уилльямз, отправляйтесь в носовые отсеки и задрайте все люки. — Рамиус объяснил свой приказ Райану. — Если что-нибудь случится — не случится, разумеется, но на всякий случай, — у нас недостаточно людей для того, чтобы провести ремонт. Поэтому мы герметизируем весь корабль.

Райану такое решение показалось разумным. Он поставил пустую чашку на основание штурвала, служившего в качестве импровизированной пепельницы. В центральном посту остались только он и Рамиус.

— Когда отправляемся? — спросил русский капитан.

— Как только вы будете готовы, сэр. Нам нужно прибыть в пролив Окракок во время прилива, примерно через восемь минут после полуночи. Успеем?

Рамиус посмотрел на карту.

— Вполне.

Комаров провёл Уилльямза через радиорубку, расположенную перед центром управления. Они оставили открытой водонепроницаемую дверь и вошли в ракетный отсек. Здесь они поднялись по трапу и по нижней палубе прошли вперёд к передней переборке ракетного отсека, затем ещё через одну дверь в помещение склада, всякий раз проверяя люки. Недалеко от носа ракетоносца они поднялись ещё по одному трапу в торпедный отсек, задраили за собой люк и направились в сторону кормы через хранилище торпед и матросские кубрики. Оба офицера чувствовали, как странно идти по кораблю, покинутому командой, и не спешили. Уилльямз смотрел по сторонам и задавал вопросы Комарову. Лейтенант с готовностью отвечал на родном языке. Оба офицера были опытными профессионалами, влюблёнными в романтику своего дела. «Красный Октябрь» произвёл потрясающее впечатление на Уилльямза, и он несколько раз сказал об этом. При строительстве ракетоносца огромное внимание обращали на мелкие детали. Палуба, например, была устлана плитками, люки — с уплотняющими резиновыми прокладками. Шагов идущих офицеров почти не было слышно. Одну за другой они проверили водонепроницаемость переборок. Было очевидно, что потрачено немало усилий, чтобы сделать субмарину почти бесшумной.

Уилльямз переводил на русский свою любимую морскую историю, когда они открыли люк, ведущий на верхнюю палубу ракетного отсека. Пройдя вслед за Комаровым, англичанин вспомнил, что яркое освещение в отсеке оставалось включённым. Разве нет?

Райан пытался расслабиться, обрести спокойствие, но не мог. Кресло было неудобным, и он вспомнил русский анекдот о том, как партия формирует нового советского человека — с помощью кресел в авиалайнерах, где ему приходится принимать самые невероятные позы. На корме, в машинном отделении, офицеры запустили реактор. Рамиус говорил по телефону со своим старшим механиком как раз перед тем, как усилился шум хладагента, прокачиваемого насосами через реактор, и начал образовываться пар для турбогенераторов.

Внезапно Райан поднял голову. Ему показалось, что он почувствовал звук ещё до того, как услышал его. По спине его пробежала струйка холодного пота, когда он понял, что это за звук.

— Что это? — автоматически спросил он, уже заранее зная ответ.

— Что именно? — Рамиус стоял ближе к корме, где теперь начали работать двигатели гусеницы. Странный грохот разносился по корпусу лодки.

— Я слышал выстрел — нет, несколько выстрелов. На лице Рамиуса появилась улыбка, и он сделал несколько шагов вперёд.

— Это, скорее всего, шум моторов гусеницы, — сказал он. — Вы впервые оказались на подводной лодке, а первое плаванье всегда действует на нервы. Даже мне оно показалось трудным.

— Может быть, капитан, вы и правы, но уж отличить выстрел я как-нибудь сумею. — Райан встал, расстегнул пиджак и достал пистолет.

— Отдайте его мне! — Рамиус протянул руку. — Я не разрешаю носить оружие на моей подлодке.

— Где Уилльямз и Комаров? — заколебался Райан.

— Они запаздывают, но это большой корабль, — пожал плечами Рамиус.

— Я пройду вперёд и проверю.

— Оставайтесь на своём посту! — приказал Рамиус. — Действуйте, как я сказал!

— Капитан, я только что слышал пистолетные выстрелы и собираюсь выяснить, что произошло. В вас когда-нибудь стреляли? В меня стреляли, и шрам на плече подтверждает это. Встаньте-ка лучше за штурвал, сэр.

Рамиус поднял телефонную трубку и нажал на кнопку. Он произнёс несколько слов по-русски и положил трубку.

— Я пойду с вами и докажу, что на моей подлодке нет духов — или по-английски лучше сказать призраков, да? Никаких призраков. — Он показал на пистолет. — А вы действительно не шпион?

— Капитан, вы можете верить, во что хотите. Это — длинная история, и когда-нибудь я вам её расскажу.

Райан ждал, когда кто-то придёт на смену, — очевидно, Рамиус вызвал офицера, способного встать за штурвал. От грохота туннельного движителя казалось, что они находятся внутри барабана.

В центральный пост вошёл офицер, фамилии которого Райан не помнил. Рамиус сказал что-то, и офицер засмеялся, но тут же замолчал, увидев в руке Райана пистолет. Судя по всему, русским это не нравилось.

— Если позволите, капитан? — Райан сделал жест в сторону носового отсека.

— Идите, Райан.

Водонепроницаемая дверь между центральным постом и следующим отсеком была открыта. Райан, осторожно озираясь, вошёл в радиорубку. Никого. Он прошёл вперёд к двери, ведущей в ракетный отсек. Она была задраена. Дверь размером четыре фута на два намертво задраивалась с помощью запорного колеса, расположенного в центре. Райан одной рукой повернул колесо. Оно было хорошо смазано. Хорошо смазанными оказались и петли. Он медленно открыл дверь и заглянул в ракетный отсек.

— Проклятье! — пробормотал Райан и сделал знак, подзывая к себе капитана. Ракетный отсек протянулся на добрых двести футов и был освещён только несколькими тусклыми лампами. Разве он не был залит светом совсем недавно? В конце отсека, у дальнего люка, мелькнул яркий свет, и Райан увидел две неподвижные фигуры, распростёртые на решётчатой палубе. Яркий свет переместился к ракетной шахте.

— Значит, призраки, капитан? — прошептал он.

— Это Комаров. — Рамиус пробормотал что-то ещё по-русски.

Райан оттянул затвор пистолета, чтобы убедиться, что патрон в стволе. Затем он сбросил ботинки.

— Будет лучше, если вы предоставите это мне, капитан. Я был когда-то лейтенантом морской пехоты. — А моя подготовка в Куантико не помощник мне в таком деле, подумал он, и вошёл в ракетный отсек.

Помещение, где размещались баллистические ракеты, занимало почти треть длины субмарины и было высотой в две палубы, нижняя из сплошных металлических листов, верхняя — из металлических решёток. На американских ракетоносцах это помещение называли «Шервудским лесом». Меткое название: ракетные шахты добрых девяти футов диаметром, окрашенные в темно-зелёный цвет, напоминали стволы огромных деревьев. Райан закрыл за собой дверь и сделал шаг вправо.

Ему казалось, что свет исходит от самой дальней шахты на правом борту верхней палубы. Райан прислушался. Там что-то происходило. Он слышал тихие шуршащие звуки, а пятно света перемещалось, словно кто-то держал в руке переносную лампу. Звук распространялся вдоль гладкой поверхности внутренней обшивки корпуса.

Но почему я? — мысленно спросил себя Райан. Ему придётся пройти мимо тринадцати ракетных шахт, чтобы добраться до источника света, пересечь больше двухсот футов открытой палубы.

Он обошёл первую пусковую установку, держа пистолет в правой руке на уровне поясницы, левой касаясь гладкой поверхности шахты. Его ладонь, сжимающая рубчатую рукоятку пистолета, уже стала мокрой от пота. Потому-то их и делают рубчатыми, напомнил себе Райан. Теперь он стоял между первой и второй пусковыми установками, глядя влево, чтобы убедиться, что там никого нет, и готовясь идти дальше. Нужно обогнуть ещё двенадцать.

Палубная решётка была сварена из стальных двухсантиметровых прутьев. Ступни ног уже болели от ходьбы по ним. Медленно и осторожно обходя вторую шахту, он чувствовал себя словно астронавт, облетающий Луну и постоянно стремящийся к горизонту. Правда, на Луне никто не подстерегает тебя с пистолетом в руке, чтобы подстрелить.

Рука опустилась ему на плечо. Райан вздрогнул и резко обернулся. Рамиус. Он хотел сказать что-то, но Райан прижал кончики своих пальцев к губам капитана и отрицательно покачал головой. Сердце Райана билось так громко, что могло передавать телеграфные сигналы по азбуке Морзе, и он отчётливо слышал собственное дыхание — тогда почему, чёрт возьми, он не услышал шагов Рамиуса?

Райан жестом показал, что собирается обходить каждое пусковое устройство со стороны борта. Рамиус дал понять, что будет делать то же с внутренней стороны корабля. Райан кивнул. Он застегнул пиджак и поднял воротник, чтобы быть менее заметной целью, — уж лучше быть тёмной фигурой, чем фигурой с белым треугольником на груди. Теперь следующая шахта.

Райан заметил, что на поверхности кожухов что-то написано, а некоторые слова выдавлены на металле. Буквы выведены кириллицей, и слова значат, наверно, что-нибудь вроде «Не курить» или «Да здравствует Ленин», а может, и что-нибудь ещё более бесполезное. Райан все видел и слышал с поразительной чёткостью, словно его органы чувств зачистили тонкой шкуркой, придав им фантастическую остроту восприятия. Он обогнул следующую шахту, нервно перебирая пальцами рукоятку пистолета, жалея, что не может смахнуть пот, заливающий глаза. Здесь тоже пусто; на левом борту никого. Теперь дальше…

Потребовалось пять минут, чтобы пройти половину ракетного отсека; теперь он находился между шестым и седьмым пусковыми устройствами. Шум из дальней части помещения слышался более отчётливо, и свет несомненно двигался. Не слишком заметно, но тень от пусковой шахты номер один слегка смещалась. Должно быть, переносная рабочая лампа, подключённая к настенной розетке или как там это называют на корабле. Чем он занимается? Работает с ракетой? Может быть, он там не один? Почему Рамиус не считал матросов во время погрузки на ГСУ?

А почему сам Райан не сделал этого? Он выругался про себя. Ещё шесть пусковых устройств.

Огибая следующую шахту, он жестом показал Рамиусу, что, по его мнению, в дальней части отсека всего один человек. Рамиус коротко кивнул, уже поняв это. Только сейчас он заметил что Райан идёт босиком и решил тоже последовать его примеру. Капитан остановился, поднял левую ногу и попытался снять ботинок. Затёкшие пальцы никак не могли справиться со шнурком, и ботинок со стуком упал на плохо закреплённую решётку. В этот момент Райан, выйдя из-за кожуха, оказался на открытом пространстве. Он замер. Свет на дальнем конце отсека дёрнулся и замер. Райан бросился влево и выглянул из-за шахты. Впереди ещё пять. Вдруг он увидел за ними вспышку, которая осветила часть лица. Сообразив, что это выстрел, Райан пригнулся. Пуля угодила в шпангоут и рикошетом отлетела от него. Райан спрятался за кожух ракетной шахты.

— Я перейду на другую сторону, — прошептал Рамиус.

— Подождите. — Райан схватил Рамиуса за локоть и, держа перед собой пистолет, выглянул из-за шахты справа. Он снова увидел лицо, и на этот раз выстрелил первым, зная, что промахнётся. В то же самое мгновение он толкнул Рамиуса влево. Капитан перебежал на другую сторону ракетного отсека и укрылся за ракетной шахтой.

— Ты у нас в руках, — громко сказал Райан.

— Меня никто не возьмёт. — Это был голос молодого человека, очень молодого и очень перепуганного.

— Чем ты там занимаешься? — спросил Райан.

— А ты как думаешь, янки? — На этот раз насмешка попала в цель.

Собирается, по-видимому, взорвать боеголовку, решил Райан. Только этого не хватало.

— Тогда и ты погибнешь, — сказал Райан. Разве полицейские не пытаются убедить загнанных в тупик преступников? — подумал он. Однажды нью-йоркский полицейский сказал по телевидению: — «Мы стараемся утомить их до смерти». Но то были преступники. А с кем он имеет дело сейчас? С матросом, оставшимся на лодке? С одним из офицеров, который передумал и решил, что судьба перебежчика его не устраивает? Агентом КГБ? Или агентом ГРУ, скрывавшимся под маской члена команды?

— Надо будет — умру, — согласился голос. Свет двигался. Чем бы он не занимался, он пытался продолжить своё дело.

Обогнув шахту, Райан сделал два выстрела. — Теперь осталось четыре пусковых устройства. Его пули бесцельно отскакивали от передней переборки. Если только рикошетом… Нет, это маловероятно. Райан посмотрел налево и увидел, что Рамиус по-прежнему находится рядом, скрываясь за ракетной шахтой на левом борту. Он безоружен. Почему не взял с собой пистолет?

Райан сделал глубокий вдох и рванулся к следующей шахте. Противник ждал этого. Райан бросился на палубу, и пуля пролетела над ним.

— Кто ты? — спросил Райан, вставая на колени и опираясь на кожух пускового устройства, чтобы перевести дыхание.

— Советский патриот! А вы — враги моей страны, и вам не достанется этот корабль!

Он слишком много разговаривает, подумал Райан. Может, это к лучшему.

— Как тебя зовут?

— Не имеет значения.

— У тебя есть семья? — спросил Райан.

— Мной будут гордиться родители.

Агент ГРУ. Райан не сомневался в этом. Не замполит. Слишком хорошо говорит по-английски. Наверно, это матрос, задача которого в случае необходимости заменить замполита. Итак, Райан столкнулся с хорошо подготовленным оперативником. Прекрасно. Опытный оперативник и, как сказал он сам, патриот. Не фанатик, всего лишь человек, исполняющий свой долг. Он перепуган, но выполнит свою задачу. И взорвёт весь этот долбаный корабль — вместе со мной.

Всё-таки Райан знал, что у него есть преимущество. Противнику нужно закончить дело, тогда как от Райана требуется лишь одно — остановить его или помешать. Он подошёл к правому краю пускового устройства и выглянул из-за него. Дальний конец отсека был освещён — ещё одно преимущество. Райан видел агента лучше, чем он мог видеть Райана.

— Зачем тебе умирать, дружище? Брось пистолет на палубу… — И что с этим русским будет потом? — подумалось Райану. Проведёт жизнь в федеральной тюрьме? Скорее, просто исчезнет. Москва не должна узнать, что мы захватили их ракетоносец.

— Бросить пистолет, чтобы ЦРУ было легче убить меня? — послышался насмешливый, но дрожащий голос. — Не считай меня дураком! Если мне суждено умереть, то хотя бы с пользой для родины, дружище!

И тут свет погас. Надолго ли? — подумал Райан. А вдруг это означает, что он закончил свою работу и через мгновение будет уже поздно. Или, может быть, парень понял своё уязвимое положение. Оперативник или нет, перед Райаном был мальчишка, испуганный парень, который также боится потерять все, как и он сам. Черта с два, решил Райан, у меня есть что терять — жена, дети, и если я не прикончу его как можно быстрей, то никогда их не увижу.

Счастливого Рождества, дети, вашего папочку только что разорвало на куски. Вы уж извините, тела не осталось, так что хоронить нечего, но видите ли… Райану захотелось произнести короткую молитву — только ради чего? Молиться, чтобы Господь помог ему убить другого человека? Видишь ли, Господи…

— Вы ещё здесь, капитан? — спросил он.

— Да.

Райан задал вопрос намеренно, в надежде, что присутствие Рамиуса заставит агента ГРУ призадуматься и укрыться подальше, за шахтой слева. Он пригнулся и стремительно обежал очередное пусковое устройство. Осталось ещё три шахты. Рамиус последовал его примеру по левому борту. Грохнул выстрел. Но пуля миновала капитана, Райан видел это.

Нужно остановиться и передохнуть. Голова кружилась от избытка кислорода. Но сейчас не время. Ведь он был лейтенантом морской пехоты — целых три месяца, до того как разбился вертолёт. Он должен знать, как действовать дальше. Но куда легче вести в бой сорок солдат с автоматами, чем сражаться в одиночку.

Думай!

— Может быть, нам удастся договориться, — предложил Райан.

— Да, давай решим, какое ухо прострелить первым.

— Тебе понравится жизнь в Америке.

— А как насчёт моих родителей, янки, что будет с ними?

— Может быть, нам удастся вывезти их из России, — сказал Райан из-за правого края шахты, двигаясь влево и ожидая ответа. Затем снова побежал вперёд. Теперь всего две ракетные шахты разделяли их. Приятель из ГРУ, подумал Райан, пытается, наверно, замкнуть провода в боеголовках и превратить в плазму половину кубической мили океана.

— Давай умрём вместе, янки. Между нами всего одно пусковое устройство.

Райан принял решение. Он не помнил, сколько сделал выстрелов, но в обойме тринадцать патронов. Этого хватит. Запасная обойма не понадобится. Можно швырнуть её в одну сторону, отвлечь этим внимание матроса и броситься в другую. Сработает ли такой манёвр? Черт побери! В кино это срабатывало. А уж бездействие точно ничем не поможет.

Райан взял пистолет в левую руку, а правой достал запасную обойму из кармана пиджака и зажал в зубах, чтобы переложить пистолет назад в правую. Жалкий бандитский трюк… Он взял обойму в левую руку. О'кей. Нужно бросить обойму вправо и бежать влево. Получится или нет? Это неважно, у него не осталось времени.

В Куантико его учили читать карты, знакомиться с местностью, вызывать воздушную и артиллерийскую поддержку, умело командовать взводами и огневыми группами — а сейчас он оказался внутри проклятого стального цилиндра в девяноста ярдах под водой, стреляя из пистолета в отсеке, где размещалось двести термоядерных боеголовок!

Пора что-то предпринять. Он знал, что ему предстоит, но Рамиус опередил его. Уголком глаза Райан увидел фигуру капитана, мотнувшегося к дальней переборке. Добежав до неё, Рамиус включил свет, и тут же матрос выстрелил в него. Райан швырнул обойму вправо и тоже бросился вперёд. Противник повернулся в сторону шума, приняв действия офицеров за согласованный манёвр.

Пробегая между двумя последними шахтами, Райан увидел, как упал Рамиус, и бросился на палубу рядом с пусковым устройством номер один. Он упал на левый бок, не обращая внимания на резкую боль, и прицелился. Агент уже поворачивался к нему, когда Райан выстрелил — шесть раз подряд. Грохот выстрелов заглушил его крик. Две пули попали в цель. Агента отбросило назад и полуразвернуло. Пистолет выпал из его руки, и он безжизненно рухнул на палубу.

Райана била дрожь, он не смог даже сразу встать. Все ещё не опуская пистолета и тяжело дыша, он чувствовал, что сердце словно вырывается из груди. Стараясь сглотнуть пересохшим ртом, он медленно встал на колени. Агент был ещё жив. Хрипло дыша, он лежал на спине. Райану пришлось опереться на руку, чтобы встать.

Две пули попали агенту в грудь, одна высоко в левую ключицу, другая ниже, туда, где находятся печень и селезёнка. Из нижней раны текла кровь, и парень прижал к ней руки. Ему было чуть больше двадцати. Синие глаза парня уставились в потолок. Он пытался что-то сказать, но изо рта, искажённого болью, доносилось неразборчивое бормотание.

— Капитан, — позвал Райан. — Что с вами?

— Ранен, но не смертельно, Райан. Кто это?

Синие глаза умирающего матроса смотрели на Райана. Гримаса боли исчезла с его лица, сменившись чем-то другим… печалью, бесконечной грустью. Он всё ещё пытался сказать что-то. Розовая пена появилась на губах. Прострелено лёгкое. Райан подошёл ближе, пинком отбросил пистолет в сторону и опустился на колени рядом с умирающим.

— Мы ведь могли договориться, — негромко произнёс он. Парень все ещё что-то бормотал… Проклинал ли, взывал ли к матери, лепетал какие-то лозунги? Этого он, Райан, никогда не узнает. Глаза парня в последний раз расширились от невыносимой боли. Хриплый вдох через пену, покрывающую губы, — и руки, прижатые к животу, разжались. Райан проверил пульс на шее. Все.

— Мне очень жаль. — Райан протянул руку и закрыл глаза своей жертвы. Ему действительно было очень жаль — но почему? Внезапно он почувствовал, что лицо покрылось капельками пота и силы, которые двигали им при перестрелке, покинули его. Поднялась тошнота. — Боже, мне так… — Он опустился на четвереньки, и приступ рвоты сотряс его тело. Желудок неудержимо извергал содержимое, которое через решётки стекало вниз, на нижнюю палубу. Позывы не прекратились даже после того, как желудок опустел. Ему пришлось несколько раз сплюнуть, чтобы избавиться от мерзкого ощущения во рту. Превозмогая себя, Райан встал.

У него кружилась голова от напряжения последних минут и доброй кварты адреналина, попавшей в его кровеносную систему. Он тряхнул головой, глядя на мёртвое тело у своих ног. Пора возвращаться в реальный мир.

Рамиус был ранен в бедро. Кровотечение не прекращалось. Он зажимал рану обеими руками, сквозь пальцы сочилась кровь, но рана не казалась опасной. Если бы пуля попала в бедренную артерию, капитан уже истёк бы кровью.

Лейтенанта Уилльямза ранило в голову и грудь. Он был без сознания, но дышал. Пуля, попавшая в голову, лишь скользнула по черепу, зато из раны в груди, рядом с сердцем, при каждом вдохе слышался хрип. Комарову повезло меньше. В него попала только одна пуля, зато прямо в лоб, чуть выше переносицы, и начисто снесла затылок, превратив его в кровавое месиво.

— Господи, почему никто не пришёл на помощь! — воскликнул Райан, только сейчас подумав об этом.

— Люки в переборках задраены. Нажмите на — как вы называете это? — Райан посмотрел, куда указывал палец капитана. Он имел в виду систему внутренней связи.

— На какую кнопку нажать? — спросил он. Капитан поднял два пальца.

— Центральный пост, это Райан. Нужна помощь, ваш командир ранен.

Из динамика донёсся поток русских слов. Вмешался Рамиус, громким голосом он прервал говорящего. Райан посмотрел на шахту пускового устройства. Агент действительно пользовался переносным фонарём, в точности похожим на американский — лампа в металлическом цоколе, от которого протянулся провод, подключённый к розетке. Дверца кожуха была открыта. За ней виднелся люк поменьше, ведущий, очевидно, внутрь самой ракеты. Он тоже был открыт.

— Что он собирался сделать — взорвать боеголовки?

— Это невозможно, — ответил Рамиус, терпеливо перенося боль. — Боеголовки ракеты — мы называем это специальной защитой — не могут взорваться до запуска.

— Тогда что же он делал? — Райан подошёл к шахте. На палубе лежал предмет, напоминающий резиновую камеру. — Что это? — Райан подкинул предмет в руке. Он был изготовлен из резины или прорезиненной ткани с металлическим или пластиковым каркасом внутри, металлическим патрубком в углу и мундштуком.

— Он делал что-то с ракетой, но заранее приготовил спасательную маску, чтобы вовремя уйти с подлодки, — понял Райан. — Господи, таймер! — Он наклонился, поднял переноску, включил её и направил луч света в открытый люк ракеты. — Капитан, что там внутри?

— Это система наведения на цель. В ней компьютер, дающий команды, куда лететь ракете. Смотровой люк, — дыхание Рамиуса становилось все более тяжёлым, — предназначен для офицера.

Райан заглянул внутрь ракеты. Там он увидел множество разноцветных проводов и монтажных плат, соединённых между собой совершенно непонятным для него образом. Райан раздвинул провода, ожидая увидеть там часовой механизм с динамитными шашками, присоединёнными к нему, и ничего не обнаружил.

Как теперь поступить? Агент явно что-то готовил — но что именно? Успел ли он закончить работу? Этого Райан не знал. С одной стороны, он понимал, что должен предпринять что-то, но с другой — сознание подсказывало, что безумие копаться в этой массе электронных плат и бесчисленных проводов.

Он стиснул в зубах покрытую резиной ручку переноски, сунул обе руки внутрь ракеты, ухватил два пучка проводов и дёрнул их изо всех сил. Оборвались лишь немногие. Тогда Райан обеими руками уцепился за один из пучков. Новый рывок — и у него в руках оказалась связка разноцветных пластиковых спагетти. Теперь пришла очередь второго пучка. Дёрнув за него, он почувствовал удар тока. Целую минуту, показавшуюся ему вечностью, Райан ждал взрыва. Однако его не последовало. Но внутри оставалось ещё немало проводов. Он снова принялся за дело и поспешно вырвал все провода вместе с дюжиной небольших монтажных плат. И тут стал лупить переноской по всему, что могло разбиться, до тех пор, пока отсек не стал похож на ящик с игрушками сына — кучу бесполезных обломков.

Послышались шаги бегущих людей. Первым подбежал Бородин. Рамиус молча показал на Райана и мёртвого агента.

— Судец? — недоуменно произнёс Бородин. — Но это Судец. — Он посмотрел на Райана. — Кок.

Райан поднял с палубы пистолет агента.

— А это его поваренная книга, — сказал он. — Думаю, ваш кок был агентом ГРУ. Он пытался взорвать подлодку. Капитан Рамиус, может быть, стоит запустить эту ракету — понимаете, избавиться от проклятой штуки, а?

— По-моему, разумная мысль. — Рамиус говорил хриплым шёпотом. — Сначала закройте смотровой люк, а затем мы… мы можем запустить её из центрального поста.

Райан смахнул рукой обрывки проводов и осколки плат со смотрового люка, и крышка аккуратно встала на место. Труднее оказалось справиться с дверцей кожуха пускового устройства. Она была рассчитана на высокое давление и снабжена двумя пружинными замками. Пришлось не раз хлопнуть ею, пока она защёлкнулась.

Бородин с одним из офицеров несли Уилльямза в сторону кормы. Кто-то уже успел наложить жгут на ногу Рамиуса, и кровотечение прекратилось. Райан помог ему встать и повёл к выходу. Рамиус скрипел зубами всякий раз, когда ступал на левую ногу.

— Вы зря пошли на риск, капитан, — заметил Райан.

— Это мой корабль — и мне не нравится темнота. Во всём виноват я сам. Нужно было считать людей, покидающих подлодку.

Они подошли к водонепроницаемой двери.

— Я пройду первым. — Райан переступил через комингс и помог Рамиусу выйти из ракетного отсека. Жгут, сделанный из ремня, ослаб, и кровотечение возобновилось.

— Закройте дверь и задрайте её, — скомандовал капитан. Дверь легко закрылась. Райан повернул запорное колесо на три оборота и снова подхватил капитана. Ещё двадцать футов — и они оказались в центральном посту. Лицо лейтенанта, сидящего в кресле за штурвалом, было пепельным.

Райан усадил капитана в кресло по левому борту.

— У вас есть нож, сэр? — спросил он. Рамиус достал из кармана складной нож и что-то ещё. Оба предмета он передал Райану.

— Вот, возьмите. Это ключ запуска баллистических ракет. Без него их нельзя запустить. Держите его у себя. — Он попытался засмеяться. Ведь это был ключ, который он снял с Путина.

Райан повесил ключ себе на шею, открыл нож и разрезал брючину на ноге капитана снизу доверху. Пуля навылет пробила мягкую часть бедра. Он достал из кармана чистый носовой платок и прижал его к входной ране. Рамиус протянул ему свой платок, и Райан прижал его к выходной ране, которая имела полдюйма в диаметре, после чего как можно туже стянул поверх платков ремень.

— Жена вряд ли оценила бы моё искусство, но пока придётся довольствоваться этим.

— Ваша жена? — спросил Рамиус.

— Она врач, точнее, глазной хирург. Когда меня ранили, она сделала мне точно такую же перевязку.

Кожа на ноге Рамиуса ниже места ранения начала бледнеть. Райан слишком туго затянул ремень, но решил пока не ослаблять его.

— А теперь займёмся пуском ракеты, — сказал он. Рамиус отдал приказ лейтенанту у штурвала, и тот передал его по системе корабельной связи. Через две минуты в центральный пост вошли три офицера. Скорость «Красного Октября» уменьшили до пяти узлов, на что потребовалось несколько минут. Райан беспокоился о ракете и о том, удалось ли ему обезвредить взрывное устройство, установленное агентом. Каждый из вновь прибывших офицеров снял с шеи по ключу. Рамиус сделал то же самое, передав свой ключ Райану. Затем капитан показал на левый борт отсека.

— Пульт запуска ракет, — сказал он.

Райан мог бы и сам догадаться об этом. Вдоль левого борта были установлены пять панелей с двадцатью шестью лампочками, расположенными в три ряда, и под каждой — отверстие для ключа.

— Вставьте свой ключ в отверстие номер один, Райан, — приказал Рамиус. Райан вставил. Остальные офицеры сделали то же самое. Загорелся красный свет, и раздался гудок.

Пульт офицера-ракетчика был самым сложным. Он щёлкнул переключателем, и ракетная шахта наполнилась водой, затем он открыл её люк. Красные лампочки на панели замигали.

— Поверните свой ключ, Райан, — скомандовал Рамиус.

— Это пуск ракеты? — спросил Райан. Боже мой, подумал он, что если произойдёт взрыв?

— Нет. Для этого офицер-ракетчик должен привести в боевую готовность боеголовки. Этот ключ взрывает вышибной газовый заряд.

Можно ли верить ему? Может, Рамиус и честный человек, но почему он, Райан, должен верить, что он говорит правду?

— Пуск! — прозвучала команда Рамиуса. Райан повернул свой ключ одновременно с остальными офицерами. Над красной лампочкой замигала жёлтая. Третья лампочка, под зелёным стеклом, не загорелась.

Корпус «Красного Октября» содрогнулся, когда газовый заряд выбросил вверх ракету СС-Н-20, которая значилась под первым номером. Звук походил на включение воздушного тормоза у грузовика. Три офицера выдернули свои ключи. И тут же офицер-ракетчик закрыл крышку люка.

Ударная подлодка «Даллас»

— Что это? — спросил Джоунз. — Мостик, это гидропост. Цель только что затопила шахту — ракетную шахту! Боже мой! — Уже по собственной инициативе Джоунз включил гидролокатор и начал посылать активные импульсы в сторону русского ракетоносца.

— Что ты делаешь, чёрт возьми? — негодующе потребовал ответа Томпсон.

Через секунду пришёл Манкузо.

— Что здесь происходит? — рявкнул он. Джоунз показал на свой дисплей.

— Он только что запустил ракету, сэр. Посмотрите, капитан, видны две цели. Но одна всего лишь зависла, ракетный двигатель не включился. Господи!

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Вдруг она всплывёт? — подумал Райан.

Нет. Газовый заряд выбросил ракету «морской ястреб» вверх по правому борту. Она остановилась в пятидесяти футах над палубой ракетоносца, и «Красный Октябрь» проплыл под нею. Смотровой люк, закрытый Райаном, не обеспечил полной герметичности. Вода заполнила отсек системы наведения и оттуда проникла в отсек с боеголовками. Ракета и без того имела значительную отрицательную плавучесть, а добавившаяся в носовые отсеки масса воды перевернула её. Дифферент на нос заставил ракету описать эксцентрическую кривую, и она начала тонуть, двигаясь по спирали подобно тому, как падают семена клёна. На глубине трех тысяч футов давление воды прорвало сопла ракеты, и «морской ястреб», в остальном неповреждённый, опустился на дно.

Ударная подлодка «Итан Аллен»

Единственное, что продолжало функционировать на старом ракетоносце, это таймер. Он был установлен на тридцать минут, что давало команде время перейти на борт «Скэмпа», удаляющегося сейчас от места предстоящего взрыва со скоростью десять узлов. Реактор был полностью заглушён и совершенно остыл. Продолжало гореть всего несколько лампочек от крошечного запаса энергии, все ещё остававшейся в аккумуляторных батареях. У таймера было три детонаторных контура, дублирующих один другой в случае выхода из строя, и все три сработали практически одновременно, в пределах миллисекунды, послав команду по проводам.

На «Итане Аллене» были установлены четыре бомбы «Pave pat blue». Это были бомбы типа «ВТВ» — взрывчатка «топливо-воздух». Её взрывная мощность примерно в пять раз превышала мощность обыкновенной химической взрывчатки. На каждой из бомб было два выпускных газовых клапана, и только один не сработал. Когда они открылись, пропан, находившийся под высоким давлением внутри шарообразных корпусов, стремительно вырвался наружу. Через мгновение атмосферное давление внутри старой подлодки увеличилось втрое, поскольку все её отсеки наполнились взрывоопасной смесью воздуха и пропана. Четыре бомбы наполнили лодку газообразной взрывчаткой, которая равномерно распределилась по всему корпусу и была эквивалентной по своей мощности двадцати пяти тоннам тротила.

Детонаторы сработали почти одновременно, и результаты взрыва были катастрофическими: мощный стальной корпус ракетоносца лопнул, словно воздушный шарик. Единственным предметом, не уничтоженным полностью, оказался реактор, который вывалился из обломков «Итана Аллена» и быстро опустился на дно океана. Сам корпус разнесло на десяток частей, которым сила взрыва придала сюрреалистические формы. Оборудование, находившееся внутри, образовало облако металлических обломков внутри раздроблённого корпуса, и все это стало опускаться вниз, к океанскому дну, рассеявшись за время погружения на трехмильную глубину по огромной площади.

Ударная подлодка «Даллас»

— Боже милосердный! — Джоунз сорвал наушники и широко зевнул, чтобы спасти уши. Автоматические реле, вмонтированные в акустическую систему, защитили их от всей силы взрыва, но и того, что ударило по барабанным перепонкам, было достаточно, чтобы ему показалось, будто на голову обрушился сокрушительный удар молота. Взрыв услышали и почувствовали по всей лодке.

— Внимание команды, говорит капитан. То, что вы услышали, не должно вызывать у вас беспокойства. Это все.

— Господи, шкипер! — произнёс Манньон.

— Совершенно верно. Давайте продолжим слежение за контактом.

— Слушаюсь, капитан. — Манньон недоумевающе посмотрел на командира.

Белый дом

— Вам удалось вовремя сообщить ему об этом? — спросил президент.

— Нет, сэр. — Мур опустился в кресло. — Вертолёт опоздал на несколько минут. Может быть, нам не о чём беспокоиться — ведь у капитана должно хватить здравого смысла пересчитать всех членов команды, которых он отправит наверх, за исключением участников заговора. Разумеется, мы обеспокоены, но не в силах что-либо предпринять.

— Я сам попросил его взяться за эту операцию, судья. Сам.

Добро пожаловать в реальный мир, господин президент, подумал Мур. Главе исполнительной власти повезло — ему никогда не приходилось посылать людей на смерть. Мур задумался над тем, как просто размышлять об этом заранее и насколько труднее привыкнуть к уже случившемуся. В качестве судьи апелляционного суда он не раз утверждал смертные приговоры, и это тоже было непросто — даже в тех случаях, когда приговорённые полностью заслуживали такой кары.

— Ну что ж, придётся подождать. Скоро узнаем, как развивались события, господин президент. Источник полученных нами сведений важнее любой операции.

— Хорошо. Что с сенатором Доналдсоном?

— Он согласился с нашим предложением. Этот аспект операции прошёл очень удачно.

— Вы действительно рассчитываете, что русские поверят в это? — спросил доктор Пелт.

— Мы оставили весьма аппетитную приманку и время от времени будем дёргать за леску, чтобы привлечь их внимание. Через пару дней увидим, проявят ли они интерес к ней. Хендерсон был одним из их лучших агентов — его кодовая кличка Кассий, — и их реакция позволит нам заключить, какую именно дезинформацию передавать через него. Он может оказаться весьма полезным, но за ним понадобится глаз да глаз. Наши коллеги из КГБ с двойными агентами расправляются не задумываясь.

— Не следует отпускать его, пока он не заслужит этого, — холодно заметил президент.

— О, заслужит, не сомневайтесь, — улыбнулся Мур. — Мистер Хендерсон принадлежит нам душой и телом.